Торея задумчиво смотрела на приближающуюся Зельфею. Она издалека любовалась этой планетой, словно ожидала от нее спасения от тоски, что грызла в последнее время, не оставляя ни днем ни ночью. А в голове продолжали крутиться строчки дурацкой песенки. Поначалу она пыталась с ними бороться. Чего только не перепробовала, чтоб заглушить их! Торея поморщилась от воспоминания о последней попытке: она попробовала заняться сексом с одним из папочкиных прилипал. В какой-то момент ей захотелось просто пристрелить его. Убить максимально быстро, даже не насладившись красотой его мучений. Убить! Просто потому, что его общество внезапно стало противно.

      Пока уносили тело, она отправилась немного побродить, но от этого стало еще хуже. Она внезапно поняла, что отвращение это на самом деле к самой себе! И осознала она это несколько раньше, а бедный дурачок лишь поплатился за то, что стал свидетелем этого озарения. "Ну и черт с ним!" - говорила она себе, но на душе по-прежнему было скверно...

       Торея многого ждала от Зельфеи. Эта планета - первое, что пришло ей в голову, когда она стала думать, куда мог сбежать Арви. Конечно, он мог оказаться в любом другом месте, даже на другом конце вселенной, но ей хотелось начать поиски именно отсюда. Образ Зельфеи запал ей в сердце после того злосчастного... или счастливого дня... и преследовал ее постоянно. Она просто должна навестить это место!

       Признаться, чем больше проходило времени, тем в большее смятение она погружалась. В том, что рано или поздно она найдет Арви, Торея не сомневалась. Но она больше не была уверена, что скажет ему при встрече. Правда, было еще кое-что. И именно этим она объясняла свои поиски отцу - объект.

      Ульбер Ту-Лак захотел сопровождать ее в поисках, заявив, что не намерен больше отпускать любимую дочь одну в полный опасностей мир. Конечно, большую роль тут сыграла скука, которая постоянно мучила его в отсутствии "обожаемого чада". Да и на Зельфею полковник был не прочь взглянуть.

      Немного подумав над тем, куда мог деться объект, Торея пришла к выводу, что, скорее всего, его заграбастали те же самые мародеры, что подобрали ее криосаркофаг. А значит, он вполне может оказаться на "орбитальной помойке". И, в любом случае, сейчас надо искать этот корабль, а там видно будет... Уж свои отношения с Арви она как-нибудь выяснит, не будь она Торея Ту-Лак!

      - Никто мне не посоветует, куда отправиться на Зельфее? - Полковник Ту-Лак в нетерпении выхаживал по рубке своего огромного крейсера, ожидая чего-то необыкновенного от этой сказочной планеты, а также предвкушая превосходный отдых, которого не позволял себе последние годы. - Лейтенант! Тьфу, ты, прилипло-то как... все же вы слишком долго были лейтенантом! Итак, капитан, что вы можете сказать мне о Зельфее и об этом городе, как его там... Столица-то...

      - Фриллиан, ваша светлость! - капитан напрягся, ожидая какой-нибудь выходки полковника, находившегося в отличном настроении и склонного в таком состоянии ко всевозможным шуткам, не всегда безобидным.

      - Точно! Фриллиан! - полковник сильно ткнул указательным пальцем капитану в живот, - Я знаю - вы бывали на Зельфее. Так что там такого интересного? Какие места стоило бы посетить? Заранее оговорюсь: кабаки, бордели, игорные дома меня не интересуют!

       Полковнику, по-видимому, так понравилось тыкать пальцем в живот капитана, что он хотел было еще раз это сделать. Но капитан, предвидя это, как бы невзначай, немного отстранился за свою панель, отдалившись таким образом на безопасное расстояние.

      - Я родился и вырос на Зельфее. - "И будь проклят тот день, когда я покинул ее и поступил к вам на службу!" - Я знаю ее вдоль и поперек. Подскажите, что именно вас интересует, и я составлю вам самый оптимальный маршрут!

      - Я бы посетил какие-нибудь культурные достопримечательности, возможно, компанию мне составит дочь... - не получив возможности ткнуть капитана пальцем в живот, Ульбер Ту-Лак деловито потряс им в воздухе, - ...но хотелось бы что-нибудь не очень утомительное! Да! И еще! Капитан, а на этой планете есть какие-нибудь особенные бои?

       Глаза полковника загорелись нездоровым огоньком: всевозможные бои были его страстью.

      - Я бы посоветовал вам посетить знаменитые Зельфейские сады в окрестностях Фриллиана, а так же Фриллианский исторический музей, по-праву считающийся лучшим в этой галактике... если его еще не разграбили, конечно, - "А бои вам дочка устроит где угодно!" Капитан был немного раздражен поведением Тореи, так как на днях, она пристрелила его приятеля.

      - Отлично, капитан! Отлично! - полковник, с выпяченным вперед пальцем, обходил панель управления, чтобы все-таки ткнуть еще раз капитана в живот. - А сопровождать нас будете вы!

      - Рад служить, Ваша Светлость! - "Господи, за что-о-о?!"

       Планы полковника немного нарушила Торея, заявив, что сначала должна уладить кое-какие дела, то есть выяснить, не появлялся ли в последнее время, поблизости орбитальный сборщик-утилизатор мусора.

       Капитан Лоринган (именно так звали злосчастного бывшего лейтенанта) остался один на один с Его Светлостью. Лоринган даже не знал, радоваться отсутствию Тореи или огорчаться. С одной стороны - вдвоем отец и дочь представляли куда большую опасность для окружающих и него самого. С другой, так они могли быть заняты друг другом, и не обращать на него внимания. Теперь у полковника осталась только одна мишень для постоянных шуточек. "Господи! За что-о-о?!" - в сотый раз кричал про себя капитан.

       Начать решили со знаменитых своей красотой садов. Полковник прогуливался по благоухающим аллеям, где каждое растение казалось уникальным творением природы, исполненным неподражаемого совершенства. И в то же время, как удивительно гармонично смотрелось это разнообразие флоры. Огромные рахнильские папоротники укрывали от солнца тенелюбивые ламинианские орхидеи, способные менять окраску, в зависимости от времени суток. Цветущие паюрские лианы вились по ветвям многовековых туабов - больших деревьев с крупными мясистыми листьями. И вдобавок к этому разнообразию дикой природы - вдоль аллей росли всевозможные фруктовые деревья и виноград. Все они были завезены с разных планет, поэтому, в то время как некоторые из них цвели, другие радовали посетителей сочными спелыми плодами.

      Надо сказать, что с каждой минутой, круглая физиономия полковника все мрачнела. Его Светлость явно заскучал. Лоринган чувствовал себя словно на вулкане, который вот-вот начнет извержение. Пару раз, когда взгляд полковника останавливался на одном из прогуливающихся рядом с ними людей, сердце капитана падало. Ход мыслей Ту-Лака был ему слишком знаком, и ничем хорошим для бедолаг подобное внимание кончиться не могло. Но пока беда проносилась мимо, видимо, полковник не посчитал повстречавшиеся объекты достойными.

      Так было до тех пор, пока большой нежно-голубой цветок не вспорхнул прямо у них из-под ног. Брови полковника поползли вверх, но в следующее мгновение, он сообразил, что это лишь бабочка.

      Капитан Лоринган взглянул на его лицо и сжался. Рыскающий заинтересованный взгляд Ту-Лака не предвещал ничего хорошего. "Ну что он еще придумал?! - капитан уже проклинал не только тот день и час, когда поступил на службу к Ту-Лаку, но и свой длинный язык. - Зачем было признаваться, что хорошо знаю Зельфею?!"

       И если ответ на второй вопрос он так никогда и не узнал, то первый разрешился почти сразу. Его Светлость выхватил пистолет и, почти не целясь, навскидку выстрелил в ближайшие кусты, которые тут же вспыхнули.

      - Ну, как я ее? А?! - физиономия полковника светилась счастьем.

       А ведь вокруг были люди! С криками ужаса одни попадали на землю, другие бросились врассыпную. У капитана от "восторга" пропал дар речи. Он даже не мог вспомнить ни одну молитву зельфейским божествам или хотя бы законодательство, регулирующее общественное поведение на Зельфее. Другими словами - их пристрелят на месте или сперва дадут высказаться? А лучащийся искренним восторгом Ту-Лак, так и не дождавшись ответа, снова выстрелил:

      - Нет, ну как я ее! О, да их тут много! - прошипели очередные выстрелы - и вспыхнуло еще несколько кустов.

      "Господи! Он стреляет по бабочкам!"

       Вокруг с треском горели кусты. В чадящем дыму, носились люди, пугая самих себя собственными криками, создавая панику и полностью дезориентируя всех остальных. Его Светлость довольно улыбался, любуясь делом рук своих. Затем он рассмеялся и присел, хлопнув себя по коленям.

       Лоринган обладал удивительной зоркостью, как и большинство зельфейцев. Он первым заметил, как в дальнем конце широкой аллеи, почти на горизонте, мелькнули мундиры стражников правопорядка.

      - Ваша светлость! Неплохо бы поскорее убраться отсюда! - он искренне надеялся на благоразумие полковника, хотя... "Боже мой! Да откуда там благоразумие?! Он же безумен!"

      - Капитан, подержите мой пистолет! - Ту-Лак сунул ему в руку пистолет.

       Затем, дружески подмигнув капитану, полковник схватил его за другую руку, подпрыгнул и истошным голосом завопил:

      - Это он стрелял! Я видел! Скорее сюда! Я держу его!

       Одновременно с этим, он дернул впавшего в шоковое состояние капитана, и побежал. Не смотря на весьма тучную комплекцию, бегал он быстро. Лоринган бежал следом, временами оглядываясь. Со всех сторон к месту пожара спешили стражи правопорядка. От их вида у капитана подкашивались ноги, и если бы не Ту-Лак, он просто не смог бы бежать дальше. Крики остались далеко позади, вокруг опять встречались неспешно прогуливающиеся люди, которые бросали на них удивленные взгляды. Только тогда Ульбер остановился. Дышал он тяжело, но раскрасневшееся вспотевшее лицо сияло непередаваемым восторгом. Задыхаясь и хрипя, он продолжал смеяться.

      - Нет, ну как я их всех! А ты... - полковник с трудом смог продолжить, - а ты-то... видел бы ты свою рожу!

       Следующим пунктом культурной программы капитана Лорингана был Фриллианский исторический музей. Если бы капитан мог, он бы испарился. Исчез. Провалился сквозь землю. Делся куда угодно, лишь бы не сопровождать полковника дальше. Даже забытые молитвы вспомнились! И словно в ответ на это, удалось убедить Ту-Лака оставить пистолет в гостинице. Вытирая выступивший на лбу, не то от жары, не то от нервного напряжения пот, Лоринган исподтишка осматривал Его Светлость, выискивая на кругленьком тельце иные предметы, способные причинить вред окружающим. В конце концов, он пришел к выводу, что таким предметом был сам полковник и с этим нужно смириться, ибо сделать с этим что-либо невозможно.

       Знаменитый на всю галактику Фриллианский музей оказался цел. Возможно, парламент Зельфеи хранил его, как символ стабильного благополучия в том хаосе, что царил повсюду, а, возможно, его сокровища стали своеобразным неприкосновенным запасом. Охранные системы при входе оказались на высоте. Даже полковник оценил предусмотрительность Лорингана.

      - Ай-я-яй, - шутливо погрозил он пальцем, проходя сквозь сканеры, - мне даже неудобно, что такой умник до сих пор у меня служит.

       Капитан даже не знал, как и отнестись к очередному заявлению. Чуть подумав, решил не обращать внимания. Уж если полковнику приспичит его убить - он это сделает, и предсказать капризы Его Сумасшедшей Светлости невозможно. "И какого черта я все еще у него на службе?!"

       Исторический музей богатством и великолепием экспозиции впечатлял и восхищал всех, но полковник, переходя из зала в зал, лишь равнодушно крутил головой. Изредка он останавливался у одного из десятков тысяч монументальных шедевров, помимо всего потрясавших своими огромными размерами. Несколько секунд рассматривал, слегка причмокивая губами, и шел дальше.

       Лоринган молча следовал за ним. Сначала он хотел вести импровизированный рассказ о тех предметах, что представали перед ними, благо знал он достаточно много. Но потом решил, что не стоит привлекать внимание полковника к чему-либо. Авось, беда пройдет мимо.

       Очередным, на пути впавшего в скуку Ту-Лака, оказался зал памятных регалий. На этот раз он застрял перед тумбой в центре, где красовалась чаша периода ранней империи. Это был символический подарок какого-то там правителя Зельфескому парламенту. По платиновой поверхности, украшенной замысловатым орнаментом, разноцветными драгоценными камнями были выложены имена всех членов Зельфейского парламента. В центре, на самом дне, красовался приличных размеров алмаз, весьма оригинальной огранки. Когда "задумчивое любование" полковника затянулось, Лоринган понял - беда пришла. Он затравлено оглянулся, но так и не понял, чего следует ожидать.

       Неожиданно полковник перешагнул через ограду, подошел к тумбе и взял чашу в руки. От визга внезапно ожившей сигнализации, капитан подскочил на месте.

      - А сколько стоит эта безделушка? - полковник растерянно огляделся и слегка поморщился от оглушающего воя. - Черт возьми! Эта сирена так некстати. Что у них там, пожар что ли?

      - Ваша Светлость! - капитан закашлялся и начал слегка заикаться. - Б-боюсь, музейные экспонаты не продаются...

      - Да бросьте вы, капитан! Сейчас нет ничего, что бы не продавалось. Должен же я привезти хоть какой-нибудь сувенир своему любимцу? Вы только представьте, какая замечательная будет у Барсика мисочка!

       Полковник непринужденно крутил в руках переливающуюся драгоценными камнями чашу, прикидывая, удобно ли будет Барсику в нее заползать, или же придется приказать техникам сделать для него прорезь.

       Тут из обеих дверей зала, словно горох из мешка, посыпались охранники. Их было так много, что они тут же заполонили собой все пространство. Опасаясь за драгоценную реликвию, все нерешительно застыли в паре шагов от полковника с капитаном:

      - Немедленно положите экспонат и отойдите!

      - Что это за придурки? - Ту-Лак недоуменно уставился на капитана.

       В этот момент несколько охранников схватили полковника за руки, а самый важный (видимо, их начальник), попытался разжать его пальцы и высвободить чашу. Полковник дико зарычал, выпустил вазу и принялся отбиваться. Лоринган так и не успел сообразить, как же следует поступить в сложившейся ситуации. Он поднял руки в успокаивающем жесте и хотел было что-то сказать, но получил достаточно сильный удар в челюсть. Последнее, что он заметил, оседая на пол и притворяясь, что теряет сознание - трое охранников, которых полковник уже отправил в нокаут, и падающая чаша.

       Выяснить, что ни о каком мусоросборщике здесь никто и не слышал, удалось почти сразу. Торея сделала это, еще находясь на орбите.

       "Что ж, это было бы слишком легко..." - с этими мыслями, она спустилась на Зельфею, чтобы просто побродить там в одиночестве. Так хотелось найти хоть немного покоя на этой планете, но все вышло наоборот.

       Прогуливаясь по чудесным садам, она наслаждалась окружающей красотой. Как отличался этот воздух от того, к которому привыкла она с детства! А краски вокруг - все это не имело ничего общего с тем, что всегда окружало ее. Впервые за последнее время, мысли об Арви отступили на второй план, зато отчего-то стало еще больнее. Ей хотелось забыть не только его, но и вообще всю свою прошлую жизнь. Начать все заново, никого больше не убивать, лишь бродить по этому прекрасному саду, наслаждаться ароматом цветов и следить за играми разноцветных птиц и огромных бирюзовых бабочек, что легко порхали вокруг.

      Когда послышались первые крики, а вслед за ними ветер донес запах дыма, Торее показалось, что это - адресованное лично ей оскорбление. Рука непроизвольно дернулась к поясу, где обычно висел пистолет (сегодня она не взяла его с собой). В следующее мгновение, стало стыдно и противно за свой порыв, ведь если бы виновник этого переполоха попался ей в этот краткий миг, она убила бы его. Убила за то, что по его вине, нарушилась та хрупкая гармония в душе, что впервые за всю жизнь, поселилась там.

       "Да какая к черту гармония?! - горечь заполняла ее все больше. - Ведь я опять захотела кого-то убить!" Крики слышались достаточно далеко, и постепенно затихали, но настроение испортилось окончательно. "Ну что я еще могу сделать, чтобы изменить себя? Или что надо сделать, чтобы все вновь стало как прежде?!"

       Она еще долго гуляла по саду в поисках утраченной гармонии, но все оказалось без толку. Это долгожданное чувство пряталось от нее, словно испуганная птица. Все вокруг было как и раньше - солнце, воздух, цветы - но она больше не чувствовала единения с ними. Торея покинула сады в еще большем смятении, чем пришла сюда.

       Она взяла такси и отправилась в тот отель, что указал отец. Возможно, стоило вернуться на крейсер или снять свой номер, но она, не задумываясь, назвала именно этот адрес.

       Таксист, профессиональным взглядом определив в ней приезжую, посчитал своим долгом, предложить полет над самыми красивыми местами города. Торея лишь отрицательно качнула головой. К сожалению, это не избавило от его назойливого присутствия. Он бодро болтал что-то, совершенно не обращая внимания, что Торея отстраненно смотрит в окно, стараясь игнорировать экскурсию. Лишь однажды она обратила на него внимание, когда монотонно-веселый тон сбился. Пролетая над Фриллианским музеем, он предложил остановиться и осмотреть его. И в тот же миг, взглянув вниз, завопил:

      - Ой, да там, кажется, ограбление! Во, дают! А! Да их уже поймали, вон в полицейский транспорт засовывают!

       Этот крик болезненно резанул Торее слух, она поморщились и демонстративно отвернулась в другую сторону.

      - Посмотрите, посмотрите! - продолжал восторженно орать таксист, он искренне недоумевал, как можно добровольно пропустить такое зрелище.

      - Долго еще до отеля? - холодно спросила его Торея.

      - Да почти уже прилетели.

      - Тебе повезло.

      - Почему?

      Торея не смотрела ему в лицо, но была уверена, что он глупо хлопает глазами.

      - Потому, что еще немного, и я бы тебя убила, - ответила она равнодушно.

       Неизвестно, обиделся ли таксист или что-то в голосе Тореи его напугало, но остаток пути они пролетели молча. "Ну, вот опять! Что б добиться хоть чего-то, надо угрожать! Господи, да что же это за мир!?" - Торее стало горько, она больше не знала, во что ей верить.

      Отца в номере не оказалось. Этого следовало ожидать - наверное, носится где-то по сувенирным лавкам, торгующим новомодными "шедеврами" искусства или антикварным, ему в общем-то без разницы, лишь бы красиво да ярко.

      Послонявшись по роскошному номеру, она включила какой-то канал местного вещания, но вскоре выключила. Подобная ерунда всегда раздражала, а сейчас она вообще не могла на чем-либо сосредоточиться.

      Торея прилегла на кровать и попробовала уснуть. В голове крутились хаотичные обрывки разных мыслей, мелькали сцены, увиденные сегодня, а сознание металось от всего этого к старому и привычному. Временами, хаос в сознании превращался в полный бред, и она словно проваливалась в черную яму, в беспокойную дрему на грани сна и яви.

       Когда Торея открыла глаза, за окном стояла ночь. В безупречном кондиционированном воздухе номера, ей все равно было душно. Еще не вполне проснувшись, она посмотрела на небо. "Звезды! Как привычно смотреть на них и как странно видеть их такими".

       Отца по-прежнему не было. Торея поднялась и вышла на балкон. Лихорадочное возбуждение, так мучавшее ее перед сном, исчезло, а душу заполнила тихая грусть. В ее голове больше не кипели тысячи мыслей одновременно, наоборот она была абсолютно пуста, лишь где-то в отдалении слышалась тихая мелодия. Что-то знакомое угадывалось в ее ритме. Торея начала тихонечко подпевать, и тут сообразила, что мелодия удивительно соответствуем словам, что так навязчиво засели в душе. Тут до нее дошло, что мелодия не внутри нее, а раздается откуда-то снизу. Словно приближался кто-то, напевавший знакомые слова под аккомпанемент дивной мелодии...

      - Где соловьи всю ночь поют

       И где уснуть мне не дают

       Любви твоей объятья... - старательно пел невидимый кто-то.

       Сердце Тореи сильно ударило и замерло. В какой-то миг ей показалось, что это Арви, неведомо откуда взявшийся, поет для нее. Но тут она увидела, как на балкон, расположенный ниже, выходит девушка. В теплом свете, попадавшим из комнаты, и в одежде из розовой ткани, полупрозрачной и струящейся, которая так подчеркивала ее хрупкий облик, незнакомка казалась нежным златовласым видением.

       "Какая же я дура!" - Торея злилась на всех: на себя, на Арви, на неведомого певца и на девушку, которой на самом деле предназначалась эта песня. На глаза навернулись слезы. Сквозь их пелену она видела себя, затянутую в один из тех комбинезонов, которые так любила. А потом переводила взгляд на девушку внизу, такую трогательную, хрупкую и беззащитную. "Конечно, только таким песни и поют... про соловьев. Кому же еще! А я?! Что остается для меня?!" Слезы полились ручьем, но она уже и не пыталась их остановить. Она просто стояла и плакала.

      - Ничего себе, штраф! Тридцать тысяч имперской платиной! За что?! - дверь номера открылась, и с шумом и руганью туда ввалился полковник Ту-Лак, крайне возмущенную физиономию которого украшал здоровенный фингал. - Всего лишь за то, что я хотел купить у них какую-то безделушку!

       Со всей силы захлопнув за собой дверь, полковник скорчил отвратительную рожу:

      - Мисочку для Барсика! Ну, я им покажу еще! Они у меня попрыгают! Всех поджарю! И мисочка все равно будет моей! Вернее - барсиковой! - он улыбнулся и слегка оттаял, вспомнив своего питомца, подаренного любимой доченькой. - У Барсика будет эта мисочка! А вся эта дрянная планетка - станет моей!

       Выйдя на балкон, полковник наткнулся на рыдающую Торею, которая отворачивалась, тщетно пытаясь скрыть слезы.

      - Тореечка, доченька, что случилось?

       Но ответом были лишь всхлипывания. Тогда Ульбер заметил юношу, стоящего внизу на дорожке между деревьев и самозабвенно распевающего какую-то глупую местную песенку. Надо сказать, певец принялся орать достаточно громко, чтобы заглушить ругань полковника.

       Мигом оценив ситуацию, Ульбер Ту-Лак схватил увесистый горшок с орхидеей, стоявший на балконе и, с воплем: "Заткнись! Никому не позволю обижать мою дочь!", зашвырнул его в незадачливого певца. Бросок вышел удачный. Горшок попал парню в голову, от чего тот опрокинулся на спину, выронив свой инструмент. А затем, сразу же поднявшись на четвереньки, он куда-то пополз, воя и потряхивая головой.

       Довольный тем, как удачно решились все проблемы, сияющий отец повернулся к дочери. Но ответом были лишь еще более глубокие рыдания, переходящие в непрекращающиеся всхлипывания.

      - Папа! Мне очень плохо! - Торея бросилась ему на шею, обняла и уткнулась мокрым носом ему в щеку.

       Полковник поморщился, но потом обнял дочь и похлопал ее по спине:

      - Ну, все... все... успокойся. Найдем мы твоего Брандта. Никуда он от нас не денется. Успокойся, доченька, парень он неплохой, стреляет отменно... Мне такие нравятся...

      - Да не Брандта! - Торея перестала рыдать, вытерла лицо рукавом и с недоверием посмотрела на отца: "Догадался, что не в объекте дело!" - А ты откуда про Брандта-то знаешь?

      - Так, понимаешь... Переживал я за тебя... Ну, думаю, странно это, что на такое рисковое дело ты какого-то чужака с собой берешь. Да и любопытно стало. Вот я Рамера-то и допросил, командира звена истребителей. Он говорит - хороший парень, этот Брандт, толковый... - полковник замялся, не решаясь что-то еще сказать, чтобы случайно не обидеть дочь, но любопытство взяло верх. - Постой! Так если не Брандт, то кто же?

      - Лундер! - Торея всхлипнула и еще раз утерла нос. - Пилот этой дурацкой помойки!

      - Этот белобрысый мальчишка?! Да он же еще...

       Торея отвернулась и вновь зарыдала.

      - Ладно, доченька, прости старика, - полковник крепко обнял ее сзади, почти оторвав от пола. - Лундер, так Лундер... значит, Лундера твоего найдем.