Казалось, эта темная ночь не кончится никогда. Стояла кромешная мгла и благоговейная тишина, нарушаемая лишь тихим цоканьем лошадиных копыт. Лошади неуверенно ступали по незнакомой дороге. Усталость и пережитое потрясение, в конце концов, оказали на Джессику свое пагубное воздействие: она чувствовала себя разбитой и настолько подавленной, словно ее вот-вот готова была поглотить черная бездна небытия. Ею овладело какое-то полусонное состояние, и казалось, что недавние события ей только приснились. Не может быть, чтобы она застрелила человека, а потом занималась любовью с Джейком.

Впрочем, все, что касалось Джейка, ей не могло присниться. Все остальное – да, но только не это. Непривычная ломота во всем теле и безбрежный душевный покой убеждали ее в том, что они с Джейком и в самом деле занимались любовью. И даже если мир в эту секунду вдруг полетит в тартарары, этих минут у нее никто не отнимет. Они с Джейком любили друг друга, и теперь ей-ничто не страшно.

Наконец наступил рассвет. Нехотя оттолкнув ночь своими серыми крючковатыми пальцами, позолотил он верхушки деревьев и кромку неба. Джессика представления не имела, сколько времени ехала верхом, чуть ослабив вожжи. Наконец они добрались до какого-то ручья. Лошадь Джейка остановилась и, опустив голову, принялась пить, и лошадь Джессики тоже послушно остановилась и жадно припала к воде. Джейк спешился, а Джессика, бросив на него недоуменный взгляд, огляделась по сторонам.

Она понятия не имела, куда они заехали: Филдинг оказался мастером по запутыванию следов. Похоже, во время долгих странствий ему частенько приходилось этим заниматься. Джессике казалось, что ночью они ехали куда глаза глядят, а на самом деле Джейк самым тщательным образом продумал маршрут, чтобы как можно дальше отъехать от города и одновременно пустить преследователей по ложному следу. Сейчас они находились в плодородной холмистой местности восточного Техаса – страны фермеров. Несколько раз Джессика с Джейком меняли первоначально взятый курс и теперь находились почти в двадцати милях к северо-востоку от Дабл-Спрингс и намного дальше от «Трех холмов», чем в тот день, когда въезжали в проклятый городишко, где они стали невольными участниками таких ужасных событий. Тот путь, с которого Джейк свернул в первый раз, вел на запад. И теперь оставалось лишь уповать на то, что к тому времени, как участники погони поймут, что беглецы ускакали совсем в другом направлении, преследование потеряет всякий смысл.

Местом, которое они выбрали для привала, оказалась крошечная полянка, окаймленная со всех сторон густым кустарником, ветви которого склонялись до самой земли, защищая Джессику с Джейком от посторонних глаз. Неподалеку от этого места находилась скала, покрытая ползучими растениями. Она образовывала естественный альков, небольшую пещерку, где Джейк и Джессика могли переждать полуденный зной. Отдыхать сейчас, конечно, было не время, но лошади спотыкались от усталости и уже не могли идти дальше. Кроме того, здравый смысл подсказывал Джейку, что бдительность его за долгую ночь притупилась. Так что лучше отдохнуть сейчас, чем потом сожалеть о том, что не сделал этого. И Джейк принялся распрягать свою лошадь.

– Здесь нас никто не найдет, – бросил он, не глядя на Джессику. – Позже поедем дальше и постараемся раздобыть что-нибудь поесть, а сейчас самое лучшее, что можно сделать, – это затаиться и выждать.

Джессика с трудом соскочила на землю. Тело ломило от боли. Лицо бледное и измученное, под глазами от усталости темные круги. Бросив на нее мимолетный взгляд, Джейк поспешно отвернулся, и сердце его больно сжалось. Он поклялся защищать ее, заботиться о ней, собирался доставить ее домой в целости и сохранности, а сам морил ее голодом, затащил в самое сердце страшного болота, подверг тяжелейшим физическим испытаниям, которые способна вынести не каждая женщина… и в довершение всего сделал из нее женщину. А сейчас ее преследует банда подонков, которым никакой закон не писан и которые, если поймают ее, наверняка растерзают. А что он может сделать, чтобы защитить ее? Она измучена до предела морально и физически, а он даже не может предложить ей что-нибудь поесть.

Подойдя к нему, Джессика робко проговорила умоляющим голосом:

– Джейк, может, нам лучше вернуться и рассказать им, что случилось? Не можем же мы без конца скрываться от преследования.

– Нет! – отрезал Джейк таким голосом, что Джессика вздрогнула, и, сняв со своей лошади тяжелое седло, понес его к алькову. – Они тут же расправятся с нами без суда и следствия!

– Но ведь это был несчастный случай…

– Нет, черт подери! – Швырнув седло на землю, Джейк повернулся к Джессике. Лицо его было мрачным, взгляд – враждебным. – Этот чертов шериф мертв! Застрелен прямо в спину! И всем наплевать на то, как это произошло. Чтобы выйти из этой комнаты, мне пришлось отстреливаться. Ты что, думаешь, им интересно то, что ты им будешь рассказывать? Да если они нас поймают, то вздернут на виселице тут же!

Джессика смотрела на Джейка полными ужаса глазами. Правда, которая ей открылась, оказалась настолько проста… Джейк взял всю вину за случившееся на себя. Он пробивал себе дорогу из комнаты с помощью револьвера, иначе его непременно схватили бы и линчевали. И не важно, что шериф был убит не намеренно, что она, Джессика, только защищалась, а Джейк и вовсе не сделал ничего плохого. Он взял на себя вину за убийство, которого не совершал, чтобы защитить ее! Джессике припомнилось, какой мукой были полны его глаза прошлой ночью, какое тяжелое молчание висело между ними всю дорогу, пока они спасались бегством, и ей стало все ясно.

Она прижала к губам дрожащие пальцы, чтобы заглушить готовый вырваться стон. Лицо ее покрыла смертельная бледность, глаза казались огромными.

– О Джейк! – едва слышно прошептала она. – Что же я с тобой сделала?

Джейк замер. Ему так хотелось подойти к ней, заключить ее в объятия, успокоить, прогнать все страхи прочь. На самом деле голос его был вовсе не злой, как казалось Джессике, а полон отчаяния. Меньше всего на свете Джейку хотелось причинить ей боль.

– Джессика… – проговорил он, и голос его дрогнул от нежности. Он сделал по направлению к ней шаг, но вовремя одумался и, потупив взор, прошел мимо к своей лошади. – Ты ничего со мной не сделала. Единственное, что нам остается, – это потихоньку выбраться из этого штата и добраться до ранчо. Дэниел… – Голос Джейка прервался, и он поспешно принялся поправлять подпругу. – Дэниел все уладит.

Он даже думать не мог о Дэниеле. Не мог представить себе, как станет смотреть брату в глаза после всего того, что натворил. Усилием воли, которой у него, похоже, уже не осталось, Джейк приказал себе выбросить мысли о брате из головы. Ему нужно думать о настоящем, а с будущим он как-нибудь разберется в свое время. Да Дэниел никогда и не узнает. И потом, он вовсе не собирался заниматься любовью с Джессикой, все произошло случайно, как и убийство шерифа.

Случайно? Нет! Им с Джессикой было предначертано свыше встретиться и полюбить друг друга. Лучше этой ночи любви у Джейка ничего не было, это он знал наверняка, но тем не менее чувство вины не оставляло его.

Джессику трясло мелкой дрожью, и она обхватила себя обеими руками.

– О, Джейк, я не хотела, чтобы это случилось! – сдавленным голосом проговорила она. Слезы уже готовы были хлынуть у нее из глаз, однако она сдержалась и не заплакала. – Я не могу, чтобы ты… страдал из-за меня. – Голос ее дрогнул. Как же ей хотелось кинуться к нему, обнять, прижать к груди, однако она не в силах была сделать ни шага. – Разве ты не видишь, что я тебя люблю? Я никогда…

Плечи Джейка дрогнули. Несколько секунд он не шевелился, потом поднял седло.

– Ты не можешь меня любить, – проговорил он хриплым голосом. – Ты замужем за Дэниелом.

Что-то в Джессике содрогнулось от боли. Ей показалось, что еще немного – и она зарыдает. Джейк понес седло к алькову, и она направилась следом за ним.

– Я ничего не могу поделать. И ты знаешь, что это правда. Ты знаешь…

Джейк уронил седло на землю, а когда повернулся к Джессике, она увидела в его глазах такую муку, что даже остановилась.

– Не надо, – проговорил он и сжал руки в кулаки. И хотя это единственное слово он произнес ласково, взгляд его, полный неподдельного страдания, полоснул Джессику как ножом. – То, что произошло прошлой ночью… – Он запнулся, видимо, подбирая слова и злясь на себя за то, что никак не может подобрать и что ему вообще приходится говорить на эту тему. – Это не должно больше повториться. Я не должен был… – Он замолчал и глубоко вздохнул. Джессика с мольбой смотрела на него, и он тщетно пытался не поддаться жалости. Как можно говорить ей, что он сожалеет о случившемся, если ничего уже нельзя изменить? Какой смысл им обоим об этом сожалеть? Как заставить Джессику понять то, чего он сам не понимает?

Джейк плотно сжал губы и, впившись ногтями в ладони, безжизненным голосом произнес:

– Мы поступили плохо. Нужно все забыть и продолжать жить по-старому.

Он отвернулся и отошел в сторону, а Джессика осталась стоять где стояла, внезапно почувствовав необыкновенный прилив сил и полное спокойствие. Джейк прав. Она замужем за Дэниелом. Может быть, то, что сделали они с Джейком, считается грехом, но она не испытывает ни стыда, ни сожаления за содеянное. До знакомства с Джейком она не знала ни жизни, ни надежды, ни любви. Если за то, что они занимались любовью, она попадет в ад, что ж, она готова платить столь малую цену. И никогда она не станет сожалеть о случившемся.

Отчетливо выговаривая каждое слово, Джессика тихонько проговорила:

– Я никогда не буду жалеть о том, что произошло. Я… я знаю, что Дэниел – мой муж, но ты не сможешь заставить меня стыдиться того, что я тебя люблю.

Ухватившись рукой за свисавшую почти до самой земли ветку дерева, Джейк стиснул зубы. «Не надо, Джессика, не надо, – мысленно взмолился он. Он боялся обернуться, боялся встретиться взглядом с ее умоляющими глазами, с открытым, честным лицом. – Ради Бога, не надо…»

В горле у Джессики застрял комок, слезы навернулись на глаза, однако усилием воли она сумела подавить их. Возникла напряженная тишина, наполненная болью и отчаянием, и Джессика от всей души пожелала, чтобы ей удалось подавить эту боль. То, что могло бы для них с Джейком стать радостью, обернулось болью; то, что должно было стать будущим, осталось в прошлом, и все-таки Джессика решила сказать все до конца.

– Я люблю тебя, Джейк. Я всегда тебя любила, и буду любить до конца своих дней. И никто не в силах мне это запретить.

Джейк медленно обернулся. Взгляд его был полон такой боли и желания, надежды и отчаяния, что у Джессики сердце заныло от жалости.

– Помоги мне, Господи! – прошептал он, и голос его дрогнул. – Я тоже тебя люблю.

Он подошел к ней, и они бросились друг к другу. Джессика уткнулась лицом ему в грудь; в их отчаянном порыве сквозила безудержная радость: пускай у них нет будущего, эти секунды принадлежат только им, и никто не сможет их у них отнять. А поскольку жизнь и так до сих пор была к ним слишком сурова, разве могут они мечтать о большем?

От одного сознания того, что она находится в объятиях Джейка, в груди поднялась и постепенно стала нарастать теплая волна. Джейк смотрел на Джессику с такой нежностью и теплотой, что она потянулась ему навстречу и прильнула губами к его губам. Поцелуи, медленный, глубокий и нежный, наполнил их души благоговейным трепетом.

Джейк ласково гладил ее немного взлохмаченные волосы, а Джессика не отпускала его губы.

Обхватив лицо любимой обеими руками, Джейк взглянул ей в лицо.

– Джессика, если мы сейчас не остановимся… – прошептал он, прерывисто дыша.

Краска смущения залила лицо Джессики, но глаза сияли.

Одного взгляда на Джейка оказалось достаточно, чтобы она поняла: единственное, чего ей хочется, – это всегда видеть страсть в его глазах. Другого ответа не было. Смело глядя Джейку в глаза, она прошептала:

– Я не хочу останавливаться.

Взгляд, которым окинул ее Джейк, казалось, вобрал в себя ее всю, с головы до ног. Глаза его засветились восторгом от предвкушения того, что Джессика предлагала. Легонько коснувшись губами ее лица, Джейк подхватил ее на руки.

Он отнес ее туда, где ветви деревьев, переплетаясь, образовывали над головой зеленый кружевной полог, защищая влюбленных от еще нежаркого утреннего солнышка, и бережно опустил на землю. Джессика протянула к нему руки, и на губах ее заиграла призывная, хотя и застенчивая улыбка. Джейк лег рядом с Джессикой. В его изумрудных глазах, которые с каждым мгновением становились более темными от переполнявшей его страсти и от предвкушения того, что сейчас должно было произойти, мелькали искорки.

– Я только хочу любить тебя, Джессика. Большего мне не нужно, – тихонько прошептал он.

– Большего я и не прошу, – прошептала она в ответ.

Они ласкали друг друга трепещущими пальцами – и прикосновения эти доставляли им ни с чем не сравнимую радость, смотрели друг на друга сияющими глазами – и взгляды эти были красноречивее слов. Время потеряло для них свой смысл. Все, что еще несколько минут считалось важным, растворилось в утреннем солнышке. Казалось, на земле, кроме них и переполнявшей их страсти, никого и ничего не существует. Джейк принялся медленно раздевать Джессику, и, хотя сначала ей было неловко оттого, что ее раздевают днем, при свете, стыдливость ее тотчас же исчезла, как только она увидела, с каким восхищением смотрит на нее Джейк. Казалось, он вбирал в себя ее тело восторженным взглядом, медленно, благоговейно, без слов говоря ей, что она прекрасна. И под этим обожающим взглядом Джессика и в самом деле почувствовала себя прекрасной. Сняв с нее все до нитки, Джейк принялся раздеваться сам.

Прикосновение его, обнаженного, подействовало на Джессику словно удар молнии. Так странно было видеть рядом обнаженного мужчину… прикасаться к нему, изнывать от желания… Чудеснее этого ощущения Джессика никогда прежде не испытывала.

Джейк покрывал легкими поцелуями лицо Джессики, упиваясь, желая продлить сладостные мгновения. Он прошелся руками по ее гладким черным волосам, распушил их, и они окутали плечи Джессики тяжелой волной. Потом он долго молча смотрел на нее. Джессика. Его Джессика. Радость от того, что она здесь, с ним, рядом, захлестнула его. Ему хотелось, чтобы и Джессика испытывала те же чувства, хотелось подарить ей наслаждение и счастье. Какая же она красивая, его Джессика! Дух захватывает, когда смотришь на нее.

Прошлой ночью он овладел ею жадно и грубо, словно не веря в то, что на его долю выпало такое счастье. Но Джессика заслуживала большего. И сегодня настало их время. Ничто сегодня не помешает им с Джессикой насладиться друг другом, а уж он постарается сделать так, чтобы минуты сладостного обладания длились как можно дольше, чтобы они могли испить удовольствие до последней капельки. Больше всего на свете Джейк хотел сделать Джессику счастливой.

Под его обожающим, страстным взглядом Джессика вспыхнула. Джейк провел рукой по ее талии и бедрам, отчего она затрепетала, и легонько коснулся губами ее губ.

– Не бойся, – прошептал он. – Сегодня тебе не будет больно, я обещаю.

Прерывисто вздохнув, Джессика прошептала:

– Я не боюсь.

Она и в самом деле не боялась, лишь вновь чувствовала внутри непривычное, тянущее ощущение.

Джейк покрывал легкими поцелуями ее лицо, шею, грудь.

Вдруг ее живота коснулось что-то твердое и горячее. Ощущение оказалось столь острым, что Джессика ахнула. В этот момент Джейк припал к ее груди жадным ртом – и всю ее пронзило острое чувство наслаждения.

А Джейк, словно не замечая, что с ней происходит, продолжал целовать ее грудь. Он то сжимал ее губами, то нежно ласкал. Джессика стонала, наслаждаясь острым желанием. Она гладила своего возлюбленного, ласкала ждущими глазами, но он не торопился. Хотел целовать ее всю, измучить ее жаждущее тело, хотел вновь услышать из ее уст мольбу… Когда рука Джейка скользнула к ее бедрам, Джессика непроизвольно сомкнула ноги, но уже через секунду раздвинула их в предвкушении ласк. Джейк чуть коснулся пальцем ее самого интимного местечка, и Джессика замерла. Тянущее чувство внизу живота превращалась в острую приятную боль, и она требовала насыщения.

Раздвинув своими сильными ногами ноги Джессики, Джейк обнял ее за шею и долго молча смотрел на нее горящими глазами, изумрудными, как омытые солнцем листья над головой. Наклонившись, он прильнул губами к ее рту и вошел в нее.

Сделал он это нежно и осторожно, однако Джессика, инстинктивно ожидая боли, со всей силы впилась руками в его плечи. Он вонзался в нее все глубже и глубже, и вскоре чувство дискомфорта, которое поначалу она испытывала, исчезло, уступив место удовольствию, а потом и самому настоящему наслаждению. Джейк замер, крепко прижимая ее к себе, и она застыла, наслаждаясь чудесным мгновением, которое он ей подарил.

– О Джессика! – задыхаясь, прошептал он. – Как бы я хотел… чтобы ты почувствовала сейчас то… что чувствую я!

Джессика открыла глаза. В его затуманенных темных глазах пылал огонь желания.

– Я чувствую… – прошептала она.

Джейк нежно коснулся губами щеки Джессики и попытался осторожно выйти из нее. Джессика, протестуя, тихонько вскрикнула, и он снова неспешно вошел в нее, на сей раз чуть глубже, чем вначале. Так продолжалось много раз. И с каждым новым вторжением Джессика чувствовала, что они с Джейком становятся одним целым. Мир начинался и кончался размеренным ритмом движений Джейка, и это продолжалось бесконечно долго, пока Джессике уже не начало казаться, что, кроме этого волшебного мига, который они с Джейком создали вместе, больше ничего не существует.

А Джейк двигался все быстрее и быстрее, все мощнее и глубже входил в нее, и она радостно принимала его. Внутри разгорался огонь, становясь все жарче: Джессике уже хотелось избавиться от этой сладкой пытки. Она жадно прильнула к Джейку, тяжело дыша, и внезапно ее словно окатило бурной волной. Она содрогнулась, затрепетала и, задыхаясь, жадно ловя ртом воздух, застонала. Джейк в это же мгновение подхватил ее стон. И в этот момент Джессике показалось, что оба они унеслись куда-то в неведомые дали, где, кроме них, не существует никого и ничего.

Но даже когда они вернулись на грешную землю, Джейк по-прежнему не выпускал Джессику из своих объятий. Обнимая ее руками и ногами, словно боясь потерять, он склонил голову к ней на грудь. Долго еще влюбленные молча обнимали и ласкали друг друга. У них не было слов, чтобы выразить всю полноту пережитых чувств. Однако усталость, накопившаяся после ночи, проведенной в седле, дала о себе знать, и Джессика с Джейком мирно заснули в объятиях друг друга под ласковыми лучами летнего солнышка.

Когда Джейк проснулся, был уже полдень. Впервые с тех пор, как он отправился на поиски Джессики – а это случилось почти два месяца назад, – он как следует выспался. Это было удивительно, но еще более удивительным казалось чувство, охватившее его в самом начале пробуждения: чувство глубокого удовлетворения.

Но вот что его вовсе не удивило, так это то, что он проснулся совершенно обнаженным под сенью густой зеленой листвы, сквозь которую, как сквозь сито, пробивались солнечные лучи, да к тому же держа в объятиях свернувшуюся клубочком спящую Джессику.

Она спала крепко, как ребенок, положив голову ему на плечо. Губы ее были чуть приоткрыты, длинные ресницы отбрасывали на щеки причудливые тени. Густые иссиня-черные кудри рассыпались по плечу Джейка и по его руке, и на мгновение он поразился контрасту, который представляла его смуглая рука, черные волосы и белоснежное плечо Джессики.

«Какая же она красивая!» – с восторгом подумал Джейк, однако слово это показалось ему мелким и незначительным, неспособным выразить обуревавшие его чувства.

Джейк сознавал свою вину. Это ощущение маленьким черным дьяволенком притаилось в душе, но стоит ему только выпустить дьяволенка на волю, как он кинется на него с кулаками. Кроме того, его по-прежнему не оставлял страх: ведь шериф мертв, а его дружки скорее всего до сих пор рыщут в поисках виновников. Но это все в будущем, а сейчас у него есть Джессика, а у нее есть он, и этого вполне достаточно. А уж он, Джейк, постарается, чтобы они были друг у друга как можно дольше.

Джессика спала так крепко, что у Джейка не хватило духу будить ее. Он осторожно отодвинулся и, переложив голову Джессики со своего плеча на седло, встал. Накрыв ее своей рубашкой, он натянул брюки и, не удосужившись обуться, направился к ручью.

Оставив брюки на берегу, Джейк зашел по пояс в воду и сразу же почувствовал прилив бодрости: прохладная вода в мгновение ока сняла вялость и апатию, которые он ощущал после сна. Мыла у Джейка не было – все их с Джессикой вещи остались в Дабл-Спрингс, – но и без мыла окунуться в холодный ручей было истинным наслаждением.

Мысли Джейка не выходили за пределы самого ближайшего будущего. Нужно было раздобыть еды и до наступления темноты найти более подходящее место для ночлега. Здешние места были ему не слишком знакомы, однако он понимал, что найти их с Джессикой на этих холмах, покрытых густыми зарослями, будет непросто. Неподалеку Джейк обнаружил ферму. Там они с Джессикой смогут сделать кое-какие припасы на несколько дней. Он надеялся, что нескольких дней будет достаточно, чтобы преследователи отстали от них.

Удовлетворенный тем, что хотя бы некоторые вопросы поддаются решению, Джейк вытянулся в ручье во весь рост, и вода накрыла его с головой. А Джессика стояла на берегу и смотрела на него.

Одета она была лишь в его рубашку, которую не застегнула, а только придерживала рукой у ворота, чтобы полы не распахнулись. Стройные голые ноги, копна волос, сонные глаза, застенчивая улыбка… Очаровательная лесная нимфа, да и только! Прелестное видение, порожденное собственным воображением. Джейк замер. Не смея дышать, он стоял, любуясь ею.

– Я тебя потеряла. Думала, ты меня бросил, – проговорила Джессика, робко улыбаясь.

– Ну что ты. – Голос Джейка звучал чуть хрипловато. – Я бы никогда тебя не бросил, и ты это прекрасно знаешь.

Джейк шагнул к ней навстречу, но в этот момент Джессика подошла к самому краю ручья и подняла руки. Рубашка соскользнула на землю, и она вошла в воду, сопровождаемая изумленным взглядом Джейка, – обнаженная, прекрасная, немного смущенная.

– Вода холодная, – предупредил, смеясь, Джейк. Джессика ойкнула и попятилась, однако в глазах ее появились веселые искорки.

– Холодная вода полезна для здоровья, – заявила она и смело направилась к Джейку.

Кожа у нее покрылась мурашками, но Джессика, не обращая на это внимания, упорно шла вперед. Сначала в воде исчезли ноги, потом темный треугольник волос, потом стройные бедра и тоненькая талия, и к тому времени, когда Джессика дошла до Джейка, вода добралась ей до груди, а он уже не чувствовал никакого холода, наоборот, ему казалось, что вода теплая, как парное молоко. Чувство трепетного восторга переполняло его душу.

Протянув руки, он обхватил Джессику за бедра, а она обняла его руками за шею. Запрокинув голову, она взглянула на Джейка, и глаза ее, освещенные яркими солнечными лучами, показались Джейку бирюзовыми.

– Ты жалеешь? – прошептала она, и в голосе ее прозвучало легкое беспокойство.

– Нет, – едва слышно проговорил Джейк и притянул Джессику к себе, согревая ее своим телом. – Нет, Джессика. Как я могу жалеть?

И это была истинная правда. До конца своей жизни – а он не сомневался, что она будет нелегкой, – он никогда не станет сожалеть о том, что произошло между ними, даже если им больше не суждено испытать подобные чудесные мгновения.

Джессика прижалась щекой к груди Джейка. Для нее тоже все страхи, беды и печали начинались и кончались этим мгновением. Счастье, подобное тому, что испытали они с Джейком, редко выпадает на долю человека, и им нужно дорожить, его следует прятать, как драгоценности, от чужих глаз. Джессика ни о чем не жалела и знала, что никогда не будет жалеть.

Еще крепче обхватив Джейка руками за шею, она прошептала:

– Скажи, Джейк, все люди в любви так счастливы, как мы?

Она почувствовала на своих волосах прикосновение его ласковых губ, а в следующее мгновение Джейк, обхватив лицо Джессики обеими руками, заставил ее взглянуть ему в глаза.

– Нет, только мы, – сказал он тихо и совершенно серьезно.

Джессика снова опустила голову и прижалась щекой к его груди, а он, глубоко вздохнув, закрыл глаза, пытаясь осмыслить свои слова, только что сказанные любимой.

Он и в самом деле был уверен в том, что только им с Джессикой посчастливилось испытать подобную глубину чувств, потому что они с ней – одно целое. Редко, очень редко людям удается найти вторую половину. Большинство людей даже не подозревают о ее существовании и вовсе не ощущают ее отсутствия. А вот им с Джессикой повезло: они нашли друг друга. И мысль об этом наполнила душу Джейка такой радостью, что у него даже голова закружилась. Они нашли друг друга. Разве можно усмотреть в этом что-то плохое? Разве можно сожалеть об этом?

Джессика слегка отстранилась от него, и Джейк, немного ослабив объятия, с нежной улыбкой взглянул на нее. Джессика подняла руку и коснулась пальцем тоненьких лучиков-морщинок у него под глазами, потом, откинув обеими руками мокрые волосы с его лба, прошлась по лицу трепетными пальцами. Каким же он казался красивым с берега! Каким сильным было его тело, мускулистое и совершенное, без единого изъяна! Джессику охватило единственное желание – броситься в воду и идти к нему, и она не стала этому противиться. И сейчас, стоя рядом с Джейком в воде под лучами солнца, чистая, обнаженная, и нисколько не стыдясь этого, Джессика хотела ласкать его, чтобы навсегда запомнить каждый изгиб его тела.

– А я тоже подсматривал за тобой, когда ты купалась. В то первое утро на болоте, – чуть насмешливо проговорил Джейк.

Джессика недоверчиво взглянула на него, но, видя, что он не шутит, смутилась.

– А зачем?

– Потому что ты красивая, – признался Джейк. – И я уже тогда хотел тебя.

– Я не знала… – Джессика потупила взор. Ей было приятно слышать эти слова, однако она никак не могла подавить чувство неловкости. – Зря ты мне это сказал.

Джейк улыбнулся и, тихонько вздохнув, зарылся лицом в ее душистые волосы. Как же он любил ее! Не передать словами.

– Я знаю, – пробормотал он, – но ты действуешь на меня так, что мне хочется признаваться во всех своих смертных грехах.

Джессика поцеловала его и нежно провела рукой по его груди, руке, шее. От этих пронизанных лаской прикосновений у Джейка подкосились ноги, а тело налилось блаженной легкостью. А она, с обожанием взглянув на него, тихонько прошептала:

– Какой же ты красивый, Джейк!

– Ну что ты… Вовсе нет, – пробормотал он.

Джейк ласкал ее грудь, желая доставить Джессике такое же удовольствие, какое доставляла ему она.

– Нет, красивый… – Она уже совсем согрелась, холодная вода лишь придавала остроту ощущениям. Соски у нее стали твердыми, а Джейк все гладил и гладил эти маленькие упругие груди, так что на Джессику вновь накатила блаженная истома. – Для меня… – прошептала она.

Закрыв глаза, чтобы в них не било яркое солнце, Джессика отдалась сладостным ощущениям. Он ласкал ее всю: лицо, грудь, живот, спину, снова грудь, и Джессика вторила ему. Ей хотелось гладить его везде, и нежные ее ручки опускались все ниже… Джессика робко взглянула на Джейка, но он и не думал возражать, а лишь еще крепче притянул ее к себе, и она вдруг почувствовала на своем животе его восставшую плоть. Джессика подняла голову и встретилась взглядом с его уже такими знакомыми глазами – горящими, зовущими, жаждущими. Джессика затрепетала в предчувствии уже изведанного счастья.

– Мне нравится, как ты меня ласкаешь, Джессика, – проговорил Джейк.

Она вздрогнула от этих, казалось бы, простых слов. Ее движения становились все более смелыми, и вот пальчики ее коснулись его восставшей плоти – неоспоримого доказательства силы его желания. Джейк стиснул руками ее грудь.

– О Джессика! – прошептал он и больше не в силах был вымолвить ни слова.

Так стояли они обнявшись, с каждым вздохом ощущая все нарастающее желание.

«Я люблю тебя, Джессика», – подумал Джейк и еще крепче обнял ее, не в силах облачить это признание в слова.

«Я люблю тебя, Джейк», – подумала Джессика, однако чувства, которые она в данный момент переживала, оказались настолько сильными, что она не смогла произнести ни слова.

Подхватив Джессику на руки, Джейк вынес ее на берег и бережно положил на траву, где они предались восторгам любви.