В аптеке доктора Хольмана была одна заветная комната. Сын аптекаря, Альфред Хольман, назвал ее «Комнатой пантеры». В ней хранились сокровища аптекаря, напоминавшие о его далеких увлекательных путешествиях.
Много лет назад молодой биолог доктор Хольман принимал участие в многочисленных экспедициях на Малайские острова. Из одного такого путешествия он привез «звезду» своей маленькой коллекции: великолепную шкуру черной пантеры. Сама история этой охоты была столь захватывающей, что Генерал готов был слушать ее без конца. Да и вообще, каждый нож, каждый кинжал, каждая стрела, украшавшие стены этой комнаты, были связаны с какой-нибудь занимательной, а иногда и драматической историей. Малайские украшения для волос и для ног, диковинные травы и растения, кокосовый орех и кусок коры хинного дерева — все напоминало о путешествиях и приключениях, об умопомрачительных открытиях, о непроторенных тропах через джунгли, о таинственных, полных опасностей островах.
Если бы все зависело только от Генерала, кое-кому из посетителей аптеки долго пришлось бы дожидаться своего лекарства. Во всяком случае, столько, сколько понадобилось бы отцу, чтобы рассказать одну из своих историй со всеми мельчайшими подробностями. Но у доктора Хольмана редко находилось время посидеть с сыном над пестрой картой Малайского архипелага и совершить путешествие в далекие страны.
Вот так и получилось, что Генерал стал сам рассказывать ребятам все эти истории. Бублик, Герберт, Штрекенбах и другие мальчишки затаив дыхание слушали рассказы о невероятных приключениях доктора Хольмана. Если же история была не очень захватывающей, он ее несколько приукрашивал, — это получалось у него отлично. Вот, к примеру, под стеклом висел корень какого-то каучуконоса.
— А знаете ли вы, что это за корень? Из таких корней малайцы устраивают ловушки для тигров. Факт! Мой отец сам видел… Вот в один прекрасный день…
А за днем, конечно, следовала темная, полная опасностей ночь. Более того, жуткая ночь. И так далее в том же духе. Доктор Хольман наверняка не узнал бы своих приключений, послушай он их в пересказе сына. А окажись он на старом корте, где его экспедиции проводились вторично, он и вовсе остолбенел бы от изумления. Но, к счастью, он никогда не заглядывал на пустырь. У него, как уже было сказано, было очень мало времени.
Вернувшись домой после битвы на корте. Генерал увидел в «Комнате пантеры» свет. Вот бы заглянуть туда! Но он знал: драка на пустыре ему с рук не сойдет. Шишка на лбу вздулась. Лицо и руки в таких ссадинах, что отговориться велосипедом или чем-нибудь в этом роде вряд ли удастся.
Генерал прикусил губу. Не спрятать ли оторванный рукав рубашки под пиджак? А то карман чересчур оттопырился… Эх, нет, лучше все-таки незаметно проскользнуть в свою комнату. Там, по крайней мере, он избавится от слишком явных следов битвы на корте.
Он уже поднялся на несколько ступенек, как вдруг дверь внизу отворилась: доктор Хольман слышал, что сын вошел в дом.
— Альфред, — крикнул он, — зайди-ка ко мне, сорванец! Дядя Ве́йнгертнер хочет поглядеть, какой ты вырос большой.
Этого еще не хватало! Генерал, даже не обернувшись, пробормотал что-то насчет головной боли, кровати и сна.
— Голова болит? — переспросил аптекарь. — Тогда иди-ка сюда, я дам тебе таблетку.
И как Генерал ни сопротивлялся, ничто ему не помогло: отец затащил его в «Комнату пантеры».
— Что с тобой? — испуганно вскрикнула мать и бросилась ему навстречу.
Но Генерал твердо прошествовал к господину Вейнгертнеру и подал ему руку.
— Добрый… а-а! — застонал он: господин Вейнгертнер чересчур сильно пожал ему руку.
Генералу не терпелось убежать наверх. Но отец держал его за плечи до тех пор, пока мать не достала свинцовую примочку и пластырь.
— А теперь выкладывай! — приказал доктор Хольман. — Только без вранья! Что случилось?
Сначала Генерал мямлил что-то вокруг да около. Но потом признался, что они с друзьями «немного поцапались».
— Вот оно что. «Поцапались»? — усмехнулся отец и вытащил из его кармана рукав от рубашки.
Ну вот! Лучше бы он его спрятал все-таки под пиджак!
— Ну, живо! Рассказывай! — настаивал отец. — Что вы там опять натворили?
— Мы играли! А потом один парнишка начал… А потом… — Нет, врать он не собирается. Но и правду говорить тоже.
— Хотелось бы знать, во что это вы играли? — строго спросил отец.
Тут Генерал совсем растерялся. Меньше всего похож он был сейчас на генерала. Опустив голову, он вот-вот готов был разреветься. Что они как следует отдубасили друг друга, можно и не рассказывать. Это и так видно! «И зачем понадобились отцу эти расспросы? Про волчью яму я все равно не скажу. Никогда!»
— Да вы просто лупили друг друга, а не играли! — кричал доктор Хольман так, что у Генерала звенело в ушах. — Верно я говорю?
Генерал кивнул.
— А почему?
На этот вопрос он отвечать не хотел. Нет! Он не Носик! Он беспомощно передернул плечами:
— Да просто так, подрались, и все…
Тем временем мать пластырем заклеила все его ссадины и перевязала ему голову.
— Сейчас же наверх, мыться — и марш в постель! — приказал отец.
— Съешь что-нибудь, — озабоченно сказала мать. — В кухне…
— Нет, — прервал отец. — Без ужина — в постель. Марш!
Генерал поклонился гостю, кидавшему на него сочувственные взгляды, и удалился. За дверью, однако, он задержался и прислушался. Кажется, они смеются? С чего бы это?
Потом послышался голос господина Вейнгертнера:
— Уж очень он растерялся. Похоже, за дракой кроется что-то еще. Если ребята его так отделали, почему он их покрывает? Не понимаю.
— Вы считаете, что он сам каких-то дел натворил? — спросила мать.
— Этого я не думаю. Тогда бы он рассказал.
«К сожалению, это верно, — подумал Генерал. — Мы и вправду дел натворили».
— Ребячьи шалости! — рассмеялся отец. — Не следует относиться к ним слишком серьезно. И мы были детьми.
«Не относиться серьезно»? Вот это Генералу понравилось.
Теперь что-то спросил господин Вейнгертнер.
Отец ответил довольно громко:
— Возможно, они набедокурили, но неужели ты считаешь, Георг, что он неправ, покрывая других? Мы в детстве тоже достаточно бедокурили! Ого! Но главное — стояли друг за друга. Уж если совершишь ошибку, главное — стоять друг за друга.
Генерал поспешно поднялся по лестнице. Он снова почувствовал себя человеком. Отец прав. А Носик просто трепло. Надо стоять друг за друга, даже если совершишь ошибку. Стоять друг за друга — вот что главное!
«Правда, — решил он, — пионервожатому этого говорить нельзя. Да и учительнице тоже не скажешь. Они ведь и понятия никакого не имеют, что значит не ябедничать и стоять друг за друга. Если бы Носик не помчался тогда и не наболтал, никто ничего не узнал бы. Вот размазня!»
Генерал проскользнул в кухню и поискал чего-нибудь съедобного. Теперь и аппетит к нему вернулся.
Но, уже ложа в постели, он снова увидел лейтенанта возле изгороди, услышал, как тот стонет. Это было не так уж приятно. Он повернулся на другой бок, натянул одеяло на голову и стал мечтать об острове Яве и охоте на пантер. С мельчайшими подробностями. Но… упавший лейтенант упрямо не желал исчезать. И все время в ушах звучало отвратительное скрежетание помятого колеса. «Зато мы стояли друг за друга, — думал Генерал. — Штрекенбах и Митшлих, Герберт и Пингвин… И если бы этот вредный Нос меня послушал… Кто знает, что задумал лейтенант? А Носастый нарочно молчит. Задается: «Очистить пустырь!» Просто хочет выжить нас с корта. А Точка ему подпевает. И Бублик».
Но вдруг он весь сжался. «Да ведь на моей стороне не так уж много ребят осталось, — подумал он. — Стоять друг за друга!» Эти слова его успокоили, и он заснул.