Офис лотерейной компании размещался во внушительном одноэтажном здании из кирпича, окруженном живой изгородью и ухоженным садом. Перед ним раскинулась просторная парковка. В семь пятнадцать утра она была совсем пуста.

День обещал быть холодным и, возможно, ясным. Я поставила машину поближе к офису и осталась сидеть в салоне с закрытыми дверцами и включенным обогревом, поглядывая на входную дверь в ожидании открытия. Уолтер порадовался за меня, хотя все же прочел лекцию о вреде азартных игр. В шесть утра он ушел на работу. И вот я снова одна, совершенно одна в ожидании столь прекрасного события в моей жизни. Ну и что? При каждом взгляде на билет — не исчез ли он? — я ощущала эйфорию. Она растекалась по телу, проникая в кончики пальцев.

Я боялась положить билет на приборную панель или в рюкзак: вдруг он испарится или самоуничтожится. Это будет ужасной трагедией. Победительница. Я держала в руках маленький кусочек картона стоимостью десять тысяч долларов, ощущая себя победительницей.

Слава Богу, я нашла лотерейные билеты. Слава Богу, не выбросила их в приступе ненависти к азартным играм. Сегодня вечером поеду в Вустер и отдам маме две тысячи наличными. Представляю, как она удивится, а затем начнет беспокоиться: откуда такие деньги? Я развею ее подозрения и поделюсь радостью. Мама от души посмеется над тем, как я нашла выигрышный билет под подставкой для тарелки. Она пойдет в клуб пенсионеров и расскажет об этом всем своим друзьям.

В ста метрах от меня припарковались две «тойоты-камри». Из машин вышли две женщины средних лет. Судя по уверенной походке, они здесь работали. Одна взглянула через плечо на мой автомобиль и сказала что-то другой. Наверное, счастливчики часто приезжают к офису с первым лучом солнца.

Я снова проверила билет. Пять красных бубен на месте, червей не появилось. Никакой ошибки. Картонка пропиталась потом. Ну и ладно. Все равно не стану класть ее ни в карман, ни в рюкзак. Так я и сидела, не выпуская билета, пока вокруг выстраивались машины служащих, и вот электронные часы у меня на запястье показали восемь утра. Сжимая билет, я огляделась по сторонам — нет ли кого подозрительного? — выключила мотор и побежала в офис.

Еле дыша, я вошла в приемную с полированным полом из мрамора и окнами до самого потолка, пропускавшими потоки утреннего света. Словно оказалась на сцене: вокруг декорации, залитые светом софитов. За мной следят камеры, ведь скоро наступит памятное событие и заиграет оркестр.

В дальнем конце приемной была высокая стойка, отгороженная защитным стеклом. Голова шла кругом. Вдруг король лотерей захочет заснять этот момент для телевидения?

За столом приемной тоже никого. Дверь отгороженного пространства открылась, и оттуда вышел мужчина. Взглянул на пустой стол.

— Должно быть, она на секундочку вышла, — пояснил он. — Скоро вернется.

Я заставила себя успокоиться и посмотреть на вывешенные в рамках фотографии прежних победителей. Реймонд Олсон из Крэнстона, сто тысяч долларов, «Пауэрбол». Норманн Пикард из Камберленда, сорок семь тысяч, «Лот-ов-Бакс». Я взглянула на свой билет. Хэлли Ахерн из Провиденса, десять тысяч долларов, «Грин покер».

— Чем могу помочь? — спросил дружелюбный голос.

Пожилая женщина поставила на стол чашку кофе. На ней были огромные очки в оправе, украшенной горным хрусталем.

— Вот, — сказала я, протянув билет.

Она улыбнулась:

— Удачный день?

— Очень, — улыбнулась я в ответ.

Секретарь приемной указала на окно слева:

— Вон там служба подтверждения. Попросите Тину дать вам бланк требования.

Я простояла у окошка пару минут, пока из глубины офиса не появилась женщина лет тридцати с большой грудью. У нее был крупный рот, как у Мика Джаггера, и очень белые зубы.

— О, минуточку. — Я вспомнила о билете с выигрышем в пятьдесят долларов, который засунула в карман брюк.

— Вам вдвойне повезло, — удивилась она и протянула мне два бланка и ручку.

Я вернулась к столу в приемной и принялась переписывать серийные номера билетов. Заполнив все пустые клеточки и отыскав в сумочке удостоверение, направилась обратно.

У стойки меня стало подташнивать. Не хотелось выпускать билет из рук, просовывать его под стекло. Вдруг удача отвернется от меня? Тина заметила мою нерешительность и рассмеялась:

— Не беспокойтесь, я их не съем.

Против собственной воли я отдала ей билеты. Взглянув на эльфа, Тина сказала:

— Я всегда говорю мужу, что у меня самая лучшая работа на свете. Весь день общаюсь исключительно с победителями.

Тошнота отступила. Я победительница, а не журналистка. Не радиолюбительница, звонящая на передачи. Не одинокая женщина без семьи и карьеры.

Тина сняла покрытие с одного из билетов и взглянула на меня, перед тем как опустить его в некий аппарат. Послышался гудок. Она проделала то же самое со вторым билетом. Аппарат снова издал высокочастотный звук.

— Что-то не так?

— Лоренс! — крикнула она через плечо пронзительным голосом. Увидев выражение моего лица, поспешно добавила: — Он выпишет вам чек.

Я вздохнула с облегчением.

С властным, внушительным видом вошел Лоренс. Костюм на нем был слишком теплым для офиса, и он уже вспотел. Лоренс взял у Тины билеты и внимательно их осмотрел. Затем проверил бланки и мои водительские права, полученные в Массачусетсе. Сморщился, будто они не имеют действия на территории всей страны.

— Нам нужно два документа с фотографией, — медленно произнес он. — У вас есть что-нибудь еще?

Я залезла в рюкзак в поиске удостоверения из «Кроникл». Рука скользнула мимо знакомых предметов: ключей, блокнота, помады, ручек, бумажника, — затем опустилась глубже в поиске плотного квадрата из пластика. Вдруг он прилип к кухонному столу после того, как я вчера вытряхнула весь рюкзак? Меня охватила паника. Я опустилась на корточки и вывалила все содержимое на пол. Удостоверения нет.

— Должно быть, оставила дома.

Тина пожала плечами, пытаясь смягчить ситуацию, однако голос ее прозвучал напряженно.

— Мы всегда тщательно проверяем крупные выигрыши.

— Если сумма превышает тысячу долларов, то деньги передаются в присутствии полиции штата, — оттарабанил Лоренс и указал на ряд мягких кресел у стены. — Располагайтесь.

Я собрала вещи с пола и запихала обратно в рюкзак. В зале ожидания нашла журнал «Пипл». На обложке — неизвестная мне знаменитость. Я села и стала пролистывать страницы, не в состоянии прочесть ни слова. Отчего такая задержка? Наконец вернулась Тина с полицейским, который тотчас направился ко мне.

Мужчина был в возрасте, за шестьдесят, но в хорошей форме. Шествуя с важным видом, он сжимал в руке лотерейные билеты.

— Где вы это взяли?

Почему-то он сказал «взяли» вместо «купили». К горлу подступил ком.

— Купила. В Провиденсе. В магазине Мазурски.

Добродушная секретарша за столом приемной кивала так, будто сама там присутствовала. Полицейский попросил меня пройти в кабинет, чтобы ответить на пару вопросов.

— Зачем? В чем дело?

Он достал увеличительное стекло и приставил к коду внизу лотерейного билета.

— Дело в том, что у вас два выигрышных билета, и оба фальшивые.

Потерявшись во времени, я смотрела на лотерейные билеты, которые обещали изменить мою жизнь. Сердце стучало, отдавая рикошетом в мозг. Произошел сбой во всех жизненно важных системах организма. Разбились в прах глупые надежды, новое будущее, благородный план вернуть матери долг. Фальшивые?

По пути во внутренний кабинет офиса полицейский тер ногтем билет. Остановился, чтобы показать секретарю:

— Не слабо они постарались, нанося защитный слой из латекса.

Вскоре я оказалась за чьим-то столом с фотографией веселых детей в рамке. Я сделала пару глубоких вдохов, чтобы успокоить ураган в душе. Должно быть, пропустила вопрос.

— Что вы сказали?

Полицейского интересовало, когда я купила билеты и почему не пришла за деньгами сразу.

Я вспомнила, как искала их по всей квартире, как обрадовалась, подняв подставку для тарелки. Фальшивые? Тяжелое чувство камнем давило мне на сердце, чувство пустоты и подавленности.

— Они затерялись на пару недель, вот и все.

Судя по его взгляду, он мне не поверил. Плевать. Он спросил, не показалось ли мне странным, что выигрышными оказались два билета сразу. «Какая теперь-то разница? — чуть не выпалила я. — Все равно денег не видать».

Полицейский полюбопытствовал, покупала ли я билеты в других магазинах.

— Да, во «Фрейзер ликерс» в Саут-Кингстоне.

— А в принадлежавшем Мазурски «Смит-Хилл-маркет»? Или в том, что расположен на юге Провиденса?

Мрачное ощущение безнадежности начало постепенно рассеиваться. Сквозь опустошение пробилась первая позитивная мысль.

— А что? Поддельные билеты продавались во всех этих магазинах?

Он не ответил.

— Ведется следствие? — спросила я, и небо надо мной прояснилось, пропустив солнечный луч.

Я ошибалась относительно мотива убийства. Но это не было вооруженным ограблением, и полиция прекрасно все знала с самого начала. Барри продавал фальшивые лотерейные билеты. Потому-то его и убили. А у Дрю Мазурски есть доказательства. На кассете.

— Так вам попадались подделки в других магазинах Мазурски?

Полицейский прищурился:

— Кто, говорите, вы по профессии?

— Журналистка из «Кроникл».

Он поднялся.

— Понятно. Пройдемте в участок.

— Что? — Было полдесятого. Через полчаса у меня встреча с Леонардом. — Я не сделала ничего противозаконного. Я заплатила за эти билеты. Купила их в зарегистрированном пункте продаж. Я не могу сейчас ехать в участок. Мне надо на работу.

Это только подкрепило его решимость.

— Я вынужден пригласить вас на допрос.

— А что, если я откажусь?

— Тогда я вас арестую.

Главное полицейское управление располагалось в комплексе зданий с длинной подъездной дорожкой, пролегавшей через зеленые насаждения. Меня провели в первое здание и дальше, мимо диспетчера, в по-спартански обставленную комнату с небольшим столом для заседаний.

Полицейский, наконец-то представившийся капралом Лински, начал задавать мне вопросы, на которые я уже ответила в офисе лотерейной компании: как давно я живу в Род-Айленде, кого знаю в Провиденсе, в каких бываю ресторанах или иных общественных местах? Теперь его интересовало, не пришла ли я обналичить билет за кого-нибудь другого.

— Думаете, я на кого-то работаю? Передаю фальшивки? — Меня оскорбил такой поворот дела. — Послушайте, я потерпевшая. Говорю же, я заплатила за эти билеты приличные деньги. Могу я воспользоваться телефоном?

Надо было позвонить Леонарду, сказать, где я и что происходит. Как жаль, что я не смогла оплатить сотовый и отказалась от связи.

— Минуточку, — произнес полицейский, поднимаясь из-за стола, — я должен связаться с детективом.

Он вышел, и я не успела спросить, сколько это займет времени. Через пять минут зашла женщина в форме и спросила, не желаю ли я кофе. Она была невысокая, с широким славянским лицом и ярко-рыжими волосами, завязанными в хвост. Я сказала, что предпочла бы позвонить. Для этого ей надо было разыскать капрала Лински.

Комната была серой, с холодными жесткими стульями и без солнечного света. Однако искусственного освещения там было хоть отбавляй, и у меня начали плавиться мозги, будто я сидела под самой лампой. Надо позвонить Леонарду. И Кэролайн, и, возможно, адвокату.

Я потерла правую руку. Маленькие косточки, чуть ниже костяшек, как-то странно побаливали, видимо, оттого, что я крепко сжимала фальшивые билеты. Нет, нельзя вспоминать утренние надежды, шанс решить все проблемы. Я снова на мели. Необходимо сосредоточиться на моем единственном шансе, на статье: Барри Мазурски продавал поддельные лотерейные билеты, и его за это убили.

В коридоре послышались шаги, и я выпрямила спину. Если я не арестована, они не имеют права меня здесь долго держать. Могу потребовать выпустить меня и отвезти к машине, припаркованной у офиса лотерейной компании.

Шаги затихли. Я чувствовала себя как гоночный автомобиль, застрявший в грязи. Вместо крови по венам текло раскаленное топливо. Я должна писать статью на первую полосу. У меня снова появился шанс попасть в следственную команду. Надо выбираться отсюда, ехать к Леонарду, пока он не забил на меня. Я подошла к двери и уставилась в коридор. Это здание не покинешь без ведома диспетчера.

— Мне нужно выйти! — крикнула я, открыв дверь.

Появилась женщина в форме, отвела меня обратно за стол.

— Еще пару минут. — У нее был едва уловимый акцент, будто она приехала в Штаты в подростковом возрасте. — Детектив-сержант Рэндол вот-вот прибудет… Проблемы с малышом.

— Мне плевать на его семейные дела. Я опаздываю на работу. Вы не имеете права меня тут держать!

— Вы расстроены, — ласково произнесла она, словно оправдывая мой гнев, и, подняв указательный палец, попятилась прочь. — Я понимаю. Вы очень расстроены. Посмотрю, что смогу для вас сделать.

Я ходила по комнате взад-вперед еще пять минут. Полиция не может предъявить мне обвинение в подделке. Я заплатила за эти билеты деньги. А если меня не арестуют, то должны выпустить.

В итоге я подняла с пола рюкзак и повесила его на плечо. Хотят держать меня пленницей, так пусть захватят силой. Полицейский беспредел. Дождетесь, что я напишу об этом в газету.

Ушла я недалеко. Дверь распахнулась перед носом. Однако за ней оказался не капрал Лински, не женщина с акцентом и даже не детектив-сержант. Там был Мэтт Кавано, выставивший вперед руки, словно желал защитить грудь от удара.

Пришлось шагнуть назад.

— Я хочу выбраться отсюда!

Мэтт был одет по-деловому, но в мятые вещи: хлопчатобумажные брюки, рубашку с закатанными рукавами и галстук с ослабленным узлом. В руках — огромный стакан кофе, под глазами — темные круги. Он казался таким усталым, что мне даже стало его жалко. Но тут Мэтт захлопнул за собой дверь и указал на стул, и я снова рассвирепела.

— Я должна идти, — повторила я.

— Всего пару вопросов, и я отвезу тебя к машине.

Он посмотрел мне в глаза. Его обещание казалось искренним, и я ощутила облегчение. Скоро окажусь в своей машине.

— Как давно ты купила эти билеты? — спросил он.

— В тот вечер, когда мы познакомились, — ответила я, садясь за стол. — В тот вечер, когда убили Барри.

В глазах его что-то мелькнуло: видимо, Мэтт вспомнил, как я размахивала у него перед носом билетами, стоя в очереди у кассы. Он снова покачал головой, будто удивившись связи событий.

— Каков шанс, что это простое совпадение? — спросил он сам себя, опускаясь на стул рядом и ставя кофе на стол.

— Каков шанс, что билет купит журналистка, расследующая это дело? Небольшой, на мой взгляд.

От такого ответа Мэтт сморщился, как от физической боли. Затем на его лице появилось решительное выражение.

— Ты не можешь написать про фальшивки, Хэлли. Пообещай мне не делать этого.

— Ты шутишь?

Журналистка схвачена при попытке обналичить лотерейный билет, купленный в продуктовом магазине, где при непонятных обстоятельствах убили владельца. Даже без подтверждения от Мэтта и без всякой связи со смертью Барри эта история тянет на первую полосу.

Он воспользовался моментом, чтобы поменять тактику. Тон его стал доверительным.

— Может, нам попытаться вести расследование вместе? Подожди всего пару дней.

— Чего ради?

Мэтт не стал отвечать, только отвел взгляд, словно очень устал иметь со мной дело, и я поняла, что сейчас самый подходящий момент выбить из него лишнее слово.

— Ах да, я должна тебе поверить! Но ты же не даешь мне никакой информации для обдумывания. Что изменят два дня?

Он смотрел на меня с неприкрытым раздражением.

— Чего мне ждать? — повторила я.

— Мне нужно всего лишь получить ордер на обыск, — растерянно ответил Мэтт. — Кстати, это не под запись.

— Обыск? И что же ты ищешь?

Мэтт покачал головой, всем своим видом показывая, что и под дулом пистолета не раскроет эту тайну. Однако я и без него знала, о чем речь — о кассете, которую обещал мне Леонард.

— Возможно, — начала я, — если бы я знала, над чем именно мы вместе работаем, то смогла бы вычислить, кто штампует фальшивки и кто убил Барри.

— Как бы не так.

У Мэтта был взгляд человека, который слишком долго и усердно занимался этим делом и не даст ему развалиться. Тут в мозгу у меня выстроились все фрагменты мозаики, и я поняла, что Мэтт не в той команде, которая пытается замести следы: он ведет следствие. Следствие по делу изготовления поддельных лотерейных билетов, которое началось задолго до убийства. Поэтому-то он и находился в магазине Барри в тот злосчастный вечер.

— Так ты дашь мне пару дней? — спросил он таким жалобным и изможденным голосом, что у меня сердце екнуло.

Мне хотелось ответить «да», но если я дам такое обещание, то снова окажусь в заднице. Леонард решил отдать мне сенсационную историю, чтобы загладить свою вину, однако он не станет ждать два дня, сам предаст все огласке в следующей радиопередаче.

Мэтт внимательно наблюдал за мной, пытаясь вычислить, о чем я думаю. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал.

— Понадобится несколько часов, чтобы вытащить тебя отсюда.

— Если мне придется обратиться к адвокатам «Кроникл», этот инцидент точно попадет в шестичасовые новости, — парировала я.

Мы стояли лицом к лицу, сверля друг друга взглядами. Наконец Мэтт сдался. Покачал головой. Его разочарование задело меня сильнее, чем любые слова.

Всю дорогу к офису лотерейной компании мы молчали. Мэтт был взбешен, но не проронил ни слова. Наконец он подъехал к моей «хонде» и остановился.

Я распахнула дверцу, чуть не поцарапав краску на собственной машине. На мгновение я задержалась. Мэтт смотрел прямо перед собой.

— Сожалею, — сказала я.

Но он не собирался меня прощать.

— Валяй. Пиши свою статью. Подставляй голову под пули. Только не забудь спросить себя, стоит ли это таких жертв.