Новосибирская аномальная Зона

17—18 июля 2016 года

Две тоненькие, прочные пластинки висели друг от друга на расстоянии спички, но ни сдавить, ни разъединить их никак не удавалось. Громов бросил пластинки под ноги, и те забились в дробном стуке, издавая надсадное гудение. Потом прозвучал сухой щелчок, и пластинки вновь замерли на месте, отливающие синевой на похожей на пластик поверхности. Словно кончился завод, как у механической игрушки.

Руслан отвернулся и с тоской посмотрел на виднеющиеся за деревьями вешки по ту сторону замерзшего луга. Так и не получилось у него пробиться к дороге. Пытался обойти полосу холода стороной, но чуть не попал в притаившийся в тени широкого дуба гравиконцентрат, который изогнул мощное дерево дугой. Пытался обойти с другой стороны, сквозь лес, но пришлось повернуть назад – с каждым шагом голову будто сдавливало раскаленным обручем, до зубовного скрежета и цветных пятен перед глазами. Вконец обессилев, пилот сдался, напоследок со всей злобой метнув камень в морозный барьер.

Камень пролетел по высокой дуге и упал вдалеке, тут же покрывшись льдом. Громов, наблюдающий за его полетом, лишь горестно вздохнул. Кинул еще один камень для подтверждения увиденного.

На высоте нескольких метров над землей линии холода не было. Видимо, именно так ученые проходили этот участок на «калоше», попросту поднимались над ловушкой. Увы, Громов летать не умел и не мог перемахнуть невидимую преграду. Вроде бы возникла дурацкая идея про огромные ходули, но Руслан сразу представил, как замерзают деревянные «ноги», как ломаются, как он летит вниз, в объятия абсолютного холода.

Еще один путь наружу оказался закрыт. И вот теперь, уставший, с болящим телом и отмороженными в пик июльской жары руками, пилот сидел на пеньке перед найденным артефактом и пытался побороть приступ черной депрессии.

Громов пнул штуковину, и та отлетела в сторону, возмущенно гудя. Вытащил почти пустую флягу, потряс ее и сделал маленький глоток, смочил губы.

Солнце повисло в первой вечерней четверти, пора было двигаться в лагерь. А там Илья. Будет смотреть, спрашивать. Или просто молчать и смотреть отстраненно. Ему нужно будет что-то сказать. Отмолчаться не выйдет, обязательно придется что-то говорить. А что ни говори, все невесело. До вешек не добрался, выход из Зоны не нашел. А еще нужно успеть до темноты в поселок, постараться найти еды. А в поселке страшно до оторопи, но других вариантов нет.

– Вперед, пилот, – Руслан с трудом поднялся, доковылял до затихшего артефакта, подхватил его и засунул в сумку. На плохо гнущихся ногах потопал на юго-восток, пытаясь определить более точное направление.

Вскоре вышел к узкоколейке. Ветер немного разогнал серую дождливую хмарь, и в прорехах показалось синее вечернее небо. Ботинки сбивали с клевера лохматые бутоны, постукивали в сумке инопланетные находки. Громов обошел разросшийся куст, свернул вслед за рельсами. И замер, удивленно охнув.

Их было трое. Одетые в серые «горки» без знаков различия и дорогие разгрузочные платформы с кучей прикрепленных подсумков. Все трое коротко стрижены и гладко выбриты, с одинаковыми поджарыми фигурами. Сидели прямо на рельсах, в руках самоподогревающиеся банки из армейского рациона и складные ложки. За их спинами, на траве, сложенные пирамидой, стояли небольшие пятидесятилитровые рюкзаки с отстегнутыми клапанами. Рядом, выложенные рядком, – несколько артефактов. И кое-что еще, на что ошеломленный Руслан сразу не обратил внимания.

На появление пилота люди отреагировали на удивление сдержанно. Лишь один выронил банку и схватился за что-то, лежащее за спиной. Второй, выглядящий старше своих товарищей, жестом остановил его. А третий, с почти неразличимыми светлыми бровями, лишь напряженно улыбнулся Громову, обшаривая пилота взглядом с ног до головы.

– Привет, – протянул тот, который постарше, медленно отставляя банку в сторону. – Ты кто?

– Братишки! – не в силах сдерживаться, воскликнул Руслан, делая шаг вперед и разводя в стороны руки. – Родные! Как я рад вас видеть!

Сталкеры, или кем бы ни были эти люди, обменялись быстрыми взглядами, «старший» еле заметно мотнул головой. После этого рыжий поднялся, все так же скалясь, сделал приглашающий жест.

– А мы-то как рады тебя видеть, старичок, – сказал он. – Проходи, не стесняйся.

Громов счастливо закивал, прошел немного вперед и опустился на рельсу, напротив «старшего». Взгляд пилота сам собой опустился к перевернутой банке с едой, из которой вытекал густой, исходящий паром гороховый суп.

В желудке требовательно заурчало.

Пока рыжий садился рядом, а «старший» с интересом разглядывал Руслана, третий сталкер наконец убрал руку из-за спины, встал и отошел к рюкзакам.

– Кирилл, захвати гостю баночку, – через плечо крикнул ему «старший». Потом вновь посмотрел своими внимательными глазами цвета серой стали на возбужденного Громова, спросил: – Так как ты сюда попал?

– Я… – начал было Руслан, но рыжий успел раньше:

– По ходу, институтский, – и щелкнул ногтем по нарукавной нашивке громовской куртки.

Подошедший с банкой сталкер протянул Руслану банку с едой. Отчего-то встречаться с пилотом взглядом он не хотел. Сунул банку и угрюмо отошел обратно.

– Мы…

– Ты поешь пока, поешь, – заботливо сказал «старший», улыбнувшись. – А то вид будто с креста сняли.

Громов не стал ломаться. Рассказать им все он успеет, а желудок настолько свело от голода, что мочи ждать нет. Сначала поесть, а там уж и разговоры.

Руслан пальцами нащупал кнопку на дне банки, с хрустом проломил тонкую защитную мембрану. Где-то там, под прочным покрытием, химические реагенты принялись нагревать содержимое.

– Мы в аварию попали, – пояснил Громов. – Мужики, помогите нам, пожалуйста!

Он краем глаза заметил, как при обращении «мужики» у рыжего дрогнула улыбка. Громов внутренне выругался – в среде сталкеров каждый второй знаком с тюрьмой не понаслышке, подобные обращения для них имели свой глубокий смысл. Нужно быть внимательнее.

– Братишки, – голос Руслана сделался просящим, заискивающим, но он ничего не мог с собой поделать. – Помогите, иначе нам хана. У друга спина перебита, ни аптечки, ни еды нет. Если поможете, я в долгу не останусь… О!

Вырвавшийся из-под крышки ароматный пар почти лишил его сознания, до того он казался божественно вкусным и желанным. Рыжий передал ему свою ложку.

Понимая, что не сможет ничего сказать, пока не съест хотя бы пару ложек, Руслан зачерпнул рассыпчатую гречневую кашу с волокнами мяса и отправил ложку в рот.

Господи, кажется, он никогда не ел ничего вкуснее! Пусть каша обжигает язык и нёбо, пусть слезы хлынули из глаз, пусть бросило в жар! Сейчас ничто не имеет значения, кроме еды.

Громов даже зажмурился от удовольствия, тщательно пережевывая. Хотелось запихать все содержимое банки в рот, попросить еще и повторить. Но нельзя переедать, нельзя! Желудок ослаблен, вывернет все назад.

Наконец Руслан смог перебороть жадность, стал жевать размереннее, не наполнял ложку с горкой.

– Так сколько вас выжило? – спросил «старший», наклоняясь вперед.

– Я и мой друг, – сказал с набитым ртом Руслан. – Илья Ткачев из института. Может, слышали?

– И далеко лагерь?

– Там, – Руслан махнул рукой на юг. – В нескольких километрах.

– Так ты, значит, тут совсем один? – переспросил рыжий, многозначительно поглядывая на «старшего».

– Ну да, – Руслана несколько удивили эти расспросы. Он же им совсем про другое говорит!

И тут его взгляд упал на лежащие артефакты, которые как бы невзначай принялся убирать в рюкзак третий сталкер. Многие внеземные объекты он видел впервые, но предпоследней в ряду непонятных штуковин лежала довольно массивная конструкция, похожая на старинную керосиновую лампу с торчащими из середины во все стороны раструбами-воронками. В голове всплыл учебный фильм отдела безопасности, в котором данному артефакту уделялось особое внимание. А также выдержка из памятки по эвакуации «гражданских нелегальных собирателей» из Зоны, в которой четко предписывалось не брать на борт определенные внеземные объекты. В частности, вот этот вот объект 19-А, в простонародье «смерть-лампа». А рядом с ней, отсвечивая керамическими боками, покоились несколько туго завинченных продолговатых контейнеров для сбора особо опасных активных форм. В таких можно было транспортировать даже «ведьмин студень», который, шутя, проходил сквозь остальные материалы.

Все, что могло переноситься в таких контейнерах, а также «смерть-лампа» категорически запрещено к выносу с территории Посещения. Даже сотрудники МИВК были обязаны работать с подобными объектами под тщательным присмотром комиссии, и то лишь после скрупулезного согласования всех форм и видов ответственности.

– Послушайте, – Громов указал ложкой на артефакты. – Дело, конечно, ваше, но я бы не стал брать эти штуки с собой.

– Да мы и не берем, – ответил «старший». – Мы их специально нашли, чтобы в болоте утопить.

– Угу, – промычал Руслан дожевывая.

Чем-то эти ребята его настораживали. Теперь, когда голод отступил, Громов смог мыслить критически.

Сталкеры были чем-то неуловимо похожи друг на друга. Так бывают похожи люди, длительное время работающие друг с другом. Причем не просто работающие, а буквально живущие общей жизнью. Как, например, бурильщики на нефтяной платформе. Или пожарные расчеты.

Или бойцы армейских спецподразделений.

Громов никогда не слышал, чтобы где-то в открытую исследовали заведомо опасные для людей артефакты. Однако наивно было бы верить, что никто не задумывался о боевом потенциале той же «смерть-лампы», способной выкосить излучением целый квартал. А если сделать бомбы с тем же «ведьминым студнем»? Страшно подумать, чем это может обернуться для человечества!

В конце семидесятых годов, после того как информацию о раскиданных по миру Зонах невозможно стало удерживать в рамках закрытых институтов, а пытливые умы уже придумывали как бы использовать найденные инопланетные диковинки в своих целях, в Женеве подписали конвенцию, запрещающую разработку оружия на основе инопланетных технологий.

Но когда эти конвенции кого-то удерживали, особенно если внеземные объекты буквально валяются под ногами? Кто мог себе позволить сидеть смирно, когда сосед, возможно, уже мастерит копье?

А если принять как факт изучение этих запрещенных артефактов, то нужно признать и то, что кто-то их собирал и вывозил из Зоны. А раз так, то вполне могло статься, что эти ребята вряд ли захотят афишировать свою деятельность.

Громов внутренне похолодел, заметив, как один из сталкеров обходит сбоку, держа руку за спиной. И улыбка у рыжего сделалась какой-то фальшивой, натянутой.

– Братишки, – Руслан постарался, чтобы голос не выдал его. – А у меня тоже есть интересная вещичка. Сейчас покажу.

Он отставил пустую банку и запустил руку в карман.

«Старший» бросил быстрый взгляд за спину Громову, рыжий как бы невзначай приобнял пилота.

– Ну чего там? – спросил он.

– А вот.

Пилот крепко сжал «зуду» пальцами и выпростал вперед руку, разжимая кулак. «Старший» лишь отпрянул, увидев, что именно показывает ему Руслан.

«Зуда» щелкнула и заработала.

Нахлынувший ужас опрокинул Громова на спину, увлекая за собой побелевшего рыжего. Волна низкочастотного стрекота разнеслась от упавшего артефакта, заставляя дрожать все органы. Паническая атака непреодолимой силой смела людей со своих мест, гоня их в кусты и за деревья.

Пилот сам не помнил, как вырвался из ослабшей хватки рыжего, как пробежал мимо воющего на земле сталкера, возле которого валялся выроненный нож. Он с шумом вломился в кусты, не разбирая дороги, побежал вперед. В ушах стоял нестерпимый писк и клекот от артефакта, сердце стучало, словно попавший в клетку кролик.

Через десяток метров действие «зуды» ослабло, но он бежал дальше не останавливаясь. Его все еще гнал вперед страх, но теперь не искусственный, а вполне реальный. Потому как в намерениях сталкеров на его счет сомневаться не приходилось.

И они не заставили себя долго ждать. Что-то сухо и еле слышно защелкало, на пилота полетели куски коры и срубленные ветки.

– Черт! – Руслан завихлял зайцем, отпрыгнул в сторону и скатился в неглубокий овражек.

В него стреляли, и, судя по звукам, из тихого и скорострельного оружия. Вот же зараза! Ну точно, военные!

Громов слышал шум погони и яростные вопли. Преследователи пытались зайти с двух сторон, время от времени стреляя скупыми очередями. Несколько пуль прошли в пугающей близости, с неприятным свистом пронзая воздух над головой. Руслан лишь прибавил шаг, отбивая руками несущиеся в лицо ветки.

Деревья неожиданно кончились, и Громов резко затормозил, схватившись руками за ближайший ствол. Он чуть не вылетел на полянку с голой проплешиной посередине. Тут не росла трава, земля казалась утоптанной и утрамбованной. Заподлицо с уровнем земли виднелись гладкие спины камней и тонкие птичьи косточки.

Руслан с сиплым возгласом рванулся в сторону, оббегая ловушку.

Позади раздался победный крик – один из военных заметил беглеца, давал сигнал остальным. В деревья с глухим стуком вошли пули, одна резко дернула рукав, разрывая ткань.

Громов как раз прыгнул в бурелом, когда услышал сзади душераздирающий рев боли. Он позволил себе бросить взгляд через плечо, успел увидеть, как вытянутую в его сторону руку с короткоствольным пистолетом-пулеметом резко притянуло к земле, впрессовывая и раздавливая кости и металл. Как растянулся на земле тот самый боец, который хотел ударить его ножом сзади.

«Минус один», – злорадно подумал Руслан.

Но радоваться было рано. Ослабевший организм быстро выдохся, ноги становились ватными, а в висках тяжелым «бум-бум» бился пульс. Еще немного – и он попросту упадет без сил. Подходи и бери тепленьким.

Громов вновь сменил направление движения, чуть сбавил скорость, опасаясь влететь в ловушку. Потом и вовсе остановился, прислушиваясь.

Преследователи отстали. По крайней мере он больше не слышал шума проламывающихся сквозь лес людей и стрельбы.

– Уроды, – выдохнул Громов, разглядывая окровавленные руки.

На привал Громов остановился возле перевернутого робота. Чем-то эта полянка понравилась ему, каким-то спокойствием и ощущением безопасности. Чувство это было ложным, но, за неимением другого, приходилось довольствоваться иллюзиями.

И вот теперь, сидя на камне, Руслан полноценно отдыхал душой и телом. В желудке сыто лежала каша, ноги гудели, но уже меньше, чем пару дней назад. Он все еще жив и способен бороться. Что может быть сейчас более важным?

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, – пробормотал Громов, смотря исподлобья на тусклый глаз робота. – Никакие они не сталкеры…

Конечно, не сталкеры. Выправка военная, оружие армейское, даже рожи и те казенные. Вопрос в другом – насколько легально они здесь? И, судя по их реакции и методам работы, ответ казался более чем очевидным.

Руслан допил последние капли теплой воды, облизнул губы. Вроде бы, если губы влажные, то жажда не так заметна.

– Я так думаю, – рассудил вслух Руслан, обращаясь к роботу как к живому собеседнику, – что они не романтики ради прилетели сюда. И это не просто любители быстрого заработка, собирающие внеземные объекты вдоль периметра. Эти уж точно знали, куда и зачем летят. Верно?

Робот ничего не ответил.

– Верно, – утвердительно кивнул Громов. – Специально за «лампой» лезли. И еще контейнеры эти… Что в них? Уж точно не ягоды-грибы. И оружие для бесшумной стрельбы, таким простых «голубых касок» не снаряжают.

Пилот поставил руки на камень за спиной и откинулся, выгнув ноющую поясницу.

– Только вот какая теперь, к чертям, мне разница? – Пилот подмигнул роботу. – Мне бы день простоять да ночь продержаться. Кстати, про ночь… Пора идти.

Он поднялся, шутливо откланялся роботу и пошагал к лагерю, стараясь успеть до стремительно наступающей темноты.

* * *

Кострище было раскидано, в центре черной угольной ямки лежала длинная ветка с частично оборванными листьями. Тут же валялся разбросанный хворост, который Громов аккуратно складывал накануне у входа в шалаш. Сам шалаш выглядел помято, в одной из стенок разошлись ветки.

Пилот вытащил из ботинка нож, с тревогой осмотрел прилегающие кусты. Неужели тот, из малинника, приходил? Или, может, эти военные контрабандисты опередили?

– Илья, – громким шепотом позвал Руслан. – Илья!

В шалаше заелозило, он дернулся, словно кто-то изнутри задел тонкую стенку.

– Илья, – позвал он громче, заглядывая в проем. – Ты здесь?

– Нет, мля, ушел, – резко ответили из темноты, и Громов не сразу узнал голос ученого. – Куда я мог деться?

– Фух, – успокоившись, выдохнул Руслан, плюхаясь на землю и втыкая рядом нож. – Я уж испугался… Чего тут за бардак-то?

Ткачев не ответил. Громов смог разглядеть друга в глубине шалаша, сидящего у дальней стенки. Лишь темная фигура и блестящие глаза.

– Чего случилось-то? – громче спросил Руслан. – Кто это все сделал?

– Тебе не все равно? – прилетел холодный ответ.

– Ты чего? – опешил Громов. – Что случилось, Илья?

– Да ничего не случилось, Рус! – взорвался Ткачев. – Ничего ровным счетом не случилось, кроме того, что я парализованный инвалид, что у меня гниет спина, что моя жена пропала в этой треклятой Зоне. Вот что случилось, дорогой Руслан.

Громов даже не нашелся что на это ответить.

– Илья, у тебя жар? – лишь смог спросить он. – Давай я тебя посмотрю, повязку поменяю…

– Да иди ты знаешь куда… со своей заботой! – Голос Ильи надрывно задрожал. – Это ты со своей заботой не даешь мне наконец сдохнуть!

– Ты белены объелся, Илья? – повысил голос Руслан. – Что за чушь ты мелешь?

– Ты ходил, искал Полину?

– Конечно, ходил.

– Что ты врешь? Я же видел, как ты в другую сторону уходил!

– Илья…

– Ты, наверное, в поселок ходил, в Маяк, да? – Тон Ткачева стал обличительным, победно-язвительным. – Наверное, нашел там немного еды, да? Конечно, ее же так мало осталось!

Громов понял куда ведет этот разговор. Он предостерегающе воскликнул:

– Илья, ты ерунду говоришь!

– Ты ел сегодня? – хлопнул ладонью по земле ученый. – Скажи мне! Ты сегодня ел?

Руслан молчал, широко раздувая ноздри от обиды. Но врать другу не мог. Как не мог и сказать вслух, что менее четырех часов назад наелся досыта.

– Молчишь, – удовлетворенно прошипел Ткачев. – Я так и знал, Рус. Я так и знал. Ты всегда думал только о себе… А я вот сегодня жевал траву, дружище. Потому что кто-то сожрал мою порцию. Интересно, кто бы это мог быть? А, Рус?

– Я оставил тебе все запасы еды! – не выдержал Руслан. – Я даже крохи твоей не взял!

– Но еды-то нет! – рявкнул Илья. И тут же застонал, хватаясь за голову и сползая со скатки на землю.

– Как это нет? – Громов разозлился не на шутку. Он вскочил, одним движением смел в сторону стенку шалаша и вошел под вышку. Опустился на колени и зашарил рукой возле Ильи. Тут, где-то тут он оставлял еду.

Пайка оказалась под одной из веток, видимо, Илья сдвинул ее под стенку во сне. А потом передвинулся в сторону и уже не смог дотянуться рукой.

– Это что? – Громов затряс перед прикрывающим руками лицо ученым свертком. – Это, твою мать, не еда?

Руслан швырнул сверток на землю, вскочил и отошел в сторону, нервно расхаживая туда-сюда.

После нескольких секунд напряженного молчания Ткачев сказал виновато:

– Прости меня, Рус. Прости, дурака, погорячился. Ты пойми, я тут один целый день, с ума схожу. Еще и этот жар, голова как чугунная. Ничего не соображаю… Извини.

Руслан остановился, намереваясь ответить что-нибудь резкое. Но в последний момент что-то его остановило, он лишь покачал головой, тяжело вздохнув.

– Ладно, проехали, – он подошел к шатру. – Давай, пока светло, спину посмотрю. Потом еще шалаш восстанавливать… И еще вот, артефакты новые нашел. Может, поможет что-нибудь.

За хлопотами не заметили, как опустилась ночь. Ветки в шалаш Руслан докладывал уже при свете вновь разожженного костра. Илья все это время был показательно участлив и вежлив, даже не ругался, когда Громов менял повязки, отлепляя затвердевшую от крови и гноя ткань от раны.

Руслан же все думал о военных, о шатуне. Как от них обезопаситься? Что, если они придут, когда ученый будет в лагере один? Даже если сделать ограду из веток или даже натыкать в землю кольев, это не спасет и не поможет. Самый простой и разумный вариант – это максимально замаскировать лагерь, спрятать от посторонних глаз. Конечно, для этого лучше бы его перенести – охотничья вышка со стороны болота очень бросается в глаза. Но, пока Ткачеву не станет лучше, нечего и думать о том, чтобы его транспортировать. И костер придется жечь только по необходимости, дым и запах могут привлечь ненужное внимание.

Руслан почувствовал, как в нем вновь начинает разрастаться отчаяние. Без костра и дыма их не увидят с вертолета. В непроходимой чаще их не найдут. Прячась от возможной опасности, приходилось прятаться и от возможного спасения.

С другой стороны, Громов понимал, что военные так просто не отстанут. Был, конечно, шанс, что им некогда искать ненужного свидетеля. Но эти ребята не идиоты, они могут здраво рассудить, что такой исхудалый и измотанный человек вряд ли скрывается где-то далеко от места перестрелки. А устранение нежелательных глаз и языков – обычная практика всех диверсионных и разведывательных групп. Тем более что у них на руках такой опасный груз.

Оставалось надеяться на то, что никому не захочется долго сидеть в Зоне, даже военным. Скорее всего, за ними сегодня-завтра прилетит вертолет и заберет за периметр. А там потом доказывай, кого видел и где, – поезд уже ушел, никто их даже искать не станет.

Последний вариант показался Громову наиболее логичным. Поэтому он немного успокоился и присоединился к Илье, разглядывающему новые внеземные находки.

– Что скажешь? – спросил он, присаживаясь и снимая с углей закопченную консервную банку с остывшим варевом из ягод и листьев.

– Вот эту я видел, – Ткачев указал на две пластинки. – Полина фотографии приносила. Какая-то разновидность квазигравитационных сигнализаторов, наподобие известных «сучьих погремушек». Воспроизводят звуки разной частоты и амплитуды, теоретически имеющие некую логическую последовательность.

– А практически?

– На данной стадии исследования – практически бесполезная штука, – он грустно улыбнулся, добавил: – Хотя Полина думала иначе. Она считала, что некоторые объекты работают лишь в сцепке, в групповой функции. Помнишь, как открыли субпространственные свойства объекта К-23, «черных брызг»? Как еще по этому случаю Вульфа накачали настойкой из медицинского спирта? Он еще ругался по-немецки и грозился снять штаны на вручении Нобелевской?

Громов покачал головой:

– Меня мало интересовали ваши научные пьянки. Я как-то пару раз приходил, но понял, что выгляжу полным тупицей на фоне ваших очкастых лаборантов и доцентов. Особенно когда они пьяные и желают доказать всему миру собственную гениальность.

– Есть такое, – слабо улыбнулся Ткачев. – Но Вульфа-то должен знать? Такой полный немец с вьющимися волосами над ушами и дурной привычкой не запираться в туалете. У него еще машина на самодвижущееся кресло похожа.

– А, ну конечно! Физик?

– Ну да. Так вот, давно уже известно, что луч света сквозь «черные брызги» проходит с задержкой. Но отчего и почему, было неизвестно. А тут в экспериментальную лабу новый объект из Зоны принесли, даже не помню, как называется. Такой узкий стержень с выемкой по центру. А Вульфу возьми да и приди в голову засунуть в эту выемку один ка-двадцать третий.

– Ну да, странно, что ему, – поддакнул Руслан. – Вроде немцы не славились любовью к спонтанным опытам. Это все больше наши да прочие братья-славяне.

– Ну, видимо, местный воздух что-то в Вульфе поменял, не знаю. Короче, засунул он «брызги» в стержень. И тут как бумкнет, стержень из крепежей вырвало, а ка-двадцать третий в размерах увеличился аж втрое. Попробовали эксперимент со светом, и результат показал, что время прохождения уменьшилось. И тогда Вульф предположил, что внутри «капель» законсервированы в гравитационной ловушке огромные пространства, сжатые до размеров горошин. То есть до него подобные теории, конечно, выдвигались, но доказать смог только он. И только при помощи второго артефакта.

Закончив столь долгий рассказ, Илья отпил воды из фляги и перевел дух.

– Ты как? – спросил Руслан.

– Получше, честно, – ответил Ткачев. – Постоянно пить хочется, но я сдерживаюсь. А то в туалет особенно не наползаешься.

– Ты только скажи…

– Ну не хватало еще, чтобы ты меня по нужде носил.

– А что такого? Тут не до стеснений.

– Понимаю. Но пока я сам.

– Как скажешь. Я рад, что тебе лучше, – искренне сказал пилот.

– Ты уж извини за сегодняшнюю истерику.

– Все, Илья, забыли. Ты устал, я устал, оба погорячились.

– Просто все как-то разом навалилось. Я словно сам не свой, Рус. Вот головой понимаю, что не нужно себя так вести, а поделать ничего не могу. Словно кто-то толкает изнутри.

– Это нервы.

– Да, наверное. Хорошо, что ты понимаешь.

– А как иначе? Нам теперь друг друга держаться надо, иначе все, кранты обоим.

– Да я-то чем помочь могу? Я бы и рад, но валяюсь бревном… Так бы ты уже давно вышел и спасся.

– Ильюха, ты это брось, – строго сказал Руслан. – Я без тебя никуда не уйду.

Ткачев промолчал, глядя в сторону. Его лицо вновь стало серым и отстраненным, глаза потухли.

– Ну давай спать? – предложил Руслан.

– А?.. Да-да, давай спать. Спокойной ночи.

– Спокойной. Ты артефакты поближе держи, мало ли. Может, сработает эта… как ее… групповая функция.

* * *

Из-под капота ржавого «ГАЗ-69» с прогнившей брезентовой крышей и рассыпавшимися колесами свешивалась неровными буграми похожая на бурую пемзу масса. Эта же субстанция заполняла салон, местами выдавив стекла и вывалившись за пределы машины. Водительская дверца была распахнута, из пористой поверхности торчала рваная штанина с уходящей в грубый ботинок костью. Видимо, водитель не успел выскочить, когда неведомая напасть прервала его путь.

От машины падала неправильная тень. За те десять минут, что Громов наблюдал, она успела трижды поменять направление и форму. Самое обидное, что возле машины, привалившись к темно-зеленому борту, притулилась донельзя любопытная вещица. Между двумя круглыми дисками, висящими один над другим без видимых опор, кружилась и переливалась синяя вязкая жидкость, похожая на смолу или густую краску. Громов видел подобное в одном художественном фильме про сталкеров, там ее называли «полной пустышкой». Название не имело смысла, но не могли же киношники взять его с потолка? Значит, артефакт известный, возможно, что-то и Ткачев о нем знает. Только вот как ее вытащить? Уж больно не хотелось подходить к машине. Да и веточкой не поддеть – не за что подцепить и тяжелая, поди.

Руслан примерился так и эдак, но тут как раз тень шевельнулась и неуловимо для глаза переместилась по земле. Теперь она вытянулась по направлению к солнцу, попирая все законы оптических явлений. Но этого оказалось достаточно, чтобы пилот поднялся и плюнул на свою затею. Однако место приметил, к тому же оно оказалось недалеко от Маяка.

На машину Руслан набрел по чистой случайности – решил попробовать зайти к коровнику с другой стороны поселка. Опасался, что военные могут быть у узла связи, а он на той дороге будет как на ладони.

Утром Громов потратил довольно много времени на маскировку лагеря. Он углублялся в лес и приносил охапки зеленых еловых веток. Как мог, завесил вышку и шалаш, накрыл кострище. Подумал накидать веток на протоптанную им же тропинку с болота, но посчитал, что валяющиеся на земле ветки лишь привлекут внимание. В итоге из лагеря вышел ближе к полудню, мучаясь головными болями и судорогами в желудке. Вчерашний неприятный разговор ни он, ни Илья старались не вспоминать, словно ничего и не было. Ткачев делал это по причине стыда (так хотел думать Руслан), сам же Громов попросту не хотел ворошить сказанное и услышанное. Илья с каждым днем становился более и более раздражительным, но пилот не мог его в этом винить. Можно себе представить, что происходит в голове, когда ты вынужден целыми днями бороться с болью, пытаться отличить реальность от лихорадочного бреда, страдать без полноценной еды и воды и думать, муссировать мысль о том, что где-то здесь, совсем недалеко, возможно, так же беспомощно лежит твоя жена. И даже надеяться, что она погибла, а не мучается в одной из ловушек.

А еще приходится каждый раз гадать вернется ли друг из очередного похода. И во время гадания сам себя подзуживаешь, веришь в лучшее. Потому что в противном случае приходит осознание невыносимости этих дней, их отчаянного бессилия и смертельного одиночества.

Поэтому они просто в очередной раз сказали друг другу «до свидания», и Громов ушел к Маяку. И лишь только на полянке с перевернутым роботом, сидя на прохладном камне, Руслан позволил себе чуть-чуть поддаться пульсирующей в руке боли. Он зажал кисть между ног и некоторое время сидел, качаясь из стороны в сторону. Как мог, подавлял навязчивое желание вскрыть ножом кожу и посмотреть, что же так жжет и грызет изнутри.

Робот безучастно наблюдал за ним, отражая глазком камеры небо и ветки. Громов шутливо пожаловался ему на свою жизнь, позавидовал, что тот может запросто лежать и ничего не делать, никуда не идти. Что не испытывает голода, жажды, что не стер ноги и не обморозил рук. Что пахнет более приятно. Что у него, в конце концов, нет щетины, которая чешется и колется.

Боль в руке постепенно ушла. Лишь немного онемели кончики пальцев, и судорога иногда проскальзывала по ладони. Руслан пытался не обращать внимание.

И вот теперь, выйдя из леса и бредя по восточной дороге вокруг Маяка, он натолкнулся на несколько машин и развалившуюся телегу. Создавалось впечатление, что жители поселка в последний момент пытались убежать от надвигающегося Посещения, скрыться как можно быстрее. Но не успели.

От кузовного «ЗИЛа», врезавшегося в березы, остался один ржавый остов. Легковой «ГАЗ-69» сохранился не в пример лучше. Чуть дальше, возле здания поселковой управы, уткнувшись круглыми фарами-глазами в землю, застыла представительская «Волга». Рядом лежали вырванные «с мясом» дверцы, багажник сплющило, будто на него наступил гигант.

Пилот поднял глаза к небу. Над головой собирались тяжелые серые тучи. Они набухали, наливались черным, накатывали одна на другую. Поднявшийся ветер гнал пыль и шумел листьями. Судя по всему, надвигалась гроза.

– Дождь не камни, не зашибет, – пробормотал Громов.

Камни не камни, а мокнуть не хотелось. Нужно успеть добраться до коровника, там под крышей можно будет переждать.

Он бросил последний взгляд на диски с крутящейся между ними синей субстанцией и поспешил вперед.

Вся проблема захода к Маяку с востока заключалась в отсутствии окружной дороги. То есть к коровнику путь лежал через поселок, что не нравилось Руслану. Конечно, можно попытаться сделать крюк и пройти вдоль домов полями, но на них настолько разрослись трава и кустарник, что пришлось бы буквально прорываться силой. К тому же с пригорка Громов видел змеящуюся поперек полей канаву с чем-то белесым внутри.

Решив, что буреломов, за которыми ничего не разглядеть, он опасается больше, чем пустынного, но на вид спокойного маршрута через Маяк, Руслан свернул в сторону управы.

Когда он подходил к широкому одноэтажному дому с покатой крышей и резными перилами у низкого крыльца, вдалеке блеснула первая молния. Пилот хотел высчитать расстояние до грозы, считая про себя секунды, но грома так и не дождался. Прибавил шаг, щурясь от поднявшегося в воздух песка.

«Волга» казалась вплавленным в землю памятником. Она буквально срослась с разбитым асфальтом, погрузилась в него по самые крылья. В разбитом и разоренном мародерами салоне одиноко валялась мятая пачка сигарет, явно более новая, чем машина. Кто-то не нашел лучшей урны.

Здание управы глазело на пилота черными провалами выбитых окон. Громову казалось, что внутри здания клубится что-то злое, обратившее внимание на усталого, испуганного человека. И Руслану меньше всего хотелось, чтобы это нечто посмотрело на него более пристально.

– Не накручивай себя, не накручивай… – прошептал пилот, отходя от здания поселкового управления и сжимая в кулаке кажущийся игрушечным нож.

Громов стоял на улице Центральной, о чем говорила табличка на одном из домов. Жилых домов здесь было меньше, чем на соседней Октябрьской. Зато в пределах нескольких метров друг от друга располагались управа, магазин с парикмахерской и школа. А также, ближе к коровникам, поселковый клуб, представляющий собой высокий дом-коробку с узкими окошками под крышей.

В поселке что-то заскрипело, протяжно и заунывно. Должно быть, очередная ловушка переползает с места на место, деформируя стены домов. Или просто от времени что-то отвалилось, отрывая ржавые петли от гнилых досок. Сегодня в поселке опасно, он полон звуков и явлений. То ухнет, то чавкнет. То воздух преломится, словно стеклянный, то мох на стене сарая вдруг разом скукожится и отпадет. Теперь вот еще и этот скрип.

По Центральной, напрямик через поселок, до коровников идти ближе, чем по окружной. Если приглядеться, то в конце улицы видны створы ворот на территорию фермы. Идти до них километр, не больше. Но этому километру Руслан предпочел бы несколько километров по лесу. Боялся он Маяка, боялся.

Вновь налетевший порыв ветра проник под куртку, прошелся холодными пальцами по бокам и спине. Громов поежился и медленно пошел по улице, высматривая нехорошие места.

Поселок был мертвым и выглядел как мертвец. Окна пустые, повсюду пыль и запустение. Низкий штакетник вдоль улицы повалился или зарос крапивой, просмоленные фонарные столбы покосились или вовсе упали. Без жителей дома быстро приходили в негодность, проваливались и рассыпались. Хотя тут и там виднелись уже знакомые Громову «странные» дома, торчащие из общего строя как новые коронки из гнилых зубов. Крепкие, с яркой краской и целыми крышами, они пугали этой непохожестью. Как уже понял Руслан, пугали не зря.

Вспомнился Прокофьев. Что же с ним могло произойти? Неужели вот так просто кинул их на произвол судьбы? А казался таким сердечным человеком. Едой поделился, медикаментами.

Ветер играл на дороге пылью, превращая ее в два небольших смерча. Вдалеке опять сверкнула молния.

Руслан замер, всматриваясь в кружащийся над улицей песок. Что-то насторожило его, игнорировать этот факт нельзя.

Песок закручивался как-то странно, словно сам ветер попался в невидимый хоровод и теперь тащил за собой серо-желтый пылевой шлейф. Эти воздушные спирали расположились по разным краям дороги, между ними проход не шире пары метров.

В другой ситуации Громов сразу повернул бы назад. Но иной дороги, как через поселок, к коровнику не было.

До его ушей донеслась мелодия, старая и исковерканная шумом песка. Донеслась и пропала, словно ветром унесло.

Руслан сощурился, с подозрением разглядывая явление. Сделал еще шаг.

Выплыл из ниоткуда и ушел в никуда женский голос, произносящий непонятные слова. Звуки скрипки перекрыли мужской смех.

Громов облизал пересохшие губы, обхватил себя руками и направился по узкому коридору вперед. По одежде и лицу бились мелкие песчинки, трепетали штанины и рукава куртки. Со всех сторон налетели разные звуки, голоса, скрипы дверей, лай собак и детский смех. Все одновременно и с разной громкостью ударило в уши, создавая жуткую какофонию. Руслан почти перешел на бег, ускорив шаг.

Позади остался крутящийся ветер, позади остались голоса и звуки. Впереди показалась школа.

Про эту школу Громов слышал. Один техник, которого он привозил сюда для наладки нового оборудования, обмолвился, что в школе живет демон. Сказал, что в восьмидесятых служил в Новосибирской области, в одной из десантных частей. Как-то раз их подняли по тревоге – в Зоне пропал генеральский «уазик» вместе с генералом и двумя московскими аппаратчиками. Нигде не указывалось, за каким лешим генерал забыл в этих местах, но ходило мнение, что после обильных возлияний в полковой бане он повез хвастать перед гостями Зоной, находящейся «в его владениях». И дохвастался. Впрочем, солдатам все равно никто правды не рассказал и вопросов задавать не велел. Сформировали несколько патрулей во главе с офицерами, отправили обходить периметр. Остальные «счастливцы», напялив противогазы, поперлись на территорию Посещения.

В итоге поисковой операции как в воду кануло два взвода, а несколько человек, которые смогли выбраться назад, поведали об ужасах Зоны, а также о том, что генерала схарчил демон, обитающий в школе.

Впрочем, кроме как от техника, эту историю Руслан больше ни от кого не слышал. А сталкерские байки, которыми в кабаках Искитима потчевали друг друга все кому не лень, и без демонов были цветасты и заковыристы, верить в них представлялось сомнительным. Истории про демона среди них было тесно.

Однако Руслану запомнился рассказ. И теперь он с трепетом взирал на проплывающие мимо окна двухэтажного здания с выцветшей надписью «Восьмилетняя школа № 1» и выложенными красным кирпичом цифрами «1972» под скатом крыши. Взгляд сам собой искал останки генерала или пропавших солдат, спотыкаясь на валяющихся тряпках или мусоре. Воображение услужливо подсовывало рогатую фигуру в проеме окон.

От школы до коровника осталось рукой подать, когда ветер поднялся такой силы, что с крыш полетели тонкие пластины старой дранки, заскрипели распахнутые калитки и двери, звонко захлопнулось окно. Пилота качнуло, пришлось наклониться вперед. Вокруг потемнело, черные как уголь тучи застлали небо, среди них беззвучно сверкали молнии, одна за другой. И ни капли дождя.

«Сухие грозы», частое явление природы в Зоне.

Шагая по поселку, Руслан подмечал в какие дома следовало бы наведаться, какие выглядели наименее странно и опасно. Одним их первых отметил для себя поселковый магазин, в котором, правда, отсутствовала входная дверь и внутри будто солнечные зайчики гуляли по стенам. Тут же, напротив, с торца парикмахерской, ютившейся в узком домике барачного типа, он увидел крыльцо с указателем «Аптечный пункт».

Практически на выходе из поселка, поперек дороги, Громов натолкнулся на очередную ловушку. Если бы не ветер с песком, разбивающийся о невидимую стену, вытянутую вдоль дороги от крайнего дома до безликого здания автомобильного бокса, Руслан влетел бы не задумываясь.

На другую сторону пришлось пробираться сквозь узкую щель между задней стенкой бокса и бетонным забором. За долгое время сюда намело всякого мусора, который теперь хрустел и шелестел под ногами. Ощущая себя неуютно в таком тесном пространстве, грудью и животом елозя по пыльной бетонной поверхности, Руслан саркастически порадовался, что так давно не ел. В противном случае он бы просто не пролез.

Вертолетная площадка подсохла, но теперь на нее нанесло песку. В одном из коровников рухнула бетонная секция стены, оголяя темные внутренности помещения с узкими секциями загонов. Когда-то в них стояли сытые коровы, меланхолично жевали лежащую траву и потом давали теплое парное молоко…

Громов отогнал столь сладкую мысль, уселся на скамейку в беседке и попил воды. Вроде бы площадка подсохла, можно подновить надпись. Вот только ветер мусору нанес, закроет буквы. Ну да с этим ничего не поделать, если только не попробовать чем-нибудь смести песок с бетона.

Завинчивая крышку, Руслан внезапно замер. Сквозь свист ветра и шелест скользящей по траве пыли пробивалось до боли знакомое «тук-тук-тук».

Громов вскочил, чуть не выронив бутылку. Отчаянно завертел головой, вглядываясь в небо не щадя глаз под порывами ветра. И увидел, возбужденно воскликнув.

На фоне черных валов туч, небезопасно прижимаясь почти к самым верхушкам деревьев, летел желто-красный вертолет с подвеской, в которой болтался узкий, похожий на гроб контейнер. Вертолет летел со стороны далекого Бердска и шел на юго-восток, мимо Маяка. Судя по контейнеру, ученые вывозили пробы или образцы.

Машина летела уверенно, периодически меняя курс, но не отклоняясь от направления. Видимо, пилот был хорошо знаком с наземными ловушками, способными утянуть многотонный вертолет на землю, словно пылесос перышко, его больше беспокоили сверкающие без громовых раскатов молнии.

Руслан выпрыгнул из беседки. Забыв про усталость, про боль в коленях и мигрень, рванул прочь от поселка, наперерез летящему вертолету. Понимая, что его не могут услышать люди внутри винтокрылой машины, он все же не сдержался и заорал что есть мочи, махая руками. Побежал вдоль коровников, вдоль автопарка с двумя молоковозами, вдоль площадки для выгула. Он не сводил взгляда с вертолета, подпрыгивал, деря глотку воплями.

Он почти добежал до небольшой насыпи, из которой торчали металлические трубы, служившие когда-то столбиками для упавшего забора, когда что-то сильно ударило в плечо сзади, разворачивая и бросая вперед. Вскрикнув от неожиданности, Руслан упал в траву и пропахал носом жесткую землю. Над головой просвистело и стукнулось об одну из труб, с резким свистом ушло вверх. Что-то просвистело и дробно пробежало по деревянной створке от ворот, прислоненной к скособоченному тополю.

Пули! В него стреляют!

Вертолет уже преодолел точку рандеву, теперь начинал удаляться. Но еще можно успеть, его еще могут заметить в пассажирские иллюминаторы!

Но ведь стреляют! И звуков выстрела не слышно! Неужели старые знакомые военные?

– Черт! – от злости и бессилия выругался Руслан, стукнув кулаком по земле. Нужно что-то делать, что-то предпринять! Время уходит!

Словно предупреждая, над головой свистнуло и сочно врезалось в деревяшку в нескольких метрах от лежащего пилота. Руслан клюнул носом в примятую траву, забормотал сквозь зубы проклятия в адрес стрелков.

Нужно решаться! Нужно что-то делать! Такой шанс упускать нельзя! Вертолет совсем рядом!

Из груди Громова, как грохот приближающейся лавины, вырвался отчаянный рев, переходящий в крик. Руслан буквально подбросил себя в воздух, оттолкнувшись всем телом от земли, не чувствуя почвы под ногами, побежал вперед, петляя и пригибаясь. Злыми осами мимо вжикали пули, срезая траву и разбивая трухлявую воротину. Одна обожгла левое предплечье, разорвав рукав куртки.

Руслан споткнулся о лежащие на земле ржавые профили от какой-то конструкции, кубарем полетел вперед, врезался в насыпь. Улетел в траву штык-нож. Попытался встать, но целый свинцовый град придавил его к земле, заставил ужом отползать за вспухшую от влаги катушку с облезлым кабелем.

Левое плечо горело огнем, одежда липла к горячему и липкому. Громов, морщась, отогнул ворот и заглянул под куртку. Пуля прошла верхом и лишь продырявила мышцы плеча, пройдя навылет. Рана не страшная, но куда страшнее кровотечение. Если его не остановить, то скоро и без того ослабленный организм попросту отключится.

Громов поднял глаза и посмотрел на удаляющийся вертолет. Знакомый профиль красно-желтого КА-32 начинал сливаться с темным горизонтом, на вращающихся лопастях играли блики от молний. Вот вспыхнули стекла иллюминаторов. Уходящая было машина вновь показала нос.

Ему кажется или вертолет действительно разворачивается?