В назначенный день воинство Эммануила пошло на штурм ворот Слух и Зрение. Пароль на этот раз был: «Душа обретена!»

Еще не рассеялась утренняя мгла, а бой уже был в самом разгаре. Дьяволос и его полководцы яростно защищались.

Но после двух-трех сильных атак ворота Слух поддались, их запоры и замки разлетелись в воздухе на множество кусков. Затрубили царские трубачи, войско с криками радости устремилось в город, а Дьяволос поспешно скрылся в замке. Затем торжественно въехал в город Эммануил и сразу же приказал устроить Себе престол. Знамя Свое он велел водрузить на возвышении, дав ему название «Будьвнимателен».

Эммануил приказал непрерывно обстреливать замок Дьяволоса. Прямая дорога вела от самых ворот Слух до жилища старого летописца Совесть, возле которого и возвышался замок, служивший Дьяволосу столько времени вертепом. Воинам было приказано быстро очистить эту дорогу от грязи, чтобы войско могло быстро и беспрепятственно пройти к замку. Воанергесу, Убеждению и Суду Эммануил велел идти скорым маршем к жилищу старика-летописца. Подойдя к дому старика, они установили там осадные орудия, ибо дом, в котором он жил, был чуть ли не так же сильно укреплен, как и сам замок. Закончив приготовления, они стали стучать в дверь. Воанергес стал требовать, чтобы ему отворили, и, не получив ответа, велел выстрелить по дверям. Летописец затрепетал, сошел вниз и дрожащим голосом спросил, кто они и что им надо. Воанергес ответил:

— Мы, вожди воинства великого Царя Шаддая и Его благословенного Сына, пришли занять дом твой для Него.

Тут прогремел второй выстрел. Летописец, дрожа, открыл двери, и все три вождя вошли в его дом. Этот дом очень подходил Эммануилу в стратегическом отношении: он был по соседству с крепостью, просторен и фасадом стоял к замку, в котором заперся перепуганный Дьяволос. Вожди рассказали старику-летописцу о случившемся, ибо ему были совершенно неизвестны намерения Эммануила на будущее. Скоро по городу разнеслась весть о занятии Царским воинством дома летописца, и тотчас поднялась сильная тревога. Поползли слухи, что Эммануил готовит Душе страшную месть. Основанием этих толков послужило известие, что летописец якобы узнал об этом от самих царских вождей. Пришедшие к нему уточнить, правда ли это, остолбенели от страха, увидев расположившихся вокруг его дома воинов с таранами и пращами. Притом старик еще усиливал их ужас, беспрестанно повторяя: «Без всякого сомнения, смерть и разрушение угрожают ныне городу. Согласитесь, что мы все показали себя предателями в отношении Царя Шаддая и Его Сына. Теперь Он превратил мой дом в Свою крепость. Что касается меня, то я сильно согрешил, и счастлив тот, кто остался чистым. Я молчал, когда нужно было говорить к жителям Души. Конечно, я отчасти пострадал от Дьяволоса за то, что держался еще некоторое время законов Шаддая. Горе мне, вся вина лежит на мне! Очень скоро падет власть Дьяволоса и будет суд. О, я трепещу при мысли, какой конец ждет нас всех!»

Между тем, пока эти вожди Эммануила располагались в доме летописца, вождь Казнь выполнял свой долг: он собственноручно расправился с тремя начальниками войска князя Свободная Воля. От его рук погибли старик Предубеждение, которому вверена была защита ворот Слух, и некий Лишьназлогоден, в ведении которого были обе пушки над теми же воротами, и Предательство — личность низкая и подлая, на которую сильно рассчитывал Свободная Воля. Он казнил многих воинов князя Свободная Воля, которые были очень важными и напыщенными, но перед Дьяволосом лебезили и заискивали. Ни один мирный горожанин не был ранен или убит.

У других ворот сражались остальные вожди Эммануила. У ворот Зрение вождь Надежда убил наповал привратника Ослепленного, под командованием которого числились тысячи людей, сражавшихся секирами. Многие воины Ослепленного обратились в бегство. Слуга Дьяволоса по имени Убежденный тоже был убит наповал.

Некоторым из слуг Дьяволоса удалось скрыться.

В скором времени старик-летописец, князь Разумение и еще несколько уважаемых горожан, сознавая, что в случае падения города они несомненно погибнут, собрались вместе и после долгого совещания условились сочинить прошение к Эммануилу, пока Он еще находится у самых ворот. Суть прошения состояла в том, что, мол, они, старые граждане несчастного города, сознают свой грех, сожалеют, что оскорбили своего Царя, и ныне молят Его о пощаде. Эммануил оставил прошение без ответа.

Осадные орудия армии Эммануила не переставая стреляли по замку. Наконец одна из стен, известная под названием Неприступная, поддалась и рухнула. Таким образом был открыт вход в замок, в котором заперся Дьяволос. Гонцы были тотчас посланы с этим известием к Эммануилу. Весь стан радостно затрубил в трубы, понимая, что вход Его в замок — залог скорого конца войны и начала освобождения Души.

Эммануил поднялся со Своего трона, и во главе Своих вождей и воинов вступил в город, держа путь к замку Дьяволоса.

Он был облечен в золотые доспехи, Его меч блестел на солнце, и перед Ним несли развевающееся знамя. Лицо Эммануила сохраняло невозмутимое, спокойное выражение, так что горожане, высыпавшие из домов своих посмотреть на Его триумфальный вход, не знали, чувствует Он к ним любовь или ненависть, и с тревогой следили за Его шествием. Жители сознавали, что преступили Его закон и заслуживают смерти. Они знали также, что Ему известно, что они добровольно признали Дьяволоса своим царем. Все это страшило их, и потому они боялись, как бы Эммануил не разрушил мятежный город, а жителей не предал смерти. Сознание этого заставляло их подобострастно смотреть на Того, Кого они недавно презирали и не хотели впускать к себе. Они восхищались Его доблестным видом, преклонялись перед Ним, падали ниц, сожалея о том, что не Его избрали царем. Так Душа бросалась из одной крайности в другую, переходя от страха к надежде, терзаясь в догадках, какая участь ее ожидает.

Подойдя к воротам замка, Эммануил приказал Дьяволосу сдаться добровольно. Надо было видеть, как эта тварь страшилась показаться на глаза Победителю, как трепетала в ожидании своей участи… Но выхода у него не было. И вот привели к Эммануилу дрожавшего всем телом Дьяволоса. На него надели оковы, чтобы он не смог уйти от назначенного Царем всеобщего суда. Тут лукавый дух стал молить Эммануила не ввергать его в бездну, но дозволить мирно выйти из города.

Однако Победитель был глух к мольбам незаконного царя города и приказал отвести его на торговую площадь, где перед всем народом у него отобрали оружие, которым он так хвалился. Трубачи в это время радостно трубили, раздавались победные крики. Тут Душа наконец увидела, на кого она дотоле возлагала надежды и кому столь безумно доверилась.

Разоблаченного перед всем городом Дьяволоса Эммануил приказал привязать цепями к колеснице. Назначив Воанергеса и Убеждение стражами замка на случай, если кто из приверженцев Дьяволоса вздумал бы оказать ему помощь, Эммануил сел в колесницу и с триумфом проехал через весь город. Через ворота Зрение Победитель, сопровождаемый громкими криками, выехал за стены города в стан Своего войска. Воинство Эммануила, увидев самозванца в таком унижении, разразилось радостным восклицанием: «Наконец-то Дьяволос узнал силу меча возмездия». Звук труб, чудное пение, крики восторга раздавались так громко, что, казалось, достигали неба.

И горожане, у которых словно пелена с глаз упала, смотрели и слушали, и глаз не могли отвести от Эммануила. Сердца их наполнялись радостью и надеждой.

Когда Эммануил нашел, что его враг достаточно наказан, Он выгнал его вон, запретив ему когда-либо являться в город. Дьяволос был вынужден униженно искать убежища, искать покой и никогда не найти его.

Полководцы Воанергес и Убеждение были особенно сильными и энергичными личностями: грозные лица, громкие голоса… Они все еще продолжали жить в доме летописца Совесть. Жители города стали внимательнее присматриваться к этим двум военачальникам Эммануила, которые исполняли свой долг без лишних рассуждений, вызывая у окружавших их страх и трепет. Весь город жил в неизвестности относительно своей будущности.

Сам Эммануил не захотел жить в городе, а поселился в Своем стане, среди войск Своего Отца. Однажды Он послал приказ вождю Воанергесу собрать горожан во дворе замка и при них арестовать и посадить под стражу летописца Совесть, бывшего городского голову Разумение и князя Свободная Воля. Приказание было исполнено и вызвало еще большее волнение среди жителей. Им казалось, что настало время гибели города. Какой смертью они погибнут и долго ли будут длиться их мучения? Они даже боялись, что Эммануил велит бросить их в ту бездонную пропасть, которой так боялся сам Дьяволос, хоть они, в общем-то, сознавали, что заслужили такое наказание. К тому же они переживали за своих арестованных воевод и начальников и были уверены, что их казнь будет началом разрушения города. Поэтому, собравшись на совет, они решили составить обращение к Эммануилу и передать его через некоего Жизнерадостность. Он отправился с письмом в стан Эммануила и подал Ему прошение следующего содержания:

«Великий и грозный Владыко, победитель Дьяволоса и завоеватель Души! Смиренно просим Тебя помиловать нас, многострадальных жителей несчастного города, не вспоминая соделанные нами преступления и грехи. Помилуй нас по великому Твоему милосердию и не дай нам умереть, но жить под Твоим водительством. А мы будем Твоими верными слугами, готовыми собирать крохи со столов Твоих. Аминь».

Эммануил взял прошение из рук его, но отпустил посланца, не сказав ни слова. Это сильно огорчило всех горожан. Обдумывая свое положение, они пришли к выводу, что им следует вновь просить о помиловании. На общем совете они решили послать второе прошение.

Написав ту же самую просьбу во второй раз, они не знали, с кем ее послать. Жители Души думали, что первый их поверенный чем-то не угодил Эммануилу, Который потому и оставил прошение без ответа. Они стали просить вождя Убеждение ходатайствовать за них, но тот отказался, говоря, что не берется просить за изменников. Впрочем, прибавил он, наш Эммануил добр, и вы можете еще раз прийти к Нему с этой просьбой. Пусть ваш посланник облачится в рубище, наденет петлю на шею и молит ни о чем другом, как только о Его милосердии.

От страха они медлили дольше, чем следовало, но, опасаясь еще больше усугубить свое положение, решили послать просьбу с одним из своих сограждан по имени Желаниекпробуждению. Он жил на окраине и, явившись на зов, согласился сделать все от него зависящее для спасения Души…

Эммануил вышел к нему Сам. Проситель при виде Его пал ниц и, воскликнув: «О, даруй жизнь Душе!», подал прошение. Царевич, прочитав просьбу, отвернулся, чтобы скрыть Свои слезы. Потом, обращаясь к простертому на земле посланнику, сказал: «Возвращайся в город, Я подумаю, как быть с вашей просьбой».

В тревоге ожидали жители города возвращения просителя. Вернувшись, он объявил, что передаст ответ Эммануила лишь в присутствии арестованных мужей города. Желаниекпробуждению с несколькими жителями пошли в острог. Князь Свободная Воля побледнел от ужаса, а летописец Совесть затрепетал, когда посланец рассказал слово в слово все, как было. В заключение он добавил:

— А Царевич, к Которому вы меня послали, так красив и великолепен, что увидевший Его тотчас чувствует Его великую любовь. В благоговении я пал перед Ним ниц и смог только пролепетать: «Смилуйся над Душой».

После этого жители разошлись по домам, а находившиеся под стражей стали обсуждать ответ Эммануила. Бывший городской голова Разумение нашел, что ответ не слишком грозен и особой опасности не представляет. Князь Свободная Воля утверждал, что это дурное предзнаменование, а летописец Совесть видел в этом ответе смертный приговор. По городу поползли тревожные слухи, далекие от реального положения дел. Все были в волнении. Один кричал в отчаянии: «Мы все погибнем!» Другой, напротив: «Мы все будем спасены!» Третий: «Мы не нужны Эммануилу!», четвертый: «Арестованные скоро будут казнены!» Весь день прошел в толках и спорах. Наступила ночь, а весь город продолжал теряться в догадках до следующего утра.

Вся эта сумятица была вызвана предположением летописца, находившего ответ Царевича равным приговору к смерти. Город привык с уважением относиться к словам Совести, ибо считал, что через него говорит сам Бог.

Жители Души почувствовали горькие последствия мятежа и незаконного сопротивления воле Эммануила. Чувство вины и страха овладело ими.

Наконец после долгого обсуждения было составлено третье послание к Эммануилу, которое имело следующий текст:

«Великий Эммануил, Владыка миров, исполненный милосердия! Мы, несчастные, жалкие обитатели Души, исповедуем пред Тобою свои прегрешения, сознаем, что более не достойны славного имени Души и не достойны помилования. Если Тебе угодно казнить нас, мы примем приговор как заслуженную кару, ибо Ты праведен. Мы не имеем права жаловаться, даже если Твой приговор будет жестоким. Но молим Тебя: одари нас милосердием Твоим, помилуй и сними с нас согрешения наши, дабы мы прославили Твою благодать и милость. Аминь».

Снова встал вопрос, кто возьмется передать прошение Эммануилу. Предложили кандидатуру старого горожанина по имени Добрыедела. Правда, это имя ему вовсе не подходило, ибо в сущности ничего доброго в нем не было. Против этой кандидатуры выступил Совесть:

— Мы в опасности и молим о пощаде. И вдруг пошлем прошение с человеком, имя которого противоречит делам его. Как может Добрыедела ходатайствовать о помиловании? Нам нужна милость, а добрыми делами мы сыты, именно они завели нас в тупик. Если Эммануилу вздумается спросить имя подателя сего прошения и Он услышит в ответ: «Добрыедела», я уверен, что Он на это ответит: «А, Добрыедела все еще жив, пускай же Душа спасается сама».

Тогда решили снова отправить посланником Желаниекпробуждению.

Тотчас послали за ним. Тогда он стал просить отпустить с ним Слезныеочи, своего соседа, добродушного бедняка, очень подходящего для этого поручения. Желаниекпробуждению накинул на шею веревку, а Слезныеочи сложил на груди руки крестом. Так они отправились к Эммануилу.

Представ перед Эммануилом, они прежде всего стали просить прощения за свою докучливость. Причина тому — постоянные угрызения совести: ни днем, ни ночью не знают они покоя, помня, как они провинились перед Царем Шаддаем и пред Ним, Сыном Его. Затем Желаниекпробуждению, падая ниц пред Эммануилом, воскликнул: «Пощади, помилуй жалкую Душу!» — и вручил Ему прошение.

Эммануил, прочтя просьбу, отвернулся от них на минуту, чтобы скрыть свои слезы, и потом спросил гонца, как его зовут и почему он избран городом как податель прошения. Тот отвечал:

— О, зачем Тебе имя столь жалкого существа, каким я себя считаю? Ты всеведущ, и я никогда не тешил себя надеждой, что могу быть Тебе угодным. Я и мои соотечественники хотим жить, и я от имени всех нас пришел молить Тебя даровать нам жизнь. Простри руку милосердия нам, недостойным рабам твоим.

— А как зовут твоего товарища? — спросил Эммануил.

— Зовут его Слезныеочи, он мой сосед, бедный, скорбный старик.

Тогда и Слезныеочи пал ниц пред Царевичем:

— О, мой Господин! Меня зовут так потому, что отцом моим был Покаяние. Конечно, зачастую и добрые родители имеют дурных детей, и я признаю свою недостойность. Но все же молю Тебя (и слезы полились из глаз старика): не вспоминай грехи юности нашей, не взирай на недостойность рабов Твоих, но пощади Твое творение, Душу, и позволь нам благословлять Твое милосердие.

По повелению Эммануила они встали с колен, не смея, однако, поднять на Него взора. Он же отвечал так:

— Душа взбунтовалась против Отца Моего, своего Творца и Повелителя, и избрала себе другого — лжеца и убийцу. Ибо тот, кого вы считали могущественным и сильным, был изгнан Отцом Моим во тьму кромешную. После этого он явился к вам, и вы приняли его. Вы за него сражались с посланными Отца Моего, и они упросили Его даровать им больше силы. Тогда я Сам пришел с большим войском. Но как вы поступили с Моими слугами, так поступили и со Мной. Вы не хотели внимать Мне и вели против Меня войну. Я победил вас. Пока вы не уверились, что Я имею полную власть, ибо она дана Мне Отцом, вы не молили о пощаде. Теперь вы скорбите и проливаете слезы, а когда Я велел вывесить белое знамя милости, красное — правосудия и черное — наказания, вы молчали. Я рассмотрю вашу просьбу и приму решение во славу Отца и Моей. Пусть Воанергес и Убеждение завтра приведут в Мой стан пленных, а Суд и Казнь отправятся в замок и позаботятся о сохранении спокойствия в городе.

Посланцы возвращались в город с тяжелым сердцем, ибо так и не получили никакой надежды на пощаду. Скорбь ими овладела настолько, что они с трудом добрели до замка…

Как и в прошлый раз, разговор с Эммануилом они решили передать в тюрьме, в присутствии заключенных.

Слово в слово передали они свою беседу с Царевичем. Услышав Его приказание насчет пленных, последние разразились громкими стенаниями. Все трое стали готовиться к смерти, а горожане облеклись в рубища и посыпали головы золой. Так прошла ночь.

Когда настало утро, пленные и охрана отправились в стан Эммануила. Воанергес шел во главе шествия, Убеждение позади, знаменосцы развернули победные знамена. Меж ними шли пленные в цепях и с веревкой на шее. Вид их был весьма жалок. Ударяя себя в грудь, не смея поднять глаза к небу, они шли, восклицая: «О, жалкая, несчастная Душа!» Бряцание цепей, смешанное с громкими воплями, сотрясало воздух раздирающими звуками.

Когда они дошли до обители Эммануила, все пали ниц перед Победителем, от стыда закрывая лица руками. Он же, обращаясь к Воанергесу, повелел:

— Прикажи им подняться!

Они встали, дрожа всем телом.

— Вы ли те, кто дозволил Дьяволосу осквернить себя? — спросил Эммануил.

— Мы более чем дозволили, Владыка, мы избрали его добровольно.

— Могли бы вы жить под его игом весь свой век?

— Да, Господи, ибо его законы были приятны нашей плоти, и мы не знали иного блаженства.

— И когда Я пришел спасти вас, неужели вы искренне желали Моего поражения?

— Увы, желали! — отвечали они.

— А какого наказания вы, по вашему мнению, достойны за свой мятеж и прочие преступления?

— Смерти и вечных мук, Господи.

— Можете ли вы привести что-нибудь в свое оправдание?

— Нет, Господи! Ты правосуден, мы согрешили.

— Для чего вы набросили себе веревки на шею?

— Это наши грехи, которые затягивают нас в бездну.

— Весь ли город этого мнения? — спросил Эммануил.

— Да, что касается нас, горожан. Но есть в нашем городе и слуги Дьяволоса, за них мы не отвечаем.

Тогда Эммануил приказал позвать глашатая, которому повелел повсеместно провозглашать, что Сын Царя Шаддая именем Отца Своего и ради Его славы одержал полную победу над Душой и покорил ее. А весь город должен повторять после каждого возвещения: Аминь!

В это мгновение с небес полилась райская музыка, войско же Эммануила восславило своего Вождя. Знамена развевались, в сердцах царил восторг. К сожалению, еще не все жители города могли присоединиться к этой ликующей толпе.

Эммануил подозвал к себе трепещущих пленных и сказал:

— Все проступки и беззакония, которые совершила Душа, нарушив волю Отца Моего, именем Его прощаю.

Сказав сие, Он вручил им пергаментный свиток, скрепленный семью печатями, и приказал бывшему городскому голове Разумению, князю Свободная Воля и летописцу Совесть завтра на заре вскрыть и зачитать его всему городу.

По распоряжению Эммануила их рубища были заменены на блистающие белые одежды. Дух уныния сменился в них духом радости…

Все трое получили в дар украшения из золота с драгоценными каменьями. На шею вместо веревок им надели золотые цепочки. Когда пленные услышали милостивые слова Победителя и увидели дары Его, они были ошеломлены, а князь Свободная Воля не выдержал и даже потерял сознание. Эммануил подхватил его Своими любящими руками и привел в чувство. Поцеловав всех троих, Он сказал:

— Примите этот знак моей любви и милости к вам. А тебе, Совесть, поручаю обо всем известить Душу.

Оковы их были сняты и разбиты у них на глазах на мелкие кусочки. Они тут же пали к ногам Эммануила, проливая слезы радости и громким голосом восклицая: «Слава и хвала Господу и Царю нашему!» Потом они начали собираться в обратный путь. Одному из слуг Эммануила был дан приказ идти впереди и играть на флейте и тамбурине. Так свершилось то, о чем они и мечтать не смели и на что не решались надеяться.

Вере приказано было предводительствовать этим радостным шествием с цветными стягами. В минуты, когда летописец будет зачитывать городу указ, записанный на свитке, Вера со своими десятью тысячами воинами должен пройти через ворота Зрение. Дойдя маршем до замка Дьяволоса, он должен занять его и ждать прихода Эммануила. Суду и Казни было приказано немедленно покинуть город и вернуться в стан.

Так Душа была избавлена от страха, внушаемого ей присутствием последних двух вождей и их воинств.

Ничего не знающие жители города все еще пребывали в тревоге. Они рисовали себе картины казни пленных и с ужасом думали о своей участи. Лишь изредка слабый луч надежды прорывался через тяжелые тучи мрачных мыслей. Наконец со стены, откуда они всматривались вдаль, где решалась их судьба, они увидели на горизонте какое-то необычное движение. Страх, ожидание и надежду можно было прочесть в их глазах. Но вот яснее стали вырисовываться человеческие фигуры, и город увидел большую ликующую процессию. В конце концов они ясно различили Разумение, Совесть и Свободную Волю. Но что это? Они уходили в стан Эммануила в рубищах, а возвращались в сверкающих белых одеяниях! Они уходили с веревками на шее, теперь же на них золотые цепочки. Ноги их были в оковах, а теперь — поступь вольная и широкая. Пошли они с мрачными лицами, а возвращаются с ясным взором и радостью. Отправились в тяжелом унынии, а возвращаются под звуки радостных флейт и тамбуринов. Собравшись у ворот Зрение, горожане, несмотря на свою слабость, вызванную долгими переживаниями и страхами за будущее, не смогли скрыть бурной радости и подавить в себе крики ликования и восторга. Вместо секиры и виселицы — жизнь, утешение и безграничная радость.

Когда праздничная процессия подошла к воротам города, она приветствовала горожан Души: «Радуйтесь, радуйтесь! Будь благословен Помиловавший вас!» и слышала в ответ: «Мы видим, что вам хорошо, но что будет с городом? Будет ли радость Душе?» Летописец и Разумение отвечали: «О, мы несем бедной Душе весть благую и великую радость!» И они подробно рассказали о своей встрече и разговоре с Эммануилом. Жители не могли надивиться Его мудрости и милосердию. Летописец объявил, что они получили отпускную грамоту и что зачитана городу она будет завтра на торговой площади.

Как описать волнение и радость городских жителей? Они не могли уснуть от счастья, пели хвалебные гимны и ликовали. «Кто из нас мог ожидать такого блаженства? Кто, видя уходящих мужей в кандалах, мог вообразить, что они вернутся в белых одеждах? И не потому, что были признаны невиновными, но лишь по милосердию Эммануила, Который простил им грехи их и послал назад под звуки флейт и тамбуринов! Воистину, так могут поступить лишь добрый Царь Шаддай и Эммануил, Сын Его!»

Когда настало утро и летописец Совесть, князь Разумение и князь Свободная Воля в назначенный час пришли на торговую площадь, весь народ был уже в сборе. Они были облачены в дарованные им белоснежные одежды, которые сияли ослепительным светом.

Мужи города направились к воротам Уста, где исстари держались речи к народу. Все были взволнованы от нетерпения и ожидания услышать благую весть.

Летописец встал и рукой подал знак собравшимся успокоиться. Потом громким голосом начал зачитывать грамоту Эммануила. И когда Он дошел до слов: «Господь Бог всемилостивый и всеблагой, прощающий беззакония, преступления и грех; да будут отпущены Душе всякого рода богохульства и согрешения», горожане уже не могли больше сдерживать свои чувства и разразились ликующими криками радости. Надо заметить, что все жители были названы в грамоте Эммануила поименно, и каждый был прощен лично.

Когда летописец дочитал послание, все единодушно возблагодарили Эммануила. Зазвонили колокола, песни и музыка слышались повсюду.

После того, как Эммануил отослал прощенных обратно в город, он приказал своим вождям и всему воинству быть на следующее утро наготове и ждать Его повелений. И в час, когда Совесть заканчивал в городе чтение Его грамоты, Царевич приказал поднять на горе Милость и на горе Правосудия знамена. Вожди получили приказ предстать перед городом в парадном воинском одеянии вместе со своими армиями. И горожан, и Эммануила приветствовал с самой высокой башни замка полководец Вера.