Костер горит лениво, вполсилы, зато чадит от души. И то хорошо: иначе всех бы заживо сожрали комары. Лениво кипит не то каша, не то суп, над крошечной прогалиний разносится запах подгоревшей снеди, влажного железа, развешенных на кустах, колышащихся на ветру портянок и рубашек, крови и пота. Слышен шелест заплутавшего в листве ветра, негромкий говор, ленивый треск костра, скрежет точильного камня по лезвию меча... Обычный лагерь войска в походе.

  День уже набрал силу, но солнца не видно - небо затянули свинцово-серые тучи, плачущие унылой, поистине осенней моросью. Вокруг, насколько хватает глаз, простирается бесприютное, укрытое клочьями сизого тумана, болото. Алки едва ли решились бы преследовать отряд тут: в топи недолго и сгинуть. Можно передохнуть, дать отдых натруженным, отваливающимся ногам, получше перевязать раненых, перекусить и даже урвать несколько часов для сна: конечно, лишь вполглаза, и то выставив добровольных часовых. Все смертельно устали, вымокли в тине, забыли, наверное, как их зовут, и мысль в головах осталась одна: "Спать!"

  Моррест позволил себе свалиться, когда уже забрезжил рассвет, а позади осталось миль пятнадцать Энгольдского тракта. Время снова потерялось - уже в ночной мгле и шелесте ветра, тяжком топоте сапог и звяканье металла. Градом катился пот, легкие разрывались, каждый чувствовал себя вытащенной из воды рыбой, под ребрами словно ворочалось раскаленное шило - но угроза до поры не давала людям упасть.

  Зато когда Моррест, набрав побольше воздуха, выдохнул:

  - Ста-ановись! - остальные, по инерции пробежав еще несколько шагов, повалились в траву. Самому Морресту хотелось сделать то же самое - но негоже вождю показывать всем слабость. Это он усвоил еще в Макебалах. И, разумеется, надо напомнить остальным, что они не на прогулке.

  - А вам что, нечем заняться? - превозмогая чудовищную усталость, скомандовал он. - Раненых перевязать, напоить - пусть пара человек вернутся к ручью наполнить фляжки. Гестан, Гаррольм - выставьте часовых. Костры не разводить - мало ли что? Остальным почистить оружие и спать. Нам еще до столицы идти, а потом обратно, уже с Эвинной. И дальше, до Валлермайера самое меньшее.

  Маленький лагерь зашевелился, снова напомнив Морресту разоренный муравейник. Чуть позже, выполнив приказ командира, смолк, как по команде. Только храп изможденных до последней степени людей нарушал тишину. Лишь самые крепкие, добровольно вызвавшиеся посторожить сон товарищей, перекличкой - не заснул ли кто - время от времени тревожили тишину.

  Моррест проснулся ближе к полудню, но все равно раньше многих - и то оттого, что из-под капюшона на лицо стекла струя холодной воды. Голова была чугунная, после трех бессонных ночей нескольких часов неспокойного сна было слишком мало. Пекло многочисленные царапины и мелкие раны, которые в горячке боя и не замечал, но теперь надо позаботиться и о них. От голода сводило желудок - с момента начала штурма во рту не было и маковой росинки. Вот и первая задача: надо найти еду для отряда, иначе почти двести миль до столицы они не пройдут.

  Это не сложно в стране, где помогут просто из ненависти к алкам. А вот вторая задача... Задача вторая, если честно, из разряда "почти невозможных". Спрашивается: как, имея шестьдесят человек и даже не надеясь на подкрепления, задержать наступление четырех тысяч? А задержать необходимо: сто пудов, Император не успеет изготовиться к отпору, даже если поверит во вторжение.

  Что тут придумешь? И прочитанные в прежнем мире книги по военной истории почти ничего не могли подсказать. Разве что... Вот. То, что доктор прописал.

  Завтракать было нечем, Моррест ограничился тем, что выпил прокипяченной на огне воды из ручья. Надо наведаться в ближайшую деревню, заодно, по возможности, пощипать алков. Бой с небольшим отрядом вполне можно принять, благо, из крепости он вынес винтовку. С творением местных (или не местных) оружейников можно надеяться на успех.

  Кстати, о винтовке. Моррест развернул подобранную еще в Лакхни тряпицу, вспоминая наставления деда Игната, он внимательно осматривал трофей.

  Прообразом, несомненно, послужила трехлинейка. Тот же приклад, та же обойма, точно такой же механизм перезарядки. Разбирать винтовку Моррест не рискнул: он был вовсе не уверен, что сможет потом собрать. На несколько десятков выстрелов ее как-нибудь хватит, а больше патронов все равно нет. Будем надеяться, не откажет. Будет обидно... Может, потом, в более спокойной обстановке... Ограничился тем, что почистил ствол шомполом.

  Были отличия: например, калибр. Соответственно, толще оказались и стенки ствола: сталь хреновенькая, может, и просто железо, селаешь потоньше - ведь разорвет. Соответственно калибру вырос и размер гильзы, пороховой заряд, а значит, и отдача. Но местные оружейники сделали и более массивный приклад. И все-таки "изделие" мало походило на творение алкских мастеров. Слишком много деталей, которые они едва ли могли бы скопировать - уровень нынешних кузнецов, что сколенских, что алкских, Моррест себе представлял. И уж точно не додумались бы до нарезов в канале ствола. Впечатление было такое, будто с алками поработал старый, основательный, делающий все надежно и основательно, мастер откуда-нибудь с оборонного завода родины-мамы. Но откуда он мог тут взялся? Неужто его тоже закинул алк-алхимик - чтобы уравновесить шансы своего короля другим "засланцем"?

  Если это правда, Моррест наконец получил настоящего противника. Хуже... Если гипотетический "засланец" может создать завалящий оружейный завод, способный вытачивать винтовки десятками, потом и сотнями, Амори обретет новую силу, как толкиеновский Саурон, если бы смог заполучить Колечко. Вооружи Амори свою пехоту такими винтовками, хотя бы частично - и один его солдат станет равноценен сотне обычных бойцов, пусть даже не ополченцев, а воинов по рождению и по призванию. Разумеется, винтовки похоронят рыцарскую конницу, но с точки зрения Сколена это будет только к худшему. Рыцарей, воинов с пеленок, не занимающихся ничем, кроме военного дела, много быть не может, а вот простых парней, за полгода обученных держать винтовку и снаряжать обойму... И уж конечно, мало не покажется хеодритам, а там и всем остальным: ведь теперь северная доблесть будет мало что значить. А крепости, даже горные, удобно сносить из пушек.

  С тех пор, как занял Лакхни, Моррест никого не впускал и не выпускал из крепости, и в итоге оказался отрезан от внешнего мира. Но сам этот мир не перестал существовать, хотя и необратимо изменился после возникновения нового прецедента - нападения на Империю. К добру эти изменения или к худу? И на что рассчитывать в готовящейся войне? Как бы узнать... Все бы отдал за старенький радиоприемник и сводку Совинформбюро раз в день. Вот так, подумалось ему, наверное, ловили всякую весть с Большой земли окруженцы сорок первого года. Да они и сами, считай, окруженцы, выходящие к своим. Значит, и действовать надо аналогично - как действовали "окруженцы" его мира от Ксенофонта до Попеля.

  Закончив чистку и вставив шомпол на законное место, Моррест устало сощурил глаза, взглянул на хмурое небо... Потом обернулся туда, где, невесть как вынесенная из горящего города, зазвенела лютня, и кто-то запел:

  Молодой, сильный голос выводил песню - явно тоже молодую, родившуюся уже на этой войне и невесть как перекочевавшую в Нижний Сколен. Да, после того, как жрецы помогли уйти из Гверифа Атраддину, на севере цену жрецам знали, теперь узнали и здесь. Наверное, песня станет визитной карточкой этой войны, как "Катюша" сразу ассоциируется с Великой Отечественной. А ведь так и есть: для Нижнего Сколена то, что началось в Лакхни, вполне понятет на Отечественную войну. Будут и песни, дай только срок.

  Моррест перезарядил обойму: кто знает, как скоро придется воевать? И не с тем ли отрядом Амори придется схватиться, который вооружен огнестрельным оружием? Ведь его-то надо обезвредить в первую очередь, иначе мало не покажется и армии Эвинны. "Кретин я, полный кретин! - корил он себя. - Надо было наплести Эвинне что-нибудь про дар Богов и, созвав лучших мастеров Сколена, попытаться ее скопировать, или хотя бы наделать патронов". Если бы повезло, к весне у них была бы сотня-другая винтовок, или хотя бы гладкостволов, с которыми можно было бы не бояться рыцарей, да и наемников тоже. А Эвинне, может, и не понадобилось бы платить за свободу Сколена собой.

  Эвинна... Мысли Морреста, будто получив отмашку, потекли в другом направлении. Как-то она там, в Верхнем Сколене? Поняла ли, что миссия Морреста провалилась, и остается готовить войска к бою? Ответил ли Император на письмо, или решил, что жизнь дороже удовольствий? И если ответил, будет ли отбиваться в полную силу?

  Наконец оружие вычищено, раненые перевязаны, остальные если не наелись, то напились.

  - Гестан! - спросил Моррест. - Где тут ближайшая деревня?

  - Ближайшая... Если мы сейчас в Духовом болоте, а нам надо на восток - то Фарли.

  Фарли... Название казалось Морресту чем-то знакомым. А, ну да! Единственный поселок, где они остановились по пути в Лакхни. Тогда один из ратников Морреста занемог - обострилась от гнилой, сырой зимы давняя чахотка. Пришлось оставить на попечение деревенских. Интересно, жив ли он, поправился ли, успел ли уйти в Верхний Сколен? Сейчас узнаем...

  - Значит, Фарли, - задумчиво произнес он. - Пусть будет Фарли. Гестан, твои люди - местные. Пошли троих посмотреть, есть ли там алки и как настроены жители.

  - Я и сам местный, Моррест. Не из Фарли, конечно, но жена у моего дяди как раз отсюда.

  - Надо же, я и не знал...

  - Так что поведу людей сам.

  - Сейчас сходите. Пока обернетесь, будет ночь, нам пора будет выходить. А Фарли нужна позарез: на голодный желудок далеко не уйдешь.

  - Сделаю, - кивнул сотник. - А если там алки?

  - Если в деревне алки, узнайте, сколько их и вернетесь, не вступая в бой. Тогда будем решать. Нам все равно надо уничтожать мелкие отряды.

  Разведчики вернулись поздним вечером, когда Моррест уже готов был сниматься с лагеря и уходить, куда глаза глядят. "Попался, наверняка попался!" - как на иголках сидел Моррест. Если так оно и было, следовало немедленно убираться, но Моррест все никак не мог решиться, опасаясь оставить разведчиков одних.

  Терпение было вознаграждено: разведчики вернулись, когда в темнеющем небе, в разрывах облаков, зажглась первая мерцающая звездочка. Гестан, трое парней из прежнего гарнизона Лакхни - и несколько юных, почти мальчишек, селян охотничьими луками и пращами.

  - В деревне алков нет, местные говорят, прошли мимо, не остановились. Вот, проводники со мной пришли. Парни знают дорогу на столицу, проведут хоть по тракту, хоть лесами. Пареньки боевые, хотят, чтоб в отряд их взяли.

  - Ясно. Попробуем? - спросил Моррест военачальников. После падения Лакхни оба превратились в командиров взводов.

  Гаррольм чуть заметно кивнул. Повязка, закрывающая глазницу, набрякла кровью, командира верхних сколенцев мутило, но он старался не показывать слабости.

  - А наших алки не... - заикнулся Гестан, но Моррест прекрасно понял. Боится сотник не за себя, а за деревню с родственниками. Едва ли алки оставят в покое деревеньку, где видели солдат Императора. Стоит им узнать...

  - Ничего им не сделают, если в леса уйдут, - произнес Моррест. "А если и сделают - так нам же лучше, уцелевшие точно за топоры и вилы схватятся". - А дома и отстроить недолго.

  - Но поля... Посев...

  - Алкам и то, и другое так и так достанется, - произнес Моррест. - Вам хочется на них работать? Вон, спроси Гаррольма, каково под алками-то жить. Хорош болтать. Встали. Пошли.

  Когда ничего нет - и собирать нечего. Уже пару минут спустя отряд двигался по узкой, полусгнившей гати между топями. Моррест шел сзади, следил, чтобы не растягивались. Пустой живот тупо ныл, после вчерашнего побоища болели все мускулы. Меч в ножнах и винтовка на плече тянули к земле, будто отлитые из цельного свинца. Хорошо хоть, вместо разбитого щита удалось подобрать небольшой, рыцарский. Если выпилить сверху выемку под ствол, получится что-то вроде пулеметного щитка. От пуль он, конечно, не защитит, а вот от стрел и дротиков...

  К деревне шли часа полтора. Миновали рощу, вброд перешли вчерашний ручей, вышли на дорогу. Моррест слышал, переход через дорогу в тылу врага считается одним из самых опасных маневров, и готовился соответстенно: переходили мелкими группами, перебегая от куста до куста и подолгу затаиваясь в кустах. При этом сперва с одной, потом с другой стороны страховали все лучники отряда. "Кстати, о лучниках, - вспомнил Моррест. - Стрелы нужны позарез! Хорошо бы подловить отряд лучников..."

  Переправа прошла на удивление без происшествий - видно, за день успел уйти вперед даже обоз Амори.

  - Шустрый малый, - недовольно буркнул Моррест и сплюнул в кусты. - Этак он первым до столицы дойдет...

  Перевалив через дорогу, снова углубились в лес. Местность отчетливо повышалась, мокрые ольшаники сменились соснами и березами, жизнерадостно шелестевшими под ветром. Временами с зеленых сводов срывались тяжелые капли, освежавшие разгоряченные лица: порой обложные тучи разражались теплым и довольно сильным дождем, после которого воздух становился душным и липким, будто подтаявшее масло. Иногда выглядывал месяц, и тогда все вокруг сверкало, будто покрытое жидким серебром. Потом сырой юго-западный ветер приносил новые тучи, и вновь начинало лить. Такая погода напоминала Морресту Питер, только тут было куда теплее, и не было пронизывающего ветра.

  - Пришли, - негромко, почти шепотом произнес парень. - Дальше поле, тропа на Фарли сворачивает.

  Моррест и проводник осторожно раздвинули кусты.

  Проводник не обманул. Дорога и правда сворачивала, огибая неправильный прямоугольник поля, за которым виднелись аккуратные избы - неуловимо похожие на деревушку в русской глубинке, но только где-нибудь подаольше от больших городов и дорог. Время от времени раздавался лай собак, ветер нес аппетитный запах березовых дров. Неподвижная и безмолвная, на крошечном холмике стояла деревянная сельская часовенка - собственно, если б не она, Моррест начал бы сомневаться, в каком мире находится. С последнего посещения Фарли ничуть не измениась.

  То есть не изменилась бы, если б не алки. Видимо, отряд пришел сюда совсем недавно. Слышен яростный лай собак, заполошное кудахтанье кур, мычание коров.

  - Что это?! - спросил Моррест. В первый миг показалось, что проводник предал и вывел их прямо на алков.

  - Когда выходил, их не было, - оправдывался юноша.

  - Сам мижу, - уже спокойнее буркнул Моррест. Алки, похоже, располагались на ночлег, только вступив в деревеньку. Почти сплошь - лучники, как и "заказывал". Но много-то как их, почти пятьдесят, или около того... Интересно, зачем они тут?

  - Ну, началось... Милка, курки, яйки, - буркнул Моррест. Рассыпавшиеся по улицам алкские пехотинцы чем-то неуловимо напоминали немцев из фильмов "про войну". - Партизанен стреляйт...

  - Что?

  - Бесцеремонные они, я смотрю. Но беспечные. Постов не выставляют. А ваши, небось, думают, что все равно, под кем жить - под Амори, или под Кардом...

  - Правда ваша, катэ, - вздохнул парень. - Вот и жрец нам говорит, мол, все происходит по велению судьбы, и алки тоже пришли по грехам нашим...

  - А ты?

  - А я что? Я как все. Только, думаю, не дело это, если в гости с оружием приходят... Наша это земля, а они сами чужие... Наверное, так...

  Небольшая кучка алков собралась посреди села. Один что-то говорил, жестами показывая на окрестности, остальные слушали и по очереди бежали в указанном направлении. "Посты расставляют" - сообразил Моррест.

  Это и правда оказались дозоры. Двое лучников прикрыли дорогу, засев в кустах напротив свежей пашни. Еще двое влезли на невысокую вышку у часовни, на котором висело единственное на всю деревушку медное било. "Этих надо валить сразу" - решил Моррест. Вроде бы отряд немаленький, наверное, полусотня, и по хорошему деревню стоило обойти десятой дорогой. Но Морресту все больше хотелось напасть: вид беспечных и бесцеремонных завоевателей действовал на нервы. Да и не повоюешь особенно на голодный желудок и без стрел.

  Еще два парных дозора патрулировали улицу, с факелами и копьями они ходили туда-сюда по деревне, стараясь держать друг друга на виду. Едва ли эта мудрая предосторожность - следствие опыта борьбы с партизанами: какие партизаны на четвертую ночь войны? Скорее, алки просто добросовестно исполняют уставы, да используют горький опыт боев в Верхнем Сколене.

  А остальные расходились по дворам. Уверенно, по-хозяйски распахивая пинками двери, лучники деловито стреляли кур, дюжие латники тащили испуганно блеющего барана, кто-то притиснул к стене молодку и жадно лапал ее за грудь, та пищала и пыталась вырваться. Отчего-то только сейчас Моррест обратил внимание, что алкские шлемы по форме напоминают немецкие каски. Не хватало только шмайссеров на ремнях да серо-зеленых мундиров, впрочем, алки были хороши и с луками. Вскоре над полем поплыл аромат шашлыка - Моррест почувствовал, как желудок вот-вот швырнет его в самоубийственный бросок к домам. Только чудовищным усилием воли он заставил себя сидеть в кустах.

  - Суки, - прошептал над ухом парень. - Они же всю скотину сожрут...

  "И с нами не поделятся" - мысленно закончил фразу Моррест.

  Меж тем алки, наконец, рассосались по домам, и на первый взгляд все стало по-старому. Увы, пасторальный пейзаж облитой луной деревеньки начисто портили алки. Вскоре Моррест заметил мужика в шлеме, но без кольчуги и без штанов. Никого не стесняясь, как солдат Вермахта на Смоленщине, алк приподнял свое невпечатляющее хозяйство и с пьяной ухмылкой пустил с крыльца струю. Похоже, при этом он что-то напевал.

  - Мы их...

  - Погоди. Пусть успокоятся, лягут спать... А то мы пол-деревни разнесем. Пока позови сюда Гестана и Гаррольма - это тот, который с повязкой на глазу.

  Парень ушел. Затаившись, Моррест продолжал наблюдение. Деревня молчала, будто затаившись в ожидании недоброго. И оно не замедлило воспоследовать.

  Сперва Моррест даже не понял, отчего тишину взорвали крики. В голосах, говоривших по-алкски, звучало злорадство и вожделение, в сколенских - страх и омерзение. Голоса все повышались, вскоре все участники перепалки орали, кроя друг друга матом. Потом дверь дома почти у самой часовни распахнулись, на улицу вывалилась растрепанная женщина в исподнем, за которой гнался подвыпивший алкский пехотинец. Сзади, гогоча и выкрикивая непристойности, неслись четверо дружков. Вот один вцепился грязной пятерней в волосы, опрокинул женщину, навалился сверху, затыкая рот какой-то тряпкой. Дружки помогали, как могли - перевернули женщину на живот, один ухватил за руки, второй и выбежавший следом бородач раздвинули ноги. Все происходило у калитки, можно сказать, на пороге ее дома. Потом алк тоже снял штаны и одним движением навалился на женщину. Глаза несчастной едва ли не вылезли из орбит. С довольным не то рычанием, не то хрюканьем алк пристроился между ног и ритмично задвигался, все ускоряя и усиливая толчки. Из-за кляпа женщина не могла кричать - только мычать, по молодому, симпатичному, хоть и вывалянному в грязи лицу текли слезы.

  С удовлетворенным "ффух" первый ублюдок кончил. Но от перестановки мест слагаемых, как водится, мерзкая сумма не изменилась. На место первого насильника пристроился тот, который держал одну из ног - и все продолжилось в том же духе. Потом был третий, четвертый - и снова первый... Больше всего на свете Морресту хотелось вскинуть винтовку, дослать патрон - и снести ублюдку башку тяжелой пулей почти в упор. А потом жестоко, без малейшей жалости, перестрелять остальных. Даже не так, не просто перестрелять. Прострелить им животы и оставить издыхать, в мучительной агонии срывая ногти о землю и катаясь в грязи. Увы, тогда алки всполошатся раньше срока - и большая часть выродков уйдут живыми. А они этого ну никак не заслужили.

  Иногда не жалость и милосердие, а именно ненависть заставляет подарить врагу лишние минуты жизни. Чтобы потом он проклинал эти минуты, моля поторопиться смерть-избавительницу...

  - Что же они делают, она же ребенка под сердцем носила, - услышал Моррест яростный шепот Гестана. Сотник тискал рукоять меча, но сдерживался. В отличие от мальчишки он еще как-то держал себя в руках. "Правильно я его отослал, - подумал Моррест. - Точно бы наворотил дел, а мне терять людей нельзя".

  - Ты ее знаешь? - так же шепотом спросил Гаррольм. От ярости сотник, похоже, забыл о ране и дергающей, мозжащей боли в голове.

  - Да. Жена племянника старейшины. Семнадцать лет же ей...

  Из дома вырвался еще один человек - на сей раз явно сколенский мужик лет сорока, с топором в руках. Занес оружие над ближайшим из насильников...

  ...Наверное, он и сам понимал, что обречен: не справиться крестьянину с колуном с пятью воинами с пеленок, настоящих псов войны. Но как потом... нет, даже не прикоснуться к той, кого клялся оберегать - и не сберег... как даже взглянуть на нее после всего? Лучше уж сразу, как в омут с обрыва...

  Но алки, видать, придумали новую забаву. Уверенное, тысячи раз отработанное в учебных и тренировочных поединках, движение - и крестьянин, взвыв от боли и уронив колун, растянулся в пыли. Ненадолго оставив юную женщину в покое, алки сосредоточенно обрабатывали сколенца сапогами. Оставшись в руках всего одного алка, женщина гибко извернулась, выскальзывая из захвата, метнулась к оброненному мужем колуну...

  Руки алка на сей раз поймали пустоту. Видимо, он чуть поскользнулся на мокрой траве, потому что женщина успела ухватить топор. И по широкой дуге опустила оружие на голову алка. Воцарилась жуткая тишина, замерли пехотинцы с окровавленными сапогами, замерла окровавленная мясная туша, еще минуту назад бывшая ее мужем.

  Моррест не счел нужным досматривать мерзкую сцену.

  - Значит, так, - срывающимся от бешенства голосом произнес он. - Гаррольм, выводишь своих ближе к часовне. Лучники берут на прицел секрет на вышке, остальные охватывают село цепью. Как выйдете на исходные, дайте сигнал - двойной крик совы. По моему сигналу валите часовых и врываетесь в село. Солдат резать, офицеров глушить и брать в плен. Я с ними потолковать хочу перед тем, как кончить. Гестан, тебе задача - привалить тех, кто у поля. Но смотри - тихо. Как приготовитесь, один крик совы. Потом тоже врываетесь, валите патрульных и режете остальных. Соединяемся у того высокого дома... спасибо, Гестан, дом старейшины. Теперь сигнал. Сигналом будет выстрел из винтовки. На окружение деревни даю четверть часа.

  Быстро, но бесшумно сколенцы бросились занимать позиции. Моррест еще раз проверил обойму, потом улегся за валун, уложив на него ствол и, ведя за вышагивающим алком, принялся ждать.

  Ждать первого сигнала пришлось минут пять, второго - еще столько же. Не так-то просто обложить деревню почти в тридцать дворов, не насторожив алков-часовых. Хорошо хоть, творящееся в деревеньке поглотило внимание часовых, так и не заметивших приближающейся смерти.

  ...Супружеской парой алки не удовлетворились. Вслед за ними из злополучного дома за бороду выволокли осанистого, величественного старика, парня лет двадцати и зареванную девчонку-подростка. Щедро угощая всех пинками и затрещинами, их согнали в саду. А дружки алков уже мастерили виселицу, приколачивая толстую жердь к двум могучим березам у крыльца.

  ...Кто-то выбежал во двор, закричал - и двери стали распахиваться, деревня зашевелилась, заголосила. Людей остановили лишь оголовья стрел, дрожащих на натянутых тетивах, да обнаженные мечи. А алки уже доделывали свое палаческое дело. Избитых, изуродованных обитателей злосчастного дома подтолкнули к виселицам, просунули головы в петли - и хлестнули коней, к седлам которых были привязаны веревки.

  ...Луна в очередной раз выползла из-за туч, и Моррест заметил наспех сколоченную виселицу посреди улицы, на которой покачивались обитатели дома. Моррест уже насмотрелся на такое в Макебалах и раньше, предательское воображение уже показало картину: по внутренней стороне бедер повешенной медленно, тошнотворно медленно стекает кровь пополам с мужским семенем, и на эту кровь садятся первые, еще робкие мухи... Моррест даже моргнул: до того увиденное походило на фильмы "про войну" из прошлой жизни. Не хватало только надписи "PARTISANEN" на груди и улыбчивых гансов со шмайссерами рядом с орудием продвижения демократии.

  Моррест уже повидал такое в Сколене, спасенные в макебальской тюрьме рассказали еще больше. Но вытворять такое на землях Империи, еще недавно - священных и неприкосновенных? Похоже, алки решили перейти все границы оптом, ничего не оставляя на потом.

  "Жаль, Кард не видит, что с его подданными творят, - с ненавистью, но не столько к алкам, подумал Моррест. - Понял бы, чего стоят слова милейшего Фимара".

  Двойное уханье филина. Нет, второго раза нет. Значит, один сигнал уже был, а он и прослушал. Моррест поймал в прицел алка, просунувшего руку в промежность повешенной, и плавно нажал на спуск. Казалось, спусковой крючок выбирал свободный ход непредставимо медленно, казалось, за это время Моррест успел заново пережить свою жизнь. Наконец, винтовка рванулась, мощно грянула в плечо, от грохота в ушах слегка зазвенело. Опрокинутый полутонным ударом в живот, алк зацепил головой ногу повешенной, тело с плеском рухнуло в лужу. Жуткий, утробный вой боли и страха разнесся над деревней. И время понеслось, как пришпоренный жеребец.

  Моррест успел передернуть затвор, когда над деревней свистнули почти двадцать стрел. Их слитный посвист окончился, оборвав жизни алков-дозорных, один из них сверзился с дерева и замер внизу сломанной куклой. Селяне и остальные каратели замерли. Они еще не могли поверить...

  - Ско-о-олен! - заревел ночной лес. И из этого леса вновь, разя без промаха и без пощады, со свистом понеслась смерть. - Стигло-о-о-он!!!

  Алки выскакивали из домов - и тут же падали, пронзенные стрелами. Остатки гарнизона Лакхни с копьями наперевес уже врывались в деревню, безжалостно работая мечами и копьями. Выскакивали кто в исподнем, кто вообще голые, но почти все - с оружием. Кому-то даже удавалось свалить сколенцев. На таких наваливались со всех сторон. Без доспехов и щитов, без привычного сомкнутого строя шансов у них не было. А кто-то из местных, вооружившись оглоблей, присоединился к ночным налетчикам.

  Бой был скоротечен: лязг мечей и свист стрел стихли через пару минут. Вскочив на трофейного коня, Гестан вихрем подлетел к виселице и двумя молодецкими ударами перерубил перекладину. Пять тел мешками упали наземь; обе полузадушенные женщины еще кашляли, пытаясь протолкнуть воздух в изломанные гортани, а вот с мужчинами, похоже, все было кончено. Моррест не знал, отчего так получилось, может, петли оказались не тугими. Человек десять были схвачены и стояли в окружении сколенцев. Нацеленные на них острия копий и мечей лучше всяких слов убеждали не делать глупостей. Еще сколько-то алков засели в доме старейшины, при попытке подойти к дому летели стрелы и, увы, не всегда мимо. Остальные опасности не представляли - валялись в грязи, щедро орошая ее кровью. А время уходило, утекало в песок с каждой секундой - короткое, в общем, время летней ночи.

  Меняя обойму, Моррест лихорадочно соображал, что делать. Уйти, оставив этих вояк в доме, нельзя. Если они доберутся до Амори, за отрядом начнется охота уже сейчас. Если нет - алки могут и не сразу обнаружить исчезновение оккупантов, а там скоротечная война чем-нибудь, да кончится. Но штурмовать дом - значит положить человек десять итак небольшого отряда и ничего не добиться. Остается, в общем, одно.

  - Эй, там, в доме старейшины! Выходить с поднятыми руками, без оружия! Тогда все останутся живы!

  Минуту в доме раздавалась тишина. Потом ставни распахнулись чуть шире, и хриплый бас ответил:

  - Может, это вам лучше сдаться, бандиты? Король своих врагов из-под земли достанет! От имени алкских властей обещаю всем жизнь. Даже подарок обещаю - клеймо на ж...! - и хриплый хохот пополам с чьей-то матерной бранью.

  - У нас в заложниках семеро ваших, - сделал второй заход Моррест. Стяжать славу Дракулы он не собирался, но алки-то об этом не знают! - Если вы не сдадитесь - посадим всех на колья! На свою жизнь плевать - хоть товарищей пожалейте!

  На сей раз молчали дольше. Видимо, угроза была серьезная, а для наемников в особенности: они ведь не нанимались жертвовать жизнью за золото Амори.

  - А у нас свои заложники, - наконец крикнул тот же голос. Ставня распахнулась пошире, чуть позже раздался детский плач - и звук свирепой затрещины. Плач оборвался, перейдя в сдавленные поскуливания. - Старейшина ваш, поп, баба еще одна, девки две и сопляк с младенцем. Если дом начнут штурмовать, мы их ..., а потом порежем на части! Выпустите нас с оружием и освободите пленных - они останутся живы. Только прогуляются с нами до леса.

  "А там получат по пяди стали в печенку" - мысленно закончил за них Моррест. Говорить больше не имело смысла. Точнее, как раз имело, но уже не с целью договориться...

  - Мы не согласны, - крикнул Моррест. - Старейшину вы обязаны отпустить немедленно!

  - Мы должны подумать! - крикнули в ответ.

  - Думайте. Но не долго! - отозвался Моррест. - А то ведь изба деревянная, ее и подпалить недолго... Говорить вот с ним будете, - распорядился Моррест, подтолкнув на свое место Гестана. Он местный, ему и пудрить врагам мозги. "Не командирское дело лезть в пасть льву... точнее, акулы - ну да уж ладно, преподам парням и местным урок спецопераций". Идея возникла еще в ходе переговоров и с каждым мгновением обрастала подробностями, превращаясь в подробный план.

  Убедившись, что алки не могут ни подслушать, ни увидеть его действия, Моррест шепнул Гестану:

  - Действуем так. Ты заговариваешь им зубы, торгуешься за каждое условие: ты местный, тебе лучше понимать, что тут и как делается. Важно, чтобы они этим увлеклись, верили, что если договорятся, мы их выпустим, и не смотрели по сторонам.

  - А ты? - Гестан понял все с полуслова, но согласиться не мог. И вовсе не потому, что не одобрял ложных переговоров. - Кто командовать-то будет?

  - Я и буду. Возьму несколько верхних сколенцев, они воюют с прошлой весны и чему-то уже научились, а твои люди еще неопытны. Мог бы пойти Гаррольм, но он, сам понимаешь, не в том состоянии. Ну, а если у меня все пойдет не так - примешь командование на себя. Задача - выйти к столице, участвовать в ее обороне от алков, а потом соединиться с войсками Эвинны, когда они войдут в город. По возможности трепать алков, как мы сегодня.

  - Может, пойти мне, но с людьми Гаррольма?

  - Не могу сказать о тебе ничего плохого, но... Меня или Гаррольма они послушаются лучше. Как и твои люди - тебя. Мы сколенцы, и все же пока мы разные.

  - Понял. Ладно, буду сидеть на плетне и молоть чепуху. - Гестан повысил голос и, сложив ладони рупором, крикнул: - Эй, там, вы не заснули? Каков ваш ответ?!

  - Старейшину выпустить не можем. Но можем отдать бабу с младенцем! Она не в нашем вкусе.

  - В таком случае отпустите не только ее, но и жреца. Кто проводит к престолу Богов ваших убитых?

  - Попа не отдадим! Берите бабу, пока не передумали!

  - Тогда отдайте бабу и мальчишку...

  - Мальчишку не дадим!..

  Эти слова Моррест слышал, уже осторожно пробираясь между кустами красной смородины. Пригнуться - перебежать. Снова пригнуться. Затаиться, осмотреться, не всполошились ли вояки? Поудобнее перехватить винтовку - от копья или лука в тесной избе толку чуть. И снова - короткий, но стремительный и бесшумный рывок на три-пять метров - до следующего куста.

  Вопреки ожиданиям, сад алки без присмотра не оставили. Только на парный дозор силенок не хватило. Так же затаившись за кустами крыжовника, алкский лучник внимательно оглядывал местность. Тетива натянута, стрела наложена - только прицелиться, растянуть тетиву до уха - и выпустить чью-то смерть на волю. Осторожным и совершенно бесшумным движением Моррест дал остальным знак: не двигаться. Предстояло сделать нечто посложнее стремительного броска - если б не уроки Эвинны, Моррест бы и не взялся. Осторожно вытащив из кармана тонкий шнур с увесистой свинцовой гирькой на конце, Моррест по-пластунски скользнул к стоящей у дома могучей, столетней березе.

  Ветви дерева, успел заметить Моррест, снизу были увиты выгоревшими ленточками - мощное дерево считали вместилищем какого-то духа. Немудрено, достаточно вспомнить, сколько всего почитали древние греки. Чем сколенцы хуже?

  Поднялся, прикрываясь толстенным, неохватным стволом, скосил взгляд. Алк не заметил маневра, что для остроглазого лучника, мягко говоря - странно. И все-таки главная задача осталась не выполненной, надо было как-то приманить алка к березе.

  Моррест огляделся в поисках камня ветки, да хоть куска навоза, который можно метнуть в траву поодаль. Ничего... В саду по-прежнему стояла душная, опасная тишина, нарушаемая только пререканиями Гестана и командира алков. Остальные алки сидели в доме тише воды, ниже травы - только всхлипывал кто-то из заложников.

  Морреста ненароком выручил один из разведчиков. Сколенец неосторожно зацепил ветку на краю сада. Алк натянул тетиву, развернулся, одновременно бесшумно отходя к березе. Наверное, алк тоже решил, что священная береза прикроет спину. Он не учел, что это сколенская береза, а на родной земле помогают даже камни. Что уж говорить о деревьях?

  Не раздумывая ни секунды, Моррест размотал тот конец шнура, на котором была гирька. Грузило басовито прогудело в ночном воздухе и шнурок, обвившись вокруг ствола и шеи алка, кинул гирьку в руку Морресту. Поймав другой конец шнурка, Моррест изо всех сил потянул на себя. Шелковый шнурок не подвел, в тишину вырвался лишь едва слышный придушенный хрип. Когда Моррест отпустил, складывая шнурок в карман, тело безвольно сползло по стволу. "Нет, так не пойдет, - подхватывая алка подмышки, Моррест приподнял труп, прислонил к стволу. Вроде стоит. - Ты у меня отстоишь до утра, как приказано!"

  Тихонько свистнув, Моррест подозвал разведчиков. Миг - и несколько смазанных черных теней оказались у дома. С плеч одного из разведчиков Моррест забрался на покрытую дранкой крышу. Осторожно, стараясь не шуметь, Моррест добрался до печной трубы. Была бы граната, самое оно было бы бросить вниз и досчитать до четырех. Увы, чего нет, того нет, да и заложников жалко. Может... Нет, самому внутрь не протиснуться, у ребенка бы получилось, а так... Но можно по-тихому проделать в соломенной крыше дырку, благо, не броневая сталь и не фортификационный бетон. Осторожно, стараясь не издавать громких звуков, Моррест стал ковырять крышу. Отменному, по меркам этого мира, железу солома поддалась почти сразу и без особенного шума. Моррест обрадовано расширил дырку, выдохнув до предела, втянулся внутрь, опираясь на бревна стропил.

  Чердак встретил тишиной и кромешным мраком, а еще густым ароматом полевых трав - похоже, кто-то из невесток старейшины была неплохой травницей. Моррест помрачнел еще больше: вот делает человек людям добро, а его за это... Ну, винтовочка-то справедливость наведет.

  Так же осторожно Моррест пробрался к щели и взглянул вниз. Ага. Сидят, голубчики: в углу у печки уселись родственники старейшины, жрец и он сам - избитые до неузнаваемости, женщины - растрепанные, в разорванной одежде. Похоже, той несчастной, которую вытащили из петли, дело не ограничилось. С-суки...

  Над заложниками одетой в железо башней возвышался здоровенный латник. Еще двое или трое, похоже, пристроились в сенях. И одного можно списывать: после шелкового шнурка, подобранного еще в развалинах Макебал и до сих пор не пущенного в ход, не живут и не воюют. Моррест приставил винтовку к потолку-полу, целясь через щель. Ну же, встань чуть правее, балка весь сектор обстрела перекрывает... Давай, родной, не трать мое время, а то Гестан сейчас охрипнет! Встань так, чтобы попасть в мой сектор. Ну давай, дорогой. Ципа-ципа-ципа...

  Будто услышав беззвучную просьбу, алк переместился как раз, и сразу уши заложил грохот выстрела. Голова алка словно взрывается изнутри, на разные голоса визжат заложники. С мечом наголо из сеней в комнатку влетает один из лучников, судорожно озирается... И отлетает в угол, получив пулю в живот. С такого расстояния пуля прошила алка, почти не потеряв скорости. Вырвав приличный кусок позвоночника, пуля ушла в пол. Моррест приготовился расстаться с третьей пулей, но не понадобилось. Как раз в этот миг сколенцы снесли хлипкую дверь и ворвались в горницу. Лучник успел отбросить лук, а вот выдернуть меч из ножен... К тому моменту, как Моррест нашел выход, все было кончено: связанный "козлом" при помощи собственного ремня, беспомощный алк валялся на полу и то и дело получал сапогами по ребрам. Пинали сколенцы вполсилы. И правильно, потому что потерпевшие должны увидеть торжество справедливости.

  - Больше никого? - спросил Моррест, перерезав путы пленников.

  - Все вроде, - произнес подошедший Гаррольм. Лицо было бледным, губа закушена от боли, и сам едва держался на ногах. На Земле его бы уже давно отправили в госпиталь, но и тут хорошо бы пристроить где-нибудь в деревне. Одна проблема - вдруг алки утроят зачистку? Нет уж, оставлять командира роты стоит в какой-нибудь спокойной деревеньке, которую не заподозрят ни в чем крамольном. Решено: в следующем селении так и сделаем, а пока... - Восемь пленных и тридцать пять дохлых. Пленных по отдельности допросили - точно, говорят, сорок три их было. Да мои бы их не упустили, после Макебал-то вообще трудно пленных отстоять.

  - И не надо, - зловеще произнес Моррест. После всего увиденного ненависть кружила голову хлеще алкского красного - скорее уж била по мозгам мутным деревенским самогоном.

  - Но... пленные все же, - вздохнул Гаррольм. - Не люблю алков, но стоит ли им уподобляться?

  - Гар, что с тобой, ты же был в Макебалах! - воскликнул Моррест. Вспомнились рассуждения короля Амори о сгнившей Империи и сколенцах, рожденных для того, чтобы стать рабами алков. Уж кому-кому, а сотнику Гаррольму гуманизм совсем не к лицу. - Какого хрена ты тут красну девицу изображаешь? Они же воспримут это как слабость. А слабость для них - оправдание для того, что сейчас происходит. Если сколенцы слабы, их можно нагнуть и... Ну, ты понял. Они же нас и за людей-то не держат.

  Гаррольм не ответил ничего, только опустил голову. Ротному отчаянно не хотелось устраивать кровавый спектакль, не хотелось, если жить осталось недолго, предстать перед своим божеством запятнанным злодейством.

  - Извини, друг, - положил сколенцу на плечу руку Моррест. - Но ты видел алков только в бою, а я и в Алкии бывал. Даже с одним... приближенным к королю человеком общался. Так вот, сколенцы для них - всего-навсего рабочий скот. Да сам посуди - то, что сделали в Макебалах, стали бы они делать, если бы нас людьми считали? А?

  - Моррест, так ведь и им есть что вспомнить. Мне рассказывали, как в последние годы Харвана и в начале правления Хостена мы усмиряли алков. Я слышал, целые округа вырезали...

  - Усмиряли, было дело. Только ведь и алки пришли в Сколен не первый раз. Еще до Харвана они приходили сюда. Первыми - тогда даже единого Сколена еще не было. Так кто начал эту войну на самом деле?

  - Наверное, ты прав. Я о другом думаю, Моррест: неужели все это так и будет повторяться, как качели? То мы, то они, то опять мы, то опять они... И с каждым разом все страшнее...

  - Не знаю, Гар, не знаю. Знаю только, не одни мы такие. Эвинна говорила, с кетадринами и фодирами все так же точно. Четвертый век режутся, если не больше. Сами уже толком не помнят, из-за чего началось, а остановиться не могут. Даже если воевать становится некому, как подрастают мальчишки, все по новой начинается. Не знаю даже, что нужно сделать, чтобы это остановилось. Сам бы хотел узнать, но... Наверное, только Великая Ночь может помочь. Говорят, первые годы после нее в горах было почти спокойно. Ладно, дружище, заболтались мы тут, а наши, вон, уже перекладину новую приделали. И веревки свежие повесили.

  И правда, в качестве новой перекладины использовали бревно, сначало предназначенное на стропила. Теперь на виселице стало существенно теснее: вместо пяти петель появилось восемь, причем пять использовали повторно. В общем, и правильно, отметил Моррест: все равно веревкам пропадать, так зачем пачкать лишние?

  Морреста изумило другое: алки не боялись. Совсем, будто были уверены, что смогут дышать даже в петле, или - что вероятнее - вот прямо сейчас прискачут алкские рыцари, и на виселицу все же отправят сколенцев. Он не сразу понял, что причина смелости - другая.

  В Верхнем Сколене они бы и правда боялись - разумеется, не смерти, даже Она не способна выбить из колеи воинов почти с пеленок. Нет, их бы страшила нечистая смерть удавленника, после которой возродишься не дворянином, а тем самым смердом, об которых привыкли вытирать ноги. И придется учиться: копаться в земле, гнуть спину на помещика, отдавать ему последнее, а когда удается чуть разогнуть спину, видеть, как страшный оттого, что непонятный, рыцарь лапает грудь невесты по "праву первой ночи". От такой перспективы, по их понятиям, и правда сбледнешь с лица.

  Но тут еще никто не вешал знатных. Разве что рубили головы, но это достойная знати казнь, на следующем рождении она не отразится. А крестьяне здесь вообще не решатся лишить жизни дворянина: они еще не выучились ненавидеть, как их северные соплеменники. Наверное, передадут помещику, чтобы выкуп получил. Тут, в сгнившей Империи, другая война: противника, считай, нет, зато тысячи смазливеньких крестьяночек, упитанных барашков, вина и самогона. Не война, а прогулка.

  А виселица... Да не решатся бандиты эти! Так, пугают, чтобы побольше выкуп потребовать. Вот прихватят их королевские пехотинцы за мягкое место, будут знать, как с рыцаря выкуп требовать! А потом в Верхний Сколен пойдем, там, и Эвинну ихнюю попробуем... Правду ли говорят, что от нее и мертвый кончит? Надо с корешками будет попробовать - втроем сразу. Один в то самое место, второй в рот, а третий в...

  Моррест прочитал их мысли, как в раскрытой книге: такое он уже видел после Гверифа и Макебал. Глубоко вдохнул и выдохнул, давя нерассуждающую ярость. Зря они думают, что тут - не Верхний Сколен. Придется отучать от этой паскудной мысли. Пусть уясняют, что и в Верхнем, и в Нижнем Сколене им может обломиться только смерть. Причем смерть позорная, мучительная, пускающая в расход их рыцарскую "честь".

  - Ну что, есть, что сказать, господа насильники и паскудники? - обратился Моррест к пленным. - Может, последнее желание есть у вас.

  - Слышишь, сколенец, - нагловато отозвался алк лет сорока с пышной, наполовину уже седой бородой. - Если с нами что-то случится, алки вас из-под земли достанут. Развяжите меня, рабье племя, пусть кто посмелее выйдет против меня один на один - и через минуту я увижу, какие у него кишки.

  - Да они и на бабу, я видел, вчетвером лезут, - обведя взглядом столпившихся крестьян, сплюнул Моррест. Попал удачно - прямо на сапог наглецу. Моррест не думал о речи, слова подсказывала ненависть. Он не обращался к алкам: не стоит говорить с теми, кого сейчас не станет, правы древние. - Куда им один на один... с мужчиной, ублюдкам Ирлифа и свиньи? Они ведь не любят ходить по земле, все ездить повыше предпочитают, чтобы грязью не забрызгали? Вот пусть и висят высоко, чтобы все видеть, и чтобы качались, как в седле. Правда, тесно им будет, бедным. Ну, да они ведь привыкли задами толкаться у королевского трона, значит, и в петлях потолкаются.

  Моррест бросил взгляд на пленных.

  - Они, наверное, думали, что если у них оружие, так все можно? - поинтересовался Моррест у толпы. С трофейного коня он говорил, как с трибуны, и его слушали, как слушают только вождя, говорящего страшную, но спасительную правду. - А если кто и пожалуется королю или Императору, так тот послушает не смердов, навозных червей, а дворян? Но кое о ком они забыли. Империя существует! И у нее есть армия! И она сильна!

  Моррест сознательно и нагло врал: он-то знал, что у Императора за армия. Но ему верили - и ложь на глазах превращалась в правду. У Императора действительно будет армия. И она правда сильна. Потому что каждый сколенец на этой войне - воин.

  - На сколенской земле не бывать алкским господам! - совсем как Эвинна, отчеканил Моррест. Словно по команде сколенцы дружно дернули за веревки - и восемеро алков закачались в петлях. Моррест не ошибся, им и правда пришлось толкаться задами, цепляться друг в друга. В ненамыленных петлях алки бились минуты три, цеплялись друг за друга, хорошо хоть, веревки успели закрепить. Один за другим казненные замирали, и тогда по штанам расползались огромные мокрые пятна, а с башмаков капала бурая слизь. Моррест отвернулся: от виселицы мощно повеяло парашей. Моррест никогда еще не видел виселиц - ну, разве что, все в тех же фильмах про войну. Он не мог и предположить, что получится такой конфуз: да уж, смерть получилась мерзкая.

  Но, с другой стороны - а кто звал алков на эту сторону реки Вараг? Так что все верно. Алкам - алчья смерть.

  - Не позже сегодняшнего вечера алков хватятся, - посоветовал селянам Моррест напоследок. - И вас по головке не погладят. Мой вам совет: берите, что поценнее - и в леса. Долго это не продлится, недели через две, думаю, вернетесь. А нам пора идти. Алков еще много... Гестан, можно ли тут срезать крюк напрямую, через болота?

  - Да. Но это очень трудно, даже налегке. Идем, я проведу.