Утром, едва солнце зацепилось своими лучами за край небосвода, Олег ухватил Скальда за ухо и шепнул:

— Рогач, играй подъем, но, главное, с надрывом.

Как же заревел боевой рог! Даже альбатросы, которые хотели передохнуть пару суток на острове, суметяще вскочили, решив, что их хотят зарезать и съесть, и, крича от испуга, полетели на юг.

Викинги Олега не спеша подняли паруса, какой-то бог ветров подмигнул Олегу и улыбнулся. «Вас, богов, много, а я один», — подумал Вещий ворчливо.

— Громовержец, ты где?

— Да как всегда, на подхвате. Чётко сформулируй, что ты хочешь, — но как всегда не сдержался от иронии, — или чего вы, ваше благородие, возжелаете.

— Две или три тысячи золотых гривен для датчан, пущай они мчатся на Кипр, будем готовиться потихоньку к захвату Царьграда. И вези меня во фьорды.

— Ну и у кого деньги спереть: у кесаря али в Дамаске, чи пошарить у конунгов, или запустить руку в твою киевскую казну? А ведь потребуется го-о-о-раздо поболе.

— Эх ты, а ещё бог называешься! Ты что, просто так не можешь создать золотишко из ничего? Да и в твоих тайниках хватит на миллионную армию!

— Мальчишка! — рыкнул бог. — Только Вышень может создавать всё из пустоты, а пустота — это даже не вакуум, это ни-че-го, а мы, простые смертные боги, больше по чужим заначкам специалисты. А моё хранилище… Да, оно безразмерно, бери, сколько хочешь… Пока не забыл, я от твоего имени Надиру передал двадцать тысяч гривен для флота. Чёрных видел?

— Да видел одного, он и сотворил провокацию в порту. С именем бога на устах пинком под зад отправил его в море-окиян.

— Хорошо, что живы, — буркнул Перун. — А то мы решили вздремнуть после трудов праведных на этой пустоши, вот и отдохнули в Ирии.

— А я-то думал, что боги никогда не спят! — Олег почему-то произнес это с пафосом.

— Мы, боги, — тоже люди, иногда в прошлом, а некоторые даже в будущем.

— Поподробнее, насчёт бого-людей в прошлом и в будущем… — пропел-проговорил Вещий.

— Ты ещё молод и глуп, чтобы узнавать или, более того, слышать про наши тайные и тёмные делишки, — голос Перуна слегка засмущался.

— Ну что ж, молодому да глупому пора к Синеусу.

* * *

Смеркалось. Как уже вошло в почитаемую и освящённую годами традицию, Синеус ждал на любимой скале Олега. Фьорд жил своей жизнью, всё так же шумел водопад, всё так же кричали чайки, волны не спеша облизывали скалу и только ветер, вечно обновлённый, то взвывал волком, то напевал колыбельные. Олег возник из ниоткуда, да так, что Синеус от неожиданности вздрогнул.

— Что, опять Яга насвистела?

— Да кто только за тобой не наблюдает: и боги, и ведьмы, даже русалки. И все, сволочи, докладывают. Не поймешь, где сказка, а где ложь. А то, что ты явишься здесь и сейчас, мне опять Яга сказала…

— Вот же старая сплетница, поймаю, пучок седых волос выдерну. Не понимаю, из-за чего и почему она меня избегает? Даже не избегает, а прячется.

— Ты же сам говорил, что она старше всех богов. Раз старше, то значит и мудрее.

— Древность не есть признак мудрости, а признак старческого склероза.

— Ске… склераза? — не понял Синеус.

— Да это я так, о своём, то бишь о нашем, о будущем.

— А, ну тогда я тебя понял, глядящий в прошлое и в будущее одновременно, — Синеус с обидой встопорщил свои усы.

— Побратим, покажи викингов, покажи мальчишек, да всё покажи…

— Ты что-то похудал из-за своих забот и тревог, давай сначала съедим по кабанчику. У меня тут подарок — двадцать тысяч гривен от тебя, да и от кого-то неизвестного и непонятно кем доставленное ромейское вино, аж двадцать бочонков. Закусим, выпьем, потом снова закусим, потом опять выпьем, а утром опять слегка выпьем, ты мне расскажешь, где был, что сотворил, что надумал, ну а потом я покажу всё моё — наше хозяйство.

Как же вкусно сидеть вдвоём с побратимом, ни о чём не думать, ждать, когда с кабанчиков закапает в очаг горячий, дразняще пахнущий жир, а в ожидании горячего — закусывать медовуху копчёным лебедем, только из ледника, а лёд вперемешку с костями хрустит на зубах. И говорить ни о чём. Ну, а вместо кваса — ромейское вино, да такое, что император Византии даже не пьёт, а только пригубливает по великим праздникам. Созрели три кабанчика, нашпигованные утиными яйцами с дикими яблоками и с колдовскими травами, их бережно приподнесли на стол.

— А может, вам водки подать? — опять влез Перун.

— Да давай, мечи всё на стол, божья тварь, — вслух ухмыльнулся безбожник.

Синеус уже давно привык к причудам Вещего, но такое… Он только пытался запомнить названия-величания: угри копчёные, икра чёрная паюсная, свежая клубника, хе, вспомнил, в Карпатах едали, ну а водка — это первый раз, такого не пивал.

Утром ради начала хорошего дня попили ромейского, закусывая виноградом и инжиром. Синеус так и не смог понять, откуда взялся этот «ингир», и вообще, название не наше, а какое-то ромейское, а может и армянское.

Не вдаваясь в подробности, Олег рассказал, что он успел натворить и сотворить. Синеус смущённо кашлянул, схватился за свой меч и начал реветь, как дикий мамонт в заснеженной Сибири.

— Двести девяносто восемь драккаров готовы, аски и шюты на них, двадцать тысяч двести восемьдесят два викинга, но они уже наслышаны про тебя, про твои ратные подвиги. — Немного помолчал. — Олег, пойдем на учебную площадку, там нас уже все ждут.

— Синеус, идти далеко, меня что-то сегодня разморило, пускай принесут сюда всё, что потребуется.

Они не спеша вышли из старого большого Дома, и тут Олег ахнул. Ночью, когда они пришли в Дом, было темно, ничего не было видно, а тут… Верфи раскинулись вдоль всего берега, оставляя широкие проходы для воинов и для доставки различных товаров в город-крепость, на них вовсю кипела работа. Сразу за верфью — торговые ряды, вся площадь заслана широкими досками, на ней уютные домики-лавки. Там вовсю шла бойкая торговля, Олег увидел купцов из Киевской Руси, из Царицы мира и даже из далёкого Багдада. Чуть подальше целый кузнечный город, ухали тяжёлые молоты, горны выбрасывали чёрный дым. А ещё дальше… Олег даже протёр глаза руками. Целых четыре города-крепости. Один уже был полностью закончен, во втором заканчивали деревянные дорожки. Третий очень сильно отличался от первых двух, там не было внутренних крепостей, а строго параллельно строились двухэтажные дома. Олег недоуменно поднял глаза на Синеуса.

— Этот город для рабов и для начинающих бондов.

В четвёртом заканчивали делать земляные валы.

— Этот будет для лошадей и прочей скотины, — пояснил Синеус. — Между городами — подземные ходы, там даже повозка может пройти.

— Да, широко ты размахнулся, — Олег мотнул головой. — Но как? Прошло всего четыре с половиной месяца!

— Деньги и несколько умных голов при соответствующей постановке задачи могут сделать очень много, — с гордостью изрёк Синеус.

«Ну ничего себе, у него даже лексикон двадцатого века появился», — то ли с насмешкой, то ли с восхищением подумал Олег. Пока конунг разглядывал свою Северную базу, викинги ожидали его на почтительном расстоянии.

— Сколько же их? — он скосил глаза на побратима. Тот небрежно шевельнул плечом.

— То ли тридцать, то ли тридцать пять тысяч, да кто их будет считать!

— А кто их кормит? — деловито спросил Олег.

— Тех, кто пойдет в поход, кормим мы. Заодно обучаем воинскому искусству и обрабатываем психологически. А для гостей — вон, видишь, между крепостями Дома? Это трактиры, там есть всё для желудка и для глотки, — он гулко захохотал. — Ладно, Олег, покажи им, хоть немного…

Десять самых могучих викингов выстроились в ряд, у каждого в руках тяжёлое боевое копьё, за сто шагов от них вбили деревянные шесты, к ним привязали кругляши из морёного дуба, размером с небольшую тарелку. Синеус махнул рукой, шесть долетели до цели, только одно ударилось о кругляш, но отскочило и бессильно упало рядом.

Олег небрежно взял копьё, пожёвывая укроп, чтобы во рту не было так мерзко после вчерашней пьянки, махнул рукой, ухмыляющийся ярл выдернул шест и отнёс его на сто шагов подальше. Копьё взлетело, разрывая упругий воздух, раскололо мишень, словно это был воздушный шарик, а не морёный дуб, и воткнулось в землю шагов на двадцать подальше. Викинги только вздохнули, все они были наслышаны об Олеге, но такого они даже в сагах о Торе не слышали.

— Кто хочет побаловаться с Олегом на мечах? У кого меч вылетит из руки, тот проиграл, мы все ждём десять самых искусных воинов! — трижды проревел Синеус.

Викинги совещались долго, наконец, вперёд, не торопясь, опираясь на посох, вышел седобородый старец. Не повышая голоса, он тягуче, нараспев стал не просто говорить, а вещать:

— Каждый из этих героев известен от Исландии с запада до Новогорода с востока. Париж был счастлив, когда их драккары покидали Сену, взяв с него дань золотом и прекрасными женщинами, Лондон и Йорк кричали от ужаса, увидев гордые головы драконов, Рим трепетал, когда их дружины грабили южную Италию.

Вот и вышли: Карл, Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Гуда, Руальд, Карн, Флелав, Ингвар, имя каждого выбранного героя-викинга подтверждалось громким стуком мечей о щиты.

— Дайте мне два учебных, притупленных, а то ещё кого-нибудь да покалечу с испугу, — Олег поковырялся пальцем в зубах, скучно вздохнул. — Начнём?

Потом зимними ночами скальды, перебирая струны арф, пели-говорили о том, как вихрь, смутно бегущий серебристый туман возник на месте Хельги-конунга, как десять выбитых мечей подобрали за двадцать — тридцать шагов и все десять гордых викингов с разбитыми мордами валялись на земле. И всё это произошло за один вздох взрослого мужчины. Какие же это были песни! Напридумали, приукрасили, ну а что за поэты без полёта фантазии, без лжи, без вранья? Нет, не было такого и не будет никогда.

— Пойдём в первую крепость, я покажу твою личную комнату, в которую кроме тебя никто не сможет войти.

Синеус гордо разгладил свои усы. Комната была обставлена так, как любил Олег. Широкая двуспальная кровать, рядом изящный, римской работы, столик, на нём два кувшина: один с холодной водой, второй с лёгким вином. Бронзовый подсвечник с двенадцатью свечами, стопка бумаги, зачищенные перья, чернильница и засахаренный миндаль. Посередине — огромный стол, окружённый высокими стульями.

— Вот это ты мне удружил, — Олег с благодарностью поклонился. Они сели напротив друг друга и Синеус принялся вещать:

— Все гости разъедутся через две недели и разнесут по всем фьордам саги-былины о славном герое Олеге-Хельге, о лагере для мальчишек, о богатстве и щедроте Синеуса, и отряды викингов придут к нему за славой, за богатством.

— Синеус, завтра утром я тебя познакомлю с человеком из будущего, он великий маг, умеет разговаривать с деревьями, травами, научит твой народ, как выращивать рожь, овёс, лён. Я знаю, что твои люди выращивают все эти травы веками, но он сделает так, что вы будете собирать в несколько раз больше самого лучшего урожая. Подбери для него самых разумных отроков из тех, кто не любит держать в руках меч, кто ночами смотрит на звёздное небо и мечтает о непонятном. Его зовут… — Олег задумчиво улыбнулся, — Вавила.

— Хорошо, я всё понял и всё сделаю. Олег, — Синеус смущённо замолчал, кашлянул и продолжил, — мои соседи-конунги уже смотрят на меня злобно: их викинги бегут ко мне, их дети мечтают попасть к нам на обучение, их жены просят обустроить города по образу наших городов-крепостей. Власть мягко, как вода, струится сквозь их пальцы. Они думают, как её удержать? Но они пока боятся тебя. А вдруг ненависть пересилит страх перед тобой, что тогда?

Олег напустил на себя задумчивый вид, нахмурил брови, вытянул руки вверх, закатил глаза, загнал себя в транс, чтобы всё выглядело естественно и завопил:

— О владыка молний, бог грома! Защити наш город от врагов, прошу тебя, появись перед нами со своим дерзким молотом, чтобы отвага в душе воинов наших закипела огненной лавой, чтобы их руки крепко держали меч, а враги устрашились!

— Ну ты даёшь! — ухмыльнулся Перун. — Сейчас позову братца, явится во всём блеске и величии, пущай устрашает и громыхает, пущай защищает и вдохновляет.

— Мне пришло видение, — Олег в искусственном экстазе поднял глаза к небу, потом опустил очи и уставился на кончик своего носа. — Созывай всех, в полдень владыка грома Тор явится со своей дружиной. Сделай так, чтобы все соседи прознали про это чудо, а пока покажи мне мальчишек.

Синеус не спеша, медвежьей походкой пошел к главному дому-штабу, заорал, как боевой рог:

— Батя, командуй!

Заревел с переливами рог, его хриплый глас вымученно пытался изобразить:

— Взвейтесь кострами си-и-ние ночи, мы пионе-ры, дети рабочих…

«Ого, уже ребята адмирала приступили к работе, надо с ними поговорить, но это попозже».

Мальчишки выстроились ровными квадратами, в каждом по двадцать восемь человек, а справа — два наставника: одни в камуфляже, а другие были одеты непонятно во что: то ли в рясу, то ли в какую-то хламиду, одно слово — волхвы.

«Наставники… Но где Ясномудр нашел столько волхвов?» — мелькнула озадаченная мысль.

Помолодевший Батя (бывший адмирал Бакренёв) стоял впереди, заложив руки за спину, за ним немного в стороне расслабленно и слегка сгорбившись — ещё двое.

«Где-то я их видел, — попытался вспомнить Олег. — Пить меньше надо, а то вообще скоро память пропью», — раскаянно вздохнул, не спеша подошел к Бате.

— Отпусти своих, нам с тобой надо поговорить, о том, как идет учёба, да и, вообще, о жизни. — Показал зелёными глазами на помощников адмирала: — Где-то я их видел, этих ребят, но вот не помню, где и когда.

— А они тебя помнят по ГУЛАГу после того, как ты разметал уголовников, а об этом твоём «подвиге» было мгновенно доложено в НКВД. Оттуда информация просочилась в Разведупр, вот руководство и послало Ощепкова, здесь его кличут Щепка, уговорить тебя пойти на службу в разведку. Щепка — создатель самообороны без оружия. Но ты прикинулся слабоумным, он отказался.

— А второй?

— Второй — мой наставник Виктор Харченко, тоже о тебе наслышан.

И добавил на незаданный вопрос Олега:

— По моей просьбе пред самой смертью их выдернул Илья, омолодил, и вот они со мной… обучают.

— Пойдём на море, подышим солёным воздухом, расскажешь об учёбе, о своей жизни в дремучем феодализме.

Море бирюзово-синими языками волн вылизывало скалы фьорда. Олег счастливо вздохнул:

— Блины печь умеешь? — и запустил плоский камушек вдаль.

— Шестнадцать!

— Ха! На Северном флоте у меня доходило до сорока! Двадцать шесть! Я выиграл у тебя.

Адмирал улыбнулся по-мальчишески, весело и задорно.

— Ну что ж, рассказывай.

— Подъём в шесть, полчаса на одевание, умывание, туалет, получасовая медитация, затем одно утро — часовой бег, зимой, вместо бега — час на лыжах, на следующее — вольтижировка, тоже час. Тренируем ноги и лёгкие, да и вообще — общую выносливость. Человек силён и молод настолько, насколько сильны и молоды его ноги. Сила его ног является достоверным показателем физического состояния воина в целом. Практически половина мускулов человека находится в его ногах. Щепка обращает колоссальное внимание на их развитие у мальчишек. Я их буду называть курсантами. Он использует множество простых, но очень эффективных упражнений: бег вверх в гору, прыжки вверх на несколько ступенек и снова вниз, вон, посмотри, сделали специальную лестницу, прыжки вниз с большой высоты, прыжки со связанными коленями, прыжки с мешком, набитым песком, на плечах и, конечно, прыжки с места. Он привязывает к ногам камни, и курсанты стоят в позе воина, то есть на полусогнутых ногах. Ноги тренируем постоянно, после каждого умственного занятия — по десять минут. А на конях, они пока только привыкают к ним, в скором будущем — рубка лозы. На полном скаку концом копья будут учиться поднимать с земли браслет, пролезать под брюхом коня с кинжалом в зубах, со ста метров разбивать стрелами глиняные кувшины.

— Да, так ещё никто никого не тренировал, даже не дрессировал, рассказывай дальше.

— Завтрак, полчаса на отдых, затем стрельба из лука — час, тоже через день, лук заменяем на пращу и копьё, часовое изучение языков, у каждой группы свой.

— А какие языки? — восхитился Олег.

— Славянский, греческий, латинский, франкский, германский, датский. Потом борьба без правил, но и без увечий, это каждый день по два часа, потом обед, отдых полчаса, чтобы курсанты взбодрились, час на обучение работе с мечом, пока деревянным. Потом изучение философии, на следующий день — история различных религий, азы математики. Ну, а в заключении трудового дня — тренировка памяти.

— А это как?

— Да вот, — Батя скинул плащ, швырнул на него несколько камушков. — Сколько?

— Вроде, девять…

— Десять. А почти все мальчишки уже могут отследить до сорока камней без ошибки.

Олег только покрутил головой.

— Потом их куда-нибудь ведут, каждый день — на новое место, после прогулки каждый должен подробно написать обо всём, что он видел, с точностью до малейшего камушка.

— Ну, сильны вы, однако… А как насчёт плавания?

— Каждый день, перед ужином.

— А после ужина?

— Два свободных часа.

— А философия? Хоть один пример приведи.

— Сегодня, например, изучали Миямото, — Адмирал начал цитировать: — «Путь боя — это искусство воина. Дружинник должен следовать ему, а простые воины — знать о его существовании. В системе мироздания существуют различные пути, есть Путь спасения посредством Законов Творца, есть путь Дао, есть Путь врачевания, есть Путь воина, а также множество других путей и учений, каждый изучает то, к чему имеет естественную склонность. Путь воина есть окончательное и абсолютное принятие смерти, тщательное соблюдение кодекса чести. Под Путём воина понимается смерть. Он означает стремление к гибели всегда, когда есть выбор между жизнью и смертью. И ничего более».

— Да, надо в Японию, в семнадцатый век, договориться с Миямото Мусами за год до его смерти, вдруг да получится, — подумал Олег вслух.

Адмирал встрепенулся:

— Я изучал во время ночных бдений различные реки и речушки в философии, а книгу Миямото «Пять колец» знаю наизусть. Как владеть оружием, — адмирал махнул рукой, — мальчишкам ещё рано знать, но тебе попробую объяснить.

Возьмём, к примеру, музыкантов. Настоящих музыкантов. Кто такой музыкант? Это не просто человек, который дёргает струны в определённой последовательности или дует в трубу, или бьёт по барабану. Музыкант — это человек, который чувствует свою внутреннюю гармонию и гармонию природы, он воплощает её в гармонию внешнюю, у гениев — в божественную, посредством своего инструмента.

— Да согласен я, — буркнул Олег. — А при чём тут оружие?

— Не торопись, скоро будет и про оружие, — щёлкнул пальцами адмирал. — Случается так, что настоящий музыкант берёт в руки инструмент, которого он раньше и в глаза не видел. Но поскольку он настоящий музыкант, то чувствует гармонию этого инструмента, приводит её в соответствие со своей внутренней гармонией, и вскоре в атмосферу уже льются чарующие звуки музыки.

Олег настороженно хмыкнул.

— Тебе просто незнакомо чувство прекрасного, — рявкнул адмирал. — И если бы ты меня не перебивал, я уже давно закончил бы. Я вёл к тому, что опытный воин подобен музыканту. Я могу взять в руки боевой молот Тора…

— Только попробуй, — проскрипел пока ещё невидимый Тор.

— Теоретически, — успокоил адмирал; глаза его удивлённо поползли к ушам. — Кто это, кто говорит со мной?

— Да Тор, хозяин грома, молний и боевого молота, — улыбнулся Олег.

— А я могу с ним поспорить?

— Рискни здоровьем.

Тор хмыкнул и появился во всей своей красе, протянул Бакренёву левой рукой молот — полную копию своего, а свой, Мйольнир, воспетый легендами, ухватисто держал в правой руке.

Через пятнадцать минут тренировки адмирал махал топором не хуже, чем Тор.

— Попробуй меня убить, я размахиваю им уже почти как ты.

Бог натянуто улыбнулся:

— Сомневаюсь.

— Не сомневайся, — с надрывом щёлкнул челюстью адмирал.

— Сомневаюсь, — повторил Тор.

— Не сомневайся, — заверил его адмирал. — Сомнения губительны для разума, — с полупьяных глаз Батю повело на долгие и нудные речи, — и ведут к поражению в бою и в жизни. К сожалению, я должен признать, что подобная степень мастерства в любой профессии, будь ты музыкант или воин, достигается путем длительного и постоянного самосовершенствования, постоянного воздержания в мыслях и в действиях, постоянной вере в себя, в свои силы. Редко кто рождается с подобным талантом, таких по пальцам можно пересчитать. Причём пальцев не больше, чем пальцев двух рук и двух ног, например ты, Тор, ну и я, и конечно же Олег.

Тор заливисто захохотал:

— Ты мне нравишься, человечек! Олег, расскажи подробней, как мне поддержать тебя при необходимости, так, как я поддержал тебе в Царьграде, или по другому? — Тор обнял Олега. — Ох, и повеселились мы тогда с тобой! Так чем тебе помочь?

Олег скупо улыбнулся:

— Тебе же рассказал Перун, что мы такого умного затеяли.

— Рассказывал, я уже сегодня сделал непонятное для себя, появился по просьбе братца-двойника к конунгам со своей дружиной, запугал их, аж самому приятно. Вообще-то, он мне далеко не брат, — Тор немного помолчал. — Он был моим отцом, когда меня звали Таргитай-Даждьбог. Но ему это приятно — называть меня братом, а с отцом спорить — себе навредить, — опять помолчал. — Ты забудь о моих словах.

Олег дёрнул кадыком, ушами и глазами показал, что согласен.

Тор поиграл своим молотом:

— Никто не нападёт на Синеуса, а если рискнут, тогда я их всех раздавлю, как давят тараканов домохозяйки в нашем светлом, правда не совсем, будущем. Исчезнут все, только волки будут рыскать по их разорённым жилищам. А то, о чём говорил Перун… Ну что ж, я с ним полностью согласен, во всём помогу, а ты мне поможешь завалить Митгард, эту Мировую змеюку, ведь как предсказали норны, она меня должна убить…

— Отстал ты от жизни, бог Тор, наверно из-за неправильного питания. Лопаешь, небось, мясо вепря Сехримнира, который на следующий день оживает. А пьёшь, как всегда, молоко козы Гейдрун. Пробовал как-то его, хмельное правда, но ему далеко до земных вин и даже до пива… Ах да, ещё яблоки тебе таскают на закуску, те, что поддерживают жизнь и молодость, поделился бы яблочками…

— Отстал ты, Вещий! Перун нас приучил к южному вину и к вашей медовухе, а закуска разнообразная: от ананасов до рябчиков.

— Да и ты отстал! Ты же наверняка слышал, как я шуганул Черноморца, а эта твоя гадина попроще, чем Великий Черноморский Змей.

— Знаю, но сомневаюсь. Даже нам, богам, почти невозможно это…

— Да послушай ты! Чудовищного волка Фенрира я приручил уже давно и обучил его кое-каким шуткам. Кот, к ноге! И в своём подлинном виде!

Фенрир появился мгновенно, вид его был ужасен, размерами он превосходил слона раза в два, из глаз полыхал огонь, из раздвоенного, как у змеи языка, капал яд, что сразу превращал камень в труху, его огромный хвост заканчивался огромным молотом, а когти — как трёхметровые ятаганы. Он подмигнул Тору, плюхнулся на брюхо, страшные когти втянулись, хвост спрятал под себя, а змеиное жало превратилось в длинный розовый язык. Он подполз к Олегу на брюхе и одним движением языка облизнул своего друга с ног до головы.

— Это невозможно, у меня глюки, — почти навзрыд прошептал Тор. — Зря вчера с богами-духами эскимосов настойку из мухомора пробовал…

— Да ладно тебе, разберёмся. Поговори сейчас с викингами Синеуса, вдохнови мальчишек, да и вообще — не спи, помогай.

— Нет. Сначала расскажи, как ты подружился с Фенриром и что будем делать с великаншей Хель?

— С великаншей всё очень просто, она же разумная женщина, покажем ей страсти про возможное будущее, тот отрывок, где люди поедают друг друга, она с нами против Чернобога в союз войдёт. Ну, а насчёт Фенрира, слушай и запоминай; Кот, если я ошибусь, подправляй!

Фенрир согласно улыбнулся.

— Как ты помнишь, о благородный Тор, Всеотец приказал карликам сделать кандалы из шума кошачьих шагов, из женских бород, из корней гор, из медвежьих жил, из дыхания рыб и из птичьей слюны. Карлики на славу выполнили заказ. Оковы получились лёгкие и гладкие. Волк, конечно же, не поверил вам, в качестве залога вы засунули ему в пасть руку Тюра, подло обманули Кота, он руку ему и оттяпал. Верно, Фенрир? — волк кивнул.

— Гуляю я как-то по славному острову Люнгви, смотрю, а там кто-то плачет, в пасти торчит меч, кровь хлещет, глаза жалобные… Посидел я рядом с ним, подумал, приподнял скалу, выкопал дырявый камень, развязал шнурок, потом два месяца лечил ему нёбо. Вот так мы и подружились. Правда, Фенфир?

— Не совсем. После того, как они меня приковали, то ещё надо мной гнусно издевались. Ну да ладно, ради моего друга я вам всем прощаю, — но его глаза грозно сверкнули.

— Такого больше никогда не повторится!

— Да, мы были неправы. Это всё норны, предсказали Всеотцу… — Тор засмущался ровно настолько, насколько вероломные асы могут смущаться.

Все немного помолчали, вспоминая прошедшие тысячелетия. Тор перебил мрачное молчание:

— Пусть лучше Перун выступит перед мальчишками, у него и речи умнее, и голос погромче.

Под рёв рогов и под барабаны, оглохнувших от собственного грохота, появились двое перед застывшими маленькими курсантами, офицерами, ещё не привыкшими жить в десятом веке, наставниками. Внимали и приглашённые викинги.

Появились двое: Тор и Перун.

Боги, насупившись, подняли свои длани вверх. Не семью, а сто семью цветами засияла улыбающаяся радуга.

— Дети, вы должны, обязаны стать лучшими воинами Земли, — Перун поперхнулся, — а может и всего…

«Косноязычен ты, старый хмырь, за ними же будущее, идиот», — Тор недовольно шевельнул седыми бровями, для того, чтобы не опозорить брата, беззвучно швырнул ему в голову мыслеформу. Перун поперхнулся от неслышанных слов, сотворил рог, залпом осушил его, прокашлялся, опёрся о меч и заговорил, меняя ритм и интонацию:

— Каждый из вас должен знать, что он непобедим. Кто-то может иметь и другое мнение, но мнения других людей вас, воины, не интересуют. Для себя каждый знает, что он непобедим, и для воина этого достаточно. Эта мысль будет закладываться в вас бережно, нежно, не очень настойчиво, но постоянно. С каждым днём вы будете всё больше и больше верить в себя, в своего Императора, в Олега Вещего, в ваших учителей и наставников. Развитие вашего духа, веры в себя и чувства неизбежной победы над любым противником — всё это будет проникать в ваши души, в ваши тела с тренировкой сердца, мускулов и лёгких. Ваши учителя уговорят, заставят вас поверить в свою силу.

О том, что возможности воина беспредельны, показывают примеры из жизни героев, вы только сегодня видели, что может Олег. Но прежде чем победить врага, в первую очередь воин должен преодолеть себя, перебороть свои страхи, недостаток веры в себя и свою лень. Дорога вверх означает постоянную борьбу с собой. Воин должен заставить себя вставать раньше других и ложиться спать позже всех. Он должен исключить из своей жизни всё, что препятствует ему в достижении его цели. Он должен подчинить всю свою жизнь строжайшему режиму. Он должен отказаться от выходных. Он должен использовать своё время наилучшим образом и успевать больше, чем хотел, и больше, чем от него требуют наставники. Нацеленный на цель, которую поставил себе он сам и его учителя, воин может достигнуть невозможного для других, только используя каждое мгновение жизни для тренировок своих души, тела, ума. В будущем каждый из вас должен понять, что четырёх часов сна вполне достаточно, а остальное оставшееся время должно быть использовано для того, чтобы стать настоящим героем и дружинником Императора. Я вручаю вам ваш отныне подлинный стяг — готовящийся к прыжку волк, или, точнее, стая волков. Волк — это сильное, гордое животное, отличающееся поразительной силой и выносливостью. Волк способен с большой скоростью часами бежать по глубокому снегу, а затем, унюхав добычу, сделать невероятный рывок в скорости. Иногда он будет преследовать свою добычу несколько дней, доводя её до изнеможения. Пользуясь своей огромной выносливостью, волки сначала изнуряют, а затем атакуют животных, знаменитых невероятной силой, например лосей, а раньше стаей они заваливали даже мамонтов, правда и волки были тогда побольше. Люди правильно говорят, что «волка ноги кормят». Волки убивают огромного лося не столько силой своих зубов, сколько силой своих ног.

Волк также имеет могучий интеллект. Он горд и независим. Вы можете приручить и одомашнить белку, лису или даже огромного лося с налитыми кровью глазами. Много животных можно надрессировать для представлений. Учёный медведь может делать действительно удивительные вещи. В Риме на показ императору привозили даже дрессированных крокодилов. Но вы не сможете приручить волка или надрессировать его для выступлений. Волк живёт в тесно связанной и хорошо организованной боевой единице — стае внушающих ужас хищников. Тактика волчьей стаи — групповая, гибкая и смелая. Волчья тактика — это огромное количество различных трюков и комбинаций, смесь коварства и силы, обманных манёвров и внезапных атак.

Никакое другое животное в мире не может служить лучшим символом будущих воинов Императора. Только те становятся героями, которые идут на каждую тренировку, как если бы они шли на смерть или в последний бой, в котором они или победят или умрут. Победитель — это тот, для кого победа более важна, чем жизнь. Победитель — это тот, кто живёт будущей смертью, но презирает её. Добиваясь победы, скрещивая мечи с различными противниками или участвуя в крупных сражениях, мы добываем славу не для себя, но для Императора. Вы должны каждое утро повторять про себя девиз: преодолей себя! В индивидуальном бою вы должны стать берсерками.

Потому что одной храбрости здесь мало. Берсерком становятся не только благодаря храбрости, физической силе или упорству, для этого надо выдержать магически-религиозное испытание, которое радикально меняет поведение воина. Он должен преобразовать свою человеческую сущность, продемонстрировав агрессивное и устрашающее исступление, которое отождествляет его с разъяренными дикими животными. Он «разогревается» до наивысшей степени, его захватывает таинственная сила, нечеловеческая и неодолимая, да так, что боевой порыв исходит из самой глубины его существа. Это называется «вут», или ярость. Это своего рода демоническое безумие, которое повергает в ужас и парализует противника. Но не забывайте, что главная ваша сила — это ваше единство, вы должны научиться чувствовать не только рядом стоящего товарища, но и всех, кто стоит в одном ряду с вами.

— Ну ты и сказанул… — Олег от восхищения стал дёргать себя за уши, за нос.

— Посмотри, даже боевые волки Бати приоткрыли свои пасти, вот-вот в боевой экстаз впадут!

— Это что! Ты бы послушал, как Перун с апостолом Петром разговаривал! — проснулся ехидный бог евреев.

Перун взмахнул рукой, грянул гром, полыхнула молния и небесные дружинники Перуна внесли Знамя. Хотя и не очень большое, но оно было живое: стая волков мчалась через леса, через горы, преодолевая все препятствия.

— Вы будете меняться, взрослеть, и знамя тоже будет меняться, взрослеть с вами. С сегодняшнего дня вы — курсанты гвардии Его Императорского Величества. Завтра принесёте клятву.

Ещё раз полыхнуло. Все замерли в благостном молчании.

— Батя, а откуда твои курсанты про часы знают? Ты же всё время говоришь, час на это, два на то? — Олег задал неподобающий времени и месту вопрос.

— Да я с собой несколько сотен часов из будущего прихватил, да и у мальчишек уже биологические часы вовсю работают, — адмирал тоже очнулся.

— Ещё у меня к тебе один вопрос, не слишком ли ты мальчишек нагружаешь? Ведь у них позвоночники ещё слишком нежные, совсем как хорды у беспозвоночных?

— Да не волнуйся ты! Я тоже сначала переживал. Но посмотри на них: они за восемь месяцев выросли на 15–20 сантиметров, а их ровесники за это же время вырастают на три-пять сантиметров, а позвоночник… Волхвы каждые утро и вечер поят их настоями. Вид — омерзительный, а запах… такой, что выворачивает наизнанку, правда потом им дают по ложке какого-то специального мёда и они запивают его козьим молоком. Волхвы говорят, что от этого позвоночник становится гибче и крепче, совсем как дамасская сталь.

— Что ж, это радует. Хм, вот же беспамятный стал, я же сам травы подбирал! Да, совсем голова от всяких разных забот дырявая стала.

— Адмирал, зови Синеуса и волхва Ясномудра.

— Пётр, Владимир, срочно вызвать Синеуса и Ясномудра!

Двое в камуфляже отдали честь и помчались в разные стороны.

— Я вынужден завтра покинуть вас, поэтому давайте обсудим ваши дальнейшие движения. Ты, Батя, ускоряй взаимообучение викингов и твоих спецназовцев, то есть каждый из них должен учиться тому, чего он не умеет или умеет плохо. Для курсантов увеличь время медитаций. Ты, Синеус, пошли гонцов к Ольге, она должна послать 100–200 не богатырей, но знатных наставников — конников и лучников. Предупреди, что я там скоро появлюсь, но под другой личиной. Пошли к ней не просто гонцов, а по пятьдесят наиболее подготовленных учителей из викингов и спецназовцев. Возглавит их Щепка.

— Почему Щепка? — взвился Батя.

— Не перебивай старших по годам и по званию! Ты подберешь себе другого помощника, вон у тебя сколько молодых и талантливых, а молодёжь должна расти… Вот Щепка и будет расти в Киеве, даже больше того, он обязан создать центр подготовки там, нужно же иметь запасные школы и базы, ты же сам так делал в далёком будущем, у тебя же и учусь.

Синеус, увеличь количество курсантов, захватывай земли, пригодные для посевов ржи, заводи больше домашней скотины, пошли гонцов к вольным славянам и финам, даже к германцам, обещай им помощь в наделах земли, в охране, а сначала, первые десять лет, вообще без дани и оброка, а также окажи им для поднятия хозяйства небольшую помощь серебром с отдачей через пятнадцать лет, но со строгим предупреждением — серебро только семейным, а если кто-нибудь деньги пустит не туда, куда надо, — в рабство его и всю его семью.

Ты, Ясномудр, со своими волхвами очень внимательно наблюдай за каждым, я подчеркиваю — за каждым курсантом. Их надо попытаться разбить на три группы. Первая — самая большая, это гвардия Императора. Вторая, поменьше, — наш спецназ, их надо будет обучать немного по-другому. Если сила гвардейцев — в единстве, то спецназовец должен и обязан выживать в полном одиночестве, ну и ещё кое-какие другие отличия. А самая малая и самая талантливая — это волхвы-разведчики, они должны уметь всё то, что умеют предыдущие две группы, но у них ещё должны быть способности к волховству. И со всего света собирай волхвов, побольше времени уделяй на то, как общаться с духами природы, учи слушать их, разговаривать с ними.

Олег тяжело вздохнул, что-то он сегодня переработал.

— Ещё, волхв, для начала из последней группы подбери человек сорок, сделай так, чтобы они разбились на четвёрки, чтобы подружились. Когда там, в будущем, я сидел в остроге, то познакомился с одним профессором-историком, вот что интересного он мне рассказал: «В древности волхвы подготавливали шестилетних мальчишек, создавали группы из четырёх человек, объединяли их мозг, обучали всем известным языкам, этикету, нравам и обычаям нескольких стран. Затем с соответствующей легендой как шпионов троих забрасывали в страны Европы и Азии, перед этим объединив их мозг. Один оставался на базе, работал как мыслеприёмник, а трое — как мыслепередатчики, информация в центр поступала мгновенно. Если необходима была консультация или совет, то трое шпионов получали её тоже мгновенно». Я тебя научу, как создать единый мозг на четверых. Ты меня понял, Ясномудр? Уф, вроде всё сказал.

Синеус, завтра отправляй викингов в Италию. Но перед этим во главе с Карлом ради сплочения дружины они должны ограбить Лондон или Париж, а потом — на Кипр, там я их встречу. А сегодня вечером — прощальный ужин!

— Пойдём на старое поле, Батя называет его стрельбище, — Синеус от гордости слегка выпятил своё пузо.

Это было на самом деле именно старое поле, его очищали от камней ещё прадеды ярла, до того, как занялись морским разбоем.

— Я тоже иногда бываю Вещим, — ярл гордо распушил свои знаменитые усы.

То, что увидел Олег, его приятно удивило. В несколько рядов стояли огромные вкопанные брёвна, на них крепились с помощью морских канатов брёвнышки потоньше, покрытые попонами, на них седла со стременами. Варяги раскачивали брёвна таким образом, что казалось — это не брёвна, а движущаяся конница. На каждом бревне-скакуне восседали по двое викинги и упорно расстреливали мишени, первые ряды — метров за двадцать, последние — метров за двести. Что это были за мишени! Просто чудо! Сделанные грубовато всадники на конях. Олег присмотрелся: стрелы попадали в цель гораздо чаще, чем мимо. Чуть правее стрелков стояли несколько наставников, человек пять викингов и чуть больше десятка варягов.

— Это Батя притащил с собой этих, как это… э-э-э… псикхвологов, вот они совместно с викингами-берсерками, а может они уже не берсерки, психвологи их уже отучили, или почти отучили, от вредных привычек, и со способными варягами разрабатывают искусственное вхождение в боевой транс, чтобы всё это происходило без грызения щитов, по желанию, в нужный момент.

— Ну и как, получается?

— Некоторые берсерки уже овладели этим способом.

— Дай-ка я тоже слегка потренируюсь.

Олег перебрал несколько луков, он недовольно поморщился, но один взял в руки, перетянул тетиву, засунул в колчан штук пятьдесят стрел, закинул его через плечо и запрыгнул на деревянного коня. Подозвал двоих варягов, что-то им шепнул, расставил ноги пошире, все воины побросали свои занятия и столпились позади Олега.

По приказу Олега варяги выкопали несколько мишеней, перенесли их метров на сто, а некоторые и на двести, у коней и всадников нарисовали глаза, не понимая — для чего.

Варяги начали раскручивать брёвна, поднимать их вверх, а потом резко бросать вниз. Олег немножко потоптался на бревне, чтобы ноги пообвыклись, и стрелы устремились к мишеням, воздух запел, разрываемый стрелами, даже варяги никогда не слышали, только в былинах, и уж конечно не видели, чтобы в воздухе одновременно мчались к целям семь-восемь стрел.

Через несколько секунд колчан опустел, Синеус и Мечислав, не торопясь, двинулись к мишеням. Когда они подошли к деревянным всадникам, негромкое перешёптывание воинов перекрыл одновременный вопль воевод:

— Все сюда!!!

Перед глазами закалённых, повидавших много за свою боевую жизнь предстало невиданное зрелище: у всадников-мишеней и у лошадей-мишеней вместо глаз зияли отверстия!

— Даже бог лучников не смог бы сделать этого, — пробормотал кто-то из воинов.

— Синеус, не пора ли тебе стать конунгом? У тебя дружина знатная, да и земли побольше, чем у многих конунгов, а уж драккаров — и подавно.

— Да меня уже многие называют конунгом, а скоро будет тинг, там меня и должны признать официально. Вот так, побратим, растём потихоньку.

На большую городскую площадь со всех домов стаскивали столы, лавки, готовились к прощальному пиру.

И грянул пир!

На деревянных блюдах шипела и пузырилась оленина, огромные вепри были нашпигованы гречихой, чесноком и черемшой, столешница скрылась под переполненными блюдами: жареная и печёная птица, сочные ломти ветчины, покрытая коричневой корочкой толстая рыба, множество яиц с торчащими из них лесными орехами и миндалем, а кое-где нашпигованная чёрной икрой, но что приятно изумило — множество зелени, которая отродясь не росла на севере, а также множество видов сыра, около двадцати сортов: от абсолютно белого до тёмно-коричневого.

Олег насчитал двенадцать сортов вина, а пиво привезли со всех концов Скандинавии, даже из далёкой Исландии. Олег ухмыльнулся.

— Вот и начинается разведка, с кем выгоднее воевать, а с кем выгоднее дружить, пройдет несколько лет, и все викинги устремятся за нами, — тихим шёпотом проворковал Олег.

Синеус сидел на помосте, он пытался за всеми наблюдать, но где там! Такого грандиозного пира давно не видели, ведь за столами, установленными на площади, собралось больше тридцати тысяч человек! Взгляд ярла напрягся, в самом конце площади двое потихоньку начинали раскручивать скандал.

— Твои? — спросил он у Карла, походного вождя датских воинов.

Датчанин присмотрелся:

— Нет, но я их где-то видел.

— Твои? — спросил у Бати.

— Нет, но я их где-то видел.

— Где бродит этот предсказатель, который якобы Вещий?

— Да вон он, — Батя показал ножом в сторону Олега. А его обступили молодые воины, вместе увлечённо что-то строящие: из сыра — пески, из копченого мяса — горные хребты, из зелени — леса, разлитое вино — моря, пирожки — это флот, раки — пехота, крепость — кусок пирога. И по этой карте Европы ползал огромный живой рак с блестящим панцирем и могучими клешнями, он разрушал города, раскидывал флот и норовил попить морской водички.

Синеус подозвал мальчишку, что крутился рядом:

— Позови Великого князя.

— Явился, ну и что дальше? — Олег возмущённо фыркнул, но всё-таки подошел.

— То, что это Европа, я понял, а рак, что такое рак?

— Да это так, наша непобедимая и легендарная армия потихоньку изволит закусывать Европой.

Ярл задумался, его ноздри хищно раздулись, пробурчал:

— Конечно завоюем, с твоей помощью и с помощью богов.

Олег покривил свои тонкие губы:

— Завоюем…

— Посмотри, ты вон тех двоих знаешь?

— Ты их тоже знаешь. Это наши, гм, друзья. Перун и Тор развлекаются.

— Будет драка?

— Ну, если и будет, то большая, а может и так обойдётся.

— Может подойдёшь, поговоришь с ними?

— Ну да, они меня пошлют куда подальше! Нет уж, пускай будет то, что будет.

Уже стемнело, а пир только начал набирать свою силу. Были выпиты реки, уже даже не реки, а большие озёра пива и вина, съедены горы мяса и острова копчёной рыбы. Пьяный Батя похлопал Олега по плечу и оттащил его в сторону:

— А вот ты, благородный Князь, ты понимаешь смысл сакрального слова «разведка»?

Он никого не хотел слушать, разговаривал сам с собой, но слушатель был необходим.

— Раз-ведка, — глубокомысленно помолчал, — вед от слова «ведать» — знать, значит — разузнавать, но это как-то аморфно, по-граждански; а вот разведка — это и шипение змеи и удар мечом одновременно, то есть по-нашему, по-разведчески, — он запутался в своих мыслях, махнул рукой и приложился к кубку.

А те двое, которые боги, перетащили столы, получился один — здоровый и кругло-квадратный. За него они стали перетаскивать воинов, стараясь посадить просаленного морем и проспиртованного вином и пивом ветерана, а по бокам — молодых, но уже побывавших в боях воинов. Уже пошли в ход и гусли и арфы, и даже псалнериум. Тор какому-то седоусому, у которого всё лицо в шрамах, рассказывал о прелестях в Вальхалле — дружинном доме у небесного конунга, отца всех богов, имя которому Один.

— Что-то я забыл… Вспомнил! Адмирал, ты говорил, что вместе с Рерихом был в Гималаях… — глаза Бакренёва мгновенно стали трезвыми.

«Вот что значит профессионал!» — с восхищением подумал Олег.

— Ты знаешь, это очень тяжёлые воспоминания. Он великолепный художник! С моей точки зрения, он — художник-философ, картины у него просто великолепные, наполненные философией, фантазией, да и вообще — сказочные. Когда я долго смотрю на его картины, у меня начинает раскалываться от боли голова. Но его не туда, занесло. Тогда в Гималаи пошли две экспедиции: одна наша под руководством НКВД, а другая — под руководством Абвера. Мы шли почти параллельно, в Шамбалу. Рерих даже получил письмо якобы от Светлых Великих Махатм, переслал в СССР, но вовремя понял, что это письмо от Чёрных Махатм, а когда всё это понял, наврал всем, что устал, развернул экспедицию и вернулся. Ну, а немцы же дошли до конца, получили от Чёрных Махатм знания из прошлого, а может из будущего: телевидение, летающие тарелки… — адмирал ухмыльнулся. — Единство и борьба противоположностей, как нам внушали идеологи коммунизма… Борьба между чёрными и светлыми силами, но это уже не коммунистическая идеология… А его жена так и не поняла, с кем общалась…

Олег потихоньку подошёл к Синеусу:

— До встречи, побратим, мне давно пора на «Чёрного орла», мои ребята там уже заждались. Посматривай за всеми, чтобы не напортачили.

А пир всё продолжался…

— Не спеши. Пока я пьян, я тебе ещё кое-что хочу рассказать, — Перун икнул, его затуманенные глазки превратились в щёлочки. — Что такое судьба? Это клубок ниток, а клубки бывают разные, кому достаются маленькие, а кому огромные, и в этом клубке — узелки, даже у нас, у богов они есть, каждый узелок — вестник смерти и вестник судьбы, как ты разберешься с этим узелком — никто не знает. Разрубишь узелок — смерть, но бывает и так, что ты не хотел его разрубить, помогают, а помощники бывают разные: от светлых богов, от чёрных, бывают помощники рангом пониже, а какой-то бог вякает из великой Вселенной, даже мне, местному богу Земли, — непонятно, кто он и откуда, да ладно, мне это долго рассказывать. Если же ты, проходя этот узелок, запутаешься, тебя ждёт серая, скучная, однообразная жизнь, жизнь клерка, чиновника или просто так называемого маленького человека, для них самое главное — виллы, балы, чревоугодие и прочие грешки, а редко — грехи. Ну, а если перескочишь через узелок… О! Тогда ты становишься приближённым к Чернобогу или к Дые, он, конечно немного получше. У них есть всё: власть, зачастую неограниченная, почитание народа, который они презирают и одновременно боятся. Они подхватывают идеи пророков, философов, создают на основе их идей новые религии, новые идеологии.

Перун немного помолчал, сделал глоток вина, со вздохом продолжил:

— У христиан это Иисус, у мусульман — Мухаммед, у коммунизма — Сталин, у нацизма — Гитлер, у разных прочих — Троцкий и Мао, этот список можно сделать очень длинным, но главное, чтобы ты понял суть. А самая сложная жизнь у тех, кто пытается развязать эти узелки, эти и есть настоящие творцы, неважно, кто они, поэты, ученые, художники, философы. Иногда, но очень редко, они тоже идут на соглашение с Дыей или с Чернобогом, но очень редко. Вот и ты, Олег, иногда обходил узелки, иногда их даже рубил, но это было очень-очень редко. Ну, а создает эти узелки — Творец или частички Творца, а частички — мы все: вы, люди, — в меньшей степени; мы, боги, — в большей. Это очень похоже на игру котёнка с клубком, сначала ему подкидывают клубок — судьбу (хотя Творец сам его и создаёт), поиграется с ним, размотает, а потом опять скручивает, так и появляются узелки в клубках, и неважно, чей этот клубок: судьба человека, бога, веры, цивилизации или галактики, ну а дальше сам додумаешься, времени у тебя свободного много, — Перун вяло улыбнулся. — А то из серьёзных занятий у тебя — пьянки да драки, вот и мысли в свободное от основной работы время.

* * *

Утром Олег вышел на рыночную площадь, не спеша прошёлся по торговым рядам, с видом знатока поговорил с купцами о ценах в Киеве, в Царьграде, пообещал в скором времени разобраться с пиратами, а под конец подошёл к багдадским купцам. Он долго рассматривал товары, приценивался, все купцы замерли в ожидании, они были готовы подарить великому конунгу всё, что он пожелает. Олег хмыкнул и спросил, ни к кому не обращаясь конкретно:

— Где Джафар ибн Яхья?

— Мы его сейчас вызовем, о султан счастья и удачи.

Двое слуг мгновенно сорвались с места и помчались так, что обогнали бы арабского скакуна. Пока Олег с умным видом щупал китайские ткани, рассуждал о червях, о пауках, о горных козлах, появился запыхавшийся Джафар.

— Приветствую тебя, о почтенный Джафар ибн Яхья.

— Привет и благословение господину Киева и великому конунгу викингов, да благословит тебя Аллах, о почтеннейший из всех почтенных!

— Джафар, нам надо с тобой поговорить, да так, чтобы чужие уши нас не услышали.

— Пойдём к водопаду, что называется ревущим.

— Джафар, ты сообщил в халифат то, о чем я тебя просил восемь месяцев назад?

— Да, о эмир джинов! Я передал всё, о чем ты меня просил, и через три-четыре дня тебя будет ждать эмир великого халифа Мухаммада ибн Сулаймана Али ибн Рассид, — купец низко поклонился.

— Тебе известно, что передал халиф эмиру для меня?

— Древние пророчества утверждают, что только ты можешь добыть меч пророка. Халиф собрал диван, сотни всадников помчались в разные концы света, чтобы узнать о тебе побольше. Узнать и пересказать халифу, и всё, что они про тебя узнали, привело великого халифа в восторг, и он сказал: если коназ добудет святой меч, он получит всё, чего он пожелает.

Ещё год назад на берегу фьорда Олег заложил судоверфь, построил сараи для сушки древесины, заложил несколько кузнечных мастерских, научил новгородских кузнецов, как находить залежи олова, железа, свинца и меди.

Даже тогда, когда шумно и весело пировали гости, работа на верфи продолжалась. Шум веселья доносился до верфи, где подготавливали корабли к спуску на воду славянские и датские плотники. По громадным оструганным сосновым брёвнам они выкатили на берег «Золотого орла».

Это было судно такое большое, что подобного ему ещё не видывали на Западе, да и во всём известном цивилизованном мире. Оно ходило и на веслах и на парусах, вмещая в себе триста человек, не считая гребцов, и все — воины. Четыре гордые мачты, двойной ряд вёсел. Скоро, совсем скоро только от его внешнего вида будет трепетать весь цивилизованный мир, его будут страшиться как сверхъестественного чудовища и трепетать даже за стенами городов. Обитатели Британских островов, Лондона и Йорка, Италии и Византии будут обращаться с мольбой о защите к разным богам, кто в кого верил, лишь только его грозный нос покажется на горизонте, а хлебопашцы и воины Скандинавии будут воспевать его в своих сагах.

Относясь с уважением и трепетом к этому гиганту, который строили по чертежам атлантов, Синеус приказал для его строительства привезти из Бирки знаменитого мастера — корабельщика Ивара, а помощником назначил новгородца Славомира. Ивар слыл колдуном и верил только в асов и с презрением относился к тем, кто верил в Христа. Синеус же верил и в Одина и в Перуна, тем более, что Олег встречался и с тем и с другим. Ну, а Христос… Вера в которого так усиленно насаждается… Это всё в будущем, да и то, это будущее зависит от Хельги, ну и немножко от него, от Синеуса.

Вот он и вызвал мастера, который слыл за человека, обладающего тайной заклинаний, заставляющих легко сгибаться ясеневые доски и придающих особенную силу и прочность судну, а самое главное — он разбирался до тонкостей в разных премудрых чертежах.

Работа кипела на «Золотом орле». Последние штрихи перед спуском корабля на воду… Так что мастер из Бирки едва поспевал следить за рабочими. Спеша дать какое-то указание, он шёл с одного конца судна на другой, как вдруг почувствовал, что кто-то берёт его за плечо. Быстро обернувшись, он радостно вскрикнул:

— Гунтрум! Ты откуда?

— С западных морей, Инвар. Я заключил мирный договор с Альфредом Великим.

— А куда направляешь свой путь и почему без флота?

— В сторону Востока, а флот очень нужен там, — он махнул рукой в сторону Англии.

— Мир там не надёжен, вот-вот разразится новая битва, а тут, я слышал, собираются пойти в тёплые моря.

— Зачем это тебе нужно?

— Так приказал бог. Я послал дары в Упсалу, оттуда мне и пришёл ответ…

— А твой брат Эрик?

Гунтрум не ответил и задумчиво стал слушать стук молотков, для последней проверки колотивших по бортам судна.

— Боги указывают тебе бревно, в которое ты можешь вколотить гвоздь, — тихо проговорил старый мастер и потом спросил: — С каким же конунгом думаешь ты отплыть?

— Я бы желал, чтоб Синеус позволил мне плыть на «Золотом орле», — прохрипел Гунтрум.

— Он пошлёпает в тёплые моря, в сторону Византии, а это — ворота, через которые Вещий хочет чегой-то сделать, а что, только ему и богам известно.

Пока старые знакомые с ухмылками, вспоминая прошлое, ворча и переругиваясь, трепались, быстренько переодевшись явился во всей своей небесной красоте Олег.

Тончайшая кольчуга, нисколько не стеснявшая движений, красиво обрисовывала его могучий стан; прикреплённая к плечам шёлковая мантия большими складками падала сзади; воронёной стали шлем, с возвышающимся на нём золотым драконом, украшал его гордую голову.

С чувством, к тому же с пьяных глаз, Олег проворковал:

— Чем могу я ещё тебя отблагодарить, мастер? Скажи, я исполню всякое твоё желание.

— Я просил бы, чтобы ты дал позволение моему товарищу Гунтруму проплыть до Византии на «Золотом орле», а для себя лично — я хочу вместе с тобой в Византию.

Олег хмыкнул, грозно нахмурил брови и спросил:

— А кто он, Гунтрум, не бывший ли король восточной Англии? И что ему надо в южных морях? И верит ли он в Одина?

— Я служу великим асам! — запальчиво рявкнул Гунтрум. — И в день, когда окончу свою жизнь, валькирия подаст мне кубок в Валгалле!

— Ну, а мне всё равно, в кого ты веришь, в Христа, в Одина, в Магомета, да хоть в Будду. Я наслышан о тебе, ты прекрасный воин и кормчий, ты и будешь руководить-командовать «Орлёнком», да и двадцать тысяч, а может и поболее викингов поедут, не, пойдут с тобой…

Гунтрум побледнел от такого оскорбления и произнес:

— Тебе, Вещий, нельзя так называть такой великолепный… — он задохнулся от возмущения. — Он не «Орлёнок», он — «Золотой орёл»! — гордо взявшись за меч, проревел всё это Гунтрум, вполне готовый поплатиться сейчас же за свои слова жизнью.

Ну, а что Олег? Олег лениво прикрыл правый глаз, поковырял в левом ухе кинжалом, шлёпнул по плечу Гунтрума, да так, что тот слетел в шипящие волны:

— Командуй, шкипер! — и исчез.

Гунтрум, хрипя и отплевываясь, с трудом выполз на драккар, ещё раз хрюкнул и воспросил:

— Что такое шкипер и что вообще всё это значит?

Старый мастер растянул свои растрескивавшиеся, покрытые коростой губы, скосил глаза и лениво, подражая Вещему, пробурчал:

— А это значит, что с тобой пойдут двадцать, а может и больше, чем двадцать тысяч воинов, да триста драккаров, ты ими будешь командовать. Я всё сказал. Думай.

Провожать викингов вышли все жители города. Да, у Синеуса уже был город, в нём жило около сорока тысяч человек. Это были славные проводы, провожали весело: с пивом и с брагой, все были уверены — вернутся с победой!

В то утро, когда «Золотой орёл» и вся великолепная эскадра должна была покинуть фьорд, море было тихое и ясное, только гордые буревестники пели, молча, свои прощальные песни, кои были понятны только великим волхвам, да и то не всегда.

Весь фьорд был покрыт разукрашенными судами, мальчишки-курсанты, сломав римский строй, бросились к морю, радостно вопя. Испуганные таким невиданным зрелищем, глупые чайки разлетелись, коровы, задрав хвосты, удрали в горы, только могучие, мудрые быки, тяжко вздохнув, подумали: «Люди приходют и уходют, а коровы — остаются».

Когда воины, дружно позвякивая железом подошли к кромке моря, последний раз оглянулись на гостеприимный город Синеуса, кто-то стукнул мечом о щит, кто-то поклонился в знак прощания, — громыхнуло. Над морем возникла огромная фигура Тора, великий ас прорычал:

— И да будет так! У того, кто ослушается слов вашего конунга Хельги, ладони покроются кровавыми мозолями, чтобы он никогда не смог взять в руки весло, а из рук выпадет меч от бессилия, а жёны его пострадают от бесплодия, да будет он проклят всеми скальдами во всех их песнях и проклят всеми богами и не будет он принят ни в дружину Одина, ни в христианский Рай, ни в христианский Ад, ни в славянское Пекло, ни в Ирий, пусть он будет НИГДЕ!

Тор замолчал. Потрясенные воины оцепенели, первым очнулся Гентрум:

— Я, Гентрум, сын Харальда, клянусь своим мечом и Вальгаллой, что даже в мыслях никогда не предам великого конунга!

Воины дружно проревели:

— Клянемся!!!

* * *

При входе в открытое море, сопровождавшие невиданный на севере флот, судна приспустили, в знак прощального приветствия, свои флаги; после чего драккары, повернув на запад, пошли полным ходом, постепенно скрываясь из вида.

Нос «Золотого орла» украшала громадная голова ухмыляющегося дракона, которая соединялась с бортами шеей, покрытой чешуёй из прочных боевых щитов. А на корме, над рулём, из чёрной бронзы был приделан хвост, скользивший по поверхности воды и управлявший ходом драккара.

Под тусклым северным солнцем на всех парусах шёл «Золотой орёл» в открытое море, а за ним весь остальной флот, являясь одним из тех страшных видений, которые потрясут весь мир в те дни, когда будущая Империя проявится в своём полном величии, или даже чуть пораньше.

Как только земля исчезла, чуть прикрытая лёгким туманом, Гунтрум отдал команду:

— Всех кормчих ко мне!

Голубоглазые, рыжеволосые, верующие кто в Одина, кто в Христа, а кто вообще ни в кого, они все стремились к разбою и грабежу. А сдерживала их всех только вера: в Олега, в конунга и в богов, ну и конечно в будущего Императора, ведь не зря же эту веру им внушали наставники и боги, с которыми они не так давно вместе выпивали.

«Золотой орёл» аж крякнул, когда все кормчие, как сотня морских чертей, вывалились на его палубу, ох и тяжелы они были — старые вояки, седые, усатые и с горящими как у юношей глазами.

Гунтрум отдал последние приказы кормчим, напомнил:

— Идём по тому же пути, каким плыл великий конунг, вы все об этом знаете. По местам! Во время шторма держаться вместе, у нас есть запас времени, чтобы сплотиться. Хельга дал мне приказ немножко пограбить Лондон и другие крепости Британских островов, он дал мне на это месяц.

— Но ведь ты же поклялся на кольце Тора о мире с Альфредом! — выкрикнул Карл.

— Клялся король Гунтрум, а сейчас я хёвдинг великого конунга, а Хельга клятвы не давал, — возразил ему Гунтрум.

Сам на себя разозлился: «Они же всё знают не хуже меня». Хмуро посмотрел на Карла:

— Ты походный конунг, ты их всех знаешь, а я с ними мало знаком, о чём они думают, о чём мечтают, чего хотят?

Карл хрипло прошептал:

— Они передают друг другу самые чудесные истории, слышанные от тех, кто побывал в Византии. Небо там, говорили они, синее как сапфир; золотые купола, блестящие процессии, скачки на колесницах, яркое солнце и много вина и податливых женщин. А смерть… Да что такое смерть? Главное — погибнуть в бою с мечом в руках, а не от пьянки и от разных глупых болезней. Они мечтают, пусть бы «Золотой орёл» перенёс нас туда, чтоб хоть раз вдоволь упиться вином и кровью, раньше чем настигнет смерть. С завистью вспоминают они своих товарищей, побывавших в Византии. Добравшись туда хоть и на плохих, дырявых ладьях, те поступали в императорскую гвардию, жили во дворцах, пили сколько хотели вина и мёда. Каждый день дрались они в кабаках с какими-то арабами, кто это такие — непонятно, ну, да ладно, поживем — увидим. А в конце концов, возвращались опять на Север с огромными богатствами, говоря на чудном языке, которого никто не мог понять.

Гунтрум совсем позабыл об Олеге, о цели своего путешествия и с восторгом предался мечтам об ожидающих его пирах и обогащении. Была уже ночь, и при свете восходившей луны фантастично вырисовалась на палубе гигантская, страшная тень собаки. Подняв свою свирепую пасть, пёс поглядел на звёзды и завыл.

Гунтрум взглянул на него с суеверным страхом, мгновенно поняв, что перед ним находится сын Локи и Ангрбоды.

— Фенрир, — шептал он вполголоса, — скажи, верный ли путь избрал Гунтрум?

Сердито поглядела на него собака свирепыми глазами и ожесточённо пролаяла:

— Я тебя буду сопровождать, твой путь на Кипр, это приказ Олега-Хельги. Но сначала пограбим Лондон, а если времени хватит, то развлечемся и в другой гнусной деревне — Париже.

Друг, котёнок Олега, исчез, но на «Золотом орле» появился вымпел, а на нём — оскаленный Фенрир.