— Я знаю, что тебе нужно, — неожиданно сказал Дез.

Милли вздрогнула. Неужели он догадался? Или каким-то образом сумел прочитать ее мысли и узнать, что она думает, как хорошо было бы заняться сейчас любовью прямо здесь, на ковре перед камином?

А он продолжал:

— Тебе надо, отвлечься от того, что произошло. Почему бы нам не поиграть во что-нибудь?

— Поиграть? Во что поиграть? — Голос ее слегка дрожал.

Он подошел к шкафу в углу комнаты и открыл его.

— Как насчет скрэбла?

Милли уставилась на него в изумлении, не веря своим ушам. Скрэбл? Ей посчастливилось проводить уик-энд с мужчиной, которого она видит во сне по ночам, и все, что он может ей предложить, — это сыграть в скрэбл?

Тем временем Дез положил доску на стол, стоящий между креслами, и начал перемешивать фишки. Милли откинулась на спинку кресла и безучастно наблюдала за ним, борясь с обидой. Подумать только, скрэбл! Такая тихая, спокойная, благопристойная игра. Вряд ли он предложил бы это какой-нибудь другой женщине, а ей… Значит, он тоже считает ее самой обычной, самой заурядной.

Дез раздал по семь фишек и, сдвинув брови, глубоко задумался над своими. Неужели я так ошибалась в нем? — думала Милли. Может ли это быть, что потрясающий, сексуальный Дезмонд Мейер, еще скучнее зануды Криса? Она посмотрела на свои фишки — А-П-О-Т-А-Н-Г.

— Ходи первая, — предложил Дез.

Ну, разве он не джентльмен? Однако сейчас она нуждалась отнюдь не в джентльмене, и сама хотела быть совсем не леди. Милли лениво перекладывала фишки, пока вдруг не сформировалось слово. Ага, это уже кое-что. И, улыбаясь, она выложила — НАГОТА.

— Нагота? — переспросил Дез.

Она кивнула и положила ногу на ногу, продемонстрировав ему, лишние три дюйма обтянутой блестящим чулком плоти, чтобы он лучше понял значение этого слова.

— Да, и это двадцать четыре очка.

Какие у нее потрясающие ноги, подумал Дез. Он быстро отвел взгляд и попытался сесть так, чтобы не выдать своего возбуждения. Как ей удается быть столь обольстительной? Если она будет продолжать в том же духе, ему придется выскочить под дождь, чтобы немного остыть.

Дез попытался сосредоточиться на своих буквах, но это давалось ему с трудом. Наконец ему удалось пристроить три фишки к ее Н.

— Нерв! — гордо провозгласил он.

— Тебе не кажется, что здесь немного жарко? — И прежде чем он успел встать и открыть окно, Милли сбросила свой зеленый в тонкую полоску жакет и осталась в почти прозрачной черной блузке, призванной более подчеркивать, нежели скрывать.

Он смотрел на округлости ее высокой груди, на точеные плечи, стройную шею, смотрел и не мог насмотреться. Во рту у него пересохло, и Дез отвел глаза только затем, чтобы они тут же вернулись обратно. Он ясно видел, как проступают соски сквозь тонкую прильнувшую к ним ткань. Ему пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не прикоснуться к ней.

— Твой ход, — напомнила Милли и мягко улыбнулась.

Пока он разглядывал ее, она выложила на доске новое слово. ГРУДЬ — прочитал он и безуспешно попытался сглотнуть. Язык лежал во рту, как большая сухая подошва, и пытался удушить его, почти полностью перекрыв доступ кислорода. Надо скорее заканчивать эту игру… Уже не думая ни о чем, кроме этого, он выбрал три буквы и выложил на доске — УКУС.

Ее глаза, изумительные зеленые глаза, заискрились смехом. Она откинула волосы, обнажив прекрасную шею, и стала разглядывать свои фишки. Как ему хотелось прильнуть губами к этой шее, почувствовать биение пульса…

А Милли потянулась, выкладывая на доске следующее слово, и груди ее напряглись, стараясь вырваться из шелковистого плена. Уж не догадывается ли она, какую муку он испытывает, сдерживая себя? Дез поднял на нее глаза и встретил ее пристальный взгляд.

— Мне кажется, тебе тоже жарко, — прожурчал нежный голосок. Она протянула через стол руку и расстегнула верхние пуговицы на его рубашке. Тонкие пальцы двигались медленно, легко касаясь его горячей кожи. Да, здесь действительно невыносимо жарко…

Определенно, эта игра была не лучшей затеей. Если он не хочет наброситься на Милли прямо сейчас, надо срочно найти какое-то дело подальше от нее.

— Кажется, кончаются дрова для камина. — Дез вскочил со своего места и бросился к двери.

— Подожди, мы же еще не закончили, — попыталась остановить его Милли.

Но он уже был в дверях.

— Прости, но позже они уже закроют… — И с этим невнятным объяснением Дез скрылся за дверью.

Перескакивая через две ступеньки, он бежал вниз по лестнице, тяжело дыша. Да, нелегко ему пришлось. А ведь он всего лишь хотел помочь хорошей знакомой, которую оскорбил двуличный любовник. Но привлекательность Милли решительно не способствовала осуществлению сего благородного намерения. И все же последнее, к чему он стремился, это выказать себя мужчиной, способным воспользоваться ее затруднительным положением.

Дез выскочил под дождь и устремился к маленькому сараю, где администрация хранила запас дров для удобства постоянных клиентов. Насколько он знал, это помещение никогда не запиралось, да и топлива в его номере хватало. Но ему было просто необходимо, чтобы яростный ливень остудил его пылающую голову и успокоил нестерпимое возбуждение. Да, ночь будет долгой и трудной — это единственное, в чем он был уверен…

Милли смотрела вслед удаляющейся фигуре. Не очень-то она преуспела в роли роковой женщины. Но что делать, ведь игра в скрэбл не лучший способ соблазнить мужчину. Она грустно вздохнула. Приходилось с горечью признать, что ее опыта в обольщении явно недостаточно. Хотя она готова была поклясться, что разглядела настоящее желание в его глазах. Что же произошло? Почему Дез сбежал от нее?

Она зашла в ванную и посмотрела на свое отражение в зеркале. Конечно, ее прическа и макияж немного пострадали от погоды, скандала с Крисом, выпитого шампанского, но не настолько, чтобы обратить мужчину в бегство в самую бурю. Нет, здесь было что-то другое.

Может, он думает, что у Роба с ней были, не просто дружеские отношения? Или, наоборот, его сдерживает то, что она поссорилась с его двоюродным братом? Милли знала от Роба, что братья очень близки. Но, возможно, дело просто в том, что Дез порядочный мужчина и не в его правилах заводить легкий, ни к чему не обязывающий романчик.

Милли криво улыбнулась своему отражению в зеркале. Да, похоже, это разумное объяснение. Первый раз в жизни она готова была заняться сексом исключительно ради секса и встретила человека, который не захотел этим воспользоваться.

Когда Дез вернулся насквозь мокрый и с двумя доверху наполненными пакетами с совершенно ненужными дровами для камина, он обнаружил Милли, с закрытыми глазами, лежащую на диване. Он прошел в ванную, вытерся насухо, убрал под ванну свою добычу и вернулся в гостиную. Теперь, когда Милли спала, он мог спокойно рассматривать ее. Она сбросила туфли, и сквозь прозрачные чулки проглядывали маленькие, как у ребенка, пальцы с аккуратно накрашенными ногтями. Рыжая прядь волос упала на щеку, как бы предлагая поправить ее. Дез залюбовался мягким изгибом бедра, тонкой талией, всей ее удивительно ладной фигуркой. Милли была невысока — около пять футов с небольшим, — но изумительно хорошо сложена.

Удивительно, как ему повезло. Еще несколько часов назад он пребывал в глубокой депрессии, тяготился уик-эндом в одиночестве и боялся, что проведет не менее томительно остаток своих дней. Потом эта маленькая женщина постучалась в его дверь и изменила его отношение и к предстоящим двум дням, и, вполне возможно, к оставшейся жизни…

Дез достал теплый плед и осторожно укрыл ее. Милли уютно закуталась в него и сонно пробормотала:

— Спасибо.

— Я не хотел тебя будить, — с раскаянием произнес Дез.

Она зевнула, как котенок, потянулась и сказала:

— Ничего. Я лежала, думала и сама не заметила, как задремала.

Он присел на краешек дивана рядом с ней.

— О чем же ты думала?

В камине потрескивал огонь, за окном завывал на разные голоса ветер. Милли закрыла глаза и промолчала.

— Я тоже размышлял кое о чем, пока ходил. — Дез потер руки, чтобы удержаться и не прикоснуться к ней.

— О? — Глаза ее мгновенно широко распахнулись.

— Да, я хотел понять, почему решил провести эти три дня именно здесь.

— И почему же? — Ее голос был мягкий и теплый, как пушистый гусенок, как майский ветерок в полдень.

— Я должен был разобраться в самом себе. Понять, что же мне нужно в этой жизни, — ответил Дез. И тут же ответ вспыхнул в его сознании ярко, как неоновая рекламная вывеска: «Мне нужна ты, Милли Сэнфорд». Но он отмахнулся от него. Он едва знает эту женщину. Может ли она стать лекарством от его все возрастающего в последние месяцы беспокойства?

Милли спустила ноги на ковер и села. Их плечи соприкоснулись, но Дез не отодвинулся.

— Я думаю, меня сюда привела та же причина, — сказала она.

Ревность куснула его своими ядовитыми зубами, неожиданно и болезненно. Воспоминание о том, что она собиралась провести время с другим, обожгло раскаленным железом.

Милли как будто прочла его мысли. Она чуть придвинулась к Дезу и добавила:

— Я приехала вовсе не ради Криса. Подсознательно я отдавала себе отчет, что между нами все уже кончено. Но мне было необходимо доказать себе, что я могу совершить неожиданный, смелый поступок. Скажи, — неожиданно сменила она тему, — а что ты подумал обо мне, когда в первый раз увидел в магазине?

Дез улыбнулся, вспоминая.

— Я подумал, что маленькая подружка Роба — уже совсем выросла. Хотел пригласить тебя куда-нибудь.

— Но не пригласил…

— Нет, не пригласил. Не знал, что Роб подумает об этом, но прежде чем успел спросить, узнал, что ты с кем-то встречаешься.

— Думаешь, Роб не одобрил бы?

Он взял, наконец ее руку в свои, не в состоянии больше сдерживаться.

— А ты, что ты думаешь?

Милли сидела неподвижно, не отнимая руки, но и не придвигаясь ближе к нему.

— Мы расстались не лучшим образом…

— Что произошло, Милли?

Она пожала плечами.

— Роб не одобрял, что я оставила спорт.

— Это произошло после его травмы?

— Да. Он еще не оправился, не мог ходить, но приезжал в своем кресле на тренировки, помогал всем советом, добрым словом. Было просто невыносимо смотреть на это. Я думала, он поймет… — Глаза ее наполнились слезами.

Дез стиснул ее руку, стараясь проглотить комок в горле. Он тоже переживал тогда за Роба, но это было уже давно.

— А он не понял, да?

— Да. Сказал, что я решила стать обычной, заурядной, как большинство, хотя могла бы отличаться…

Дез взял ее за подбородок и не отпускал, пока их глаза не встретились.

— Я не считаю тебя ни ординарной, ни заурядной.

— Ошибаешься, — тихо ответила Милли. — Я тихая, даже робкая, в общем, самая обыкновенная. Но иногда кажется, что это только часть меня. Другая, лучшая — там, где я смелая и решительная, — только стремится вырваться наружу. Как ты считаешь, может такое быть?

Дез улыбнулся, не выпуская ее руки.

— Конечно. Возможно, просто та, лучшая, часть тебя нуждается в небольшом ободрении.

— Хотелось бы в это верить.

Печаль в ее голосе поразила Деза. Он отодвинулся немного, пристально посмотрел и вдруг спросил:

— Есть в твоей жизни что-нибудь, чего бы ты по-настоящему хотела, но никогда не делала?

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Милли. Он задумался, подбирая правильные слова.

— Ну вот, например, когда я был в школе, то уже знал, что хочу иметь собственное дело. Но обязательно, связанное с приключениями. Я думал об этом все время. Еще в колледже начал ходить по банкам, пытался выбить финансирование под свой проект. Все твердили, что я сумасшедший. Я был слишком молод, неопытен, да и клуб планировал нестандартный, не обычную «качалку». Но я не обращал внимания на скептиков и упрямо шел к своей цели.

— А теперь все восхищаются твоим успехом и говорят, что ты гений. — Милли улыбнулась ему.

— Не все, конечно. — Дез упивался ее близостью, теплом улыбки. — Но я горд, что не позволил сбить себя с пути. Теперь твоя очередь исповедоваться.

— Ну, я буду стилистом-парикмахером. По крайней мере, сейчас мне кажется, что я не брошу это занятие.

— Нет, это не считается. К этому ты уже идешь. Как насчет того, чего тебе хотелось бы, но пока не удается?

Милли нахмурилась и призналась:

— Знаешь, я очень жалею, что отказалась от спорта.

— А почему? Боялась, что тебя постигнет судьба Роба?

— Нет, конечно, нет. — Она грустно покачала головой. — Моя мать долго вынуждала меня к этому, говорила, что бессмысленно и эгоистично тратить силы и деньги на то, что не будет приносить средства к существованию.

Дез мысленно улыбнулся. Милли — эгоистка? Что угодно, только не это.

— Ты была очень хороша. По-настоящему хороша. И на воде даже больше, чем на велосипеде. — Он нежно поправил рыжую прядь, что выбилась из ее прически. — Думаю, ты и сейчас могла бы блеснуть в «Колумбийском двоеборье».

— Ты так считаешь? — Милли чуть не задохнулась от волнения.

— Я неплохой эксперт. Что бы ты ни думала, ручаюсь, ты — необычная, особенная.

— Увы, теперь уже поздно об этом говорить. Мои лучшие годы уже позади, — вздохнула она.

— Подожди, Милли, подожди. Ты будто повторяешь чужие слова.

— Да, действительно. Я хотела в прошлом году вернуться к тренировкам, но Крис отговорил меня…

— Твой Крис, просто негодяй. Хочешь, я пойду и изобью его?

— Звучит соблазнительно. — На ее губах заиграла улыбка. — Но, пожалуй, не стоит.

— Тогда, когда кончится ливень, я могу проколоть шины на его жалкой таратайке.

— Или насыпать сахару в бензобак.

— Давай лучше закажем ужин ему в номер и подмешаем слабительного.

Милли радостно хихикнула. Так-то лучше, подумал Дез. Ей чертовски идет улыбка.

— Лучше потихоньку пробраться в их номер и проколоть весь их запас презервативов!

— Ты ведешь жесткую игру, малышка!

Она скорчила насмешливую гримасу и показала ему язык.

— Да! Железная Милли, на тропе войны!

Но она вовсе не походила на железную. Она была нежная и мягкая, и такая… Боже, такая соблазнительная! Как кто-то мог решиться причинить ей боль?

— Этот парень ничего не понимает. — Дез взял ее лицо в ладони. — Ты заслуживаешь лучшего.

— Да? — Ее зеленые глаза бросали ему вызов.

Дез знал, что она нуждается не в словах. К тому же слова его не могли выразить того, что он чувствует к этой потрясающей женщине, появившейся… нет, буквально ворвавшейся в его жизнь, когда он больше всего в этом нуждался.

Он потянулся к ней губами. И она встретила его, и радостно вздохнула. Или это был его вздох?

Милли прижалась к нему, пахнущая, шампанским и клубникой. Ее губы были послушны и требовательны одновременно. Он, чуть приоткрыл свои, приглашая, и она откликнулась. Язык коснулся языка, сначала робко, потом настойчиво, потом умоляюще. Да, он не ошибся. Милли кипела страстью, той страстью, которая была второй частью ее натуры, спрятанной пока от мира.

Дез осторожно притянул ее к себе, не отпуская упоительных губ. Они целовались, забыв обо всем на свете, кроме них самих. Он почувствовал на своей груди давление ее твердых, напряженных сосков, уловил лихорадочное биение ее сердца. Да кто он такой, чтобы надеяться устоять перед таким искушением?

Невообразимым усилием воли Дез заставил себя оторваться от Милли, попытался заглянуть ей в глаза. Но она отвернулась, будто внезапно смутилась, и ему пришлось повернуть ее лицом к себе.

— Я так рад, что ты появилась. Ты чудо, случайно залетевшая на огонек бабочка.

Она улыбнулась припухшими от его поцелуев губами и прошептала:

— Я тоже рада.

Он гладил ее затылок, шею, потом скользнул рукой к нежному плечу. Он хотел порвать тонкий шифон, мешающий ему упиться ее наготой. Но страх отпугнуть Милли сдерживал его страсть.

— Дез, Дез!

— Да, Милли? — Он нежно провел рукой по ее спине.

Она облизнула внезапно пересохшие губы, доведя его до неистовства.

— Дез, пойдем в спальню. Дез…

Он замер, не решаясь, поверить в услышанное. Но откровенное, жадное желание в ее глазах рассеяло все сомнения.

— Ты уверена, что действительно хочешь именно этого?

Милли улыбнулась и провела рукой по его груди.

— Да, Дез, уверена, — прошептала она. — Я хотела этого с той самой секунды, как увидела тебя внизу, в холле…