В двенадцать дня Леха стоял на кухне и держал в руках записку. Он хорошо выспался и оттого его несокрушимое благорасположение духа сегодня было особенно прочно, и его не омрачил ни валявшийся поверх клочка бумаги раздавленный таракан, ни сам текст записки, смутный и непонятный.

Некоторые люди из своей жизни каждые сутки вычеркивают восемь часов — для сна. А Леха прибавлял к шестнадцати часам бодрствования еще восемь — для волшебных и таинственных путешествий. В странный мир, где мы реальнее, чем можем позволить себе в жизни, где бывает страшно, где бывает так сладко, где бывает так интересно.

Желудок дал знать, что со вчерашнего Лизкинова омлета там больше ничего не было. И что давно пора обедать, не то что завтракать в первый или даже во второй раз.

Рассмотрим диспозицию. Три пенопластовых стакана сухой лапши. Две с грибами, одна с креветками. Натощак такую химию есть вредно. В холодильнике на средней полке много разных баночек с кетчупами и закусками. Но это для баловства, этим сыт не будешь.

В морозильнике — кусок мяса. Леха снял полиэтилен, понюхал. Нюхай не нюхай — пока мерзлое, все равно ничего не поймешь. Положил в печку оттаивать.

Конечно, можно покушать в городе. И кафе на углу скоро откроется. Но, кстати, это точно не известно — на праздники они могли и закрыться. Так ли, иначе, но голодным Леха из дома уходить не любил: на Москве это глупо.

Открыл дверцу, потрогал мясо. Мороженое, но уже можно резать.

Если бог посылает вам только мороженое мясо — режьте его, пока не отошло совсем. Получатся ровные ломти и это намного удобнее, чем возиться с мягким скользким куском. Хотя, конечно, мясо должно быть парным, или, в крайнем случае, охлажденным.

С мясом приятно иметь дело — красный малахит. Хрустит под ножом. Однако жестковато. Просто так его не зажуешь. Леха снова полез в холодильник.

Мышечные волокна тоньше волоса. Их связывает в пучки белок фибрин. Получается мясо. Немного кислоты — фибрин разрушается, мясо легче жевать. Поэтому горцы маринуют в уксусе старого барана целую ночь. Иначе не съешь.

Леха нашел в морозильнике пакетик с прошлогодней красной смородиной. Кислятина хуже лимона. Высыпал горсть красных шариков поверх ломтей мяса. Поставил в печь.

Повар всегда мужик. У женщин мозги другие; посудомойка, кухарка, это им доступно. Это для них. Если, конечно, у них не мужской склад ума. Да, в общем-то, не только в мозгах дело. Просто тяжелый это очень труд, тяжелый физически. Оттого и занимаются им крепкие мужики.

Леха серьезно относился к еде. Интересно, что будет с ним через десять лет? Станет ли он ставить еду выше секса? Всерьез задумался Леха. Ухмыльнулся: в сущности, и то и другое он ценил не так уж высоко.

Открыл печь. Ягоды полопались, но не потускнели. Поверх дымящегося мяса положил горбушку хлеба из холодильника. Закрыл дверцу снова.

И банка пива. Завтрак как завтрак.