Наташа. Мы много лет не попадали ни на одно крупное соревнование по фигурному катанию. И совсем не потому, что они нам неинтересны, просто у нас постоянно случаются гастроли, а когда их нет – много работы в театре, и найти время, чтобы посмотреть на турнир с трибуны, не получается. По телевизору, конечно, смотрим. Я вообще любые соревнования смотреть очень люблю и в любом случае всегда за кого-то болею. Для меня они цельное действие, как спектакль с кульминацией и финалом.
В Москве так устроили, что нас – всех советских чемпионов прошлых лет – собрали вместе и посадили на одной трибуне. Во всяком случае, так было в первый день. Наш же театр пригласили участвовать в торжественной церемонии открытия чемпионата. Мы приготовили специальные номера – ретророждение и развитие фигурного катания. Но самым большим потрясением для меня оказалось то, что надо мной сидел Владимир Владимирович Путин. Я к нему поворачивалась и с ним разговаривала во время выступления театра. Восхитительным было и общение с людьми, которых мы давно не видели. Масса народу приехала из Америки – ведь большая часть наших чемпионов по фигурному катанию сегодня живут за океаном. И все они оказались во Дворце спорта в Лужниках, все как один. Да и сами стены Дворца спорта – полное дежавю: Советский Союз, десятилетия и поколения словно перемешались.
По-моему, это было последнее ледовое мероприятие, которое Москва провела в Лужниках. Вскоре уже был построен Дворец Мегаспорт на Ходынском поле. Конечно, странно проводить чемпионат мира в старом здании, но в этом можно разглядеть и некое подобие традиции… Мы окунулись в атмосферу тридцатилетней давности. Тот же буфет за кулисами, те же люди за столиками, те же раздевалки. Говорили, что во Дворце был сделан ремонт, но я этого не заметила. Остался прежним и лед. И все это меня равнодушной оставить не могло – для меня было символично, что мы вернулись в тот же Дворец, где прошли первые главные наши соревнования, где всегда была необыкновенная атмосфера.
Мне так все нравилось, что я не пропускала даже тренировки. Приезжала в Лужники с утра и сидела там до позднего вечера. Может, это происходило оттого, что я не чувствую такого тепла в других залах, а может оттого, что в лужниковском Дворце прошло мое детство, юность и все мои победы зародились на его льду. Грустно, что теперь там ничего уже нет…
Игорь. Для меня это зал родной, но со знаком минус. Я приезжал из Питера на эти страшные для меня международные соревнования сезона, про которые мы уже говорили в начале книги. Сначала они назывались турнир на приз газеты «Московские новости», потом – Les Nouvelles de Moscou. Серьезные международные состязания. В моей памяти осталась и гостиница «Юность» напротив Лужников – ты идешь на соревнования, а вокруг тебя карканье ворон, и ты невольно вспоминаешь все плохие приметы, которые существуют.
Наташа восхищенно заметила, что она каждый день встречалась с великими людьми. Я к таким встречам отношусь проще. У меня действительно было первое личное общение с господином Путиным. Я даже с ним разговаривал несколько минут, чем вызвал большую досаду многих людей, которые с ним хотели пообщаться по делу. А я про свои проблемы не умею говорить с начальниками…
Мое знакомство с президентом страны началось довольно комично. Меня к нему буквально доставили…
Наташа. Был устроен президентский прием для чемпионов мира, а у Игоря нет этого звания. Его автоматически в списки гостей не включили. А я, когда рассказывала на трибуне Владимиру Владимировичу про театр, сказала, как я горжусь, что труппу и все постановки создал мой муж Игорь Бобрин. Президент, уходя с трибуны, сказал: «Увидимся на приеме». Несмотря на толчею, я там оказалась рядом с Путиным, и он меня спросил: «А где же Бобрин?» Я отвечаю: «Его не пригласили». Президент: «Почему?» – «Он не чемпион мира». Он немного повернул голову: «Надо пригласить Бобрина». Я отошла в сторону, набрала номер телефона Игоря. Какое счастье, что теперь есть мобильные телефоны. Игорь был далеко внизу, у льда, а прием проходил на самой верхотуре Дворца. Я говорю: «Игорь, у тебя пиджак с собой есть? Надень его, пожалуйста».
Игорь. Я не успел дать отбой, и в тот же момент подбегает ко мне какая-то женщина: «Вы Бобрин?» Я говорю: «Да». – «Наверх!» Я: «Куда?» – «Я сказала – наверх!» И так меня слегка грудью подталкивает к этим лестницам между трибун. Короче, я буквально вбежал на прием. Первое, что увидел, – руководство Федерации фигурного катания, которое меня не собиралось никуда приглашать и, кстати, не очень хотело аккредитовывать на чемпионате. Наташа добилась моей аккредитации со скандалом, сказав, что обратится в прессу…
И вдруг я появляюсь, да еще и беседую с Путиным! Думаю, что использовал последнюю каплю их терпения. Мне же казалось, что я имею право на аккредитацию, потому что к этому чемпионату как хореограф ставил произвольную программу для Слуцкой. И, забегая вперед, скажу, что она с ней выиграла первое место.
Что касается Дворца, то наши люди – чемпионы по евроремонту. Я даже не знаю, как точно его назвать, может, «русскоремонт»? Дворец в действительности – сооружение разваливающееся. Но сделали очень чистенько, не видно, что там все крошится. Мне даже казалось, что вот-вот из-за угла появится давно ушедшая Анна Ильинична Синилкина, легендарный многолетний директор Дворца. Какой-то таинственный дух там, безусловно, витал… Приезд таких великих фигуристов, как Белоусова и Протопопов, бесконечные разговоры с ними, появление Алексея Уланова, первого партнера Родниной… Даже Джейн Торвилл появилась. В общем, много интересных людей, которых я давно не видел, собрались в это время в Москве. Оксана Баюл появилась на чемпионате почему-то с охраной. Ее бодигардов местная лужниковская охрана выгнала. Белоусова с Протопоповым, пожилые и интеллигентные люди, приходили пораньше, чтобы спокойно поесть в буфете. Кто-то показывался исключительно только для собственной демонстрации. Но вспоминали, увы, уже не всех, впрочем, кого-то даже молодежь узнавала. Приехал Юра Овчинников. Мы провели вместе прекрасный вечер в ресторане, в «Пушкине». Юрка расслабился, немного поплыл, и мы неожиданно по душам поговорили. Он сказал, что должен моей Наташе памятник поставить за то, что она сохранила отца для Максима. Для нас этот чемпионат стал событием, которое мы до сих пор вспоминаем.
Наташа. Так сложилось, что в фигурном катании появились новые авторитеты. Например, таким стал Илья Авербух. Он тогда комментировал чемпионат на каком-то канале и почему-то решал, о ком говорить в репортажах, а о ком нет. Был случай, когда итальянский дуэт, которому мы ставили программу, работали с ним много лет, увидел нас с Андреем на трибуне. И когда они откатались, то подъехали к бортику – туда, где мы сидели. Нам ничего не оставалось, как встать и с ними расцеловаться. Телевидение это крупно показало. Илья сделал вид, что ничего не заметил, и никак не откомментировал. Я обиделась. Неужели было трудно назвать наши имена?
Мы приходим на прием в «Боско», с нами вместе Овчинников, я ему жалуюсь: «Юра, ну что это такое? Неужели трудно имя назвать?» Он говорит: «А как он выглядит, этот человек?» Я поворачиваюсь и вижу, что к нам идет Илья: «Так вот же он!» Авербух подходит, я пытаюсь их познакомить. Юра поворачивается и говорит: «Я – Юрий Овчинников». Илья: «Я знаю». Юра: «А вы кто?»
Конечно, соперничество было неизбежно. Я прежде комментировала, и он начал. У нас театр, и он стал создавать свою группу. Авербух только-только выезжал со своим турами, мы с ним столкнулись в Венгрии на каких-то выступлениях. Он подошел к нам. Не спросив, хотим мы с ним сотрудничать или не хотим, посмотрел на нас, потом отвернулся и в сторону сказал: «Выступайте в моем туре. Я бы мог платить вам столько-то». Мы сказали: «Спасибо большое, извините». Не стали объяснять, что у нас есть свои возможности, что его предложение звучит смехотворно. Будто он со своего барского плеча предложил нам гонорар, которого мы прежде не видели. На этих «переговорах» наше общение закончилось.
В феврале 2006 года меня пригласили на передачу Малахова «Пусть говорят». Это случилось как раз перед Туринской Олимпиадой. Мы давали теленапутствие российской сборной, которая уезжала на Игры. Я уже бывала на этой программе, мы с Андреем Малаховым знакомы давно. Он однажды ездил с нами на гастроли в Хабаровск, где в роли ведущего представлял нас на льду. В долгой поездке, когда жизнь проходит рядом, мы прониклись симпатией друг к другу. Андрей – творческий, обоятельный человек, с ним всегда было не только интересно, но и приятно общаться. Только закончилась эта олимпийская программа, редакторы мне говорят: «Андрей просит вас задержаться, ему надо с вами поговорить». Обычно никто никогда и никого не просит задержаться, потому что в один день, как правило, снимается несколько программ, и ведущий очень устает. Я дождалась Андрея, мы вместе пошли в кафе телецентра, где он начал мне рассказывать о том, что Первый канал собирается делать проект танцев на льду. Танцы на паркете на родном телевидении уже состоялись, и теперь есть предложение перенести их на лед, тем более что на английском телевидении такую программу уже выпустили, и она пользуется большим успехом.
Действительно потом, правда, РТР, купило права на английский формат. А Первый канал – лицензию у американской компании, во всяком случае на первый год; тут я, правда, ничего не могу точно утверждать. Знаю, что на РТР покупали английскую лицензию. Канал предложил нам участвовать в создании нового ледового шоу.
Но все это случилось позже. А пока… Андрей Малахов – достаточно весомая фигура на Первом канале. Как раз к тому моменту, когда он меня пригласил на разговор, мы именно с Первым обсуждали возможность съемок юбилея нашего театра, чтобы потом показать его на канале, нам было прямо сказано: «Давайте, организовывайте красивый юбилейный спектакль, мы его обязательно покажем».
Через месяц после наших переговоров в кафе я звоню Малахову: «Андрей, вы говорили о том, что хотите сделать этой осенью новый проект, но учтите, что все большие спортсмены уже сейчас расписывают свое гастрольное время. Если вы хотите успеть, то надо буквально сейчас предлагать контракты фигуристам, пока они свободны». Он в ответ: «Да, да, да. Я тебе перезвоню, перезвоню, перезвоню». Не перезвонил. Я сама позвонила ему, но попала в какое-то неурочное время. Он пробормотал, что не может со мной разговаривать, что у него какие-то личные проблемы. А потом я узнаю, что этим проектом на канале давно занимается Илья Авербух. Я, естественно, расстроилась. Но переживала я час или два. У меня такой характер, дольше не получается. Тем более так много дел в театре, так много всего нужно делать каждый день, что я про идею «Танцев на льду» забыла. И вдруг, проходит месяц или полтора, и раздается звонок – нас с Игорем приглашает продюсерская компания Сергея Кардо, которая работает с каналом РТР и которая делала программу «Танцы со звездами». Кардо приглашает нас к себе. Мы с Игорем приезжаем, и на этой встрече мне и Андрею Букину предлагают роль тренеров, то есть первых лиц проекта, а Игоря приглашают стать судьей. Правда, через некоторое время он становится хореографом проекта, потому что, естественно, два человека не могут осилить такой труд. По телевизору можно говорить все, что угодно, но паре людей справиться с таким объемом работы нереально. Знаменитым Торвилл и Дину в Лондоне тоже помогает большая команда тренеров и хореографов.
«Танцы со звездами» в первом же сезоне прошли на очень высоком уровне! Мы с Игорем телевизор почти не смотрим, но бежали, включали, болели, как там Яковлева танцует или Наташа Королева! Это было сделано забавно, интересно, здорово. И было понятно, что люди, которые этим занимались, настоящие профессионалы. Конечно, нам было приятно, что приглашение пришло от этой компании. По приобретенной английской версии проекту нужна знаменитая пара, которая должна не только тренировать, но и сама кататься. Естественно, Торвилл и Дин это шоу создали под себя. Я каждый раз им говорю: спасибо вам большое, Джейн с Крисом, вы не только для себя проект создали, но и для нас, для российского телевидения.
А поскольку проект лицензированный, то в нем до шага прописано, как и где мы должны находиться, чтобы нас хорошо показывали. Трудно выстоять пять часов, пока идет съемка. Тем более что у англичан шоу идет «лайф», то есть живьем. Через год я ездила судить в Лондон и увидела своими глазами. У нас все же полегче, нет такой возможности показывать передачу в режиме реального времени, страна большая, восемь часовых поясов.
Поэтому, когда нас пригласили в проект, нам отводилась такая же роль – не просто тренеров, которые действуют за кулисами, на тренировках, но работают непосредственно в кадре.
Как только Первый канал узнал, что мы ведем переговоры с РТР, мне тут же позвонили их продюсеры. Два месяца они со мной не могли связаться, а тут сразу предложили и кататься, и еще что-то делать. Еще не был обсужден окончательно наш контракт с РТР, и я, естественно, им ответила: «Позвоните мне через пару недель, но, скорее всего, я уже занята». Через две недели я им сказала: «Извините, меня ваше предложение не устраивает, потому что вы мне предлагаете одну из ролей, а на канале РТР я по контракту буду главным действующим лицом, что мне, конечно, больше нравится».
Меня тут же поставили в известность, что тогда «ваш юбилей мы снимать не будем», что означало они не будут его и показывать. На канале РТР генеральный продюсер Сергей Леонидович Шумаков, наоборот, предложил: «Если у вас возникнут какие-то проблемы, мы вам поможем». Мы попросили их снять наше юбилейное представление, и они это сделали. Мало того, они отрекламировали наш праздник чуть ли не во всех своих сюжетах. Во многом из-за этого в зале был аншлаг. Не просто аншлаг – переаншлаг. Продюсеры спектакля, которые помогали мне проводить этот вечер, очень жалели, что не зарядили сразу второе шоу поскольку уже за день, если не за два, в кассе билеты закончились. В наше время это большая редкость. Но было уже поздно, мы бы не продали без рекламы за два дня еще один зал, а выступать на юбилее при полупустых трибунах не хотелось. Шоу на радость зрителям в зале длилось часов пять. Потом, конечно, для телевизионной версии оставили всего лишь полтора часа.
Игорь. Давайте вернемся к чемпионату мира, где я оказался в роли хореографа. Работа в спорте для меня периодическая и возникает лишь по приглашению. После Слуцкой я ставил программу для Юки Кавагути и Александра Смирнова, перспективной пары Тамары Москвиной. Встречи со старыми друзьями – это, конечно, здорово, но на первом месте все же спортивные состязания. А поскольку вся наша жизнь прошла в фигурном катании, изменения в нем нам, конечно, небезынтересны.
Думаю, что фигурному катанию сейчас нужно затрачивать гораздо больше сил, чем раньше. Я имею в виду не вид спорта, а продукт, показываемый на экране. Ему невозможно, как раньше, пробиться в сетку телевизионных программ, получив в ней свое время среди таких спортивных мероприятий, как футбол или хоккей – игровых видов спорта. Сейчас фигурное катание, во всяком случае все последние годы, стабильно по исполнительскому мастерству, следовательно, поскольку голов здесь не забивается, зрелище получается однообразным. Одиночники еще недавно своими вершинами будоражили зрителей. А сейчас чуть ли не каждый из них прыгает четверной прыжок. Настал такой период, когда новой завлекаловки нет. Все, включая даже десятые места, прыгают все прыжки. В конце концов, критерий один: упал – не упал, сделал – не сделал. А это довольно скучно. Не говорить же про то, на каком ребре спортсмен вращается: на наружном или на внутреннем. Зрители такие тонкости не воспринимают. Плюс новая, до конца понятная только специалистам, оценочная система, которая обычного болельщика запутала. Я, например, смотрю и не знаю: где же этот американский или французский судья, который нас, как обычно, засуживает. А где этот польский товарищ, который нас вытащил? Теперь судейская коллегия – вроде приложения к компьютерной игре. Потерялась живая интрига судейства. Зато теперь разрешают девочкам, в хорошем смысле слова, оголяться. Ведь существовали буквально пуританские правила в отношении костюмов. А я, например, засматриваюсь, глядя по телевизору на пляжный футбол.