В рабочем кабинете Императора Тород был впервые. Изящные золотые лампы, инкрустированные бриллиантами и заправленные розовым маслом, бросали мягкие отблески на стены, украшенные роскошными фресками с какими-то любвными сценами и видами природы, гигантский малахитовый стол и увесистые кресла из мореного дуба, хрустальные вазы и кувшины с вином... Как в такой обстановке можно работать, бывший разбойник, ныне комендант Старого Энгольда, не знал. Но именно здесь собрались высшие чиновники Империи, командующие ее армиями, Император и Императрица.

  Тород скосил глаза на Эвинну. Как-то ее изменили полтора года мира, рождение ребенка, который - хотя бы официально - считался единственным сыном Карда. Значит, Эвинна воистину избранница Богов, еще раз совершившая невозможное, правда, уже не на поле брани, а в монаршей постели. Наследник, надо же! И сразу сын! Сына этого Тород уже видел - крепенький, спокойный малыш полугода от роду, да и имя Аргард - "восстановитель" в переводе со старосколенского - не самое худшее. Если он восстановит Империю Арангура Третьего, сокрушив державу Амори, и укажет Харванидам на их место... Хотя он и сам Харванид, иначе и быть не может...

  О позорной тайне Императора Тород и не подозревал.

  - Итак, прошу смотреть на карту.

  Кард просто на удивление сосредоточен и деловит - не иначе, ощутив сладость победы, хочет повоевать еще. Благо, поводы есть: балгрский наместник Ардан успел провозгласить себя независимым королем в те дни, когда Амори шел на столицу. Самое пикантное, прав на императорский престол у него, пожалуй, побольше, чем у Карда, да еще взрослый сын. Правда, в Алхаггской земле его отделение не признали - там по-прежнему предпочитают Карда, точнее, конечно, не его, а его новую жену. Что ни говори, а приданое для крестьянской девушки немаленькое: двенадцатитысячное войско, народная любовь, Верхний Сколен, а теперь не пожелавшая отколоться провинция. Этак и вспоминать станут не Эвинну как жену Карда, а Карда как мужа Эвинны. Очень даже мило, для Императора-то.

  А вот карта у Императора, что ни говори, роскошная, выполненная топографами Арангура Третьего до Великой Ночи. На Севере она еще могла врать, на Борэйне вообще хоть как-то соответствует истине лишь береговая линия и столица - но что касается обоих Сколенов и сопредельных провинций, тут на нее можно полностью положиться.

  - Как видим, возможные противники находятся на западе, востоке и севере, возможные союзники - на юго-западе и, если учитывать Гевин, на западе. Самым сильным из противников является Амори. Принц Оле, вы имеете опыт борьбы с алками, что вы можете сказать о войске Амори?

  "Да кто тут его не имеет, все воевали, кроме тебя, твое императорское!" - раздраженно подумал Тород. Принц Оле, сегодня на удивление трезвый и даже не с похмелья, вызывал у Торода желание устроить дуэль и порешить недоделанного Харванида. Вдобавок, по мнению новоиспеченного герцога, именно принц-алкоголик из зависти и оклеветал Морреста - перспективного командира и близкого друга Эвинны. Хорошо хоть, парень успел бежать, и пока не попался, несмотря на общеимперский розыск. Виселица за такое полагается, а не командование армией. А вот поди ж ты - коннетабль Империи, командующий сухопутной армией... Карьера!

  - Амори понес большие потери в позапрошлом и прошлом году. По нашим сведениям, он потерял до пяти тысяч искалеченными, пленными и убитыми. Алки утратили большие области, источники зерна и золота...

  "Вот руку даю на отсечение - доклад ему составляли какие-нибудь адьютанты, он и читает по бумажке" - неприязненно подумал Тород.

  - Тем не менее Амори далеко не побежден, - как ни в чем ни бывало, продолжал Оле. - Три тысячи пятьсот человек пехоты и от трехсот до четырехсот рыцарей, не считая гарнизонов. Наличие, по крайней мере, шестидесяти боевых кораблей и не менее семидесяти грузовых позволяют Амори перебрасывать силы на любой участок от Валлея до Аллука в сжатые сроки, не давая нашему флоту противодействовать десантам.

  "А ты будто знаешь, что такое десант" - мысленно поддразнил Тород.

  - Необходимо парировать эту угрозу, разместив крупное войско в Лакхни с задачей в случае нападения переправиться через Вараг и наступать на Вассет, а потом на Валлермайер...

  - Крупное - это какое? - поинтересовался Император.

  - Не менее двух с половиной тысяч человек.

  - Ладно. Дальше пусть говорит Тород.

  - Ваше величество, второй после Амори возможный противник Империи - мятежник Ардан. Под его властью находятся Балгрская и Белхаггская земли, а так же части имперских войск на территории провинций. Всего до тысячи человек, но, как и в случае с Амори, они могут нанять новых людей. Сколько - нам пока неизвестно. Также Ардану может помочь Амори. Правда, своего флота Ардан не имеет, потому его войска могут действовать только на суше. Вдобавок ему придется сдерживать натиск тардов, им стоит приплатить, чтобы совершили несколько набегов и отвлекли на себя хотя бы часть людей Ардана. Нам же, полагаю, следует помочь алхаггам - послать пятьсот-тысячу человек в Алхидду. На взятие Балгра хватит полутора тысяч человек. Единственное замечание - у Ардана может быть несколько десятков рыцарей. Поэтому основную часть наших конников надо отправить на Балгр. И еще: командовать ими должен лучший из наших полководцев: покончить с мятежом следует быстро, чтобы двинуть войско на алкскую границу.

  Наконец, Север. Здесь вряд ли может случиться что-то серьезное, Амори едва ли решится дробить свои силы и усылать их далеко от Алкской земли. Но нужно отражать возможные грабительские набеги баркнеев и тардов, а также бороться с верными Амори рыцарями и уцелевшими наемниками. К уже имеющимся там семистам воинам Арднара ван Хостена, думаю, нужно прибавить еще тысячу. Полагаю, она может выступить сразу же, под командованием одного из сотников, а с общим командованием я справлюсь...

  - Нет! - перебил Император. - Командующим всеми войсками назначается принц Оле ван Ордо. Армию в Лакхни возглавлю я сам. Что касается группы, наступающий на Балгр - тут нужен настоящий воин. Ее поведет Олодреф. Пора и ему повоевать.Войско, призванное помочь алхаггам, надо возглавить Телграну.

  - Ваше величество, вы отсылаете и коменданта на границы. Кто же будет оберегать столицу? - напомнил Тород. И пожалел.

  - Вы и будете, Тород-катэ, - не смутился Император. - На вас, как на истинного дворянина и графа Империи, возлагается охрана столицы, остающейся в столице императрицы и нашего наследника.

  "Кого? Эвинны? Да она сама кого хочешь охранит!" - мрачнея, подумал Тород. Чем дальше, тем меньше ему нравился нынешний Император. И года не прошло, как благодаря Эвинне сохранил трон, а уже спешит столкнуть лбами ее сторонников, перессорить их и оттереть императрицу от реальной власти. Но это сейчас, когда есть настоящая опасность. А что будет года через два, когда его величество освоится окончательно и как-то решит нынешние проблемы? Не начнет ли он избавляться от тех, кто помог удержать трон, как уже избавился от Морреста?

  Назначению Тород не обрадовался. На Севере он был своим, многие уцелевшие сколенские рыцари там - если не родственники, то знакомые по прежней жизни. Там поддержат, помогут, если надо, укроют в родовом поместье, да и крестьяне помнят прежнего, сравнительно с нынешними безмерно доброго помещика. А в столице он чужой, местные офицеры не жалуют провинциалов и жаждут выслужиться перед Императором. Самые пронырливые уже сейчас готовят досье и строчат доносы. Одно хорошо: Эвинна хоть не останется в этом осином гнезде одна.

  - А кто будет возглавлять южное направление? - задал вопрос Телгран. И получил ответ, который вверг его в ступор.

  - Герцог Новоэнгольдский Фрамид. Да, он допустил ошибку, не перекрыв сообщение по Эмбре, и флот Амори прорвался к столице. Но он обещал больше подобного не допускать, и мы оставляем его в прежней должности. В конце концов, не можем же мы лишить его родового владения, он ведь не изменник!

  "А точно? - тут же подумал Тород. - Я, конечно, не бедняга Бреглен, но что-то не верится мне, что флотилию почти в пятьдесят кораблей, в том числе двадцать боевых галер, можно просмотреть. Если, конечно, не иметь с королем предварительной договоренности..."

  - Именно герцог Фрамид способен быстро восполнить потери флота в битве при Хэйгаре. Вдобавок он обещал посредничать в будущем окончательном замирении с алками. Мы же не можем воевать бесконечно, казна итак почти пуста. Совещание окончено, вы можете приступать к исполнению.

  "Только не от войны пуста, а от воровства всяких там герцогов и графьев, и просто Олодрефов. А Фрамид тебе пожалуй, напосредничает".

  Тород выходил из императорского кабинета мрачный и подавленный. Нет, прав был Моррест, когда писал, еще прошлой зимой, выступая на Лакхни: Империя сгнила, по сути, есть не Империя Харванидов, а ее труп. Труп, конечно, можно поставить на ноги, вот только вперед он не пойдет, да и стоять будет недолго. Стоит отпустить...

  Как только война отдалилась от стен столицы, перекинувшись в провинции, поднявшая труп Империи сила перестал держать. И теперь он снова клонится книзу, пока едва заметно, но совсем скоро рухнет. Вперед или назад - дело десятое, только стукнется, мертво мотнувшись, голова о землю, да дернутся трупно-синие ступни. И горе тем, кого он придавит. А придавит, скорее всего, Эвинну. И ее ребенка. Вытащить бы ииз этого гадюшника...

  Тород еще больше уверился бы в своих опасениях, может, даже решился бы устроить переворот, если б инкогнито оказался бы в это время в Нижнем Сколене.

  А там к пристани причаливали торговые баржи, только вместо мешков с зерном из них выходили воины в полном вооружении. Сотня за сотней, рота за ротой, полк за полком. За выгрузкой внимательно наблюдали два богато одетых всадника в шлемах с пестрыми плюмажами. Один был полноправным владельцем этих мест и звался Фрамид ван Холант.

  Но сейчас Фрамид вовсе не казался высокомерным, в глубине души презирающим ничтожного императора, герцогом и наместником. Он заискивающе смотрел на спутника, готовый выполнить любое небрежно брошенное поручение. "Чего изволите?" - говорил весь его вид. И правда, по сравнению с выгружающимися молодцами, ветеранами недавней войны, гарнизонные вояки казались затесавшимися среди волкодавов дворнягами. Да и было их три сотни с двумя кораблями - против двух с половиной тысяч, из них трехсот рыцарей, и флота в сто вымпелов впридачу. Особенно не забалуешь.

  - Фрамид-катэ, - наконец произнес Амори. - Прикажите вашим балбесам почистить оружие, и как протрезвеют, выступать. Через три дня всеми силами выступаем на Старый Энгольд.

  - Сир, алки!

  Первыми алков заметили вышедшие на учения три сотни. Они готовились отрабатывать взятие высоты - невысокая, но довольно крутая высота Барга в двух милях к югу от городской стены будто создана для обороны с юга. Но те, кто расположились наверху и готовились "обороняться", заметили вдали пыль. Могли бы подумать всякое - но на миг отбросивший завесу пыли ветер показал алкское знамя.

  Командир роты, седоусый вояка, первый бой принявший еще в обезумевшем Баркине в Великую ночь, сразу понял, что к чему. Не просто алки. Полк, а может, и два, возможно, видна не вся колонна. А вон из той рощицы - считай, почти в тылу - выхлестывает рыцарская конница. И как подобрались, уроды?! Ее перехватить просто нечем, даже бегом они не успеют добежать до ворот. Дойдет только гонец - если удастся придержать алков хоть на полчасика.

  Ум старого воина работает четко, ему неспособен помешать страх перед смертью. Судя по количеству воинов, Амори бросил в бой все, что смог собрать. Не расчетливое нападение победоносного противника, а последний рывок загнанного зверя. Но, надо признать, Амори сумел всех перехитрить и ударить в сердце Империи. Если он сможет подойти к столице незамеченным... А Тород и Эвинна ничего не знают...

  Выходит, прав ты, командир роты Эгберт ван Стемид. Отсюда живым не уйти. Можно только придержать лавину алкской саранчи, чтобы дать проскочить гонцу. Тород, судя по всему, командир стоящий, он сможет уйти сам и выручить Эвинну. Значит, закрепиться на высоте, занять круговую оборону - и стоять насмерть, чтобы дать Тороду драгоценные часы?

  Нет! Рыцари вырвались из перелеска, несутся во весь опор, торопясь перехватить последнюю дорогу. Гонцу не прорваться, если они не решатся выйти навстречу рыцарям, в чисто поле. Тогда агония роты будет короче - только до тех пор, пока алкская пехота не перевалит гребень холмов, обтекая злосчастную высоту, и не окружит сколенцев со всех сторон. Им будет отпущено... Сколько? Полчаса? Час?

  Но даже за полчаса гонец, гоня во весь опор коня, успеет проскочить в Южные ворота и предупредить Торода. Стало быть, одна его жизнь стоит трехсот тех, кто останется прикрывать. Нет! Не одна. Спасая гонца, они спасут семьсот оставшихся в городе, а еще больше десяти тысяч горожан. Спасут императрицу, а значит, еще несчетные десятки, а то и сотни тысяч сколенцев в обоих Сколенах, ведь алки станут мстить за поражение, вымещая злобу поражений на беззащитных. Значит, нечего тянуть с неизбежным. Жаль, не взяли с собой кольчуг, шли ведь на учения, и стрел - всего по одному колчану на лучника. Да и копий маловато, а без копий как рыцарей держать? Ну да ладно, судьбу не выбирают.

  Вперед, во имя Справедливого! За Сколен!

  Ощетинившись последними копьями, пуская в накатывающую стальную лавину редкие, но меткие стрелы, сколенцы спускались с высоты. Под гору идти было проще, чем подниматься, от стрел и пуль алкских стрелков их защищали склоны холма. По сравнению с панцырной конницей они шли медленно, но в каждом шаге чувствовалась несгибаемая воля. Они шли навстречу рыцарям... Успевая, успевая прикрыть тракт.

  Эгберт огляделся. Кого послать гонцом? Стоило бы лучшего из лучших, но... Вон тот безусый мальчишка, лет, наверное, пятнадцати, наверное, еще не успел познать женщину. Будет совсем уж паскудно, если и он ляжет сегодня в дорожную пыль...

  - Как зовут, воин? - крикнул ротный.

  - Дагоберт ван Восс, Эгберт-катэ. Рядовой сотни Аггера ван Лодра.

  - Вот мой конь, Дагоберт. Скачи! Предупреди Эвинну и Торода!

  Пареньку было не по себе - он тоже видел, как надвигаются полчища Амори, как несутся, взбивая пыль, рыцари. Но его хватило на то, чтобы поудобнее перехватить копье и, не отрывая взгляда от накатывающей смерти, спросить:

  - А как же все? Разве я могу бежать?

  Пришлось прикрикнуть:

  - Отставить! Копье - соседу! Бегом в седло и галопом в столицу! Это приказ!

  Пареньку казалось, что он оставляет строй только по приказу. Но Эгберт не первый раз водил в бой людей. Он увидел облегчение, стыдливо запрятанное на самое дно, и все же прорывающееся в дерганных, неловких движениях. "Не стыдись, бояться не позорно, - мысленно напутствовал его командир роты. - Позорно поддаться страху - и не выполнить приказ. Живи, пока можешь жить с честью, а когда станет нельзя - уйди достойно..." Ноги паренька вошли в стремена и легонько коснулись конских боков. Жеребец Эгберта заржал, будто понимал, что больше не увидит боевого товарища - но покорно сорвался с места. Пахнущий кожей и конским потом ветер всколыхнул теплый воздух - и только взвился плащ юного всадника...

  С усилием заставив себя выкинуть из головы гонца - он доберется, обязан добраться! - ротный повернулся вбок. Алкская пехота еще только подходила к высоте, зато рыцари были уже в полумиле от сколенского строя, и с каждым мгновением расстояние сокращалось - будто сама земля исчезала под стальной лавиной с алчно выставленными копьями. Оскаленные, брызгающие пеной конские морды, бородатые лица в стальных горшках шлемов, поднятые мечи и сверкающие над головами мечи. На каждом копье бьется на ветру крошечный флажок - у каждого рыцаря свой. Дрожит под тяжеловесным грохотом копыт земля.

  Если есть на свете живое воплощение смерти - так это они, рыцари, псы войны, волки смерти. Справедливый Стиглон, если ты слышишь, отведи от нас накатывающую смерть!

  - Копья-а! - проносятся над строем голоса десятников. Пока еще можно командовать не криком, просто громким голосом. - Упор в землю! Щиты на изготовку...

  По строю стегает первый залп: не только рыцарей, но и конных лучников взял с собой Амори. Правда, выстрелили рановато, да и прицелиться толком не успели: попробуй-ка, сделай это в седле, на скачущем во весь опор коне. Парочка сколенцев упали, еще десяток стрел застряли в щитах - вот и весь результат. Но лучники - так, цветочки. А вот рыцари... С самых Кровавых топей не находилось глупцов, чтобы принимать бой с рыцарями в чистом поле пехотой.

  Разве что от очень большой нужды - вот как сейчас. Считалось, и не без оснований, что удержать их атаку пехота не сможет. "Придется доказывать обратное, - подумал Эгберт. - Ну, за Империю и Императрицу!"

  Готовясь к последнему бою, про Карда старый воин так и не вспомнил.

  Опустить копье чуть пониже, целя в грудь коню. Сделать шаг вперед, чтобы не попятиться под бешеным напором. Преклонить колено, попрочнее уперев древко в землю. И молиться, чтобы кованое острие сегодня попробовало вражеской, или хотя бы конской крови.

  А потом все мысли вылетели из головы, потому что стальной молот рыцарской конницы ударил в хрупкую стену щитов и копий. Откатился, ударил еще раз, и еще, и еще. За ним поспела пехота, и стальной обруч сдавил цепляющуюся за жизнь фалангу со всех сторон. И снова был лязг и грохот, винтовочный гром и пушечный рев, снова падали в пыль израненные друзья и воющие в смертной муке враги, сползали по древку копья проткнутые насквозь, навзничь опрокидывались срезанные пулями и пронзенные стрелами, брызгало кровью из перерубленных мечами артерий, опрокидывались с седел рыцари убитые цепами рыцари...

  Только все это уже не имело значения. Потому что юноша-гонец уже въезжал в Южные ворота, он горячил коня, распугивая горожан, торопясь взобраться на Железную гору и передать черную весть...

  Алки ушли вперед. Затих вдали слитный стук сапог. Им было некогда даже похоронить павших, коих было немногим меньше, чем дравшихся, как одержимые, сколенцев. Пленных не было вовсе - не давали и не просили пощады преградившие дорогу смертники. Амори оставил похороны на сколенцев Фрамида. Тот был доволен: ведь похороны - это возможность потихоньку обворовать мертвецов. Конечно, алков обчищать опасно, с Амори станется устроить правеж и показательно вздернуть главных мародеров. Но вот сколенцев - и своих, и тем более мятежников - ограбить милое дело. Что, Боги накажут? Так ведь Боги покровительствуют богатым и знатным - а не мятежным смердам! Да и зачем золото и дорогое оружие порубленному мясу, недавно бывшему людьми?

  Осторожно, боясь порвать сапоги о валяющееся в пыли и траве оружие, герцог шагал по полю. За ним брели несколько приближенных, повязанных с сюзереном не вассальной клятвой, а кровью и прошлогодним предательством, рыцарей. Солнце играло на позолоченных доспехах, подаренных алками, ветер играл алыми плащами, подбитыми горностаевым мехом. У каждого на поясе висели богато украшенные ножны с мечами, рукояти которых были инкрустированы бриллиантами.

  Все они, не исключая герцога, внимательно оглядывали мертвецов. Там в мертвой руке зажат дорогой трофейный кинжал, которым сколенец из последних сил бил в живот валяющемуся рядом алку. Кинжал так и зажат в мертвой руке, кровь запеклась на покрытом вязью старосколенских надписей лезвии. Наклониться, вывернуть оружие из мертвой руки, если надо - сломать мертвому большой палец. Подумаешь, беда какая! Да плевать ему уже, а если еще не сдох, все равно ножик не понадобится...

  А что это блестит у старого рыцаря, еще недавно бывшего во Фрамидовой дружине и застреленного в упор лучником? Опаньки, колечко... Блин, не снимается! Значит, ухватить покрепче палец - и отхватить к Ирлифу кинжалом. В мешок его! В лагере выковыряем. Богатый был, гнида... Стоит раздвинуть кинжалом сведенные в смертной муке челюсти - вдруг золотые зубы есть, в Старом Сколене умели их вставлять. Ага! Ну, что я говорил? Наш клиент! Пачкаясь в крови и слюне покойника, выковырять зубы кинжалом прямо из десны...

  - Фрамид-катэ, может, не надо в рот-то ему лезть? Зрелище противное...

  - Не хочешь - не смотри. Этому-то все равно зубки не нужны. Мертвые не едят и, хе-хе, не кусаются. И вообще - я его нашел, мое и золотишко.

  Кряжистого седоусого воина, единственного из мятежников в иссеченных доспехах, герцог приметил почти сразу, только идти к нему надо было через все смертное поле. Успеется, мародеров рыцари к полю не подпустят. Мародеров... А сам-то кто? Ну, и плевать, зачем золото на поживу могильным воришкам в землю класть?

  По всему было видно: могучий старик рубился до самого конца, успешнее многих. Насадил алка-рыцаря на копье, как цыпленка на вертел, вынес из ножен меч - и прежде, чем его расстреляли из винтовок, успел завалить не меньше дюжины вояк. Увы, алки - жалко-то как! Богато украшенные ножны, бриллианты в рукоятях мечей, кирасы с затейливой чеканкой, позолоченные шлемы... Может, попробовать? Потом найти козла отпущения, да и повесить, как мародера... Нет, Амори не Император и не Эвинна, он докопается до правды и не простит труподерства со своих людей.

  Старинный легионерский меч, иззубренный, по самую гарду заляпанный кровью, сломан. Хрен старый, самое ценное сломал, за такую железку в базарный день сотню "эгинаров" дадут! Щит тоже только в могилу: почти изрублен на части, живого места нет. Можно починить, но была охота! Шлем треснул от страшного удара - мусор. Странно, что голова под ним не раскололась, а ведь он еще и дрался до самого винтовочного залпа... Помята и иссечена, пробита сразу тремя пулями кираса - тоже хлам. Кольчуга... Хорошая кольчуга, дорогая, на полсотни "эгинаров" точно потянет. Правда, в нескольких местах ее пробили стрелы и пули, но хороший оружейник починит. Ну-ка перевернись, боров старый!

  Со всей силы, желая проверить, мертв ли командир имперских воинов, Фрамид уперся носком сапога в грудь поверженному воину и вырвал из бедра стрелу. Такое вытерпеть невозможно, обязательно дернется, и тогда хватит одного удара... Нет, лежит, как и подобает трупу, только кровь потекла. Теперь вторую стрелу, и еще одну, из шеи. Дернулся? Не, почудилось. Да кто выживет-то с такими ранами?

  Мстя за пережитый миг назад страх, Фрамид смачно плюнул в окровавленное лицо. О, а что это у нас на шее? Ну-ка, ну-ка... Не образок ли золотой Справедливого? Надо наклониться поближе...

  Фрамид заметил, как открылись обжигающие презрением и ненавистью глаза. "Обманул, Ирлифом проклятый...". Ничего больше ни подумать, ни сделать, герцог не успел, потому что рука с липким от крови обломком меча внезапно обрела железную твердость. Острый обломок ударил Фрамида в низ живота, вспоров брюшину и наверняка пробив мочевой пузырь, перед глазами герцога всколыхнулась багровая пелена непредставимой боли. Свистнуло одно брошенное копье, второе, подскочивший рыцарь, не мудрствуя лукаво, снес "убитому" голову, невольно подарив ротному быструю и легкую смерть.

  Фрамиду никто не сделал такого одолжения. Умирал герцог Новоэнгольдский долго, мерзко и жутко, порой теряя от боли сознание - но с неизбежностью рока приходя в себя. Прошло два дня и три долгие, как вечность, ночи, прежде, чем титулованный мародер издох.

  - Тольфар, - устало произнесла Эвинна, облизывая растрескавшиеся губы. Девушка устало отерла пот, глаза сами собой поднялись к невысокому холму на берегу одной из проток, над которым высились стены. То есть, конечно, не совсем стены. Довольно высокий и крутой, но все же вал земли, насыпанный на деревянные срубы. Деревянные - и башни, со стороны врага присыпанные землей. Поверх вала - частокол из толстенных лесин, вбитых на разную глубину и образовавших амбразуры. Разве что на одном из островков протоки стоит небольшой каменный замок. Что поделаешь, поблизости нет каменоломен, а вести камень с Севера... Тут не столица Империи, даже не столица Верхнесколенской земли. Просто провинциальный центр, и то порядком запустевший в Великую Ночь. Зато городок удобно расположен, тут недалеко до воды, а замок позволяет беспрепятственно брать воду и ловить рыбу, если кончатся припасы.

  Хорошо то, что городок невелик - всего несколько улиц да крошечные предместья, в которых едва теплится жизнь. То, что нужно, чтобы остановить Амори. Осада долго не продлится, говорила себе Эвинна, ведь стоит Императору получить весть...

  Все началось в солнечный апрельский день, когда во дворец прискакал мальчишка-гонец. Тород сразу смекнул, что огромный город с остающимися семьюстами бойцами - не удержать. Тут нет удобных подходов к воде, почти нет припасов, а в самом городе какие-то бандиты нападают на вестовых, поджигают дома, грабят людей и говорят, что мятежники решили разрушить столицу...

  И подкреплений не дождешься: Император в неделе пути от столицы, а как его войско переправится, если на реке алкские корабли? Хорошо хоть, почтового голубя алки не способны удержать. Уже завтра или послезавтра Император узнает о случившемся. Потом еще неделя на поход к столице и неизвестно, сколько на переправу через реку. Увы, окруженному городу столько не продержаться - не крепость, и войск недостаточно. Значит, надо тянуть время. Пусть будет потеряна столица - она еще не вся Империя. Важно сохранить войско, императрицу - и, в особенности, наследника.

  Вопрос о том, придет ли Кард на помощь нелюбимой жене и формальному наследнику, они даже не ставили.

  С наследником все оказалось проще, чем думалось: за прошедший год Эвинна привыкла доверять Ирмине, может, немного циничной, но надежной и сметливой девушке. Кормилица только кивнула, услышав от Эвинны о нашествии.

  - Амори будет охотиться и за наследником, без Аргарда нет смысла убивать и вас с Императором, - кивнула она. - Я спрячу мальчика так, что и сам Ирлиф не найдет. Только дай что-нибудь, что доказывало бы - он сын Императора и Харванид.

  "Ага, - мысленно хмыкнула Эвинна. - Если Император и Харванид - Моррест, все верно".

  - Бери с собой этот меч. С ним еще Арангур Третий воевал. Иуходи. А, вот еще что ... Как императрица, в отсутствие Императора исполняющая его обязанности, дарую тебе полную свободу. Отныне ты не будешь ничьей рабыней. Жаль, некогда выправить бумагу...

  - Плевать, но спасибо за намерение. А уходить я не стану. Ведь лучше всего прятать, оставив вещь на виду.

  И ведь права она оказалась: у схваченного вчера "языка" узнали: Амори и Император пообещали тысячу "эгинаров" тому, кто выдаст похитителя, и пятьсот - за сведения о нем.

  Увы, остальные проблемы решить было непросто. Правда, они успели закрыть ворота Среднего города, но алки обложили его, как половодье окружает холм. На улицах столицы снова, как и год назад, оказались алки. Амори не спешил. Он знал, что в городе почти не осталось припасов. Но на этот раз алкский король просчитался.

  Глубокой ночью одни из ворот открылись, и сколенцы ринулись на алков. Они не боялись, что Амори следом ворвется в столицу: там не оставалось ничего ценного, императорские регалии были надежно спрятаны. А казна... Казна показала дно после войны и свадьбы. Железом и кровью воины Торода проложили дорогу к пристани, захватили стоящие там суда - и вверх по реке, на веслах и парусах, выбрались из города. Затем были четыре утомительных марша. Эвинна шагала по знакомым местам - ее войско уже проходило по этой дороге в прошлом году. Только тогда они наступали...

  В первой же деревне к ним вышли несколько кряжистых, повидавших жизнь мужиков. Сюда уже докатились вести о разгроме и отступлении, люди пошли воевать за свою императрицу. Во второй деревне к войску пристали еще человек десять, в третьей еще... К Тольфару Тород и Эвинна привели тысячу двести человек - почти вдвое больше, чем вывели из столицы.

  По пятам, стараясь обмануть, остановить и уничтожить, спешил Амори. Но его воины напрасно сбивалир сапоги на пыльной дороге: в последний день, шагая без передышки и день, и ночь, сколенцы миль на десять опередили алков. За час до рассвета за ними захлопнулись ворота города, а рано утром в поле показались первые алки. И было это в конце мая третьего года войны - 351 года от Воцарения Харвана.

  Наученный горьким опытом Лакхни, Амори не стал бросать воинов на стены. Итак их осталось слишком мало. Алки встали лагерем под стенами города. На сей раз Амори никому не поручил ведение осады: он решил сам захватить Эвинну в плен или увидеть ее труп.

  Императорская армия снялась с лагеря, едва Кард получил письмо. Император обеспокоился не за жену и наследника, а за казну. "Если ее захватят алки... Я же стану нищим!" - наверное, думал он.

  В отличие от Амори, Карду никто не мешал, тот путь, что алки год назад прошли за десять дней с боями, у Императора занял пять. На захваченных в прибрежной деревушке лодках передовые отряды переправились в столицу. Доложили: никаких войск в самом большом городе Империи нет, из города сперва прорвались сколенцы, потом ушли и алки. По их словам, последние баржи с награбленным алки пустили вниз по Эмбре два дня назад.

  Смысла задерживаться в разграбленной столице не было. Оставалось идти на север, к Тольфару, где и происходили главные события. Кому станет помогать - Эвинне, Амори или никому, Кард еще не решил. Но сидеть в разграбленной столице, когда по стране шляются чужие армии, смысла и правда не было.

  Кард двинулся той же дорогой, которой прошли и люди Эвинны, и Амори с алками и новоэнгольдцами. Его встречала избитая пыльная дорога, разоренные, местами сожженные деревни, из которых бежало население: алки мстили за прошлые поражения. И мрачнели лица воинов, руки крепче сжимали копья, а мечи словно сами просились из ножен. Не добавляли любви к алкам и виселицы, попадавшиеся чем дальше, тем чаще...

  Алки обнаружились за Нимасом. Небольшой разъезд, наверное, не больше дюжины рыцарей и человек десять конных лучников. Завидев сколенцев еще до того, как лучники подошли достаточно близко, алки развернулись и без особой спешки двинулись назад. Они не боялись сколенских рыцарей, помнили, как те "отвоевали" в последней битве прошлой кампании. Если что, не догонят. А как подойдут поближе, их встретит вся армия.

  Может быть, сколенцы бессильно скрипели зубами, видя, как уходят давние враги. Но нет приказа - атаковать нельзя, хоть тресни. Оставалось только угрюмо взбивать пыль раскаленными, пропревшими сапогами, да крепче сжимать древки копий. Ничего, алки уже близко. Сейчас посчитаемся!

  К вечеру впереди показались валы Тольфара. Так и не убранные трупы у основания, курганы с теми, кого все-таки успели вынести, утыканные стрелами палисады - все свидетельствовало об отчаянном, но безуспешном штурме. Может, уже и не одном. Еще дальше, у поселка Китани, виднелись другие валы, пониже. Сомнений нет - укрепленный лагерь Амори. Крепко сидит, с ходу не сковырнуть. Надо разбивать лагерь самим, договариваться с осажденными, а потом, отдохнув и подготовившись...

  Но гонцы в осажденный город все не ехали. Зато совсем неожиданно из ворот лагеря алков показалась роскошная кавалькада. Богато одетые рыцари ехали неторопливо, с сознанием собственной мощи и неуязвимости. Помимо алкского знамени над головами развивалось простое белое полотнище. В рослом всаднике посреди строя ветераны легко опознали проклятого короля Амори. Сам злейший враг пожаловал на переговоры. После нарушенного перемирия?!

  - Говорить будут, - сплюнул начальник караула рядом со строящимся лагерем. - Эгинар, бегом к ставке Императора, предупреди... Остальным приготовиться к бою - эта собака не должна уйти! Как наши пойдут в атаку - сразу присоединяемся к ним.

  Сколенцы не заставили себя долго ждать. Но никакой атаки не последовало. С удивлением, переходящим в бессильную ярость, караульщики заметили, как из лагеря выехала такая же франтоватая кавалькада, и возглавлял ее сам Император. На полпути между лагерями, где-то в полумиле от крепостных валов, две делегации встретились.

  Амори послал впереди своего войска герольда с письмом к Императору. Кард развернул, бегло пробежал - и чуть побледнев, передал собственному герольду. Тот был неграмотен, но то ли догадался о смысле, то ли проболтался хранитель имперского архива, а только о написанном узнала вся страна. И у рассказчиков срывался голос от гнева и презрения, а слушатели гадали, зачем Боги послали такого правителя?

  Письмо было учтивым и почтительным по форме, но содержание его было недвусмысленным: "Если ты, ничтожный, посмеешь встать на сторону Эвинны, тебе станет некуда возвращаться, ты лишишься не только титула, но и головы. Лучше сложи с себя императорский титул, стань королем, равным мне и другим королям, и не претендующим на Верхний Сколен. Империя уже погибла - зачем погибать и тебе?"

  У самого Императора было две тысячи человек. В Тольфаре оставалось не меньше тысячи. А чуть позже могли подойти люди Телграна от Балгра, войско принца Оле, ополченцы-крестьяне, распущенные осенью по домам... Императору были готовы помочь все.

  И через полмесяца у Карда под рукой оказалось бы тысяч шесть-семь. Да и другие короли не стали бы безучастно смотреть на кощунство. Ведь если Амори решился напасть на Императора, главу всех Харванидов и, значит, старшего родственника, что остановит его в нападении на Баркин, Крамар, Хайодр, Борэйн? Кто протянул бы руку опьяненному кровью безумцу? Да против Амори взбунтовалась бы собственная армия! Не подчинись Император наглецу - и с последней армией Амори было бы покончено раз и навсегда, а Империя начала бы возрождаться из руин.

  Но этого не случилось. Чтобы дать отпор, Императору требовалось мужество. Воинская доблесть и ум, достойные Императора. Ничего этого у Карда не было. Был только страх за свою шкуру, которая без Империи не стоила и гроша.

  Переговоры были недолгими: король и Император обнялись - не как вассал и сюзерен, как равные. А на другой день был издан манифест об отречении от престола предков - и о расторжении брака с "трусливой и низкородной мятежницей Эвинной". А еще - о союзе с Амори против "оной мятежницы".

  "Свинья, ах ты свинья" - слушая герольда на валу, думал Тород. Ненависть к королю Карду захлестывала, хотелось вот прямо сейчас вскочить на коня и рубить мерзавца и всех его прихлебателей, еще недавно воинов Империи. Останавливало ясное, как солнечный свет, понимание того, что теперь против тысячи защитников города стояло четыре с лишним тысячи "союзников". А рядовые солдаты... А что они? Они сделают то, что прикажут командиры.

  Эвинна не слушала. Укрыв лицо плащом, она беззвучно плакала, впервые с тех пор, как вышла замуж за этого... скажем так, короля.

  Первыми, кто воспользовались моментом, стали Воины Правды. Их небольшой лагерь Эвинна увидела еще через неделю. А потом под стенами, внимательно осматривая укрепления, появилась мощная фигура Эльфера.

  А рядом с ней не осталось никого. Ни Телграна. Ни Элевсина. Ни Морреста и Арднара. Ни даже глуповатого и вечно пьяного, но хоть никого не предавшего принца Оле. Но они с Тородом все еще были живы, а значит, могли драться, драться насмерть - во имя будущего Сколена.

  Сколена без проклятого племени Харванидов.