Здание аукциона Сотби, приземистое, словно бункер, выстроенный с учетом предстоящих налетов вражеской авиации, находилось совсем рядом. Всего пять минут пешком по Мэдисон-авеню – и Тэсса на работе.

Сегодня она чувствовала себя лучше, чем когда-либо за последние несколько недель. Она вот-вот заключит договор. Всем своим видом излучая оптимизм, она прошла мимо «Бемельман-бара» у Карлайла. Возможно, сегодня, после подписания всех бумаг, она зайдет сюда выпить бокал шампанского. А как насчет сеанса массажа в салоне Жоржетты Клингер на той стороне улицы? Все будет как в добрые старые дни. Поплотнее запахнув пальто и пряча лицо от порывов морозного ветра, Тэсса попыталась улыбнуться. Однако здесь, на этой улице, мало кто улыбается. Господь Бог словно специально создал Мэдисон-авеню в качестве наглядного свидетельства того, что не в деньгах счастье.

Она вошла в мраморный вестибюль здания Сотби, на стенах которого красовались витрины с фотографиями великолепных домов в Палм-Бич и потрясающих вилл в Тоскане. Душа ее пела, когда в лифте, отделанном деревянными панелями, она поднималась на верхний этаж, где находились служебные помещения. Две секретарши, в обязанности которых входило вести прием посетителей, улыбнулись ей при входе. Одна из них прекратила грызть шоколадку и поздоровалась:

– Привет, Тэсс. День сегодня грандиозный. Одиннадцать часов. Не забыла?

– Забыла? – рассмеялась Тэсса. – Всю ночь только и думала, как бы не проспать.

На стене у приемного отделения висела таблица с фамилиями всех восьмидесяти риэлторов Сотби. Три вертикальные колонки были озаглавлены: «Жилые помещения», «Служебные помещения», «Прочее». Она стерла пометку напротив своей фамилии в разделе «Жилые помещения» и поставила мелом галочку в разделе «Служебные помещения».

– Не забудь о моих комиссионных, – сказала секретарша.

Это была всего лишь шутка. В тот день, когда Тэсса приступила к работе, один из немногих дружелюбно отнесшихся к ней коллег-риэлторов дал ей полезный совет: «С секретаршами будь сверхлюбезна. Стоит им невзлюбить тебя, и они перекроют все каналы, от которых, собственно, и зависит наш бизнес. Ты окажешься тогда на мели где-нибудь в дальнем закоулке, и клиент по дороге к твоему кабинету в самую последнюю минуту возьмет и передумает. А захотят – направят появившегося откуда ни возьмись клиента прямо к тебе».

Тэсса последовала этому совету и потратила массу времени на болтовню с секретаршами о трудной жизни в Нью-Йорке и о всякой всячине. После этого, как бы в награду, в один прекрасный день она заполучила в клиенты высокого загорелого иностранца с французским акцентом. И вот сегодня он будет подписывать договор о приобретении апартаментов на ООН-Плаза, которые Тэсса сумела продать ему. Она и сейчас помнит, какое волнение охватило ее тогда.

По мере того, как день за днем она просиживала в своем кабинетике-ячейке, ожидая телефонных звонков, чувство тревоги все нарастало. Наконец, когда состояние отчаяния и депрессии достигло апогея, Тэсса сумела найти в себе мужество и начала обзванивать своих друзей и подруг. Благих намерений и неуверенных обещаний была масса, но деловых предложений – ни одного. У всех были свои собственные риэлторы, более опытные, чем она, а намечаемые планы всегда оказывались расплывчатыми, поскольку всегда выходило, что продавать-то было как раз нечего. Речь шла лишь о наведении справок относительно фермы в Коннектикуте или коттеджа на морском побережье в штате Мэн. Или о том, не лучше ли купить тот дом в Эспене, поскольку дети увлекаются слаломом, а инструктор по лыжам просто прелесть.

Принадлежащий Чарльзу Форду пентхауз продать никак не удавалось, несмотря на то что она показывала его клиентам не менее раза в неделю. Это здание, расположенное в самом центре, славилось именитыми жильцами – сплошь представителями богемы, а большинство людей, располагавших суммой в один миллион двести тысяч долларов, к этой среде не относилось. Как оказалось, искусство и деньги шли рука об руку только в том случае, когда человек тратил свои деньги именно на искусство.

– Мне что-нибудь есть? – спросила Тэсса, внимательно просматривая лежащий на конторке гроссбух с входящей документацией, поступающей по почте и с курьером. – О-о, вот здорово! – воскликнула она, принимая от секретарши увесистый пакет, доставленный по срочной почте. Это были подробные материалы о квартире Форда.

– Есть какие-нибудь подвижки с этим пентхаузом? – спросила секретарша.

– Клиенты пока только присматриваются, а конкретных заявок нет. Пентхаузы сейчас не пользуются спросом.

– Графиня Виттадини продала один, – проговорила секретарша с нарочитым итальянским акцентом и изобразила горделивую позу.

– Вероятно, своим родственникам-мафиози, – рассмеялась Тэсса.

Мону Виттадини здесь все недолюбливали, но дела у нее шли отлично. Когда итальянская мафия держала Америку в страхе, все крестные отцы и их подручные оседали в Калифорнии и лишь обладатели фальшивых титулов остались в Нью-Йорке.

Тэсса разорвала обертку бандероли, направляясь в свой крошечный кабинетик.

Впервые увидев эту кроличью клетку, в которой ей предстояло работать, она была потрясена. Почему-то она представляла себе, что у риэлторов Сотби кабинеты просторные, как у адвокатов солидных юридических контор. Увы, вместо этого Тэссе пришлось ютиться в каморке, места в которой едва хватало для одного стола с креслом и деревянной полочки для телефона.

Она выложила на стол фотографии интерьера пентхауза, принадлежащего Чарльзу Форду. И сразу же у нее отлегло от сердца. Снимки прекрасно передавали ощущение пространства и света. И расположение фотографий в буклете было выполнено с большим вкусом.

Тэсса прочитала подписи, сверила правильность всех размеров и полюбовалась текстом, помещенным на глянцевой обложке, на составление которого у нее ушел целый день. Но больше всего ей нравилось ее собственное имя, напечатанное красивым шрифтом: «Обращайтесь, пожалуйста, к Тэссе Андерсен». Буклет должен здорово помочь.

Сегодня вечером нужно будет показать его Чарльзу. Вчера вечером он оставил ей сообщение на автоответчике. Прилетает в Нью-Йорк прямо сегодня утром, может ли она связаться с ним?

Теплое чувство охватило ее. Не старые друзья, а именно он, Чарльз Форд, совершенно незнакомый ей прежде человек, пришел на помощь, когда ей позарез нужен был договор на продажу недвижимости. Но дело было не только в этом. А в том, что она постоянно вспоминала о нем, о разных милых пустяках, о своей шутке про «почетного индейца», о том, как он смотрел на нее поверх чашки с дымящимся капуччино, о том, как он признался ей в своем мальчишеском желании тайком сделать надпись на одной из «школьных» картин Твомбли. Он подарил ей книгу «Стеклянный Дом». Она и сейчас помнит, какой трепет охватил ее, когда она пришла домой и обнаружила ее у двери. Она испытала еще больший трепет, когда прочла надпись очень личного характера. Книга и сейчас лежит на самом видном месте в ее квартире, на кофейном столике, – чудесное напоминание о чудесном дне.

Чарльз и после этого не покинул ее в беде. Одним из первых, кто позвонил ей сюда, в этот кабинетик, был именно он.

– Я думаю, тебе понадобится измерить площадь, сфотографировать помещение, получить мою подпись на договоре о продаже, – сказал он ей тогда.

Надо сознаться, что радостное волнение от того, что договор уже фактически у нее в кармане, даже отдаленно не могло сравниться с тем бурным восторгом, в который ее повергла одна лишь мысль о том, что она вновь увидит его.

– Спасибо тебе за «Стеклянный Дом», – поблагодарила Тэсса. Она пыталась связаться с ним сразу же, как только обнаружила книгу, но оказалось, что Чарльз Форд не из тех, до кого легко дозвониться.

– Мне переслали из галереи очень милую записку с благодарностью за эту книгу.

– Мне было приятно ее писать. Книга мне очень понравилась. И нравится все больше.

– Так когда ты приедешь?

– А на какое время меня приглашают?

– Освещение лучше всего бывает по утрам.

– Ну что ж, так получилось, что на этой неделе по утрам я всегда свободна.

«И на любой другой неделе», – добавила она про себя. На волнах воспоминаний Тэсса перенеслась в тот день.

«Делайте вид, что вам самим это нравится». Эта рекомендация, которую давали на курсах Сотби по подготовке риэлторов, не выходила у нее из головы, однако Тэссе не было нужды притворяться. Помещение было действительно великолепное, именно то, что и нужно художнику или человеку с душой художника. Снаружи это здание вряд ли выдержало бы марку дорогого жилища в престижном районе… Высокое здание, походящее на склад, каковым оно в действительности когда-то и было, окна, в которые легко мог бы пройти рояль. Зато внутри было столь же уютно, сколь и солнечно.

Чарльз стоял сзади и ожидал ее первой реакции.

– Чарльз, как тут красиво! Я знала, что будет именно так.

– Как же ты могла знать? – улыбнулся он.

Он был рад видеть ее. И начал тут же флиртовать с нею, словно это было естественной составляющей их отношений.

– Потому что у тех, кто хорошо одевается, отменный вкус проявляется и в интерьере своего дома, – сказала она, немного поддразнивая его, несмотря на присутствие стоящих тут же фотографа и человека, производящего измерения площади.

– Спасибо, – поблагодарил Чарльз и подошел к ней помочь снять пальто.

Некоторое время они так и стояли, улыбаясь, испытывая удовольствие от этой мимолетной близости.

– Скажи, что нам нужно сделать, – проговорил он наконец.

Тэсса достала экземпляр уже составленного договора, а также большой конверт из плотной желтой бумаги с прочими документами, подготовленными ею заранее.

Она улыбнулась.

– Нет необходимости говорить тебе, что это будет моя первая продажа. Пусть тебя утешает то, что все сто процентов своего времени я буду уделять только тебе.

– Что ж, сделка, похоже, неплохая.

Щеки Тэссы вспыхнули.

– Мне еще нужно кое-что подготовить. Найти на компьютере информацию о продаже сходной недвижимости, чтобы решить, какую цену запрашивать, а также уточнить, что должно входить в предмет сделки. Кстати, как долго ты готов ждать продажи?

– Гм-м. Что ж, отлично. О сроках договоримся. Почему бы нам пока быстренько не обойти здесь все, потом фотограф займется съемкой, а мы – всеми этими делами.

– Ты точно решил оформлять договор о продаже со мной? Разве тебе не следовало бы узнать сначала, насколько хорошо я вообще способна работать с потенциальными покупателями? – спросила его Тэсса.

– Почему-то у меня такое ощущение, что мне непременно нужно подписать договор с тобой, прежде чем я узнаю об этой твоей способности. Как бы там ни было, считай, что договор уже подписан. Джентльменское соглашение.

– Соглашение между джентльменом и леди, – уточнила Тэсса, протягивая ему руку. В ответ он протянул ей свою. За спиной у них кашлянул фотограф.

Чарльз подвел ее к огромному окну, из которого открывался типично нью-йоркский вид с высившимися вдали небоскребами. Тусклый туманный свет заливал белые стены и пол тикового дерева.

– Вид неплохой, – сказал он. – Вообще-то еще лучший вид открывается оттуда. – Чарльз повернулся и показал в сторону галереи, где, вероятно, находилась спальня.

– Хотелось бы взглянуть, – быстро проговорила Тэсса.

Они стали подниматься по винтовой лестнице из кованого железа. Он шел первым. Его голубые джинсы выглядели мягкими, словно бархатными. Синие домашние туфли из мягкой кожи можно было бы вполне носить и со смокингом. Они были надеты на босу ногу. Чарльз был прав, говоря о прекрасном виде, открывающемся из спальни и особенно с самой кровати. Сейчас они находились над крышами близлежащих зданий, но Тэссу почему-то больше интересовало внутреннее убранство комнаты, носившее отпечаток личности своего хозяина. Кровать была огромного размера. Над ней висел рисунок Пикассо периода увлечения кубизмом. На прикроватной тумбочке стояла лампа современного стиля и лежала одна-единственная книга – «Живопись Фриды Каало». Полированный тик тускло поблескивал в узконаправленных и вместе с тем приглушенных пучках света от настенных ламп. Больше в спальне, пожалуй, ничего и не было, если не считать покрывала с геометрическим рисунком.

Тэсса подошла к балкону с деревянными резными ограждениями. Двое ее коллег уныло слонялись по комнате внизу, ожидая распоряжений.

– Это красиво, – сказала она, повернувшись и показав на картину Пикассо.

Но так или иначе, благодаря своей аскетичной и вместе с тем роскошной простоте, красивой была вся эта комната. И он сам.

Чарльз стоял сбоку от кровати. Тэсса – у ее изножья. Эта кровать разделяла, но одновременно и соединяла их.

– Он написал этот портрет спустя неделю после «Авиньонских девушек».

– Правда?

Тэсса напряженно вслушивалась в то, что подсказывало ей ее тело под черным шелком блузки. У нее пересохло во рту.

– Да.

Атмосфера вдруг резко сгустилась, даже сам воздух стал взрывоопасным – так в дикой природе одной-единственной искорки бывает достаточно, чтобы все вокруг вспыхнуло и всепожирающие языки пламени мгновенно охватили иссушенную испепеляющим солнцем растительность.

– Ты здесь спишь, – проговорила Тэсса и сразу же поняла, что замечание это прозвучало нелепо.

Он не улыбнулся ее словам, как бы глупо они ни прозвучали, потому что понимал причину ее смятения. Понимал потому, что точно такое же чувство охватило и его самого.

– Иди сюда, – сказал он.

Она колебалась одно мгновение, потом шагнула по направлению к нему. Внутренний голос подсказывал ей, что, как ни трудно поверить в это, она поступает совершенно правильно.

Тэсса обошла кровать. Рот ее приоткрылся, а грудь под легкой полупрозрачной шелковой блузкой бурно и часто вздымалась. Он раскрыл ей свои объятия, и она скользнула в них, словно желая вальсировать с ним. Нежно сжимая ее, Чарльз наклонился и поцеловал ее. Тэсса запрокинула голову, и они оказались лицом к лицу друг с другом. Ее полыхающие губы коснулись его губ, и, уже изнемогая от охватившей ее страсти, она опалила его лицо своим жарким прерывистым дыханием.

* * *

Усилием воли Тэсса заставила себя вернуться в настоящее. Она посмотрела на часы. Десять минут десятого. У нее еще масса времени до назначенной встречи в адвокатской конторе для оформления договора о продаже квартиры. Что же ей делать сейчас? В голове смутно маячили одни лишь мрачные, совершенно бесперспективные варианты. В Сотби считается абсолютно недопустимым, когда риэлтор сам звонит куда-то в поисках клиентуры, не говоря уже о том, чтобы он ходил по домам. Хотя она знает, что некоторые унижаются до такой степени, что обивают пороги.

Тэсса и сама потратила несколько долгих вечеров, выспрашивая у консьержек в фешенебельных домах, нет ли у них на примете жильцов, желающих продать свои квартиры. От такой деятельности оставался осадок, а в результате у нее все равно ничего не выходило. Просмотр специальных рекламных бюллетеней и газетных объявлений владельцев недвижимости, желающих ее продать, был почти столь же безуспешным. Получался какой-то замкнутый круг. Все хотели знать, какой у нее опыт в этом деле и сколько жилья ей уже удалось продать, а ведь она вообще только-только начала работать в этой сфере.

Слава Богу, что сегодня оформляется крупная сделка. Это именно тот счастливый случай, который ей сейчас так необходим. Благодаря тому случайно зашедшему к ним элегантно одетому французу, которого секретарша, принимающая посетителей, любезно направила к ней, а также Мелиссе Партридж, которая вывела ее на квартиру в районе ООН-Плаза стоимостью восемьсот тысяч, у них с Камиллой будет двенадцать тысяч долларов. Шесть процентов комиссионных от восьмисот тысяч долларов будут поделены пополам с Сотби, а оставшиеся двадцать четыре тысячи Тэсса поделит пополам с Мелиссой. Конечно, это не самая выгодная сделка на свете, но она ровно в двенадцать тысяч раз лучше всего того, что ей удалось сделать на сегодняшний день.

Тэсса пыталась убедить себя в том, что положение на рынке жилья изменяется и застой сменяется оживлением. Однако горькая истина заключается в том, что при таком положении вещей некоторые из их риэлторов по-прежнему проводят успешные операции. Ей надо тоже как-то проявить себя, иначе в любую минуту ей могут предложить освободить этот крошечный кабинетик. Один раз ее спасла Рейчел. Сделать это еще раз ей не удастся.

Тэсса благодарила Бога за то, что ей удалось: сегодня в одиннадцать часов та сделка о продаже будет оформлена. Если ей все-таки удастся продать и квартиру Чарльза за миллион с лишним, то она получит пятьдесят четыре тысячи долларов комиссионных для Сотби. Тогда она сохранит свою работу и получит так необходимые ей сейчас деньги на одежду и питание для своей маленькой Камиллы.

При мысли о дочке Тэсса загрустила. В бесплатной средней школе по всем предметам она лучшая ученица в классе. Но до чего же сильно эта школа отличается от Брэрли. И чему еще помимо обязательных предметов ее девочка научится в ней? Тэссу просто передернуло от этой мысли. И вновь она подумала о Чарльзе Форде, о его губах, встретившихся с ее губами, о тех ответах, которые он мог бы дать на стоящие перед нею проблемы. Вдруг вспомнила о Пите со смешным чувством нежности и гнева. Он так подвел их с Камиллой. Конечно, ушедшим от нас нужно все прощать. De mortius nil nisi bonum. Но то, что он сделал, постоянно сказывается на них и по сей день.

Почему же Чарльз больше не позвонил? Ни он, ни она так и не поняли тогда, как им расценивать тот поцелуй. Все произошло вроде бы ни с того ни с сего, но ведь это что-то да означало. Им обоим приходится противостоять своим собственным призракам, может, это сдерживает их отношения? Тэсса машинально листала рекламный буклет, а мыслями ее целиком завладел Чарльз.

Она знает, что нравится ему, но, возможно, он еще не готов к более близким и серьезным отношениям. Тэсса отнюдь не была уверена, что и сама готова к ним, хотя, по мере того как тоскливо тянулись дни, а он все не звонил, эта уверенность в ней крепла. Показывать его квартиру клиентам ей приходилось не слишком часто. У нее были ключи и номер телефона специального пульта охраны. Прежде чем отправиться туда, она звонила и предупреждала о приходе. Пока же сам Чарльз в Нью-Йорке не появлялся. Ей очень хотелось опять увидеть его, но Тэсса хорошо себя знала и понимала, что никогда не сделает первого шага.

Чтобы хоть чем-то занять оставшееся время, Тэсса проверила на компьютере последние поступившие договоры купли-продажи, прочитала несколько статей о текущем состоянии рынка и ознакомилась с прогнозом.

Когда настала пора идти, она схватила сумку, папку с документами, сотовый телефон и выскочила на улицу. Тэсса остановила такси на Мэдисон-авеню и уже несколько минут спустя стояла в фойе адвокатской конторы, где должно было состояться подписание документов.

Приехала она минут на пятнадцать раньше.

– Явились уже почти все, – сказала секретарша, и в ее интонации Тэссе послышалось нечто неуловимо зловещее. Она почувствовала, что летит куда-то вниз, в пропасть. «О нет, только не это!»

Она постучала в дверь.

– Войдите.

«Что это? Похороны, а не свадьба».

Мелисса Партридж, ее коллега из Сотби, нервно расхаживала по кабинету взад и вперед. Поверенный владельца квартиры расположился за огромным письменным столом, поигрывая карандашом. Представитель страхового агентства сидел в углу. Сам владелец – в другом. И никаких признаков человека, за которого отвечает именно она – симпатичного покупателя с французским акцентом.

– А где доктор Дюпре? – спросила Тэсса, не дожидаясь, когда ее представят остальным.

– Его нет, – ледяным голосом сказала Мелисса. – И не предвидится.

– Наверняка он сейчас появится. Ведь еще рано, – возразила ей Тэсса.

– Звонил его поверенный. Сделка отменяется, – пояснил адвокат, хозяин кабинета.

На его лице было написано скорее равнодушие, чем раздражение. Так или иначе, но какой-то гонорар адвокаты все равно получают.

Тэсса выхватила свой сотовый телефон. Позвонила в отель «Пьер». Дежурный администратор ответил без промедления:

– Доктор Дюпре выехал от нас вчера вечером, мэм. Нет, адреса не оставил. В аэропорт, мэм. Да, в Кеннеди.

– Что сказал его поверенный? – спросила Тэсса голосом, взлетевшим на октаву выше.

– Тот тип сбежал! Ни записки. Ничего. С чего, черт возьми, ты решила, что он солидный клиент? – прошипела Мелисса.

И тут все присутствующие уставились на Тэссу. Вопрос был справедлив.

– У него было подтверждение его платежеспособности, выданное лионским «Креди Лионнэ». Среди владельцев этого банка – французское правительство.

Мелисса с деланным ужасом закатила глаза.

– И ты на это клюнула? Ты что, не понимаешь? Какие у него были американские рекомендательные письма?!

– Этого я у него не спрашивала, – растерялась Тэсса. – Он же француз.

– О Боже! В твоих устах это звучит прямо как положительная рекомендация, – съязвила Мелисса.

Говорить больше было, пожалуй, не о чем, а вот задуматься и пораскинуть мозгами стоило. Подписание документов о купле жилья не состоялось. Самая первая подготовленная ею операция по продаже недвижимости сорвалась. На мгновение в Тэссе вспыхнула слепящая, типично английская застарелая ненависть ко всему французскому, которая, впрочем, тут же и схлынула. Это дьявольский бизнес, в котором тебя на каждом шагу подстерегают жулики, лжецы и скользкие личности! Хорошо бы держаться от него подальше. Однако она моментально поняла, что идти на попятный ей никак нельзя.

Тэсса принесла свои извинения и откланялась, слыша уже в дверях, как Мелисса Партридж бормотала что-то насчет дилетантов-англичан и необязательных лягушатников, на которых деловым людям приходится впустую тратить свое время.

На улице было ужасно холодно, сеял мерзкий леденящий дождь. Ей понадобилось целых пятнадцать минут, чтобы поймать такси. Когда, промокшая до нитки, Тэсса садилась в машину, у нее в довершение всего сломался каблук. Угрюмый водитель-ливанец сделал вид, что не понял слова «Мэдисон». Она съежилась на потертом кожаном сиденье. Ее всю трясло – от ярости, от холода и сырости, от унижения, через которое ей пришлось пройти. Сейчас, в теплой машине, от нее вот-вот пойдет пар. Нет, это не жизнь. Лучше умереть. Она постаралась успокоиться и привести свои чувства в порядок, но вместо этого ей только сильнее захотелось расплакаться. Тэсса сжалась, как пружина, застыв в тревожном ожидании.

Ну разве это работа? Неужели через это приходится проходить всем людям, для того чтобы заработать себе на хлеб?

Может быть, миром действительно должны править мужчины? Это занятие уж точно не для слабонервных.

Снаружи под порывами холодного ветра хлещущие потоки низвергались на землю, температура приближалась к нулю. Тэсса наклонилась и осмотрела поврежденный каблук. Самые лучшие ее туфли, фирмы «Маноло Бланик». Неужели их нельзя как-то починить? У нее просто нет двухсот долларов, чтобы купить новые. Черт! Черт! Черт! Такого она не предполагала. Дюпре был таким обаятельным. Что же это за извращение – договориться со всеми об окончательном заключении сделки, а в последнюю минуту смыться? Никакого разумного объяснения этому нет! Вот что хуже всего. Ей никогда не узнать, как именно нужно учиться на собственном опыте. Пожалуй, следует более тщательно «определять надежность» клиентов – рекомендации американских банков, бюллетени агентств кредитной информации, налоговые декларации. Все это, конечно, не устраняет вероятность подобных срывов, но хотя бы сводит к минимуму.

Она подумала, что Камилла в школе сейчас безмятежно учит стихи или таблицу умножения. Бедняжка. Находится в блаженном неведении, не подозревая, что ее будущее было только что погублено.

Тэсса сжала кулаки. «Стисни зубы и крепись» – так всегда говорили ее брат и его бывшие однополчане, когда приходилось туго. Она представила себе, как ее прадед, командовавший батальоном на Сомме, поднимает из окопов своих солдат и ведет их в атаку прямо под пулеметные очереди немцев на верную смерть. На западном фронте затишья бывали редки, и своими отважными действиями Питт-Риверы способствовали этому. Вот бы сейчас они посмеялись над тем, как она реагирует на какую-то одну сорвавшуюся сделку. Людям, шедшим на смерть, это показалось бы комариным укусом. Стоит только оглянуться вокруг, и сразу же увидишь тех, кому несравненно хуже, чем тебе.

Раздался зуммер ее сотового телефона. Звонила та самая секретарша по приему посетителей, которая вывела на нее Дюпре.

– Тэсс, как хорошо, что я поймала тебя до подписания сделки. У меня тут был один случайно зашедший клиент. Из Южной Америки, по-моему, из Бразилии. Шикарный мужчина. Сказал, что зайдет еще раз в двенадцать. Я назвала тебя, и он сказал, что любит иметь дело с англичанами. Хочет посмотреть квартиры в пределах пятисот тысяч. Успеешь вернуться к этому времени?

Тэсса лихорадочно прикидывала. Нужно заехать домой сменить туфли. Но в кабинете у нее есть пара вполне приличных, правда, несколько потертых, на те случаи, когда ей не нужно никуда выходить. Сейчас для нее важно как можно скорее опять оказаться в седле. У них в семье всегда считалось, что это первостепенно, когда падаешь с лошади. Она просто не в силах сказать секретарше, что подписание сделки сорвалось.

– Успею наверняка. Огромное спасибо.

– No problemo.

Тэсса быстро прикинула, сколько же проблем накопилось у нее самой. В три часа нужно забрать из школы Камиллу. В холодильнике нет продуктов. Деньги на банковском счету почти иссякли. И на кредитных карточках тоже вот-вот ничего не останется. Ей надо ехать прямиком в Сотби, иначе бразильца перехватят. А это означает, что квартиры на Манхэттене она будет показывать ему в туфлях, совершенно для этого не подходящих. Обсохнет ли она к тому времени? Да какое это будет иметь значение? Разве кто-то заметит?

Она назвала чем-то раздраженному водителю новый адрес. Реакция была такая, словно, пересекая экватор, Тэсса вдруг передумала и вместо Северного полюса решила ехать на Южный. Ливанец в отчаянии отпустил руль и воздел обе руки кверху, чуть было не попав в аварию. Снаружи со всех сторон раздались автомобильные гудки и грубые ругательства, и Тэсса подумала, что худшего дня у нее в жизни еще не бывало.

– Когда он придет, проводи его, пожалуйста, в приемную и предложи ему чашечку хорошего кофе. Я уже еду. – И, нажав на кнопку, она дала отбой.

Когда такси остановилось перед зданием Сотби, она сунула водителю деньги, не дав ему даже на чай. Уже переходя тротуар под сильными порывами ветра, она услышала, как в спину ей полетели оскорбления.

– Что с тобой? – спросила секретарша, увидев, как Тэсса прихрамывает на одну ногу.

– Потом расскажу. Мне нужно пять минут, и все будет в порядке.

Спустя пять минут она энергичным шагом вошла в приемную для посетителей. Она всегда напоминала ей зальчик для особо важных персон в аэропорту провинциального городка: ужасные зеленоватые шторы на дверях, дешевая простая мебель и ни одного окна. Непонятно, почему в пепельнице всегда было полно окурков.

Сидевший в зале человек встал ей навстречу. На смуглом лице сверкали проницательные глаза, от него приятно пахло хорошим одеколоном, волосы были густо набриолинены, держался он подчеркнуто вежливо. Улыбка обнажила ослепительно белые зубы, и, судя по всему, бриться ему приходилось по крайней мере два раза в день.

Когда Тэсса представилась, он наклонился, чтобы поцеловать ей руку, и наверняка заметил, какие на ней туфли.

Они обменялись визитными карточками. Его имя, Альфонсо Гамеро, было напечатано изящным шрифтом; ни адреса, ни номера телефона не указывалось. Это вполне соответствовало духу старинной английской традиции, однако сейчас, сразу же после случая с Дюпре, Тэсса предпочла бы стандартную карточку с обычной информацией о ее владельце.

Она предложила ему сесть и приступила к предварительной беседе, посредством которой опытные риэлторы прощупывают своих потенциальных клиентов. Какую именно квартиру он подыскивает? Обязателен ли престижный район города? Если да, то в первоклассном здании он может приобрести двухкомнатную квартиру за семьсот тысяч долларов. А может быть, для него важен не район, а большая жилая площадь? Знает ли он Нью-Йорк?

Сеньор Гамеро сказал, что он – инвестор. Он слышал, что стоимость недвижимости на Манхэттене резко упала, и ему хочется вложить свои доллары во что-либо надежное. А что может быть надежнее недвижимости в центре Нью-Йорка?

Тэсса пыталась оценить этого человека. Производил он приятное впечатление, только вот смотрел на нее как-то очень пристально, чересчур пристально.

Что он скажет насчет Верхнего Вест-Сайда? Этот район его вполне устраивает. Его жена не очень часто будет прилетать в Нью-Йорк, особенно когда он сам будет здесь по делам. «Люблю сочетать приятное с полезным», – подмигнул он, после чего стал нравиться Тэссе значительно меньше. Она даже подумала, не прекратить ли ей все это немедленно. Можно было бы сослаться на то, что она «совсем забыла» о назначенной ранее деловой встрече, и переадресовать его другому риэлтору, но Тэсса тут же отмела эту мысль. Нужно продолжать. А вдруг он купит квартиру? В этой игре надежного покупателя заранее никогда не определишь, точно так же, как и в Голливуде не могут наверняка сказать, какой именно фильм станет хитом. В риэлторском бизнесе это общеизвестная истина.

– Значит, лучше кондоминиум, чем кооператив?

– Да. По-моему, в кооперативах требуется заполнять анкету о движении средств на своем лицевом счете за предшествующий период. А мне этого не хотелось бы.

– Понятно, – кивнула Тэсса. – Не все иностранные граждане хорошо в этом разбираются. А вопросы могут быть составлены чересчур мудрено.

– Я бы очень хотел, чтобы вы показали мне несколько квартир.

– Что ж, буду рада сделать это. Если вы дадите мне день-два, чтобы уточнить некоторые детали и кое-куда позвонить, то я могла бы все устроить. Какие у вас планы?

– О, нет-нет. В моем распоряжении только сегодняшний день, а потом я приеду сюда на следующей неделе. Мне нужно посмотреть хотя бы пару вариантов прямо сейчас, чтобы иметь представление и уже принимать конкретное решение.

Черт! Тэсса начала лихорадочно соображать. Две-три квартиры вполне можно успеть осмотреть прямо сейчас, никого не предупреждая заранее. Ключи обычно есть у консьержей. А те, кто составляет договоры о продаже, иногда разрешают риэлторам показывать квартиры самим. Для небольших квартир это не считается чем-то особенным. Но в три часа ей нужно забрать Камиллу. Сейчас уже начало первого. На улице холод и слякоть. Пока поймаешь такси, намучаешься. Ей придется показать ему не меньше трех квартир в разных домах… причем сделать это как можно быстрее, иначе она не успеет.

В дверь постучали.

Не дождавшись ответа, вошла Паула Гилберт.

– Ах, извини, Тэсса. Не знала, что ты вернулась. Я слышала, что мистер Гамеро здесь. И я… я…

Тэсса понимала, что нужно Пауле. Она отличалась среди риэлторов особой хваткой и была бы рада показывать возможному клиенту квартиры до тех пор, пока не настанет время везти его в аэропорт. Если Тэсса сейчас отступится, то упустит этого бразильца.

– Я собираюсь показать ему несколько квартир, – твердо заявила Тэсса, явно показывая, что уступать она не намерена.

– Вот как? – Паула все еще стояла в дверях, не желая сдаваться. – Тогда, возможно, его заинтересует и жилой комплекс Цекендорф на Колумбус-сквер, в котором я продаю несколько квартир.

– Паула, я дам тебе знать, хорошо? А сейчас, пожалуйста, не мешай нам.

– Хорошо, хорошо, – проговорила Паула, неохотно уходя.

Дверь за нею закрылась. Тэссу бросило в жар. Да, конкуренция в этом бизнесе невероятная. Уж Гилберт своего не упустит. Зубами вцепится, но клиента не отдаст. Но разве это у нее кончаются деньги на кредитных карточках? Разве ей нужно кого-то содержать? Тэсса подумала о графине Виттадини и о Мелиссе Партридж. Неужели эти опытные риэлторы уже предвкушают, как отвратительный Уэстчестер уволит ее под предлогом неудавшейся сделки с французом?

– Извините, что нас прервали, – сказала она. – Все это, конечно, несколько неожиданно, но я думаю, что смогу найти для вас несколько квартир прямо сейчас, чтобы у вас сложилось представление, чем именно мы располагаем. Если не возражаете, подождите здесь, а я позвоню и узнаю, оставят ли нам ключи.

Едва она встала, как он тоже моментально поднялся со стула – обходительный, с хорошими манерами… вот только в глазах его промелькнуло что-то такое…

Очутившись в своем кабинетике, Тэсса быстро принялась за дело. Сначала ему необходимо показать какую-нибудь ерунду по явно завышенной цене, затем что-нибудь хорошее и только потом – отличное. С точки зрения психологии – это наилучший способ. Никогда нельзя показывать клиенту более трех квартир в один день. Тогда в голове у него возникает путаница.

Первую квартиру можно будет показать в здании Сити-Спайр на Западной пятьдесят шестой улице. Эта квартира на одном из нижних этажей, никакого вида из окон и интерьер отвратительный. Затем есть хорошая квартира в новом здании Карнеги-Холл-Тауэр, прямо через дорогу. Вид оттуда замечательный, но для такой суммы квартира тесновата. А последней она, наверное, покажет ему что-нибудь в Линкольн-Тауэр. Помнится, там есть отличная квартира, принадлежащая одному архитектору, который сейчас на мели. Квартира вроде бы прекрасно выглядит, и, по общему мнению, условия ее продажи, выдвинутые владельцем, просто сказочные: никакого первоначального взноса, только предварительная арендная плата за год, а полный расчет по истечении года. Бразилец вполне мог бы покрыть всю сумму внесенной им арендной платы, получив солидную прибыль уже через год благодаря очевидному последующему увеличению стоимости квартиры по сравнению с нынешней. Господи, да если бы у нее было где и подо что взять кредит, она купила бы ее сама!

О показе квартиры в Сити-Спайр она договорилась за считанные минуты. Из Карнеги-Холл-Тауэр ей ответил риэлтор, тоже занимающийся продажей квартир. С Линкольн-Тауэр оказалось сложнее, но в конце концов она сумела все же устроить так, чтобы ключ для них оставили внизу у консьержа.

Довольно быстро им удалось поймать такси на Мэдисон-авеню. Тэсса сознавала, что нарушает все писаные и неписаные правила, которые следует соблюдать при торговле недвижимостью. Собирается показать три квартиры, которых ни разу не видела сама, незнакомому человеку, о котором ей ровным счетом ничего не известно. Но сейчас, доведенная до отчаяния, она готова на все.

В машине бразилец сел рядом с нею. От него сильно пахло каким-то лимонным одеколоном и чуть слабее – сигарами. По его словам, он жил в Рио, на верхнем этаже небоскреба, откуда открывается чудесный вид на красивейшую часть Ипанемы. И разумеется, у него есть ранчо во внутренней части страны, вдали от побережья. «Разумеется»! А сам даже не предложил заплатить за такси, когда они остановились перед зданием Сити-Спайр.

– В Нью-Йорке у вас много друзей? – спросила она.

– Несколько. – Это ничего не сказало ей.

Квартира ему не понравилась. Да и Тэссе – тоже. Сущий кошмар из хрома и стекла с каким-то странным освещением. Светозвукоспектакль, означающий непонятно что. Пешком они прошли на Пятьдесят седьмую улицу к зданию Карнеги-Холл-Тауэр. Эта квартира была лучше, но совершенно безликая и безвкусно отделанная. И площадь маленькая.

Тэсса предоставила ему возможность обойти всю квартиру самому. Это тоже был трюк, которому она успела научиться. Присутствие лишнего человека скрадывает площадь. Если она окажется с ним в маленькой комнате, та будет казаться еще меньше. Риэлтор, который должен был встретить их, так и не появился, оставив ключ и записку с извинениями внизу. Сеньору Гамеру понравился вид из окон, откуда открывалась панорама на Центральный парк.

– Надеюсь, вам это нравится так же, как и мне, – сказал он, когда они оказались в крошечном холле, и положил руку ей на плечо.

Тэссу вдруг охватила тревога. Она отступила на шаг. Он улыбнулся. Они были одни в пустой квартире на шестьдесят первом этаже. Как она не подумала об этом раньше?

– Думаю, вам больше понравится квартира в Линкольн-Тауэр, – сказала Тэсса, чувствуя, как нарастает напряженное молчание.

– Мне нравится этот вид. – Он уже отвернулся от окна. Смотрел на Тэссу и, безусловно, имел в виду ее.

Ах, нет! Конечно же, нет. Это все-таки клиент Сотби. Он выглядит респектабельно. У него есть визитная карточка… но ведь без адреса. Сеньор Гамеро из Бразилии… случайно зашедший к ним с холодной, промозглой улицы.

– Нам надо идти, – твердо сказала она. – Я должна забрать дочь из школы.

«Да, у меня есть дочь, – мысленно продолжила свой монолог Тэсса. – Я не одинокая женщина. Не из тех, с кем можно поразвлечься между делом. – Она демонстративно взмахнула сотовым телефоном, зажатым в руке. – У меня, слава Богу, есть связь с внешним миром. Мы вовсе не одни. Мы – в центре Манхэттена, в центре цивилизации!»

– Вы так красивы. Мне нравятся англичанки.

Он шагнул к ней. В широкое окно ей было видно, как с серого унылого неба низвергаются потоки дождя. Тэсса прижалась спиной к стене. Дверь была слева от нее, Гамеро стоял справа. На его лице появилось то странное выражение, какое бывает у мужчин, когда они теряют контроль над собой. Всю свою обходительность и хорошие манеры он уже отбросил. Почувствовал себя свободным. Тэсса с трудом проглотила застрявший у нее в горле ком.

– Мне нужно идти, – словно со стороны услышала она собственный голос.

Шагнула к двери. Он еще приблизился к ней. Протянул руку в ее сторону, не прикасаясь, но уже приказывая ей этим жестом оставаться на месте.

На мгновение Тэсса застыла. От порыва ветра в стекло ударило сильной струей дождя. Неужели это начинается вот так… Она никогда не представляла себя на месте других жертв насилия, читая об этом сообщения в газетах. Тэсса резко выставила руку, чтобы оттолкнуть его, но он перехватил ее за запястье. Хватка была крепкой. Боли Гамеро ей не причинял, но показывал, что ситуацией владеет он и что значение здесь имеет лишь мужская сила, а не женские выкрутасы.

– Отпустите меня! – слабо вскрикнула она.

Процесс еще не стал необратимым. Еще все можно остановить, если подыскать правильные слова и жесты. Но что является «правильным» для данного конкретного мужчины в данный конкретный момент? От охватившего ее страха кровь гулко застучала в висках. Тэсса попыталась разжать пальцы, стиснувшие ее запястье, но на его лице уже застыла наполовину насмешливая, наполовину плотоядная улыбочка. Его явно забавляли ее тщетные попытки освободиться. Он вдали от дома, в чужой стране, где, кроме его желания, ничего значения не имеет. Он далеко от жены и от законов, которые он, возможно, чтит, и от людей, которых он, возможно, уважает.

Гамеро схватил ее за оба запястья. Привалился к ней. Стал прижиматься всем телом – откровенно и грубо. Она ощутила его эрекцию. Его твердая плоть прижалась к ее бедру, и это было отвратительно, мерзко. Неужели можно уподобиться животному – совокупляться, не испытывая ни любви, ни страсти, одну только похоть? Она почувствовала, как во рту стало горько, и с трудом сглотнула отвратительную желчь. Он прижался губами к ее рту. Тэсса почувствовала, как его мокрый, скользкий язык грубо и похотливо слюнявит ей губы.

И Тэсса больше не раздумывала. Она действовала. Широко раскрыв рот, она укусила его за язык. Укусила сильно и сжимала челюсти до тех пор, пока ее зубы не сомкнулись. Ее рот наполнился его кровью. Она услышала пугающее бульканье – звук, который он хотел издать и не мог, крик, который он хотел испустить и не мог. Не разжимая зубы, она затрясла головой из стороны в сторону, словно собака, вцепившаяся в кость, и во все стороны полетели брызги крови, запачкав белоснежные стены этой квартиры в Карнеги-Холл-Тауэр. Продолжая удерживать его язык зубами, Тэсса одновременно резко двинула коленом вверх, нанеся сокрушительный удар в пах.

Только после этого она отпустила его. Испытывая невыносимую боль, бразилец в ужасе отпрянул от нее. Рука его инстинктивно метнулась к изуродованному рту – он все еще не осознавал полностью, какое страшное увечье нанесла ему эта женщина. Другая рука сжимала ширинку, пытаясь заглушить еще одну боль, которую он даже не мог выразить истошным криком.

Тэсса рванулась к двери и распахнула ее. Выбежав из квартиры, она выплюнула прямо на ковер в коридоре его кровь, которой набрался полный рот, и побежала к пожарной лестнице. Она утратила всякое чувство реальности происходящего и понеслась вниз по лестнице. Спустившись на три пролета и немного придя в себя, она все же отыскала лифт. Нажала кнопку. Почти сразу раздался сигнал зуммера, означающий, что кабина перед нею. На мгновение ее охватила паника: а вдруг он поджидает ее в лифте?

Но в кабине никого не было. С замирающим сердцем она вошла в лифт и быстро оказалась внизу, в спасительном вестибюле. Там она увидела миловидную консьержку и несколько мужчин в униформе, в обязанности которых входило открывать двери и охранять этот расположенный в центре безумного Нью-Йорка оплот цивилизации, оберегая покой и безопасность его обитателей. Она не бросилась к ним с жалобами и просьбой о помощи. Ведь этого человека привела в их здание она сама. Она просто выбежала на улицу, провожаемая их любопытствующими взглядами: кто это такая и чего ради ей так не терпится оказаться под проливным дождем?

Едва Тэсса очутилась на тротуаре, как зазвонил ее сотовый телефон. Приложив трубку к уху, она нажала кнопку и прерывисто выдохнула:

– Да?!

– Тэсса, это Чарльз. Послушай, я в Кеннеди, через пару минут мой рейс. Звоню, просто чтобы попрощаться. Решил слетать в Европу. Побуду немного в Мадриде. Я хотел сказать тебе…

– Ах, Чарльз, Чарльз! Самое ужасное…

Продолжать она была не в силах, чувствуя, что сейчас разрыдается. Как все сошлось. Еще одна плохая новость, а этот день еще так не скоро закончится. Движение на Пятьдесят седьмой улице остановилось из-за возникшей пробки. Тэсса уже вышла на середину проезжей части.

– Тэсс, с тобой все в порядке?

– Да, да! Со мной все хорошо. Все хорошо, только…

Телефон вдруг стал издавать короткие гудки. Затем смолк. Вспыхнул красный огонек. Сели батарейки. Неверящим взглядом Тэсса смотрела на этот тревожный сигнал, продолжая переходить улицу, обходя стоящие машины.

– Чарльз? Чарльз? – Но ответа не было. Связь оборвалась.

На гоночном мотоцикле мимо вереницы остановившихся автомобилей мчался какой-то лихач. Голова его была низко пригнута к рулю, тело словно слилось с мотоциклом, образовав с ним единый обтекаемый контур, несущийся сквозь ледяной дождь и ветер. На нем были защитные очки, вязаная шапочка и обтягивающий гоночный костюм из блестящей черной лайкры. Он мчался со скоростью двадцать пять миль в час, когда налетел на Тэссу, которая уже занесла ногу, чтобы ступить на тротуар.

Ощутив сильный удар в плечо, она не сразу поняла, что же произошло. Все вокруг замедлило свой ход, небо перевернулось и опрокинулось на нее, а сама она понеслась куда-то в пропасть. Телефон отлетел в сторону, став таким же бесполезным, как и отказавшиеся вдруг слушаться руки и ноги. Тэсса удивилась, почему наступила такая тишина, ведь только что она слышала голоса, уличный шум, автомобильные гудки. Подсознательно она как бы не связывала себя с этим столкновением, будто наблюдая за случившимся со стороны. Вот до ее слуха донесся треск – значит, это она ударилась головой о бордюр тротуара. Вот из глаз посыпались искры, но боли по-прежнему нет – полная потеря чувствительности. Она слышала чей-то крик. Тело по-прежнему не слушалось ее, только что-то липкое за ухом – вероятно, ее собственная кровь – нестерпимо щекотало кожу.

Она ощутила, как ее подхватили чьи-то руки.

«Вам плохо?» – спросил мужской голос.

Она не знала этого и не могла ответить.

– Не трогайте ее, – сказал кто-то.

– Я – врач, – произнес еще кто-то.

– Ах, у нее кровь! Вызывайте же «Скорую»! – раздался испуганный женский крик.

Тэсса чувствовала, что ее куда-то уносит, – ей и хотелось, и не хотелось этого. Но ведь нужно же что-то сказать всем этим людям, которым она доставила столько хлопот. Поэтому она проговорила лишь: «Рейчел Ричардсон» – просто потому, что именно эти два слова непроизвольно сорвались с ее губ. И тут же погрузилась в теплую, обволакивающе-мягкую темноту, наполненную пением сказочных сирен.