Марвин торопливо нырнул Джеймсу под воротник — как бы не увидели! Теперь Кристина смотрела прямо на мальчика.

Джеймс застенчиво прижался к отцу.

— Куда пойдем? Что показать? — удивился Карл.

Кристина перевела глаза на рисунок.

— Потрясающий рисунок! Он навел меня на одну мысль…

— Рискованные идеи — ее конек, — усмехнулся Денни.

— Нет-нет, — Карл покачал головой. — Мы зашли всего на пару часов, к пяти я должен доставить Джеймса домой.

Кристина окинула взглядом зал — одни пожилые пары да вдалеке группа с экскурсоводом.

— Это ненадолго. Пожалуйста, давайте заглянем в мой кабинет, я вам кое-что покажу.

Марвину показалось, что в голосе у нее звучат умоляющие нотки.

Карл положил руку сыну на плечо.

— Но мы только начали смотреть выставку…

— Знаю, знаю. Обещаю, я не займу все ваше время. Я просто хочу показать вам другие рисунки Дюрера. Джеймсу будет интересно.

— Наверно… — Джеймс колебался.

Он нерешительно взглянул на отца. Марвин видел, что Карл теряет терпение.

— Прошу прощения, но я лучше повожу его по выставке. За этим мы и пришли, — Карл забрал у Кристины рисунок, который она очень неохотно выпустила из рук. — Мать Джеймса будет недовольна, если он опоздает к ужину. Как-нибудь в другой раз.

Кристина огорчилась.

— Совсем ненадолго, мистер Терик.

— Зовите меня Карл.

— Карл! Останется время и на выставку.

Наконец и Денни счел нужным вмешаться.

— Карл, это может быть важно. Сделай мне одолжение.

Марвин не мог не заметить, что Карл и Кристина уже злятся друг на друга. Наконец Карл пожал плечами.

— Будь по-вашему. Не понимаю, к чему разводить такую таинственность, ну да ладно. Пошли, Джеймс?

Джеймс кивнул, и они вслед за Кристиной направились к неприметной деревянной двери за углом.

— Сюда? — спросил Джеймс. — Похоже на тайный ход.

Кристина улыбнулась.

— Это вход в отдел графики. Удобно, правда?

— Сейчас открою, — Денни достал из кармана небольшую связку ключей и подмигнул Джеймсу. — Вход только для избранных друзей музея. Стараюсь использовать ключи на полную катушку, пока я здесь.

Он повернул ручку и пропустил Карла, Джеймса и Кристину. Марвин в изумлении огляделся. Ничем не примечательная дверца вела в огромное помещение, тут было еще множество дверей и коридоров. По стенам висели книжные полки. И все это спрятано за стеной галереи!

— Ты тут надолго, Денни? — спросил Карл.

— Всего на пару недель. Потом обратно в Лос-Анджелес. Сказать по правде, мне уже не терпится вернуться из здешнего холода в калифорнийское тепло.

Кабинет Кристины Балкони помещался в конце длинного коридора. Большая комната, окна выходят на Центральный парк, от пола до потолка книжные полки, набитые пухлыми пыльными томами. Наверно, это книги по истории искусств, решил Марвин. Несколько обшарпанных стульев возле длинного стола. Отыскивая на своем письменном столе нужную книгу, Кристина махнула им рукой — рассаживайтесь. Джеймс с отцом и Денни сели. С трудом удерживая огромный альбом и одновременно листая его в поисках нужной страницы, Кристина отыскала глянцевую репродукцию и положила альбом на стол перед Джеймсом.

— Вот еще один Дюрер. Рисунок пером, похожий на «Мужество». Называется «Справедливость».

Марвин внимательно смотрел, по-прежнему стараясь никому не попадаться на глаза. Рисунки действительно были похожи: одинаковые квадратики со стороной не больше трех-четырех дюймов, одинаковый оттенок чернил, такая же невероятная тонкость рисунка. Нарисована женщина в длинном ниспадающем одеянии с мечом в одной руке и весами в другой. Она стоит вполоборота к зрителю, взор устремлен куда-то вдаль, весы высоко подняты, тяжелый меч упирается в землю.

— Это та же девушка, что и со львом? — спросил Джеймс.

— Нет, — ответила Кристина. — Посмотри внимательнее. Люди у Дюрера всегда такие настоящие, ни один не похож на другого. Но на всех лицах лежит печать меланхолии.

— Что такое «меланхолия»?

— Печаль, — объяснил Карл, не сводя глаз с Кристины.

— Или уныние.

— Почему они печальные? — спросил Джеймс.

Девушки действительно печальные, подумал Марвин, но тут кроется что-то еще. Обе глубоко погружены в себя, в свои собственные мысли.

Кристина пожала плечами.

— Кто знает? Дюрер сам был не очень-то счастлив. Даже в браке: у его жены был дурной характер, и она слишком уж думала о деньгах. Он прятался в живопись, чтобы обо всем забыть.

Жена Дюрера чем-то похожа на миссис Помпадей, подумал Марвин.

— Дюрер верил в красоту, — добавил Денни. — Однажды он сказал: «Не знаю, что такое красота, хотя и нахожу ее повсюду». Он верил, что искусство находит красоту в самых обычных вещах.

— Как в твоем рисунке, Джеймс, — ласково произнес Карл. — Ты превратил обычный вид за окном в нечто поистине прекрасное.

Джеймс застенчиво улыбнулся и так покраснел, что даже веснушки потемнели.

— Как любой художник, — продолжала Кристина, — Дюрер привносит реальность в свои картины. Эти рисунки — отражение его печали и одиночества.

— Что за домыслы? — нахмурился Карл.

— Почему домыслы? Мы многое знаем о жизни Дюрера из его писем.

— Ну и что? По-вашему, творчество — только отражение собственной жизни художника? Может, девушка печальна, потому что так нужно именно для этого рисунка? Может, Дюрер пытается сказать нам что-то важное о справедливости?

О чем это они? Марвин ничего не понимал. Почему всегда невозмутимый отец Джеймса на этот раз вдруг вышел из себя?

Кристина проигнорировала Карла и обратилась к Джеймсу.

— Ну, какова бы ни была причина, на всех картинах Дюрера мы видим это щемящее одиночество. Ты не находишь?

«Справедливость». Марвину захотелось поближе взглянуть на рисунок. В нем была сила — и в то же время сдержанность.

— Этой картины нет на выставке? — спросил Джеймс.

— Нет… ее нет.

Денни и Кристина переглянулись.

Карл посмотрел на часы.

— Ну? Надеюсь, это все, что вы собирались нам показать?

Кристина нахмурила брови.

— Что я собиралась показать Джеймсу? Да, все.

Марвин смотрел на них в замешательстве.

Никогда он не видел, чтобы Карл невзлюбил кого-нибудь с первого взгляда. И, похоже, ему отвечали взаимностью.

Кристина склонилась над столом, взглянула Джеймсу прямо в глаза.

— Ты когда-нибудь пробовал копировать картину? Вот ты нарисовал то, что видишь за окном. А если это будет не настоящий пейзаж, а другой рисунок?

— Через кальку?

Кристина покачала головой.

— Нет, просто нарисовать еще раз. Создать копию, стараясь подражать манере художника.

— Нет, не пробовал. Ну, может, комиксы когда-то срисовывал… — еле слышно ответил Джеймс.

— А рисунок Дюрера скопировать сможешь?

Джеймс растерялся.

— Вот этот?

— Нет, — быстро сказала Кристина. — Не этот. А тот, что висит в галерее. Рисунок из музея, где работает Денни. «Мужество»…

— Но для чего? Кому это надо? — вмешался Карл.

Он смотрел то на Кристину, то на Денни, ожидая объяснений.

Денни и сам ничего не понимал.

— Ты хочешь, чтобы мальчик скопировал «Мужество»? Зачем?

— Сама не знаю… Может, ничего и не выйдет. Просто подумала, вдруг у него получится.

— Что, прямо здесь? Сейчас? — Карл покачал головой. — Я же вам объяснял: мы просто пришли на выставку. У нас нет времени на рисование.

Джеймс явно испугался: Марвин почувствовал, что мальчик весь дрожит.

— Мой рисовальный набор остался дома!

Кристина выпрямилась, продолжая опираться на стол.

— Хочешь взять альбом домой? Ну и прекрасно. Смотри, вот где «Мужество», — она перевернула страницу. — Сразу за «Справедливостью». Я просто хотела бы посмотреть, как у тебя получится… если ты не против, конечно.

Она взглянула мальчику прямо в лицо.

— Никто так пристально не всматривается в мир, как Дюрер. Ему нет равных в передаче мельчайших подробностей. Ты так же чувствуешь детали.

Марвин раздулся от гордости.

— Дюрер — не Леонардо. И не Микеланджело, — возразил Карл.

Кристина кивнула, соглашаясь.

— Конечно, я не сравниваю их по эмоциональному воздействию. У Дюрера нет их самобытности, их предвидения. Он куда скромнее. Но его бесконечное терпение…

— Правильно, — отозвался Денни. — Он верит, что красота обнаруживает себя, слой за слоем, там где ее не ждешь, в обыденной жизни — и в этом ему нет равных.

— «Краса есть правда, правда — красота…» — Кристина перелистнула страницу назад, к «Справедливости».

Денни хлопнул Джеймса по плечу.

— Что скажешь? Я не совсем понял, что затевает наша таинственная мисс Балкони, но почему бы не попробовать?

А Марвин глаз не мог отвести от рисунка: видно, что девушка сильная, она стоит совсем одна, в правой руке меч, в левой, высоко поднятой, — медные весы. Вот бы уметь так рисовать! Вот бы понять, что чувствовал Альбрехт Дюрер, вырисовывая каждую деталь, добиваясь все большей и большей точности.

Он знал, что скажут родители, что скажет вся семья: нелепая, опасная затея.

Только бы Джеймс согласился!

— Ну не знаю, — выдавил наконец Джеймс. — А если не получится?

— Просто попробуй, — настаивала Кристина. — Пожалуйста!

Джеймс закусил губу.

— Ладно, попробую.

— Спасибо! Огромное спасибо!

Она наклонилась и обняла мальчика. Золотистые волосы оказались совсем близко, Марвин ощутил теплый, чистый аромат ее кожи.

И тут она заорала:

— О ГОСПОДИ! ЖУК!