Некоторые согласны на второе место, но не я. Для меня это поражение. Если вы испытали, что значит быть первым, то второго номера вам уже недостаточно.

То, чем я занимаюсь сейчас, интересует меня больше всего, и я очень рад тому, что мои пластинки покупают и что меня любят. Я не хочу это бросать. Когда у меня откажут ноги, я с удовольствием примусь вязать носки для матросов! Единственное, что может меня остановить, — если люди перестанут покупать мои записи. Пока мою музыку покупают, все нормально. Когда они перестанут покупать мои пластинки, я попрощаюсь и займусь чем-нибудь другим — стану стриптизером, или уйду в живопись, или буду делать еще что-нибудь.

Пока я могу сочинять музыку и пока люди хотят ее покупать, я буду продолжать. Это для меня важно, но это не конец всему. Я не собираюсь становиться одним из тех старых бездарных актеров, которые всё никак не могут покинуть сцену. Я предпочитаю уйти и заняться другим делом.

Я хочу продолжать делать то, что делаю, но за все надо платить, я к этому абсолютно готов. Для меня важнее всего моя работа, и я ее люблю. Музыка — единственная вещь, благодаря которой я ощущаю себя полноценным. Мой музыкальный талант для меня словно щит. С ним я могу противостоять чему угодно. Это как вечный бой, и я не возражаю, пока выигрываю и пока мне хоть что-то удается. Я создал конструкцию, нечто вроде музыкальной веры в себя, и это поддерживает меня.

Это у меня в крови. Единственное, что я умею делать, — это писать музыку и выступать, и этим я собираюсь заниматься; я думаю, все мы собираемся делать то же самое — пока не умрем. Если бы не это, то мне совершенно нечего было бы делать. Я не умею готовить, так что из меня не вышло бы хорошей домохозяйки. Кажется, я занимаюсь музыкой так долго, что уже ни на что другое не способен. Я совершенно бы растерялся и не знал бы, чем заняться, поэтому, думаю, я просто должен продолжать делать то, что делаю.

Вопрос даже не в том, что я должен продолжать; я заработал много денег и мог бы замечательно и прекрасно прожить всю оставшуюся жизнь, но мне обязательно нужно что-то делать каждый день. У меня столько энергии, что мне просто необходимо что-то делать. Внутренний голос говорит мне: «Притормози, иначе ты себя загонишь!», но я не могу остановиться. Это все моя энергия. По сути, я сочиняю музыку и хочу продолжать это делать. У меня много песен, и мне нравится их писать. Понимаете, это дошло до другой стадии: раньше, я чувствовал, что это моя работа, моя профессия, и хотя это по-прежнему моя работа, сейчас мне не обязательно этим заниматься. Это просто доставляет мне удовольствие, и это очень интересно. Еще столько осталось неиспробованного, и меня это радует.

Несмотря ни на что, мы любим друг друга и мы любим музыку, которую делаем. Вот в чем, по сути, дело. Если бы не любили музыку, мы бы уже распрощались друг с другом.

Я действительно не знаю, как будут обстоять дела лет через двадцать. Было бы здорово, если бы наши записи всё так же покупались. Мне бы очень не хотелось, чтобы мы делали это только ради того, чтобы продать пластинки и заработать деньги. Мы делаем это, потому что нам интересно, и если бы я утратил интерес, то занялся бы чем-нибудь другим. Мне нравится пробовать себя в разных сферах, но в настоящий момент мы еще очень много можем сделать в рамках

Queen. Однажды я, возможно, скажу: «Я сделал достаточно с Queen, и теперь могу заняться чем-то другим», но я не могу вам сказать, произойдет ли это завтра или через два, а может быть, еще через десять лет. Давайте подождем и посмотрим.

В настоящее время я просто наслаждаюсь жизнью. Я просто хочу все делать по-своему и хочу получать от этого удовольствие. Не думаю, что сейчас мне захотелось бы поехать в концертный тур. Вернуться к гастролям — значит нарушить формат. Что касается меня, я два года не вылезаю из студии: записывал альбом с Queen [The Miracle, 1989], а до этого альбом с Монсеррат, и я просто думаю, что тур мне сейчас был бы некстати. Я считаю, что это было бы возвратом к тому, что мы как раз не хотим делать на данном этапе.

Мне кажется, это всего лишь вопрос времени. Просто нужно подождать и посмотреть. Если все сложится так, что мы решим поехать в турне, мы сделаем это. Но лично я не хочу отправляться на гастроли по той же схеме, что и раньше, а именно, выпустить альбом и обкатывать его. На мой взгляд, мы достигли уровня стадионов, и теперь пришло время подумать о чем-то другом. Все последние годы мы записывали по студийному альбому в год, потом отправлялись тур и объезжали весь мир, а когда возвращались, приходилось думать о записи следующего альбома.

Дойти до такого уровня, оставаться при деле после стольких лет… думаю, мы никогда бы этого не достигли, если бы не дали себе эти два года отдыха [1987–1988]. Я правда так считаю. На самом деле, отойдя от Queen, занявшись собственными проектами, мы поняли, как нам не хватает Queen и как мы хотим снова собраться вместе и сделать что-нибудь новое. Поэтому, на мой взгляд, этот альбом [The Miracle] звучит так свежо.

Нас четверо, и у нас у всех очень разные идеи, а чтобы это сделать, нужны именно все четверо. Если один не хочет ехать в тур, то тур невозможен. Мне кажется, что на сегодняшний день разводящий ключ в нашей работе — это я, — говорю со всей откровенностью. Это я не хочу ехать в тур.

Я не считаю, что тем самым подвожу остальных или что-нибудь в этом духе. Точно так же если бы один из них не захотел делать этот альбом, нам пришлось бы с этим согласиться, потому что нет смысла принуждать кого-то, особенно после стольких лет, проведенных вместе. Это было бы просто ужасно. Нужно действительно загореться этим — мы только так и работали все эти годы. Я терпеть не могу вымучивать что-либо просто ради того, чтобы что-то сделать. Я имею в виду то, что нам не надо больше денег, поэтому мы не делаем это ради денег. Я думаю, мы делаем это ради музыки, что, конечно, звучит неоригинально, но мы делаем это, потому что музыка нам все еще интересна.

Иногда мне кажется, что в жизни должно быть что-то больше сумасшедших скачек по всему миру. Я не могу уже зажигать как раньше; это все уже слишком. Взрослые люди так себя не ведут. Я прекратил свои дикие ночные вечеринки, но не потому, что я болен, а просто уже не тот возраст. Я уже не юнец. Теперь я предпочитаю проводить время дома. Это часть взросления — в этом и есть взросление. Я пытаюсь немного успокоиться и отдохнуть.

Я всегда серьезно отношусь к делу, хотя у меня все такой же легкомысленный характер. Мне кажется, что в тридцать девять лет ко всему относишься более взвешенно. Такие вещи осознаешь подсознательно. Я вообще считаю, что если слишком часто беспокоиться об этом, то действительно состаришься. Я не переживаю из-за морщин и прочей ерунды. Я не бросаюсь каждое утро, едва проснувшись, к зеркалу посмотреть, сколько их еще появилось. По мне, так лучше всего. Я не волнуюсь. Я имею в виду, что все равно состаришься и будешь выглядеть старым, от этого никуда не денешься — не важно, сколькими кремами ты мажешься. Это все не для меня. С этим ничего не поделаешь. Я не боюсь выглядеть старым. Важно, как ты ощущаешь себя внутри. Это звучит банально, я знаю. И меня не волнует, что я могу растолстеть — честно говоря, мне бы даже хотелось набрать немного веса и стать чуть пухлее.

Я не так уж плох для своих тридцати девяти — совсем не плох. И никаких косметических подтяжек. Возможно, некоторые ищут у меня сзади швы под волосами, но нет, я не Майкл Джексон!

Не знаю, как другие, но я совершенно не беспокоюсь о своем возрасте, потому что знаю, что все равно выгляжу прекрасно. Почему люди так переживают из-за своего возраста? Ведь с этим ничего нельзя поделать, нельзя стать моложе. Моложе, старее — мне все равно, я просто хочу жить полной жизнью и тратить ее, создавая прекрасные вещи. Я просто не переживаю об остальном. Я считаю, что у возраста есть свои преимущества, потому что возраст значит опыт, и я стараюсь как могу использовать весь опыт, который приобрел с годами.

Я подтянут и совершенно здоров, но, разумеется, я забочусь о своем здоровье. А другие разве нет?

Я молюсь, чтобы не заболеть СПИДом. Столько моих друзей уже заразились. Некоторые умерли, другим осталось недолго. Я боюсь стать следующим. Сразу же после секса я думаю: «А что, если это оно и есть? Что, если вирус уже в моей крови?» Я мчусь в душ и отмываюсь дочиста, хотя и знаю, что это бесполезно.

Я был совершенно подавлен, когда услышал, что некоторые из моих друзей умерли от СПИДа. Это заставило меня осознать серьезность болезни. Это был тяжелый урок. А для тех, кто молод, это еще тяжелее. Я подумал недавно, что нам повезло перебеситься в свое время, а они только начинают. Теперь молодым приходится с этим считаться.

Раньше я жил для секса, теперь я изменился. Я прекратил свои загулы, прекратил дикие вечеринки. Я стал почти монахом. Удивительно: я думал, что секс — очень важная вещь для меня, но теперь понимаю, что это совершенно не так. Когда-то я был очень неразборчив в связях, я был невоздержан во всех отношениях, но сейчас я совершенно другой человек. Я все это бросил, и совсем не скучаю по прежнему образу жизни. Все прекрасно.

Понимаете, я из тех людей, кто легко бросается от черного к белому. Я не люблю середину. Полностью завязать с чем-то для меня не проблема. Я бы запросто мог бросить пить. СПИД испугал меня до смерти, и я сразу же бросил секс. Сейчас мне нравится просто возбуждение. Я пребываю в возбуждении. Это гораздо забавнее. А что мне остается делать? Я перестал заниматься сексом и начал выращивать тюльпаны!

Нельзя надеяться, что люди будут вечно воздерживаться от секса. Я считаю, тут важен призыв к безопасному сексу. Каждый, кто спит с кем попало, должен провериться на СПИД.

Мы имеем дело с очень и очень серьезной проблемой. Я думаю, людям сейчас нужно подождать, лучшие времена еще наступят. Безопасный секс — это все очень здорово, но вы все равно можете получать удовольствие. Нельзя ждать, что все просто перестанут заниматься сексом. Люди становятся ненормальными, им кажется, что у них СПИД, и они кончают жизнь самоубийством, а потом выясняется, что никакого СПИДа не было. Надо быть осторожным, но не впадать в паранойю.

Теперь мы с этим живем, это здесь, на нашем пороге, и надо быть дураком, чтобы говорить, что мы никогда об этом не слышали. От этого не скроешься. Но и относиться к этому как к чему-то будничному нельзя — у меня были друзья, которые умерли от СПИДа. Это ужасно.

Сколько можно говорить об этом? Я не спаситель от этой чертовой заразы! Мне нравятся телевизионные ролики, в которых говорится, что перед СПИДом все равны — что деньги здесь ничего не значат. СПИДу все равно. СПИДу безразлично, кто ты и что ты делаешь. Он просто настигает тебя!

Раньше я был ненасытен. Я спал со всеми подряд, это правда, но я бросил все это, потому что тут вмешалась проза жизни. Понимаете, о чем я говорю. Это зависит от человека. Большинство людей живут сексом, но многие могут прожить без него. Многие занимаются этим для развлечения. Я не хочу вдруг заговорить о том, что секс скучен или что его значение преувеличено, потому что это было бы смешно — после того как я признался в своих беспорядочных связях, я бы противоречил сам себе.

Звучит так, как будто я возвожу секс на пьедестал. Совсем нет. Понимаете, секс был во всем, что бы я ни делал. Для меня он был как наркотик. Для меня не было ограничений, секс был неотъемлемой частью всего, что я делал. Он был главной движущей силой многих моих поступков. Но я никогда не думал исключительно об одном лишь сексе. Я жил на полную катушку и бросался в крайности во всем. Была еще и музыка, конечно. У меня все это было. Я все уравновешивал, и мою жизнь можно назвать полноценной во всех отношениях. Разве не так?

Сейчас у меня замечательные отношения, к тому же я уже стреляный воробей, так что тут очень подходит слово «умиротворение». Нельзя назвать свою жизнь умиротворенной, если ты трахаешь полмира. Но я по этому не скучаю. Правда.

Как я уже говорил, в итоге всегда побеждает естественность и откровенность. Я не боюсь совершить ошибку; думаю, я уже слишком стар для этого. Это проверка на выживание.

Когда-нибудь мы примем единогласное решение, что ли, когда почувствуем, что Queen зашли так далеко, как только можно, что нам некуда больше двигаться ни в конструктивном, ни в творческом плане. А мне меньше всего хотелось бы делать что-либо с Queen через силу. Я бы предпочел остановиться на высоком уровне и заняться чем-нибудь другим. И я уверен, что каждый из нас думает так же.

Я знаю, что настанет момент, когда я вынужден буду остановиться, но музыка всегда останется главным делом моей жизни, поэтому мне следует задуматься о том, что я смогу делать еще. Я не хочу окончить свою жизнь всего лишь звездой рок-н-ролла. Может быть, я займусь звукозаписью или так и буду сочинять песни, потому что, когда теряешь физическую форму, чтобы носиться по сцене, можно просто писать песни. Так или иначе, моя жизнь все равно будет связана с музыкой.

Можно пресытиться, я знаю, но это не так просто для меня — потому что теперь все дело в запасе энергии. Когда вы всего достигаете, что остается? Но дело в том, что у меня нет других занятий, так что я не могу перестать делать то, что делаю. На свои деньги я могу прожить всю оставшуюся жизнь, но я не такой человек. Я хочу работать, иначе мне становится скучно.

Мне приятно сознавать, что я доставляю людям радость, в какой бы то ни было форме. Даже если это всего лишь полчаса в их жизни, то, что я могу сделать их счастливее, поднять им настроение, заставить улыбаться, — вот что для меня важно.

Я совсем не собираюсь изменить мир. Самая важная вещь для меня — это счастье: быть счастливым и получать удовольствие от жизни. Если я счастлив, это отражается на моей работе. Я все прекрасно вижу, но в результате делаю так, как я чувствую. Я прислушиваюсь к советам, но я не могу слушаться всех, иначе я не буду самим собой. В конце концов, ты сам себе хозяин и кнут в твоей руке, а это очень уязвимая позиция. Это моя жизнь, здесь я командую, и по-другому я ее не представляю. Я выслушиваю критику и советы, но потом я должен принять свое собственное решение. В итоге все ошибки и оправдания ложится на меня. Я не могу переложить ответственность на других. Мне нравится чувствовать, что я был честен перед собой, и я хочу всего лишь получить столько радости от жизни, сколько я смогу за годы, которые у меня есть.

Выдержит ли моя музыка проверку временем? Мне на это плевать! Меня тогда уже здесь не будет, чтобы переживать по этому поводу. Через двадцать лет… я буду мертвым, дорогие мои. Вы с ума сошли?

Я не рассчитываю дожить до старости, и более того, меня это совершенно не заботит. У меня нет ни малейшего желания дожить до семидесяти. Это было бы так скучно. Я умру раньше, чем это случится. Меня здесь не будет. Я буду где-нибудь в другом месте начинать новую жизнь, выращивая собственные гранатовые деревья.

Я не хочу ни для кого быть обузой. Я бы хотел уйти, не будучи ни для кого обузой, и это не из надменности. Я просто этого не хочу. Это чистая правда. Я бы хотел уйти еще на вершине славы.

Я не собираюсь становиться похожим на Еву Перон. Я не хочу войти в историю среди тех озабоченных, кто надеется, что после его смерти люди осознают, что он создал или изобрел нечто значительное. Жизнь дана для того, чтобы жить. На остальное мне наплевать. До сих пор я прекрасно проводил время и хочу продолжать получать удовольствие от жизни.

Я не хочу, чтобы это звучало мрачно. До семидесяти слишком далеко. Думаю, я жил полной жизнью, и если завтра я умру, меня это не пугает. Я жил. Я действительно все сделал.

Когда я умру, я хочу, чтобы меня похоронили со всеми моими сокровищами, как Тутанхамона, и это вполне возможно. Если бы я захотел построить пирамиду в Кенсингтоне, я бы мог себе это позволить. Разве это не было бы потрясающе?

Попаду ли я в рай? Нет, я туда не хочу. В аду намного лучше. Представьте только, каких интересных людей там можно встретить!

C'est. la vie!

Я хочу, чтобы после смерти меня запомнили как музыканта, который чего-то стоил и чего-то достиг. Я не знаю, каким меня будут помнить. Я не думал об этом — умер и умер. Нет, я об этом не задумывался. Я действительно не задаюсь вопросом типа: «Боже мой! Когда я умру, будут ли обо мне помнить люди?» Это их дело. Когда я умру, кого это будет волновать? Уж точно не меня!

Конец

Спасибо!

Храни вас бог и сладких вам снов… дорогуши!