Новосибирская аномальная Зона
14 июля 2016 года
Как-то раз Громову пришлось эвакуировать незадачливого сталкера, попавшего в Бердске под завал. Молодой парень, из нового поколения старателей Зоны, приехавших испытывать удачу после последнего Расширения, забрался в старый дом, где его и накрыло рухнувшей перегородкой. Он просидел в закутке метр на метр почти три недели, цедя по капле воду из фляги, пока не был обнаружен исследовательским роботом ученых. Когда спасатели грузили несчастного на борт, парень выглядел удручающе. Помимо общего истощения, он беспрестанно кашлял, лицо и руки покрывала черная сыпь, переходящая в язвы, а кожа приобрела кирпичный цвет. Медик бригады лишь качал головой и разводил руками.
Насколько Руслан знал, сталкер скончался в течение недели в институтском карантине. Медики потом еще долго бились над трупом, пытаясь установить хотя бы диагноз.
Болезни и всевозможные неприятные последствия сопровождали почти всех, кто был так или иначе связан с Зоной. Созданный при институте медицинский центр редко когда оставался без посетителей, однако даже там не всегда могли помочь. Чаще всего обращались за антидепрессантами, чтобы разогнать гнетущее состояние. Кто-то не мог уснуть из-за навязчивых галлюцинаций. У кого-то проявлялись признаки лучевой болезни, невзирая на абсолютную норму радиационного фона в Зоне. У кого-то – непонятные опухоли, сыпь, раздражения. Из более «классических» болезней – практически весь медицинский справочник, особенно респираторные, кожные и онкология.
Это если не считать еще и пресловутый синдром Хармонта, любимый диагноз телевизионщиков.
Но самым печальным было то, что аура Зоны дотягивалась до детей. Особенно плачевно обстояли дела в семьях сталкеров, которые занимались «грязным выносом», пренебрегая иной раз банальной гигиеной после выхода из-за периметра.
Официальную политику руководства МИВК на этот счет можно было выразить одной фразой: «Соблюдай правила, и все будет хорошо».
Не ходи в Зону без специального оборудования и снаряжения. Не работай один. Не находись за территорией периметра более, чем положено регламентом выполняемой задачи. Суммарное количество рабочего времени в Зоне не должно превышать сорока часов в месяц. Будь бдителен.
Правил было много, и все они, по большому счету, были верными. Многие из них проверены опытным путем и доказаны кровью. Хотя все понимали, что и они не являлись панацеей.
Максимальный срок беспрерывного нахождения в Зоне – тридцать суток. Громов не знал, каким образом была получена эта цифра, но и ее считал немного завышенной. Никто на его памяти не прожил в зоне и недели. Единственный, кто продержался дольше, – тот самый молодой сталкер, погибший не от голода и обезвоживания, а от неизвестных болезней. И Руслан не хотел для себя с Ильей повторения этого печального опыта. Необходимо выбраться раньше, чем «порченая» атмосфера Зоны укокошит их. Очень хотелось надеяться, что в Маяке удача улыбнется им.
Руслан оставил Ткачева с двумя флягами воды, с разделенной на порции плиткой черного шоколада. На всякий случай нарубил еще веток, натаскал хвороста для костра. Но подозревал, что ослабший Илья не сможет поддерживать огонь. Строго-настрого наказал держаться и не умирать до его возвращения.
Ученый грустно улыбнулся нехитрой шутке, согласно кивнул. На том и расстались.
Громов остановился, сверился с картой. Осмотрелся. Что-то не сходилось.
К Маяку он решил идти напрямик, сделав небольшой крюк, чтобы обойти дом с «ведьминым студнем». Но вместо указанного на карте луга, который начинался сразу за лесом, он все еще двигался сквозь редкий осинник, хлюпая по мху, из-под которого при каждом шаге проступала вода. Сверялся по солнцу и часам, отмечая путь на карте. Но в какой-то момент понял, что забрел не туда. Либо местность настолько резко изменилась, что ее не успели откорректировать на картах, обновляемых по снимкам со спутников раз в две недели. Но это даже для Зоны выглядело чересчур.
Руслан покрутил карту, задумчиво сопя. Поправил съехавшую с плеча бухту веревки. На кой ляд он ее с собой взял? Потом бросил взгляд на часы, прикидывая, сколько успел пройти за контрольное время.
Стрелки на часах двигались в обратном направлении, замирая время от времени. Громов постучал пальцем по стеклу, потряс рукой.
Стрелки снова пошли в обычную сторону, только теперь они то ускорялись, то замедлялись.
– Зараза!
Как давно часы так себя ведут? Как определить, когда последний раз они показывали верное время?
Субъективно казалось, что с момента выхода из лагеря прошло три-четыре часа. Было примерно девять утра. Значит, сейчас где-то между двенадцатью и часом дня. Но почему солнце так сильно перевалило на западную сторону неба?
Лес сделался гуще и темнее. Какие-то жесткие, колючие кусты то и дело преграждали дорогу, цепляясь за одежду. Солнце пряталось за массивными кронами, время от времени пробиваясь сквозь узкие прорехи.
Это не нравилось пилоту. Не должно быть на его пути такого леса, очень похожего на тот, в котором остался Илья. Не мог же он сделать круг и вернуться назад?
По пути попались странные деревья, стоящие треугольником. Какая-то сила закрутила стволы штопором, но деревья остались живыми, приветливо махали зеленым ветками. Пришлось обойти подозрительную троицу.
Несколько раз Громов выходил к уже знакомым черным полянкам различной величины, на которых желтели из-под черного пепла черепа и ребра животных и птиц. Но на сей раз никакой ужас Руслана не охватил – то ли ловушка переместилась, то ли недавно разрядилась. В любом случае, пилот был несказанно рад, поспешно уходя прочь.
Еще через полчаса Руслан набрел на разросшийся малинник. Крупные лохматые ягоды пригибали колючие стебли, нетронутые и налитые сладкой мякотью почти до самой земли.
От вида и запаха малины закружилась голова. Громов, как сомнамбула, подошел ближе, протянул руку. Мягкая ягода словно сама выпала в ладонь.
Нельзя есть ягоды в Зоне. Они «порченые».
Но он должен поесть, в желудке, кроме воды и травы, уже давно ничего не было. Нужны силы, чтобы продолжать борьбу.
Руслан поднес ягоду к лицу, втянул сладкий аромат полной грудью. Покачал головой и перевернул ладонь.
Не сегодня. Еще есть силы.
Отвернулся и пошагал дальше, подавляя жгучее желание вернуться и съесть хотя бы парочку ягод. Всего лишь парочку…
Лес оборвался, обрезанный разбитой асфальтовой дорогой с торчащей из трещин травой. По другую сторону, вдоль дороги, стояло несколько деревенских домов, огражденных низенькими палисадниками. Забитые ставнями окна, амбарные замки на дверях. Из-за покатых крыш выглядывали кривые стволы одичавших яблонь, из дыр в теплицах торчали длинные стебли сорняков. Возле одного дома покачивался на ветру «журавль» у колодца.
Судя по всему, одна из многочисленных придорожных деревенек, из которых уезжают молодые и доживают свой век старики.
Руслан вытащил карту и принялся водить пальцем по дорогам. Но никакого похожего по расположению населенного пункта не обнаружил. Этот факт несколько озадачил пилота.
В одну сторону, откуда, по мнению Громова, он пришел, уходила в лес тропинка, где терялась среди разросшихся кустов. В другую сторону, почти сразу за крайним домом, асфальт заканчивался, уходил под слой заросшей травой земли. А дальше – большое поле с невысокими пологими холмиками и блестящими блюдцами воды в низинах.
Вот он, затопленный луг! Точнее, то, что с ним стало за пять десятков лет.
Грязный палец пилота уперся в сине-зеленое пятно на карте. Если он прав, то за полем должна быть узкая лесополоса, за которой и располагается поселок Маяк.
Руслан приободрился, не сдерживая самодовольной улыбки. Позволил себе немного передохнуть, присев на теплую доску скамьи возле одного из домов. Невольно откинулся на спинку и закрыл глаза, подставляя лицо теплым солнечным лучам.
Совсем несложно представить, что вокруг нет никакой Зоны Посещения. Нет ловушек, непонятных внеземных побрякушек, необъяснимых явлений и страшных существ, смотрящих из глубины леса. Просто обычный летний день на самой обычной деревенской завалинке.
Громов почти насильно заставил себя открыть глаза. Со стоном поднялся. В глазах тут же потемнело, голова закружилась. Пилот покачнулся, но успел ухватиться рукой за спинку скамьи, удержал равновесие.
Как же хочется лечь и больше не вставать. Смотреть в небо и ни о чем не думать. Отвлечься от грызущего голода и усталости, давящей на плечи свинцовыми веригами.
Руслан сделал несколько дыхательных упражнений, поднимая и опуская руки. Размял шею.
Его взгляд упал на колодец. Невысокий сруб возвышался над травой, горловина накрыта щитом с дверцей на петлях. Из-под дверцы, запертой на маленький крючок, к длинной жерди тянулась цепочка, блестящая, совсем как новая.
Руслан подошел к колодцу, даже отсюда ощущая влажную прохладу, исходящую из глубин. Поддел пальцем нагретый на солнце крючок, со щелчком откинул его. Дверца открылась со страшным скрипом, проворачивая стержни в старых петлях. Тут же, на гвоздике, висело эмалированное ведро, громыхая цепочкой.
Громов сглотнул, перегнулся через края и заглянул в квадратное окошко внутрь.
Глубоко внизу плескалась темная вода. В ней не отражались небо и силуэт пилота, в ней Руслан увидел черные глубины космоса с россыпью звезд и край сине-красной планеты с широкими кольцами, как у Сатурна.
Громов нащупал ведро, снял с гвоздя и опустил его вниз, перебирая руками цепь. Ведро болталось из стороны в сторону, тихонько стукалось о выложенные бетонными кольцами стенки. Вот оно коснулось воды, опрокинулось, зачерпывая космос и звезды, размазывая картинку по волнам. Тяжело дернулось, наполнившись. Руслан так же неторопливо поднял ведро вверх, наблюдая, как при вознесении в воде таяли звезды, вода превращалась в обычную прозрачную жидкость.
Громов схватил ведро за холодную ручку, с усилием приподнял и поставил на край сруба. Стукнул по блестящей эмалированной стенке, наблюдая, как вода заходится рябью. Принюхался.
Вода пахла… чистой водой. То есть не пахла ничем особенным.
Руслан через плечо заглянул в колодец. Звезды и планета все еще подрагивали под успокаивающейся гладью, но никуда не делись.
Пилот слышал, что из некоторых особенно глубоких колодцев днем можно увидеть луну. Уж насколько это являлось байкой, проверить не представилось возможным. Да и сейчас объяснять очередную странность не были ни сил, ни желания.
Громов наклонил ведро, подставляя ладошку лодочкой. Нужно лицо ополоснуть да попить немного…
Вода полилась словно и не вода вовсе, а мелкий песок – тяжело, с какой-то задержкой и шуршанием. Прозрачный язычок коснулся ладони, обволок ее холодным обжигающим пламенем, достающим до костей.
Пилот закричал от боли, выронил ведро и отскочил в сторону. Ведро кувыркнулось, выплескивая остатки воды. Там, куда они попали, трава съеживалась и теряла цвет.
Громов схватил облитую руку возле запястья. С ужасом вытаращился на скрюченные пальцы, не желающие слушаться.
В голове пронеслись десятки бессвязных мыслей, перемешанные с болью и страхом. Душа ушла в пятки, а на лбу выступил липкий пот.
Но вот дернулся мизинец, потом удалось согнуть указательный. Когда Руслан смог сжать пальцы в кулак, его радости не было предела.
Спустя несколько секунд боль окончательно затухла и исчезла. Пальцы приобрели чувствительность, кожа порозовела.
– Вот же зараза! – Громов бросил настороженный взгляд на открытый зев колодца. Боком подошел, топором на вытянутой руке захлопнул дверцу.
Ведро так и осталось валяться на траве, которая, хоть и выпрямилась, но так и осталась бледной.
Однако сокрушаться о том, что не получилось утолить жажду, было некогда – солнце опускалось за забор острых елок у горизонта, небо над качающимися зубцами приобретало малиновый цвет.
Следовало спешить, если он хочет вернуться в лагерь к ночи.
Заткнув топор за пояс, пилот поскреб начавшую чесаться щетину, примериваясь, как лучше идти по полю. Трава высокая, черт его знает что внизу. Тут и там над ней вздымались невысокие холмики, почти лишенные растительности. Если переходить с одного на другой, то будет проще держать направление и оценивать обстановку.
– «Там, за холмами, солнце запело. // Сделаешь шаг – за тобою весна», – фальшиво пропел под нос пилот. Он сошел со вздувшегося асфальта, привычно посмотрел на часы, запоздало вспоминая, что они врут. Раздвигая высокую траву с длинными и жесткими листьями, направился к первому холму.
Растения, похожие на камыш, росли плотной стеной, сквозь них буквально приходилось продираться. Руслан даже пробовал рубить мясистые стебли топором, но быстро устал махать тяжелым и неудобным для такой работы инструментом.
Взобрался на холмик, поднявшись над шумящим на ветру травяным морем. Наметил следующий отрезок и двинулся ко второму ориентиру.
Снова холмик – и опять – примерился, пошел.
С каждым новым восхождением и спуском Громова все чаще посещало дежавю – холмы были настолько одинаковыми, словно насыпанные по единому стандарту. В голову пришла мысль о языческих захоронениях в курганах.
А вон уже и лесополоса, рукой подать!
Возле первых деревьев, на краю луга, высилась ржавая цистерна, зажатая с двух сторон рамой из уголков. Над ней, на тонком древке, лениво покачивался треугольный флажок непонятного цвета. Чуть левее цистерны виднелся просвет – скорее всего, дорога в поселок.
Зашелестела трава где-то рядом. Заскрипели листья, недовольно покачиваясь, и все стихло.
Пилот вытянул шею, стараясь определить источник звука. Вон головки растений вибрируют не в унисон с соседними стеблями. И вон еще, чуть в сторонне. Ветер? Или нет?
Он стоял, напряженно вслушиваясь и всматриваясь. Сделал шаг.
Трава в нескольких метрах левее шевельнулась. Потом еще раз, уже ближе. И вновь ничего.
Громов нервно сглотнул, боясь выпустить из виду место движения, скосил глаза и прикинул расстояние до ближайшего холма. Глубоко вдохнул.
И рванул с места, сшибая ногами венчики цветов и ломая листья. Влетел на холм, развернулся, занеся над головой топор.
У подножия растекалась среди травы изумрудного цвета жидкость, похожая на густой бульон. Целая лужа этой «зеленки» подтягивалась к холму, охватывая его полукольцом. Толчками передвинулась влево, потом вправо, ища способы подняться наверх.
Руслан не смел дышать, во все глаза наблюдая за явлением.
По поверхности субстанции запрыгали солнечные блики, она отхлынула и скрылась в траве, обтекая стебли. Громов какое-то время мог наблюдать за движением «зеленки» по покачиванию растений, но потом и те прекратились.
Пилот устало покачал головой, посмотрел в сторону лесополосы.
Сколько еще он сможет вот так избегать ловушек? И это ему еще чертовски, вселенски везло – никто не бегает по Зоне. Как никто не бегает по минному полю. Убегая от одного, можно влететь во что-то другое. И даже того не заметить, лишь умереть позже от кровоизлияния в мозг или остановки сердца. И это в лучшем случае. А будь на лугу яма с тем же «студнем» – ухнул и мяукнуть бы не успел.
С другой стороны, а что еще делать? Что еще остается делать, когда ты один, а из всей поддержки и снаряжения лишь небольшой топор? Когда страх такой, что ноги сами собой несут вперед?
И все же нужно быть осторожнее. Нужно смотреть, подмечать и делать выводы. Ведь третий день в Зоне – это уже немало. Уже есть некоторый опыт. Есть знания.
Руслан невесело усмехнулся.
Одним из таких знаний было то, что по Зоне нельзя бегать. Только вот применять его не всегда получалось.
Вернувшись к началу логических размышлений, Громов сказал себе: «Хватит!»
Между ним и подлеском пара сотен метров и цистерна. Есть шанс добраться до деревьев прежде, чем эта зеленая дрянь нагонит его. Неизвестно опасна она или нет, но проверять на собственной шкуре пилот не хотел. Если до деревьев не успеть, то можно забраться на цистерну – судя по всему, «зеленка» не может течь вверх.
С другой стороны, не факт, что в лесу она отстанет. Да и ломиться с ходу в неизведанный район было бы глупо.
– Значит, так и так на цистерну, – сделал вывод Громов. – А там посмотрим.
Убедившись, что ничего подозрительного не видно, Руслан осторожно спустился вниз и вошел в траву, после каждого шага замирая и прислушиваясь. Так, шаг за шагом, двинулся вперед. Старался ставить ноги как можно тише, голова крутилась как у совы.
Почти дошел до цистерны, когда сзади зашуршала трава, закачались стебли. Но Громов уже был рядом с железным каркасом, внутри которого черным валом лежал объемный металлический бак с флажком. С торца виднелись скобы лестницы, покосившиеся в разные стороны.
Руслан победно хохотнул, бросаясь к цистерне. Но тут же отпрянул, испуганно оглянулся, заорал и побежал к лесу. Перед глазами еще стояла картинка, которую невозможно было разглядеть издалека, – всю цистерну, все железные части вместе с каркасом из массивного уголка покрывала тоненькая, похожая на паутину сеть.
Вот только пауки в Зоне не обитают.
Пилот бежал, боясь ощутить рывок за ногу или удар. Или как там еще нападает эта изумрудная зараза. Он боялся даже оглянуться, словно тварь только этого и ждала.
Руслан пронесся мимо дерева, ломая сухие ветки. Выхватил из общей массы коричневых стволов один, к которому подбежал, подпрыгнул, ухватился и подтянулся. Ветка под ладонями треснула, но вес тела выдержала. И, уже устроившись в двух метрах над землей, обхватив дерево как родное, Руслан окинул взглядом свой путь.
Светлый подлесок, луг со скучными холмиками, черная с рыжими пятнами ржавчины цистерна. Все спокойно, буднично.
Как сыр в мышеловке.
Дальнейший путь через редкий лес прошел без сюрпризов. Пилот нашел узкую, сдавленную по сторонам свисающими ветками канаву, по ней вышел к опушке.
Солнце больше не слепило, оно скрылось за деревьями. Гудели ноги, ломило в пояснице. Хорошо еще, что голод отступил, но очень донимала сухость во рту. Пилот сломал молодую веточку и грыз ее, рассасывая и сглатывая слюну. Помогало не очень хорошо, от горького сока щипало язык, а в горле першило.
Деревья разошлись в стороны, и Руслан вышел из леса. Перед ним, с невысокой возвышенности, открывался вид на поселок Маяк. Напоминающий вытянутую с юга на север рыбу, состоящий из пары крупных улиц с прижатыми к дорогам деревенскими домами, он до сих пор казался обитаемым.
Почти не видно разрушенных временем домов. В некоторых дворах, за невысокими палисадниками, колышется на ветру белье на бечевках. Возле здания сельсовета застыла легковушка с открытой дверью, словно водитель очень спешил забежать в приземистое здание с выцветшим советским гербом над входом.
По правую руку от поселка, по другую сторону заросшего совхозного поля, на невысоком пригорке виднелись кладбищенские кресты. Многие могилы были разрыты, земля провалилась вниз.
Громов поморщился – не хотелось бы встретиться с «ожившими мертвецами», пусть они даже и относительно безобидные.
С левой стороны поселка, закрытый высокими деревьями, виднелся край похожей на гигантскую металлическую решетку конструкции. Там торчала антенна дальней связи, высотой с десятиэтажный дом, окруженная закопанными в землю бункерами. Заброшенная войсковая часть, в которую обожали наведываться ученые. Говорили, что там под землей много чего интересного.
Как раз туда и направлялась группа Сидоренко, в которую входила жена Ильи Полина. По-хорошему, стоило бы наведаться.
Громов посмотрел на клонящееся к закату солнце, на играющие солнечными зайчиками крыши поселка, на черную на фоне темнеющего неба антенну. Бросил взгляд на бесполезные часы.
До темноты вернуться в лагерь он не успеет, а идти ночью вдвойне безрассудно. Ничего не оставалось, как заночевать на месте. Вопрос только где.
Сначала Руслан всерьез подумывал о том, чтобы занять один из домов в поселке. Но в памяти был еще свеж труп охотника на кровати и синий дым в подполе. К тому же ловушки питали непонятную тягу к делам рук человеческих, наткнуться на них в зданиях больше шансов, чем на природе. И потом, пилот помнил, сколько раз вывозил отсюда изуродованных исследователей. Нет уж, ночью он в поселок ни ногой.
Можно попробовать добраться до антенны. Но туда еще часа два ходьбы, а вокруг, он помнил по летным картам, много всего непонятного. Туда тоже в темноте дорога заказана.
Оставалось одно – устроиться в лесу, который пока ничем не проявил себя. Ночи, слава богу, теплые, замерзнуть можно разве что под утро. Хотя, если сделать хотя бы простой шалашик, то и это терпимо. А утром надо будет встать пораньше и попробовать найти что-нибудь нужное. А то и, чем черт не шутит, может, очередная группа прилетит в поисках пропавших людей.
С мыслями об этом пилот начал рубить колючие ветки елок, стараясь не углубляться в лес. Волок за собой, складывая в одном месте, выбрав небольшую «залысину» между деревьями, где меньше всего бугрилось корней и валялось шишек.
К ночи шалашик был готов. Громов, не раздеваясь, повалился на пахучие лапы, выстланные травой и мхом. Несколько минут задумчиво смотрел на такие близкие дома, на белеющие кресты, на брошенный в поле трактор.
Сам не заметил, как уснул, положив под голову руку.