Новосибирская аномальная Зона

23—24 июля 2016 года

След ботинка явственно отпечатался у кострища, лишь немного смазавшись у носка. Хороший протектор, широкая подошва. Явно армейская обувь, но не новая, ношеная – каблук чуть скошен на сторону. Размер сорок второй – сорок третий.

Руслан поднялся с корточек, задумчиво почесал затылок. Перешагнул след, поискал в траве другие признаки того, что ночью в лагерь кто-то приходил. Вот сломанная пополам ветка, раздавленная тяжелым телом, сорванные листья с куста. Отсюда он и пришел, этот незваный гость.

О ночном визите Громов узнал утром, проснувшись и умывшись у болота. Выспался он не то чтобы хорошо, но вечерней апатии уже не было, а случившееся ночью казалось дурным сном. Лишь немного продрогнув под утро, Руслан помнил, что крутился и кутался, стараясь сохранить тепло. Но ничего подозрительного не слышал, ничто не вызвало тревоги. Потому он очень удивился, когда, возвратившись в лагерь, увидел на земле человеческий след.

Судя по всему, кто-то вышел ночью на свет костра. Пришел со стороны просеки, откуда обычно приходит Громов. Причем сначала раздвинул стены шалаша, заглядывая внутрь, а потом решил обойти со стороны костра. Не разглядел, что внутри лежит человек? Или разглядел, поэтому решил посмотреть внимательнее?

– Илья, – позвал друга Руслан. – Илья, ты точно никого не видел?

– Точно, – с трудом откликнулся ученый, прикрывающий глаза от солнечного света. Он лежал в тени дерева, куда его перетащил Громов.

– Странно, – тихо произнес Руслан, вновь присаживаясь к следу. – Ночью, в Зоне, кто-то блуждает по лесу и выходит к костру. Видит шалаш, в котором спит человек. Ходит по лагерю, ничего не берет, не остается до утра, а просто уходит. Как-то это неправильно, не находишь?

– Да, странновато.

Ткачев отвечал нехотя, лениво. Громов с трудом добудился его утром, с тех пор ученый только и делал, что зевал и проваливался в дрему. Даже утренний «чай из крапивы» с галетами ел словно нехотя, жевал без какого-либо аппетита. Руслан даже проверил, не присосался ли к нему тот странный артефакт, но «пластилиновая» плюшка валялась там же, где пилот ее и оставил.

– Вот сам посуди, – попытался размышлять Илья, обращаясь к лежащему другу. – Ночью сталкеры по Зоне не ходят, тем более по лесу. Но вот так случилось, что кто-то все же попал в такую ситуацию. Он идет по темному лесу, ничего не видя вокруг и гадая, наступит ли в ловушку или нет. Видит костер. Почему-то не сразу выходит к нему, а пытается разглядеть, кто есть в шалаше. Видит тебя, спящего. Но только после этого обходит шалаш и открывает вход. Зачем? Просто смотрит на тебя? Сквозь стену не нагляделся? Хотел украсть объекты? Так ничего не пропало. И толком следы не заметны, только вот этот, у костра. Странно все это, неправильно как-то. Верно?

Илья нехотя угукнул из-под руки.

– Вот и я так думаю, – пилот выпрямился, почесал подбородок. – Может, опять муляж приходил? Да вряд ли. Хотя…

Он вновь поскреб ногтями затылок, мельком подумал, что неплохо бы помыться. Да и с этими посетителями нужно что-то делать. Не ров же копать с частоколом по периметру, ей-богу. Впрочем, хочется думать, что уже завтра проблема перестанет быть актуальной. Осталось одну ночь переждать. Внушало спокойствие то, что ни шатун, ни сегодняшний обладатель армейских ботинок ничего дурного не сделали. Шатун даже консервы принес. Эх, разобраться бы с этим существом, понять, что им движет, и как это можно использовать.

В другой жизни. Сейчас это лучше принимать как данность, как необъяснимые внеземные объекты и садистские ловушки.

В любом случае, сегодня день не обещал особенных сложностей. Громов хотел добраться изученным вчера маршрутом до бокса и вернуться к обеду. Все еще оставался открытым вопрос с тем, кто бросил вчера гранату, но Громову думалось, что это, возможно, кто-то из сталкеров перестраховался. Мысль выглядела абсурдной и не выдерживала критики, но иных версий Руслан не нашел. Возможно, таким образом «разрядили» ту ловушку, которая швыряла бокс, как пустую коробку. Либо…

Что «либо», Громов не знал. Он не хотел думать, что кто-то пытался его убить таким странным способом. Даже если предположить, что приходящий ночью в лагерь и бросивший гранату – одно и то же лицо, то Ткачева же он не тронул, так с чего бы желать смерти Громову? Ерунда какая-то получалась.

Понимая, что лишь запутывается в рассуждениях, Руслан наскоро собрался и двинулся в путь.

До просеки добрался быстро, пошагал по ней с возможной скоростью. По пути подмечал, что в некоторых привычных местах что-то выглядит по-иному – тут трава пожухла, там ветки с одной стороны дерева будто корова языком слизала, а вон там над поляной вьется «жгучий пух». Мир Зоны потихоньку осваивал земную флору, менял ее под свою экосистему, пропитывал почву и проникал в растения. Так раковые клетки атакуют и меняют здоровые.

Нога вдруг ушла в пустоту, и лишь рефлексы спасли Громова от падения. Он плюхнулся на задницу, резво попятился и вскочил. С неприятным удивлением пригляделся к неожиданно возникнувшей ловушке, в которую чуть было не попал.

Ловушка была самодельной.

Небольшая яма, шириной чуть больше сантиметров тридцати, примерно настолько же уходила вглубь. То есть провалиться в нее Громов мог самое лучшее по колено. И не было бы ничего страшного, если бы не одно «но» – поперек ямы, в специально прокопанные долы, были вставлены два круглых полешка с вбитыми насквозь гвоздями. Гвозди были ржавые и торчали из деревяшек как кривые, ядовитые шипы. Если бы Руслан все же шагнул в яму, то нога попала бы между этими полешками и провалилась бы вниз, заставляя гвозди впиваться в плоть и дробить кости. Выбраться из такой ловушки Громов бы, наверное, смог, но уже ходить – нет. К тому же кровопотеря и возможность столбняка очевидны.

Яму замаскировали профессионально, нигде не видно комьев вынутой земли или следов человека. Выкопали, убрали землю, накрыли ветками и дернем.

И стали ждать?

Руслан выхватил нож и выставил его перед собой, озираясь. Но лес был тих и спокоен, никто не спешил из чащи с оружием наперевес. Громов все же сошел с просеки и присел у куста, стараясь стать незаметным.

Ловушка свежая, вчера ее не было. Но зачем кому-то делать ее в мертвом лесу? Да еще и здесь, где никто не ходит?

Пилот забрал стороной, по компасу выбрал новое направление. Стрелка компаса нехорошо дергалась, но все же показывала на север. По кронам прошелестел порыв ветра, небо над головой подернулось серостью. Только ливня не хватало для полного счастья.

Что-то блеснуло впереди, поперек узкой тропинки. Это оказалась леска, плохо замазанная грязью. Один ее край крепился к волнистым корням кедра, другой уходил куда-то в заросли крапивы.

– Что за хрень? – про себя выругался Громов, осторожно обходя натянутую ловушку.

Леска перегибалась через ствол молодого дерева и оттягивала напряженно подрагивающую ветку толщиной с руку. К ветке, такой же леской, были привязаны заточенные колышки.

– Да что тут за «Рэмбо, первая кровь»?

Раздался приглушенный хлопок, и что-то вонзилось в спину, пробив куртку. Громов охнул от неожиданности и боли, прыгнул в сторону, в кусты, неумело перекатился через плечо. Острая боль напомнила, что из спины что-то торчит, но и подстегнула Громова, который побежал прочь, пригибая голову.

Очередной хлопок – и мимо пролетело что-то короткое, воткнулось в ствол дерева. Руслан бросился за дерево, петляя словно заяц, вломился в редкий малинник. Крупные налившиеся ягоды разбивались об одежду, оставляя красные следы, жесткие ветки нещадно били по рукам и ногам.

Неожиданно раздалось знакомое «пуф», и Руслан оказался в облаке зеленой отравы. Он лишь успел задержать дыхание и закрыть лицо рукавом, не думая прыгнул вперед, поскорее уходя из клубов ловушки-«капусты». Руки будто окатило кипятком, щеки, уши и шею терзали невидимые кусаки, казалось вырывающие куски плоти.

Слепой и орущий Громов врезался в дерево, опрокинулся и свалился в канаву с вонючей водой. Заставил себя приоткрыть глаза, которые слезились и отказывались фокусироваться. Схватил ртом свежий воздух, с головой погрузился под воду, пытаясь смыть жгучую субстанцию.

Что-то большое упало в воду совсем рядом, оглушив шумом удара. Сверху на Громова навалился кто-то сильный, яростный, схватил шею в кольцо и принялся топить. Руслан запаниковал, извиваясь и лягаясь. Вспомнил про нож, чудом не потерявшийся благодаря сделанному накануне темляку, который петлей обвивал кисть. Оттолкнулся от илистого дна, напряг шею и наугад ударил из-под воды.

Нож попал во что-то мягкое, и хватка чуть ослабела. Пилот дернул, вырвался, взвиваясь над водой в куче брызг. Кто-то рванул прочь: черная смазанная фигура, похожая на человеческую. Но теперь уже Руслан, озверевший и разъяренный, бросился следом, поскальзываясь и падая. В голове билась лишь одна мысль: «Догнать и убить!»

Это была странная погоня. Громов почти не видел убегающего, ориентировался по мелькающему силуэту и качающимся веткам. Он что-то орал, грозное и страшное. Он размахивал ножом, потрясая им над головой. Но бежать становилось все труднее, мокрая одежда липла к телу, в ботинках чавкала вода.

А враг, казалось, ничуть не устал. Он хоть и был какой-то скособоченный, словно держался за бок, двигался быстро и разумно, разрывая дистанцию. Пару раз пытался завести пилота в ловушки: то на поляну с дымящейся землей, то промеж деревьев, у которых вместо листьев покачивались какие-то красные извивающиеся трубки. Громова спасал опыт и наметанный глаз, он легко обходил опасные участки.

Когда он понял, что его водят по кругу, ботинок задел что-то в траве, и его сбило с ног огромной хворостиной.

– Сука! – вырвалось у пилота, когда он приложился спиной о коряги. Тут же перевернулся на живот и прыгнул в сторону, не желая оставаться на месте. Раздался хлопок, и в землю вонзился короткий дротик, сделанный из пушистой головки камыша и длинного гвоздя. Руслан успел его разглядеть, потому что тот воткнулся прямо возле головы.

Они в очередной раз поменялись ролями, теперь Руслану приходилось прятаться и гадать откуда стреляют. Должно быть, этот гад нарочно привел назад к тому месту, где наделал своих капканов. А значит, нужно уйти с его территории, не играть по чужим правилам. Мало ли какие еще сюрпризы тот приготовил?

Когда Громов сообразил это, побежал прочь, не оглядываясь. Но недавняя погоня порядком вымотала его, более подготовленный соперник попросту загнал обессиленного пилота.

Продуманный, урод! Да кто ж ты такой?!

Руслан бежал как мог, шатаясь и петляя. В боку нещадно кололо, легкие жгло пламенем. Голова казалась колоколом безумного звонаря, перед глазами все плыло. Несколько раз пилот падал, когда подкашивались колени, но успевал вскочить, прежде чем из кустов выпрыгивала фигура с чем-то длинным в руке. Но стоило Громову махнуть ножом, как враг тотчас скрывался в листве. Пилот уже понял, что это не от страха. Так шакалы загоняют раненого льва, кусая исподтишка и отпрыгивая, ожидая пока тот падет от ран и усталости. Вот только львом себя Руслан не чувствовал. И при всей своей храбрости понимал, что эту драку он проиграет, если ничего не предпримет.

С левой стороны показался просвет, там должен быть край леса. Если постараться, то можно…

Над головой что-то с мясистым хлюпом ударилось о ствол дерева, и на голову посыпались ветки вперемешку с осколками чего-то зеленого, слоистого. И следом – зеленое облако ядовитой дряни.

Этот гад бросался в него «кочанами»! Да как такое вообще возможно?

Враг не хотел пускать пилота к окраине леса, и это давало надежду на то, что там можно вырваться. Громов прикусил до крови губу, заставляя разум встряхнуться от боли, интенсивнее заработал ногами, толкая тело к далекому свету.

Сзади участились хлопки, похожие на выстрелы «воздушки». Еще два «кочана» разорвались рядом, не причинив, впрочем, никакого вреда. Этот урод, слава богу, не очень метко умел бросать. Судя по всему, граната тоже его работа.

Когда сзади раздались яростные вопли, полные нескрываемого бешенства, Громов лишь злорадно заорал окровавленным ртом и, преодолев последние метры, вырвался на опушку.

Лес кончился так резко, превратившись в крутой склон, что пилот не удержался, полетел вниз. Перед глазами замелькали серое небо, зеленое и плоское, как стол, поле, приземистые домики. Он приложился шеей, в которой хрустнуло, чуть не воткнул в живот мотающийся на темляке нож. Ничего не соображающего, его вдруг подхватил внезапный воздушный поток и, словно баскетболист мяч, метнул прочь от леса. Пилот заорал, пролетел по дуге несколько метров и рухнул на крышу приземистого домика. Проломил гнилые доски и, в пыли и обломках, упал на осевшую кипу почерневшего от времени сена.

Все произошло так быстро, что Громов ничего не успел понять. Он, ошалевший и дезориентированный, попытался встать и не смог. Попытался еще раз, хватаясь за стенку. Ноги не слушались, подогнулись, и он вновь упал.

В поле зрения попала фигура, застывшая на краю склона. Это был человек, и Руслан сразу узнал его. Узнал и не сдержал удивленного возгласа.

На холме стоял один из трех встреченных им когда-то военных, которых он так рано списал со счетов. Тот самый, который попал рукой в гравиконцентрат и который должен был погибнуть в нем. Но вот он, живой, покрытый грязью, как черт из преисподней, и лишь глаза да оскаленные зубы белеют на лице. На месте правой руки солдата торчала короткая культя чуть выше локтя, грубо перетянутая шнурком. На голове, подняв грязные волосы, бугрились странные вздутия, как ожоговые волдыри, правый глаз закрывало слепое бельмо. В уцелевшей левой руке военный держал длинную самодельную деревянную трубку, из которой и плевался дротиками.

Вот почему солдат бросал так неточно, вот почему граната не залетела в бокс – он не был левшой. А «капусту», должно быть, он попросту отправлял в полет этой своей трубкой, как хоккеист.

– Зачем ты хочешь убить меня? – заорал Руслан. – Вы первые напали на меня!

– Они были моими друзьями! – надрывно раздалось в ответ. – Я убью тебя, слышишь?!

– Парень, ты же еще совсем молодой! Уходи из Зоны, тебе еще могут помочь!

– Я не уйду, пока ты не сдохнешь!

– Черт, – выругался Громов. Он не переубедит этого молодого солдата. Тот сейчас живет одной лишь местью, не способен и не хочет воспринимать ничего больше. И ведь действительно способен добраться до них, спящих.

Но почему не тронул Ткачева? Играл в благородство?

Руслан завозился, вновь поднимаясь на ноги. Когда поднял глаза к лесу, то на склоне уже никто не стоял.

Нужно спешить к лагерю, нужно что-то предпринять!

Пилот похромал прочь из разбитого сарая, оставляя за собой след из комьев грязи и пучков прелой соломы. Нужно было спешить.

* * *

Ливень обрушился неожиданно, пронзая дрожащую листву. С шумом ударил по деревьям, по траве, по спешащему человеку. Тяжело ворочались тучи, урча и разражаясь молниями. Содрогался воздух от ударов грома.

Июльская гроза накрыла Зону.

Старая наблюдательная вышка качалась и скрипела, угрожающе щелкая треснувшими опорами. Тонкие стены шалаша пока выдерживали непогоду, но и они начинали проседать и валиться на сторону.

Громов протопал по лужам мимо залитого кострища, смахнул с лица струи воды и сунулся под навес.

– Илья! Нужно перенести лагерь!

Ткачев лежал на спине, раскинув в стороны руки. Пальцы сгибались и разгибались с такой быстротой, словно он играл на испанской гитаре, лицо походило на застывшую маску, лишь открытые глаза глядели куда-то сквозь полог, наблюдая за чем-то невидимым.

– Илья! – Пилот упал на колени, положил руку на плечо друга, потряс. – Илья, очнись!

Ученый не реагировал, у него был очередной припадок. Но сейчас не было времени приводить Ткачева в себя, безумный солдат мог нагрянуть в любой момент. Руслан действительно боялся его, он видел, на что тот способен.

Пилот выскочил под дождь, нашел сооруженную когда-то волокушу. Подтащил к шалашу, переложил на нее ученого. Поразился, насколько тот стал легче, почти невесомым. Схватился за обмотанные тряпкой ручки и, напрягшись, поволок импровизированные носилки к болоту. У него была идея, куда можно спрятаться.

Грязь предательски разъезжалась под ногами, трава превратилась в скользкий лед. Руслан то и дело падал на колено, шатался и скрипел зубами, но тащил волокушу. Обогнул по кромке холма болото, настороженно оглядываясь и всматриваясь в серые росчерки ливня. Только бы успеть!

Холодный дождь растревожил Илью. Он не пришел в себя, но начал бредить, опять бормотать про линии и звезды. С каждым шагом тащить его становилось все труднее и труднее, будто кто-то подкладывал кирпичи в волокушу. Наконец Громов уперся ногами в землю, рыча пытаясь сдвинуть с места трещащие носилки. Не выдержал и оглянулся, тяжело дыша.

Руки ученого были вытянуты в сторону лагеря, почти скрывшегося за деревьями и стеной ливня. Скрюченные пальцы сжаты в кулаки, будто он держал невидимые вожжи. А по земле, за ними, тянутся ветки, полешки и мелкие камни, как стальные опилки за магнитом.

Громов уже не мог удивляться, в нем не осталось сил на изумление. Он лишь прошептал:

– Илья, отпусти.

Пальцы Ткачева вздрогнули, медленно разжались. Он сам, желтый как воск, задышал часто-часто и уронил ослабшие руки вдоль туловища.

В лагере с громким хрустом рухнула вышка, упав в сторону болота и похоронив под собой орешник.

В «порченый» лес он вошел с нужной стороны, обогнув канаву с мертвым сталкером. Возможно, единственный вариант миновать ловушки и прикрыться ими же. Теперь, с какой стороны ни подойди, всюду незваного гостя ждала смерть.

Только вот и им здесь находиться долго нельзя. Здесь сам воздух убивает, а почва так и сочится ядом. Но ночь, всего лишь ночь переждать.

Руслан быстро обрубил нижние ветки близлежащих елей, положив их на натянутую паутиной леску. Под импровизированный навес уложил бормочущего Илью, рядом высыпал артефакты.

– Во что они тебя превратили? – Громов посмотрел на лежащие объекты. Что, если выкинуть их подальше? Быть может, Илья и без них протянет ночь?

Только вот он видел спину друга. Не протянет.

Руслан буквально падал от усталости и голода. Пришлось найти еще немного сил и сделать копье, заострив длинный срубленный ствол молодой березки. Потом перетянул леской подступы, прикрепив кончик к пустым консервным банкам. Разводить костер даже не стал пытаться, просто уселся под ель, найдя место посуше, обхватил себя руками и дрожал от холода, стуча зубами.

Рядом бубнил Илья, путая слова и буквы, что-то про холмы, про глаза, про линии и звезды, про нити в лесу. Под его монотонную речь Руслан сам не заметил, как отключился, уронил голову на колени.

Ему снились белоснежные звезды, падающие из черного неба вниз. Вдруг небо превратилось в лицо Ильи, который улыбался и смотрел с интересом. Уголки губ внезапно поползли к глазам, слились с ними, разверзая черную пасть с зубами-линиями. Зазвенели деревья, разбиваясь как сосульки…

Громов дернулся и вскрикнул, пробуждаясь от ужаса. Не сразу понял где он, бегая взглядом по незнакомым деревьям. Потом разом все вспомнил, застонал от отчаяния и усталости.

Консервные банки, привязанные к леске, снова зазвенели и упали вниз, в траву. Вдалеке раздался издевательский смех.

Солдат пришел за ними.

Руслан поднялся, взял лежащее копье. Перевесил удобнее нож на поясе, чтобы был под рукой. Прислушался, осматриваясь по сторонам.

Ливень почти закончился, тяжелые, но редкие капли барабанили по листьям. В воздухе висела какая-то серая хмарь, будто легкий туман заблудился в лесу. Земля плохо впитывала воду, тут и там блестели обширные лужи.

И где-то там, среди дымки, корявых деревьев и черной травы, двигался тот, кто решил отплатить за жизни других. Двигался и пытался приблизиться.

Руслан снял охапку еловых лап, накрыл ими спящего Илью. Ученый успокоился, больше не бредил и не пытался двигать предметы. Он ровно дышал, укутанный в два одеяла, по лбу стекали залетные дождевые капли.

Со стороны канавы хрустнула ветка. Пилот отошел от спящего товарища, выставил перед собой копье. Мягко, с пятки на носок, двинулся в сторону звука.

– Я пришел.

Голос раздался неожиданно близко. Громов развернулся, готовясь к атаке.

Парень стоял в нескольких шагах и выглядел ужасно. В уцелевшей левой руке он сжимал треугольное армейское мачете. От пятнистой формы остались одни воспоминания, теперь куртка и брюки представляли собой рваное рубище неопределенного цвета, сквозь прорехи проглядывало синюшное тело. Вблизи наросты на голове казались еще больше, они наползали на лоб и на ухо, походили на черную кору.

– Только его не трогай, – пилот кивнул на ученого, встал между ним и солдатом.

Взгляд военного стрельнул за спину Громова, без интереса скользнул по полянке. Если он и искал Илью, то не увидел. Тем лучше.

– Может, поговорим? – предложил Руслан.

И еле успел увернуться от летящего в голову мачете, просвистевшего у самого уха. Следом налетел парень, отбил в сторону копье. Он был очень шустрый, очень ловкий. Его учили как выживать и как убивать. Сейчас он использовал все, чему научился.

В лицо Руслану полетела горсть табака, но пилота спасло, что тот оказался отсыревшим, свалялся комочками и не попал в глаза. Громов в свою очередь боднул военного, промахнулся и получил сокрушительный удар носком тяжелого армейского ботинка в голень. Зашипел, пятясь, замахал копьем, как дубиной, но однорукий солдат легко уходил от ударов. Он будто успел отдохнуть, будто не гонялся несколько часов назад с Русланом по лесам. Он был полон сил и ярости, отсутствие правой руки почти не заботило военного.

Громов изловчился и попал кулаком по культе. Солдат взвыл, но не ослабил натиск, силясь дотянуться до Руслана. Он ухватил копье, провернулся вокруг своей оси, наматывая деревяшку на себя. Палка хрустнула и сломалась пополам. Острый обломок тут же полетел в пилота, врезался ему в грудь.

Руслан выхватил нож, бросив кисть в темляк. Набычился и попер на солдата, делая выпады. Тот исхитрился подхватить свой мачете, торчащий в дереве, пару раз чуть не отрубил им пальцы пилоту.

Они кружили несколько минут, обмениваясь ударами. Звенела сталь, над полянкой носились сопение и ругань. Громов явно проигрывал в мастерстве военному, но его спасало то, что солдат сражался неудобной рукой.

Руслан начал уставать, движения становились замедленными. Паршивец опять использовал свою тактику, изматывал пилота, чтобы потом взять тепленьким. И у него получалось, черт возьми!

Пропустив очередной удар, который рассек кожу на предплечье, Громов зашипел и сделал выпад. Неожиданно его враг выпустил мачете и схватил своими пальцами-клещами руку пилота. И несколько раз быстро ударил ногой в колено и в пах.

Мир взорвался болью. Руслан захрипел, рухнул на колени. Чуть не плача, взвыл, понимая, что все, сейчас его не станет, сейчас его убьют…

Солдат подхватил мачете, быстрым шагом приблизился к корчившемуся пилоту, замахнулся.

Что-то лохматое, огромное сбило военного с ног и уволокло в кусты. Оттуда раздался крик, полный боли, его перекрыл звериный рев. Раздались смачные удары мачете по чему-то твердому и хруст костей. Затрещали ветки, что-то зашипело и оглушительно разорвалось.

И все стихло.

Громов, зажимающий ладонью отбитое хозяйство, со стоном перекатился на согнутые колени, повернул голову в сторону Ткачева.

Из-за съехавшего одеяла выглядывала голова Ильи. Он смотрел в сторону, откуда еще мгновение назад раздавались звуки борьбы. Почувствовал взгляд Громова, повернулся. Глаза ученого были ясными и чистыми, будто его не терзала лихорадка, не пожирала болезнь.

– Ты… как? – выдавил Руслан, силясь подняться.

– Хорошо, – ответил Ткачев. – Устал только.

– Это… ничего, – успокоил друга Громов, прислоняясь плечом к дереву пытаясь выпрямиться. – Ох, зараза…

– Ты в порядке, Рус?

– Да… Да, более или менее. Что там произошло?

– Тебе лучше туда не ходить, – твердо ответил Ткачев.

Несмотря на боль внизу живота и смертельную усталость, Руслан позволил себе криво улыбнуться.

– Наш друг шатун?

– Да. Был, – кивнул Илья. – Тебе надо поспать, завтра долгий день.

– Конечно… Сейчас я…

Усталость свинцовыми веригами надавила на плечи, склоняя к земле. Мысли перепутались, застыли в тугом сонном желе. Глаза сами сбой закрылись.

Пилот опустился на сухой участок хвои под высокой елью и уснул, положив голову на словно специально изогнутый корень. До утра его не беспокоила ни боль, ни холод, ни голод, словно разом прекратились все страдания.

Словно он умер.