Я все время ставила свечки у статуи Мадонны в церкви Святой Бенедикты: за Поппи и Ричарда, за Сэма и Джилли, за Натана, Ианту, Элис. И поставила одну за себя. А что тут такого?

В офисе Ким завалил меня работой. Иногда я приходила рано утром и уходила поздно вечером. Поговаривали, что тиражи «Депеши» растут, и ребята из рекламного отдела ходили чуть ли не вприпрыжку.

Я стала меньше спешить – в этом не было необходимости. В тот день, проходя через парк, я с удовольствием слушала пение птиц, шелест листьев, гудение приземляющегося самолета. Мой отец хорошо умел слушать. Ему нравились пение птицы, звук льющейся воды и шорох травы. Звуки, которые сейчас слушала я, принадлежали городу, но и они вознаграждали за внимание. Они были линией, соединяющей меня с жизнью, простой и непримечательной на первый взгляд.

Над тропинкой, вьющейся вдоль реки, наливались каштановые почки. Под кленом цвели розовые тюльпаны; я наклонилась и рассмотрела ближайший бутон. Над вогнутым внутренним лепестком, испещренным крошечными зелеными жилками, роилась тля. Это было хорошо: значит, природа не сдавалась.

Размахивая сумкой с книгами, я свернула на Лейки-стрит и увидела Хэла. В глубине души я верила, что он когда-нибудь придет, поэтому не удивилась. Он уютно расположился на верхней ступеньке дома, читая вечернюю газету: как это похоже на него. Рядом с ним стояла корзинка с крышкой.

– Давно ждешь?

Он поднял голову и вскочил.

– Здорово, что ты пришла. Я хотел прождать еще двадцать минут, а потом попробовать зайти в другой день.

Неловкое молчание прервалось возней из корзинки.

– Что у тебя там?

– Если пустишь меня в дом, то покажу.

В коридоре он опустил корзину на пол и открыл ее.

– Иди сюда. У меня для тебя подарок.

Я встала на колени, заглянула в корзину и почувствовала, как сжалось сердце: там был маленький котенок, рыже-коричневый, словно тигр. Я прикоснулась пальцем к его голове… и вот я будто снова шагаю по дому, прижимая к груди кричащих детей, а на полке над радиатором посапывает кошка.

– Бездомный, – объяснил Хэл. – Моя бывшая жена, Аманда, нашла на дороге. Но боюсь, у него была повреждена лапка, так что он не очень хорошо ходит.

Киска позволила прикоснуться к ней, но я почувствовала, что у нее не очень-то покладистый характер. Дерзкий взгляд зеленых глаз говорил о том, что эта бродяга привыкла жить своим умом. Понадобятся время и хитрость, чтобы умаслить и приручить ее.

Я взглянула на Хэла.

– Ты даже не представляешь, как я скучаю по Петрушке.

– Можешь взять ее, если хочешь. – Он присел рядом со мной. – Бедняжка.

Мы отнесли котенка в полуразобранную кухню и попытались поставить его на лапки. Увечье стесняло движения, но немного пошипев и поизгибав спину, кошка все-таки свернулась калачиком на моем старом свитере и уснула.

Хэл положил руку мне на плечо.

– Роуз? – Он словно спрашивал разрешения – можно ли перейти от простого обмена информацией к более важным вещам? Я не знала, не знала, что попрошу у него взамен.

Он сжал мое плечо.

– Ты хорошо выглядишь.

– Да? – Я заметила, что на нем были дорогие брюки и пиджак. – А ты похож на преуспевающего человека.

– Вообще-то, – произнес он, – я пришел попросить тебя кое о чем.

Я вдруг почувствовала себя неловко, как школьница.

– Может, останешься на ужин? Я могу приготовить пасту. Тогда и попросишь, о чем хотел.

– Лучше я приглашу тебя в ресторан.

– Я бы не предлагала, если бы не хотела, чтобы ты остался.

– В таком случае, я останусь. Только не возражаешь, если я позвоню Аманде? Она ждала меня в гости. Не волнуйся, она не будет против, а ее муж и подавно.

Пока Хэл звонил, я носилась по кухне, готовила соус карбонара, варила пасту, накрывала на стол, и тут случайно выглянула в сад.

Он выглядел запущеннее, чем обычно, теперь здесь царили незнакомый хаос и буйство, но клематис Мари Буало выставил напоказ целый сервиз белоснежных цветков-тарелочек.

Хэл вернулся в комнату.

– О чем ты думаешь?

Сирень цвела тяжелыми и одинокими соцветиями, а паслен забрался на решетку ограды. Бутоны Айсберга под окном выглядели многообещающе.

– О том, что во втором моем саду будет больше цвета. Я все устрою там по-другому.

Хэл выглянул наружу, но он ничего не знал о моем «белом периоде». Возможно, в один прекрасный день я ему расскажу. Мысль об этом зажгла во мне искру интереса, даже волнения. Я усадила гостя, вручила ему бокал вина и стала искать глубокие тарелки в полупустой кухне.

– Аманда рада, что ты взяла кошку.

Я откинула пасту на дуршлаг и перемешала ее с соусом.

– Долго вы были женаты?

Хэл сел за стол.

– Девять лет. Аманда добрый, терпеливый человек, но даже она не вынесла моего постоянного отсутствия. Что ж теперь у нее есть Эдвард, и она очень счастлива.

– И ты не был против? – Я поставила перед ним тарелку и села.

– Был. Даже очень. – Наши взгляды встретились. – Я был дураком.

Я принялась сосредоточенно раскладывать пасту. Не хотелось расставлять все по полочкам: это хорошо, это плохо, это безразлично – но мне было важно знать, что Хэл расстраивался из-за неудавшегося брака.

– Кажется, быть дураком – это моя специальность, не так ли, Роуз?

Моя вилка зажила собственной жизнью и выпрыгнула из рук на тарелку.

– О чем ты?

Хэл отодвинул тарелку, положил руки на стол и откашлялся.

– Давай обсудим это раз и навсегда. Я так и не извинился перед тобой за то, что ты потеряла ребенка и за то, как я с тобой обращался. Я хотел извиниться – и теперь могу это сделать.

На первом лестничном пролете Я обернулась и увидела Такую же фигуру, обернувшуюся из-за перил…

Я не знала, стоит ли обсуждать этот вопрос. Пожалуй, лучше не надо.

– Мне не стоило соглашаться ехать с тобой, Хэл, но я болела любовью и не могла думать. Я не понимала, что мне грозит опасность – я была невеждой.

– Но мне надо было лучше о тебе заботиться. Не надо было оставлять тебя в Кецеле, как бы ты ни просила. Мне казалось, что я поступаю правильно, что это доказательство правильности наших решений. Но я поступил не по-взрослому.

Я не отрываясь смотрела на него.

– В то время это было… выходом из ситуации.

Хэл даже не попытался прикоснуться ко мне, и я подумала, что он хочет сократить пропасть между нами и поступает правильно: нам нужно было обсудить эту проблему, ни на что не отвлекаясь.

– Мне жаль, мне очень, очень жаль. Я так и не простил себя за то, что бросил тебя в таком состоянии, в том грязном отеле, где ты могла бы подхватить страшную болезнь. Ты болела, тебе нужно было внимание. Но я отчаянно хотел закончить то, что задумал… я уже настроился работать с яномами. Я не мог свыкнуться с мыслью, что мой любовный роман грозит превратиться во что-то, что свяжет меня по рукам и ногам, я думал только о себе. Тогда я сделал выбор.

– Это был и мой выбор, – проговорила я. Голос подчинялся мне с трудом.

– Да, но правильнее, лучше жить, когда думаешь не только о себе, но заботишься и о других. Или друг о друге. Ты прощаешь меня?

Зазвонил телефон, но я не шелохнулась. Наконец звонок замолк, и кухню наполнила давящая тишина. Я улыбнулась Хэлу:

– Я простила тебя много лет назад. Мне пришлось, иначе я не смогла бы быть замужем за Натаном. Мне надо было освободиться от тебя. Я спрятала тебя в самую глубину моих мыслей и стала жить другой жизнью.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет, ни капли. Я была очень счастлива. И не хотела, чтобы все это закончилось. Но так уж случилось.

Похоже, мой ответ его удовлетворил, и Хэл кивнул. Голубые глаза по-прежнему были цвета горечавки, цвета ткани дорогого камзола, цвета спокойствия и решимости.

Он отодвинул бокал.

– Расскажи еще.

Старея, мы что-то теряем – волшебство детства и веру, первые вспышки желания и преданность, но также приобретаем нечто неожиданное. Пока мы с Хэлом разговаривали, раскладывая прошлое доступными для понимания кирпичиками, наше желание вновь загорелось обжигающим пламенем, и прежняя ненасытность и вера возродились заново. Я не умерла, со мной еще не все кончено. Я не невидимка, и я не побеждена. Меня овевает свежий ветер.

Позднее – не знаю, сколько времени прошло – мы обсудили все наши прошлые дела и поговорили о планах на будущее. Хэл собирался снова отправиться в Намибию, к яномами, и на оливковую ферму в Умбрии. Я хотела заново выстроить карьеру, самой зарабатывать на жизнь и обустроить новый дом.

– Мне пора, – наконец произнес он. – Когда мы снова увидимся? Почему бы тебе не зайти ко мне в гости? – Он улыбнулся. – Привидения там не водятся. – Он накинул пиджак. – Или приезжай на ферму, пока не наступила жара. Сейчас там лучше всего.

Опустив ладонь на дверную ручку, Хэл остановился.

– Я рад, что все-таки рискнул и пришел к тебе.

Я уснула не сразу, но когда это все же произошло, мне приснилось, что я плыву по пронизанному солнцем воздуху, легкая и свободная, как перышко, вылетевшее из крыла ангела.

Когда на следующее утро я спустилась вниз, котенок так и лежал на моем свитере, но я почувствовала, что он беспокоен и настроен враждебно. Я все же погладила его – шерстка у него была мягкая, золотая. Я приготовила кошачий обед из любимого печенья Петрушки, которое до сих пор лежало в буфете, и подогретой подливки и сказала котенку, что он очень красивое существо. Он внимательно слушал и следил за мной.

В кошачью корзинку он залез без проблем, но начал протестовать, когда я вышла из дома и спустилась к мистеру Сирсу.

– Это ты, Бетти? – крикнул мистер Сирс.

На улице становилось все теплее, и в комнате было душно. И все равно мистер Сирс спрятался под покрывалами. Он казался таким маленьким, таким побитым жизнью – он беззвучно плакал. Я опустилась перед ним на колени и поставила на кровать корзинку.

– Мистер Сирс, я вам кое-что принесла. Подарок.

– Если он из городского совета, отошлите обратно.

Я открыла корзинку, и котенок наградил меня злобным взглядом зеленых глаз.

– Веди себя хорошо, – наказала я ему. – А то опять окажешься на улице.

Я вытащила котенка и положила его на колени мистеру Сирсу.

– Ему нужен надежный дом, и я подумала, что вы захотите его приютить. За ним нужно ухаживать: малыш повредил лапку. Если хотите взять его, мистер Сирс, я отвезу его к Киту на обследование.

Мистер Сирс громко зарыдал, и его руки скользнули по покрывалу. Котенок напрягся, поднял голову и переключил внимание с меня на мистера Сирса.

Тот вытянул палец с загрубевшим ногтем.

– Лежать, – приказал он, нарушая все правила дрессировки котов. Но каким-то чудом котенок выгнул спинку, подобрал больную лапку и выполнил команду.

Мистер Сирс торжествовал:

– Есть вещи, которые никогда не разучишься делать.

Я ушла на кухню, а когда вернулась, котенок уже устроился на кровати, и они с мистером Сирсом общались без слов, как японцы. На меня они внимания не обращали.

Я позвонила Хэлу:

– Я отдала котенка. Кое-кому он нужен больше, чем мне, а еще…

– Что еще?

– Взять его означало бы вернуться назад. Попытаться возродить период жизни, который уже в прошлом. Не уверена, что могу это объяснить. Прости, надеюсь, ты не обиделся.

– Очень интересно, – сказал Хэл. – Нет, я не обиделся. – Я чувствовала, что он говорит искренне.

– Хэл, пойдем со мной на вечеринку в честь свадьбы одного моего друга? Думаю, тебе будет весело.

– При одном условии: ты пойдешь со мной за покупками.

– И что сначала?

– Сначала за покупками.

Вот так и вышло, что я, в французском льняном платье и французском белье, отправилась с Хэлом на ланч в честь свадьбы Чарлза Мэддера, которая должна была быть пока секретом для всех.

Но пресса все же пронюхала. Когда мы вышли из ресторана, нас сразу же окружило сборище фотографов. В результате на следующий день на первой странице газеты появилась фотография: из ресторана выходят Чарлз и Кейт, а за ними – Хэл и я. У меня в руке был большой пакет, где лежали самые мягкие, удобные и дорогие походные ботинки, которые Хэл мог себе позволить. Он настоял на том, чтобы купить их мне.

Поппи приехала посмотреть новую квартиру.

– Папа приказал потом перед ним отчитаться, – сообщила дочка. – И еще он приказал не говорить об этом тебе.

– Тогда не говорила бы. Поппи заглянула в буфет.

– Пахнет ужасно – мертвыми насекомыми. Надеюсь, ты выбросишь все это и купишь новую мебель.

– Зачем? Под этой страшной краской – чудесное дерево. Его просто нужно обработать.

Пока я составляла список дел, Поппи рыскала по квартире, но спустя какое-то время я отложила ручку. Все можно будет сделать после переезда.

– Нормально, – выдала вердикт Поппи, но вид у нее был неуверенный. – Сад просто шикарный.

– Главное, что квартира теплая и крыша не течет.

– Это так на тебя не похоже, мам. На Лейки-стрит ты так всегда старалась. Вложила столько сил, чтобы навести там уют. Обещай, что не опустишь руки, что не станешь безразличной.

– Неужели я похожа на развалину? – Поппи порылась в дорогой сумочке в форме круассана. – Милая сумочка, – заметила я.

По ее лицу промелькнуло странное выражение.

– Правда? Это мне Ричард подарил. – Она достала косметику и прозрачный пластиковый конверт с монетками. – Где же мой мобильник?

Я потрогала конверт – не блестящий конверт, который я представляла себе в шестнадцать лет, а более простой, практичный. – Зачем тебе столько монеток, Поппи?

– Ричард говорит, что нам пора начать откладывать. Ну, на пенсию и все такое. Большие деревья вырастают из маленьких желудей. Вот я и откладываю свои монетки.

Еще одно незнакомое качество моей импульсивной, романтичной дочери. Я закрыла блокнот и взяла Поппи под руку.

– Как у вас дела?

– Ну… на днях мы крупно поссорились. Я собрала чемодан, но у двери Ричард меня остановил.

– Вы сейчас разговариваете или нет?

Последовало молчание.

– Разговариваем… вроде. Меня пригласили на собеседование в редакцию, и Ричард купил мне брючный костюм, чтобы я в нем пошла… так что я не могу с ним не разговаривать.

– Ну тогда ладно, – сказала я. – Значит, все не так уж плохо.

Я повезла Поппи в Кенсингтон.

– Сэм рассказал тебе об Элис? – спросила я.

– Он сказал, что с ней все будет в порядке и что он чувствует себя ужасно виноватым.

Он понятия не имел, что у нее к нему такие чувства.

Я обогнула грузовик, припаркованный в неположенном месте.

– После того как Сэм ушел от Элис, она стала нравиться мне намного больше. Она честная.

Поппи скорчила гримасу.

– Джилли расстроена. Ей кажется, что Элис настроилась сломать ее счастье.

– Не думаю, что Элис подвергла себя такому ужасу, чтобы лишь отомстить Джилли. Мне кажется, Джилли тут ни при чем.

– Что ж, это ее утешит. – В тоне Поппи чувствовалась досада. Наверное, она так и не простила Джилли за то, что та скрыла от нее главную новость. – Но если ты думаешь, что Джилли здесь ни при чем, ты ошибаешься. Стоило ей увидеть Сэма на вечеринке, как она сразу за него взялась.

Это был новый взгляд на лапочку Джилли. Мы обдумывали наш разговор, пока не свернули на улицу, где жила Поппи.

– Мам, надеюсь ты не собираешься завести маленькую собачку или заняться вязанием?

Я пораженно уставилась на нее.

– Нет. А что?

– Женщины, оторванные от всего мира, обычно так и поступают.

– Я оторвана от всего мира? – Я покачала головой:

– Ничего подобного.

Поппи оглядела мой модный льняной костюм и светлые прядки волос.

– Ты права. – Она улыбнулась. – Но многие опускаются.

– Это не про меня – у меня куча дел. На свете столько всего, что мне хотелось бы увидеть… И еще я хочу познакомить тебя кое с кем. Это мой старый друг из университета, и мне кажется, тебе будет интересно с ним встретиться.

Поппи помрачнела.

– Как-то странно думать об этом, мама. О том, что у тебя есть прошлое. Не такой я тебя представляла. Но, наверное, я привыкну. Ты не думаешь, – вдруг выпалила она, – что когда-нибудь все-таки вернешься к папе? Он так много говорит о тебе, когда Минти не слышит.

Я сделала единственное, на что была способна, – взяла ее за руку, держа другую руку на руле. Поппи смотрела прямо перед собой. Потом она высвободилась, сняла очки и начала протирать стекла.