I

На выпасе

 На следующей день Хлапичу и Гите было так тяжело расставаться с крестьянами! За эти два дня они успели к ним привязаться, словно жили тут уже целых три года. Наверное, это случилось потому что они вместе гасили пожар. Так оно действительно и бывает, когда люди вместе переживут большую беду!

Потому-то Гита и Хлапич, покидая село, были очень опечалены. И видя, что они так печальны, крестьяне и сами, огорчались ещё сильнее, потому что и им тоже было тяжело прощаться с ними. Не зная как подбодрить ребят, эти простые добрые люди подкладывали и подкладывали потихоньку в сумку Хлапича свои гостинцы. Кто — печёного мяса, кто — пирогов, кто — хлеба… В конце концов, хлапичева сумка стала выглядеть, как огромный шмель, объевшийся меда.

«Объевшаяся сумка!» — Это было очень забавное зрелище, сначала очень рассмешившее Гиту, а потом и Хлапича, и когда они вышли на большую дорогу, то оба уже совсем развеселились и весело смеялись.

Дорога, пролегавшая между двух огромных зеленых полей, казалась, наверно, соломинкой среди зеленого моря. А Хлапич и Гита — двумя муравьишками, ползущими по этой соломинке.

Наконец, после многих часов пути, они дошли до того места, где эту дорогу пересекала ещё одна, поменьше. Та, по которой они шли, продолжала свой бег, петляя среди полей, а другая, шедшая перекрёстно, спускалась с одного пологого холма и забиралась вверх, скрываясь в густом лесу, на вершине другого холма. Такое место, как вы знаете, называется — «перекресток».

Люди рассказывают, что в давние-предавние времена, на таких перекрёстках собирались эльфы, ведьмы, вурдалаки и прочая страшная нечисть, но сейчас они больше не собираются. И летом на перекрёстках сидят пастухи и вырезают свои пастушьи посохи, или собирают белую и черную шелковицу с высоких старых шелковиц, растущих тут. А зимой, когда выпадет снег — там, говорят, ночами под луной танцуют зайцы! И много ещё чего, говорят!

Но на дворе было лето и на перекрёстке хозяйничала компания маленьких пастушков и пастушек, одним словом — подпасков, которые пасли тут своих коров, а заодно, жарили на костре кукурузу.

Пастушков было пять: две девочки и три мальчика.

Один из них был так мал, что любая высокая травинка могла стукнуть его по носу. Одет он был в одну рубашонку, и та свисала до самой земли. Был он так мал и упитан, имел такой остренький нос и такие круглые щеки, что Хлапич ещё издали догадался, что все его, наверно, зовут «Мышонком». Так оно и оказалось!

Пастушки окружили их, удивляясь на Гиту, Хлапича, Бундаша и зелёного Попугая. Особенно на Попугая, которого видели они впервые и не очень понимали, что это за чудовище такое. Потому они стали их расспрашивать о том-о сём, а смышлёный Мышонок, вспомнив, что однажды через их село проезжал капитан в военной форме, показал на Хлапича пальцем и сказал: — Этот — тоже капитан! Только такой мелкий, что ему ещё расти и расти, а когда этот капитан вырастет, то картуз его, будет ему — точно мал!

Он, конечно, намекал на понравившийся ему хлапичев картуз… Но от таких слов Хлапич страшно рассердился. Он, вообще, очень не любил, когда ему напоминали о его малом росте! Поэтому показав на длинную рубашку Мышонка, он язвительно ответил:

— А ты, когда вырастишь, можешь спокойно идти в монахи в этой же сутане. Она точно будет тебе по росту!

Но тут выступил вперёд старший брат Мышонка и пригрозил Хлапичу:

— Не смей задирать моего брата!

— Я не задираю, а подшучиваю — сказал Хлапич, вполне доброжелательно. Но брат Мышонка встав вплотную к Хлапичу, смерил его взглядом, с ног до головы, и грозно произнес:

— Это не шутка! Ты хотел обидеть моего брата! Хлапич был подмастерье и прекрасно знал, что когда начинаются такие разговоры, то скоро дело дойдет до драки.

Но он совершенно не хотел драться, тем более, что был он и старше, и сильнее всех этих пастушков вместе взятых. Да и к тому же, старшему полагается быть умнее! Поэтому он ответил брату Мышонка:

— Не хочу я с тобой бороться, а если хочешь мериться силой — давай лучше метать камни.

И Хлапич подхватив с дороги здоровенный камень, легко поставил его себе на плечо и метнул, да так ловко, что камень перелетел через каменную ограду, отделявшую поле от дороги и упал где-то далеко в траве.

Наверное, так метал камни сам Королевич Марко, когда был маленьким, но ни один из этих подпасков, точно, не умел этого делать.

Не умел и брат Мышонка, которому, однако, сразу расхотелось драться и бороться.

А девочки, которым, на самом-то деле, совершенно не нравится смотреть на драку мальчишек, сразу отметили про себя:

«А этот парень, пожалуй, и посильнее и поумнее брата Мышонкова, будет!»

Тем временем Гита, которая вместе с другими девочками ушла подальше в поле, туда, где у них на углях костра жарилась кукуруза, — крикнула:

— Хлапич, смотри, как забавно стреляет кукуруза! Давай останемся здесь ненадолго — тут так хорошо!

Хотя Хлапичу незачем было оставаться на перекрестке, но сказать по-правде, ему было так приятно, что эти подпаски, и мальчики, и особенно — девочки, явно были в восхищении от того, как он умел метать камни… Да и место здесь было очень красивое… И он согласился остаться, ненадолго…

Как здорово, всё-таки, было этим маленьким пастушкам сидеть здесь, на поляне возле огня, жарить на углях кукурузу, а в горячей золе печь картошку… Описать это удовольствие нет никакой возможно, но всё же стоит об этом рассказать. Может всем людям, которые прочтут о том, как было хорошо маленьким пастушкам, станет так же хорошо и они даже пожалеют, что не были там с ними.

Когда Гита и Хлапич присоединились к пастушкам, потребовалось добавить ещё кукурузы, ведь теперь их было на два человека больше.

— А можно ли ломать чужую кукурузу? — спросил Хлапич, резонно.

— Нам — можно, ведь это мы сё охраняем! — ответил один пастушок.

— Интересно получается, как же это вы её охраняете, если вы же её и рвёте? — удивилась Гита.

— Мы же охраняем её — от коров! И если бы не мы — никакой кукурузы бы не было! — гордо ответил пастушок.

— А вот это и не правда! — отозвался Хлапич. — Я в шегртской школе из своих школьных книг узнал, что ничего бы не было, если бы не — Господь Бог! В том числе, и кукурузы бы вашей не было!

— Так, это мы знаем! — засмеялись все как один пастушки. — Сначала, Господь Бог даёт нам кукурузу, а потом — мы сё охраняем!

— А откуда вы знаете, что Бог даёт нам и кукурузу, и деревья, и все другое, если вы не ходили в школу? — заинтересовался Хлапич.

— А мы каждый день ходим полями и лугами, и видим, как каждый день растёт трава, и как поднимается кукуруза, и эти деревья, и вообще — всё-всё… И мы знаем, что никто другой, кроме Бога, не мог бы это устроить! — ответил самый старший пастушок и все его поддержали.

Его слова удивили Хлапича, так как он не знал и не думал даже никогда, что трава или кукуруза могут многому научить человека, и что именно из полей и лугов, из всего окружающего нас мира, мудрость пришла и в его школьные книги, и в разные другие — самые умные…

Потом все пошли ломать кукурузу.

Только маленький Мышонок остался следить за костром.

Прежде чем идти по кукурузу, Хлапич снял свои сапожки, чтобы не испортить их во влажной траве.

При том он заметил, что Мышонок внимательно его сапожки рассматривает, поэтому Хлапич грозно сказал:

— Не трогай сапоги, Мышонок! Это царские сапоги, они тебя моментально укусят, если ты их оденешь.

А один из пастушков добавил:

— Ещё как укусят! — И незаметно для Мышонка положил в сапожки насколько листьев крапивы.

И они пошли рвать кукурузу, все, кроме Мышонка.

Когда Мышонок остался один, он внимательно осмотрел сапожки. А был он хоть и любопытный, но несмотря на малый возраст, осторожен и умён. Потихоньку и очень внимательно, и осторожно он засунул руку в один сапог.

— Ой-ой! — воскликнул он — и вправду кусаются!

И задумался.

Маленький пастушок прекрасно знал, что такое крапива и быстро смекнул, что именно она и есть в сапоге. После чего, обмотав руку длинным рукавом своей рубахи, аккуратно вытащил её из сапога.

Когда пастушки, Хлапич и Гита вернулись, их встретил Мышонок, щеголявший в лаковых сапожках. Доходили они ему, чуть не до пояса, и был он в них таким смешным, что Хлапич совсем не рассердился.

— Ну, что Мышонок? Не покусали тебя сапоги? — очень серьёзно поинтересовался Хлапич.

— Ага! Пытались было, но я им зубы повытаскивал, — в тон ему ответил Мышонок.

Все так и прыснули со смеху. Тогда Мышонок вылез из сапог и протянул их Хлапичу. При этом, оба были очень довольны. Да, если бы все люди были вроде Хлапича, возможно бы им и хватило — одной пары сапог на двоих… Потом, дети уселись у костра. Девочки раздували огонь своими передничками, а мальчики, нанизав кукурузу на длинные оструганные палочки, пекли её на углях. А Хлапич сидел и думал о разных вещах и людях: о мастере Мркони, о Чёрном человеке и о Рыжем Грге.

— Сейчас мне важнеё всего найти этого Грга — задумчиво произнес Хлапич — найти и передать ему материнский платок и монетку, которую она туда завязала…

— А где же его найти? — спросила сидевшая с ним рядом Гита.

— Этого я не знаю! Но я бы многое отдал, лишь бы побыстрее исполнить просьбу его матери. Сегодня я всё думал, что вот бы, было здорово, если бы этот чёртов Грг, невесть откуда, свалился бы прямо — к моим ногам!

— Ну, этого-то точно не случится, — засмеялся старший пастушок, — даже груша не упадет к твоим ногам, если ты не сидишь под грушевым деревом! Ну, а чтобы человек свалился к твоим ногам… — откуда?! Нет, это уж полная нелепица! Не может этого быть…

 

II

Как Грг свалился к ногам Хлапича

 Только-только произнес пастушок эти слова, как на дороге, спускавшейся с холма, послышался страшный шум. Что-то отчаянно неслось вниз по дороге. Послышался топот, крики и ругань. Хлапич и вся его компания вскочили, чтобы лучше разглядеть, что там происходит.

С холма неслась повозка, запряженная двойкой вороных коней. Лошади были так напуганы, что неслись во весь опор!

Они, крутя своими головами, скакали как бешеные, и пена разлеталась из их ртов, а повозка тряслась и раскачивалась из стороны в сторону, как качели.

В любой момент и кони, и повозка могли свалиться в придорожную канаву.

В повозке сидело два человека с перепуганными лицами. Один из них отчаянно тянул на себя вожжи, но вся упряжь лопнула и, вырвавшись из его рук, хлестала по спинам лошадей, отчего они неслись всё быстрее и быстрее.

— Ай! — закричал Хлапич — надо остановить эту повозку!

И он бегом бросился на дорогу, и встав на её середине, воздел руки и начал орать во весь голос, что есть мочи! Сделал он это не просто так, а потому что много раз видел, как останавливают перепуганных коней.

Кони и повозка со своими седоками неслись с горы со страшной скоростью прямо на Хлапича и ещё немного врезались бы в него, но одно колесо ударилось о каменный бордюр дороги, и повозка взлетела в воздух, и описав дугу, грохнулась на дорогу.

Копи встали на дыбы, как две башни, а седоки, вылетев из повозки, приземлились в придорожную канаву, прямо к ногам Хлапича.

— Стой! — кричал Хлапич на коней.

— Стой! — кричала Гита.

— Стой! — кричали подпаски, выбежавшие следом на дорогу. И кони, дышавшие как два огнедышащих дракона, встали — как вкопанные!

— Ого! — воскликнула Гита, подхватив коней за уздцы, — ты только посмотри, какой красавец этот конь! Надо его распрячь. Я бы точно на нём ездила в цирке, он почти такой же красивый, как мой Соколик!

Она вспомнила своего циркового коня, да так, что сразу забыла обо всём на свете.

И вот что интересно, — так часто бывает с некоторыми девочками!

Но Хлапич-то понимал, что тут ещё много дел, поэтому оставил коней на попечение Гиты и пастушков, и поспешил к канаве, чтобы помочь тем двум незадачливым седокам, вылетевшим из повозки.

Эх! Если бы Хлапич знал, что его ждёт, он возможно, ещё бы хорошенько подумал, прежде чем так спешить им на помощь.

А в канаве лежали… — Боже мой, как у Хлапича ёкнуло сердце! — Так вот, в этой канаве лежали — Чёрный человек и Рыжий Грг. К тому времени, когда Хлапич подошёл к ним, они немного оправились от испуга и уже пытались подняться.

Не знаю, как в этом случае следовало бы поступить, но Хлапич поступил так, как он делал всегда — он поздоровался.

— Добрый день! — сказал Хлапич.

— Да уж, действительно, добрый… Как ты думаешь, мы ещё живы? — спросил Чёрный человек из канавы, и голос его звучал так, как будто он уже был в гробу.

— Добрый день, потому что вы ещё живы! — отозвался Хлапич и тут же подумал про себя: «Добрый, добрый, хотя бы потому, что я могу передать Рыжему Гргу платок и его золотой форинт».

А ещё Хлапич подумал: «Интересно, а как он поступит, если поймёт, что я нашёл свои сапоги?»

Но Чёрный человек так спешил, что даже и не взглянул на Хлапича, а только сердито прикрикнул на Грга:

— Что сидишь? Ноги-руки целы — и ладно!? А на болтовню у нас нет времени! Давай, посмотри, что с лошадьми.

Наверно они действительно очень спешили, потому что Грг и Черный человек вылезли из канавы и охая оба похромали к повозке.

Но Бундаш, конечно, узнавший Чёрного человека громко залаял, бросился на него и схватил за край чёрного плаща.

Чёрный человек ногой постарался отогнать Бундаша и, всмотревшись, произнёс сквозь зубы:

— Этот лай я уже где-то слышал!?

Рядом с Бундашом стоял Хлапич. И в тот же миг Чёрный человек узнал и Хлапича, и… его сапоги.

И он замер на миг, как-то по-бандитски, будто изготовившись для прыжка, и было видно, какие злобные чёрные мысли крутятся в его злобной чёрной голове…

Он глядел на Хлапича, как ястреб глядит на куропатку.

А Хлапич глядел на Чёрного человека, и думал:

«Будь, что будет, но пока я жив, ты моих сапог не получишь!»

И Бундаш, оскалив свои острые белые зубы, тоже думал:

«Только попробуй прикоснутся к моему Хлапичу! На части разорву!»

Казалось, что сейчас произойдет что-то страшное.

Но длилось всё это только несколько секунд, и Чёрный человек, процедив сквозь зубы: «Не сейчас!», опять прикрикнул на Грга, стоявшего возле повозки:

— Ей, ты, бестолочь несчастная, готовь коней! Ну!

— Поводья порвались — огрызнулся Грг — дальше ехать не получиться.

— Мы дол-жжж-ны е-хать даль-ше! — заорал Чёрный человек и выхватил у него поводья, чтобы посмотреть, что с ними произошло.

И тут случилось то, чего Чёрный человек никак не ожидал.

Хлапич подошёл к нему и сказал спокойно:

— Давайте, я вам починю ваши поводья.

Чёрный человек, смерив его презрительным, но и удивлённым взглядом от макушки до пят, злобно произнес:

— Ну, ты, кот-обутый-в-сапоги, как же это ты собираешься починить мои поводья?

— Да-да, обутый! Хотя, ещё вчера был босой! — ответил Хлапич, — только я никакой не кот… Будь я котом — не умел бы шить! А я — подмастерье Хлапич, я ношу в своей сумке шило и дратву. И эти ваши поводья могу поправить в два счета. Или, может — вам не к спеху??

Это, действительно, было удивительно, это было даже благородно со стороны Хлапича, ведь на свете не часто встретишь человека, который готов чинить поводья тому, кто третьего дня украл его сапоги.

Затем Хлапич достал из сумки шило, дратву, кусочки кожи и подойдя к лошадям снял с них, и внимательно осмотрел поводья и ремни.

Увидев, что Хлапич знает своё дело, Чёрный человек процедил сквозь зубы:

— Хорошо, малый, вижу ты знаешь, что говоришь. Работай! Но только, давай-ка побыстрее! Понятно? А я — так и быть! — выброшу твои сапоги из своей головы…

— Я тоже! — ответил Хлапич. — Поскольку, я предпочитаю иметь свои сапоги на своих ногах, а не в голове!

И Хлапич, сев на придорожный камень, принялся за работу.

Действительно, удивительно даже, какое это весёлое занятие — сапожное ремесло! Стоило Хлапичу взяться за шило и дратву, как дело будто само стало спориться у него в руках. А сам он принялся то напевать, то насвистывать, совсем так, как он это делал в мастерской своего мастера Мркони.

За работой Хлапич забыл всё на свете, даже о важном разговоре с Рыжим Гргом, хотя тот всё это время сидел рядом и даже немного помогал ему.

Чёрный человек, тем временем, осматривал и поправлял повозку, а Гита и пастушки пошли пасти коней.

 

III

Грг и Хлапич

 Когда Грг и Хлапич остались одни, Хлапич тихонько сказал шепотом: — Грг, я сейчас починю эти поводья и можно будет ехать. Только, смотри, не возвращайся в село! Там тебя уже ждут крестьяне, они очень сердиты и хотят тебя убить…

Грг, понурившись, слушал, а сам всё время глядел на сапоги Хлапича. Теперь-то Гргу было ясно, что его односельчане уже знают, чем он занимается вместе с Чёрным человеком.

— Грг — продолжил Хлапич, — твоя мать просила передать тебе кое-что. Но я тебе это не отдам, пока ты мне не дашь своё честное слово!

— Что я должен тебе обещать?

— Дай слово, что ты оставишь Чёрного человека и пойдёшь своим путем. И где-нибудь, на краю света, начнёшь новую, почтенную и честную жизнь. Так тебя просила твоя мать, когда передавала тебе вот это.

С этими словами Хлапич достал из сумки платок с завязанной в него золотой монетой и отдал Гргу. Сделав так, Хлапич принялся рассказывать: и о пожаре, и о том, как нашёл украденное добро, и как крестьяне хотели с Гргом расправиться. Ничего не знавший о том Грг, страшно испугался, а когда увидел платок своей матери и услышал её наказ, — заплакал как ребёнок. Потому что когда и совсем взрослые люди вспоминают о своей матери, они становятся как дети. Вот и Гргу очень хотелось рассказать Хлапичу какая у него добрая мать, какая хорошая… но у него не было времени это сделать, так как Чёрный человек, закончив осматривать повозку, уже направился к ним. Грг быстро спрятал платок и монетку, и шепнул Хлапичу:

— Хорошо… и спасибо тебе, добрый друг, Хлапич!

В этот момент к ним подошёл Чёрный человек.

— Готово! — выкрикнул Хлапич. — Пожалуйста!

— Коней сюда! Быстро! — заорал Чёрный человек.

Гита и подпаски привели коней.

Один из них был особенно хорош — чёрен как вороново крыло, а на солнце — сиял как солнце! У него была благородная стать, длинная грива, длинный хвост. Настоящий вороной красавец!

— Только Бог знает, доведётся ли мне увидать тебя ещё раз! — вздохнула Гита, прощаясь с конём когда он был уже в упряжи.

— Точно, не увидишь, попрыгунья! — зло усмехнулся Чёрный человек. — Туда, куда направляется этот конь, тебе — ходу нет! Всё! Хватит болтать! Поехали!

И Чёрный человек вскочил в повозку, и Рыжий Грг уселся рядом с ним…

Хлапич посмотрел на него внимательно и заметил, что Грг был очень печален и очень задумчив.

«Это хорошо» — подумал Хлапич — «так как, тот, кто может быть печальным, может быть и добрым!»

Тут Чёрный человек хлопнул поводьями, и кони полетели стрелой по большой дороге.

Хлапич, Гита и все пять пастушков глядели им вслед. А один пастушок сказал:

— Во! В миг удрали! Будто у них совесть нечиста!

— Пусть удирают — отозвался Хлапич. — Я никогда не хотел бы снова повстречать этого Чёрного человека.

— Да как ты его встретишь? По твоим же словам, земля такая огромная? — спросила Гита.

— Это я так думал… — ответил Хлапич — когда свои сапоги искал. Мне она тогда казалась огромной, как семь царств, а сейчас, когда я боюсь снова встретиться с Чёрным человеком, она мне кажется такой маленькой и тесной, прямо, с овчинку размером…

Тем временем, все снова расселись вокруг костра.

Хлапич достал из сумки печёное мясо, пироги и всякие другие припасы. А так как их было семеро, достал он почти всё, что положили ему крестьяне. Теперь его сумка не была больше похожа на толстого объевшегося шмеля, а выглядела как книга, в которой всего три страницы…

 

IV

Ночь на печи

 Ещё долго подпаски говорили с Хлапичем и Гитой обо всём, что случалось им тут видеть и слышать, и даже не заметили как начало смеркаться, и уже пора было вести коров по домам. А они всё говорили и говорили, глядя в огонь, не обращая внимания на то, что солнце уже зашло и появились звезды, а им давным-давно пора было возвращаться.

В конце-концов, большая белая корова, которая паслась рядом, подошла к Мышонку и лизнула его голую ногу, словно говоря:

— «Идём, Мышонок, к до-му… Му-уу…!»

Тот поднял голову и увидел, что солнце-то давно зашло.

— Ой! Глядите! Уже стемнело! — крикнул он.

И все подняли головы и, поняв, что им давно пора домой, бросились собирать стадо.

Видя всё это, Гита спросила у Хлапича:

— А куда пойдём мы?

Хлапич и сам этого не знал. Было уже совсем поздно чтобы продолжать путь, а ночлега у них не было.

Что делать было неведомо и Хлапичу, и Бундашу…

Зато Гита прекрасно знала, как поступить. Она теперь знала, что у Хлапича в его сумке есть шило и дратва, а в руках — мастерство, и она хорошо понимала, какая это большая удача — путешествовать с таким умелым парнем!

— Предложи крестьянам починить их обувь, а за это они нас пустят переночевать! — сказала она.

Хлапич немного удивился, что вот, он такой умный и в шегртской школе учился… а без Гиты ему и в голову не пришло бы, что он может прокормить их обоих своим сапожным ремеслом.

Пастушки пообещали их пристроить на ночлег и все вместе они двинулись в село, которое было тут неподалёку.

Впереди шли коровы, позвякивая своими колокольчиками.

За ними гордо шествовал Бундаш, изображавший из себя заправскую овчарку. А за Бундашом шагали: три пастушка, две пастушки, Хлапич в своём сияющем картузе и Гита со своим зелёным Попугаем на плече…

Попугай весь этот день провел с Хлапичем, с которым очень сдружился. За это время он столько раз слышал имя «Грг», что оно застряло у него в голове. А, что у Попугая в голове — то и на языке! И поэтому когда они вошли в село, Попугай галантно раскланивался с каждым встречным и говорил:

— Добрый день, Грг! Грг! Грг!

Это очень всех веселило, и тех, кого звали этим именем, и тех, кого этим именем не звали.

Так целое село, ещё этим вечером узнало о Хлапиче и Гите.

Хлапич и Гита проследовали вслед за коровами, Мышонком и его старшим братом во двор их дома.

Хлапич обещал родителям Мышонка завтра с утра починит всю их обувь за то, что они пустят их с Гитой переночевать. И это, конечно, их очень обрадовало, хотя, они и так бы их пустили в свой дом, поскольку, крестьяне всегда добры к бедным детям…

После ужина все отправились спать.

Дети спали на печи. А печь — это удивительное место. Зимой здесь было тепло, а летом прохладно. Там, на лежанке, было широко и просторно. И несмотря на то, что сейчас их было четверо, они все там удобно разместились, и спокойно уснули.

Только зелёного Попугая пришлось посадить в корзину с крышкой, висевшую под потолком.

— У этой зелёной совы такой хищный нос, совсем как у ведьмы, — заявил Мышонок, — как бы она нам ночью сердце не выклевала!?

И его бабушка, спавшая внизу на кровати, тоже внимательно посмотрела на эту неведомую птицу и подумала: «Да… — а внучок мой, пожалуй, что и прав!..». Бабушка и Мышонок были очень дружны и всегда думали одинаково, то-то и пришлось Попугая посадить в корзину с крышкой, и подвесить под потолок. Да, он и не возражал, приняв это, как знак почтения!

И вот все уснули.

Засыпая Хлапич думал: а далеко ли он сейчас находится от мастера Мркони?

По его подсчетам получалось, что не очень-то далеко, и за один день можно было бы проехать весь тот путь, который он пешком прошёл за пять. Это было потому, что с Гитой невозможно было идти быстро. Но Хлапич уже не мог даже и помыслить о том, что он расстанется с Гитой, и будет путешествовать, как в начале пути, только вдвоём с Бундашом…

Он на самом деле, был даже рад, что они ещё не нашли хозяина Гиты с его цирком, и надеялся, что им предстояло ещё много дорог пройти вместе, пока они его разыщут. А может, и вовсе не разыщут… Кто знает…

Так размышлял наш Хлапич, засыпая. Конечно, всё это были заботы, но очень небольшие заботы. И Хлапич подумал:

«Заботы приходят и уходят сами по себе. Не надо о них думать, больше чем требуется. Вот, Грг, например, — сам-собой свалился к моим ногам в придорожную канаву! А я бы, наверно, десять лет думал, как его разыскать, чтобы передать платок с монетой… Видишь, как всё хорошо получилось… то-то!» — сказал он мысленно сам себе и на том успокоился.

И он заснул.

В комнате теперь все спокойно спали.

А спокойнее всех спали Мышонок и его бабушка, потому что точно знали: «ведьма» эта, зелёная, висит, в корзинке, надёжно запертая, под самым потолком!

А никаких других бед и страхов у них не было…