Аркадий Петрович завороженно смотрел на монитор. Голубой шар, кое-где укрытый кружевом облаков, медленно отдалялся, становясь все меньше. Местами облака сияли невероятной белизной, а где-то утопали в тени.

Удивительное зрелище! Отчего-то Аркаше казалось, что и родная Земля выглядит из космоса точно так же. От этого волнительное чувство стискивало грудь. Ведь они с профессором – первые земляне, взглянувшие на планету со стороны.

Этот монитор не показывал, куда движется корабль, но дух захватывало от одной мысли о бесконечности Вселенной, которая ждет их. Легкий холодок боязни неведомого чуть тревожил Аркашу. Но в то же время его знобило от восторга. Впервые с того безумного мига, когда они обнаружили, что попали в иной мир, он вспомнил, что он – исследователь. Ученый!

– Сегодня знаменательный день, Аркашенька! – Иван Никифорович стоял рядом. Его рука чуть дрожала, когда он протирал свои очки. – Эта планета… эта техника… это – живое воплощение моих теорий. И того, что я себе и представить не мог!

– Да… меня беспокоит лишь одно. Чтобы здесь выжить, слишком часто приходится поступаться совестью, – Аркаша немного помрачнел.

Он никогда не считал себя моралистом. Он даже изредка жульничал, когда перекидывался в карты с приятелями, да лукавил, при случае, не задумываясь. Но здесь все было иначе.

Казалось, что честность и дружба вообще не знакомы жителям этой планеты. Нэйб выступал на их с профессором стороне и порой казался весьма умным и неплохим человеком. Но поступки, которые он совершал… это было ужасно.

– Да, Аркашенька… – грустно улыбнулся Иван Никифорович, – Нам придется изучить не только новые законы физики и природы, но совсем иные законы. Отношения между людьми – это тоже наука.

– Эти люди… Селф и Джетти… мы бросили их там… Может они уже мертвы, и в этом наша вина.

– Ты еще очень молод, и категоричен, – профессор по-отечески похлопал его по плечу. – Что-то подсказывает мне, что все не так уж плохо. Вот ты отправился с нашим спасителем, а я еще какое-то время наблюдал за ними. И знаешь… Джетти точно не хотел никуда с нами отправляться. А каждый человек имеет право выбора.

– Но Селф! Из-за нас ему угрожает смертельная опасность!

Аркадий Петрович разгорячился. Залитые кровью лица охранников еще стояли перед глазами, а воображение живо дорисовывало убитого Селфа. Он чувствовал свою вину, почти так же, как если бы сам убил его. Ведь он мог… мог попытаться отговорить Нэйба не вышвыривать беднягу прочь, после того, как тот раскодировал корабль.

Иван Никифорович развел руками.

– Сдается мне, что он был изрядно напуган и, возможно, несколько преувеличивал опасность. Вот как вы считаете? – чуть повысив голос, обратился он к Нэйбу, который совершал сложные манипуляции на пульте управления.

– Может, не стоит его сейчас отвлекать? – шепотом спросил Аркадий Петрович. Его вообще здорово пугало, что по звездным дорогам их поведет человек с такой беспечной манерой пилотирования.

Иван Никифорович кивнул.

– Селф всегда был трусом и засранцем. Да и Джетти этот… – откликнулся Нэйб. Он откинулся в кресле, повернулся к ним и, заложив руки за голову, изучающе осмотрел землян. – Вот вы смогли бы спокойно поворачиваться к ним спиной?

Аркаша покраснел. В словах Нэйба ему померещился скрытый намек. Появилось жгучее желание навсегда избавиться от воспоминаний об этом Джетти. Аркаше стало стыдно, он уже был почти рад, что Джетти и Селф остались на другой планете.

– Они могли выждать момент и запросто вышвырнуть нас в открытый космос, – Нэйб усмехнулся и вернулся к вводу курса. – Да и задница мне еще дорога.

С этим сложно было не согласиться. Во всех отношениях.

Спустя некоторое время, Нэйб закончил колдовать над панелью управления, снова откинулся в кресле и вытянул ноги. Иван Никифорович ждал этого момента и тут же накинулся на него с расспросами:

– Не могли бы вы, многоуважаемый, немного просветить нас… рассказать о вашей системе координат. А то, признаться, совершенно не имеем представления, где находимся. Знаете, это несколько удручает… хотя, должен сразу предупредить: астрономия не мой конек.

– Да нет ничего проще, – Нэйб принялся очень быстро вводить какие-то команды. – Надеюсь, здесь имеется "Астрономия для дошколят".

Аркадия Петровича возмутила эта шутка. Он шагнул было вперед, чтоб защитить профессора от подобных унизительных высказываний, но Иван Никифорович жестом остановил его.

– Вот! – радостно воскликнул Нэйб.

На мониторе появилось изображение звездного неба, по которому прыгали забавные разноцветные существа, похожие на Колобка, с ручками и ножками, и пели какую-то песенку про детей, конфеты и Вселенную.

– Вы изволите издеваться?! – не удержался Аркадий Петрович.

Нэйб покосился на него скорее насмешливо, чем обиженно.

– А что? В детстве мне очень нравились Хрюмлики.

– К-кто?..

– Ну, эти… – Нэйб указал на колобков. – Особенно Рюлик. Это розовый. Он такой жадный.

– Немедленно прекратите! – воскликнул, побагровев от такого оскорбления, Аркадий Петрович.

– Ну, ладно… ладно, сейчас промотаю, – Нэйб нажал кнопку и изображение сменилось трехмерной схемой. – Вот!

Иван Никифорович и Аркадий Петрович долго рассматривали схему. Иван Никифорович не раз принимался протирать очки, но оба так ничего и не поняли.

– Видите ли, любезнейший… не очень-то понятно… – начал совершенно обескураженный профессор.

– Я же вам говорил, Хрюмлики – гораздо интереснее, – Нэйб злорадно покосился на Аркашу. – Ну ладно, сейчас попробую объяснить…

Аркадий Петрович и Иван Никифорович вытянулись в струнку, как нерадивые студенты перед кафедрой строгого профессора.

– Эта сфера… – Нэйб лениво развалился в пилотском кресле, -… и есть наша Вселенная. Конечно, сферой она изображена чисто схематически. На самом деле, ее форма никому не известна, а по последним данным она еще и аморфна, так как находится в постоянном движении, видоизменяясь и взаимодействуя с другими Вселенными.

– А полосы? – робко поинтересовался Аркадий Петрович, за что чуть не получил подзатыльник от профессора, которому не хотелось перебивать Нэйба.

– Полосы – это так называемые витки. Можно сказать, скопления галактик. Приблизительно по полмиллиарда в каждом.

Профессор поперхнулся и Нэйб протянул ему фляжку, что крепилась к пилотскому креслу.

– На данный момент, – продолжил Нэйб, – считается, что витков тринадцать. Но может оказаться, что их и больше. Кажется, что четкой границы между витками нет, но все же она имеется. Галактики разных витков слегка различаются между собой некоторыми свойствами…

– И неужели люди уже побывали везде?.. Во всех этих витках? – вновь не удержался Аркадий Петрович.

– Люди… – Нэйб усмехнулся. – На сколько я знаю, вы – первые люди, которые покинули пределы Земли…

– А как же… а кто же тогда вы?! – на лбу Аркадия Петровича выступила испарина.

Иван Никифорович вновь судорожно протирал очки.

– Я – виллирианец, – гордо заявил Нэйб, – как и наш император!.. Хотя… вам это мало о чем говорит.

– Но позвольте, – начал было Аркадий.

– Нет уж! – оборвал его Нэйб. – Давайте-ка я вам про Вселенную дорасскажу, чтоб вы больше не доставали меня расспросами.

Нэйб достал коробочку с хаашем. Весь этот цирк немного раздражал, он чувствовал, что уроки астрологии для дошколят – не его призвание, но эти люди были ему нужны и надо было завоевывать их доверие и симпатии.

– Скажите, а далеко ли наша Земля отсюда? И от этой планеты, на которую мы направляемся… мы хоть в пределах одного витка? – профессор увлеченно рассматривал схему, сказанное Нэйбом он осмыслил, хоть вся эта информация и упорно отказывалась складываться воедино у него в голове.

– В масштабах этой схемы – мы рядом. В одной точке, практически, – усмехнулся Нэйб. – Но об этом потом. Так вот… витки-витки-витки… их тринадцать. Это я уже говорил, кажется?..

– Да, – робко ответил Аркадий.

Нэйб жестом попросил не перебивать. Было видно, что под воздействием голубого порошка, мысли его и без этого путаются. Он недоуменно посмотрел на потолок, затем на пол, а потом продолжил:

– Изучено, и то не до конца, только два витка: наш – шестой и соседний – седьмой, на схеме, они расположены в центре, вот здесь, – Нэйб потянулся пальцем к монитору и от чего чуть не вывалился из кресла, вцепившись второй рукой в подлокотник. – В пятом и восьмом – бывали наши исследователи, но информации об этом пространстве крайне мало… в четвертом и девятом – тоже были исследователи, но ни один не вернулся. Никто! Ни одна живая душа, не испытав Прозрения, не способна на это!

Дальше Нэйб на некоторое время потерял нить рассуждений, вскочил и принялся ходить по каюте, взмахивая руками и выкрикивая что-то нечленораздельное.

Аркадий с Иваном Никифоровичем стояли, прижавшись друг к другу. Они пытались осознать всю глубину произошедшего с ними. Своими объяснениями, Нэйб породил больше вопросов, чем дал ответов. Но спрашивать его сейчас о чем-то еще, они не решались. Переглянувшись, они решили подождать, пока виллирианец успокоится. Учитывая дикие нравы этих загадочных обитателей Вселенной, не хотелось его раздражать.

С трудом собравшись с мыслями, Нэйб продолжил рассказ. Он рассказывал об огненных квазарах и зловещих черных дырах, о загадочном центре Вселенной, скоплениях антиматерии и еще о многих невообразимых вещах.

Земляне слушали его, затаив дыхание, и ни разу не осмелились перебить вопросами, число которых выросло, казалось, до бесконечности.

Лекция об устройстве Вселенной сильно потрясла Ивана Никифоровича и Аркадия Петровича. Они были готовы внимать Нэйбу практически вечно. Но тот предложил продолжить в другой раз, сославшись на необходимость уделить внимание кораблю. Он отправил их спать, объяснив, как добраться до кают.

Аркадий Петрович хотел было попросить проводить их, но потом постеснялся. Они и без этого, наверное, выглядели полными болванами и невеждами в глазах Нэйба. Поэтому ему хотелось хоть что-то сделать самостоятельно.

Иван Никифорович, наверное, и вовсе не задался этим вопросом. Посвящение в тайны космоса, которые он совсем недавно и не мечтал постигнуть, так подействовало на профессора, что он не переставая что-то тихо бормотать, покорно шел следом за Аркашей.

Несколько раз он порывался вернуться в рубку, но Аркаша останавливал его. Им обоим требовался отдых.

– Аркашенька! Дружочек, да понимаете ли вы, что нам с вами выпало узнать? Да ведь ради этого и жизнью пожертвовать не жалко! – внезапно остановился Иван Никифорович. – Вот взгляните, – он бросился к стене узкого коридора, которым они шли. – Вот что это, по-вашему?

– Стена. Просто стена из белого материала… кажется, он называется "пластик".

– А вот и нет! – глаза профессора торжественно блеснули из-под очков. – Это чудесное творение рук человеческих. Это часть удивительной машины, способной преодолевать неимоверные расстояния в ледяном космосе! Подумать только, мы сейчас посреди далекого космоса и летим к другой планете!

– Да, профессор, конечно, – Аркаша смутился. Он воспринял вопрос Ивана Никифоровича буквально. Глубина проникновения в суть вещей и явлений – это именно то, чего ему всегда не хватало. Лишь музыка являлась для него исключением.

– Мы должны немедленно все здесь осмотреть! – профессор запахнул поплотнее халат и решительно направился вперед.

– Иван Никифорович, да вам отдохнуть бы надобно! – кинулся ему вслед Аркаша.

– Голубчик! – на секунду остановившись, возмутился тот. – Да неужто вы думаете, что я могу спокойно спать, когда вокруг такие чудеса творятся! – он широко обвел руками.

– Ива-ан Никифорович, да ведь корабль-то огромный! Где здесь что искать? Мы и заблудиться можем. Язык-то мы с вами понимаем, а символы вот эти, – он указал пальцем на ближайшую святящуюся табличку, – будто дети накарябали. Ничего не разобрать. Давайте, уже завтра, а? Попросим Нэйба, он нам все и покажет… – Аркаша потихоньку тянул профессора в том направлении, в котором предполагал найти каюты.

– Аркашенька, да как я могу уснуть?! Душе-то ведь не прикажешь! Давайте компромисс?

– Ну какой тут может быть компромисс? – устало вздохнул Аркаша, но, зная упрямство Ивана Никифоровича, в душе был рад этому предложению.

– Вот взгляните, – профессор показал на ту же табличку и дверь около нее. – Сдается мне это тот самый подъемник, на котором мы сюда попали. А что, если я предложу вам обследовать только один этаж этого удивительного корабля?

– Сомневаюсь, что они называются этажами, – буркнул Аркаша.

– Да что вы, в самом деле! Этажи… палубы… ну, как там еще… потом спросим. Главное – взглянуть, хоть одним глазком. А?

Аркаша немного колебался. Ему было страшновато лезть неизвестно куда. Ведь так недолго и посреди открытого космоса оказаться. Кто знает, что за символ они нажмут? Вдруг это окажется выброс мусора или еще что похуже…

– Я бы предпочел осмотреть корабль при более благоприятных обстоятельствах.

– А-а-а, да какой же вы после этого исследователь, – махнул рукой Иван Никифорович. – Вас послушать, так и вовсе нечего не узнаешь! – он решительно направился к лифту.

Аркадий Петрович поспешил за ним. Профессор нажал небольшой символ, горевший голубоватым огнем прямо около входа. Аркадий Петрович замер в ожидании. Он очень наделся, что, по незнанию, попытка Ивана Никифоровича ни к чему не приведет.

Спустя несколько секунд, разбив надежды Аркаши, дверь лифта бесшумно распахнулась. Меленькая белоснежная кабинка, уютная и безобидная, словно манила их.

– Идемте, Аркашенька, – подмигнул профессор и шагнул внутрь. – Да, не беспокойтесь вы так! Неужто прямо отсюда да в открытый космос может быть выход? Право, это было бы слишком беспечно для создателей этакого инженерного чуда.

– Кто их, этих инопланетян, знает…

– Бросьте. Вот смотрите, – Иван Никифорович указал на небольшую панель внутри лифта, – все символы одинаковые. То есть, они разные, но среди них нет ни одного, выделяющегося чем-нибудь. Ну, вот вспомните, к примеру, на нашей родной Земле, если что-то опасное, так обязательно красненьким об этом будет предупреждение.

Аркаша пожал плечами. Спорить было бесполезно. Наверное, отчасти потому, что он не рассчитывал разобраться в увиденном самостоятельно, эта самовольная экскурсия по кораблю не вызывала у него такого восторга, как у профессора.

– Давайте в самый низ, – обреченно выдохнул он, – Там должно быть машинное отделение… или как оно здесь называется…

Иван Никифорович торжественно нажал самый нижний символ. Дверь закрылась, отрезав их от остального мира. За короткие несколько секунд Аркадий Петрович успел возненавидеть этот крохотный белоснежный лифт. Он чувствовал себя пойманным в мышеловку. И даже дышать перестал, словно опасаясь, что кончится воздух, но заметил это, лишь когда дверь лифта открылась. Аркаша шумно и прерывисто вздохнул и выглянул наружу.

– Вот видите, дружочек, все просто замечательно! – похлопал его по плечу Иван Никифорович.

Коридор, в котором они оказались, ничем не отличался от того, что они покинули. Такой же белоснежный, как и все на этом корабле. Лифт находился в небольшом тупике. Надо было выбрать – влево или вправо направиться дальше. На всякий случай, Аркаша внимательно посмотрел на символ над лифтом и постарался его запомнить.

Профессор чуть помедлил, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, и шагнул вправо.

– А знаете, что меня сейчас занимает? – Иван Никифорович шел не спеша, оглядываясь по сторонам.

– Профессор, ну вот как я могу это знать? Столько всего произошло, что я даже не могу сказать, что больше всего занимает меня самого!

– Аркашенька, сколько раз я вам повторял – ставьте перед собой разрешимые задачи. Вот, например, сейчас я думаю – а откуда здесь свет?

– Что, простите?

– Вот посмотрите – ни одного светильника. А светло, как днем! Откуда спрашивается свет? А?

– Ну, если так подходить… – Аркаша задумался. – Думаю, об этом лучше спросить нашего капитана, – тут он задумался еще больше и даже перестал отмечать в уме повороты, которые они проходили. – Кстати, о нашем капитане…

– Да… прелюбопытнейшая, надо сказать, личность.

– Признаться, он вызывает у меня смешанные чувства… конечно, ему не откажешь в уме и образовании. И он спас нам жизнь… Но его поведение, а особенно некоторые привычки…

– Аркашенька, мы попали в совсем иной мир! Как можно судить его по стандартам Земли? Вот, должен вам рассказать, что, когда я беседовал с тем замечательным господином в том… ресторане…

– Иван Никифорович! – не выдержал Аркаша. – Да не об этом я!

Тут Аркаша немного смутился. Профессор был человеком куда более проницательным, чем он, и куда более образованным. Но иногда поражал неосведомленностью о некоторых сторонах жизни.

– Аркашенька, вас что-то беспокоит?

– Еще как! Вы заметили, что он все время нюхает какой-то порошок?

– Так вот вы о чем…

– Да, именно об этом! Не знаю, что у него там, но среди некоторых студентов нашего университета тоже распространено нюхать некий порошок. В последнее время это даже вошло в моду! Порой эти люди теряют над собой контроль. А наш капитан… повторюсь – он ведет себя весьма странно. И это пугает меня.

– Престаньте юлить. Давайте называть вещи своими именами. Вы считаете, что Нэйб – наркоман? Да, да… я знаю это слово, не такой уж я и дремучий, и по кокаин тоже знаю. Эта дурная привычка процветала еще во времена моего отца, – он чуть снисходительно улыбнулся.

Аркаша немного замялся с ответом.

– При всем уважении к нашему капитану… да! А ведь он него зависят наши жизни. Вот что мы будем делать, если он вдруг потеряет способность здраво рассуждать? У меня такое ощущение, что он постоянно балансирует на краю!

– Это и мне приходило в голову…

Монотонность белоснежного, радиально изогнутого коридора немного притупила любопытство профессора. Он крепко задумался и брел, опустив голову, даже не обращая внимания на изредка попадавшиеся двери.

– Что-то крепко связало нас с ним, – выдал он, наконец. – Во Вселенной множество сил и законов, о которых мы с вами и понятия не имеем… возможно… – тут он смолк и даже остановился. – В общем, странно все это… и наша с ним встреча… и все остальное. Аркадий, давайте сейчас не будем делать каких-либо выводов. Жизнь все расставит по своим местам… Возможно, все это далеко не случайно, и виной всему – все те же пространственные волны.

Аркадий Петрович удивленно на него посмотрел. Он и раньше не всегда улавливал нить рассуждений профессора, но сейчас тот говорил почти так же странно, как и Нэйб.

– Признаться, я не очень понимаю, о чем вы, профессор…

– Волны… волны… ведь их великое множество. А мы и предположить не можем, на что они на самом деле способны, – глаза Ивана Никифоровича как-то подозрительно сверкнули.

– Профессор, простите, что спрашиваю… но вы точно не пробовали порошок из коробочки Нэйба? Ну, может, когда мы летели, и он выделывал все эти штуки, на вас случайно просыпалось… или еще как…

Иван Никифорович рассмеялся.

– Успокойтесь, Аркашенька, на крупицы этого неведомого порошка на меня не попало.

– Хорошо. Пусть всему причиной – волны. Но мы не можем оставить это как есть. Мы просто обязаны помочь капитану! Что бы там ни было – это дурная привычка. Уверен, она разрушает его личность!

– А вот тут вы правы, – Иван Никифорович отечески похлопал его по плечу. – Судьба свела нас вместе, и теперь мы обязаны помогать друг другу.

Аркаша понимал, что пока это лишь их с профессором разговоры, но на душе у него все равно стало легче. Он улыбнулся и оглянулся:

– Кто бы еще сейчас помог нам. Знаете, я думаю, мы ходим по кругу.

Иван Никифорович резко остановился, оправил халат, пригладил волосы и вновь с живейшим интересом осмотрелся вокруг:

– Возможно, возможно… думаю, надо попробовать войти в одну из дверей.

– Я боялся, что вы это скажете, – вздохнул Аркаша.

– Открытия, друг мой, сами не делаются, – рассмеялся профессор. – Ну, какую дверь выберете? Предоставляю решать вам.

– Давайте, вон ту, – Аркаша указал на ничем не примечательную дверь, до которой было всего несколько шагов.

– Ну… с богом!.. – Иван Никифорович решительно приложил руку к святящемуся пятнышку на стене рядом с дверью.

Аркаша, на всякий случай, встал вплотную у стены. Чтобы, если вдруг откроется выход в открытый космос, было бы за что уцепиться. Он бы и профессора попросил за что-нибудь держаться, но знал – тот лишь посмеется над его опасениями.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, и перед ними открылось большое помещение. Здесь было несколько темнее, чем в коридоре, и не сразу удалось что-то рассмотреть. Потом из полумрака выступили коричневые, и потому почти терявшиеся во тьме ящики, высотой чуть больше человеческого роста. Еще они почувствовали незнакомый, неприятно отдающий муравьиной кислотой, запах.

– Эх! – от разочарования крякнул Иван Никифорович. – Это не машинное отделение. Это, скорее, склад какой-то. Не попробовать ли нам другую дверь?

– Нет уж! Мы договаривались только об одной двери. Профессор, ну что мы с вами будем здесь бродить, словно слепые котята? Вот завтра попросим Нэйба, он нам все и покажет. А сейчас… – тут Аркаша осекся, заметив клетку, стоявшую в глубине склада, лишь часть ее выглядывала из-за ящиков. И в клетке кто-то шевелился.

– Боже мой! – теперь и Иван Никифорович заметил сидящих в клетке существ.

– Что это?!

– Не что, а кто, дружочек… – профессор поправил очки и, чуть согнувшись, вытянув от любопытства шею, медленно обходил ящики. – На мой взгляд, один больше всего похож на муравья… или таракана…

– Очень большого таракана! – Аркаша двинулся следом за профессором. – А второй тогда похож на помесь сиреневой жабы и осьминога!

Существа в клетке больше не шевелились. Даже сложно было сказать наверняка, в сознании они или спят, а может, находятся в каком-нибудь еще, неизвестном землянам состоянии. У жабообразного и глаз-то было не найти, а фасетчатые глаза огромного насекомого уставились куда-то в потолок и ничего не выражали.

– Знаете, Иван Никифорович, у меня только одно предположение… вернее два. Или мы похитили переездной цирк, и это – часть зверинца. Или это преступники.

– Ну, что вы… какие же это преступники?! Взгляните вокруг – мы явно на каком-то складе, – профессор обогнул последний ящик и встал почти вплотную к клетке. – Какая бесчеловечность, – он грустно посмотрел на внешне безучастных животных.

– Думаю, они голодные… вы бы отошли подальше от клет… – Аркаша не успел договорить.

Внезапно, жабообразное существо стремительно прыгнуло к решетке и схватило профессора. Он рванулся вперед, но лишь слабо дернул в воздухе ногами.

– Пусти его, тварь! – Аркаша в панике оглянулся в поисках какого-нибудь оружия.

Но рядом не было даже швабры.

– Не зли его! – выставив перед собой руки, крикнул Иван Никифорович.

И в тот же миг раздался жуткий вой. Что-то лязгнуло, и Аркаша с ужасом увидел, как из тела жабы показались огромные, словно кинжалы, шипы. Они почти касались профессора. Вот-вот они пронзят его тело!

Втрое чудовище хищно лязгнуло окованными в металл жвалами.

Аркаше оставалось лишь наблюдать. Он в ужасе ждал, жаба ли наколет тело профессора на шипы, или кошмарное насекомое перекусит его надвое, просунув сквозь прутья свои страшные жвала. И он ничего не мог сделать!

Вдруг он вспомнил, что однажды, попав в закулисье цирка, видел, как дрессировщики обращались с хищниками.

– Хорошие… хорошие зверюшки, – от волнения у него пересохло во рту. Аркадий осторожно шагнул к клетке, надеясь, что сумеет вырвать профессора из лап зверей.

– Сам ты… зверюшка!

Внезапно раздавшийся хриплый голос заставил Аркашу подскочить на месте. "Значит, все-таки, преступники!"

– Мы требуем свободу! – проскрежетал второй голос, сухой и трескучий.

– Отпустите его! – выкрикнул Аркаша.

Животные оказались разумными существами. Это в корне меняло ситуацию. Но вот в какую сторону?..

– Он освободится только вместе с нами, – жабообразный чуть встряхнул профессора.

Иван Никифорович вскрикнул, лицо его исказилось болью, а руки судорожно дернулись. Аркаша с ужасом увидел, как шипы вонзились в его спину.

– Все в порядке… – стиснув зубы, прошептал профессор, – не глубоко… так, чуть поцарапали… ты иди, Аркашенька… иди, позови нашего капитана.

– Да.. да… я сейчас…

Аркадий Петрович, пятясь, отступал к выходу. Он боялся отвести взгляд от клетки с преступниками. Боялся выпустить Ивана Никифоровича из виду, словно это могло удержать монстров от убийства. Усилием воли, Аркаша стряхнул оцепенение.

– Если с ним хоть что-то случится! – прокричал он. – Я… я лично убью вас!

Он бежал по коридору. Уже несколько раз встречались ниши, наподобие той, в которой находился лифт, но символы над ними казались другими. Аркаша не рисковал зайти туда, ведь случись что с ним – пропадет и профессор.

От волнения все двери и знаки смешались в кучу. Ему стало страшно, что бежит он совсем в другую сторону. От напряжения и бега он вспотел. На очередном повороте, ему начало казаться, что он бегает кругами. В отчаянии он остановился и попробовал отдышаться.

Дыхание вырывалось с хриплым свистом. В груди болело, но куда больнее была мысль об Иване Никифоровиче, которого пришлось бросить в лапах чудовищных убийц. Кто знает, за какие злодеяния они сидят в этой клетке?!

И самое страшное – они в космосе. Как можно освободить этих монстров? Отпустить их разгуливать по кораблю? Аркаша некстати вспомнил прочитанную недавно книгу о жестоком убийце, который прятался на океанском лайнере… Ситуация казалась тупиковой.

"Так, сейчас главное – упокоиться!" – он взял себя в руки, закрыл глаза и четко представил себе символ лифта. Потом огляделся. – "Кажется, вот он". Аркаше показалось, что он уже несколько раз пробегал мимо этого места, но не узнал его.

Он подбежал к двери, нажал святящийся квадратик и замер прислушиваясь.

Донесся чуть слышный яростный рев – бесновался кто-то из чудовищ. Аркаша сжал кулаки. Если бы он только мог – вернулся бы и задал этим инопланетным монстрам! Но сейчас он мог лишь заткнуть уши. Не слышать… не представлять того, что происходит в данный момент с профессором.

Бесшумно распахнулась дверь лифта.

***

– Ему больно, – Люм, который вновь, благодаря нейроошейнику, находился в теле талрака, с жалостью смотрел на пленника.

– Жить будет! – отрезал Рафхат, но шипы втянул. – Мы на войне. И здесь нет места жалости.

– Благодарю великодушно, – прошептал заложник, обмякнув в железной хватке. – Полагаю, раз уж мы остались втроем, нам следует познакомиться… Иван Никифорович Остальский.

– Люм, рядовой сопротивления округа Мурлюкаи Великой Ронгарской Топи, с планеты Тильдор, – проскрипел Люм. – То есть, сейчас я выгляжу как талрак, но это ведь не так важно. На самом деле я…

– Заткнись! – оборвал его Рафхат. – С тобой здесь вообще никто не разговаривает.

– Да ладно тебе. Уже и поговорить нельзя… – Люм обиженно отошел в строну.

– Приятно познакомиться… уважаемый Люм. Мне кажется, здесь произошло некоторое недоразумение… Ай! – в спину заложника опять кольнули шипы.

– Не пытайся нас заболтать! – Рафхат злился, этот мягкокожий вел себя как-то странно, и это сбивало с толку.

– Но я действительно рад. Вот послушайте, только послушайте, прошу вас! – затараторил заложник. – Еще вчера я сидел в своей квартире и знать ничего не знал ни о каких других планетах. И вот, сегодня, я разговариваю с вами!

– Ну и как? Весело тебе любоваться на инопланетных уродов!? – Рафхат вспомнил бой, когда он служил для увеселения толпы. И это было очень унизительно. Желание немедленно убить это слабое существо едва не затмило ему разум.

– Зачем вы так? Право слово… Вы весьма привлекательны на вид… да разве это важно, кто как выглядит? – заложник продолжал висеть в его хватке и беспечно трепаться. – Поймите, мне интересно с вами познакомиться, именно как с личностями.

– Вот видишь? – вернулся из дальнего угла Люм. – Вы, талраки, всегда слишком суровы. Война… война… нет бы просто радоваться жизни?!

– Талрак… так вы талрак? – оживился заложник.

– Ты слышал о талраках? – от удивления Рафхат чуть ослабил захват, но тут же спохватился и вцепился в заложника еще крепче.

– Нет, просто уважаемый Люм сказал, что сейчас он находится в теле талрака. Сначала я не понял, что он имеет в виду, но…

– Заткнитесь оба! – Рафхат в ярости закричал. Но вместо боевого клича талраков у него получились хриплые завывания болотной жабы. Он с отвращением содрогнулся и смолк.

Люм печально сидел в углу. Крик Рафхата болью отозвался в его душе. Вспоминания о бескрайних болотах родной Топи заполнили его. Таких влажных, уютных, знакомых… Он боялся никогда больше их не увидеть. Не окунуться в теплую, ароматную, такую приятную и скользкую жижу… Не нырнуть в самую гущу за сочным репинутом… Не насладиться рассветом, когда каждый болотный житель приветствует восходящую Руару, солнце Тильдора.

– Простите, я не хотел никого обидеть… – пробормотал заложник.

– Я не обиделся. А на Рафхата не обращай внимания. Талраки все такие – им бы все воевать, – Люм сел у решетки и печально уставился на заложника. Он чего-то ждал от этого слабого на вид существа, только и сам не мог понять, чего же именно.

– Скажи, а ронги все такие, как ты? – спросил Рафхат.

– Э-э-э… ну… обычно мне говорили, что я особенный, – засмущался Люм.

– Особенно глупый даже для ронга? Я так и думал!

– А ты умный? Ты подумал, что мы будем делать, когда нас отпустят?!

– А позвольте спросить, почему вы сидите в этой клетке? – вклинился в разговор заложник. – Вы не похожи на злодеев…

– Хватит! Хватит этой болтовни! – Рафхат сдержал крик только потому, что не хотел вновь услышать мерзкий вой, вырывавшийся из него.

– Давай отпустим его! Он, и тот, второй, они совсем не похожи на…

Люм смолк на полуслове, увидев, что открывается дверь. В проеме стояли двое.

***

Аркадий Петрович едва успевал за Нэйбом. Сильный и высокий виллирианец бежал на удивление быстро. Задыхаясь, Аркаша указал нужную дверь, он был почти уверен, что не ошибся.

Нэйб жестом убрал его с дороги, чтобы войти первому, но едва дверь бесшумно отползла в строну, Аркаша бросился внутрь вперед капитана.

– П-профессор! – его сердце упало, при виде безвольно висящей фигурки.

– Аркашенька!

– Мы требуем освободить нас! – свирепо пробулькала большая сиреневая жаба.

Второе чудовище злобно щелкнуло жвалами. Отблеск света из коридора играл на их металлической кромке.

Аркаша обернулся к Нэйбу. При всем уважении, он не знал, чем капитан может помочь. Но тот довольно равнодушно взглянул на монстров и осматривался вокруг.

– Кто бы мог подумать! – Нэйб присвистнул и шагнул к одному из ящиков. – Как кстати!

Аркадий Петрович с надеждой посмотрел на ящик, ожидая увидеть там неведомое оружие способное остановить чудовищ. Но там ничего не было. Лишь несколько непонятных символов, нанесенных голубой краской.

Отчаяние заполнило Аркадий Петровича. У капитана опять начался приступ бреда!

– Немедленно! – бесновалась жаба. – Или он умрет!

Иван Никифорович шумно втянул воздух.

"Они опять мучают его!" – Аркаша был готов кинуться на инопланетян с голыми руками.

– Да без проблем, – с явной неохотой Нэйб оторвался от осмотра ящика.

Он подошел к клетке, подняв руки в вверх, демонстрируя, что безоружен.

– Чур на меня не кидаться… А так – делайте, что хотите, – он поднес палец к небольшой панели управления.

"Что он делает?!" – Аркаша едва не бросился на капитана. Ведь тот в приступе безумия собирался освободить преступников. Жестоких убийц!

Раздался крик. Вой, хрип и клекот смешались в нем. Аркаша бросился вперед, чтоб вырвать профессора. Но тот сам упал ему на руки. Внутри клетки, на пол рухнули два монстра.

– Что… как вы это сделали?

– А! Эти придурки в нейроошейниках, – небрежно отмахнулся Нэйб, словно этим все объяснил.

– Кто эти существа? – поинтересовался Аркаша, поддерживая профессора.

Тот с трудом поднимался на ноги. От долгого пребывания в подвешенном состоянии, тело Ивана Никифоровича затекло, и движения давались ему с трудом.

– Клоуны из цирка Карзога, – Нэйб задумчиво поглаживал ящик. – Ерунда! А вот это, – он посмотрел на второй ящик, на котором виднелись такие же символы, – Вот это действительно интересно.

– Пойдемте, профессор. Теперь нам точно пора отдохнуть. Нэйб прав. Незачем было лезть повсюду, – ворчал Аркадий. – Все ваша жажда исследований!

– Да, да… сейчас… Нэйб… Капитан Нэйб, они живы?

Нэйб отвлекся от созерцания ящиков. Он обернулся, но взгляд его казался немного затуманенным. Словно мысленно виллирианец сейчас здесь и не присутствовал.

– Болевой удар по нервным центрам вырубил их. Скоро очнутся.

– Они не показались мне опасными… Скорее – напуганными и потерянными… Нельзя ли их, действительно, освободить? Под мою ответственность! – робко поинтересовался профессор.

– Ива-ан Никифорович, да что вы такое говорите! – Аркаша подхватил его под руку и попытался силой увести прочь. – Да у вас шок. Эти мерзавцы пытались вас убить!

– Нет, нет, все не так просто! – сопротивлялся тот. – Капитан, я прошу вас!

– Поговорим об этом позже. Сейчас у нас и без того проблем хватает.

– Но они мучаются! Они живые… Люди, можно сказать!

– Да какие они люди?! – не выдержал Аркаша. Он был готов схватить профессора и тащить его прочь силой.

– Сейчас они все равно без сознания, – отрезал Нэйб. – А вам обоим стоит отдохнуть.

– Но мы еще вернемся к этому разговору, – сдался профессор.

Аркаша, поддерживая Ивана Никифоровича, побрел к выходу. От всего произошедшего остался очень тяжелый осадок.

"Что это за мир такой, в котором клоуны сидят в клетках и готовы убивать людей?!"

***

Аркадий Петрович и Иван Никифорович спали. Они попросили поселить их пока в одну каюту, так как им не хотелось оставаться наедине с незнакомым миром, где и двери-то открываются как-то чудно и не по-человечески. А вдвоем и освоиться проще.

Аркаша во сне чуть хмурился и беспрестанно ворочался сбоку на бок. Профессор спал почти сидя, откинувшись на гору подушек. И вид имел крайне сосредоточенный. Казалось, он в любой момент готов открыть глаза и начать записывать идеи, что посетили его во сне.

– У нас проблемы! – разрушил эту идиллию грохочущий голос, раздававшийся словно со всех сторон.

Профессор вздрогнул и, как кузнечик, выпрыгнул из кровати, хотя глаза его ничего не выражали, как если бы он продолжал спать. Аркаша запутался в пледе и кубарем скатился на пол.

– Быстро! Быстро в рубку! – грохотал голос, который с натяжкой можно было приписать Нэйбу. – Или мы сейчас сдохнем! Вашу мать…

Вторя ему, чуть дрогнул корабль. Повсюду завыли сирены.