За окнами из темноты выплывала плоскодонная баржа, и на ней стояли две фигуры: одна на корме у руля, вторая на носу, и она указывала на пучок волос Лукаса. Первый силуэт определенно принадлежал мужчине. А второй – женщине. Ее голову венчала корона пышных кудрей. Когда баржа поравнялась с окнами, она подалась вперед, словно пытаясь заглянуть внутрь мавзолея. Лукас почувствовал ее ищущий взгляд и попятился.

Знала ли та женщина, что его волосы станут виться перед окнами и послужат маяком? Если да, то почему она бросила их? За то, что он так и не расчесал ей волосы? Она-то наверняка знала, что он беззащитен перед Зефирой, пока жив.

Баржа плыла мимо окон, метрах в семи от них. Пока Лукас тихо стоял на месте, Зефира подняла фонарь и помахала им, словно желая привлечь внимание того, кто, невидимый для нее, находился в глубине мавзолея.

Лукас шагнул вперед – посмотреть, что такое она хотела ему показать.

У ее ног лежали два тела – мужское и женское, грудные клетки у них были вскрыты, и в каждой билось живое трепещущее сердце. Он взглянул им в лица и в тишине могилы решил, что сходит с ума. Мужчина был его зять, женщина – Джуди Йамада.

Неужто это тоже дело рук Зефиры? Должно быть, она опасалась обитательницы мавзолея и ее могущества. Не подозревая, что та превратилась в камень, и желая оторвать от нее Лукаса, она выловила тела из моря и каким-то образом заставила их сердца биться. Несомненно, для того, чтобы он поверил, будто они еще живы, и поспешил им на помощь.

А если это не уловка? И они на самом деле живы? А он-то думал, что самое худшее с ним уже случилось. Чего же еще ей от него надо? Она погубила его жизнь, разрушила воспоминания – неужели она настолько непримирима, что хочет отнять у него еще и самоуважение, и рассудок? Но какая ей польза, если он утратит рассудок? Невозможно бороться с человеком, у которого не осталось ни надежд, ни воспоминаний, ни страхов. Всего того, что как раз и питает власть мертвых над живыми. Всего того, на что она его поймала. Это сказала ему та женщина, и была права.

Неожиданно Лукас улыбнулся. Он все еще был жив и потому беззащитен, и все-таки он улыбался. Он понял, в чем он сильнее своей преследовательницы: ему только и нужно, что заставить ее считать, будто она уже над ним не властна. Она наверняка догадалась, что он не может вычеркнуть ее из своих мыслей усилием воли. Но что, если он притворится, будто не узнает ее, поскольку слегка тронулся умом? Это было рискованно, но разве у него оставался выбор? Что же – пассивно дожидаться смерти? Смерть могла Дать ему равные с Зефирой возможности, но тогда ведь он не сможет вернуться в свое тело и вернуть к жизни Алекса и Джуди. Чего ждала от него та женщина, когда пускала его волосы по ветру? Он повернулся к ней, ища ответа. Но ответить она могла ему только молчанием – взгляд ее теперь навечно был прикован к сломанному гребешку.