ВОСХОЖДЕНИЕ

Букреев Анатолий

ДеУолт Вестон

Глава 17 СНЕЖНАЯ СЛЕПОТА

 

 

В первый раз экспедиционный врач Ингрид Хант связалась по рации с восходителями примерно в шесть часов утра. С тех пор до базового лагеря лишь изредка доходили сообщения от альпинистов «Горного безумия». В три часа сорок пять минут пополудни Фишер с вершины Эвереста сообщил Хант о том, что все клиенты взошли на гору. Поздравив Скотта, Хант спросила его о самочувствии. «Боже, как я устал», — ответил он. Понимая, что восхождение недопустимо затянулось, Ингрид передала в эфир: «Немедленно вниз».*

Встревоженная состоянием Фишера, Хант связалась с Лопсангом. Они решили провести еще один сеанс связи в шесть вечера. Но не прошло и часа со времени их разговора, как ситуация на горе кардинально изменилась. «В половине пятого вечера, — рассказывала доктор Хант, — в базовый лагерь «Горного безумия» спустились люди из экспедиции Роба Холла «Нам нужно отправить кислород на гору. Кто-то из ваших клиентов лежит без сил на ступени Хиллари. С ним сейчас Роб Холл». Роб Холл послал в свой базовый лагерь следующее радиосообщение: «Я нахожусь рядом с этим парнем. Он лежит над ступенью Хиллари».*

Ингрид Хант тут же начала действовать. «Мы делали все, что в наших силах, чтобы доставить кислород на гору. Я поговорила с Пембой и попросила его снова связаться с Лопсангом или с кем-нибудь из наших. Я спросила, не мог ли Пемба сам отнести кислород наверх, но Пемба ответил, что из-за плохой погоды наверх ему идти не хочется 1».*

Бейдлман, без сомнения, пришел бы помощь, узнай он о произошедшем, но у него не было рации. Поэтому он, ничего не подозревая, продолжал спуск. «Перейдя через Южную вершину, я начал спуск по перилам. Тут я увидел Шарлотту, которая, как-то странно улыбаясь, склонилась над Сэнди. В руке у нее был пустой шприц, которым она размахивала, чтобы привлечь мое внимание... Я спустился к ней. Шарлотта сказала, что только что ввела Сэнди дексаметазон, потому что Сэнди стала терять сознание».*

1 Хотя Пемба и участвовал в предыдущих экспедициях на Эверест, его высотный опыт был невелик. В 1994-м году он работал поваренком в базовом лагере. За всю свою жизнь выше четвертого лагеря он никогда не поднимался.

Дексаметазон — это стероид, который снижает отек головного мозга и препятствует развитию высотной пневмонии. В индивидуальных аптечках, имевшихся у каждого из участников экспедиции, лежало по одной инъекции этого препарата Доза была рассчитана специально для введения прямо на маршруте. Таким шприцем и воспользовалась Шарлотта Фокс.

Оценив ситуацию, Нил тут же стал «соображать, как поставить Питтман на ноги».* Проверив ее баллон, он увидел, что кислорода там осталось меньше чем на час. Как раз в этот момент к ним подошла Гаммельгард. Бейдлман, помня, что на Южной вершине она взяла полный баллон, предложил ей поменяться баллонами с Питтман.

Гаммельгард после некоторых раздумий согласилась. «Я понимала, что обстановка стала предельно серьезной. Шутки кончились. Дела пошли слишком плохо, и я это прекрасно осознавала... Я была сильней, поэтому и отдала свой кислород. Конечно, получалось глупо: у нас оказалось сразу два участника без кислорода вместо одного. Но раз уж мы все в одной команде, то по-другому нельзя: если у тебя осталось больше кислорода, чем у другого участника, и тому плохо, то ты должен с ним поделиться».

Как рассказывала Гаммельгард, они возвращались с вершины как одна дружная команда, «где все помогали друг другу и действовали ответственно. Нил делал все как надо; все, что только было возможно в такой ситуации. Я, Клев или Тим поступили бы так же на его месте». Теперь их группа представляла собой сплоченный коллектив, члены которого не следовали слепо за вожаком, а, объединив усилия, действовали сообща.

Бейдлман выставил регулятор подачи кислорода на новом, уже пятом для Питтман баллоне на уровне трех-трех с половиной литров в минуту. «Я хотел, чтобы она как можно быстрее ожила», — объяснял он позднее.* Кислород и лекарство (употребление которого иногда вызывает легкую эйфорию) сделали свое дело. Как вспоминала сама Питтман: «Через пятнадцать минут я ощутила прилив сил. У меня словно открылось второе дыхание».*

Бейдлман решил теперь идти непосредственно перед Питтман. Он пристегнулся к перилам, и вместе с Гаммельгард, Фокс и Мадсеном они продолжили спуск.

Тем временем ниже по склону Мартин Адамc уже отстегивался от перил, по которым только начинали движение Нил и клиенты. Когда Адаме находился между Южной вершиной и Балконом, с ним случилась неприятность. «Вокруг все стало абсолютно белым, и я никак не мог найти следов, по которым мне нужно было идти. У меня запотели очки. Чтобы протереть их, мне пришлось снять кислородную маску. После того как я ее снова надел и прошел еще немного, у меня закончился кислород».

Последний, третий баллон был уже пуст, и заменить его было нечем Адамc считал, что раз ему было положено три баллона, то брать больше он не имел права. Следующая порция кислорода ожидала его уже в четвертом лагере, от которого Адамса отделяло шестьсот метров по вертикали.

«Я отбросил ненужный теперь баллон и продолжил спуск, пытаясь обнаружить, где начинаются следующие перила. Дойдя до ледовой трещины, которую я по причине наступившей гипоксии даже не сумел опознать, я потерял ориентацию. Куда идти — налево, направо? Тогда я сел и стал ждать, надеясь выяснить это, когда развиднеется. Не знаю, сколько времени я так просидел Может, пять минут, а, может, и час — я потерял счет времени и просто ждал»

Адамс спустился чуть ниже Балкона. Следом за ним шли Джон Кракауэр. Майк Грум (гид из команды Роба Холла) и Ясуко Намба. Кракауэр шел первым. Ясуко Намба, как и Джон, была клиентом «Консультантов по приключениям». Она взошла на вершину Эвереста сразу за последними клиентами «Горного безумия».

«Увидев спускавшихся альпинистов, я подумал: "Вот повезло! Теперь я пойду за ними". Кракауэр прошел мимо меня. Я поднялся на ноги и спросил Грума, куда идти. Майк показал мне правильное направление. Я прошел немного вслед за ним и еще раз уточнил, как надо спускаться. Он указал мне на кулуар2. Шедший впереди меня Кракауэр недолго думая нырнул в этот кулуар и стал сидя глиссировать 3 по свежему снегу вниз. Мне понравилась его идея, и выдержав дистанцию метров в пятнадцать, я отправился глиссером за ним следом 4 ».

Адамс пытался максимально сократить время спуска, и на данном участке ему это вполне удалось. Он «проехал» вниз не меньше ста метров.

Точное время описываемых событий неизвестно. Адамс не брал часов на восхождение. Он лишь помнил, что ниже по склону было не так ветрено, :. путь спуска к четвертому лагерю был четко различим.

2 Кулуар — углубление в склоне в виде желоба.

3 Спуск скольжением на ногах по склону стоя или сидя.

Джон Кракауэр описывает этот момент по-другому. Он утверждает, что «на спуске не глиссировал» и что, видимо, Адамс перепутал его с Ясукой Намбой. Адаме, тем не менее, настаивает, что это был Кракауэр. Так ненадежна память на большой высоте.

 

* * *

Букреев пришел в четвертый лагерь около пяти часов вечера. Подойдя к палаткам «Горного безумия», он встретил там нескольких шерпов. Среди них был и Лхакпа Галген, шерпа из экспедиции Генри Тодда. Он занимался установкой лагеря «Гималайских гидов». Они обменялись приветствиями, а потом Букреев увидел Пембу, который нес ему горячий чай. Букреев решил, что тот вернулся с восхождения, не дойдя до вершины. Анатолий не знал, что Пемба весь день провел в четвертом лагере 5.

Готовясь встретить остальных участников, Букреев велел Пембе приготовить еще чаю. Потом он отправился к своей палатке, где ровно сутки назад ночевал вместе с Адамсом, Гаммельгард и Шенингом. Странно, что Пемба ни слова не сказал Анатолию о своем вечернем разговоре с Ингрид, когда она попросила его доставить наверх кислород. День шел на убыль, приближалась ночь, но никто так и не удосужился сообщить Букрееву о драматических событиях, разыгравшихся на ступени Хиллари.

 

* * *

Радиосообщение между Ингрид Хант в базовом лагере и Фишером и Лопсангом на горе практически отсутствовало, а положение Скотта тем временем становилось критическим. Ингрид Хант запаниковала. По ее словам, чтобы связаться с четвертым лагерем, она «должна была передать свое сообщение Нгиме [сирдару базового лагеря], тот диктовал его на непальском Гяльцену [шерпе из второго лагеря], и только потом оно попадало к Пембе [в четвертый лагерь]. Точно так же, если Пембе нужно было что-то передать вниз, все опять шло по цепочке через Гяльцена и Нгиму, пока не попадало ко мне».*

У Ингрид создалось впечатление, что в результате информация до нее доходила в сильно урезанном и искаженном виде. Сообщения часто сокращались, чтобы «не тянуть время». Ко всему прочему, связаться с Пембой удавалось не всегда. «Я даже не знаю, почему...».*

Не в силах разобраться в обрывочных и, главное, противоречивых сведениях, поступающих к ней от шерпов, Ингрид Хант то и дело обращалась за помощью в лагерь «Консультантов по приключениям». «У Роба Холла дела со связью были поставлены лучше, — рассказывала она, — поэтому там я могла узнать гораздо больше. Но все равно я постоянно связывалась по рации с Нгимой и спрашивала его: "Ну как там? Есть новости?"»

5 Двое из шести высотных шерпов «Горного безумия» не взошли на вершину. Дойдя до Южной вершины, они повернули назад и к этому времени уже вернулись в четвертый лагерь.

Как мне кажется, было около половины шестого вечера или немногим больше, когда я скинул с себя рюкзак, снял кошки и гамаши и залез в свою палатку. Она была удачно расположена, и в хорошую погоду, находясь внутри, можно было видеть Южную вершину (8 748 метров), но сейчас выше 8 300 метров все было закрыто облаками. Впрочем, особого повода для беспокойства не было, вечером такое случалось часто, к тому же порывы ветра могли разогнать тучи.

Букреев провел в палатке минут тридцать-сорок, приходя в себя и наблюдая за погодой. Потом Пемба принес ему горячего чая.

Я еще надеялся, что наверх мне идти не придется. Нелегко снова идти на гору после такого восхождения. Но я понимал, что, если ситуация не изменится, повторный подъем все же может понадобиться. Ведь еще никто из участников не вернулся в лагерь. Поэтому я попросил Пембу приготовить для меня термос горячего чая и принести три баллона кислорода.

Через несколько минут Пемба принес мне термос, а три кислородных баллона, оставил у входа в палатку. Я втащил их вместе со своим рюкзаком внутрь, все упаковал и приготовился к выходу.

 

* * *

По словам Ингрид Хант, без четверти шесть она «узнала, что Лопсанг и Скотт находились чуть ниже Южной вершины. У них кончился кислород, и сам Скотт был очень плох».* Теперь ей открылась истинная картина происходящего. Ранее от людей Роба Холла ей стало известно, что кто-то из клиентов «Горного безумия» лежит без движения над ступенью Хиллари. На самом деле этим человеком оказался клиент самого Роба Холла, Дуг Хансен, последним в тот день побывавший на вершине.

Хансен участвовал в экспедиции Роба Холла на Эверест в 1995-м году. К своему разочарованию, желаемого результата он тогда не достиг — на Южной вершине Холл повернул всех своих клиентов назад. Хансен вернулся на Эверест в 1996-м году во многом благодаря Робу, который уговаривал его попробовать свои силы еще раз.

В день восхождения Дуг Хансен шел перед Лоу Кашишке, который хорошо запомнил, что тот поднимался до самого рассвета, пока не «вышел из общей цепочки». Хансен сказал Кашишке, что «замерз и решил возвращаться». Однако что-то заставило его изменить решение, потому что немногим позже четырех часов Фишер, спускаясь с вершины, увидел Хансена Опираясь на Холла, тот ковылял к заветной цели. Кашишке так и не понял, почему Хансен, приняв вполне однозначное решение, вдруг отказался от него и еще целых десять часов шел к вершине. «Я полагаю, что Дуг передумал. Но почему? Что стало причиной? Не знаю. Могу лишь предположить, что его уговорил Роб», — сказал потом Кашишке.

Каждый из участников тех событий видел лишь свой небольшой фрагмент происходящего. Вся же картина в целом была ужасна К пяти часам вечера Роб Холл находился наверху ступени Хиллари со своим клиентом Дугом Хансеном, у которого закончился кислород. Лопсанг надолго застрял там же, поджидая Холла, чтобы перепоручить ему Хансена. Освободившись, Лопсанг отправился вниз и нашел Фишера чуть выше Балкона. По словам шерпы, Фишер был в крайне тяжелом состоянии, он сказал тогда; «Мне очень плохо, Лопсанг... Со мной все кончено».*

Букреев не знал о происшествиях с Фишером и Хансеном, но, глядя на часы, он не мог не понимать, что у клиентов «Горного безумия», ни один из которых еще не вернулся в лагерь, кислород был на исходе.

Около шести вечера я понял, что мне все же придется идти наверх. Я стал собираться и в половине седьмого уже стоял у палатки, надевая кошки. Погода на склоне постепенно портилась, но на Южной седловине она все еще была нормальной. Ветер усиливался, но большой угрозы пока не представлял.

Букреев вскинул на плечи рюкзак, где лежали три полных баллона и кислородная маска, и отправился вверх по тому же пути, по которому несколько часов назад спустился в лагерь. В одной руке он держал ледоруб, а в другой — лыжную палку. Букрееву предстояло подняться до высоты 8 200 метров, туда, где начинались перила. Но не прошло и пятнадцати минут, как постепенно сгущавшиеся облака накрыли всю Южную седловину. Тут же на Букреева обрушился боковой ветер, порывы которого достигали двадцати пяти метров в секунду. Ветер вперемежку со снегом грозили сбить его с ног. В одно мгновение небо из пепельно-серого стало ослепительно белым.

Я почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Мои силы не безграничны, и я решил надеть маску и подключиться к одному из баллонов, лежавших у меня в рюкзаке. Оглянувшись, чтобы понять, смогу ли я найти лагерь при возвращении, я увидел там включенные фонари. Обитатели лагеря светили спускавшимся альпинистам, чтобы помочь им сориентироваться в темноте. Поняв, что все в порядке, я продолжил свой путь. Из-за плохой видимости перила разглядеть не удалось, так что полагаться приходилось, в основном, на интуицию. Я вышел на крутой ледяной откос и стал очень осторожно подниматься по нему с помощью ледоруба. Я все время помнил, что если случайно смещусь в сторону, то могу сорваться и вылететь на стену Лхоцзе. Это был бы конец.

Когда Букреев пробивался к перилам, по которым он надеялся подняться к клиентам, возникла еще одна сложность. Видно было и без того плохо, а тут еще у него, как прежде у Мартина Адамса, стали запотевать очки. При выдохе часть пара выходила из-под неплотно прилегающей маски и конденсировалась на стеклах очков. Букрееву приходилось лезть в гору практически вслепую В конце концов, чтобы хоть что-нибудь видеть, он снял кислородную маску и продолжил свои поиски уже без нее. Часто, сделав шаг наверх, он тут же терял из виду четвертый лагерь, а, шагнув вниз, вновь видел перед собой мерцание огоньков. Вся его жизнь зависела теперь от тоненького лучика фонаря, включенного кем-то в четвертом лагере. Анатолий понял, что подниматься еще выше было бессмысленно. Погибнув здесь, он не сможет помочь тем, кто сейчас нуждался в его помощи. Надо было возвращаться назад, в лагерь. Кто-нибудь из участников мог прорваться вниз, воспользовавшись тем же просветов. в погоде, что и он, когда шел сюда Если же никто не вернулся, то, по крайней мере, он мог передохнуть и набраться сил для следующей попытки.

Не дойдя тридцати метров до наших палаток, я понял, что окончательно выбился из сил. Сбросив рюкзак, я сел на него и обхватил руками голову. Я попытался сосредоточиться и хоть чуть-чуть передохнуть. «Что сейчас делают наши участники? Где они, что с ними происходит?» Ветер с силой бросал снег мне в спину, но я не мог себя заставить сдвинуться с места. Не знаю, сколько я так просидел. Я ужасно устал и стал терять счет времени.

Пока я так сидел, кто-то возник рядом со мной из снежной мглы. Он разговаривал со мной так, словно мы были знакомы, но я не смог его узнать. Тогда мне показалось, что он был из тайваньской экспедиции или из команды Роба Холла, но с уверенностью я сказать не мог. «Тебе помочь?» — спросил он. «Нет, все в порядке», — ответил я. Он сказал, что в таком случае снова пойдет светить фонариком спускавшимся. Я еще раз подтвердил, что смогу сам добраться до палатки. Спустя еще какое-то время, точнее сказать не могу, я добрался до нашего лагеря. Сняв рюкзак и кошки, я сбил снег с ботинок и залез в палатку. Там никого не было. Никого.

Букреев был один в пустой палатке. В нескольких метрах от него так же, как и он, в одиночестве, сидел Лоу Кашишке из экспедиции Роба Холла. Его соседи по палатке—Дуг Хансен, Бек Уитерз и Энди Харрис—все еще не вернулись.

«Я пришел в лагерь часов в пять вечера, а может, в половине пятого, — рассказывал Кашишке. — Совершенно выдохшийся, я забрался в спальник. Я был выжат как лимон, сил не осталось ни капли... Спустя некоторое время что-то разбудило меня, или, точнее сказать, ко мне вернулось сознание. Причиной был ветер. Он швырял меня из одного конца палатки в другой. Ветер прорывался под днище палатки, и меня прямо в спальнике бросало из стороны в сторону. Приподнимало, переворачивало и снова бросало вниз. Ко мне опять вернулось восприятие окружающего, и тут я понял, что ничего не вижу! Наверное, это были самые ужасные минуты моей жизни. Сначала я не мог понять, где я, что со мной происходит. День сейчас или ночь? Почему я совсем один? Почему ничего не вижу? Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. "Так, давай вспоминать по порядку. Я сейчас в высотном лагере. У меня снежная слепота 6. Вокруг ревет ураган". Время я определить не мог. Сейчас мне кажется, что тогда было часов восемь-девять. И я оказался совсем один, никто из моих соседей так и не появился... Бесконечные часы одиночества... Моего разума хватало ровно настолько, чтобы не позволить себе вылезать из спальника. Я осознавал, что если пойду сейчас куда-нибудь, то наверняка погибну. Я никак не мог понять, почему вокруг меня никого не было. Я звал на помощь, кричал, но скоро понял, что все напрасно. Никто и не мог услышать, такой был ветер снаружи. Представьте, что над вами вагон за вагоном проносится товарный поезд. Можно кричать во все горло, но уже в нескольких шагах никто тебя не услышит».

6 Снежная слепота — болезнь глаз, вызванная действием ультрафиолетовых лучей и солнечной радиации, особенно интенсивными в высокогорье. Снежная слепота, как правило, полностью излечима (прим. перев.).