— Ешь, ешь, Фрэнк. Питайся, — пробормотал под нос Сол, глядя в бинокль. Он сидел, повернувшись лицом к стартовым воротам ипподрома, где жокеи на рысаках занимали места, но смотрел не на них. Взгляд его был обращен на трибуны, туда, где в третьем от него секторе, пятнадцатью — двадцатью рядами ниже, сверкала лысина Фрэнка Бартоло. Фрэнк жадно ел наперченную сосиску. Он уже проглотил чашку густой похлебки с моллюсками, суфле с креветками, пирожок с сосиской и бутерброд с копченой говядиной. Кроме того, допивал третью большую банку пива. Обжора. Ел он торопливо, даже не замечая, что ест. Сол, прищурясь, смотрел, как остатки сосиски с хлебом исчезают у него во рту. Ему хотелось, чтобы Бартоло продолжал есть, — Ешь, Фрэнк.

— Что ты там бормочешь?

Негритос держал перед глазами газету «Стар леджер», раскрытую на спортивной странице с программой бегов. Однако его интересовали не клички лошадей. Он разглядывал внизу страницы рекламу оздоровительного центра «Никербокер», рекламу с той грудастой девицей.

— И на кого же ты поставишь, Чарльз? — спросил Сол, продолжая следить за Фрэнком.

— А?

— На кого поставишь? В следующем заезде.

— А... Так-так... — Зашуршав газетой, Чарльз уставился на верхнюю часть страницы. — Сейчас будет шестой заезд, да? Шестой... Что, если... Вот. Быстрый Песок. Третий номер.

Сол отложил бинокль и посмотрел на строку, под которой негр держал палец.

— Быстрый Песок бежит не здесь. На «Экведакте». Ты смотришь не в тот список, мудрец. Мы на «Мидоумэндсе».

Чарльз злобно поглядел на строки, словно в его ошибке виновата была газета. Ошибаться он не любил.

— Забудь ты об этой девке, Чарльз. Если она что и накачивает, то лишь твои мозги. Ты уже совсем одурел.

— Все еще не веришь мне, да? Думаешь, я все сочинил? Так вот, она былатам в тот вечер. И если б не отвлекла меня, Тоцци бы уже...

— Заткнись, черт возьми. Люди вокруг.

Сол испепелил его взглядом, потом осмотрелся по сторонам. Неизвестно, кто может оказаться поблизости, а он и без того нервничал, находясь здесь. Из головы у него не шел нанятый Джуси убийца.

Взяв у Чарльза газету, Сол глянул на фотографию Мисс Накачивайся. Чарльзу померещилось. В тот вечер он ее не видел. Может, решил,что это она, но ееон не видел. Должно быть, принял за нее какую-то блондинку. Негритосы все такие. Любая блондинка, даже уродина, сводит их с ума. Только в тот вечер Чарльз не видел никого. Он все выдумал. Надо же как-то оправдаться за промашку с Тоцци.

Сол постучал по газетной странице тыльной стороной пальцев.

— Чарльз, ответь по правде. Ты всерьез считаешь, что такая девочка польстится на человека вроде тебя?

— А как же!

На лице негра появилось оскорбленное выражение.

— Почему? Что в тебе такого особенного?

Чарльз положил руку на пах.

— Единственное преимущество, какое Бог дал негру. Предмет зависти белых.

И вновь улыбнулся по-обезьяньи.

— Имеешь в виду умение играть в баскетбол?

— Сам знаешь что. У негров есть тяжелая артиллерия. Любовные пушки.

— Вот как? Кто тебе это говорил?

— Все девки, с какими я имел дело.

— Значит, им ни разу не доводилось иметь дело с итальянцами.

— Иди знаешь куда.

— Серьезно. Спроси у первой же шлюхи, которую подцепишь, пробовала ли она итальянскую колбасу.Услышишь, что она скажет.

— Зачем? Что она может сказать?

— Что итальянцев Бог любит больше. И что Он самитальянец.

— Иди... Почему она скажет так?

— Потому что вам Он дал любовные пушки, а нам и пушки, и ядра.

Сол взялся за ширинку и встряхнул ее.

Обезьянья ухмылка Чарльза растаяла.

— Иди знаешь куда.

Иммордино тоже не улыбался. Он старался отогнать мысль о наемном убийце и спокойно сделать то, ради чего приехал на ипподром.

Сол глянул на большое табло над кассами тотализатора. До старта оставалось шесть минут. Последние струйки игроков тянулись по проходам делать ставки. Это были серьезные игроки, они выжидали, когда окончательно определятся фавориты.

Сол замигал. Табачный дым ел ему глаза. Крытые трибуны напоминали дневную палату в психушке, только курильщиков здесь было в миллион раз больше, многие дымили сигарами. В том числе и Бартоло.

Сол приставил к глазам бинокль. Рослый, располневший сын Бартоло стоял, протянув руку. Фрэнк отсчитывал ему деньги. Парень очень походил на отца, был таким же толстым и уродливым, только повыше ростом и еще не успел облысеть. Сол все еще размышлял, не Фрэнку ли младшему поручили убрать его. Фрэнк мог ходатайствовать за сына, только Джуси вряд ли согласился бы. Сол знает парня. Джуси наверняка выберет совершенно незнакомого, на приближение которого Сол не обратит внимания. К тому же Фрэнк-младший слишком глуп. Даже отец обращается с ним как со слабоумным.

Сол увидел в бинокль, как Бартоло указал большим пальцем вверх, на кассы тотализатора. Посылал младшего сделать ставки и принести еще жратвы. Они всегда вели себя так на бегах. Сол настроил бинокль почетче, пытаясь разглядеть, сколько денег Фрэнк дает сыну. Точно не определишь, но, похоже, много. Фрэнк любит поиграть на бегах почти так же, как и поесть. Бедняге-парню и не удавалось поглядеть на заезд, потому что он вечно ходил за жратвой для отца. Но Фрэнку наплевать на парня. И на всех, кроме себя.

Раз уж пошел наверх, малыш, прихвати отцу пару банок датского пива. И сосиску с перцем. Он не откажется.

Чарльз нагнулся к Солу и спросил на ухо:

— Как он себя чувствует?

Сол не отрываясь смотрел в бинокль.

— Не знаю. Я уже забыл, сколько этот сукин сын способен сожрать.

— Рано или поздно ему приспичит. Или Бог дал вам, итальянцам, и бездонные желудки?

Сол не ответил. Бартоло, опять принявшийся жевать, раздражал его. Дым немилосердно ел глаза, пистолет вдавливался в бок. С навинченным глушителем эту штуку удобно не пристроишь. Глушитель можно и снять, но тогда придется терять время, снова навинчивая его. Приходилось мириться с тем, что он раздражает кожу.

"До старта пять минут, -послышалось знакомое объявление. — Делайте ставки, леди и джентльмены. Через пять минут кассы закроются. До старта пять минут".

—Что ты думаешь о Голубом Пламени Хилари? — спросил Чарльз, снова уткнувшийся в газету.

— Я ничего не смыслю в лошадях.

— Мне нравится кличка. Голубое Пламя Хилари. Похоже, это горячая лошадка.

— Похоже, это газовая горелка на кухне старухи ирландки.

Чарльз поднялся.

— Поставлю-ка на нее пару долларов. И если выиграю, делиться с тобой не стану.

— Сядь.

Сол схватил его за рукав и потянул вниз. Он увидел в бинокль, как Бартоло встал, хмурясь и потирая брюшко, тяжело вздохнул и стал пробираться к проходу.

Наконец. Приспичило-таки сукиному сыну. Невероятно.

Сол отдал бинокль Чарльзу и натянул козырек бейсбольной кепки низко на глаза.

— Вон он идет.

Бартоло с трудом поднимался по ступенькам, протискиваясь сквозь толпу, устремившуюся к своим местам, чтобы не пропустить заезд. Вид у Фрэнка был болезненный, он морщился, прижимая руку к животу.

Выждав, когда Бартоло поднимется на верхнюю площадку, Сол встал:

— Пошли, Чарльз.

И глянул на большое табло: до старта оставалось четыре минуты тридцать секунд.

Сол медленно шел вдоль ряда сидений, сделал попытку протиснуться мимо двух старух, смертельно скучавших и злившихся, что мужья притащили их сюда. Старухи целый вечер громко кудахтали на весь сектор.

— Будто дома этого нет, -беспрерывно твердили они своим старикам. — Ив Холлиндейле есть ипподром, и в Голливуде. Чего ради было приезжать сюда?

От злости они даже не подумали подвинуться и пропустить Сола с Чарльзом. Когда Сол вежливо попросил огненно-рыжую дать им дорогу, та сверкнула на него глазами, будто рак из кипящей кастрюли. Перешагивая через ее ноги, он хотел отдавить ей ступню, но она могла, чего доброго, закатить скандал.

Сол и Чарльз поднимались по бетонным ступенькам быстро. Любители бегов, спешащие к своим местам, уступали им дорогу. Вдвоем они выглядели впечатляюще, будто пара профессиональных футболистов, и это беспокоило Сола. Он натянул козырек кепочки еще ниже и стал тешить себя надеждой, что особого внимания они не привлекут. Не хватало только, чтобы кто-то принял их за игроков из команды «Гиганты» и попросил автограф. Черт возьми, в такой толпе убрать человека проще простого. Сол представил себе, как ствол пистолета упирается ему в живот. Пять-шесть выстрелов. Раздаются вопли, он ничего не видит, кроме проносящихся перед глазами картин собственной жизни, а убийца скрывается. Сол опустил голову и слегка ускорил шаг.

Наверху очереди перед кассами были все еще длинными. Только у окошек, где принимают пятидесяти— и стодолларовые ставки, людей, как всегда, стояло немного.

Сол окинул взглядом толпу:

— Видишь его?

Чарльз покачал головой:

— Не вижу.

Сол поднял взгляд на табло. Линии из желто-белых огоньков образовывали цифры, сейчас, на последней минуте приема ставок, они быстро менялись. Наверху велся отсчет времени, оставшегося до старта. 3.41, 3.40, 3.39...

Протискиваясь сквозь человеческую сутолоку, Сол ощущал за поясом пистолет, глушитель терся о бедро. В полностью укомплектованной обойме тринадцать патронов. Более чем достаточно, чтобы разделаться с Франком. Разве что кто-то вмешается и придет «благословить» его тоже. Это нежелательно. Сол хотел быстро сделать дело и скрыться. Без необходимости перезаряжать пистолет.

Они обогнули здание касс. За ним находились столики и киоски со снедью. И туалеты.

Чарльз схватил Сола за руку:

— Вот он.

Сол, поведя плечом, высвободился:

— Успокойся. Вижу.

Бартоло торопливо шаркал к туалету, по-прежнему держась за живот. Его кислая рожа стала кислее обычного. Похоже, приспичило ему не на шутку.

Сол поднял взгляд на табло. До старта две минуты пятьдесят восемь секунд.

— Помнишь, что тебе нужно делать?

Чарльз усмехнулся:

— А что, это трудно запомнить? Само собой.

— Тем лучше.

Держался Чарльз спокойно, однако Солу казалось, что спокойствие это деланное. Он оплошал с Тоцци, может оплошать и теперь. Сол склонялся к мысли, что, может, и не Чарльз ранил Тоцци в ногу. Возможно, нанял какого-то недоумка за пятьдесят долларов. А выдумке насчет Мисс Накачивайся Сол определенно не верил. Что ж, посмотрим, каким окажется негритос в деле теперь. Десять против одного, что он уже намочил штаны. Если так, пусть идет домой пешком. Сол не поедет до самого Трентона в машине, воняющей мочой. Ни в коем случае.

Они подошли к туалету неторопливо, но и не слишком медленно, стараясь не выделяться. Бартоло только что вошел туда, проталкиваясь между выбегающими, торопящимися на заезд.

Из динамика в потолке послышался низкий, успокаивающий голос: «Три минуты до старта, леди и джентльмены. Три минуты».

Сол и Чарльз вошли в туалет. Пол был вымощен кафелем в бело-серую клетку. Вдоль одной стены тянулся ряд писсуаров, у противоположной размещались кабины. Раковины находились у стены рядом с дверью, там же расположился служитель с пузырьками одеколона и баллонами лака для волос, они в беспорядке стояли на стойке. Сол никогда не видел, чтобы ими кто-то пользовался в общественных туалетах, но старики служители всегда предлагали их. Здесь служителем оказался беззубый негр лет девяноста в больших очках и коричнево-белых туфлях. На краю стойки высилась коробка из-под сигар с мелочью и несколькими долларовыми банкнотами — его чаевыми.

Чарльз встал в очередь к писсуару, как ему и велел Сол. Своей очереди дожидались человек двадцать. Сол покашлял в кулак, чтобы прикрыть лицо, и оглядел находящихся там людей, высматривая возможного убийцу. Хоть это и мало вероятно, но кто-то мог проследовать за ним сюда от психушки, а переполненный туалет — отличное место для убийства. Этот человек мог поджидать его сейчас, делая вид, что никак не застегнет «молнию» на брюках, а на самом деле вытаскивая пистолет. У Сола застучало в голове. Он знал, что не сможет узнать этого человека. Не сможет даже выхватить пистолет с этим чертовым глушителем, чтобы защищаться. Оставалось только делать свое дело и надеяться, что здесь нет того, кто за ним охотится.

Бартоло как раз заходил в кабину, вторую от двери. Сол взял бумажную салфетку из коробки у служителя и высморкался. И держал ее у носа, пока Бартоло не закрыл дверцу.

"Одна минута до старта, леди и джентльмены. -Динамик здесь тоже находился в потолке. — Делайте ставки. Через минуту кассы закроются. До старта одна минута".

Сол прошаркал мимо мужчин, стоящих в очередях к писсуарам и встал у кабины, рядом с той, в которую вошел Бартоло. Из нее тут же вышел худощавый длинноволосый парень в черной тенниске, и Сол занял его место. Закрыл дверь, заперся и сел на унитаз. Под перегородкой ему были видны спущенные на лодыжки брюки Бартоло из двойного трикотажа. Бартоло с кряхтеньем тужился, но долго стараться ему не пришлось. Внезапно раздался шум, будто кто-то вылил в унитаз ведро помоев. Сола передернуло. Вскоре вонь проникла в его кабину, и ему пришлось задержать дыхание. Черт возьми. Этот мерзавец гнилой внутри.

Дыша ртом, он вытащил из-за пояса пистолет.

Из динамика снова послышался голос: «Кассы закрыты. На этот заезд ставок больше не принимается. Кассы закрыты».

Сол замер и прислушался. Бартоло постанывал от облегчения. Снаружи по кафелю прошаркали шаги. Звякнула опущенная в сигарную коробку мелочь. «Спасибо, сэр. Спасибо, сэр». Голос старика служителя.

Положив руку на пистолет, Сол громко кашлянул и одновременно взвел курок, потом прислушался снова. По лицу его струился пот. Рядом в унитаз опять выплеснулось ведро помоев. Бартоло застонал. До Сола снова донеслась вонь, и его чуть не вырвало. Этот гад заслуживал смерти. Он отравлял окружающую среду.

«Лошади на старте. Пошли-и-и-и».

Сол подался вперед и посмотрел в щель между дверцей и косяком. У писсуаров не осталось никого, кроме Чарльза.

"Впереди идет Путешественник, за ним Ржун, Корнелиус Б.,

Северянин..."

—Пропустишь заезд, сынок.

— Да, я знаю, папаша.

Чарльз застегивал «молнию», глядя прямо на Сола.

Сол поморщился от вони. Действуй, Чарльз. Ты ведь помнишь, что надо делать.

Приоткрыв дверцу, он стал смотреть, как Чарльз идет к раковинам. Подойдя к стойке старика, он сделал вид, что поскользнулся, ухватился за ее край и свалил при этом сигарную коробку. Монеты, упав, раскатились по всему туалету. Одна ударилась о ботинок Сола.

— Черт побери! — выругался служитель.

— Извини, папаша. Пол мокрый.

Старик что-то пробормотал и с кряхтением опустился на колени.

— Не волнуйся, папаша. Я помогу. Успокойся. Соберем все.

«После поворота Путешественник идет впереди, Ржун, Северянин вырывается вперед, Корнелиус Б...»

Чарльз опустился на колени рядом со служителем и взглянул на Сола.

Сол изобразил жестом, будто снимает очки. Чарльз быстро сообразил, что он требует снять очки со старика. В противном случае его тоже придется убить, а это пойдет вразрез с образом действий Эмерика. Тот должен убивать с определенной целью, а не ради удовольствия.

Согнув свои длинные пальцы, Чарльз сбросил дужки очков с ушей старика.

— Эй!

— Ты уронил очки, папаша. Давай помогу. — Чарльз положил их на стойку с одеколоном и лаком для волос. — Куда они задевались, черт возьми?

«Первым идет Путешественник, за ним Северянин, Корнелиус Б., Ржун, Вольный, Голубое Пламя Хилари...»

—Очки! Где мои очки?

Старик неистово шарил по полу.

Сол вышел из кабины и навел пистолет на дверцу, за которой сидел Бартоло. Прислушался, нет ли кого в других кабинах, но Чарльз, подойдя к нему, покачал головой. Он уже их проверил.

Чарльз ждал, когда Сол сделает свой ход. Он обещал быть рядом, пусть Сол видит, что он не трус. И может выполнить все что угодно. Но Иммордино до этого не было дела. Он думал о Бартоло и об охотящемся за ним убийце. Ему не терпелось увидеть лицо Фрэнка, когда этот толстый ублюдок увидит его перед собой. Он медленно приподнял ногу, замер на секунду, потом сильно ударил по дверце. Та стукнулась о внутреннюю перегородку и задрожала.

Бартоло сидел со спущенными брюками на унитазе. Но не выглядел ни удивленным, ни испуганным. Сол не сразу осознал, что этот сукин сын держит на бедре револьвер, глядящий ему прямо в лицо. Черт возьми!

— Ты глупый осел, Иммордино. Ну давай, попытайся.

Рука, в которой Сол держал пистолет, задрожала. Он безостановочно хлопал глазами. И не мог поверить тому, что видит.

— Как это...

Бартоло заворчал:

— Думаешь, я не видел твоих ножищ под кабиной? Такие только у тебя и Франкенштейна.

— Черт возьми. — Чарльз попятился к двери.

Бартоло вытянул руку и навел на него пистолет:

— Не двигайся, Джексон. Если не хочешь стать падалью.

Сол чувствовал, как колотится его сердце. Он силился сфокусировать взгляд на Бартоло и навести на него пистолет.

— Фрэнк, с каких это пор ты ходишь на бега при оружии?

— С тех самых, как твой дружок Тоцци предупредил, что ты можешь появиться. Бросай пистолет, Сол.

У Сола стало двоиться в глазах. Проклятый Тоцци.

"После поворота впереди идут Северянин и Путешественник, Вольный отстает на три корпуса, Голубое Пламя Хилари быстро приближается..."

Чарльз глянул на динамик в потолке.

— Че-е-ерт.

Бартоло сидел с голыми ногами и с пистолетом в руке, воняя на все помещение.

— Я сказал — брось оружие, Сол.

— Парень, мне нужны очки. Что ты с ними сделал?

Служитель, не вставая с колен, шипел, как бешеный. Он не мог видеть, что происходит.

— Эй, Сол, ты что, оглох? Я сказал — бросай оружие.

Иммордино скрипнул зубами:

— Бросай ты.

—Я не брошу.

— Тогда мы оба умрем. Как тебе это нравится, Фрэнк? Я застрелю тебя, а ты меня. Хочешь этого?

Сол так разозлился на Тоцци, что готов был рискнуть. У него автоматический пистолет, он может сделать больше выстрелов.

«Впереди идет Северянин, Путешественник отстает, а Голубое Пламя Хилари изо всех сил...»

—Сол, говорю тебе в последний раз.

— Слушай, Фрэнк, давай заключим сделку. Я брошу пистолет, если скажешь, кому Джуси поручил убрать меня.

— Да? А что потом? Мне придется дырявить твою башку?

— Значит, такое поручение дано?

— Я этого не говорил.

— И не нужно говорить. Я сам все знаю.

Сол стиснул рукоятку пистолета, испытывая неодолимое желание нажать на спуск.

— Сол, мне о таком поручении ничего не известно.

— Лживый ублюдок...

Бум!!!

Сол втянул голову в плечи. Грохот выстрела отразился от кафельных стен, и ему заложило уши. Бартоло соскочил с унитаза и зацепился за него низко спущенными брюками.

— Никто не украдет моих чаевых, черт побери.

Сол оглянулся на старого негра, стоящего на коленях у раковины со старым шестизарядным револьвером в руке. На стволе виднелись обрывки липкой ленты. Видимо, старик приклеил его на всякий случай под раковиной.

Бах!!!

Служитель взвизгнул и, ударясь бедром, повалился на кафель стеная, словно больной кот.

Бартоло лежал на своем большом, жирном животе, держа пистолет обеими руками, будто десантник. Бах!!!Он всадил в старика еще одну пулю, и кошачьи стоны прекратились.

Сол не колебался. Навел пистолет и выстрелил. Пфиттт, пфиттт!!!

Тело Бартоло дернулось, словно через него прошел электрический разряд в две тысячи вольт, толстый зад затрясся. В спине кровавили две раны, одна высоко, другая низко. Чарльз бросился и схватил пистолет толстяка. Потом в ужасе произнес:

— Он мертв?

Сола била мелкая дрожь, но он заставил себя ответить спокойно:

— Переверни посмотри.

Чарльз ухватился за рубашку Бартоло и перевернул его на спину. Сол поглядел в остекленевшие глаза, уставившиеся в потолок. Возможно, еще жив. Притворяется.

И стиснул зубы. Это не проблема.

Приставил глушитель ко лбу Бартоло. Пфиттт!

К солнечному сплетению. Пфиттт!

К плечу. Пфиттт!

К другому. Пфиттт!

Аминь.

По кафелю текла кровь. Запах пороховой гари заглушал вонь от унитаза. В ушах у Сола пульсировала кровь. Рубашка пропиталась потом.

«Перед финишем Северянин вырвался вперед на голову, Путешественник и Голубое Пламя Хилари идут вровень. Северянин, Путешественник, Голубое Пламя Хилари. Северянин впереди. Голубое Пламя Хилари почти поравнялась с ним, Путешественник тоже. Северянин, Голубое Пламя Хилари, Путешественник. Северянин, Голубое Пламя Хилари, Путешественник отстает. У финиша Северянин, Голубое Пламя Хилари и Путешественник. Северянин, Голубое Пламя Хилари и Путешественник... Вот и все, леди и джентльмены. Северянин, Голубое Пламя Хилари и Путешественник».

—Черт возьми, Сол. Говорил тебе, нужно поставить на эту лошадь.

— Заткнись!

В голове у Сола будто стучал молот. Он решал, оставить ли и на старике знак креста. Но никак не мог отогнать мысль о Тоцци, этот проклятый гад предупредил Джуси и Бартоло о его возможном появлении. Откуда Тоцци мог это знать? Он что, научился читать мысли? Так или иначе, этот гад вечно переходит ему дорогу. Как ему стало известно, черт возьми, что Сол планирует? От Чарльза? Не может быть. Если бы Чарльз работал на ФБР, то не помог бы убить Бартоло. Они не позволяют своим людям таких вещей. По крайней мере, не позволяли до сих пор.

— Сол, Сол, нам нужно сматываться. Сейчас кого-нибудь принесет.

Сол потер лоб, напряженно размышляя, потом сунул пистолет обратно за пояс. Ствол был еще горячим.

— Взял пистолет Бартоло?

— У меня в кармане.

— Возьми и стариковский.

— Зачем?

— Чтобы сбить с толку полицейских. Они всегда хотят заполучить орудие убийства.

Сол пошел к двери.

Чарльз вынул старый револьвер из мертвой руки старика, сунул за пояс и прикрыл рукоятку майкой.

Сол оглянулся на тело Бартоло и лежащие рядом гильзы, потом толкнул дверь костяшками пальцев, чтобы не оставлять отпечатков, и вышел. Чарльз последовал за ним.

На площади опять стала собираться толпа, счастливчики получали выигрыши, остальные покупали еду, кое-кто направился в туалет. Сол и Чарльз пошли прямо к эскалаторам. Иммордино беспокоился, как бы кто не заметил, что его рубашка насквозь пропиталась потом и на пиджаке выступили влажные пятна. На середине эскалатора они услышали суматоху, вопли, потом гвалт любопытных. Сол решил, что там сейчас очень людно, все протискиваются, проталкиваются, чтобы взглянуть на трупы старого негра и уродливого лысого толстяка со спущенными штанами. Полицейские появятся через считанные минуты, но потребуется немало времени, чтобы очистить помещение и выяснить, что случилось. Они уже будут ехать к югу.

Сойдя с эскалатора, Сол не оглянулся. Он больше не думал о Бартоло. С этим покончено. Он думал о Тоцци и о том, с каким удовольствием «благословил» бы этого сукина сына. Думал и об охотящемся за ним убийце, о том, смог бы он заставить Бартоло назвать его имя. Бартоло явно знал, кто это, но ни за что бы не раскололся.

Подойдя к автомобильной стоянке, Сол сказал себе, что теперь это не имеет значения. Как только они покончат с Джуси, вопрос отпадет сам собой. Распоряжение об убийстве потеряет силу, как только человек, отдавший его, будет мертв, а Джуси осталось недолго жить.

Но все же Соду очень хотелось узнать, кто этот сукин сын. Уж не Тоцци ли? На подходе к машине Чарльза у Сола от этой мысли даже закружилась голова.

Чарльз отпер водительскую дверцу и сел. Сол, держась за ручку своей дверцы, ждал, когда негритос откроет ее.

Тоцци? Нет. Не может быть.

А вдруг?

— Что с тобой, Сол? Садись! Быстрее!

Вдалеке завыли сирены. Машины с мигалками на крышах понеслись к входу на ипподром.

Сол сел и захлопнул дверцу:

— Поехали.