Языки пламени лизали тонкие веточки, с треском вспыхивая. С моря то и дело налетали порывы довольно прохладного ветра, унося сизый дымок. Ветви кустов раскачивались, создавая иллюзию еще чьего-то присутствия. Пахло водорослями и солью. По небольшой тропке, спускавшейся на пляж, подобно поземке летели сухие листья. И тихо шуршала трава, вцепившаяся корнями в каменистый берег средиземноморского побережья.

Несмотря на ноябрь, довольно тепло. По российским меркам, конечно. Ибо коренные жители смотрели на нашу компанию, расположившуюся на берегу, как на сумасшедших. Полюс восемнадцать для них — адский холод. И только самоубийцы могут в преддверии зимы затеять погружение с аквалангом.

Нормальные же благочестивые католики в это время года занимаются сбором урожая, проводя вечера с друзьями в баре, за стаканчиком доброго вина. Не иначе, как злые духи принесли сюда этих странных людей. Двух парней и девчонку. Но чего можно ожидать от иностранцев? Только странностей, и ничего более.

— В Шотландии специально бросают камни возле берега, чтобы на них росли водоросли, — в задумчивости шевеля прутиком угольки, произнес Олег.

— Да на что они им? — удивился Игорь.

— Собранную и высушенную морскую траву скармливают скоту.

— А-а, тогда понятно, почему говорят: скуп, как шотландец. — В голосе Игоря послышался оттенок пренебрежения. — Неужели им мало? В огромном море да не хватает водорослей?

— Выходит, что так. — Олег усмехнулся. — На песке ведь корням не закрепиться — снесет. Вот камни и служат местом постоянной прописки. А их на мелководье не так уж много… В море всё используется как жилплощадь: подводные сваи, скалы, затонувшие корабли. В прошлом веке для ремонта со дна подняли телеграфный кабель. Оказалось, что незваные жильцы — губки, моллюски, черви — заняли даже такое неудобное место.

Я лежала на спине и смотрела в зенит ночного неба. Странного, далекого и манящего. Звезды подмигивали из чуждой глубины, паря в прозрачной черноте нависшего надо мной бескрайнего потолка. На миг показалось, что это не наше, не земное небо. И стоит протянуть руку — сможешь дотронуться до ярких светлячков, щедро рассыпанных Создателем на темном бархате.

Наверное, это обостренное охотничье видение сыграло со мной такую шутку. Когда-то в детстве, лежа в шезлонге на даче, я представляла, что там, далеко, освещаемые волшебными фонариками, живут сказочные существа. Маленькие эльфы и прекрасные феи. Увы… Как непохожа оказалась реальность на ребячьи фантазии. Такие уютные, домашние. Словно заросшие сиренью улочки нашего дачного поселка. Вселенная огромна и безжалостна в своей первобытной жестокости. Или, быть может, просто рациональна?

Я лежала, бездумно пялясь вверх, ощущая, как море дышит свежестью. И сравнивала две стихии, занятые не нами. Небо и море. Огромные и первозданные, они заставляют понимать, насколько мы слабы и незначительны. В них обеих невольно теряешь чувство расстояния. Вдруг становится непонятным: что далеко, что рядом?

Визуальные пропорции дают сбой, и смещается шкала ценностей. Особенно после того, что обнаружили Игорь с Олегом…

Отдохнуть удалось часа два, большую часть которых посвятили нежностям. До инициации Игоря я не знала, что такое заниматься любовью по-настоящему. Восторженные фантазии наивной глупышки, обернувшиеся кошмаром, таковой не считала. Зато теперь… Обостренное до предела восприятие… когда по биению пульса, по участившемуся дыханию угадываешь малейшее желание партнера… Это было что-то особенное… К тому же добавьте сюда способность левитировать. Не связанные земным притяжением, избавленные от необходимости путаться в простынях, мы дали волю воображению, то сливаясь в одно целое, то, наоборот, отдаляясь, становясь полной противоположностью друг друга…

Наконец, измученные и обессиленные, заснули, сморенные усталостью и приближающимся рассветом.

Разбудил нас Олег, пришедший в себя и ничего не понимающий. С грехом пополам выяснив у хозяйки, что прибыл вчера ночью в сопровождении друга, он стучал в дверь, зовя Игоря.

— Проснулся, умник! — недовольно проворчал тот, зевая и потирая глаза.

— A la guerre, comme a la guerre, — попыталась пошутить я. — Не-е, не так. «Не перевелись еще идиоты на Руси».

Опустив плотные шторы, отчего комнату сразу наполнил полумрак, он крикнул:

— Да встал я уже, встал. Подожди, дай одеться. — Затем влез в джинсы и поплелся открывать. Натянув одеяло до самых глаз, я лежала тихонько, как мышка.

— Игорь, что происходит? — Глаза у Олега распахнулись словно блюдца.

— Долго рассказывать, — пробурчал Игорек.

Олег был возбужден и буквально вбежал в номер, ухитрившись не заметить меня. Плюхнулся в кресло и снова принялся теребить Игоря:

— Как мы здесь оказались?

— Расскажем ему, Майя?

Посмотрев на кровать, Олег вдруг покраснел.

— Ох, простите, — в смущении забормотал он. — Я, кажется, не вовремя.

— Если б ты только знал насколько. — Игорь усмехнулся. — Но, раз уж пришел, не выгонять же тебя.

— Рассказывай, чего уж там, — милостиво разрешила я. — Тем более что возвращаться, скорее всего, придется тем же путем.

— Каким путем? — встрепенулся Олег.

— Понимаешь, Олежек… — осторожно начал Игорь. — Помнишь, мы отправились на болото?..

— Это-то я помню. — Он безрадостно вздохнул. — А вот больше — ничего. Очнулся час назад в этом отеле. Хозяйка что-то лопочет по-испански. Бред какой-то.

— В общем, мы подошли к некоему скальному образованию, и ты вырубился. Я уж думал возвращаться, но чувствовал себя как будто нормально и решил разведать что к чему. И, войдя во что-то похожее на пещеру, шел себе шел и меньше чем за час вышел в Пиренеях.

— А я? — жалобно спросил Олег.

В его голосе слышалась детская обида. Расстроенный до слез подобной несправедливостью, парень чуть не плакал. И, глядя на нас, произнес дрожащими губами:

— А… это далеко отсюда?

«Очень, — хотелось сказать мне. — Так далеко, что для того, чтобы добраться до места, может не хватить всей твоей жизни».

— Километров тридцать. — Игорь пожал плечами. — Только… Я тебя не пущу.

— Почему? — Олег растерянно перевел взгляд с меня на Игоря.

— Ты и так чуть коньки не отбросил. Скажи спасибо, что вообще жив. Так что придется тебе поскучать пока. Отдохнешь, наберешься сил.

— Абсу, «дом Энгурры», — пробормотал Олег.

— Что? — не понял Игорь.

— В щумерско-аккадских мифах — сеть подземных пресноводных рек, — пояснил ученый. — Место, совершенно скрытое от богов. Привязки к конкретной местности Абсу не имеет, хотя некоторые исследователи полагают, что прообразом для создания таких легенд послужили какие-то пещерные системы.

— Даю тебе слово, Олег, как только станет возможным, мы исследуем этот подземный мир, — заверил друга Игорь. — Но сейчас — подожди.

— А ты? — удивился тот. — Ты-то не боишься?

— Ну смог же я пройти один раз. — Игорь улыбнулся одними губами. — Значит, удастся и еще.

— Видеокамеру, — заволновался исследователь, — обязательно возьми с собой видео! Кстати, мог бы и в этот раз поснимать.

— Да как-то не до того было.

Уфолога, конечно, немножко жаль. Но мне этот треп стал надоедать, и, потянувшись под одеялом, я промурлыкала:

— Мальчики, я могу одеться?

— Ох, извините. — Искрин снова покраснел и, долгим взглядом посмотрев на товарища, вышел из номера.

— И вот что прикажешь с ним делать? — вздохнув, спросил Игорь, едва закрылась дверь. — Отправить домой — та еще проблема. Да и где гарантия, что он опять не попрется на эти болота… Хоть бы он ногу сломал, что ли?

— А что, это идея. — Я ехидно засмеялась. — Тогда уж лучше вообще усадить его в инвалидную коляску. Поостынет малек и вообще. Наблюдение вести удобно опять же…

Он отмахнулся:

— Да иди ты. Тебе бы всё ржать, а мне перед человеком неудобно.

— Да пусть погуляет пока. — Я зевнула. — Охладится малость. Да, кстати, ты так толком не объяснил, что за пирожки.

— Ах да, — спохватился Игорь. — Понимаешь… Это не просто проход из пункта А в пункт Б… Имеется множество ответвлений. И, исследовав одно, я наткнулся… — ты только не смейся — на выход в океан.

— Куда-куда? — не поверив своим ушам, переспросила я. — Какой океан в горах Испании?

— Такой же, как и Пиренеи в болотах России, — огрызнулся он. — Так вот… Проход ведет не куда-нибудь на берег, а под воду.

— Бред какой… — недоверчиво протянула я.

— Вот погоди, сама увидишь.

— Исследовать пробовал?

— Побоялся. Хрен его знает, на какую глубину открывается портал. Да и боязно без акваланга.

— Вот и чудесно! — обрадовалась я. — Значит, так. Умника отправь, пусть купит билеты в тот городок, где мы с тобой отдыхали полгода назад. Скажешь, появились новые данные, которые нужно проверить. Заодно и с аквалангами потренируемся. А мы с тобой отправляемся в этот таинственный подземный мир.

— Прямо сейчас? — без особого энтузиазма в голосе поинтересовался Игорь.

— Боюсь, твой дружок до завтра отчебучит что-нибудь. Не свяжешь же его по рукам и ногам. Может, уже сейчас дорвался до Интернета и трезвонит всем друзьям, что обнаружился новый, неизвестный науке феномен.

— С вами обоими совсем с катушек съедешь. — В ответ я улыбнулась и пропела:

— Наша служба и опасна и трудна…

— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул Игорь и отправился искать Олега.

Всё оказалось действительно так, как он рассказывал. Взяв напрокат машину, мы, с трудом правда, но добрались до нужного места. Несколько километров пришлось лететь, но, натянув капюшоны и надев солнцезащитные очки, кое-как справились и с этой задачей. Да и мазь, рекомендованная Асмодеем, кое-чего стоила.

Прошли по подземному коридору, и, уговорив Игоря, которого от моей просьбы передернуло, показать напавшее на него существо, я с содроганием обнаружила, что этот кто-то очень похож на встреченного мной монстра. Не брат-близнец, конечно, но явно одного поля ягода.

Длинное, тощее существо. Закрытые глаза странной формы и крупный, с горбинкой нос. Бледное, я бы даже сказала, синюшное лицо, наводящее на мысль о гемоглобинозависимости усопшего. Открытый морщинистый лоб, хотя вообще-то покойник не производил впечатления пожилого. И такое же скрывающее фигуру одеяние. Действительно странно.

Местность, в которой встретила и убила таинственного незнакомца я, находилась в километрах трехстах к западу отсюда. И по логике вещей выходило, что, войдя в одно из ответвлений, мы можем попасть в городок в Стране басков, где не так давно произошла цепь загадочных смертей…

— Ты так смотришь, словно он твой хороший знакомый, — попытался пошутить Игорь.

— Может быть…

— Мне ты не рассказывала, — недовольно пробурчал Игорь.

Я озорно усмехнулась:

— Должна же у женщины быть хоть какая-то тайна.

— Ладно, пошли дальше, — не пожелал развить тему он.

Мы спрятали тело в нишу, и, пройдя несколько десятков метров, я убедилась, что в словах моего бывшего секретаря нет ни капли вымысла.

Потрогав колеблющуюся мембрану, я с удивлением поняла, что рука стала мокрой. Никакого ощутимого сопротивления. Словно опускаешь руку в ванну, наполненную водой.

— Подержи меня за ноги, — попросила я.

— Что? — не понял Игорь.

— До чего же мужики иногда бывают тупыми! — не удержалась я от того, чтобы не нахамить.

И, взлетев над полом, зависла перпендикулярно водной поверхности.

— Ты хочешь…

— Не тяни резину!

Игорь крепко обхватил мои лодыжки, и, зажмурившись, я опустила голову в воду. Сразу же заложило уши, сжатые давлением перепонки вызвали ощущение дискомфорта. Однако, раскрыв глаза, я обострила чувства, пытаясь увидеть побольше. Надо сказать, что «снаружи» вид оказался тем же самым. Я похлопала себя по ноге, и Игорь вытащил меня на воздух.

— Ну как?

— Глубоко, — отфыркиваясь, доложила я. — Метров семьдесят, не меньше.

— Давление. — Он понимающе кивнул.

— Точно. Вообще-то ты прав, что не стал соваться один. Завтра отправляемся на море. Пару ночей потренируемся и тогда вернемся для основательных исследований.

— Первый акваланг изобрели в тысяча девятьсот сорок третьем году французы Жак-Ив Кусто и Эмиль Ганьян. «Водные легкие» состоят из баллонов, содержащих воздух под давлением от ста пятидесяти до двухсот атмосфер, маски и редуктора. Баллоны бывают различными по величине, но главной характеристикой является соотношение веса к внешнему объему. Оно не должно превышать единицы, в противном случае имеет место большая отрицательная плавучесть, затрудняющая передвижение под водой и подъем на поверхность.

Обо всех этих премудростях, как оказалось, прекрасно осведомлен Олег. Не будучи профессиональным спортсменом, он во время службы в армии обучался работе под водой. И теперь, освежая в памяти былое, делился знаниями, постепенно забывая обиду за то, что мы не взяли его с собой для повторного исследования таинственной пещеры.

— Акваланг опасен тем, что в воздухе, заключенном в баллонах, содержится азот. Вообще-то этот инертный газ мы безболезненно вдыхаем постоянно. Однако аквалангист, находящийся в своем уме и добром здравии, может нырнуть и не вынырнуть назад. У каждого своя глубина погружения, — пояснял он. — Она колеблется от тридцати до ста метров, так что не пытайтесь побить собственный рекорд. Люди сходят с ума и захлебываются. По существу, совершают самоубийство в состоянии невменяемости. Виновен в этом азотный наркоз, который Кусто — один из первых, кто наблюдал подобное явление, и один из немногих, испытавших его на себе, но оставшихся в живых, — назвал глубинным опьянением.

Вообще-то я надеялась на свои скромные способности, так что слушала вполуха, просто не желая обижать человека. И боясь засветиться. Ведь для Олега мы с Игорем совершенно нормальные, пусть и с некоторыми странностями молодые люди.

— Сначала ныряльщик чувствует себя на седьмом небе, он счастлив, как никогда в жизни. Беззаботен и беспечен. Он сверхчеловек, властелин своего тела и всего окружающего. Акваланг кажется ненужной и даже мешающей досадной штуковиной. Он может, смеясь, протянуть загубник проплывающей мимо рыбе. И затем умереть, опустившись на дно.

Это объясняется нарушением работы мозговых центров в результате вдыхания азота под большим давлением. Однако существуют и более страшные вещи. Всех, кто находится на глубине, подстерегает опасность проникновения азота в кровь. И при стремительном подъеме, когда давление уменьшается слишком быстро, водолаз начинает ощущать нечто вроде щекотки. Других сигналов, предупреждающих об опасности, не существует. Газовая эмболия — закупорка артерии пузырьками азота — является причиной внезапной смерти. Чаще же растворившийся в тканях азот начинает выделяться в суставах, мышцах и различных органах, заставляя человека испытывать адские мучения. Если под рукой нет декомпрессионной камеры, можно стать инвалидом или погибнуть.

— А как же ловцы губок, Олег? — удивилась я. — Они-то ныряют не одну тысячу лет.

— Ловцы губок, кстати, довольно часто становятся калеками вследствие кессонной болезни, и, как мне известно, по-прежнему от нее ежегодно гибнут беспечные спортсмены-аквалангисты. Кроме кессонной болезни, — менторским тоном продолжал Олег, — слишком проворно всплывающего ныряльщика поджидает еще одна опасность. В случае повреждения акваланга пловец иногда инстинктивно задерживает дыхание, и находящийся у него в легких воздух по мере уменьшения давления расширяется, повреждая легкие. Когда человек поднимется на поверхность, начинаются конвульсии и кровотечение изо рта и носа. Пловец, не пользующийся аквалангом, не страдает от баротравмы легких, поскольку воздух, который он вдохнул перед погружением, находился под обычным атмосферным давлением.

Вот это действительно важно, так как мы с Игорем уповали на выносливость наших модифицированных организмов. И для того, чтобы пробыть под водой подольше, предполагали лишь изредка вдыхать, снабжая себя кислородом.

В общем, теоретический курс был прослушан не зря и, сидя у костра на морском берегу, мы готовились к очередному практическому занятию.