Энн Лесли невольно вспомнила свои слова, только вчера сказанные Пьеру: «Я сразу узнаю своего единственного мужчину, как только его увижу. Но пока он мне еще не попадался».

Насмешка судьбы?.. Может быть. Потому что, когда Энн увидела грубияна мотоциклиста, стоящего под дождем, с камнем, зажатым в руке, сердце ее на миг замерло.

Никогда еще с мисс Лесли, известной фотомоделью, не происходило ничего подобного. Она видела в своей жизни много мужчин, в том числе и самых красивых мужчин Европы, но воспринимала их только как окружение, неизбежное при ее профессии. Вот и Пьер то же самое говорил...

Энн припарковала свою красную машину и вошла в парижский ресторанчик, как всегда притягивая к себе взгляды мужской части посетителей. Сразу несколько голов повернулись, и Энн чувствовала, как заинтересованные взгляды ощупывают ее стройную фигуру, обтянутые джинсами ноги, пышную грудь под белой блузкой. Вечером в пятницу люди особенно остро реагируют на женскую красоту, она уже давно это заметила.

Впрочем ей было все равно. К мужским взглядам она привыкла – и к зачарованным, и к откровенно вожделеющим. Хотя даже бармен и официанты как по команде обернулись, будто их ресторан посетила кинозвезда, Энн и бровью не повела. Она искала Пьера, который по уговору уже должен был ждать ее за столиком и заказать напитки.

Пьер был одним из немногих мужчин, с которыми Энн подружилась за время совместной работы. Может быть, потому, что он никогда не воспринимал ее как объект домогательств и поддерживал чисто деловые отношения, воспринимая фотомодель как творческого человека и коллегу, а не как «ночную бабочку» дорогого пошиба. Девушка даже не заметила, когда их сотрудничество переросло в дружбу.

Рядом с Пьером Энн чувствовала себя спокойно, с радостью принимала его подарки и сама никогда не забывала поздравить его с Рождеством или с именинами. С ним она соглашалась отобедать, не опасаясь, что после он попытается затащить ее в постель. Пьер Бертье, возглавляющий модельное агентство «Рандеву», слыл на редкость порядочным человеком для своей профессии. Кроме того, при первом взгляде на него мысль о домогательстве тут же пропадала – настолько по-домашнему уютно и безопасно он выглядел. Маленький, полноватый, с лысиной, в больших роговых очках... Кто бы мог подумать, что месье Бертье – самый ловкий и успешный сват во всей северной части Франции!

Количество браков, заключенных при его посредничестве, могло бы войти в Книгу рекордов Гиннесса. Закоренелый холостяк, Пьер принимал деятельнейшее участие в личной жизни всех своих родственников, друзей и знакомых. И те из них, кто действительно хотел встретить свою вторую половинку, бывали впоследствии ему очень благодарны. Беда в том, что не у всех знакомых Бертье имелась склонность к семейной жизни. И Энн относилась именно к ним...

– Энн! Я здесь!

Официант с подносом посторонился, давая девушке пробраться в укромный уголок у окна, где за накрытым столиком сидел Пьер Бертье и махал ей рукой. Перед ним стояли салаты и запотевшая бутылка красного вина – должно быть, превосходного. Пьер всегда отличался вкусом в выборе вин.

Энн присела за столик, и Пьер взялся за бутылку. Девушка со смехом остановила его руку, едва уровень жидкости достиг середины бокала.

– Довольно, довольно! Ты забыл: я ведь за рулем.

– За рулем? Ты все-таки уезжаешь сегодня? Энн кивнула.

– Я-то надеялся, что ты подождешь хотя бы до завтра. – Пьер выглядел разочарованным. – Ну что же, тем более нужно выпить немного – на прощание с Парижем. Ты же знаешь, это лучшее вино в этом ресторане... И в паре-тройке окрестных, думаю, тоже.

Энн благодарно пригубила вино. Оно и в самом деле оказалось превосходным.

– Ну, до свидания, Париж! – провозгласила она, и Пьер поднял бокал вслед за ней. – И тебе, Пьер, тоже до свидания. Надеюсь, мы вскоре встретимся. Не в Париже, так еще где-нибудь.

– Я забыл, куда ты уезжаешь? – спросил Бертье, пододвигая тарелку с салатом. – В Испанию, кажется, если я ничего не путаю?

– Путаешь. Всего-навсего ближе к Испании, на юг Франции. В Перпиньян.

– Не сидится тебе на месте, дорогая моя Энн, – проворчал ее работодатель. – Мне кажется, ты только что приехала и вот опять спешишь куда-то. Разве плохо нам работалось вместе? От чего ты все время убегаешь?

– Не от чего, – быстро ответила Энн, – а к чему. Я люблю перемены. Мир так велик, нужно успеть увидеть его весь. Или хотя бы постараться.

– Ты хоть представляешь, что такое это «все»?

Девушка на миг задумалась, потом ответила:

– В первую очередь, все – это моя работа. Новые творческие возможности. Здесь я уже все видела и, как мне кажется, выжала из Парижа все, что можно. В нем мне больше не фантазируется. Захотелось гор в поисках вдохновения. К тому же в Перпиньяне мне, возможно, предложат взяться за крупный проект... Не надоевший «спортивный стиль» и непременно в паре с каким-нибудь мускулистым блондином, который вместо того, чтобы думать о работе, строит мне глазки. Я – фотомодель, а не какая-нибудь манекенщица, которая годится только для дефиле.

– Вижу, у тебя, моя девочка, большие амбиции. – Пьер добродушно рассмеялся. – И почему ты так ополчилась на мускулистых блондинов? Среди них попадаются весьма интересные личности, ты уж мне поверь.

Энн пожала плечами.

– Да нет, блондины ничем не хуже брюнетов или шатенов. Просто, скажу тебе по секрету, они мне надоели. Для большинства мужчин, занимающихся модельным бизнесом, понятия нравственности просто не существует. Сначала их менталитетом можно забавляться, но на втором году это начинает утомлять.

Пьер сдвинул брови домиком.

– Вот, значит, какого ты о нас мнения, – произнес он с наигранным трагизмом.

Энн по-дружески похлопала его по руке.

– Тебя я не имела в виду, старина! Ты в этом деле – редкая птица, потому я с тобой и подружилась. Кроме того, мне нравится, что ты менее всего похож на мускулистого блондина. Или брюнета. Словом, на любого из этих рекламных красавцев.

Пьер, улыбаясь, потер лысину.

– Ты, возможно, не поверишь, но, когда у меня еще росли волосы, они были вполне блондинистыми. Впрочем, мускулатурой я никогда не отличался, так что тебе бы понравился в любом случае.

Они еще посмеялись, потягивая вино. Внезапно Пьер посерьезнел, и Энн внутренне напряглась: она уже предчувствовала разговор на столь нелюбимую ею тему.

– Смех смехом, девочка, но скажи мне, как ты планируешь свое будущее? Неужели так и собираешься разъезжать по всему свету в своей красной машине и каждые год-полтора менять место работы? Разве ты никогда не представляла себя женой и матерью, хозяйкой собственного дома?

– Нет. – Девушка нетерпеливо повела плечом. – Меня устраивает положение свободной женщины. Почему большинство мужчин думают, что мечта любой из нас – это свить гнездо и превратиться в почтенную матрону? Меня такая судьба скорее пугает, чем привлекает.

– Ты просто настоящий вызов моим способностям сводника! – Пьер усмехнулся. – Притом что такая красавица, как ты, могла бы найти мужчину по своему вкусу, такого, который не мешал бы творчеству и свободе, но научился бы их с тобою разделять. Ты встречаешься с огромным количеством мужчин. Неужели еще не нашла никого подходящего?

– Они все мне подходят, – засмеялась Энн. – Но только в качестве деловых партнеров. Пожалуйста, Пьер, не суди меня по примеру большинства! Я знаю, что множество женщин готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы найти стоящего мужа и к нему прилепиться. Я не из их числа. Я люблю самостоятельность и не нуждаюсь в опоре.

– Энн, но погляди хотя бы на своих сестер! Разве они не счастливы?

– Они говорят, что да. Но я с раннего детства знала, что не похожа на сестер. Им никогда не нравилось путешествовать. Они не любили риска. Им, в конце концов, не нравились автомобили. А я – другая. Для меня вершиной счастья было гонять по неизвестным дорогам на моем автомобильчике, прыгать с парашютом, заниматься альпинизмом... Мои сестры вышли замуж и пустили корни, они до сих пор не были нигде за пределами Англии: как родились в Ливерпуле, так и не выезжали за его окрестности. И это притом, что обе старше меня! Они говорят, что счастливы и довольны... Моя мать тоже так говорит.

Почему же ты сомневаешься в ее словах?

– Потому что у нее никогда не было собственной жизни. Она вышла замуж за моего отца в возрасте восемнадцати лет и с тех пор превратилась в некий придаток к нему. У нее никогда не было друзей и подруг. Она сопровождала мужа на светские приемы, принимала в доме его гостей. Ничего своего – работа мужа, друзья мужа, его бизнес... А теперь радуется, когда мои сестры рожают ей внуков, потому что может нянчиться с ними и снова чувствовать себя нужной.

Энн поняла, что начинает не на шутку заводиться, и одернула себя.

– Впрочем, может быть, она и права по-своему. Большинство женщин считают, что счастье – это быть кому-то нужной. Просто я не похожа на большинство и считаю, что счастье – это быть самой собой.

– Вижу, ты не веришь в счастливый брак, – вздохнул Пьер, как доктор, взволнованный состоянием пациентки. – Но ведь каждый человек в своей жизни хоть раз да влюбляется. Неужели ты думаешь, что никогда никого не полюбишь?

– Может, и полюблю. – Энн отодвинула бокал. – Только своей свободой жертвовать я не собираюсь.

– Ты хотя бы знаешь, кого именно ждешь? – тихо спросил Пьер.

– Вообще-то я об этом не задумывалась, – призналась она. – Но полагаю, что сразу узнаю своего единственного мужчину, как только встречу его. Пока же он мне еще не попадался. И пока меня устраивает моя жизнь как есть. Ты лучше скажи, почему ты, такой ярый поборник брака, до сих пор холост?

Пьер вздохнул и принялся растерянно протирать очки.

– Многие меня об этом спрашивают. И я, как ни смешно, знаю ответ. Я не создан для брака именно потому, что слишком серьезно отношусь к нему Мое дело – помогать счастью других. Не подумай, что я дурно отношусь к женщинам. Просто у меня очень высокие стандарты.

Энн удивленно смотрела на маленького лысоватого человечка перед собой, который, оказывается, до сорока пяти лет ждал прекрасной принцессы.

– Каждому свое, – сказала она наконец. – Видишь, у тебя высокие стандарты в отношении возможной супруги. А у меня – слишком большая тяга к свободе. И недостаточный интерес к мужчинам.

Пьер засмеялся и перевел разговор на более безобидную тему.

– Слышала бы ты, что про тебя говорили наши фотомодели! Я имею в виду мужчин-моделей, конечно, тех, с которыми ты работала над спортивным каталогом. Они все, как один, заявляли, что ты настоящая женщина-вамп и наверняка меняешь любовников как перчатки.

Энн задорно тряхнула кудрями. Она знала, что порой производит на людей такое впечатление. Отчасти даже делала это намеренно. Образ похитительницы мужских сердец, избалованной вниманием противоположного пола, часто спасал ее от нежелательных домогательств. В большинстве случаев поклонники просто боялись к ней подступиться, считая, что циничная красотка наверняка уже «занята» другим мужчиной. Почему-то никому не приходило в голову, что женщина может любить спать в своей постели в одиночестве.

– Ну и пусть думают, что хотят. Хорошая фотомодель должна уметь быть разной. В моем портфолио найдется пара-тройка страниц, занятых отработкой образа прожженной стервы.

– И похоже, такая неоправданная репутация тебя не волнует, – заметил Пьер.

– Ни капельки. Мне всегда было безразлично мнение общественности. Важно, что обо мне думают друзья, которые меня знают. – Она улыбнулась Пьеру. – А остальные пусть лучше не мешают мне жить.

Пьер посмотрел в окно, выходящее на улицу, и увидел машину Энн.

– Ты на ней и поедешь в Перпиньян? Знаешь, автомобиль вполне соответствует выбранному тобой образу.

– Я люблю мою красную машинку, не обижай ее! Это моя первая покупка по приезде во Францию, и у меня с ней связано много хороших воспоминаний. На ней я объездила страну вдоль и поперек, и она меня ни разу не подводила. Я ей даже имя дала – Редди. Она для меня как живое существо.

– Я тоже люблю моего старичка «рено», – признался Пьер.

Хотя он был весьма обеспеченным человеком, но уже лет десять ездил на одной и той же белой машине, по внешнему виду которой нельзя было заподозрить, что ею правит владелец модельного агентства, а не какой-нибудь скромный пенсионер.

– Я бы на твоем месте купила «ситроен», серебряный или золотистый, – поддразнила его Энн. – А то и длинный черный лимузин, на расстоянии километра вызывающий к себе почтение. Тогда бы все видели, что едет не кто-нибудь, а Пьер Бертье, способный поженить всех и вся!

– Вы, англичане, так и норовите обвинить нас, французов, в желании пустить пыль в глаза. Это далеко не так, девочка. А ты лучше скажи, что подумает о тебе твой новый работодатель, когда увидит, как ты подкатишь к его дому в ярко-красном «опеле»! Кстати, кто он, этот парень, перехвативший у меня самую талантливую модель?

Энн слегка покраснела, довольная комплиментом.

– Бернар Ладюри. Ты, наверное, слышал о нем. Одна из восходящих звезд высокой моды, можно сказать, подающий надежды конкурент Кристиана Диора и Жан-Поля Готье. Он задумал новую коллекцию в романтическом стиле, восточные мотивы у него тоже есть – как раз то, что я люблю.

– Конечно, я слышал о Ладюри! – Пьер поцокал языком в знак одобрения. – Просто царь Мидас: все, к чему он ни прикоснется, превращается в золото. Мне даже приходилось на него работать, составлять для него каталог зимней коллекции позапрошлого года. А кто на этот раз оформляет для него модели, не знаешь?

– Женщина с такой же фамилией Ладюри, – ответила Энн. – Должно быть, какая-то родственница. Я получила предложение на прошлой некие, а вчера мне сообщили по телефону, что меня ждут в Перпиньяне, в отеле «Руссильон».

– Отель шикарный, – одобрил Пьер. – Один из лучших, да нет, лучший в городе. И владеет им сам Ладюри. Вообще он опасный человек, женщинам приносит одно горе. У него любовниц, как песка в море, по крайней мере, так про него говорят. Впрочем, ты к мужским чарам равнодушна, так что можешь не опасаться его.

Энн согласно кивнула.

– Если он способен относиться к фотомодели как к сотруднику, а не как к потенциальной любовнице, мы с ним отлично сработаемся.

Пьер вздохнул.

– Очень на это надеюсь. И даже знаю, как скрасить тебе первые дни пребывания на новом месте. У меня в Перпиньяне живет брат, он отличный фотограф. В чем-то даже лучше многих. Его зовут Доминик. Хочешь, дам тебе адрес и телефон?

– Сколько ему лет? – с подозрением спросила Энн.

– Двадцать восемь. Нет, уже двадцать девять – недавно он справил очередной день рождения.

– Ну нет. – Девушка хлопнула ладонью по столу. – Я чувствую, что ты снова пытаешься меня сосватать! Пожалуй, я как-нибудь обойдусь без услуг твоего брата. Наверняка у Ладюри полным-полно собственных отличных фотографов.

– И все-таки на твоем месте я бы обратился к Доминику, – продолжал настаивать Пьер. – Мало того, что превосходный мастер, он еще очень приятный человек. Возможно, слишком мускулистый и красивый на твой вкус. – Пьер лукаво подмигнул собеседнице. – Но, думаю, ты быстро перестанешь замечать эти его недостатки. К тому же с ним тебе не будет одиноко в незнакомом городе, он покажет тебе отличные места, подходящие в качестве фона для фотографий. К тому же он сейчас как раз ищет работу.

– Так пусть обратится в агентство по найму. – Энн встала, всем своим видом показывая, что не желает продолжать разговор. Безработный красавец Доминик уже заранее вызывал у нее антипатию, как любой человек, которого ей пытались сосватать. – Мне не нужна компания в незнакомом городе, спасибо, Пьер. И уж тем более не нужен потенциальный жених. Прибереги свои таланты сводника для кого-нибудь еще.

– Не сердись, девочка. – Пьер Бертье тоже поднялся. – Не хочешь – не надо. Пойдем, я провожу тебя до автомобиля.

И вот теперь, всего через день после этого разговора, Энн оказалась на ночной дороге в одной машине с мужчиной, который, как это ни странно, притягивал ее к себе. Девушка поражалась собственным ощущениям. Этот светловолосый гигант с внешностью фотомодели, которая за годы работы набила ей оскомину, как будто излучал загадочные флюиды. Энн поймала себя на том, что жар, исходящий от его тела, вызывает у нее желание покрепче прижаться к незнакомцу.

Это потому, что я промокла, сказала она себе, нарочито отворачиваясь. И промокла отчасти по его вине. Так что нужно ехать, и чем скорее, тем лучше, иначе есть шанс простудиться и явиться завтра на прием к месье Ладюри, чихая и сморкаясь в носовой платок. Тут-то и придет конец ее радужным планам на собственный каталог – кому нужна модель с красным носом и слезящимися от простуды глазами?..

– Надеюсь, нам окажется по пути, – сказала Энн, нажимая на газ. Автомобиль двинулся вперед, как корабль, плывущий в тумане. Как ни хотелось девушке ехать побыстрее, сейчас это было бы опасно. – Я направляюсь в Перпиньян, но готова отвезти вас куда попросите, если не придется делать большой крюк. Тогда, если позволите, я высажу вас по дороге, где-нибудь возле автозаправки.

– Я живу в Перпиньяне.

– Какая удача! – обрадовалась Энн. – Значит, я смогу доставить вас к самому дому и тем искуплю вину за испорченный мотоцикл!

– Да бросьте вы! О какой вине идет речь? Я сам должен был вести себя осторожнее.

Казалось бы, сейчас завяжется дружеская беседа. Но вместо этого в салоне автомобиля воцарилось напряженное молчание. Энн смотрела вперед, стараясь не упустить потенциальной опасности. Доминик откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Можно было бы подумать, что он расслабился, но молодого человека выдавали напряженно сцепленные руки. Большими пальцами он нервно барабанил по колену.

Молчание стало невыносимым. Он, наверное, не доверяет мне как водителю, обиженно подумала Энн и, не выдержав, спросила:

– Что-то не так?

Доминик вздрогнул, словно разбуженный.

Не так? Естественно, все не так. И эта дождливая ночь, и влажное тепло в салоне автомобиля, и медноволосая женщина на соседнем сиденье. И то, что от близости этой женщины по его жилам разливается жидкий огонь, а руки, напротив, покрываются мурашками. Больше всего Доминик не хотел чем-нибудь выдать своего напряжения и повести себя некорректно.

Искренний ответ на ее вопрос прозвучал бы примерно так: «Да, кое-что случилось, крошка. А именно: я бешено возбужден, чего со мной не случалось лет с семнадцати. И с каждой секундой хочу тебя все больше. Поэтому не обращай на меня внимания и веди себе спокойненько машину, а главное, не обводи губы кончиком языка, потому что от этого я совершенно схожу с ума».

Но искренний ответ вряд ли доведет до добра, рассудил Доминик. Скорее всего девица тут же выкинет меня на дорогу и мне придется добираться до Перпиньяна своим ходом. Лучше уж потерпеть полчасика, а потом дома принять холодный душ и забыть о длинноногой любительнице приключений... кем бы она ни была.

– Да нет, все в порядке. Просто я, похоже, подхватил легкую простуду. – И Доминик для убедительности покашлял.

Девушка – проклятье! – снова обвела губы кончиком языка и понимающе кивнула.

– Боюсь, я тоже могу заболеть, а мне бы этого не хотелось. Мой работодатель не обрадуется, если я явлюсь к нему, кашляя и чихая. Так что лучше нам ехать побыстрее.

– Я тоже так думаю, – согласился Доминик. – Чашка горячего кофе не помешала бы ни одному из нас. Как и сухая одежда.

Напрасно он это сказал! Живое воображение Энн сразу же нарисовало картину, как светловолосый мужчина расстегивает пуговицы на рубашке, снимает ее... Затем тянется к ремню на брюках...

– Надеюсь, меня тоже ждет горячий кофе там, куда я еду, – быстро сказала Энн, чтобы изгнать назойливое видение. – Надеюсь, мой работодатель готов к моему приезду и позаботится обо мне. Ведь мне по профессии следует всегда отлично выглядеть и быть в форме, чтобы всем нравиться.

Доминик окаменел. Что-то ему начинали не нравиться рассуждения этой девицы о ее профессии. И чем дальше, тем больше.

– Ваша прoфессия – нравиться мужчинам? – осторожно спросил он, не понимая, почему это его так волнует.

Девушка рассмеялась.

– Можно сказать и так. Вкусы женщин мне тоже приходится учитывать, но большинство заказчиков все-таки принадлежат к сильному полу, и у них свои требования к тому, как мне надлежит выглядеть. Но деньги за это платят не маленькие.

Вот, значит, с кем свела его судьба на дороге! Красотка – не кто иная, как так называемая «девушка по вызову». И очевидно, не из дешевых, раз так прямо об этом говорит, будто здесь есть чем гордиться... Роскошная волчица, вышедшая на ночную охоту. А на первый взгляд выглядит такой хрупкой, едва ли не застенчивой. Должно быть, прикидываться – это их профессиональный прием. Многим мужчинам нравятся нежные и застенчивые любовницы куда больше, нежели разбитные и циничные.

Некоторое время они ехали молча. Доминик старался разобраться в своих чувствах. Казалось бы, то, что его каштановолосый ангел-хранитель оказался продажной девкой, представительницей древнейшей профессии, должно было вызвать у него отвращение. Так нет же, физическое влечение, которое молодой человек испытывал с самого первого мига их знакомства, теперь словно бы стало оправданным. Доминик уже почти не стыдился его и невольно представлял молодую женщину обнаженной, лежащей перед ним в постели. Скоро она устроит такое развлечение для своего клиента, предварительно выпив чашечку кофе, чтобы согреться...

Интересно, как зовут богатого проходимца, к которому она едет на ночь глядя? А в том, что проходимец богат, Доминик не сомневался. Человек со средним доходом не может позволить себе такой красотки.

– Вы очень прямая женщина, – произнес он наконец.

Энн удивленно подняла брови.

– Разве?

Окна машины запотели, «дворники» на ветровом стекле работали непрестанно, изнутри стекло приходилось часто протирать губкой. Доминику казалось, что в тесном салоне собираются тучи. Атмосфера сгущалась и становилась все более наэлектризованной, и его спутница наверняка тоже это чувствовала. Иначе бы не выглядела такой нервной и не покусывала то и дело губы.

– Вам не кажется, – сказал Доминик, чувствуя необходимость разрядить обстановку, – что в нашей встрече есть что-то от приключенческого фильма?

– Предпочитаю думать, что мы два корабля, которые встретились в ночи, чтобы вскоре разойтись в разные стороны, – недвусмысленно ответила Энн. – Судя по погоде, корабли – вполне уместная аналогия.

В горах темнеет быстро, и капли стучали по стеклам уже в полном мраке. Правда, впереди показались огни пригородов. Доминик знал эти крохотные уютные городишки – Ривесальтс, Сен-Лоран, Сен-Поль. Спутнице же его о них ничего не было известно, и она то и дело притормаживала взглянуть на указатели.

– Мы подъезжаем, – подсказал ей Доминик. – Я скажу, когда начнется Перпиньян. А куда именно вам нужно попасть?

Он спросил – и напрягся в ожидании ответа. Сейчас он узнает имя того, в чьей постели сегодня будет ночевать его спутница.

– В отель «Руссильон», – сказала она. – Насколько я знаю, это где-то в центре.

– Да, в самом центре, – кивнул Доминик, невольно сжимая кулаки.

Самый дорогой отель в Перпиньяне и его окрестностях, настоящий дворец. Как видно, эта крошка не довольствуется малым. Доминик уже все понял, но все-таки не удержался и спросил:

– Это отель Бернара Ладюри, не так ли?

– Да, месье Ладюри и пригласил меня на работу, – беззастенчиво ответила девушка. Ее волосы уже начали подсыхать и курчавиться на висках, в пролетающих за окном огнях фонарей поблескивая золотом. – А где высадить вас? Показывайте дорогу, я здесь совсем ничего не знаю.

– В пригороде. – Доминик едва сдержался, тобы не потребовать высадить его из машины прямо здесь. – Возле церкви. Уже недалеко осталось.

– Еще никогда не ездила в одной машине со священником, – протянула Энн, немало позабавленная.

И неудивительно, подумал Доминик. Священники обычно не пользуются услугами тебе подобных. Вслух же он сказал совсем другое:

– С чего вы взяли, что я священник? Я, конечно, добрый христианин, но отнюдь не клирик. Просто мне нравится жить в домике рядом с церковью. Люблю, когда из окна виден храм.

«А не бордель», – хотел добавить он и снова сдержался. Доминик сам не понимал этого острого желания уязвить ее, оскорбить, сделать ей больно. В конце концов она ведь ничего плохого ему не сделала! Что с того, что женщина зарабатывает деньги единственным доступным ей способом? Наверняка ее кто-то совратил с пути истинного еще в детстве – еще бы, такую красотку!.. Но хотя Доминик и старался думать о ней хорошо, раздражение не проходило, как будто гнев помогал справляться с все нарастающим желанием.

Профессия длинноногой спутницы обуславливала ее возможную доступность... Хотя, оборвал себя Доминик, мне ли, безработному фотографу, равняться с месье Ладюри! Женщины такого типа отдаются только за деньги, а столько денег, сколько она стоит, мне не заработать и за год. Кроме того, в самом ли деле я хочу переспать с проституткой?

Конечно, у Доминика, как и у всякого мужчины его возраста, случались любовные похождения. Но никогда еще ему не приходило в голову воспользоваться услугами продажной женщины.

Задумавшись, он едва не пропустил нужный поворот. Они уже ехали по Перпиньяну. Дождь все не утихал, и свет оранжевых фонарей отражался в лужах на тротуаре.

– Направо, – спохватился он, указывая рукой. Церквушка предместья – не кафедральный собор, конечно, но тоже весьма красивое здание – виднелась за красными крышами скучившихся домов.

Энн вела машину, следуя его указаниям, и вскоре они подъехали к невысоким металлическим воротам. Белый домик за оградой стоял темен и тих – Доминик жил один. И от внимания его спутницы темнота окон не ускользнула.

– Высадите меня здесь, – попросил он, и машина затормозила у самых ворот. – Спасибо, что подбросили, – поблагодарил молодой человек, выбираясь наружу.

Ну вот и все. Романтическая история «Доминик Бертье и ночная бабочка» подошла к концу. Он возился с засовом на воротах, ожидая, что вот сейчас послышится шорох шин. Но красный автомобиль стоял неподвижно, сидевшая в нем красотка словно чего-то ждала.

Доминик обернулся со странным тревожным холодком в сердце. Он ни в коем случае не хотел предлагать ее зайти. Его дом – это его крепость, убежище от всех жизненных невзгод. Пригласить кого-то к себе домой – все равно что пустить в свою душу. Тем более он не собирался звать в гости продажную женщину...

Но губы его сами собой выговорили:

– Может быть, зайдете на чашку кофе? Девушка приоткрыла дверцу со своей стороны.

– Что, простите?

– Я предлагаю вам зайти ко мне и обсушиться, – поражаясь собственной настойчивости, продолжил Доминик. – Вы же сами говорили, что хотите как можно скорее выпить горячего кофе. А ваш работодатель... – это слово далось ему с трудом, – может немного подождать.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась девушка, захлопнула дверцу и нажала на газ.

Доминик почти без сил оперся плечом об ограду. Что он делает? Зачем зовет ее к себе домой?.. И чем это все кончится?

Впрочем, сейчас ему не хотелось думать о будущем. Прагматику Доминику вообще, если признаться, не хотелось ни о чем думать. Пусть все будет, как должно быть, но это завтра, а сегодня есть дождливая ночь и удивительная рыжеволосая женщина, неважно, кто она на самом деле.

Он помог ей поставить машину в гараж и первым направился к дому. В это время небо прочертила яркая молния и послышался громовой раскат. Энн споткнулась от неожиданности. Старинная колоколенка церкви ярко высветилась на фоне темного неба.

– Вот это да, – сказала девушка, глядя в небеса. – Я видела сотни таких церквушек во Франции, но не каждый раз их освещала рука самого Господа! Может, это нам предупреждение?

– Что вы имеете в виду? – хрипловато спросил Доминик, возясь с ключом.

Она подошла совсем близко, так что он спиной чувствовал тепло ее тела. Только сейчас он понял, что забыл куртку в машине и дождь уже вымочил ему рубашку.

– Сама не знаю, – ответила Энн, причем вполне искренне.

Из дома пахнуло сухостью и теплом. Хозяин прошел к камину и развел огонь. За окном снова загремел гром, да такой, что стекла в окнах задребезжали.

– Ничего себе погода, – выдохнула девушка, скидывая в прихожей мокрые сандалии. – Что-то я сомневаюсь, что такая гроза кончится раньше, чем через несколько часов.

– Можете оставаться здесь, сколько захотите. – Доминик, склонившись к камину, радовался, что не видно его лица. – Можно позвонить вашему... знакомому в отель и предупредить, что вы задержались из-за грозы. – Надеюсь, он не помрет без вас до завтра, мысленно завершил он фразу, дополнив ее несколькими резкостями в адрес сластолюбивого Бернара Ладюри.

Зачем старому развратнику девушки по вызову? Будто мало в Перпиньяне красоток, готовых спать с ним совершенно бесплатно, за одну только возможность появляться на людях в его обществе?..

– Посмотрим, – неуверенно произнесла девушка.

Если бы ее собеседник мог знать, какие мучительные колебания она сейчас испытывает! Энн всем существом чувствовала, что этот мужчина представляет для нее опасность. Нет, он не был серийным убийцей или сексуальным маньяком. Но встреча с ним угрожала размеренному устоявшемуся существованию Энн Лесли. Девушка чувствовала, что все привычные жизненные ценности на глазах блекнут и превращаются в ничто, остается только... Что остается? Холодок, бегущий по спине, легкая дрожь. Должно быть, она и впрямь простудилась.

– Вы вовсе не должны обо мне беспокоиться, – продолжила она поспешно. – Я могу уехать в любой момент и сама легко отыщу отель... Или, может быть, подожду конца грозы и тогда уеду.

– Я же обещал угостить вас кофе, – напомнил Доминик, стараясь не выдать голосом, как сильно его желание удержать ее любой ценой. – Я, пожалуй, пойду в кухню и займусь готовкой, а вы пока можете... принять горячий душ. Это отличное средство против простуды. Лучше него только виски.

– Нет, от спиртного я, пожалуй, воздержусь, – сказала девушка. – Разве что вы нальете в кофе капельку коньяку... А насчет душа, наверное, вы правы. – Она зябко поежилась. – Да и старушку Редди нужно бы пожалеть и не гонять под таким дождем. Она сегодня уже немало потрудилась.

– Редди?

– Так я называю мою машину, – немного смущенно объяснила Энн. – Она для меня как живое существо. У нее свой особый характер... Думаю, владельцы автомобилей меня легко поймут.

Подобная сентиментальность со стороны женщины ее профессии поразила Доминика. Он-то всегда считал, что подобным ей особам, воспринимающим мужчин только как источник наживы, чуждо все человеческое! Смущенно прочистив горло, он снова пригласил гостью воспользоваться ванной.

– Полотенца в шкафчике справа. Берите все, что вам понравится, – предложил он. – Мне бы тоже не мешало переодеться... и приготовить кофе для нас обоих.

Энн кивнула и босиком прошла в ванную. Доминик услышал, как изнутри звякнула задвижка. Несколько секунд он постоял, собираясь с мыслями; потом подошел к бару и плеснул в бокал виски – чтобы не простудиться, сказал он себе. А на самом деле для храбрости...

В ванной Энн поспешно скинула мокрую одежду и включила горячую воду. Стоя под щекочущими струями, она осматривалась вокруг и улыбалась. Ванна была оригинальной формы и зеленого цвета. Вообще оформление этой маленькой комнатки выдавало в хозяине дома человека экстравагантного. На туалетной полочке кроме шампуней и гелей для душа красовались разнообразные камни. Должно быть, он коллекционирует минералы. Интересно, какие у него еще есть причуды? А что причуд у него много, Энн почему-то не сомневалась.

И еще, стоя под душем, она поняла нечто более странное: что хочет ощутить на своем теле горячие ладони этого мужчины. Неважно, что она даже не знает его имени и что завтра они скорее всего расстанутся навсегда. Гордая и независимая Энн, которую желало множество мужчин, внезапно сама оказалась в плену желания. И такого сильного, что была вынуждена отвернуть холодный кран и несколько секунд постоять под ледяной водой. Внутри нее рождался жар, не имеющий ничего общего с простудой.

Энн выбрала из полотенец самое большое и долго растиралась им, стараясь изгнать из тела эту неожиданное и унизительное томление. Она не собиралась потакать безрассудным желаниям! Расшалившиеся гормоны могут стать причиной многих неприятностей – это Энн знала хотя бы по дамским романам, чтением которых так увлекалась ее мать. Сама Энн с детства предпочитала более серьезную литературу. Могла ли она представить, что однажды окажется на месте героини такого вот романа?..

Она вытерла волосы, насколько смогла, и повертела головой в поисках сухой одежды – мокрую натягивать на себя очень уж не хотелось. Но на вешалке обнаружилась только голубая фланелевая рубашка. Рубашка была сухая, приятная на ощупь, и от нее дразняще пахло сандаловым деревом и еще чем-то неуловимо мужским. Энн глубоко вдохнула чудесный аромат и, удивляясь себе, на миг зарылась в ткань лицом. Под кожей немедленно побежали огненные ручейки. Через секунду девушка, ничтоже сумнящеся, уже надела голубую рубашку. Та была ей не слишком коротка – почти достигала колен. Сочтя, что необходимые приличия соблюдены, она открыла дверь.

– Вы нашли, что нужно? – спросил голос загадочного хозяина откуда-то из глубины дома. – Простите, что не дал вам халат, как-то из головы вылетело. Сейчас, минуточку...

Внезапно молодой человек замолчал и замер на пороге комнаты, держа в руках поднос.

На подносе дымились чашки с черным кофе – и обе едва не оказались на полу от резкой остановки.

– Я взяла вашу рубашку, – ответила Энн, не в силах прочесть выражение его лица. – Там больше ничего не было.

– Нет-нет, все в порядке, – хрипло отозвался Доминик и поставил поднос на столик у камина. – Вот, собственно, и кофе.

– Если рубашка вам нужна, я могу ее снять, – предложила Энн и тотчас же поняла, что ненароком сказала нечто двусмысленное. – Только тогда мне нужно сходить к машине, там, в багажнике, саквояж с моей одеждой.

– Говорю же, все в порядке. – Доминик упал в кресло, будто ноги внезапно отказались его держать. – Вам она куда больше идет, чем мне.

Энн невольно провела рукой по подолу рубашки. Она была такая мягкая, приятная... Интуиция подсказывала, что фривольный жест может быть истолкован как приглашение, но самое странное, что ей это нравилось.

Доминик тяжело сглотнул и отвел глаза. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Плоть его бесновалась, так что всей его воли с трудом хватало, чтобы держать себя в узде. Влажные волосы каскадом струились по плечам красавицы, рубашка только наполовину прикрывала стройные, золотисто-загорелые бедра. Он снова невольно взглянул на нее и увидел кончики грудей, выступающие под мягкой тканью.

– У меня нет сушилки для одежды, – стараясь не смотреть на девушку, выдавил Доминик. – Так что можно повесить мокрую одежду ближе к камину. И сами садитесь к огню, так вы быстро согреетесь.

Согреетесь? Да Энн скорее была склонна попросить открыть все окна. Кожа ее словно горела под мягкой фланелью. Однако девушка послушно подвинула к камину стул и села. Она смотрела на пламя, алые языки которого лизали дрова, танцуя и сплетаясь меж собой. Энн всегда любила смотреть на воду или на огонь – ее это успокаивало, а успокоиться сейчас ей бы не помешало.

– Пейте кофе, – совсем тихо сказал Доминик. – Я капнул туда немного коньяку. А сахар... положите себе по вкусу.

Почему-то каждое слово в его устах приобретало другой смысл. «По вкусу». Желаннее всего было бы ощутить на губах вкус его губ... И этот запах, такой дразнящий, тот самый, что исходил от рубашки...

Энн облизнула губы и протянула дрожащую руку за чашкой. Но не успела к ней прикоснуться, потому что ее пальцы в воздухе наткнулись на пальцы Доминика. Тот встал и одним стремительным движением оказался у нее за спиной. Девушка прерывисто вздохнула, когда мужская рука легко легла ей на грудь.

– Не надо, – пролепетала она, хотя тело так и кричало: «Иди ко мне, займись со мной любовью!»

Но губы ее говорили одно, а руки делали совсем другое. Не в силах совладать с собой, Энн порывисто встала и, повернувшись, обняла его за шею. Он был горячим, очень горячим. И умопомрачительно пах сандалом. Доминик застонал, ладони его скользнули ей под рубашку.

Энн выгнулась ему навстречу всем телом и хотела было отшатнуться, почувствовав силу его эрекции, но вместо этого подалась вперед.

Губы их наконец встретились, и они припали друг к другу, как припадает к источнику воды умирающий от жажды в пустыне. Руки Доминика скользили по ее спине, лаская, опускаясь все ниже. Энн беззвучно вскрикнула, когда он обхватил нежные округлости ее ягодиц.

Что же я делаю? – мелькнула безумная мысль. Что со мной творится? Я ведь даже не знаю, как зовут этого мужчину! Но она была не в силах противостоять пламени, неожиданно вспыхнувшему в ней, и только закрыла глаза, упиваясь сладостью долгого поцелуя...