- Итак, сиры советники, все ли у нас готово?

  Тибальд улыбнулся, выпятил грудь - и пальцем поманил адьютанта. Долговязый, еще по-мальчишески угловатый парень, сын какого-то белхалгского барона, подбежал к столу и расстелил на нем карту. Амори одобрительно скользнул по ней взглядом и уставился на нового наместника Верхнего Сколена. Тибальд ван Лахагг, хоть и не являлся Харванидом, принадлежал к еще более древнему роду - его предки правили Алкрифом до завоевания Сколенской Империей. И если Харваниды правят Алкрифом, будет справедливо, если род Вахатов будет править Макебалами... А может, и Старым Энгольдом, если Нижний Сколен станет алкской провинцией. Судя по поставленной задаче, это вполне может случиться.

  - Ваше величество! - Тибальд царственным жестом указал на карту. - В соответствии с вашим поручением я и мои подчиненные разработали план... хм-м, скажем так, обеспечения благоразумной политики императора Нижнего Сколена.

  - Говори уж прямо, оккупации Империи, - разрешил Амори. - Какими силами мы будем располагать для кампании?

  - Ход боевых действий будет определять соотношение сил в части пехоты, рыцарской конницы и боевых кораблей. Что касается пехоты, мы обладаем здесь неоспоримым преимуществом. По данным разведки - не так ли, сир Шевард? - в Нижнем Сколене сейчас находятся тысяча шестьсот пехотинцев императора Валигара. В остальных провинциях Империи сейчас имеется еще полторы тысячи пехотинцев, но быстро перебросить их на запад нереально. Те силы, которые стоят в Нижнем Сколене, разбросаны по многим гарнизонам. Самая крупная и единственная боеспособная группировка сосредоточена в столице. Двести человек расположены в пограничной крепости Лакхни, там, где граница подходит к столице ближе всего. Здесь есть большие запасы оставшегося от Империи вооружения и снаряжения, которое хорошо будет захватить, а еще тут метательные машины большой и особой мощности.

  На нас работают и еще три фактора: во-первых, крайне низкая боеспособность этих частей, их плохое вооружение и безобразная выучка, во-вторых отсутствие способных командиров, пользующихся авторитетом, и в-третьих позиция герцога Нового Энгольда, который обещал восстать в случае подхода нашего флота, а до того заблокировать реку. Под командой герцога Фрамида находится двести пехотинцев, двадцать рыцарей и один боевой корабль.

  - То есть у нас будет скрытый союзник в Сколене, - задумиво произнес король. - Дальше.

  - В то же время мы располагаем четырьмя тысячами пехотинцев, сосредоточенными напротив крепости Лакхни. По коннице ситуация столь же благоприятна: не считая двадцати рыцарей герцога Новоэнгольдского, у Валигара остается сто пятьдесят человек, половина из них стоит в столице, остальные рассредоточены по своим имениям и быстро не соберутся. Должен напомнить, что в группировке напротив Лакхни сосредоточены пятьсот рыцарей, причем в пехоте служит много северян.

  - А что по флоту? - Амори и сам неплохо знал, что - но почему бы не напомнить остальным о его главной заслуге?

  - Мы обладаем подавляющим и количественным, и качественным превосходством. Не считая оставшихся от Империи старых и неспособных ходить по морю кораблей, которые пригодятся для строительства понтонных мостов, у нас имеется сто пятнадцать боевых кораблей. Из них против Сколена можно сосредоточить семьдесят пять. Остальные предназначены для других фронтов и прикрытия Алкрифа. Кроме того, зафрахтованные торговые суда способны быстро перебрасывать по морю до тысячи солдат морской пехоты, которой у Валигара нет. У Валигара имеется восемнадцать галер в Старом Энгольде, двенадцать в Хэйгаре, пять в Эллиле и семь в Аллуке. Итого сорок два корабля, не считая одного в Нижнем Энгольде. Вдобавок корабли Сколена в плохом состоянии, а команды кораблей по большей части не выходили в море ни разу, воевать им не хочется. Исходя из сказанного, мы с сиром Шевардом и...

  - А вы ничего не забыли, сиры? - ехидно поинтересовался король. - Например, ту красавицу, ради которой затевается вся кампания? Какова вероятность того, что Эвинна вмешается в ход войны и какие силы она бросит в бой?

  - Мы учли и эту возможность - тем более, что Эвинна, по имеющимся данным, уже послала к Императору посольство и триста пятьдесят воинов в качестве эскорта. По-видимому, первой Эвинна не введет в Нижний Сколен войска, но она готова немедленно действовать в случае нашего вторжения. Поэтому все будут решать первые несколько дней, и идти ей почти втрое ближе...

  - Какими силами располагает Эвинна? - нахмурился король. Он не любил, когда подчиненные ограничиваются общими словами.

  - Главное войско Эвинны сосредоточено под Макебалами - в нем восемь тысяч пехотинцев и триста пятьдесят рыцарей, из них настоящих рыцарей не больше двухсот, остальные - наспех обученные воевать верхом и вооруженные мятежники. У воинов Эвинны, как конных, так и пеших, не хватает вооружения, большая их часть не имеет и боевого опыта, однако боевой дух высок, если же они будут уверены, что идут защищать Императора, они будут драться еще лучше. Флота у Эвинны нет, но у нее есть еще три тысячи сторонников на Гевине, у которых имеются двадцать кораблей. Поэтому часть кораблей - не меньше сорока - придется оставить в Алкрифе и Валлермайере. Впрочем, остальных семидесяти пяти должно хватить с лихвой.

  - Хорошо. И чего же вы там... напридумывали? - поинтересовался король. Пусть-ка новый наместник поломает голову, смеется ли над ним король или одобряет?

  - Как уже было сказано, на основном театре военных действий все будет решаться в течение нескольких дней. От Лакхни до Старого Энгольда семь дней пути, вдобавок предстоит форсировать две реки: Вараг у Лакхни и Эмбру у столицы. Поэтому исключительно важно не допустить ни малейших заминок. С момента первого нападения у нас будет неделя на то, чтобы покончить с сопротивлением императорских войск. Основная группировка, заблаговременно сосредоточенная в Лакхни, без объявления войны форсирует реку Вараг и наносит массированный удар по крепости. Сотня морских пехотинцев в день перед нападением скрытно высаживаются в тылу крепости и под видом крестьян и купцов входят в Лакхни, а ночью при помощи нашей агентуры внутри наносят удары по важнейшим объектам. Задача - быстро захватить амбары, склады и метательные машины, захватить и открыть ворота, в самом начале уничтожить командование.

  После взятия крепости армия наступает на Старый Энгольд. Одновременно флот и остальные части морской пехоты наносят удары по базам флота Императора в Хэйгаре, Эллиле и, если понадобится, Аллуке. Двадцать боевых и тридцать торговых судов, при семистах морских пехотинцах - еще до начала боев продвигаются к Новому Энгольду вверх по реке, и в ночь штурма Лакхни соединяются с войсками герцога. Затем союзная флотилия поднимается по Эмбре форсирование реки сухопутным войском, которое должно к этому времени выйти на берег напротив столицы. Морская пехота и бойцы Фрамида высаживаются в речном порту столицы и также захватывают ворота и причалы. На эти причалы высаживается сухопутная армия, через захваченные морпехами ворота она прорывается вглубь города, и во взаимодействии с нашими агентами в столице и войсками герцога штурмует дворец. Уничтожение вражеских войск в Лакхни, Хэйгаре и Эллиле потребует не более одной ночи, марш к столице и переброска флота займут неделю, штурм Старого Энгольда также отнимет один-два дня. Если не случится ничего непредвиденного, мы сможем закончить боевые действия раньше, чем Эвинна узнает о вторжении и сможет принять меры.

  - Хорошо. А что, если Эвинна не признает... результаты войны? И двинет войска на Старый Энгольд?

  - Мы укрепляемся в столице и отбиваем нападение. У Эвинны нет осадной техники, как и у нас, но в отличие от нашей армии, у нее нет и флота, чтобы ударить нам в тыл. А если она не сможет справиться с нашим главным войском быстро, ей придется дробить силы: кроме основной группировки у нас есть Валлейский и Хайодрский полки. В первом из них полторы тысячи пехотинцев и сто рыцарей, во втором - тысяча триста пехотинцев и пятьдесят рыцарей. Противостоят им, соответственно, тысяча двести и девятьсот пеших ополченцев - и пятьдесят рыцарей. Мы можем нанести мощные отвлекающие удары, вторгнуться в Верхний Сколен и заставить Эвинну снимать войска с главного направления. Одновременно алкрифская группировка флота блокирует Гевин, не давая противнику действовать на море. Полагаю, у нас достаточно сил, чтобы добиться успеха если не на всех направлениях, то на решающем.

  - А если Эвинна... решит вторгнуться в Белхалгию? - задал волнующий его вопрос король. - И дальше? Они ведь могут дойти до Валлермайера!

  - И что им это даст? Мы между тем перемелем войска Императора и двинемся вверх по Эмбре - на Макебалы! Ей все равно придется спасать Верхний Сколен. Если она упустит время и проиграет борьбу на юге, ее не спасет ничто!

  - Ясно, - усмехнулся Амори. - Действуйте, уважаемые сиры. А я, в свою очередь, позабочусь, чтобы королевство извлекло из вашей победы всю возможную пользу. Думаю, в новом мире, который появился после Великой Ночи, Императорам больше нет места.

  - Вы хотите, чтобы мы убили ублюдка? - поинтересовался Шевард. Еще недавно так говорить об Императоре он бы ни за что не осмелился, но что церемониться с будущим покойником?

  - Конечно, нет! - замахал руками Амори. - Ведь покойный Император, в отличие от живого, не способен отречься! Нет, вы должны будете захватить его в плен, но обращаться со всевозможным почтением. Он должен отречься сам, по своей воле, и стать обычным королем - фактически нашим вассалом.

  - Ваше величество, конечно, это не мое дело... Но что, если новый Император, Кард предпочтет умереть Императором?

  - Не предпочтет, - успокоил Амори подчиненных. - Как только вы припрете его к стенке, он пойдет на все, чтобы сохранить жизнь. У меня есть достоверные сведения, подтверждающие это. Что ж, больше вопросов нет. Действуйте, Тибальд, и постарайтесь не сплоховать, как ваш предшественник.

  - Ваше величество, мы не обсуждали один вопрос: когда начинать?

  - А когда будет готово войско, а флот займет исходные позиции?

  - Уже готовы и заняли.

  - В таком случае как только я доберусь до войска. Еще неделька, может, дней десять, дольше тянуть нет смысла.

  Амори встал, с хрустом потянулся. Пусть-ка военные делают свое дело, Гвериф и Вестэлл повториться не должны. А он сам займется делами поистине королевскими: нужно подбить воинственных баркнеев, тардов и хеодритов ударить Эвинне в тыл. Тогда, может быть, ей вообще будет не до спасения Императора. А значит, ловушка захлопнется еще в Верхнем Сколене.

  Моррест залил в глотку вино - тут, в Нижнем Сколене, вина были очень даже ничего, не французские, конечно, но пить можно. Не дело послу пить, как смолокур, но как еще прикажете снимать стресс? А общение с коронованным недоумком - стресс нешуточный.

  Уже почти полгода, со дня своего прибытия в столицу, Моррест только и делал, что драл глотку в бесконечных и бесполезных пререканиях: когда с Валигаром, когда с его министрами и царедворцами. Каждый твердил, что уж он-то из нового Императора способен вить веревки, только дайте ему сейчас. Но каждый на поверку оказывался совершенной пустышкой. Точнее, Император каждого выслушивал, поддакивал - а вечером, послушав наставления алкского посла, не решался отдать Приказ. Этому алку-дипломату, с такой легкостью оставляющему Морреста в дураках, посланец Эвинны свирепо завидовал. Может, попробовать травануть алка, как крысу? Но первым подозреваемым окажется сам Моррест, до презумпции невиновности и прав человека тут пока не додумались. Кончится все многодневным висением на дыбе и раскаленной кочергой, тыкающей в ребра. Или иголками под ногтями, или еще чем. Нет уж, благодарю покорно, участь жертв слова и дела государева что-то не прельщает...

  Что еще остается? Проклятье, должна же была Эвинна подумать и об этом. Похоже, выхода нет. Надо всучить венценосному ублюдку ее письмецо - авось поможет.

  Все, пора идти. Император ждать не любит. И черт бы побрал этого придурка, старый Валигар, право слово, был еще ничего. А от этого влюбленного в алкское золото венценосного хомяка хочется напиться по-свински алкского самогона, и в таком виде явиться на прием.

  Снова - надоевший до оскомины эскорт, пятьдесят человек, с каждым из которых Моррест от скуки успел познакомиться. Снова - все те же серые от похмелья бородатые физиономии императорских гвардейцев. Оружие, в этом Моррест уже разбирался, давным-давно не точено, местами и не чищено, да и сами стражники больше напоминают бомжей-алкоголиков, чем титулованных рыцарей королевства. Узнав, как именно эти запойные ребята несут караул, Моррест не сомневался: алки порвут их, как Тузик грелку. Если начнется штурм, они не успеют даже проспаться.

  Впрочем, кое-чего он все-таки достиг. Теперь у Морреста были свои люди и на Хэйгаре, и в Лакхни. Точнеее, люди-то были не его, а Бреглена - адмирал с ходу согласился помогать. Моррест представлял боеспособность гарнизонов, состояние кораблей. И, конечно, то, как концентрируются алкские войска на границе, как крутятся алкские разведывательные суда на рейде Хэйгара, Аллука, Эллиля, в устье Веттина и на берегах Варага. Амори не особо таился, словно знал, что Император проспит все на свете, и что разведка в Империи не просто плохая, а нет ее вообще.

  Да, наверное, и знал. Стоило Морресту месяц назад сообщить, что удалось узнать, как Кард тут же вызвал к себе алка. Естественно, алк своего короля не выдал, и Кард успокоился, даже не проверив слова посла. А Моррест получил втык за то, что распространяет дурные слухи и тем тревожит Императора, вызывая несварение желудка и нестояние того, что под желудком.

  Теперь Моррест уже не особо надеялся. Ну что может быть такого в этом письме, если все мысленные аргументы он уже исчерпал, и ничего не подействовало на самовлюбленного дурака? Так, побеседовать для протокола, делая вид, что дело делается.

  - Полномочный посланец женщины, зовущейся Эвинной из Верхнего Сколена, прибыл к его императорскому величеству!

  Вот так. "Женщина, зовущаяся Эвинной из Верхнего Сколена". Местный образчик политкорректности: не наместница, не королева, даже не главнокомандующая какой-нибудь Повстанческой армии Верхнего Сколена. Просто женщина. Но не простая, а такая, у которой есть "полномочные посланцы". Ловко: и Амори не обидели, и на реальное положение дел в Верхнем Сколене намекнули. Угодить разом и черту и ангелу (вне зависимости от того, кто тут черт, а кто ангел) дано немногим. Но как и всякая политкорректность, фраза была на удивление глупой и смешной.

  "Как будто еще не каждая собака знает, что я - Моррест ван Вейфель, полномочный посланец женщины, зовущейся..." - раздраженно подумал Моррест. Сколько раз он был в этом зале - интересно, пятьдесят или уже семьдесят? А сколько пергамента перевели писари-стенографисты, заносящие в анналы истории каждое слово августейшего патрона? В то время как алки готовятся - судя по донесениям из Лакхни, считай, уже готовы.

  Со дня на день Амори даст отмашку - и на съежившуюся, сонную Империю обрушатся пять с лишним тысяч головорезов короля-батюшки. Кто их задержит? Те две сотни обормотов, что не просыхая пьют в Лакхни? Или эти вот бородачи с большими щитами, которым, похоже, безопасность Императора глубоко по барабану? А сам Император... Это ж песня, "ленивый король", блин! Радость шпионов и провокаторов! Его пустопорожная болтовня о "новой политике для новых времен" и "жизни по средствам" заставляли вспомнить оставшегося в том мире Горбачева с его новым мышлением и консенсусом.

  - Ваше величество, - машинально, так как давно заучил необходимые по этикету фразы, произнес Моррест. - Как верный подданный Империи, должен вновь вас предостеречь. По сведениям, полученным из достоверных источников, алки концентрируют войска на границе, их корабли проводят разведку военных баз Империи в Аллуке, Эллиле и на Хэйгаре. Это ничто иное, как подготовка ко вторжению. От имени наместницы Верхнего Сколена прошу вас принять меры к отражению нападения: привести войска в боевую готовность и выдвинуть к границе, вызвать из поместий рыцарей, сосредоточить весь боеспособный флот в столице. Тогда Империя продержится до того, придет помощь с севера. Наместница Верхнего Сколена Эвинна вана Эгинар успеет двинуть на помощь Империи два легиона пехоты при поддержке трехсот пятидесяти - четырехсот рыцарей.

  - Ваше величество, - так же заученно возразил толстяк Фимар. Алкский посол был на удивление неглуп и красноречив, сразу видно дипломата не в первом поколении. Но за маской радушия, толстыми щеками и поросячьими глазками, будто стальной стержень, скрывались несгибаемая воля и готовность любой ценой добиться своего. - Слушая речи мятежника и изменника, повинного в заговоре против короля, вы бросаете тень на добрососедские отношения между нашими странами. Вам следует арестовать мятежника, разоружить пришедших с ним бандитов и передать их на суд. Иначе король алков вынужден будет сам провести подобную операцию.

  А это уже недвусмысленная угроза, почти не скрытая под слоем дежурного красноречия. Алк и раньше предлагал выдать Морреста Амори - но еще не разу так открыто не грозил вторжением в страну. Но Император мялся и уходил от прямого ответа - ни да, ни нет, почти как и с самим Моррестом. Понимает, хомяк несчастный, что нынешняя Империя - безоружный человек меж львом и тигром... Скорее, между акулой и медведем. Спрячешься от одного - как раз попадешь в пасть другому. Если вот так запросто выдать посла Эвинны королю, кто поручится, что завтра войска Эвинны не возьмут штурмом Старый Энгольд (благо, им и идти ближе, чем алкам, и народ поддержит), а с самим Кардом поступят, как большевики с Николаем Вторым? Правда, сама Эвинна на такое никогда не пойдет, но Кард-то судит по себе! Что и надо бы с толком использовать, да она запретила любые способы давления на Императора, тем более прямые угрозы.

  А хорошо бы сказать открытым текстом нечто вроде: "Даю вам две недели на размышление, после чего в страну вводятся войска. Народ поддержит нас восстанием - ваше ничтожество всех достало. И завтра вместо ваших алкоголиков в латах на реке Вараг встанут легионы истинной Империи - теперь уже со столицей в Макебалах. Если вы этого не хотите, немедленно признайте Верхний Сколен частью Империи и вызовите войска Эвинны на защиту от алков. Время пошло!" И все. И не надо переливать из пустого в порожнее день за днем...

  - Ваше императорское величество, - медленно, тщательно подбирая слова, произнес Моррест. - Посланец короля Амори, наверное, забыл, кто есть вы и кто - король Амори. Император имеет право приказывать королю - но не король императору. Тем более - не королевский слуга.

  Алк поморщился, а Моррест едва сдержал злорадную усмешку. Ага, значит ты, мешок сала, тоже способен обижаться! И ведь ничего ты по существу не возразишь: оспаривать роль Императора на "постсколенском" пространстве - нарушать ту самую политкорректность. А главное, срывать королевское поручение.

  И правда, Валигар словно того и ждал:

  - Мы считаем, что Моррест ван Вейфель прав. Наше положение таково, что никто, кроме Богов, не имеет права нам приказывать. Вот если вы докажете, что Амори является земным воплощенирем Справедливого Стиглона или хотя бы Алка Морского - тогда мы с радостью уступим ему престол и признаем его верховенство. До тех пор... Извините, но Император - мы, а не Амори, хоть он король Алкский и Харванид, как и мы. Моррест ван Вейфель останется при нашем дворе, и никто не посмеет к нему прикоснуться до тех пор, пока мы сочтем это необходимым. Точно также мы считаем необходимым и обеспечение вашей неприкосновенности. Поэтому вы не ответите немедленно за непочтительные слова о нас и Империи.

  Фимар вынужден был проглотить обиду. Но наверняка затаил злобу, и при подходящей возможности уж точно посчитается. А если Кард и дальше будет тупить, возможность представится всенепременно.

  - Ваше величество, если вы пойдете на поводу у мятежников, вы прогневаете Богов, а шутит с Их гневом не стоит, - нашелся алк. - Последний раз это закончилось Великой Ночью.

  - Мы это знаем, и почитаем Богов так же, как вы должны бы почитать Императора, - надулся Кард. - Поэтому мы обращаемся к Морресту ван Вейфелю, посланцу женщины по имени Эвинна: мы отказываемся признавать мятежницу, узурпировавшую власть у законного наместника, поставленного законным сюзереном Верхнего Сколена, нашей наместницей. Мы отказываемся захватывать земли, принадлежащие королю, и тем самым уподобляться скупщикам краденного. В свою очередь, мы предлагаем вам и вашим людям, Моррест ван Вейфель, выбор: либо, порвав с мятежницей Эвинной, остаться в Империи и пользоваться нашей защитой. Либо, если вы не захотите принять наше гостеприимство, вы будете беспрепятственно выпущены из Нижнего Сколена, но с того момента, как вы пересечете границу, мы не сможем больше вас защищать. Это наше последнее слово. Господин посол Алкского королевства, господин посланец Эвинны из Верхнего Сколена, завтра утром вам будут вручены грамоты с нашим решением, и вы сможете отправиться к своим сюзеренам.

  Моррест опустил голову. Он проиграл. Да и глупо было надеяться переиграть прирожденного дипломата, Амори бы не послал на переговоры кого попало. Одно хорошо: Император все-таки не решился выдать их всех алкам. Наверное, все же не хочет оказаться между молотом и наковальней - только это уже зависит не от него. И Фимар немедленно бросился развивать успех, предполагая, видимо, повязать Валигара кровью.

  - Ваше величество, разумно ли отпускать триста пятьдесят мятежников назад? - вопросил посол. - Ведь триста пятьдесят воинов - треть полка, в умелых руках это грозная сила. Мой король может рассматривать это как недружественный шаг. Его величество не хотели бы...

  - Может быть, вы и правы, господин посол, - уже без прежней непробиваемой уверенности в своей правоте произнес Кард. Было видно, что правитель мучительно колеблется между своими симпатиями к алкам, верностью Империи и желанием остаться над схваткой. Победила природная осторожность, стремление избежать смертельного риска, который неизбежно несет война. - Но эти люди мне доверились, и они пришли сюда с миром. Мы не можем ударить им в спину, ибо это запятнает нашу честь. В то же время мы требуем, чтобы они удалились из Империи как можно скорее. Либо же официально отреклись от Эвинны и принесли нам клятву верности. Моррест ван Вейфель, у вас есть три дня на размышления.

  - А что тут думать, - послав на три буквы политкорректность, произнес Моррест. - Благодарю вас, ваше величество, за милость, но мы не можем принять ваше гостеприимство. Если вы отказались сражаться за Сколен, нам придется делать это самим. Разрешите отбыть сразу после того, как получим грамоту. Будем надеяться, алки не решат поживиться за счет Империи, хоть и слабая на это надежда...

  - Думайте, что говорите, Моррест! - возмущенно воскликнул Император. Он, похоже, тоже радовался, что наконец-то начался нормальный разговор. - Амори не нарушит мир...

  - Войска Амори расположены так, что их больше никуда не двинешь, - спокойно возразил Моррест. - Перебрасывать их на границу Верхнего Сколена - значит потерять месяца полтора, проще пройти по вашей земле. Заодно и владения прирастить... Но прежде, чем мы уедем сражаться с алками, позвольте кое-что вам вручить. Это официальное письмо от Эвинны ваны Эгинар, она просила вручить его после переговоров.

  - И что в нем, скажите своими словами? - нетерпеливо бросил Император. - У меня нет времени...

  "Полгода вы промотали, вашвелиство, - ехидно подумал Моррест. - Подождете и еще часик".

  - Письмо секретное, я сам не знаю, что в нем, - честно признался он. - Его можете вскрыть только вы. Говорить по поводу письма я не уполномочен, ваше величество, вы можете связаться с самой Эвинной, послав к ней своих людей.

  И Моррест, достав из-под плаща тубус со свитком, протянул его императорскому телохранителю. Стражник недоверчиво осмотрел бронзовый цилиндр.

  - Вскрывать, ваше величество? - спросил он.

  - Да!

  Не без колебаний (а вдруг отрава или выстреливающий в голову стальной шип - бывало и такое) воин сломал печать, заглянул вглубь тубуса. Потом осторожно извлек свиток.

  - Письмо не отравлено! - доложил воин.

  - Отлично, - распорядился Кард. - Все свободны. Мы удаляемся для прочтения письма, а завтра утром скажем нашу волю. Писаря - ко мне в личный кабинет.

  Моррест вышел из зала заседаний в подавленном настроении. Теперь пути назад нет. Но есть в случившемся и нечто обнадеживающее: если не вышло толкнуть местную историю в другой коридор, его знания о том, что будет дальше, еще на что-то сгодятся. Теперь главное - избежать развала армии. Тех десяти тысяч, которые есть у Эвинны, хватит для обороны с лихвой. Только бы они не разбежались по домам, решив, что раз нет Империи, так незачем и воевать. Надо дать им какой-то новый идеал, новую цель. Например, прямо и открыто объявить поход на Валлермайер. Или сказать, что целью восстания является построение коммунизма? Кстати, а почему нет? Все равно ведь повстанцы подумывают о чем-то подобном. Только, извините, без коллективизации с индустриализацией. Впрочем, нет, все равно придется кому-то воевать, кому-то ковать оружие, а кому-то кормить воинов и кузнецов. Значит, все-таки индустриализация и продразверстка - только на средневековый лад.

  В отведенных ему покоях Морреста уже ждали. Адмирал Бреглен собственной персоной - с аккуратно расчесанной бородой и кувшином вина в руке. Единственный человек, чьему обществу Моррест бы сейчас обрадовался.

  - Ну, что он? - поинтересовался адмирал. - То, на что я надеюсь или то, чего ожидаю?

  - Император обещал отпустить нас из Империи. Но он не выступит на стороне Эвинны против Амори... Как и наоборот. Приказа на приведение войск в боевую готовность не будет. Но...

  - Но войска Амори никуда не делись, они все так же угрожают Лакхни. А его корабли крутятся на рейдах наших баз... Хэйгарцы даже пугнули их "зажигалками". Потопить не потопили, но эти гады стали держаться в миле от берега...

  - Получается, война уже началась?

  - Получается. Говорил же этим отморозкам сохранять спокойствие, пока нет приказа...

  - А они?

  - Да плевать им и на приказ, и на Императора. Говорю же, пираты они, и с алками всегда на ножах. Хорошо хоть в Хэйгаре теперь корабли с Аллука и Эллиля... Я свою часть уговора выполнил, с тебя причитается.

  - Налоги с Верхнего Сколена уже в казне, деньги Валигар взял, а людей защищать отказался.

  - Согласен, паршиво вышло. Но я не о деньгах. Ты можешь взять с собой меня и моих матросов? С братьями, отцами и матросами без кораблей нас больше тысячи. Вряд ли вы откажетесь от лишнего полка...

  - Хочешь драться за Империю, которой нет?

  - Ага. Есть такая глупость. Но сперва давай нажремся, как свиньи - что еще делать в свинском государстве?

  Бреглен поставил бутыль на стол. Моррест взял в руки неровное, мутное, пузырчатое стекло - нынче не умели выдувать и такое. Стилетом выковырял пробку, плеснул в дубовую кружку терпкую бордовую жидкость. Чокнувшись с адмиралом (надо же, и в этом мире есть такой обычай), опрокинул в глотку неожиданно крепкое, наверное, градусов двенадцать, вино. Ароматный напиток был на диво хорош, а за счет двадцатилетней выдержки тем более. Все остальное радости не вызывало. Может, и правда нажраться в дымину?

  - Успеется, - произнес Моррест, галантно доливая собутыльнику. Адмирал опрокинул кружку в три глотка - без тостов и закуски. - Мне нужно узнать, что теперь делать. Эвинна дала письмо, но вскрыть его велела только после того, как моя миссия провалится, и я вручу Императору другое письмо.

  - Ничего себе! - ахнул Бреглен. - Сколько секретов на твою бедную голову...

  - Сейчас станет одним меньше, - ухмыльнулся Моррест, опустошая и вновь наполняя кружку. - Ну, за твои лоханки, чтобы они плавали еще много лет!

  - Точно, - совсем не весело буркнул адмирал. - Новые-то еще долго не построят! Ладно, давай, читай - послушаем, о чем девочка пишет.

  - Письмо адресовано только мне, - напомнил Моррест. - Там могут содержаться государственные...

  - И плевать, ищейки Амори наверняка все уже прознали!

  Моррест пожал плечами. Вино уже действовало, легонько кружа голову. Это тебе не водка, оно действует тоньше, изысканнее, незаметно приводит в состояние веселое и безответственное, когда все государственные тайны по барабану. Моррест сорвал печать и открутил крышку, а сам свиток вытянул за резную деревянную рукоять. Развернул, быстро пробежал глазами... И будто получил под дых. Полыхнула и угасла бессильная злость: "Как она могла?!" Потом пришло понимание: еще как могла, и не могла иначе. Эвинна потому и стала правительницей огромного края (к слову, едва ли не большего, чем нынешняя Империя), что осознавала: она принадлежит не себе, а своей земле, своему народу, и должна любой ценой спасти его от резни. Даже такой...

  - Да что там, что? - теребил его за рукав адмирал. Но Моррест лишь молча отошел к окну. Приоткрыл ставню, чтобы стылый, промозглый воздух гнилой зимы ворвался в комнатку - и снова прочел, уже внимательнее, словно пытаясь понять, не ошибся ли в сколенских словах, и не поддельно ли письмо. Но нет, никакой подделки. Ее почерк, который Моррест уже ни с чьим бы не спутал. И с печатью все было в порядке, он каждое утро проверял. И глаголы именно в том времени и в том значении, в каком он их изначально прочитал. Но это значит...

  "Милый Моррест! - не тратя времени на официоз, писала Эвинна. - Если ты читаешь это письмо, значит, тебе не удалось убедить Императора принять нас под покровительство. Поверь, мне самой тяжело это писать, мне было бы легче дать себя разрубить на части, чем сказать тебе такое, но и ты, и я себе не принадлежим. Чтобы тысячи наших людей когда-нибудь смогли обрести счастье и свободу, мне придется пожертвовать и счастьем, и свободой.

  Сначала о деле. С момента, когда Император отказался нам помогать, вас в любой момент могут разоружить и выдать алкам. Поэтому не мешкай ни минуты - поднимай людей по тревоге и выводи из города. Не дожидайся, пока Император ответит на поданное последним письмо: если он сочтет нужным, сам пришлет ко мне гонца.

  Хоть Империя нас и отвергла, но в Нижнем Сколене живут такие же сколенцы, как и в Верхнем, наш долг - помочь братьям, дать им приготовиться к защите. Слабым местом обороны на суше является Лакхни, пограничная крепость на реке Вараг. По последним данным, ее защищают двести человек, в то время, как для защиты необходимо не меньше полутысячи. Не мешкая ни часа, двигайтесь не в Макебалы, а на Лакхни, и, подойдя к крепости, займите оборону вместе с гарнизоном. Я не знаю, как вы это сделаете, придется решать на месте. Важно не дать Амори с ходу прорвать границу. После начала войны Император вынужден будет сопротивляться алкам, а если откажется, войска будут сражаться без приказа. Вот тогда мы и введем войска в Нижний Сколен и двинемся к вам на выручку. Вам придется продержаться там не более двух недель - к тому времени мы или победим и выручим вас, или погибнем. Вам придется очень трудно, Амори будет рваться вперед, не считаясь с потерями, но именно от вас зависит, успеем ли мы сделать хоть что-то. Помни: от Лакхни до столицы - неделя. Каждый день, пока Лакхни держится, уменьшает шансы Амори на победу.

  Теперь о том, что было в поданном Императору письме. Я знаю, это причинит тебе боль, но не сказать тебе будет полным свинством. Я пообещала Императору себя в случае, если он разорвет отношения с Амори и признает Верхний Сколен частью Империи. Мне придется выйти за него замуж. Еще когда мы были на аудиенции у принца Карда два года назад, я заметила, что он не остался ко мне равнодушен. Если Император не прислушался к доводом разума, остается использовать его вожделение и дать ему то, что он хочет.

  Но что бы со мной дальше не случилось, знай - люблю я только тебя. Не думай, что я тебя разлюбила: ты уже давно в Сколене и должен знать - наши девушки почти никогда не выходят за тех, кого любят. Такова наша судьба. Но своим поступком я, может быть, освобожу от такой необходимости других. Ты должен помнить: если сейчас поддашься переживаниям и откажешься исполнять свой долг, в Верхнем Сколене случится страшная резня, Амори утопит наш народ в крови. И сколько людей навсегда лишатся любимых?

  А обо мне не беспокойся. Во имя памяти отца, матери, братьев и сестер я пожертвую не только телом, но и, если понадобится, душой. Сколен будет жить в веках, а все остальное не важно.

  Делай свое дело, и пусть будет то, чего хотят Боги.

  Эвинна вана Эгинар, наместница Верхнего Сколена.

  Для тебя навсегда - просто Эвинна".

  Моррест скрипнул зубами. Нужно что-то делать, нужно мчаться обратно в Макебалы, спорить, умолять, доказывать... Нужно заставить ее изменить решение, найти какой-то другой путь, на худой конец захватить столицу и якобы случайно завалить венценосного соперника - свои же подсчеты доказывают, что наличного войска для захвата столицы хватит с лихвой...

  ...И подставить под удар... не саму даже Эвинну, а дело, ради которого она готова пожертвовать всем. Это хуже, чем убийство - это предательство. Оно даст Амори бесценные козыри в борьбе с восстанием. А Моррест сделает всю грязную работу за алкского короля.

  А может быть, плюнуть на все: назначить командиром отряда комроты (Гаррольм ван Валигар, например, вполне годится), объявить приказ Эвинны, а самому удариться в бега? Но чем он будет лучше этого коронованного страуса, прячущего голову в песок?

  Моррест пытался собрать разбегающиеся, как тараканы из мойки, мысли. Откуда-то вылезла глупая, по-детски наивная обида. В этом милом мире ему уже доводилось терять любимую.

  Вспомнился мертвый город Самур, курящиеся смрадным дымком пепелища, обгорелые, раздувшиеся трупы зачумленных на улицах. Там остались Хегер, Маллия, Арелья, Альдин... И Олтана. Это было жутко, он не пожелал бы такого даже пакостнику Эленбейну. Но там Моррест знал, что сделал все, что мог, и что она умерла, шепча его имя. В памяти она навсегда осталась любимой, память как величайшее сокровище хранит каждое мгновение их любви, каждый поцелуй, каждое соитие. Для него она была жива, и она любила его до самого конца. Потом в его жизнь властно, по-воински уверенно вошла Эвинна. И она тоже его любила, не подделаешь жаркие взгляды, сладкую истому поцелуев и крепость объятий. Да и зачем подделывать, если они были во всем равны и ничем друг другу не обязаны? И вот теперь...

  Стоит представить, как этот толстый, безвольный хомяк, позор рода Харванидов, будет слюняво целовать ее губы, мять ее грудь... одышливо сопя и отчаянно пытаясь не промазать, будет входить в нее, да и не факт, что сумеет... А ей - чем Ирлиф не шутит - еще придется ублажать его ртом, чтобы Император хоть как-то смог сделать наследников престола... Точно Ирмине в том милом приграничном заведении.

  Сейчас Моррест жалел, что в этом пакостном мире нет ядерного оружия. Спалить бы столицу к такой-то матери, и самому на атомы распылиться. Потому что жить, зная, какую женщину потерял навсегда, хуже, чем умереть.

  - Что там? - участливо спрашивает адмирал. То ли не шибко грамотный (что не исключено, образованных людей в нынешней Империи можно пересчитать по пальцам), то ли не удосужился прочитать из-за плеча. Но на простодушном лице легкий испуг и неподдельное участие - такое бывает, когда узнают, что лучший друг попал в беду. - Может... того, еще по кувшинчику?

  Только теперь Моррест смог привести в порядок лицо. Боль налетела и схлынула, оставив щемящую пустоту. Даже теперь, сообщая, что выходит замуж за другого, Эвинна признавалась ему в любви. Что ж, он ей верил - каждый ведь судит по себе, а он все еще любил. И будет, наверное, любить всю жизнь. Во имя этой любви он и исполнит ее приказ. Не во имя проклятого Сколена, ради которого люди жертвуют самым дорогим, а ему, как Молоху, все мало. Моррест провел рукой по лицу, убирая испарину. Теперь он знал, что будет делать.

  - Ничего хорошего. Слушай, не в службу, а в дружбу... Вы можете вывести по реке и выгрузить ниже по течению триста пятьдесят человек? Нам нужно побыстрее уйти из города, но чтобы никто тут не знал, куда.

  - У нас, считай, нет грузовых судов, разве что галеры, а на них много народа не поместится, гребцы ведь... Погоди, я ничего не сказал. Ведь у нас есть ваши же грузовые суда. И команды легче убедить молчать... Решено, на них и поплывете.

  - А они готовы к отплытию?

  - Вообще нет. Но вам, как я понял, надо пройти несколько миль и высадиться в неприметном месте.

  - Ниже по течению, Бреглен.

  - Даже так? Разве вы не в Верхний Сколен? Тогда... Да, Лакхни, куда же еще. И это наверняка ее приказ из того самого письма.

  - Так...

  - Есть от чего побледнеть, парень. На верную смерть ведь идете, Амори будет рваться на берег, не считаясь с потерями. Ну, вам виднее. Давай, и да поможет тебе Справедливый.

  С ночи дождь шел не переставая. Мягкая алкская зима продержалась совсем недолго, но успела надоесть дальше некуда. Временами ливень сменялся хлопьями мокрого снега, тогда пронизывающий ветер становился совсем невыносимым. Амори плотнее закутался в плащ, отхлебнул из фляжки вина. Конечно, Алк Морской не одобряет пьянства, хоть и покровительствует буйным, невоздержанным матросам. Но немного, если того требует дело, можно. А слечь королю алков, халгов, белхалгов и - сейчас, увы, лишь формально - Верхнего Сколена, никак нельзя. Сейчас, именно сейчас проходит испытание на прочность вся создававшаяся двадцать лет держава.

  Ведь чем, в сущности, была прошлая война? Цепью мелких стычек, из которых заслуживала называться сражением лишь битва у Кровавых Топей. Впрочем, и там была, собственно, не война, а игра в поддавки. Зато теперь... Эвинна не пошлет на убой своих людей, не сдастся и не упустит победу. С ней ошибок допускать нельзя. И первый противник будет тот еще: все-таки, хоть и паршивенький, но Император. Его сила даже не в огромных армиях и флотах - и то, и другое почти небоеспособно - а в самом титуле. Покуситься на Императора почти то же, что покуситься на Справедливого Стиглона.

  Значит, победа должна стать молниеносной и ошеломляющей. Только тогда она окажет должное воздействие на смутьянов - по крайней мере, именно так говорил Моррест, до сих пор ни разу не ошибшийся летописец. Теперь Амори нешуточно жалел, что не удержал парня. Моррест объявился в лагере Эвинны - и уж точно предсказал ей ход предстоящей кампании. Что нужно сделать, чтобы у противника ничего не получилось? Правильно, припасти какой-то не предвиденный Моррестом козырь. А какой?

  ...Амори ломал над этим голову, еще когда пришли первые вести о восстании и битве при Гверифе. Ударить по Верхнему Сколену, отвлекая Эвинну от Империи? Посулами, угрозами и подкупом алчных принцев крови натравить на Эвинну баркнеев, тардов, хеодритов, балгров - всех, кого получится? Но Эвинна тоже не дура. Она отгородится от врага надежными заслонами - и все равно бросит главные силы на юг. Ну, пусть не восемь тысяч, но в любом случае пять-шесть. И проделает то, что, по рассказу Морреста, должен будет сделать сам Амори.

  Нет, бить надо именно по скукожившейся Империи. Слабое место - там. Но если она двинет войска на Нижний Сколен - а именно это сделал бы на ее месте Амори - алкам придется драться с объединенными силами нижних и верхних сколенцев. Считая, с солдатами собственно Империи - до десяти-двенадцати тысяч человек. Значит, нужно что-то, что дало бы алкам заведомый перевес. Например - новое оружие. А его-то как раз нет.

  Вернее, не было до недавнего времени.

  Амори ехидно усмехнулся в усы. Никто и не понял, откуда взялся этот Моррест! Ни Эленбейн, ни алхимик, ни Император - и старый, и новый - ни Эльфер. Ни, между прочем, Эвинна. Что-то понял один-единственный следователь, протоколы допросов Эленбейн не успел запрятать. Но и следак недавно скончался - и что-то не верится, что своей смертью. А ведь Эленбейн сам и спровоцировал побег Морреста с Альдином и остальными. Интересно, чего так боится придворный историк - только лишь конкурента, или?..

  Амори понял, что прав был именно следователь, совсем недавно. Как раз тогда, когда купцы привезли в подарок необычного мастера, знающего, мягко говоря, больше лучших кузнецов королевства. Наверное, и больше того, что знали оружейники старой Империи. А уж когда он удивился, увидев волшебную трубку, названную им винтовкой, да прочитав записи этого Морреста на незнакомом никому в Алкрифе языке - сомнения отпали. Земляк, может, и знакомый бывшего советника по Верхнему Сколену. С тех пор Амори выполнял все его причуды - но самого кузнеца поставил стеречь лучших соглядатаев. Нет, они уверены, что кузнец ни с кем не сносился. Может, правда просто земляк? Но в такие совпадения Амори не верил.

  Король тряхнул головой, холодные капли упали на лицо, отвлекая от ненужных мыслей. Плевать, откуда парень. Важно, что, в отличие от лучших мастеров королевства, он пообещал отлить такое же оружие, хоть и попроще, а со временем сделать и полные копии. Еще он говорил, можно сделать такую же трубку побольше - ее он назвал "пушка" - и она будет крушить стены лучше таранов и катапульт. Пусть хоть "винтоуки" сделает, и "порох" к ним. Если это оружие и правда может пробивать любые доспехи с полумили, затраченные деньги окупятся с лихвой.

  Сопровождаемый лишь двумя телохранителями, Амори въехал в узкое ущелье. Скалы стискивали его со всех сторон, только на самом верху оставалось крошечное ответстие. Туда-то, вроде бы в непреметную пещерку, и держал путь король.

  Пещерка, разумеется, была на месте. Не пещера даже - просто выемка в скале, по крайней мере на первый взгляд. И, на первый же взгляд, нет там ничего интересного, да и быть не может. Но Амори был тут не первый раз и знал больше стороннего наблюдателя.

  - Сюда.

  Цокот копыт отразился от стен едва слышным эхом. Король не ошибся: в дальнем, скрытом темнотой углу пещеры открывался узкий проход, сквозь который можно было пройти в другую пещеру. В дальнем ее конце виднелось светлое пятно - третья пещера выходила в небольшую долину, образованную стремительной горной речкой.

  Амори втянул воздух - здесь отчетливо пахло углем, каленым железом и какой-то химической дрянью. "Чем-то меня порадует Михалис? - подумал Амори. - Если его огненные трубки не окупят трат, я не знаю, что с ним сделаю!" И то сказать - хозяйство мастера Михалиса за зиму поглотило содержимое трюмов почти сотни галер, битком набитых древесным и каменным углем, "земляным маслом", серой, железом и медью. По требованию мастера Амори загнал на тайный завод придворного алхимика (тот до сих пор гадает, за что такая немилость, и это несмотря на удвоенное жалование и новую рабыню) - только тот мог делать то, что мастер называл "селитрой". А уж количество материалов, поначалу вгоняло короля в ступор.

  - Ваше величество, на вверенной мне территории в последнюю неделю происшествий не было.

  Навстречу королю выехал сам сотник Армал ван Эгинар. Старый служака, изведавший еще муштру имперских легионов - зато можно быть уверенным, что тайна не перестанет быть тайной. Так и должно быть - часовые заметили всадников, как только те покинули населенные места и углубились в прибрежные скалы. Опознали короля и доложили командиру. Будь на месте Амори кто-то из непосвященных, их бы просто расстреляли из засады.

  - Благодарю за службу, Армал, - чуть кивнул Амори. - Михалис извещен?

  - Так точно. Я послал гонца, как сам узнал.

  - Веди.

  Долина совсем невелика. Высокие, словно бастионы исполинской крепости скалы укрывали ее от промозглых ветров, и казалось, что тут существенно теплее, чем снаружи. Еще скалы заслоняли поднимающиеся к низкому небу столбы дыма. Место выбирал сам мастер - просто удивительно, что долина на перенаселенном острове еще необитаема. Зато совсем близко от дворца, и никто, кроме тех, кому положено, ничего не знает.

  Чем ближе Амори подъезжал к мастерской, тем отчетливее слышался шум. Лязг кузнечных молотов, скрежет огромного сверла - первый раз король был просто потрясен, увидев, как можно использовать силу падающей воды. Теперь-то попривык, даже стал что-то понимать, мастер объяснял на удивление доходчиво. А уж огромная домна, в которой железо не просто краснело и размягчалось, а плавилось и послушно стекало в приготовленные глиняные формы для отливки - и вовсе казалась чудом божественного мастера Кетадра. Все дело было в огромных мехах и длинном-предлинном, усиливающем тягу дымоходе. Ну, и кое-каких добавках в уголь, загружаемых с углем, что заставляли топливо гореть жарче - тут явно постарался алхимик.

  Пламя в домне ревело, а жар стоял такой, что ближе, чем на несколько шагов, и не подойдешь. Как умудрялись подвозить к печи тачки с углем красные от зноя рабы, Амори не представлял. Михалис собирался, как он это называл, механизировать загрузку домны, но пока не доходили руки. Впрочем, Амори и не представлял, как это можно сделать.

  Нет уж, пусть лучше не отвлекается на всякую ерунду, когда сколенские рабы есть. Эти сдохнут - новых наловим.

  - Долгих лет, Михалис-катэ, - произнес приветствие король. Хоть титул и позволяет, не стоит хамить по-настоящему полезному человеку. - Как продвигаются работы?

  - Долгих лет, ваше королевское величество, - мастер тоже научился правильно титуловать короля. - Мы закончили третью пушку, кроме того, изготовили еще несколько ружей. Сейчас готовим порох. Одно плохо, мало людей, которым можно поручить что-то сложное... Собрать могу и сам, а вот выточить детали... Хорошо еще, научил их чертежи читать и штангенциркуль сделали.

  - Мало?! - изумился король. - Мастер Михалис, ты нахал! У тебя тут, считай, почти рота. Да в Алкрифе столько мастеров-оружейников нет!

  - Ваше величество, я и не говорю, что вы поскупились! - поспешил объяснить Михалис. - Вообще, мало хороших мастеров после Великой Ночи осталось, а моих-то всему учить надо. Профессиональное училище бы открыть... Да они когда еще чему-то научатся...

  - Ладно. И сколько всего этих... ружей?

  - Всего - сто двадцать. Пороха - пока шесть с половиной тонн, селитры мало... Мелочь, конечно, но на первое время хватит.

  - Они правда могут пробивать любые доспехи? - поинтересовался король.

  - Ваше величество может убедиться.

  "А ведь как чувствовал: понадобится она!" - похвалил себя Михалыч. Хотя... Было бы странно, если бы король не проверил, куда уходит прорва добра. На этот случай Михалыч велел прикупить массивную литую кирасу из тех, что способны держать удар здешних мечей из плохонького железа и стрелу, если не совсем уж в упор. Иное дело, все тело такой броней не защитишь, это было бы больше ста килограммов железа.

  Посланный за кирасой мальчишка-сколенец (преодолев пережитки советского сознания, Михалыч быстро выучился командовать невольниками) притащил тяжеленную железяку с ремешками, крепящимися на спине и плечах. Другой паренек приволок небольшой, но тоже увесистый топорик-чекан. Оружие было местное, изготовленное каким-то алкрифским оружейником. По местным меркам очень даже ничего, простое и функциональное, как... топор. Самое то для проламывания кирас, щитов, шлемов.

  Михалыч лично закрепил кирасу на столбе с прибитой перекладиной, которому полагалось изображать мишень. Убедившись, что кираса не болтается, он размахнулся и обеими руками, как подсмотрел у людей Армала на учениях, ударил в центр кирасы. Железо с лязгом ударило в железо, брызнули искры, но чекан бессильно отлетел от брони. Лишь небольшая вмятина позволяла определить место удара.

  - Как видите, ваше величество, кираса держит даже чекан, не говоря уж о мече или обычной секире. А вот эти вмятины... Да вот же они, что, незаметны? Их оставили стрелы, когда лучники сира Армала по моей просьбе постреляли в кирасу в упор. Значит, ни одно оружие, изготовленное вашими мастерами, неспособно ее пробить.

  - Так уж и ни одно? - обиженно засопел король. - А не пробьет, так хоть из седла латника выбьет, под копытами по любому смерть.

  - Мы говорим о броне, ваше величество. Мое оружие способно пробить даже ее.

  - Покажи! - потребовал король.

  Михалыч иного и не ждал. Еще один мальчишка притащил тяжелую, массивнее среднего меча, железную трубку с деревянным прикладом. Честно говоря, иномировую винтовку она напоминала мало - слишком толста и неизящна, а канал ствола, наверное, вдвое шире. Куда массивнее оказался и приклад, толще - стенки ствола. Но если винтовка-образец подкупала изяществом, от этого оружия веяло тяжеловесной, уверенной мощью.

  Михалыч неторопливо снарядил обойму. Хоть он и был профессиональным оружейником, без чертежей изготовить весь ударно-спусковой механизм он бы не смог. Спасибо старику Мосину, а точнее, умнику, подкинувшему в этот мир трехлинейку. Осталось только скопировать основные конструктивные решения, а уж на это его хватило. Отдельные детали было вполне по силам изготовлять и местным оружейникам.

  Конечно, получилось не все. Черного пороха для выстрела требовалось больше, чем бездымного, а уж для более тяжелой пули... Гильзы пришлось делать больше, а значит, требовался больший калибр - да и меньшую начальную скорость следовало компенсировать весом пули. И он таки вырос - аж до десяти миллиметров. Они с Баргеном едва придумали, как делать в канале ствола нарезы. Да и качество железа сказалось - все-таки не настоящая оружейная сталь, пришлось утолщать стенки ствола. А сколько мороки было с изготовлением гильз, пока не сделали примитивный паровой пресс! Как следствие, пришлось думать над надежностью и остальных деталей, рассчитывать на большую нагрузку, а значит, утяжелять все оружие в целом. Изделие, которое несколько минут спустя взял в руки Михалыч, весило почти семь килограмм и напоминало ружье для охоты на слона.

  Счастье уже то, что, как и оригинал, этого монстра удалось сделать самозарядным. Потом, когда военный аврал останется в прошлом, а в литейном "цеху" освоят выпуск оружейной стали, можно будет усовершенствовать конструкцию, прежде всего в плане облегчения, вполне можно. Хорошо бы сконструировать автомат и пулемет - но, опять же, это когда патронный цех выйдет на проектную мощность. Пока до этого далеко.

  - Прежде, чем выстрелить, снаряжаем и заряжаем обойму, - объяснял Михалыч. Чтобы не раздражать короля непонятными словами, он объяснял по-простому. И все равно получалось довольно заумно. - Вот этот рычажок позволяет перезаряжать оружие, досылать в ствол новый патрон из обоймы. Это - прицельная планка для различных расстояний. Теперь оружие готово. Ваше величество, те вмятины оставили стрелы, выпущенные с десяти мет... шагов. Практически в упор. Мы попробуем отойти к самой дальней скале и выстрелить с двухсот шагов. Прошу за мной.

  В сопровождении короля и неотступных телохранителей Михалыч двинулся к самой дальней скале. Да, двести метров, не шагов... Нет, скорее ближе к трехстам. Так будет нагляднее. Для здешних луков дистанция предельная, а уж прицельно стрелять дальше, чем со ста шагов, почти никто не умеет. А для винтовки, даже для этого чудища, расстояние плевое. Добравшись до огромного мокрого валуна, Михалыч уложил на него тяжелое ружье, прицелился и плавно выдавил курок.

  Впервые услышанный выстрел заставил короля вздрогнуть, телохранители непроизвольно надвинулись, пытаясь сообразить, грозит ли их королю опасность. Но Амори, как ни в чем не бывало, стоял за спиной Михалыча, его взгляд был прикован к злополучной кирасе. За первым выстрелом последовал второй, третий, четвертый, пятый... Последняя пуля, видимо, разорвала какой-то ремешок: кираса нелепо повисла, откинувшись вперед.

  - Идем посмотрим, - усмехнулся король. - Если на кирасе не осталось даже вмятин, я не знаю, что сделаю.

  - Вот уж вряд ли, - не удержался Михалыч. Из истории родного мира он помнил, что поставило крест на доспехах и рыцарях.

  Он не ошибся. Кирасу украшали четыре крупные, можно просунуть мизинец, дыры. Не избежал повреждений и столб: две пули оторвали длинные щепки по краям, еще две прошли навылет, легко расколов толстенную лесину. Одна, как и предположил Михалыч, ушла "в молоко", лишь разорвав ремешок креплений.

  - Ничего себе... Сила! - уважительно произнес Амори, вертя в руках кирасу.

  Король просунул в самую большую дырку палец. Результат, да еще с такого расстояния, и правда впечатлял.

  - Сколько, вы говорите, у вас таких... винтовок?

  - Сто двадцать. И сто пятнадцать человек, обученных стрельбе.

  - А что может... как ее... Большая, которую вы показывали прошлый раз?

  - Пушка? Пушка способна стрелять на тысячу шагов. С такого расстояния она может разрушать крепостные стены и выбивать ворота, или устраивать пожары внутри крепости. Если зарядить ее картечью, можно уничтожать живую силу противника. Если выстрел будет произведен по толпе или сомкнутому строю, человек пятьдесят за раз положит.

  Настоящей картечи у Михалыча не было. Не мудрствуя лукаво, он заготовил несколько мешочков со щебенкой и обрезками железа. Разок выстрелили по вытащенной на сушу лодке. Лодка превратилась в дымящееся решето. А ядро разнесло стоявшую на отшибе скалу.

  - А доспехи пробьет? - с сомнением поинтересовался король, подкидывая в руке мешок со щебенкой.

  - Ваше величество видят у самого края долины обломки лодки? Это результат попадания картечи - стреляли через всю долину, по прямой шагов четыреста. А вон по той расколотой скале мы выстрелили ядром. Правда, один невольник был ранен срикошетившими осколками, но я всех проинструктировал по технике безопасности... Ну, то есть, объяснил, что не надо стоять близко...

  - Да плевать мне на сколенских шакалов! - не выдержал король. - Может, отберешь пяток самых бесполезных, да и саданем этой... картечью? Надо же испытать пушку в деле! А завтра я новых пришлю.

  - Нет, эти еще пригодятся, - поспешил заверить Михалыч. Испытывать оружие на живых, хоть и подневольных, людях хотелось меньше всего. Нужно было поскорее придумать правдоподобную отмазку. - Рабов стоит поберечь. Сколен-то... того, и когда мы его вернем, неизвестно.

  - Об этом я и хотел поговорить, - усмехнулся, оглаживая бороду, король. - Весной армия пойдет в Нижний Сколен...

  - Почему в Нижний? - изумленно спросил Михалыч. От удивления он забыл, что перебивать короля, мягко говоря, небезопасно. Но Амори еще находился под впечатлением от стрельб, а потому дерзость оставил без внимания. - Что мы там забыли?

  - Долго объяснять, сир Михалис, - задумчиво произнес король. - Знаете ли вы, кто правит Нижним Сколеном?

  Михалыч почесал отросшую за год бороду. Растительность на лице раздражала неимоверно, но бриться ножом, в холодной воде и без зеркала он так и не научился, да и не принято у алков ходить с голым подбородком. Чай, не сколенцы...

  - Ваше величество, политика - ваше дело. Но я слышал, какой-то то ли Валигар, то ли Кард...

  - Вообще-то Кард. Но важен не сам Кард, а его титул. Видишь ли, он - Император. А между императором и королем такая же разница, как между мной и тобой.

  - Он что у вас, верховный правитель? - изумился Михалыч. А ему-то казалось, что сильнейший из здешних правителей - сам Амори. Впрочем, если вспомнить все, слышанное о Сколенской Империи до Великой Ночи, да сопоставить с культом Стиглона, которого весь Сэрхирг признает Отцом Богов... А еще с тем, что все королевские династии Сэрхирга возводят свои генеалогии к легендарному Харвану Основателю и именуются Харванидами, и старшей считается именно сколенская ветвь рода... Или уже касты?

  - Когда-то так и было, - поморщился король, и Михалыч понял, что невольно допустил бестактность. "Ах да, он же когда-то восстал против Империи! - вспомнил наконец Михалыч. - Поосторожнее надо с базаром, а то ведь можно стать на голову короче". - Еще при моем отце. Но при одном из императоров нас заставили влезть в бесконечную и бессмысленную войну на Севере. Вот ты сам скажи, зачем алкам погибать во славу Сколена в горах Крамской и Кетадринской земель? Во время Великой Ночи тогдашний император ничем не помог провинциям. Всякий выкручивался, как мог. И потом, когда все кончилось, оказалось: Империя способна только брать, ничего не давая взамен, а ее правители стали ничтожествами. Мне было лишь семнадцать лет, но я помню.

  Амори прикрыл глаза, на лице появилась совсем не свойственная королю мечтательность. Михалыч пожалел, что он не журналист. Это была бы сенсация - взять интервью у настоящего короля. Не современного, который "царствует, но не правит", да и то по инерции, а настоящего. Интереснее, наверное, были бы лишь воспоминания Сталина. Или Гитлера. Но этим двоим на мемуары точно не хватило бы времени.

  - Отец вырос совсем в другой стране. По-моему, он так и не понял, что все изменилось. Он требовал от меня, чтобы я всегда хранил верность короне, и я, действительно, поначалу хотел жить в единой Империи. Понимаешь, со сколенской армией алки ходили в северные горы, но и к нам бы, если что, на помощь пришли сколенцы, баркнеи, алхагги, балгры, тарды, хеодриты... Всегда лучше жить в большой и сильной стране, чем во множестве маленьких и беззащитных.

  "Кто бы объяснил это Ельцину, - подумал Михалыч. - И "почвенникам" типа Шафаревича с Хомяковым, радующимся, что избавились от "нахлебников" из бывшего СССР". Услышать такие речи из уст короля-сепаратиста, похоронившего ту самую Империю, было, мягко говоря, неожиданно.

  - Мой отец умер, когда мне едва сравнялось семнадцать лет. Старших сыновей у отца не было. Точнее, были, но... сплыли. Наследовать ему должен был я, и уже почти сто лет во главе провинций ставили только Харванидов. Каждый из них правил своей землей пожизненно, передавал ее по наследству, содержал даже личные дружины под видом "телохранителей". Но формально мы были всего лишь назначаемыми Императором чиновниками, которых в любой момент можно отозвать. Словом, оставшись без отца, я поехал в столицу за утверждением в должности.

  Я сам составил отчет о состоянии дел. Собрал сотню телохранителей, погрузился на корабль, заодно повез налоговые поступления. Думал, еду в столицу великой страны. Я ошибся. Молодой был, глупый... Не было уже не то что великой - просто страны. Армия разбежалась. Казну разворовали. Флот догнивал у причалов, и никому не было до этого дела. А императором вертели, как хотели, придворные. Маршалы без армий, адмиралы без флотов, казначеи без казны. И в каждом - гонора на всю Империю, а ума... Сам посуди, Михалис: у меня, даром что правил в крошечной провинции, через несколько месяцев уже было войско - пять сотен солдат, пятьдесят рыцарей и десяток галер. Не ахти, но по тем временам хоть что-то. У меня были казна и полные амбары зерна. А у него там - ни-че-го! Но самомнение...

  - Ваше величество, не сочтите за дерзость, но я слышал, оба Сколена пострадали куда больше Алкии. Может быть, стоило им помочь?

  - Может, и стоило. Но почему пострадали? Думаешь, тут Великой Ночи не было? Да у нас впервые за столетие море замерзло, и с Алкрифа в Валлермайер полтора года ходили пешком. Ни рыбы, ни птицы, ни зверя... И два урожая погибло. И землетрясения тут у нас были. И снегопады, которые засыпали дома по крыши. И волна - не такая, как в Крамаре, конечно, и все же... Три года мне было, но тьму и холод помню. Ты бы тоже помнил... Если бы пережил. - Амори сделал паузу - и недобро усмехнулся. - Только кто им мешал не разворовывать запасаенное на складах на черный день? Кто мешал повесить зачинщиков бунтов и мародеров, пока все не плюнули на закон? Можно было пересажать на кол спекулянтов, припрятавших зерно. И "люди в шкурах" не рискнули бы перейти границу, если б знали, что их встретят легионы. Ладно, не предвидели Великой Ночи. Но на случай засухи должны были подстраховаться, так?

  - Ну, - неопределенно буркнул Михалыч. Разговор все меньше напоминал общение короля и подданного, и все больше - пьяную исповедь собутыльников. Притом, что оба забыли, когда последний раз пили хмельное.

  - Ничего сделано не было. Вообще ничего. В результате власть перестала быть властью, она ничего не могла дать, и тем более не могла наказать. И государство посыпалось. Несколько дней - и нет великой страны. "Люди в шкурах" пришли уже на руины. Так кто виноват в беде сколенцев - Великая Ночь или они сами?

  Дальше - больше. Насмотревшись на такое, я подрастерял почтение к Империи. Это все равно, что убедиться, что отец, всегда бывший для тебя идеалом - всего лишь спившийся нытик и неудачник. А там и правда пьют - мать честная, пьют, ноют о былом величии, но пальцем о палец не ударят, чтобы его вернуть. И эти вот нытики и неудачники еще поучали меня: действовал не по инструкциям, запас больше, чем положено, набрал войско взамен разбегавшихся полков Империи, превысил полномочия, повесив аристократических спекулянтов и четвертовав заворовавшихся чинуш. Да еще отступного не дал одному, другому, третьему, а без этого будто бы не назначат. Х-ха! Как будто они и правда управляют Алкской землей!

  - И вы сказали нечто вроде: "Откажитесь назначать наместником, ваше императорское величество? И не надо. Посмотрим, как вы меня отрешите от власти - без армии, казны, верных вассалов?"

  - Не совсем так, но... смысл верен. Послал я их к Ирлифу и отправился назад. Но, если совсем честно - побаивался. Ведь у меня были лишь шестьсот воинов с моряками, а в одной столице у Императора стоял полк... Как стоит и сейчас. Однако - побоялись. Мы добрались до порта, сели на корабли, отплыли в Алкриф. Но пути назад не было. Мне предстояла война, а в Алкии было полно сколенцев. На четыреста пятьдесят тысяч алков - почти семьдесят тысяч сколенцев... Даже больше, ближе к ста. Императоры селили их тут целыми кланами, чтобы обеспечить единство страны. Лучшие земли им давали, льготы в налогах - у нас их не любили, но побаивались. И вот теперь я боялся: как бы они не восстали, когда я буду воевать на материке.

  Сто тысяч - это не меньше двадцати тысяч боеспособных мужчин. Оружие с имперских складов тоже по большей части им досталось. Чтобы спастись, могли бы и женщинам легкие луки раздать, и мальчишкам пращи. А у меня в войске и тысячи народу не было. Если бы сколенцы выступили в защиту своей Империи - мы бы сейчас с тобой не говорили.

  Но они не хотели рисковать. Это же дело армии, государства. Мол, пусть солдаты воюют, а мы мирные граждане, не какие-то бандиты. Мы готовы вести переговоры! Х-ха! Их резать готовились, а они - переговоры! Ну, ладно, переговоры - так переговоры. Вызвал я старших этих свиней. Принял по-царски, накормил, напоил. Повели разговоры о том, о сем - они мне еще плачутся, как тяжело было жить при Империи - мол, и налоги тяжелые, и говорить свободно нельзя, и в армию рекрутируют. Я им и говорю: будут вам и свобода, и налоги легкие, и служить в армии не надо, потому что охранять вас будут алки. Нам бы только оружие с имперских складов, которые сейчас охраняют сколенцы. Если вы передадите склады нам, и сдадите то оружие, которым вооружились, мы гарантируем безопасность и налоговые льготы. Думаешь, они побеспокоились, когда услышали про оружие? Какое там! Как узнали про налоговые послабления, растаяли, стали благодарить. Три дня потом несли оружие, одних мечей сдали десять тысяч. Вот не поверишь, а наша армия до сих пор теми мечами воюет.

  - А потом? - спросил Михалыч. Почему-то вспомнились новости из Нагорного Карабаха, Осетии, Таджикистана, Чечни и других милых мест, кадры военной кинохроники - не черно-белой времен Великой Отечественной, а цветной, современной. И фильм, который, посмотрев, при всем желании - не забудешь. С милым таким, ласковым названием: "Чистилище". Откуда-то с задворок сознания всплыло древнее: "Кто бросил свой меч к ногам врага, тому мечом отсекут голову". Как в рассыпающемся Союзе начала девяностых, обыватели в упор не видели надвигающейся беды. Не видели, пока за ними не пришли. Кому-то повезло. За символическую плату или за просто так оставили квартиру и барахло и отправились в Россию (как будто их там кто-то ждал). Другим не повезло совсем.

  - Потом, - хохотнул король. Смешок прозвучал совсем уж зловеще. - Ночью я поднял солдат по тревоге. Заняли порт, прикрыли казармы, дворец. В алкские кварталы побежали гонцы, поднимать народ. Даже бандитов из тюрем выпустили. Оцепили сколенскую слободу, распределили кварталы по сотням. И пошли чистить. Мужиков сразу кончали, а зачем скотам жить? Они ведь и не сопротивлялись, ныли только и "законного суда" требовали. Вспомнили про закон, когда свою страну предали... Баб и девчонок растягивали тут же, всем по очереди, кто выдерживал, тех потом распределяли по жребию, лишних загоняли работорговцам. Мелюзгу и стариков - подцепляли копьями и в огонь. Те, кто постарше, в рудники попали, может, кто-то еще не сдох. Работорговцы с Севера их оптом скупали. А там им, наверное, припомнили Северные походы! Ну, и добро ихнее тоже не завалялось.

  Амори рассказывал о давней бойне, которую спровоцировал и организовал, спокойно, даже буднично. О людях так не говорят. "Да он еще и гордится этим! - поразился Михалыч. - Будто тараканов извел!" Но отчего-то осмысленная, хладнокровная жестокость короля не вызывала возмущения. Мало того, Михалыч поймал себя на том, что не может сочувствовать и жертвам геноцида. Амори прав. Они сделали все, чтобы приблизить свой конец. И умерли не по-людски, а по-свински.

  - Когда все кончилось, жители Алкрифа были повязаны со мной кровью. Но мы все понимали: Империя сделает все, чтобы отомстить. Мы ждали страшного, сокрушительного удара, огромного флота под стенами Алкрифа. День и ночь строили галеры, я распорядился выгнать на строительство стен даже детей - всех, кто мог поднять хоть один кирпич. Но прошли весна, потом лето, потом осень. Имперские войска не появлялись даже на суше. Осенью мы высадились в Валлермайере, весной двинулись на халгов. Покорили их за месяц, попутно вырезали пару маленьких сколенских гарнизонов. Пленных если и брали, так чтобы поджарить на медленном огне. Заживо. Ну, думаем, уж теперь-то расплаты не миновать. Сотрут нас в порошок. Против нас встанут сами Боги, ведь мы покусились на повелителя хранимой Богами Империи, на заведенный Ими порядок. Многие и сейчас считают энгольдских Императоров заступниками людей перед Богами, Их наместниками в мире. А я еще восстал против старшего Харванида, это все равно, что сын, поднявший руку на отца. Было чего бояться, согласись...

  - Не то слово, - кивнул Михалыч. - И как, дождались?

  - Ждали напрасно. Тогда-то мы и поняли главное: императоры еще есть - а Империя кончилась. Нет у них ни власти над нами, ни силы, ни чести. И раз Боги такое допустили, послав им ничтожных правителей - значит, Они сами отдали нам сколенцев в рабство. Вот так, Михалис. Жалеть мерзавцев - значит, покушаться на Божий промысел.

  - А дети? - потерянно спросил Михалыч. Логические построения Амори здорово отдавали фашизмом - но опровергнуть не получалось. Впрочем, причем тут фашизм? Амори рассуждает, как представитель молодого и злого народа, борящегося за место под солнцем. Какой-нибудь Аларих или Хлодвиг, или чеченский полевой командир на его месте сказали бы то же самое, разве что не так складно. - В чем дети-то виноваты?

  - Ни в чем. Только в том, что родились сколенцами. Вот ты рассказывал - была у вас Страна, огромная, сильная, мирная, благополучная. А почему? Потому что когда-то давно не вы - ваши отцы и деды, захлебываясь кровью, защищали свой дом и свое потомство. Но жить в светлом будущем предстояло не им, а вам. А после того, что сделали вы... За вас ответят ваши потомки, не дети, так внуки, не внуки, так правнуки. И я боюсь даже представить, как ответят. Такого мир не прощает.

  - Мир? - уточнил Михалыч, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных предсказаний Амори.

  - Именно Мир. Не Боги даже, а то, что вмещает и Их самих. Ладно, заболтались мы тут. Но теперь ты знаешь, какой противник нам противостоит. В восстании Эвинны виноваты, в сущности, они - те, кто отрекся от Империи, но прикрываются титулом Императора. Они сами не убивали и не насиловали - но благодаря им в Верхнем Сколене бушует мятеж и рекой льется кровь. И если мы заставим Карда признать свое ничтожество - мы погасим пожар восстания севернее. Эвинна, конечно, не сложит оружие, такие не сдаются. Но большинство ее воинов просто разбегутся. Когда поймут, что не сражаются за Империю, а гибнут из-за гордыни одной дуры. И как следствие - пусть в рабстве, но останутся жить. Свергнуть Императора - не преступление, а милосердие.

  - Ясно, ваше величество, - сказал Михалыч. - Но как кампания касается меня?

  - Очень просто. У меня нет командира, способного управиться с вашим оружием. Поэтому оставь за себя кого-нибудь потолковее, если хочешь, того же Баргена (мне доносили, он твоя правая рука, и дело уже немного знает) - и принимай командование отрядом. Двигайтесь к реке Вараг, напротив крепости Лакхни. Идите ночью, любого, кто вас увидит - уничтожить. Про вас никому не должно быть известно. Разбейте лагерь отдельно от остальных сил. Приказ вступить в бой передам по условным словам устно, через гонца. Вы должны придумать пароль и отзыв.

  - "Союз нерушимый республик свободных сплотила на веки великая Русь" - это пароль, - нашелся Михалыч. Едва ли в этом мире хоть кто-то знает эти слова. За двумя исключениями. - "Да здравствует созданный волей народов единый могучий Советский Союз!" - это отзыв.

  - Это песня?

  - Государственный гимн моей страны. Бывшей страны.

  - Сойдет, - произнес Амори.