10:20 мск
Ярославская область
Дер. Кисловка
Сельский клуб
Большой кинозал местного клуба заполнялся народом. Клуб, как и школу, построили еще при Союзе, когда детей, да и вообще народу, в Кисловке было намного больше. Но все равно – и школа, в актовом зале которой выступление планировалось изначально, и этот зал были для собравшейся толпы маловаты. А вот до приезда «космонавтов» главный зал клуба почти не использовался по прямо противоположной причине. Слишком большой для полувымершей деревни.
Штукатурка на стенах была в трещинах, несколько пластов давно обвалилось. Елена Николаевна учинила грандиозный скандал и напрочь отказывалась заводить детей «в этот сарай». Пришлось идти к командиру присланного для охраны «звездных» детишек десятка бойцов – зеленому, только летом из училища, лейтенанту. Лейтенант лично, матюкаясь под нос, исследовал со здоровенной стремянки весь потолок – вроде обвалиться ничего было не должно. Все-таки подстраховались – под самым подозрительным участком растянули между колоннами привезенную на «газоне» маскировочную сеть.
После этого и директриса местной школы, и председатель управы на пару с гендиром местной «агрофирмы» все-таки Елену Николаевну додавили. С клятвенным обещанием того, что все выходы откроют и будут держать свободными, чтобы, ежли не дай бог что, не возникло давки.
Ага, щаз.
Детей – и комаровцев, и местных, и прибывших в соседний лагерь собранных по квартирам ребятишек из какой-то московской школы – в упор, но рассадили. Учителя большей частью стояли за креслами.
А в проходах и в дверных проемах столпилась вся деревня. Еще бы – сарафанное радио превосходит мобнет по скорости раз в пять, и послушать дочку той самой «нашей Насти», под которую местная парикмахерша, она же продавщица в здешней, с позволения сказать, «Л'Этуали», перестригла уже как бы не половину деревенских теток от пятнадцати до семидесяти пяти, собрались все.
Гам стоял качественный, обсуждали не войну, а Луну. Хотя, казалось бы, война – вот она, половину мужиков повыдергивали по повесткам, мобилизовали часть машин и тракторов. Того и гляди полетят уже совсем серьезные ракеты, и что тогда та Луна… Впрочем, как казалось по обрывкам передач и по регулярно вывешиваемым Ириной Львовной сетевым сводкам, лавина событий притормозила – на самом краю. Может, обойдется?
Алена вздохнула.
Лишь бы обошлось.
Сашка в училище, Пашка где-то на «точке» в Красноярском крае – до Калининграда далеко. Ну а если дойдет– все будут равны. Смешно, но Сергей умудрился найти самое безопасное место – хоть какое-то разнообразие после всех этих кавказских «командировок». Надо будет выбить сеанс, позвонить, успокоить… Что он испытывает сейчас – она понимала очень хорошо, помнила на собственном опыте, когда каждый наш сбитый вертолет, распиаренный по какому-нибудь НТВ, добавлял ей седых волос, тщательно маскируемых у парикмахера к его возвращению.
Алиса возилась у проектора. Тот самый рыжий хулиган постукивал молотком, подгоняя деревянную конструкцию, которая служила подставкой. Со вчерашнего дня, после Настиного выступления по всем каналам, сопровождавшегося роликами со станционных камер, он назначил себя Алисиным то ли паладином, то ли падаваном. Хотя за понедельничное хамство вроде бы и не извинялся – видимо, считал извинения потерей лица. Или, скорее, нравы в деревне были попроще. Зайцев с Максимовым поворчали, но не препятствовали, а местные пацаны пойти против авторитета не решались. Алиса, в порядке мелкой мести, гоняла рыжего в хвост и в гриву, но не отшивала.
Чертова жестянка наконец заработала, Максимов сел за подрубленный к проектору ноут. Рыжий уселся рядом, гордый соучастием.
Алена поймала Алисин взгляд, немного нервный, и успокаивающе кивнула. Алиса резко выдохнула и запрыгнула на сцену. Зал взорвался, большая часть аплодировала, кто-то орал, кто-то свистел. Барабанные перепонки чуть не лопнули. Аплодисменты и рев предназначались, конечно, не соплюшке, а ее маме, пусть даже слышать их она и не могла. Алиса что-то кричала в зал – никто не слушал. Говорить не давали. Она совсем было растерялась – но вдруг махнула рукой Максимову, показала один палец. Тот кивнул – соображал он быстро – и щелкнул «мышью».
На экране за спиной Алисы на фоне звездного неба (Крабовидная туманность?) возникла медленно поворачивающаяся в свободном полете бутылка водки. Зал ахнул. Такого не ждал никто. Алиса наконец смогла говорить.
– Здравствуйте! – Древний микрофон скрежетнул, но военрук что-то поправил в столь же древнем пульте, и скрежет пропал. – Тут на днях у меня кое с кем состоялась глубоко научная дискуссия. – Максимов с рыжим переглянулись и внезапно смутились. Глаза со всех сторон зала уставились на них. Алиса, ободренная тем, что смотрят уже не на нее, продолжила: – Мы в основном говорили о двух вещах – о космосе и о водке. Ничего смешного. – Она даже как будто обиделась хохоту в зале. – Это, между прочим, два наших национальных символа. Спутник, Гагарин и водка. Еще Большой театр, – добавила она, подумав. – И Лев Толстой. Но про них в другой раз.
Алиса показала Максимову два пальца, тот перещелкнул на следующий кадр – с тремя космонавтами, идущими к ракете, и маленькой стопочкой в углу. Сравнение возвышенного и далекого с повседневной прозой жизни понравилось всем. Особенно когда дошло до телевизора и прочих полезных в хозяйстве штуковин. Алиса освоилась на сцене, уже не стеснялась взрывов хохота – аналогии и сравнения и правда были… необычными. Алена поискала взглядом Елену Николаевну – директриса, пожалуй, могла бы и запаниковать от таких метафор. Не нашла. На поставленном для нее рядом с креслами пятиклассников стуле сидела – только что с фермы – доярка, тыкающая кулачком под бок благоухающего навозом мужика: смотри, мол, не квасил бы столько – давно бы сам в космос слетал.
Странно. Куда это Елена Николаевна подевалась? Три минуты назад еще тут была…
Алиса перешла к метеорологии, показывала указкой на орбиты спутников, пунктиры линий связи, расстелившиеся по выпуклой спине планеты циклоны. Кто-то тронул Алену за плечо. Елена Николаевна, с мешкам под слезящимися глазами – то ли от дикой усталости, все-таки седьмой десяток, то ли еще от чего, – стояла за спиной. За ней топтались тот самый лейтенантик и школьная медсестра.
– Алена Михайловна, не могли бы вы… – На директрисе лица не было, что-то случилось?
– Ребята, пожалуйста, подождите, я отойду на минутку. Не шалите, – шепнула она сидящим с краю подопечным. Шалить они не собирались, слушали. Алена протолкалась мимо давешней доярки (кстати, тоже облондиненной и с хвостиком «под Бегу»), вышла в коридор.
– Что случилось, Елена Николаевна? – Алиса опять что-то отмочила со сцены, вызвав в зале волну хохота. – Что… Сергей?!
Вокруг вились лица – и знакомые, и не очень. Медсестра хлопотала с чемоданчиком, зачем? Телефонная трубка, старинная, на витом шнуре – сотовая связь второй день работала через пень-колоду – была холодной, как космос. Как смерть.
– Похороните его там. – Как она теперь будет смотреть в ночное небо?
12:00 мск
Луна, Океан Бурь
База Третьякова
Солнце ушло к зениту, и разрез сверкающего золотом полога над шлюзом бил картинку антрацитно-черным клином. Светлая щель порезала треугольник почти пополам, начала расширяться, расти вверх, пока не образовала светящуюся квадратную пасть – два зажегшихся сверху прожектора усилили сходство с карикатурным лицом. Луноход на пригорке повел камерой, ловя в фокус светлый прямоугольник. Что-то длинное плавно опустилось на истоптанный рубчатыми подошвами грунт, легло у подножия лестницы. Фал длинной змеей упал рядом. В проеме показались ноги, потом ранец. На нижней ступеньке фигура замедлилась – длинный сверток лежал у самых ног, мешая сойти. Секунд пять человек в скафандре думал, затем, оттолкнувшись руками и ногами, перелетел через сверток. Инерция была слишком сильна – на ногах прыгнувший не удержался, упав навзничь. Поднимался он долго, неловко. Наконец поднялся, подхватил груз на руки и медленным плавным шагом двинулся к стоящей рядом тележке на четырех решетчатых колесах. Аккуратно положил сверток на платформу, рядом с двумя трубами – одной подлиннее, другой покороче. Снял с пояса нечто, напоминающее пистолет, размотал кабель, воткнул в разъем на борту тележки.
Затем присел на одно колено, положил одну снятую с тележки трубу на другую и направил пистолет на середину креста, чуть поводя им туда-сюда. Потом залез в набедренный карман скафандра, достал сверкнувший красной эмалью значок. Приложил к перекрестью. Значок несколько раз соскальзывал, пришлось насыпать горку серой пыли вокруг перекрестья, выровнять конструкцию. Наконец получилось. Две короткие вспышки, и человек, похоже, удовлетворенный результатом, поднял руку, чтобы утереть пот. Что было, несомненно, глупо – ткань рукава просто мазнула по стеклу забрала.
Человек встал, сделал три шага и нырнул под серебрящийся в жестких лучах Солнца тент. В тени свет от странного пистолета был хорошо заметен. Минут через десять нависавшая над человеком бочка слегка дернулась вверх, освобожденная от напряжения. Еще через пять минут человек появился, держа в руках изогнутую панель, чуть более полуметра в длину, с уродливым слоистым наростом почти по всей поверхности. С противоположной стороны сталактитами болтались длинные сопли застывшего пластика или резины. И самопальный крест из дорогущего сверхлегкого сплава, и панель в потеках герметика легли на платформу тележки рядом со свертком. Тележка двинулась, казалось, сама собой, оставляя в реголите четкий след. Человек двинулся за нею.
Камера с лунохода поворачивалась, следя за фигурой. Метрах в пятидесяти, у небольшого углубления и торчавшей в вале выброшенной породы лопаты, и тележка, и человек остановились. Человек поднял с платформы сверток. Аккуратно опустил его рядом с выемкой. Потом, встав на колени, начал аккуратно сдвигать на дно. Выпрямился. Взял лопату. Начал забрасывать яму. Тележка чуть отъехала, чтобы не мешать ни человеку, ни камере лунохода. Человек работал. Луноход смотрел. Наконец человек закончил. Опять дернул было рукой к шлему, но опомнился. Положил лопату на платформу, снял с платформы крест. Уперся в перекладину, вдавил крест нижним концом в грунт сантиметров на тридцать. Опять поднял пистолет, начал водить вдоль холмика. Водил долго – в недрах тележки замигал красный огонек, в эфире пронесся возмущенный писк. Все, аккумуляторы садятся. Человек потрогал крест – надежно. Грунт под пучком электронов частично спекся, плотно зафиксировав конструкцию. Так – хорошо. Положил пистолет на платформу, рядом с заляпанной герметикой панелью. Тележка крутанулась на месте и, уже значительно медленнее, двинулась к примостившейся поодаль гигантской металлической стрекозе.
Человек остался.
Из того же набедренного кармана достал маленькую, в одну восьмую формата, книжку. Листать страницы в перчатках не получалось, да это было и не нужно. Просто положил книжку рядом с основанием креста. То, что под действием бешеного лунного Солнца и так уже ветхие страницы обуглятся уже через часы, если не через минуты, было совершенно несущественно, все, что нужно, человек помнил и так. Казалось, эфирное молчание было нарушено только что – хотя и до того радиоволны разносили короткие деловые реплики. Но сейчас человек говорил именно для того, чтобы сказать. Он говорил с акцентом, на чужом, хотя и знакомом языке – и это было столь же несущественно.
– Отче наш, иже еси на небесех… Радиоволны несли слово и к проплывающей над головой звезде, и к бело-голубому серпу над близким горизонтом, и с них с положенной задержкой возвращалось эхо:
– … Аминь!
– Аминь!
– Аминь!
Человек достал из кармана – из другого уже – красный цилиндр, поднял к черному небу. Ярко-алая звезда устремилась ввысь. Когда звезда погасла, человек развернулся и плавными короткими скачками двинулся по следу решетчатых колес. Когда он скрылся внутри сверкающей на Солнце стрекозы, луноход съехал с пригорка, подъехал к могиле. Камера сфокусировалась на кресте, к которому электронной сваркой был прикреплен старый, потертый, частично потерявший эмаль гвардейский значок. Мегабайты «картинки» текли на Землю, расползаясь по миллионам телеэкранов, приковывая к себе внимание людей в разных концах висящего над горизонтом шара. Люди смотрели, отвлекаясь от войны, от сбитых самолетов, затонувших кораблей и погибших значительно ближе к ним солдат. Потому что погибший солдат – это понятно и привычно, а вот смерть на Луне… Война давно превратилась в своего рода шоу – и это шоу стремительно теряло популярность, вытесняемое чем-то воистину эпическим.
Хотя кому шоу, а кто за «шоу» и морду бил бы. Смертным боем. В военном городке под Хабаровском, на скромных офицерских поминках, телевизор был включен вопреки традиции. И ладно не тренированный регулярным офицерским досугом, да еще и измордованный за сутки до того комиссией лейтенант в уголке, с блестящими от слез глазами и дрожащим в руке стаканом. Но ведь и зубры, самая что ни на есть чета покойному, удержать глаза сухими тоже не могли. И выпили, само собой, опять не чокаясь, как за еще одного своего. Луна мужику пухом.
А остальные…
Кто-то искал символы в обстоятельствах произошедшего и призывал к миру.
Кто-то искал возможность контакта, чтобы, пользуясь перемещением фокуса общественного внимания, остановить неожиданно далеко зашедшую авантюру.
Кто-то утирал пот с закопченного лба, скидывая хотя бы на минуту с мокрых волос тяжелую каску.
Кто-то бесился из-за того, что тщательно построенный образ врага внезапно осыпался прахом на далекой могиле. О да, все еще можно было поправить – но не в ближайшие дни или даже недели. Они прилагали массу усилий. Они говорили об игре на публику, о цинизме, о святотатстве, о плясках на костях. Некоторые говорили это по-русски. Но это было не важно.
Потому что все изменилось. Потому что Луна, бывшая до того просто небесным явлением, потом – просто местом каких-то непонятных исследований, потом – местом мелкого, на фоне серьезных земных дел, конфликта, теперь, внезапно, стала домом – как минимум для одного человека. И этот самый человек – полковник Российской армии Третьяков, где бы он сейчас ни был – в пятидесяти сантиметрах под лунной пылью или в не обнаружимых ни одним телескопом далях, возражений против этого не имел. Возможно, он предпочел бы кресту обелиск под красной звездой, даже скорее всего предпочел бы – все, что было достоверно известно об его религиозности, исчерпывалось последним – «Слава богу, успел».
Возможно. И неизвестно. И не важно.
Потому что он пришел сюда именно за этим – сделать Луну домом. О да, он бы предпочел, чтобы тут рождались, а не умирали. Но всему свое время.
И он бы, конечно, предпочел прожить еще лет тридцать-сорок-полтораста. И умереть в своей постели. Но и это время вкупе с этим местом его, где бы он сейчас ни был, устраивало.
Потому что мертвые в России продолжают сражаться за живых. Любыми средствами. Хорошо это или плохо – тоже не имеет значения. Это просто – так. А живые… У них еще оставались дела.
16:20 мск (08:20 EDT)
Вашингтон
Штаб-квартира NASA
Специальная группа
Курили если не все, то большинство. Кто-то, кажется, даже травку. Просто удивительно, как много людей отбрасывают вбитые, казалось, на уровень инстинктов нормы поведения. Страшно было даже подумать, что в этот же момент творилось у русских… Говорили все и сразу, где чья реплика, было не разобрать, ни по голосу, ни по смыслу. Один и тот же, в обычной жизни флегматичный и рассудительный человек мог поменять позицию пару раз за десять секунд. Классический спонтанный брейншторм, неподготовленный, нерегламентированныи, а потому беспощадный и на девяносто девять процентов бессмысленный. Впрочем, ради того самого, сотого процента они и старались.
– Он не сможет состыковаться. Это просто-напросто исключено. Боб Кэбот был свидетелем его… тренировки. Хорошо, если ему удастся взлететь с Луны.
– То есть юридически синьор Тоцци может считаться терпящим бедствие астронавтом?
– Совершенно верно. И юридически, и фактически.
– Идеально было бы забрать его прямо с поверхности. Но у нас нет для этой цели посадочных кораблей.
– А русский лунник? На станции есть резервный корабль.
– Предлагаешь захватить?
– Русским лунником из находящихся вблизи Луны и на ней восьми человек могут управлять только миссис Шибанова и сам Тоцци.
– Он действительно может?..
– В ограниченных пределах. Запуск программы взлета входит в курс подготовки. Разумеется, о ручных маневрах речи идти не может, но…
– Возможно, нам стоит потребовать, чтобы русские послали миссис Шибанову за Тоцци?
– Бред.
– Русские пошлют нас сами. Na huj. Боюсь, наше мнение для них мало авторитетно.
– Зато авторитетно для европейцев. Что думают они?
– Они в растерянности. И сами не знают, что делать. Если бы не инцидент…
– Да… Сейчас они согласились бы на наше предложение сразу.
– Может, еще не поздно? Если на русских надавят они…
– Смеешься? До старта четыре часа, европейцам этого хватит только на то, чтобы решить, какого цвета ручкой подписывать протокол.
– Это не наша проблема. Если мы прямо сейчас заявим об опасности самостоятельного взлета неподготовленного астронавта, русским будет трудно проигнорировать такое мнение – после того, что произошло. Надежность их техники поставлена под вопрос…
– У этой медали две стороны: если их техника столь ненадежна – то еще одна посадка и последующий взлет заведомо более опасны, чем просто взлет. К тому же, если миссис Шибанова будет пилотировать второй лунник, у них на орбите не останется подстраховки.
– Подстраховку можем предоставить мы.
– Это прошло бы двое суток назад. Тогда они были бы в восторге, наплевав даже на войну. А для нас это было бы отличным способом купировать кризис. Теперь же… теперь русские скорее обратятся к китайцам, несмотря на все их страхи. А «Шеньчжоу» выходит на орбиту станции уже через час.
– Хорошо. С русскими мы не договоримся. Это было ясно с самого начала. Можем мы действовать помимо них?
– До взлета – нет. После взлета…
– Мы могли бы состыковаться с Тоцци и взять его на борт.
– Шибанова планирует то же самое. Она уже заканчивает консервацию станции.
– Мы можем ее опередить?
– Несомненно. У «Ориона» лучше энергетика, мы можем использовать неоптимальные в смысле расхода топлива, но зато более быстрые маневры. Упредить ее мы можем. Но хотим ли?
– Думаю, хотим. Нам надо вылезать из дерьма – и это возможность. Если у нас получится – вопли русских уже никого не будут интересовать.
– А европейцы? И, главное, Тоцци?
– Тоцци никто не спросит. Если наш корабль будет вблизи раньше…
– Хорошо. Еще идеи?
– У кого-нибудь есть курево?
Рон достал ящик с сигарами. Широким движением послал в центр стола. Энтузиазм проигравших, но получивших вдруг новый шанс людей пугал. Остро не хватало Пола.
19:00 мск
Окололунная орбита
КК «Союз-Л-14»
CSS «Шеньчжоу-23»
– Есть сигнал расстыковки. Отход.
– Отход наблюдаю, визуально.
– Давление в БО – штатное. Осевая ноль три, поперечное смещение в пределах нормы.
– Принято. Ведем съемку. Мы желаем вам удачи, пилот Шибанова.
– Взаимно, полковник Ю. Надеюсь, встретимся на Земле. Или над.
– Мы тоже на это надеемся.
– Не сомневаюсь. Тем не менее – ни пуха ни пера.
– К демонам. Я правильно ответил?
– Все правильно. Не сочтите за труд – что там с «соседями»?
– Идут синхронно, опережение триста двадцать километров. Они выйдут в узел за двести секунд до вас. Если они решат идти на перехват, то ваш маневр будет потенциально опасным.
– Будем надеяться, у них хватит ума…
Плохо. Если американцы решат перехватить «Козявку» – они будут выигрывать и по времени, и по запасу топлива. У них около четырехсот метров в секунду преимущества по топливу. И двести секунд форы по времени.
Догонит ли в космосе или шалишь, Летучая кошка летучую мышь? Собака летучая – кошку летучую? Зачем я себя этой глупостью мучаю?
Действительно – зачем? Можно пропустить их вперед, дать им выступить спасителями попавшего в переплет итальянца – ангелочек тоже не без греха, но он хотя бы понял и сделал то, что должен был понять и сделать, – и вернуться на Землю – в белом. Но это будет предательство. И по отношению к Сергею, лежащему сейчас там, под тонким слоем реголита, и по отношению к ней самой, и по отношению к справедливости – если она еще есть на этом свете. Те, кто предал товарища перед лицом бездны – о да, смущаясь, опуская глаза, ссылаясь на приказы, не суть, – они не могут ходить в белом.
Радиоволны донесли непривычную уху речь, почти пение. Китайцы что-то обсуждали между собой. Недолго. Голос полковника стал встревоженным.
– Боюсь, я вынужден стать гонцом дурных вестей. Только что наш центр сообщил об активном радиообмене между «Орионом» и Хьюстоном. Расшифровка, естественно, отсутствует, но сам характер обмена позволяет предположить, что экипаж «Ориона» получил неизвестный нам приказ.
Никак не успокоятся? Не важно. Щас мы вам коня-то на скаку остановим, раз уж избу спалить не судьба. Мало не покажется. Стоять на пути убитой горем, да еще и до кучи разозленной русской бабы оч-чень вредно для здоровья.
– Мы все получили приказы, полковник. – Вот только ее приказ пришел не с Земли, но китайцы об этом не знают. – Ничем не могу им помочь. Вот что… У вашей «Лодки» достаточно импульса для перехвата «Козявки», если ни я, ни наши «друзья» не смогут состыковаться… м-м… по той или иной причине?
– Разумеется. Правда, на уход к Земле топлива уже не хватит.
– В этом случае я официально разрешаю вам воспользоваться орбитальной станцией «Селена». На обратное изменение наклонения запаса скорости вам должно хватить с избытком.
– Благодарю. Резервный корабль и разгонный блок для него уже установлены на стартовых позициях. Майор Чен снимет капитана Ху и господина Тоцци через пять суток… Если такая надобность действительно возникнет… Вы уверены…
Уверена ли она? Конечно, уверена. После сжигания необходимого для изменения плоскости орбиты топлива ее корабль будет весить… десять тонн. Десять двести, если точнее. Больше пятидесяти метров в секунду она давать не будет, просто не успеет – тяга движка всего две тонны. Но этого хватит, чтобы превратить вражеский – да, вражеский – корабль в кучу металлолома. Плюс – нехилый шанс, что от столкновения рванут баки. Тогда металлолом будет хорошо фрагментированным. Ангелочка подберут узкоглазые.
– А наши заберут со станции вас. Спасибо, полковник Ю, вы мне очень помогли. Теперь я действительно уверена.
– Я от всей души надеюсь, что такие меры не понадобятся. – Он понимает. Какой идиот решил, что у китайцев непостижимая логика? Та же самая.
– Я тоже. Но тут решать не мне. Конечно, не ей. Все уже решено.
– Товарищ полковник, Центр управления сообщает – снова радиообмен между «Орионом» и Хьюстоном.
– Данные по «Ориону»?
– До узла – сто сорок три секунды.
– Ждем.
20:10 мск (12:10 EDT)
Окололунная орбита
USSS «Orion-17»
– Сэр! Сигнал радара с «Союза» изменился – он перешел в режим обеспечения стыковки!
– С кем?!
– Это режим наведения, сэр. Или его оч-чень близкий аналог. – Слабый чмок в который уже раз выдираемого разъема.
– Так, парни, думаем быстро. Варианта два – все же идти подбирать итальянца или пропустить леди вперед. Боюсь, если мы подрежем ее таратайку на дороге, она будет возражать. Активно.
– Мы так и не перенесли ложемент «мистера Пицца» из «Союза» – на входе в атмосферу можем посадить его только в гелевый матрац. Это нештатный вариант. Считаю, что настаивать на подборе итальянца просто глупо. Вот если у миссис Гайки возникнут затруднения…
– О чем ты?
– Не важно. Мое мнение – сейчас попытка увести Тоцци из-под носа русских воняет уже настолько явно…
– Согласен, командир.
– Отлично, джентльмены. Двенадцать секунд до узла. Принимаю решение. – Щелчок вновь соединяемых колодок. – Хьюстон! У нас проблема!
20:13 мск
Окололунная орбита
КК «Союз-Л-14»
CSS «Шеньчжоу-23»
– Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль… Товарищ полковник, «Орион» прошел узел.
– Он выдал импульс?
– По данным измерений, орбита не изменилась.
– Пилот Шибанова…
– Потом, полковник. У меня семь секунд до импульса.
– Ни пуха… правильно?…
– Да. К черту. Импульс… расчетная длительность сто пять секунд, пошел отсчет. Прошу прощения, полковник, – что у вас?
– «Орион» не менял орбиту. Повторяю – изменение орбиты – negative.
– Изумительно благоразумные мальчики. Я это уже поняла. Весьма признательна вам за добрые вести. Десять секунд до отсечки двигателя… Есть отсечка. Как там у Пьетро? Прошу прощения, но у меня нет времени на контроль.
– Все в порядке, товарищ пилот. Господин Тоцци находится в кабине взлетно-посадочного корабля, все системы в норме, до старта четыре минуты двадцать секунд.
– Отлично. Подхвачу его на первом витке. Тогда резерв по топливу… сорок восемь килограммов. Мне хватит. Кстати, товарищ полковник, – прошу вас перейти в закрытый режим связи.
– Принято. – И после секундной «глухой» паузы: – Вы полагаете, перехват нашего обмена повлиял на их решение?
– Не знаю. И не хочу знать. Боюсь, полковник, мы все уже не хотим ничего знать. – Это было неправдой, по крайней мере, на Земле. Но у Земли хватило ума не мешать. – Что со стартом лунника?
– Пятьдесят секунд. К сожалению, мы не можем транслировать данные к вам напрямую. Капитан Ху еще не успел наладить routing.
– Ничего, время еще есть. – Надо сказать, без китайцев было бы намного хуже. По крайней мере, трансляцию данных в автоматическом режиме она бы наладить точно не успела. Большое товарищам сенькью. Может, и на Земле поддержат? Хорошо бы.
– Есть взлет. Десять секунд… Сигнал – «Отсечка резервных двигателей». Отсечка? Резервных? Прошу прощения – я только что заметил: статус основных двигателей – норма. Так и должно быть?
– Все нормально. Со старта запускаются и основные, и резервные двигатели, если основные в норме – резервные выключаются. Все хорошо. Параметры траектории?
– Товарищ пилот, мы не можем определить корректность траекторных данных… Мы не проводили тренировок с вашим пакетом.
– Ориентируйтесь на цвет. Желтый – незначительные отклонения от расчетных параметров, оранжевый – значительные, красный – песец.
– Э-з… Плесецк?
– Авария, катастрофа. Очень плохо.
– Прошу прощения, понял. Все сообщения зеленого цвета. Все, мы разобрались с routing'ом. Готовимся передать э-э… dump.
– Сливайте. В смысле – передавайте.
На центральном экране пульта к обвешанной цифрами, словно ягодами рябины, ветке орбиты «Союза» добавилась еще одна, растущая с поверхности. Рассогласование плоскостей – ноль. Удачно. Первый маневр фазирования – пятнадцать минут… Бл-лин! Красный транспарант в углу экрана, цифры перестали меняться! Связь! С…!
20:13 мск (12:13 EDT)
Мэриленд,Форт-Мид
No Such Agency
– Вот и все. Ай, какая беда. – Белая рубашка в еле заметную полоску и строгий галстук резко контрастировали с рядками колец по краю обоих ушей. Скорее всего сидящий за компьютером парень сразу после дежурства скинет положенный на службе костюм, напялит кислотно-клетчатый балахон и пойдет на охоту за неохиппи или «середнячками», как и положено истинному «стрит кингу». Впрочем, «середнячков» сейчас еще поискать – почтенные отцы семейств покидали означенные семейства в пикапы, джипы и устремились в леса и прерии, подальше от потенциальных эпицентров. Но неохиппи были для этого слишком ленивы, так что шанс хорошо провести вечер был. – Ай, бе-едные ру-усские, они снова потеряли спутник, ла-лай-лай-ла. Теперь уже навсегда, ай, какое горе.
– Отлично, Мартин.
– Всегда рад помочь тебе, Джесс.
– Спасибо. Рон? Все в порядке. Теперь дело за вами.
20:15 мск (12:15 EDT)
Эфир
«Командование ВВС США категорически отрицает свою причастность к факту выхода из строя русского спутника связи с космическими аппаратами „Луч-7М“. Предположительно, русский спутник потерян из-за неустановленных проблем с программным обеспечением. В связи с гибелью русского спутника и ухудшением условий связи отказ космонавта Шибановой от помощи со стороны астронавтов НАСА в эвакуации астронавта ЕКА Пьетро Тоцци представляется сумасбродным и безответственным. Ассошиэйтед Пресс».
Окрестности Хабаровска
Станция связи
с космическими аппаратами
– Есть, товарищ капитан, поймал. Вот лог.
– Еще и подписался, засранец. «Street King NSA». Млять, ну полчаса не хватило дырку залатать. Хорошо, сторожок поставили. А они, по ходу, этого не ждали. Так… Товарищ генерал? Подтверждаем. Это атака. Целенаправленная атака. Сигнал с узла связи АНБ в районе Балтимора, хакер оставил подпись с аббревиатурой NSA Это достоверно АНБ. Да, спутник выведен из строя. Да, лог передать успел… Так точно, пытаемся спасти. Есть передать логи по красному каналу. Отработать по двенадцатому? Есть отработать по двенадцатому.
Эфир
«Командование космических войск Российской Федерации опровергло версию о том, что американский спутник связи „Far Bird–12“, входящий в систему передачи данных MILSTAR, был сбит средствами российских ВКС. Предположительно спутник погиб из-за попадания в блок управляющей электроники высокоэнергетической элементарной частицы в результате внезапной вспышки на Солнце. ИТАР-ТАСС».
Часом позже
Эфир
«Космическое командование Китая заявляет, что находящиеся в настоящий момент на околоземной и окололунной орбите спутники связи и навигации „Горный поток“, включенные в объединенную международную систему передачи данных, функционируют нормально. Никаких проблем с программным обеспечением и радиационной защитой электроники нет. В настоящее время спутники используются для обеспечения спасательной экспедиции, проводимой пилотом Анастасией Шибановой при поддержке экипажа космического корабля „Волшебная Лодка-23“ под командой полковника ВВС НОАК Ю. В случае внезапного выхода из строя какого-либо из аппаратов связи китайская сторона оставляет за собой право произвести детальное расследование инцидента и в случае необходимости принять адекватные меры. Агентство Синьхуа».
20:15 мск (12:15 EDT)
Окололунная орбита
USSS «Orion-17»
– Русский спутник выведен из строя, сэр. Канал молчит. Он сам или?..
– Я вижу. Я не знаю.
Кэбот молча протянул руку и достал из матерчатого кармана трофейный планшет. Недорогой корейский «Самсунг» с приклеенной к задней стороне корпуса желтоволосой девочкой в синем платье. Вызвал на пилотский экран навигационную картинку. Данные поступали исправно. Гражински хотел что-то сказать, но раздумал. Отвернулся и стал смотреть в иллюминатор, на пепельный край Луны. Альварез сместился так, чтобы лучше видеть происходящее. Ну а то, что в лучшей для обзора внутренностей «Ориона» точке закреплена камера, которую заслонила сейчас спина в полетном комбинезоне, – это просто совпадение. Правда, таких совпадений в этом полете многовато – ну что поделать. Флуктуация.
20:20 мск
Окололунная орбита
КК «Союз-Л-14»
Связь отрубило – сдох спутник? Сбили? Ч-черт, нет времени переконфигурировать линк на китайцев. Ладно, до захвата «Козявки» радаром двадцать минут, подкорректируем. Топлива должно хватить.
А это что за… Планшет под локтем противно пискнул. «Моська»? С трудом поймав толстой перчаткой болтающийся на шнуре планшет, Настасья чуть не задохнулась от гнева. Этот сучонок с виноватыми глазами, Кэбот, еще пытается что-то сказать… Она яростно ткнула в экран пальцем – и промахнулась. Планшеты входили в личное имущество, и тренировок в скафандрах с ними, естественно, не проводил никто. Вместо того чтобы исчезнуть с глаз, значок развернулся во весь экран. Элементы орбит?.. Ее и… «Козявки». Ну и зачем? Это что, новый способ просить прощения? Параметры орбиты лунника немного отличались от тех, что она успела принять до того, как какой-то ублюдок в НАСА отрубил связь – или поменял коды, хрен редьки не слаще. Если Кэбот не врет… А зачем ему врать? Конечно, топлива у нее в обрез, а до захвата «Козявки» системой наведения еще четверть витка… Пытаются раскрутить ее на девяносто пять килограммов – весь ее резерв – для ложной коррекции? Или наоборот – в порядке извинения экономят ей тридцатник? Так. Включаем Боевую Женскую Логику.
«Моська» работает вне официальных каналов и не контролируется НАСА… Предположительно не контролируется. Пиндонавты решили обойти спятившее начальство? Или делают вид? Пятьдесят на пятьдесят – или встретишь динозавра, или нет. Да, я блондинка, чем и горжусь. Значит… смотрим трейс. Адрес…
Адрес ретранслятора в четвертой точке Лагранжа. Опять индусы. Впрочем, неудивительно – свой планшет, оказавшийся теперь у Кэбота, она настраивала именно на него. Между тем дефолтный шлюз – хьюстоновский «MoonBird-16» на высокой селеноцентрической. Похоже, маскируются от Земли. Или опять же – делают вид, что работают в обход начальства, а сами… «Баба сердцем чует», значит? А вот хрен вам, а не сердце. Включаем мозг. И быстро. Если топлива не хватит – есть возможность отстрелить бытовой отсек и пойти к Земле в спускаемом аппарате. Тесно, плюс писать в памперсы трое суток – да еще и в смешанном экипаже, – но можно потерпеть. Минус основной приемопередатчик – хуже, это риск не попасть в коридор при возвращении, но вытянет и резервный. «Нештатная штатная ситуация». Или «штатная нештатная». Зато – триста кило топлива экономии, как с куста. Самый что ни на есть распоследний резерв. Про который даже думать не хочется. Но – резерв. Итого, ежели янки врут – все выливается в мелкую пакость. Ну, мелкую мы перетерпим, если что.
Теперь уже отработанными движениями – тут, на «специально обученном» пульте, хоть вслепую – она вбила в комп поправки. Шесть с небольшим секунд работы движка – и цифры ее собственной траектории начали меняться.
Снова свист «Моськи». Ага, еще один набор цифр. Хорошо идем, почти идеально… если не врут. Ладно, поздно пить «Боржоми». Так, а это что – их параметры? Понятно, таки поменяли плоскость орбиты. Ну, это ничего. Им до перехвата еще два часа. Разумно. Если у меня не получится… Тогда, ребята, возражений нет. С самого начала бы так. И не было бы кучи дерьма на душе. А может быть – и вообще ничего бы не было. Понятно, что им приказали ублюдки снизу. «Но зачем ты был первым учеником, скотина ты эдакая?» Впрочем, космос и пара суток в корабле, наедине с совестью, похоже, прочистили им мозги. Есть. Захват. Не соврали. Теперь – работаем.
21:30 мск (13:30 WT)
Вашингтон
Штаб-квартира NASA
Специальная группа
Сигнал с аварийного передатчика «Союза» шел прямиком на экран. И если разобрать русскую, да еще и перекрываемую регулярно помехами речь не мог никто – то картинки «слайд-шоу» (для полноценной трансляции ширины канала не хватало) были понятны всем, а налагаемые поверх размытого зашумленного изображения цифры – большинству.
– Два фута в секунду… Марка точно в центре мишени. Импульс торможения… Фут… Нет, ноль семь в секунду дистанция три… два… один… Есть касание. Есть захват. Идеальная работа.
Занявшая кресло Пола черноволосая женщина с четырьмя собственноручными стыковками за спиной комментировала действия русской профессионально-монотонно, но под конец в ее голосе послышалось что-то похожее на несвоевременное и неуместное торжество. По крайней мере, Алекс глянул на нее исподлобья – нашла, мол, время профессиональную солидарность демонстрировать. Он так ничего и не понял – один из всех.
Рон оглядел сидящих – у половины из них восхищение чертовой Гайкой смешивалось со злостью, у второй половины такое же восхищение смешалось с унынием. Благодаря политикам – да и ему в том числе, что уж тут скромничать, – Америка становилась за пределами атмосферы изгоем. Не навсегда. Слишком велики ее возможности, слишком многое она может предложить миру. Но на долгий, долгий срок. Который надо сократить любой ценой. Он проиграл – ввязался в авантюру, не смог вовремя сказать «стоп», сбросить карты – и проиграл. Теперь надо было минимизировать потери. Он знал как.
Сквозь шорох помех донеслось вполне распознаваемое «normalno» – хотя, понятно, никакой нормальностью и не пахло. Корабли далеко-далеко отсюда уже стянулись. Через пятнадцать-двадцать минут миссис Шибанова откроет люк. И поражение станет окончательным.
– Они еще могут накрыться в атмосфере. И тогда мы окажемся на коне! – Дурак. Боже милосердный, какой он все-таки дурак. Если этот гений пиара останется в НАСА, да еще и поднимется выше – а ведь может! – период презрения затянется втрое, если не всемеро. Ничего. Он этого не допустит.
– Подготовьте пиар-кампанию на этот случай, Алекс. Шансов мало, но они есть. Выложитесь на полную катушку. Что-то вроде: «Если бы русские не оказали сопротивления – мистер Тоцци благополучно сел бы в „Орионе“». Впрочем, вы и сами все знаете – вы отличный профессионал.
Все, кроме Алекса, дернулись. Да, леди и джентльмены, да. Рональд Дюбуа – бесчестная и бессердечная скотина. Которую так легко ненавидеть. И на которую так легко… Впрочем, сейчас будет еще легче.
– Итак, леди и джентльмены, вы, – «вы» выделилось правильно, хорошо выделилось, – вы обосрались. Фактически без сбоев сработала только команда Алекса – она полностью перекрыла все контрольные показатели по работе с общественностью. К сожалению, об остальных я этого сказать не могу. Мистер Аппельбаум, – лицо Дока уже не выражало профессиональной доброжелательности, – вы не обеспечили полного соответствия ситуации на лунной станции плану. Несмотря на ваши заверения, вам не удалось спровоцировать Тоцци и Третьякова на драку. Далее, вы не смогли предсказать реакции миссис Шибановой. Это существенней прокол. Я хочу, чтобы вы указали это в своем отчете.
Док хотел было что-то сказать – но передумал. Глаза почти скрылись под веками. Этот напишет. Ох, напишет. Пиши, Док, пиши.
– Кевин. Ситуацию с пистолетом я вообще не могу объяснить, а вы?
– Мистер Дюбуа. Я предупреждал, что пункт пять-один проверить не удалось. И я предупреждал, что наши астронавты не имеют специальной подготовки. – Взгляд бывшего копа тоже был… многообещающим.
– Тем не менее – вы согласились с операцией. Я жду вашего отчета с подробным разбором ситуации.
Да уж. Кевин разберет. Умение прикрыть собственную задницу выдается полицейским вместе со значком. И, что самое интересное, при уходе в отставку или при переводе в другие структуры – обратно, в отличие от значка, не изымается. А на кого проще всего свалить свои грехи? Угадайте с трех раз.
– Мисс Паркер…
– Да, сэр. Конечно, я отражу все наши упущения в части вскрытия русских каналов связи. АНБ предоставит НАСА полный отчет. Полный.
Вот молодец. Четко дистанцировалась (не «вам, сэр», а «НАСА») и вовремя лягнула. Ну, ей проще. Контора Джессики настолько замкнута и уже имеет такую репутацию, что надвигающийся шторм, особенно на фоне калининградской катастрофы, они и не заметят. Кого бы еще обидеть? Ага. И не только обидеть, но и прикрыть заодно уже летящих к Земле ребят.
– Миссис Нейл. – Комментировавшая стыковку брюнетка изливала всем своим видом неприкрытую ненависть к лысому ублюдку. Добавим угольку. – Я не знаю, кто упустил ситуацию с экипажем «Ориона». Полагаю, Пол. Мне следовало уволить его сразу же после его демарша. Возможно, наши астронавты сознательно саботировали указания с Земли. Не исключено, что под его влиянием. Нам придется провести тщательное расследование. – Только бы она не бросилась на него прямо здесь и сейчас. Рано, Джейн, рано, потерпи чуть-чуть.
Алекс смотрел на шефа влюбленными глазами, надуваясь от гордости, остальные уткнули глаза в стол, чтобы не взорваться раньше времени.
– Я вас больше не задерживаю, леди и джентльмены. Жду ваших отчетов. Алекс, задержитесь, нам нужно обсудить детали пиар-кампании на случай, если нам все же повезет и русская сука заодно с макаронником сгорят в атмосфере к чертям собачьим.
Все, кроме Алекса, встали и направились к двери. Кевин шел последним. Обернулся и шевельнул губами, будто смачно сплюнул на полированный пол. Надеюсь, у тебя хватит ума выработать единую с остальными версию, старый коп.
– Итак, Алекс, у нас есть считаные доли процента – но они есть. И мы должны быть готовы к этому шансу.
Алекс подпрыгивал на стуле, искрил гениальными концепциями, совал под нос графики возможных реакций. «Разочарование», «Международное давление», «Дефокусация»… Идиот. После такого русские не уйдут из Космоса никогда – какие бы несчастья ни преследовали их в будущем. На громадном экране два человека в скафандрах – один в тяжелом «Кречете», другая в легком «Соколе» – плакали и обнимались в бытовом отсеке русского корабля.