По пыльному асфальту КамАЗовской трассы брела вереница людей в длинных белых рубахах, расшитых по подолу красными узорами. Вдруг в чахлой лесополосе взревели моторы, и на шоссе выкатилось с десяток мотоциклистов на красно-зеленых «Восходах». Передний, забренчав шашкой, соскочил с мотоцикла, поправил на макушке каляпуш и, сбивая пыль с чапана рукоятью нагайки, засеменил на кривоватых ногах к сразу остановившимся прохожим.

— Кая барабез? — ласково спросил он.

— Ялабуга марте, — ответил ему первый из вереницы, сжимая до побеления пальцев длинный посох с бело-голубым флажком.

— Кем буласез? — мотоциклист обвел нагайкой остальных прохожих.

— Марий улына… — севшим голосом ответил передний.

— Нинди кызык!.. — мотоциклист сдвинул каляпуш на лоб и деланно-задаченно почесал затылок. — Финнча хайваннэр! — радостно сообщил он своим спутникам. Те загоготали, хлопая себя по бедрам и выбивая тучи пыли из чапанов и жилэнов.

— Ке те? — дрожащим голосом спросил мариец.

— Без — Фаузиянын егетлэр! — гордо сообщил мотоциклист, помахав кнутовищем в сторону своих соратников. Один из них, между тем, неторопливо потянул из сафьянового чехла СКС.

— Уке, уке шол!.. — испуганно загалдели марийцы, сбиваясь в кучу у обочины. Старший мотоциклист рассмеялся, вскарабкался на свой «Восход», крикнул: «Айдагыз, малайлар!» — огрел нагайкой заднее колесо, и вся компания в треске моторов и облаке пыли канула обратно в лесопосадку.

— Ме тендан порылыкдан огына мондо! — облегченно прокричал им вслед старший паломник, и вереница людей в длинных белых рубахах снова побрела по КамАЗовскому шоссе, направляясь к святыне Великой Суоми — Ананьинскому могильнику.