Михалыч помнил коридоры власти родной Федерации. И был готов ждать ответа месяцами, хорошо, если не годами, но все получилось быстрее. Самое же интересное то, что обошлось без взяток - не считать же пошлину за прошение на имя короля? Молодое королевство еще не обросло зажиревшей бюрократией, способной годами толочь воду в ступе. Не способствовала волоките сама здешняя жизнь, стремительная, по-деловому напряженная и целеустремленная. Алкское королевство не жило прошлым - оно упрямо тянулось к будущему, и будущее, все больше убеждался Михалыч, за ним.

  - Их королевское величество предписали вам, Михалис-катэ, немедленно явиться во дворец для аудиенции.

  И понимай, как хочешь. То ли шлепнуть его хотят, то ли оценили по достоинству ход с самогоном и ждут новых изобретений. Михалыч такой оперативности не ждал, но собрался быстро - собственно, собирать было и нечего.

  - Можешь пока отдохнуть, - бросил он сколенцу-подмастерью и отправился вслед за гонцом.

  Дворец оказался не таким уж и большим, величиной, наверное, со средний советский ДК. Но с контрольно-пропускным режимом все было нормально. Михалыча обыскали раз пять, прощупали каждую складочку одежды, прежде, чем вручить, наконец, королевское решение об аудиенции. Охрана главы государства - это святое, наверное, даже в самой завалящей стране обоих миров к правителям так запросто не подойдешь. Обыски и проверки Михалыч перенес с философским спокойствием и был вознагражден: всего через пару часов его повел за собой кряжистый могучий старикан. Похоже, начальник королевских телохранителей. Кто еще может ввести постороннего в королевский кабинет в Час Шакала?

  Переступив порог, Михалыч едва удержался, чтобы не таращиться по сторонам. Все-таки первый раз в жизни - в рабочем кабинете главы государства. Само помещение Михалыча немного разочаровало: где, спрашивается, привычная по фильмам роскошь, окружавшая древних владык? Искусно задрапированные гобеленами стены, огромный стол из мореного дуба с то ли золотыми, то ли латунными - в полумраке не различишь - заклепками и гвоздями. Более-менее светло только на заваленном бумагами, точнее, конечно, пергаментами, столе - за ним-то и сидит плечистый светлобородый мужчина с пером в руке. Глядя на эти руки, Михалыч нисколько не сомневался - меч им держать привычнее, чем перо.

  По закону, полагалось преклонить колено, если ты дворянин, встать на оба колена, если купец, и вовсе пасть ниц, если простолюдин, а в этом мире никем больше он быть не мог. Но Михалыч не смог себя заставить залечь: не к месту взбунтовался взращенный с детства советский аристократ - мастер экстра-класса на заводе союзного значения.

  - Ваше величество, по вашему приказанию прибыл, - только и сказал он.

  Амори не обратил внимания на наглость - точнее, не придал ей значения, решив, что арестовать строптивца всегда успеет. Михалыч нисколько не сомневался, что за гобеленами ждут своего часа лучшие из королевских телохранителей. Король лишь нетерпеливо махнул рукой: ни дать, ни взять, команда "отставить". Значит, будет не допрос с пристрастием, возможно, на дыбе, а конструктивный диалог.

  - Будем знакомы, Михалис-катэ, хотя ты наверняка понял, кто я, а я про тебя сразу навел справки. Это ты приготовил невиданный в нашем королевстве напиток, способный валить с ног самых стойких. Это может нам пригодиться: яд и кинжал тоже хороши, но иногда надо сохранить человеку жизнь... как ни странно.

  Что это? Венценосный черный юмор или намек - казнить тебя пока не стану, говори смелее? Михалыч начал осознавать, что придворная жизнь - это танцы на минном поле или хождение по канату над пропастью. А ведь и по книгам знал, и по фильмам. Оказалось, ни то, ни другое личный опыт не заменит. Что ж, пути назад нет. Посмотрим, умеет ли тут кто интриговать, как старина парторг...

  - Ваше величество, могу сделать и другую такую машину, могу научить ее делать ваших мастеров, а также гнать самогон - поваров. Но я мог бы сделать и большее. Такое, что превратит вашу армию в единственную силу на Сэрхирге.

  Король сразу не поверил, и было бы странно, если бы поверил. Такие, кто всему верят, и при этом облечены властью, долго на свете не заживаются, а этот правит уже семнадцатый год, и хоть бы хны. Только взгляд впился в Михалыча, будто Амори собирался прожечь в нем дырку.

  - И ты хотел бы получить пост королевского оружейника, работающего на корону и короной же награждаемого, так?

  - На это я не рассчитывал, ваше величество. Но не откажусь.

  - Ты получишь этот пост, и прямо сейчас. Если расскажешь мне назначение и принцип работы одного непонятного предмета, который мы купили у сколенцев.

  "Что за предмет?! - раздраженно подумал Михалыч. Вся так тщательно разработанная на пару с Баргеном ван Аском комбинация летела псу под хвост. - Они тут что, сами изобретательством промышляют?! А может... земляк?"

  Последняя мысль не показалась Михалычу такой уж идиотской: в конце концов, он и сам попал сюда вопреки всякому здравому смыслу. Но главное, появившееся в новом мире чутье говорило: мысль правильная, ты на верном пути. Чутье это его еще не подводило.

  Амори открыл в столе какой-то потайной ящик, на стол лег увесистый, кило четыре, не меньше, сверток. Предмет коснулся стола с железным клацаньем, это клацанье показалось Михалычу знакомым. Семидесятый год, марш-бросок по лесу, за плечами вещмешок... И новомодный, в те времена только принятый на вооружение АКМ.

  - Разверни, - приказал король.

  Осторожно, будто сама вещь могла таить опасность, Михалыч развернул ткань. Сперва показался краешек холодного вороненого железа. Сердце дрогнуло: неужто и правда "калаш"? Вот так встреча... Но на сей раз он не угадал, в свертке лежала винтовка. Не современная снайперская, а древняя, как... как Великая Отечественная.

  - Ох...ть! - не выдержаль, скатился-таки на русский ненормативный Михалыч. Теперь сомнений быть не могло. Земляк, притом соотечественник. Но почему он не притащил что поновее - их же теперь днем с огнем не найдешь? О, вот и год выпуска, и какой - 1941-й. Номер уже не различить. Повоевала, видать, винтовочка, всерьез так повоевала... Может, у того самого Алитуса, где отец впервые лиха хлебнул... - Это же винтовка Мосина!

  Тут два варианта, оба он признал бы сказочными, если б не собственный опыт. Первый: нигде ведь не сказано, что в этот мир можно попасть из его времени, и никак иначе. Парня могло перебросить еще во время войны. Смешно - его, небось, до сих пор числят без вести пропавшим, а может, и особисты дело завели, как на дезертира...

  И второй вариант: соотечественник - современник, а оружие "копанное". Говорят, в Смоленской и Тверской областях поисковики и "черные археологи" до сих пор натыкаются на ремонтопригодные экземпляры - где посуше, конечно, и не на открытом воздухе. Откуда, спрашивается, берутся на "черном рынке" ценимые братками пистолеты ТТ? И ведь до сих пор бывают случаи: то на мине немецкой детишки подорвутся, то в уголовной хронике всплывет "Тульский Токарева", а то и обрез из трехлинейки сорок второго года выпуска...

  Немало стволов осело и в различных нычках. Никто, и даже компетентные органы, не знают, сколько стреляющее-взрывающегося добра запасливые крестьяне утащили с полей сражений 41-го ("авось пригодится"), сколько из них после освобождения не сдано и не обнаружено милицией. Обе области - почти сплошь леса, бои там шли жесточайшие, оружия пропало немеряно, и не все - насовсем. Может, до сих пор у кого-нибудь на чердаке под грудой гнилого тряпья ППШ валяется, а дачник и сам не в курсе. Стало быть, выкопал как-то земеля винтовочку - да и свалил в новый мир. Очень невежливо с его стороны: давно устаревший ствол тут легко оставит без работы пращников, лучников... И рыцарей, само собой...

  Мысли цеплялись одна за другую, скакали, как дикие, громоздились торосами. Что же получается, гипотетический земляк решил поторопить здешний прогресс таким способом? А если бы такая вот вундервафля попала в руки не к Амори, а к мятежникам, бесчинствующим в Верхнем Сколене? Чего могут наворотить опьяненные кровью безумцы, получив технический перевес?

  - Ваше величество, - решился задать вопрос Михалыч. - Откуда винтовка, если не секрет?

  - Вин-то-ука, - по слогам, но почти правильно произнес Амори. - Вот как она называется. А досталась... Продали сколенские храмовники, жрецы Стиглона. Видишь ли, Михалис, для них, как и для нас, Эвинна враг, а враг моего врага - мой друг. Когда все кончится, мы их обязательно прижмем, но сейчас мы союзники.

  "Зачем он мне это говорит? - подумал Михалыч. - Хочет повязать секретной информацией?"

  - Ты знаешь, что это за оружие?

  - Конечно, - а, была не была, откровенность за откровенность, благо, что подслушать некому. - Это винтовка Мосина, у нас она уже устарела, но здесь...

  - Возможно ли из нее перебить восемь отборных воинов, каждый из которых стоит десятка рыцарей или сотни ополченцев? - Молодец король. Наверняка его интересует история Михалыча, ему до зарезу хочется узнать, где это - "у нас", но на первом месте для него дело.

  - Если у них только холодное оружие - да, и даже больше. Пока не кончатся патроны.

  - Патроны - это вот такие предметы? - Амори достал из стола еще один сверток. Похоже, он готовился к этой встрече, сопоставив кучу вроде бы не связанных фактов и узнал о новоявленном мастере все, что мог. Точно, умный мужик. С таким приятно иметь дело.

  - Да, - произнес Михалыч. - Вставляешь их в обойму, целишься, плавно нажимаешь на курок... К сожалению, тут выстрелить не могу, боюсь попортить эти дивные гобелены... и тех, кто за ними.

  - Ты прав, каждый из них на вес золота, - и глазом не моргнул Амори. - Верный человек - верный не за деньги, а из дружбы, заметь - сокровище для правителя. Если ты станешь таким же - слово короля: ты и твои потомки забудут о нужде. Ну, а теперь скажи мне, за счет чего происходит выстрел.

  Нет ничего проще. Лекция - так лекция.

  - Вот этот латунный стаканчик - гильза. Сейчас она уже использована, видите, как закопчена. До выстрела в ней было такое черное вещество, называется "порох". Туда входят древесный уголь, сера, селитра, и еще кое-что в определенной пропорции. Вещество сгорает очень быстро, со взрывом, если пробить в стене или скале дыру и заложить туда порох, а потом поджечь, стена разрушится.

  - Даже крепостная? - быстро спросил Амори.

  - Само собой. Можно использовать порох и по-другому. При сгорании образуются раскаленные газы, которые с огромной силой давят на любое препятствие - происходит взрыв. Так разрушается каменная стена. Но толстый слой железа способен их удержать, и тогда газы будут искать слабое место. Если сделать толстую металлическую трубку, поместить в нее пороховой заряд и какой-нибудь предмет - например, вот эту пулю - газы не разорвут стенки, но вытолкнут из ствола пулю. Причем пуля летит с такой скоростью, что пробивает любые доспехи, не очень толстые бревна, дробит камни... И летит много дальше, чем стрела из лука и камень из пращи. Вот эта винтовка стреляет чуть больше, чем на вашу милю.

  - Вы... Можете сделать такую же?

  - Я делал такие. Но для этого нужны специальные станки, и оружейная сталь, которую тут едва ли можно быстро изготовить. Соответственно, если у мятежников и есть еще такие, самое большее, что они сделают - освоят выпуск патронов, но не новых винтовок. Здесь могу сделать подобие таких винтовок: ударно-спусковой механизм, приклад, прицел, может быть, калибр будут такими же, но придется утолщать стенки ствола (иначе разорвет первым же выстрелом), а значит, вырастет вес. Возможно, они будут стрелять на меньшее расстояние - но все равно и лучники, и рыцари, и пехота в сомкнутом строю будут против стрелков с этими винтовками беспомощны. Это могу обещать.

  - Это бы нам пригодилось, - задумчиво произнес Амори. - Удобно ли будет воинам стрелять из этих... Винтоуок?

  - Значительно проще, чем из лука или пращи, и уж тем более проще, чем сражаться мечом, - не задумываясь, произнес Михалыч. Что тут думать: рыцарю, чтобы сражаться холодным оружием, или лучнику, чтобы попадать в слабые сочленения доспехов, нужно тренироваться с детства и ничем больше не заниматься. А с трехлинейкой в руках вполне достойно воевали и восемнадцатилетние пацаны - при условии, конечно, что хотели воевать. Феодализм убили не ереси и не книгопечатание. Его прихлопнул порох, а добила паровая машина. - Если удастся изготовить оружие, за несколько месяцев я натаскаю бойцов, у вас будет взвод или даже рота отборных стрелков.

  - Стрелки - это не все. Можно ли с помощью вашего пороха сделать осадные машины, способные разрушать стены?

  - Можно, - кивнул Михалыч. - Если увеличить калибр - ну, ширину ствола и размер снаряда соответственно - то получится орудие, способное метать еще на большие расстояния каменные и железные ядра, а также стрелять картечью по пехоте, заменяя собой десятки винтовок. Можно высверливать ядра изнутри и начинять их порохом - тогда разрушительная сила еще больше возрастет.

  - Они будут стрелять дальше катапульт? А то у Империи их осталось еще немало, да и Эвинна наверняка что-то захватила.

  - И дальше, и точнее, и чаще, - кивнул, но уже без прежней уверенности, Михалыч. О древних осадных механизмах Михалыч знал немного, скорее, почти ничего: только названия - катапульта, баллиста, требюше - как-то зацепились в сознании, наверное, еще со школьных времен. А тактико-технические данные не то что не помнил, никогда не знал. Но если в итоге все все-таки перешли на пушки, значит, была причина. - Пушки я также смогу изготовить. Тут, конечно, придется повозиться, восстановить кое-какие механизмы, оставшиеся вам с имперских времен. Но справлюсь.

  - Теперь скажите: когда будет результат, и что потребуется.

  - Потребуется, - Михалыч начал загибать пальцы. - Железо и уголь - много, сколько, мне нужно еще посчитать. Для получения сталей - марганец, хром, никель, но их мы привезли из Валлея. Имеет смысл посмотреть на складах острова. Из цветных металлов - медь, олово, свинец, если есть - цинк. Из древесины - орех на приклады, можно березу, но тогда приклады получатся хуже. Если ваше величество решили меня принять на службу, завтра вечером представлю расчет материалов. Еще нужна огнеупорная глина. Ну, и человек пятьдесят работников. Как тут у вас с зарплатой - не знаю, вам виднее.

  - Ничего себе запросы, - присвистнул Амори. - Это же тысяч в пять "эгинаров" влетит, если не в десять! Не жирно ли будет?

  - Одну винтовку и патроны к ней я могу делать полгода, механизм довольно сложный, а нужных инструментов пока просто нет. Но если делать сразу много, вся затея окупится. К весне будут пара сотен винтовок и четыре-пять пушек.

  - Как ты намерен быстро научить мастеров? Хороший оружейник учится своему делу с детства, совершенствуется всю жизнь, и надо, чтобы не выскочка был, а наследник старинного рода. Тогда его изделия будут не просто хламом. Да какого мастера не возьми... Вот ты, например. Всем ты мне нравишься, Михалис-катэ. Но если бы я знал твою родословную, я принял бы тебя на службу без лишней болтовни. Потому что слава мастеров зарабатывается поколениями, и дорогого стоит. Ни один мастер не согласится работать под началом человека не из своей касты.

  - Согласен, - кивнул Михалыч. - Но есть способ. Даже если набрать кое-как обученных подмастерьев, да хоть просто бродяг с улицы, их можно за пару месяцев научить делать что-то одно, например, один будет вытачивать одну простую деталь, другой другую, и все время одну и ту же. Месяца за два, оставаясь в остальном дуб дубом, он научится делать эту деталь не хуже мастера. Сделав то, что умеет, он передает свою заготовку следующему, тот добавляет, что умеет он, и так, пока деталь не готова. А потом собрать все детали - и получится один механизм.

  - Так они все будут делать одну-единственную винтовку?

  - В том-то и хитрость, что не одну. Я же сказал, каждый, как сделал свое дело, берется за новую деталь, и на выходе можно собрать несколько изделий. Хоть тысячу - если кто-то сможет организовать всю работу. Я - смогу. Со временем подготовлю десяток-другой людей, способных делать это самостоятельно.

  Амори сидел неподвижно, может, даже не дышал - наверное, услышанное потрясло его до глубины души. И, главное, просто-то как. А еще час назад он гадал, как найти управу на цеховиков, заламывающих за свои - не поспоришь, качественные - изделия совершенно неуместную цену. А все просто. Набери хоть рабов, хоть каторжников, натаскай их на одно-два движения, и через пару лет завалишь мир дешевой продукцией. Хотя, конечно, мастера тоже нужны - как ни старайся такой недоучка, а у него не получится вещь лучше, чем у мастера, делавшего ее с любовью и от начала до конца.

  - Михалис-катэ, - сказал, наконец, Амори. - У меня на острове несколько тысяч мастеров, которые занимаются своим делом из поколения в поколение. Касты кузнецов, ювелиров, ткачей, пекарей, плотников, кровельщиков, да хоть трубочистов и дворников. Иные по десять поколений, иные по двадцать, иные и сами не помнят, кто основал их роды. Думаешь, они не поймут, что ты под них копаешь со своим... Как оно у вас называется?

  - Мануфактура. Можно просто "завод". Что касается ремесленников - мы не будем их разорять. Пусть куют мечи, плетут кольчуги, ткут гобелены - занимаются тем, чем привыкли. Мы будем делать то, что никак им не повредит, понимаете? Может быть, потом, когда дело наладится, такие предприятия возникнут и в мирных отраслях, но это уже будет делать кто-то другой. А мастера, скажу вам, всегда будут востребованы. Потому что мастер не просто делает какую-то вещь, он ее творит. Не выполняет конкретные движения, а создает изделие, вкладывая в него душу. Про нашу продукцию будут говорить просто: "винтовка", "пушка" или "патрон", а про их творения - меч работы такого-то. Их товары будут лучше, но и дороже наших, у них будут покупать богатые, а у таких, как мы - бедные.

  "А когда окажется, что и качеством наш товар не уступает, придется частникам идти на заводы, ну, может, не просто рабочими, а инженерами. Хотя, наверное, лучшие среди них сумеют приноровиться к переменам, и станут обслуживать богатых буратин, как я в том мире" - подумал Михалыч. Вслух, естественно, не сказал.

  - Это проблемы не завтрашнего дня, а послезавтрашнего. Сейчас нам - именно нам, у меня к сколенцам тоже есть счеты - нужно остановить Эвинну. Если тот, кто принес сюда винтовку Мосина, из нашего мира, он может знать технологии, которые сделают Эвинну непобедимой. Пушки, стреляющие разрывными снарядами миль на десять - а может, не разрывными, но начиненными боевыми газами. Тысячи таких винтовок, а еще пулеметы, выпускающие сотни пуль в минуту... Я постараюсь такой сделать, но, боюсь, нам не хватит патронов. Железные корабли, движущиеся без парусов и весел - скажем, на угле. Железная дорога, по которой можно ездить быстрее самого быстроходного коня и корабля. Дирижабли, поднимающиеся в воздух. Если я вам не помогу, через пару лет не поможет никто, даже Алкриф может оказаться под угрозой.

  Михалыч перевел дух.

  - Если вы примете меня на службу, у нас будет, чем ответить мятежникам. Алкская армия станет непобедимой на поле боя. Ваше величество станет единолично править на всем Сэрхирге, а будущее станет принадлежать алкам. Ни один из сколенских Императоров, даже этот ваш святой Эгинар, о таком и не мечтал. Скажите мне - стоит ли это нескольких тысяч золотом?

  На этот раз Амори думал долго. Так долго, что Михалыч успел рассмотреть все гобелены, к которым не надо было оборачиваться. Наконец король посмотрел на мастера и отчетливо произнес:

  - Ты принят на службу, Михалис-катэ. Жалование положу четыреста золотых "алков" в год. Кроме того, ты получишь особняк моего... не столь верного подданного и сколенскую рабыню для удовольствий. Что касается людей, инструментов и материалов, необходимых для работы, немедленно подашь прошение на имя советника по вопросам ремесленных каст. Ты удовлетворен?

  - Может, обойдемся без рабыни? - внес единственную коррективу Михалыч. - Живой человек, все-таки.

  - Жену ты себе найдешь не скоро, разве что лет через пять кто-то польстится на богатство. Пока ты тут чужой, о законном браке можешь забыть. А мужчине без этого самого никак, вот и меня так и тянет в спальню к ее величеству, - плутовато усмехнулся король. - Можешь, конечно, ходить к проституткам, ни одна не требует больше сотни за час - но тебе нужна дурная болезнь на старости лет? А рабыня - это твое, кому хочешь, тому и давай. И у нее с этим все в порядке, работорговцам не нужны осложнения с клиентами. Насчет дурных болезней проверяют. Захочешь купить еще, для разнообразия, опять же тебе по средствам. На твоем месте я бы не отказывался. Подумай еще раз, стоит ли отвергать королевские дары.

  И Михалыч только махнул рукой - а, плевать. В конце концов, если будет свой особняк, все равно нужна и хозяйка. Совсем необязательно тащить ее в постель.

  - Благодарю за дар, ваше величество, - кивнул он. - У вас есть еще вопросы?

  - Есть. Твой земляк, подкинувший к нам в мир винтовку, наследил тут изрядно. Поначалу он умудрился выдать себя за мудреца Морреста ван Вейфеля, которого мы выписали из Кетадринии в качестве летописца. Он почти сумел нас провести, но в архиве оставил записи на своем языке, и язык этот совсем не кетадринский. По подозрению в убийстве он был арестован, но сумел бежать, и с тех пор в розыске... У нас есть подозрение, что парень ваш земляк. Хотелось бы, чтобы вы убедились в этом, просмотрев его записи, и, если это так, перевели их. Может, там есть что-то интересное. Вы... можете оказать маленькую услугу короне?

  - Само собой, ваше величество. Когда приступать?

  - Сейчас, Михалис-катэ. Дело в том, что в архив вас пустят только со мной, или с придворным историком Эленбейном. Пошли.

  Моррест поправил плащ, несколько холодных капель скользнуло по лицу, остатки сна отлетели, осталась одурь от бесцеремонно прерванного сна. Холодные капли тут же проникли под плотную ткань, Моррест невольно поежился. "И зачем нас сюда загнали? - гадал он. - Крепость на том берегу, а река широкая, в самом узком месте полтораста метров. И галеры по ней ходят..."

  Был глухой предрассветный час из тех, когда больше всего хочется спать, а воевать не охота совершенно. Ненастная ночь приближалась к концу, но даже на востоке небо еще заливала мгла. Дождь тихо шелестел по листве. Осень, как есть осень, а ведь по земным меркам сейчас лишь конец июля. Второй месяц осады. Второй месяц безуспешных атак, напрасных потерь.

  Моррест аккуратно развязал "ремешок вежливости" - аналог предохранителя на автомате. Теперь стоит потянуть за рукоять - и в руках окажется неплохое, опять же по сколенским меркам, оружие. Нет, пока обнажать меч не стоит, если ножны отсыреют, замучишься отчищать от ржавчины. Ничего, нынче утром ему найдется работа.

  - Все собрались? - спросил он.

  - Так точно, сир пятидесятник, - отрапортовал молодой, но смышленый парень из гверифских мужиков.

  Если подразделение Морреста можно было с натяжкой назвать взводом, то парень командовал одним из отделений. "Считай, сержант, - подумал Моррест. - А я, получается, уже лейтенант! Х-хы!.." Строго говоря, этой должности он и близко не заслужил. Пять месяцев изматывающих тренировок с Эвинной, да и с Тородом даром не прошли. Но пока, по-видимому, он был лишь средненьким бойцом, не более.

  И все-таки никого достойнее у Эвинны под рукой не оказалось. Если полками, полутысячами и сотнями командовали бывшие рыцари и разбойники, на младших командиров их просто не хватило. По сравнению с теми, кто впервые взял в руки оружие после Гверифа, Моррест смотрелся неплохо. Так и вышло, что Моррест, у Гверифа сражавшийся рядовым, уже под Ратаном оказался командиром полусотни.

  - Стройсь! - не очень громко скомандовал Моррест. Противник не знает, что они заняли противоположный берег - не стоит расстраивать алков раньше времени.

  Окинув взглядом шеренгу, Моррест приободрился. В прошлых штурмах полусотня показала себя неплохо, да и потери понесла меньше многих. Но толку-то, пока столица Верхнего Сколена у алков? А Тород таки справился с Валлеем, сговорился с кем-то из тамошних командиров. Как бы не решил, что Эвинна больше не нужна, и незачем ей повиноваться.

  Сотника Таггаста он приметил сразу. Вот это настоящий воин, в седле держится, будто там и родился. Бывший лесничий, он вел войну с алками все шестнадцать лет. Как Тород. Но этому Робин Гуду меньше улыбалась удача, а действовать приходилось в кишащих алками окрестностях Макебал. Таггаст далеко не молод - ровесник отца Эвинны. Как и Эгинар ван Андрам, успел изведать и легионную муштру, и безжалостный высокогорный ветер, и свист кетадринских стрел над головой. И, разумеется, Кровавые Топи - только ему повезло стать одним из семи счастливчиков: раненный и оглушенный, он был завален трупами. После битвы выбрался. Настоящий командир. С таким не пропадешь, у него можно многому научиться.

  - Смирно! - скомандовал сотник. Казалось, ему нипочем ни бессонные ночи, ни сырость и холод, ни затаившийся за стенами враг. Моррест не был уверен, что сможет так издеваться над собой в шестьдесят пять лет. - Слушать приказ наместницы! Утром начнется новый штурм. Недалеко осень, к алкам может прийти помощь. По приказу Эвинны наш полк наступает на участке от Валлейских ворот до Эмбры. Они прорваться к воротам и откроют их, потом пойдут по Ратанской и Валлейской улицам до Балли, отрезая врага от остального Нового города. Если у нас получится, не меньше четырехсот врагов окажутся в ловушке. Но останется каменный мост близ устья Балли, по которому рота сможет уйти в цитадель. А там холм крутой, Балли и Эмбра вместо рвов, да еще стена. И стрелы там все, и еда, и остальное. Если алки успеют уйти в цитадель, их оттуда не выковырнешь!

  "Наконец-то мы научились создавать ударный кулак. Но что, если и алки..." Что могли сделать алки, Моррест додумать не успел.

  - Наша задача - особая. Вчера мы скрытно перебрались сюда - для того, чтобы тайно переправиться через реку, и причалить уже за крепостной стеной. Мы должны захватить мост, ведущий в цитадель, и удержать его - тогда алкам будет некуда податься. По этому же мосту мы прорвемся в цитадель. Наш удар - главный. От нас зависит, будем ли мы к вечеру в Макебалах, а значит - быть ли Верхему Сколену свободным. Вот какую честь нам оказали! Нельзя обмануть доверие наместницы! Вперед, и пусть вас прикроет в атаке Справедливый! За Сколен!

  "Политинформация закончилась, - стыдясь своего скепсиса, все же подумал Моррест. Из головы не шли итоги предыдущих двух попыток. Нет, успехи были: во время второго штурма разбойники Торода даже прорвались в город. Но в остальных местах алки отбили атаки, и Тороду тоже пришлось отступать, чтобы не попасть в плен. - Сейчас, наверное, пойдем!"

  - Оружие проверить! - скомандовал Таггаст. - Чтобы не подвело, как увидите алков!

  Мечи вылетели из ножен с негромким шипением. Копья, рогатины, секиры склонились. Таггаст медленно шел вдоль строя, он не ленился проверить остроту каждого лезвия и острия, прочность древков, и горе тому, у кого на оружии сотник найдет ржавчину. Разумеется, будь в сотне у бывшего лесничего настоящие вояки, он бы не оскорбил их недоверием. Но для вчерашних крестьян оружие было внове, не до всех еще дошло, что оружие, вроде бы бессловесный кусок железа, способно отомстить и отблагодарить за ласку.

  И хрен бы с дураками, но ведь не получается у каждого воевать самому по себе. Каждый лентяй не просто погибнет, а потянет за собой нескольких нормальных парней - в свалке тем ударят в неприкрытый бок. Может - и командира, поленившегося вправить мозги. И потому - старайтесь, отцы-командиры, вколачивайте почтение к оружию в дубовые головы. Лучше они получат кулаком сейчас, чем сталью - чуть попозже...

  Когда Таггаст дошел до его полусотни, Моррест напрягся. Конечно, он и сам проверял, чищено ли, точено ли смертоносное железо. Но вдруг сотник, настоящий вояка, что-то найдет? Вон, в полусотне у коллеги, некоего Хостена ван Беорода, сотник таки нашел, к чему прицепиться. Рослого мужика, у которого секира оказалась тупой и в зазубринах, он сбил с ног одним ударом. Теперь мужик сидит на мокрой траве и ошалело трясет окровавленной головой.

  Но усилия даром не пропали. Перевелись, видно, на четвертый месяц восстания такие, кому лень лишний раз провести точилом по клинку. Начисто перевелись. Сотник щупал лезвия заскорузлым пальцем, хмурился, стряхивал дождевую воду с пышных усов - но ни разу не выругался, тем более не нашел, за что влепить промеж глаз.

  - Молодец, - то ли последнему бойцу, то ли Морресту, то ли всем сразу, буркнул он. - Пошли.

  - А сигнал? - не понял кто-то. Моррест и сам недоумевал: предыдущие штурмы начинались с условного сигнала: днем - выпущенной в небо стрелы с яркой ленточкой, ночью - трели рожков.

  - Не будет сигналов, - пояснил сотник. - Телгран сказал так: выходим к прибрежной роще без шума, мелкими группами. Грузимся в лодки и налегаем на весла. Чтобы, пока дождь, проскочить реку. Высаживаемся, и сразу - к мосту, мост занимает полусотня Хостена. Также берем долговую тюрьму. Моррест, это твоя задача. Если повезет, они не всполошатся, пока мы не отрежем их от переправы. Затем занимаем оборону и отбиваемся, пока с нами не соединится остальной полк. Пусть попробуют сбить нас в реку...

  Моррест не разделял командирского оптимизма. Хоть алки и не ждут нападения со стороны реки, но ведь в городе есть население. Пятнадцать, что ли, тысяч сколенцев. Алки не могут совсем не брать их в расчет. Значит, и тюрьма, и мост, скорее всего, охраняются. А долговая тюрьма, где до войны держали неоплатных должников, сама по себе небольшая крепость. При умелой обороне брать ее надо не меньше, чем ротой...

  Да и смогут ли главные силы полка быстро прийти им на помощь? Макебалы, конечно, в несколько раз меньше Старого Энгольда: даже с цитаделью общая длина стен едва превышает три километра. Но все пространство плотно застроено домами, на северном берегу Балли - многоэтажными сооружениями, явно местными коммуналками, на южном - большими, на совесть укрепленными усадьбами местной знати. Есть где устроить многодневное уличное побоище, этакий средневековый аналог Сталинграда. Если алки не перетрусят, штурм крепостных стен - только начало.

  И все же это лучше, чем бежать к стенам сквозь душный, пыльный воздух, наполненный стрелами и стонами, изнемогая под тяжестью щита и массивной штурмовой лестницы. А потом карабкаться наверх под градом бревен и камней, под дождем из кипятка, кипящей смолы и расплавленного свинца, под смертоносным ливнем, который извергают бойницы, стрельницы и литницы городских стен. А потом, перевалившись через зубцы, резаться с врагами на узком гребне стены, рискуя сорваться вниз. А потом шарахаться в лабиринте городских строений, из любой щели ожидая стрелу в спину. А потом...

  Под косыми струями дождя, едва различимые во мраке, сколенцы выходили к редкой пригородной рощице, факелов не зажигали. Наверное, тем, кто не желал воевать, сейчас ничего не стоило прянуть в сторону и затеряться в темноте, а там - поминай, как звали. Другое дело, они могли это сделать и раньше. Не сделали, хотя воюют уже четвертый месяц. Значит, не сделают и впредь. И все же Моррест подозвал к себе молодого десятника. Именно в его десятке подобралось больше всего злых, решительных парней, имевших на алков большой зуб. Такие сами не струсят и другим не дадут.

  - Кестан, - скомандовал десятнику Моррест.

  - Слушаю, сир пятидесятник.

  - Придержи своих. Пойдете за остальными.

  - Сир пятидесятник, - с нескрываемой обидой возразил десятник. Совсем еще молодой парень, лет двадцати, не больше - что на уме, то и на языке, и на лице. Но боец - куда как неплохой, уроки Таггаста схватывает на лету. Еще немного - и стоит злоупотребнуть близостью к Эвинне, замолвить за парня словечко. Пятидесятник, а потом и сотник - уже сейчас видно - получится что надо. - Мы можем первыми ворваться в тюрьму!

  - Можете, не сомневаюсь, - усмехнулся Моррест. - И в вашей верности не сомневаюсь. Потому вы и должны немного отстать, чтобы другие... не отстали. Через реку-то поплывете со всеми.

  - А-а, - белозубо улыбнулся десятник Кестан. - Значит, как у кого живот прихватит, или лапоть свалится, или копье в потемках потеряется...

  - Правильно. Но смотри по обстоятельствам: если просто растяпа, только припугни, - пояснил Моррест. - А если видишь, что явно трусит, да еще других сбежать подбивает, тут уж не миндальничай. И людям своим так и скажи: умные они больно, хотят, чтобы за них другие отдувались. А сами уже прикидывают, как делить добро погибших и пользовать их вдов. Впереди таких гони, пусть лучше они лягут, чем нормальные парни. И если кто отвернуть попробует - ты знаешь, что делать.

  - Знаю... Так точно, Моррест-катэ, - произнес десятник. Парень изо всех сил пытался походить на бывалого вояку Таггаста, но пока не очень получалось. Хоть и схватывал уроки сотника на лету, но не хватало легионной выучки, и заменить ее пока нечем. - Может, пустить моих цепью, за полусотней?

  - Так и сделай, - кивнул Моррест. - Резервом моим будешь.

  Мудреное слово заинтересовало десятника. Пришлось пояснить. Пока пояснял, передние воины полусотни подошли к прибрежному камышу и замерли. Дождь не только не перестал - пока шли, он превратился в настоящий ливень, какой держали не всякие плащи. Во всей роще не осталось ничего сухого, под ногами хлюпало, чавкало и плескало. Рощу заливала предрассветная мгла, никакого намека на близкое утро.

  Тьма безраздельно царила и над речным плесом. В ней тонула, лишь смутно угадываясь вдали, громада крепостной стены. Разок Моррест увидел, как мелькнул на стене цитадели огонек. Но прошел ли там в самом деле дозор, или померещилось утомленному бессонницей мозгу, Моррест сказать не мог. Скорее всего, и правда, по стене двигался дозор: не могут же алки оставить цитадель совсем без присмотра. Опять же, и резервы нужны...

  Рыбаки из местных, знающие реку не хуже, чем жен, не обманули. В камышах обнаружилось несколько длинных, довольно больших лодочек, каждая из которых могла вместить человек десять. Лодки стояли кучно, но замаскированы были на славу. Моррест не знал, как днем, а ночью их нельзя было обнаружить уже с пяти метров.

  - Ну, во имя Справедливого, - произнес за спиной Таггаст. В родном мире Морреста сказали бы короче: "С Богом!" Тут монотеизм не прижился, и следовало уточнять, о каком небожителе идет речь. Моррест стянул щит со спины, перехватив его поудобнее - и шагнул вперед. Его движение подхватили остальные, миг - и из рощи выплеснулась первая, еще совсем небольшая, живая волна. - Грузимся! Живее, живее, не задерживаться!

  Переправа началась.

  Десяток за десятком входили в камышовые заросли, хлюпали в воде крестьянские лапти и трофейные сапоги. Звякала неплотно подогнанная амуниция, шелестел, касаясь щитов, камыш, о чем-то шептали струи дождя. Погрузка сотни проходила быстро и четко, за каждым десятком была закреплена своя лодка со своим рыбаком. Не прошли даром несколько учений, проведенных выше по течению. У соседа тоже обошлось без неожиданностей, всего через минуту все сидели в лодках.

  Командиры полусотен и Таггаст шли последними. Надо проследить за погрузкой, убедиться, что никто не отстал, не потерялся, и что их не заметил враг. Нет, все спокойно. Плес великой реки вроде чист - если в эту ночь галеры и патрулировали реку, они явно не заметили главного.

  Ощупывая истоптанную болотину перед собой палкой, Моррест сделал первый шаг. Под ногами хлюпнуло, сапог провалился в грязное месиво почти по колено. Моррест едва не выругался: впотьмах так недолго и ногу подвернуть. Воюй потом на костылях... Или поскользнуться и упасть лицом в грязь, в буквальном смысле слова, на глазах своей полусотни.

  Вот и лодка. Крепкие руки поддержали, помогли быстро перелезть борт. Моррест удобно, насколько это получилось в переполненной лодке, устроился на корме. Столкнув лодку на стремнину, коренастый рыбак ловко забрался на нос.

  - Весла - в воду! - скомандовал рыбак, бывший на посудине за капитана. - И-и, р-раз - два-а, р-раз - два-а...

  Лодка - все же не корабль, места для гребцов тут не было, так что грести предстояло самим крестьянам. Этому тоже готовились на учениях милях в тридцати выше по течению. Рыбацкая наука пошла впрок: весла работали мерно и слаженно, лодочка шла плавно и уверенно, быстро выходя на стремнину.

  - По левому борту, два гребка пропустить, - скомандовал рыбак. Правый борт - раз - два, раз - два! Вместе! Раз - два...

  Похожий маневр, заметил Моррест, совершили и остальные лодчонки. Выйдя на речной простор, лодочки синхронно развернулись носами вниз по течению - и понеслись на юг. Теперь течение из противника гребцов стало союзником.

  Они погрузились в лодки выше по течению - по идее, в миле от городка галеры патрулировать не должны. Да и шли до последнего момента дальними протоками, прикрываясь от города лесистыми островами. Сто тридцать пар глаз вглядывались в сырую мглу, высматривая узкие и длинные корпуса галер. Но речной плес был чист.

  Тихо шуршит, падая на плащ, дождевая вода. Все давно промокли до нитки, Моррест и сам едва не дрожит от холода. Ничего, согреются, как выскочат на берег и займутся делом. Цель его полусотне досталась непростая: крепкое квадратное строение с захламленным внутренним двором. Крошечные оконца-бойницы, массивные, сложенные из огромных гранитных глыб стены. Если повезет занять с ходу, там можно будет отбиваться хоть от роты, если не от полка...

  Таггаст говорил, это долговая тюрьма - до войны там сидели неоплатные должники, пока их имущество уходило с молотка. Если сумма долга не погашалась, семьи должников отправлялись на невольничий рынок. Задолжавшие государству оставались в тюрьме дольше: кутузка оказалась еще и работным домом и, разумеется, там имелись пыточные застенки.

  "Интересно, а у нас там такие появятся? - вспомнил прошлую жизнь в РФ Моррест. - Вообще-то возможно. Как наберется достаточно долгов по ипотеке, по потребительским кредитам, по налогам... А там и до долгового рабства недалеко. Как во времена царя Хаммурапи. Да плевать мне теперь! Важнее - есть ли там заключенные сейчас, и можно ли натравить их на алков". Сотенка-другая дополнительных бойцов резко увеличит их шансы.

  - Галера!

  Рыбак на носу говорил громким шепотом, но услышали все. Даже во мраке было видно, как побелели лица, весла бесшумно вынырнули из воды, в руках появились копья, секиры, мечи. Трое лучников торопливо натягивали тетивы.

  - Без команды не стрелять, - приказал Моррест. - Может, не заметят.

  Больше всего он сейчас жалел, что не может отдать такой же приказ остальным. Да, великое дело - радиосвязь! Остается надеяться, что десятникам хватит ума не связываться. Кто-то шептал молитву, кто-то шепотом матерился, кто-то молча надеялся, что пронесет.

  Не пронесло. Галера в несколько гребков поравнялась с цепочкой лодок. Как по волшебству, на палубе появились стрелки. Их было много, человек двадцать. Сперва Моррест еще думал, что их примут за рыбаков. Он ошибся: кто бы ни командовал на алкском судне, он понял правильно. Короткая лающая команда, слитный свист стрел - и кучно пошедший залп накрыл шедшую второй лодочку. Послышались крики, несколько тел плюхнулись в воду, как показалось Морресту, там почти не осталось бойцов. В ответ свистнула стрела, но она бессильно увязла в закрепленном на фальшборте щите. Из просветов между этим щитами, как сквозь амбразуры, лучники и били.

  Вспенивая веслами воду, галера шла наперерез маленькой флотилии. Рассекая речную воду, приближался закрепленный на носу таран - выдающееся почти на два метра окованное медью бревно. Посудину сносило течением, но алки, похоже, все рассчитали верно: курс их галеры пересекался с головной лодкой.

  Свистнули новые стрелы - там, похоже, догадались, какая их ждет судьба. Лодочка даже попыталась уйти с курса галеры, и даже почти успела... Таран с треском ударил в корму.

  Плеск, треск дерева, страшные крики раздавленных. Раздался вопль и на алкском судне, там явно кого-то зацепили. Остальные алки высовывались из-за щитов, расстреливая барахтающихся в воде сколенцев. В один миг все было кончено. А галера, пройдя поперек курса лодок Таггаста, начала разворачиваться.

  - Зажигательные! - услышал Моррест зычную команду сотника. И тут же ее продублировал: скрываться больше не имело смысла. "Мать вашу, козлы! - подумал об алках Моррест. - Да откуда вы все беретесь?! Чтоб вам ваши жены рога наставили..."

  Ярко, будто трассеры в фильмах про войну, сверкнули зажженные стрелы. Стук вонзающегося в дерево железа, шипение встретившегося с водой пламени... "Толку не будет! - сообразил Моррест. - Уж если мы сами мокры до нитки, и этих не подожжешь. Без напалма костерочек не получится!"

  Стрелы правда не причинили галере вреда. Лишь на палубе что-то зачадило, да и то ненадолго. Лодки брызнули, как мальцы от щуки, к берегу - но было ясно: галера движется быстрее. Если немедленно не отправиться к берегу, всех с гарантией перебьют. А там подойдет вторая галера, и...

  Даже если удастся спасти сотню от истребления, удар с реки будет сорван. Значит, не окажется у алков в тылу сколенского плацдарма, некому будет перекрыть им путь к отступлению или подход подкреплений. Алкский командир быстро сообразит, где главный удар, перебросит туда силы... И тогда можно будет положить всю армию, но ничего не добиться. Моррест вдруг отчетливо, до мурашек, понял: судьба штурма решится сейчас. Проклятье, почему Таггаст не командует?!

  - На абордаж! - крикнул Моррест. - Перехватываем галеру!

  Команда поспела вовремя. Спасающиеся в лодчонках люди снова превратились в воинское подразделение, уже испытанное боем. Приободрились и рыбаки. Лодочки повернули назад и устремились на галеру. Будто из крепости, оттуда летели стрелы, грозно рассекал воду таран, но теперь они не страшили: предстоял бой, а бой - это не избиение беззащитных.

  Стрелы с галеры стали лететь чаще - уже не ровными залпами, а кто как мог, алки били по лодочкам. Падали и падали в воду повстанцы, кричали раненые, барабанили стрелы, с сухим стуком впиваясь в доски бортов. И снова треск - соседняя лодчонка подвернулась под таран. Зато та, в которой плыл Моррест, оказалась как раз напротив борта.

  Всего метрах в двух Моррест увидел бородатые лица стрелков, зло блестящие глаза, смотрящие в лицо оголовки. А лучник рядом валится, из груди торчит оперение стрелы... Один из бородачей тянется за новой стрелой, и отчего-то Моррест уверен, что эта стрела предназначена ему.

  Рука едва успела перехватить падающий в воду лук, вторая - выдернуть стрелу из колчана... Вскинуть оружие... И выпустить стрелу прямо в оскаленное, бородатое лицо. Лицо исчезает, слышен отчаянный вопль. Миг спустя становится не до того: лодочка и галера сталкиваются бортами, сразу несколько веревок с крючьями летят на палубу галеры. Меньше всего они готовились к абордажному бою, но вдруг придется лезть на стены? В уличном бою без прочной веревки и лестницы делать нечего. С другого борта слышен деревянный стук - там пошла в ход штурмовая лестница. А еще две лодки нацелились на корму галеры. Снова громкий треск - галера протаранила третье суденышко, превратив в кровавую кашу еще несколько человек. Но на борту галеры уже слышатся крики и звон мечей. Кто-то ворвался на палубу!

  Вцепившись в канат с крюком, Моррест влезает по борту наверх. Вслепую, не видя врага, тыкает мечом между щитами. Вскрик. Неужто достал?! Вскрик... Пользуясь моментом, Моррест спрыгивает на что-то мягкое. Мать твою, труп, что ли? Сейчас все сапоги в крови и дерьме будут... И едва успевает отвести в сторону клинок алка. Щит остался в лодке, а без щита плохо...

  У самого уха, едва не оцарапав висок наконечником, свистнула стрела. Глухой стук, стрела ударила в закрепленный на фальшборте щит. Почему-то не воткнулась, отскочила. Но Моррест уже сообразил, как выдернуть щит из креплений. Выдернул его вовремя: в щит тут же воткнулись стрелы, летевшие в грудь и в живот. Ну вот, теперь можно воевать. Моррест прыгнул на ближайшего алка, стараясь сбить его с ног. За спиной уже пустили в ход мечи бойцы десятка Кестана. Если удастся развалить алкскую стену щитов, участь галеры будет решена: даже после потерь их вдвое больше.

  Алкский морпех с лязгом рухнул на скользкую мокрую палубу, Моррест не упустил возможности, ткнул мечом в сочленение доспеха и вскочил на ноги, отражая новые удары. Сколенцы уже теснили алков со всех сторон. Дрались вражеские морские пехотинцы отчаянно, увы, им удалось свалить не одного сколенца. Но численное превосходство сказывалось, а на галере были в основном лучники. "Не ожидали абордажа, суки?!" - думал Моррест, работая мечом. И снова с воплем валился белобрысый бородач, брызгала на палубу горячая, дымящаяся кровь.

  Моррест не помнил, когда все кончилось. Просто в какой-то момент стих лязг оружия, а палуба оказалась заполнена сколенцами. Лодки опустели, и теперь вместе с галерой их несло к городу. "Интересно, решится ли Таггаст продолжать рейд?"

  - Таггаст! - крикнул, намереваясь получить инструкции, Моррест.

  Тишина. Сквозь толпу сколенцев на палубе протиснулся Кестан - лоб рассечен, все лицо в крови, но глаза зло блестят из-под кустистых бровей.

  - Я видел, лодку, где они плыли, галера потопила, - произнес он. - Там никто не всплыл, кто на воде остался, лучники расстреляли. Они как раз в головной лодке шли...

  - Хостен? - уже менее уверенно позвал Моррест. Надо посоветоваться со вторым пятидесятником, решить, что делать и кто теперь командует.

  - В той же лодке был, - сплюнул Кестан.

  "Час от часу не легче!" Похоже, потери у них еще больше, чем казалось вначале. И теперь только от него зависит, продолжится рейд или нет. И если продолжится, именно ему придется командовать. Потому что остались лишь десятники.

  - Десятники, посчитать потери, - скомандовал Моррест. - Определить, сколько командиров погибло, сколько солдат без командиров.

  Моррест, впрочем, и сам примерно знал ответ. Погибло три из десяти лодчонок, в четвертой расстреляно две трети "экипажа". В том числе погибли сотник и второй пятидесятник. Кое-кого все же выловили, но и в других десятках есть потери. Значит, сотня недосчиталась тридцати пяти - сорока человек. Один бой - и почти треть отряда полегла...

  Десятники докладывали по одному, Моррест мысленно суммировал доклады. Да, он почти не ошибся. Сотня недосчиталась тридцати двух человек, осталось восемьдесят семь, включая его самого, из них шестеро "тяжелых". Еще осталось пятеро из одиннадцати рыбаков, сейчас восхищенно осматривавших трофейный корабль. Итого девяносто два человека из ста тридцати, начинавших рейд. А вот алков полегло всего двадцать семь - все, кто были на борту. К скамьям были прикованы еще сорок рабов с веслами, как оказалось, сколенцев из тех же неоплатных должников, наполовину - макебальцев. Подобрав трофейное оружие и разобрав все, что нашлось в трюмах, недавние каторжане практически восполнили потери. На галере враз стало тесно, даже когда алков без затей скинули за борт, места едва хватило. Пришлось набить бойцов в трюм, как сельдей в бочку, да и палубу заняли всю.

  "Значит, отряд у меня теперь как в начале, - прикинул Моррест. - И судно куда надежнее лодочек. С таким алков можно не опасаться. Нет, сворачивать рейд рано. Вперед, к устью Балли. Надо высадить десант, пока алки не просекли. Глядишь, успеем зацепиться..."

  - Слушай мою команду! - избавляясь от сомнений, крикнул Моррест. - Действуем, как говорил... сотник. Пристаем к берегу - и атакуем алков, которые встретятся! Задача - взять тюрьму и закрепиться, затем продержаться до подхода своих.

  С мостом Моррест решил не торопиться, насколько он помнил, одна из стен тюрьмы почти примыкает к мосту. Посади напротив моста лучников - и ни одна сволочь не пройдет. Да и пол-цитадели окажутся в зоне досягаемости. Если что - всегда можно выставить дозор на переправе.

  Будто чудовищных размеров водомерка, галера летела вперед. Наполнившийся ветром сырой парус, дружно плещущие весла, быстрое течение - сейчас все работало на повстанцев. "Километров двадцать в час, ей-богу. А то и тридцать" - предположил Моррест. Как человек сугубо сухопутный, он так и не научился измерять скорость в узлах. Корпус галеры протяжно скрипел, а дождь продолжал поливать палубу и речную гладь. От промокших до нитки гребцов в прохладном воздухе поднимались клубы пара. Кто в местной мифологии отвечает за дожди? Богиня алхаггов Алха? Наверное, стоит потом принести ей жертвы. Благо, почитают ее в Сколене лишь немногим меньше Справедливого - еще бы, богиня плодородия и страсти. Имелся, разумеется, ее храм и в Макебалах. А за бортом проплывали едва заметные во мраке абрисы прибрежных холмов и островов. "Не прозевать бы тюрьму в таких потемках..." - подумал Моррест.

  Но нет, они не обознались. Вот он, город: мелькнул огонек на высоком холме, где находилась цитадель, проплыла во мраке массивная башня, стоящая на самом берегу. Уже не опасаясь вражеских галер - в случае чего всегда можно высадиться в городе - трофейное судно приблизилось к макебальскому берегу, оно шло по самой кромке судоходного фарватера, лишь благодаря искусству рыбаков не садясь на мели. До ближайших зданий было не больше десяти шагов, даже в ночном мраке их можно было разглядеть. Моррест и разглядывал, больше делать пока нечего.

  Дома стояли впритирку, чаще всего имели по две и больше общих стен. Видимо, сначала они стояли часто, но хоть отдельно. Но места не хватало, а приезжим тоже надо было где-то жить. И возводились над первыми этажами вторые, третьи, четвертые - местами вплоть до седьмых. Безо всяких там СНиПов, правил безопасности: сразу после стройки не рушится - и ладно. И лепились к старым домам новые, срастаясь в такие лабиринты, где заблудился бы сам Минотавр. И некогда большие комнаты делились перегородками и просто коврами на такие закутки, что любая советская коммуналка показалась бы царскими хоромами. Самые нищие пристраивали к домам шалаши из всякого хлама - по сути, весь Новый город был одной огромной трущобой. Крошечный, захламленный пыльный дворик уже считался роскошью.

  Некогда городок просто лопался от избытка жизни. Великая Ночь надолго уничтожила квартирный вопрос, жаль, что вместе с жильцами. Ничего, когда-нибудь он встанет вновь: человек - тварь живучая и плодовитая. Как крыса - вечный спутник цивилизации.

  Причалов в этой части города не было. С лодочками было бы проще, их можно подтащить к берегу и выбросить на сушу. Но и с галерой рыбаки справились. Моррест почувствовал легкий толчок - и слабая качка прекратилась. Оказывается, рыбаки ювелирно посадили галеру на небольшую песчаную мель. Судя по отсутствию треска, посудина даже не пострадала, при желании и наличии "буксира" ее еще можно вытянуть на воду. А берег оказался совсем близко, каких-то три метра.

  - Все на берег! - скомандовал Моррест. - Лучникам - прикрыть высадку! Щитоносцам приготовиться к отражению атаки.

  Из прочитанных в прошлой жизни книг и просмотренных фильмов Моррест знал: при десанте опаснее всего момент высадки. Не хватало облажаться в одном шаге от вожделенной тюрьмы. "Вожделенной, ничего себе!" - не удержался, усмехнулся он. Черный юмор удался на славу.

  Моррест спрыгнул в воду. Как он и ожидал, воды было едва по грудь: осадка у галеры чуть больше полутора метров, чтобы надежно посадить ее на мель, глубина должна быть именно такой. Следом в воду летели уже не латники - лучники. А щитоносцы, нагнув копья и подняв секиры, уже спешили к крепостной стене. Мечи тоже вынесли из ножен. Меч, конечно, не автомат, но тактика в подобных случаях не менялась с первой людской войны: закрепляться на суше, расширять плацдарм, зачищать от врага дом за домом.

  Сотня торопливо перестраивалась, вперед выдвигались щитоносцы с большими, тяжелыми, но закрывающими почти все тело, пехотными щитами. Морресту они напоминали скутумы римских легионеров, но в этом мире была своя Империя и свои легионы. Те щиты, что получше, были со старых имперских складов, те, что поплоше, делали местные умельцы. Но щиты были не самым важным: ночная тьма и дождь должны были укрыть бойцов лучше брони. Единственное, что унесли с галеры, кроме оружия - абордажные крючья с канатами и две массивные штурмовые лестницы. Уличный бой предполагает элементы альпинизма.

  Десяток Кестана на сей раз оказался впереди. Поодиночке сбежать теперь невозможно, значит, нет нужды и в заградотряде. Моррест видел, как бойцы сноровисто высадили секирой дверь какого-то дома, ворвались внутрь. Моррест ожидал услышать лязг оружия, крики - но повисла давящая, ватная тишина. Казалось, десяток провалился сквозь землю. Но прежде, чем пятидесятник успел перепугаться за свой лучший десяток, от занятого Кестаном дома прибежал рослый боец.

  - Командир, дом пустой. Осматриваем остальные, никого пока не встретили: ни алков, ни местных. Какие будут приказания?

  Моррест вздохнул. Насчет алков все вроде понятно: не могут же они быть в каждом доме, этак и дивизии не хватит, а их тут тысяча. А куда подевались горожане? Было бы очень вовремя захватить кого-нибудь из местных и выяснить, что творится в городе. Судя по тишине за стенами, штурм главных сил еще не начался, может, они выдвигаются к стенам. Значит, отряд, несмотря на непредвиденную задержку, успел вовремя. По плану, штурм тюрьмы должен был совпасть с началом боя на стенах.

  Ладно, может, местные за что-то загремели в тюрьму? Ну, скажем, жена здешнего жильца отказалась дать сразу трем алкам, соглашалась только на двух, а господа завоеватели и обиделись. Посмотрим, что в других домах.

  Но гонцы от десятников приходили один за другим. Без какого бы то ни было сопротивления сколенцы прошли весь квартал между рекой, Валлейской улицей и тюрьмой. И отовсюду летели одни и те же донесения: дома пусты, враг не обнаружен.

  Моррест присел на ступеньку порога какого-то домишки. Обнаруженное разведчиками не лезло ни в какие ворота. Куда дели гражданских? Хотелось бы знать. Почему-то вспомнился Самур. Но устраивать мор в городе, где стоит сам гарнизон - что взрывать атомную бомбу с целью вывести тараканов. Значит, всех перерезали и - в компост? Почему, собственно, нет? А вот почему: во время прежних атак повстанцы видели каких-то гражданских, которые чинили стены, подносили стрелы, утаскивали раненых. Их охраняли, подгоняя древками копий, солдаты. По крайней мере некоторые до сих пор живы.

  Но в домах никого не было! Типа, концлагерь по-средневековому? Вообще-то идея здравая: не стоит гражданским путаться под ногами у солдат, еще взбунтоваться решат... Но это ж сколько солдат должны охранять местный "архипелаг ГУЛАГ"?

  - А, - махнул рукой Моррест. - Возьмем город, все и узнаем. Пока занять бы тюрьму. Наверняка кого-то из пленных держат там.

  "Хорошо бы они оказались такими же боевыми ребятами, как каторжане на галере" - подумал он, двигаясь в сторону устья Балли. На мысу, образованном слиянием двух рек, долговая тюрьма и находилась. Моррест выглянул из-за крайнего дома. Что и говорить, тюрьма впечатляла. Массивная - без пушки не пробьешь - стена, окованные железом ворота. К слову, стена уступает городской если только по высоте. Те же бойницы, стрельницы и литницы, готовые извергнуть смерть. Сама по себе тюрьма была еще одной цитаделью, разве что поменьше главной. Да и размеры - впечатляли: по сути, квадрат пятьдесят на пятьдесят метров. Видать, тут с возвратом долгов было туго.

  Десятники дело знали, командовать по любому поводу не требовалось. Отряд полукольцом охватывал тюрьму, лучники, коих теперь было больше тридцати, готовились обстреливать бойницы. Почти четыре десятка сосредоточились у единственных ворот. А Моррест думал, стоит ли ждать, пока кто-нибудь войдет или выйдет, или надо ставить лестницы уже сейчас - благо, вокруг долговой тюрьмы не было рва.

  Моррест прислушался. Тюрьма хранила молчание, будто тоже стояла пустой. Но может быть - и просто затаилась, чтобы сделать нападающим приятный сюрприз.

  - Парень, поразвлечься хочешь?! - раздался изумленный голос со стороны ворот. Кестан слишком нахально крутился у самых ворот - вот и заметил глянувший в бойницу часовой. - Утро уже, и откуда силы берутся?

  - Постой с наше под дождем, не так захочешь! - нашелся Кестан. - Открывай давай, крыса тыловая!

  - Сколенцы, что ли? - недоуменно спросили за воротами с алкским акцентом. - Скоты, как смеете хамить алкскому дворянину?!

  - Тогда мы пошли, - Кестан демонстративно развернулся. - И деньги наши - тоже. Десяток, кр-ругом!

  Минутное молчание...

  - Постой, парень! - раздалось из смотрового окошечка. Только теперь Моррест сообразил, за кого парня принял алк. За десятника же, но из роты сколенцев. Прошлый раз, помнится, соседний полк взял дюжину "языков". Думали, это алки, оказалось, сколенские рыцари из южных провинций. Алки, разумеется, использовали их как простую пехоту, да еще ставили на самые поганые места. Такой вот иномировой штрафбат. Моррест поежился. Стоило вспомнить, что прямо перед строем с ними вытворяли люди Торода и комполка Телгран в том числе... - Золото - что у алков, что у сколенцев бренчит одинаково. Если не бесплатно, заходи. И солдат бери, только платить за каждого будешь...

  - Приготовиться, - шепотом скомандовал Моррест. Ну, если откроет...

  - Как всегда. У кого есть деньги, веселятся бесплатно, а у кого нет - плати, плати... Сволочи...

  - Поговори мне еще, - беззлобно ругнулся часовой, голос дрогнул от алчности. Лязгнул засов, ворота приоткрылись. Показался дородный алк в летах, одетый в дорогую кольчугу, с копьем, но без щита и шлема. - Э-э, погоди-ка. Ты из какой роты, парень? Какая сотня, звать ка...

  Краем глаза Моррест заметил стремительное движение стрелка, вскинувшего лук. Свистнула стрела над головой - и вот она уже торчит из живота алка, уйдя в тело на половину длины. Одновременно слетает голова караульного: Кестан тоже успел.

  - Бегом!!! - уже не скрываясь, кричит Моррест. И сам выпрыгивает из укрытия, выкладываясь до конца, мчится к воротам. Только бы не успели закрыть... Меч с тихим шипением вылетает из ножен, за спиной нарастает топот.

  - Сколен! - кричит Моррест.

  - Ско-о-оле-е-ен!!! - отзываются бойцы. И дикое, иррациональное ощущение сверхъестественной силы захватывает пятидесятника, кажется, сейчас он способен руками разодрать толстенную, в семь кирпичей, кладку, ведь за спиной - молодая мощь восставшего из пепла Сколена. За спиной народ, который он уже считал своим.

  Эйфория прошла быстро. Из незаметной бойницы вынеслась увесистая стрела и прянула в горло бегущего рядом бойца. Вскрик, алые брызги в лицо, видать, стрела перерезала артерию... Другому солдату стрела клюнула в грудь, щуплый старичок повалился, будто от подножки - и не встал. Рука, держащая щит, тоже ощутила увесистый тычок: три стрелы засели в щите одновременно, видно, алки уже оправились от неожиданности.

  Но уже сомкнулся над головой свод ворот, а впереди звенит сталь, раздается хряск щитов, вопли и стоны. Моррест оглядел свод - скрытых бойниц вроде нет.

  Свист стрелы, вскрик бегущего рядом лучника. Сколенская стрела уходит в небо, а алкская, насквозь пробившая череп, торчит из глазницы. Выхватив лук, Моррест вскидывает оружие, выцеливая алков.

  Ага, вон он, родимый. С огромной секирой, способной раскроить человека от головы до паха, алкский латник раздает чудовищные удары, играючи крушит щиты, перерубает древки копий, вышибает из рук мечи. Вот секира вроде бы самым кончиком зацепила чью-то шею - но голова повстанца отлетает в сторону чудовищным ядром. Подняв розовые брызги, падает в лужу. На миг между алком и Моррестом не остается никого. Ну что, военный, сумеешь отбить стрелу, как правдюк?

  Свист стрелы, хлесткий удар тетивы по защитной рукавице. Расстояние плевое, ветра нет, алк не убегает зигзагом, а стоит, загораживая путь на крепостной дворик. Нет, не увернулся. Моррест видел, как алка просто отбросило назад, будто от винтовочной пули, секира вырвалась из руки и с лязгом вырвалась из руки. Наложить новую стрелу, чуть оттянуть тетиву, вскинуть лук. Где еще цели? А кто у нас там, наверху, что за клоун с плюмажем?

  Миг спустя накатил противный, отнимающий силы ужас. Захотелось упасть на землю, откатиться в спасительную тьму, и уже потом... Но не успеть, не успеть. Лучник держит его на прицеле, он уже натянул тетиву, осталось только отпустить. Он уже понял, кто командир коварно напавших врагов, и добычу не упустит. Взгляды Морреста и неизвестного алка встретились. В льдисто-серых глазах под самой кромкой массивного шлема Моррест увидел свою смерть.

  Кипящее вокруг месиво рукопашной, мечи, секиры, копья, кистени, мелькающие в опасной близости - все сместилось куда-то на периферию сознания. Остались только алеющие в свете факелов брызги дождя да наконечник стрелы алка, метящий прямо в лицо. Влажно блестящая отточенная сталь тоже ловила отблески факелов. Завораживала, как пропасть. Тянула туда, откуда нет возврата...

  Умом он уже понял: не успеть. Может быть, в этом мире есть маги, а Боги, пусть опосредованно, но определяют судьбы народов. Но ни тем, ни другим нет никакого резона выручать какого-то пятидесятника восставших сколенцев. А руки продолжали натягивать тугой лук, выцеливая фигуру на крепостной галерее, как будто это еще могло что-то изменить...

  Сколько прошло времени? Доли мгновения, но каждая из них словно растянулась на годы. Моррест видел, как пальцы алка разжались, как тетива прошла положенный путь и хлестнула защитную рукавицу. Как стрела, неспешно вращаясь в воздухе, полетела навстречу. Она с басовитым посвистом рвала промозглый воздух, проскальзывала между струй дождя, стремилась к нему, словно гончая по следу. Моррест уже чувствовал, как она касается груди, как жало наконечника играючи пронзает самодельный доспех, выставляет окровавленное лезвие из-под лопатки...

  Но стрела не ударила туда, куда метил лучник. В последний миг между ней и Моррестом появилась какая-то преграда. Скрежет пробитой стальной пластины, вскрик, тяжелое тело валится под ноги. В первый миг пятидесятник осознает одно: он еще жив. И тут же, будто пришпоренное, время обретает привычную скорость. На лице алкского лучника появилась досада. Страх прийти ей на смену не успевал. Алк был быстр, он выхватил и наложил новую стрелу куда быстрее Морреста, но и ему нужно было время, чтобы прицелиться. А времени не было.

  Наверное, алк еще успел бы выцелить Морреста и спустить тетиву. Вот только после этого у него не осталось бы времени ни уклониться, ни тем более снова натянуть лук. Чтобы выстрелить снова, лучник короля Амори должен был отказаться от жизни. Умереть, чтобы убить.

  "Ну что, наймит империализма, решишься?" - почти весело подумал Моррест.

  Не решился. Наверное, подумал о невыплаченном жаловании, которое наверняка прикарманит капитан. Возможно, где-то в Валлермайере у него красавица жена и три белокурых ангелочка, и надо к ним вернуться. Кровь из носу, надо. А может быть, все гораздо проще. Животный страх задавил разум. Алк шатнулся назад, уже вынутая из колчана стрела соскользнула с тетивы и упала под ноги, рука инстинктивно потянулась прикрыть грудь. Не успела.

  Пронзенный навылет, алк схватился за древко, словно пытаясь вырвать стрелу. Качнулся, теперь уже вперед - и через парапет вывалился на крепостной дворик. Тут только Моррест осознал себя и опустил лук. Весь поединок длился не больше десятка секунд, почему же тогда руки ощутимо дрожат, на лбу дождевая вода мешается с потом, а сам он чувствует себя, будто с утра до ночи махал мечом? Чуть позже волной накатило осознание победы. Он прошел по самому краю бездны - и уцелел! А алк больше никого не убьет!

  Но победа победой, а кто-то ведь заслонил своего командира, дал непутевому пятидесятнику второй шанс. Моррест почувствовал, как горят от стыда щеки. Победитель хренов, может, парню еще можно помочь... Моррест наклонился. Так и есть, один из освобожденных гребцов. Он даже не узнал их имен, только наскоро распределил по десяткам и раздал трофейное оружие. Этому вот достался абордажный топорик алка.

  - Командир, - прошептали синеющие губы. С каждым словом на губах лопались кровавые пузыри, алая пена лезла на подбородок. "Легкое поражено, - отстраненно подумал Моррест. - Да и вся рубаха в кровище... А у нас даже обезболивающего нет, мать твою!". - В городе моя... жена... Малия вана Аргард... Передай, что я... мы... пришли... Меня зовут Фра...

  Кровавый кашель перешел в жуткое бульканье - и оборвался.

  "Получается, погиб, освобождая родной город. Считай, на пороге дома, - сообразил Моррест. - Дед Игнат наверняка такое видел... Ладно, мы доделаем дело!"

  Моррест вскочил, накладывая на тетиву новую стрелу и оглядываясь. Так, значит, крепостной дворик - наш. Местами повстанцы уже перелезли через парапеты, и теперь рубили уцелевших на галереях. Кто-то бежал в тюремные казематы, их без затей расстреливали в упор. Тяжелые двери закрыть не успел никто.

  - Кестан, не спать! - хрипло гаркнул пятидесятник. - Эти никуда не денутся. Проверьте нижние помещения! Авранш, Стемид, Тольвар, занимаете стену со стороны города и моста. Олберт, на вас ворота. Закройте и держите. Перевязать раненых, приготовиться к круговой обороне!

  Исполняя команды, сколенцы забегали по дворику. Местами еще продолжался бой, Моррест успел попасть еще в двух алков, но сколенцы уже готовились отражать штурм. Выстрелил он и в третий раз, но стрела, скользнув по щиту, свечой ушла вверх. Миг спустя алка подняли на копья, как на вилы. Стоило затихнуть его предсмертному воплю - и воцарилась тишина. То есть была бы тишина, если б не монотонный плеск дождя, стоны раненых да треск разгорающегося в караулке пожара. Потушить, что ли? А то ведь, если разгорится, подсветит всех, кто появится на стенах. Да никто и не знает, сколько придется держать оборону. Точно не меньше часа, и это в лучшем случае. Войска ведь могут и завязнуть в лабиринте узеньких улочек.

  Вариант, что Эвинна решит отменить штурм, зная, что он в логове врага, Моррест даже не рассматривал.