Лора и Марийка сидели в спальне на ковре и нанизывали на шелковинку рассыпанные докторшей янтарные бусы. Елена Матвеевна причёсывалась перед зеркалом. Девочки нанизывали бусы на одну и ту же нитку с разных концов.

Марийка положила в рот бусину, похожую на яичный желток, и сосала её, как конфету.

В спальню вошёл доктор. Из-под распахнутого пальто у него торчал белый халат. В этот час доктор обычно принимал в больнице.

Елена Матвеевна, отвернувшись от зеркала, удивлённо спросила:

— Что случилось, Гришенька? Почему ты сегодня так рано?

Доктор отдышался и сказал очень серьёзно:

— Революция. Из Киева сообщают, что царь отрёкся от престола.

— Почему из Киева? Разве царь в Киеве? — удивилась Елена Матвеевна.

— Да нет, сообщают из Киева… Весь город об этом уже знает. Ты бы посмотрела, что делается на улицах…

— Папа, что это значит «отрёкся от престола»? — закричала Лора.

Доктор засмеялся:

— Ну как тебе объяснить? Прогнали царя — вот и все.

Марийка от удивления чуть не проглотила бусину.

«Прогнали! Вот здорово! Значит, недаром Саша был против царя…»

В этот день к обеду собралось много гостей. Пили вино и шумели, как на именинах.

В передней почти на всех мужских пальто Марийка увидела красные банты.

Назавтра Поля встала пораньше и побежала в типографию, чтобы достать для доктора газету. Все в доме ждали её с нетерпением. В газете должно было быть напечатано, как прогнали царя и что делается в Петрограде.

— Ну, принесла газету? — спросила Марийка Полю, когда та вернулась домой.

— Вот, читай скорее, только не вымажь, а то доктор ругаться будет.

Марийка развернула газету, ещё пахнувшую типографской краской. Она прочла все столбики, но нигде не нашла ни слова о том, что случилось в Петрограде.

— Всё это враки, — сказала Катерина. — Выдумают тоже — царя прогнали! Так он вам и дался в руки, голубчики! Да разве ж можно без царя? Боженька ты, мой, и у гусей вожак бывает…

— Тоже вожак был! Много ли ты от него пользы видела? — сказала Поля.

— Молчи, дурища! Ещё кто услышит, так тебе непоздоровится… Давайте газету, пока не смяли.

Приоткрылась кухонная дверь, и в ней показалась голова дворниковой Машки.

Машка держала на руках братишку и делала Марийке какие-то таинственные знаки.

— Чего тебе? — спросила Марийка, выскочив в сени.

— Бежим скорей за ворота революцию смотреть! Все ребята на улицу побежали. Там люди ходят и песни поют…

— Сейчас, я только платок накину.

Марийка вернулась на кухню, схватила висевший на гвоздике вязаный платок и побежала к дверям.

— Ты куда, скаженная? Жакет хоть надень! — крикнула ей вслед Поля.

Но Марийка уже была далеко.

За воротами стояло несколько жильцов, дворник, Полуцыган и прачка Липа.

Тут же вертелись Сенька Полуцыган и Машка. Возле соседних домов тоже стояли кучки людей. Все смотрели в сторону Казачьей улицы.

— Чего они смотрят? — спросила Марийка, ёжась от холода.

— Рабочие пошли на Сергиевскую политических из тюрьмы выпускать, — сказал Сенька. — Сколько народу-то — уйма! Ваш Саша-переплётчик впереди всех идёт. Скоро они обратно вернутся!

— Цыц, золотко, цыц, серебряное! — успокаивала Машка посиневшего от холода братишку, который ревел во всё горло.

— Зачем дитя вытащила? Неси в дом, корова! — прикрикнул дворник.

— Та он же закутанный. Он, дедка, дома всё равно сидеть не хочет…

Возле калитки стоял Полуцыган.

— Ну, уж теперь, Иван Дормидоныч, всё на другой фасон пойдёт… — говорил он дворнику.

— Главное, чтоб войну скорей прикончили. Сколько она, подлая, нашего брата истребила! — сказала Наталья.

Марийка выбежала вслед за Сенькой на середину мостовой и, подпрыгивая на одном месте, чтобы согреться, смотрела вдоль улицы. Эх, хорошо бы побежать на Сергиевскую и посмотреть, как освобождают политических! Да уж холодно очень. Марийка представила себе, как толпа подходит к тюрьме, а впереди толпы — Саша-переплётчик. Как они распахивают кованые тюремные ворота, а из-за решётчатых окон им машут платками политические. Лица у них бледные, а волосы и ногти длинные — в тюрьму отросли. Небось рады-радёшеньки, что на волю выпускают.

— Сенька, а их опять в тюрьму не посадят?

— А чего их садить? Это ж не воры. Их посадили за то, что они против царя, а царь теперь и сам, наверно, сидит.

Улица была по-прежнему пустынна. Вдруг из-за угла выбежал Митя.

— Чего вы тут стоите, как тумбы? — закричал он. — Бежим на Симеоновскую, там участок горит!

Ребята побежали на Симеоновскую.

Впереди, разбрызгивая грязь, мчались Митя и Сенька, за ними бежали Марийка и Машка с братишкой на руках.

Возле полицейского участка стояла толпа и смотрела, как под деревом пылает огромная куча бумаг.

Полосатая будка, где всегда стоял городовой, была повалена набок.

Марийка и Сенька протолкались вперёд.

Высокий человек с завязанным глазом подбросил в костёр новую охапку бумаги.

— Жги, жги, не жалей!

— Весь царский строй так спалить надо! — кричали из толпы.

— А городовые, говорят, переоделись — один даже бабье платье надел…

— Конечно, прошло ихнее время.

— Ну, народ теперь легче вздохнёт…

— Весь царский строй так спалить надо! — кричали из толпы.

Пламя листало плотные глянцевые страницы добротной бумаги с двуглавым орлом.

Костёр разгорался всё больше и больше. Уже начинало заниматься дерево.

— Здорово, а? — шептала Машка Марийке на ухо. — Вот, гляди, сейчас дерево загорится, а потом огонь на дом перекинется, и пойдёт вся улица гореть… Может, и до нашего дома пожар дойдёт… Интересно…

Марийка вернулась домой, когда уже совсем стемнело.

В кухне было тепло и вкусно пахло жареной бараниной. Поля, раскрасневшаяся и злая, перемывала в лоханке тарелки.

— Где, непутёвая, носишься? — закричала она, увидев Марийку. — Всё по улицам шатаешься, вместо того чтобы матери помочь! Со вчерашнего вечера посуда грязная стоит!..

— Так революция ж, мамочка…

— Я тебе дам революцию!.. — закричала Поля и хлопнула Марийку по щеке мокрой, жирной рукой. — Иди посуду мой! Наши-то черти жрут, как лошади, не поспеваешь за ними прибирать!

Марийка, всхлипывая, начала мыть тарелки.

Вечером этого же дня на улицах продавали специальный номер газеты, где подробно рассказывалось о последних событиях в Петрограде.

В кухню к Поле пришли Липа, Наталья, Полуцыган и старый дворник.

Полуцыган читал вслух:

— «Восставшими войсками и революционным народом захвачена Петропавловская крепость. Все политические освобождены из казематов и выпущены на свободу».

Женщины внимательно слушали чтение и ахали.