Пэт пряталась за спиной у Тони от ветра, бросавшего ей в лицо соленые морские брызги. Они были вдвоем посреди лазурного океана, плавно колыхавшегося в такт собственной неспешной мелодии. Облака степенно следовали своим путем, красочно оттеняя палевую изнанку высоких небес, равнодушно взирающих на мчащийся далеко внизу новенький водный мотоцикл «Ямаха» с двумя седоками на нем. Мерно стучал мотор почти в абсолютной тишине, редко нарушаемой криками чаек. Пэт оглянулась назад, на пенный след, остающийся позади их суденышка, и покрепче прижалась к Тони. Так они мчались некоторое время к далекому берегу, что едва виднелся на горизонте. Неожиданно Тони резко отвернул влево, и Пэт едва не полетела за борт. В последний момент он сумел перехватить ее и буквально пригвоздил к седлу. Смеясь, он указал на небольшой скалистый островок, лежавший чуть в стороне от их цели. Пэт сердито стукнула его кулачком по спине, но согласно кивнула на предложение остановиться на терре инкогнита.

— Спорим, мы там найдем пещеру, где пираты южных морей кое-что зарыли! — прокричал ей Тони, и Пэт принялась размышлять, что он имел в виду? Действительно ли они будут искать сокровища, а может, он имел в виду совсем другие «сокровища»? Размышляя таким образом, Пэт не заметила, как они подобрались к островку. Вокруг него бушевал прибой, но у самого берега было тихо. Метров за пятнадцать до берега Тони спрыгнул в воду и помог их легкому суденышку перебраться через коралловый барьер, и скоро их красно-белая «Ямаха» уже была вытащена на невысокий, пологий берег. Он весь был покрыт ослепительно белым песком. Рядом росли колоритные пальмы. Берег окружали подковой невысокие, но крутые скалы, оставляя единственный вид на океан. Не хватало только бара с чем-нибудь горячительным, а так все было точь-в-точь как на рекламных проспектах.

— Ты знаешь, Пэт, а ведь, судя по всему, мы единственные обитатели этого уголка! — восторженно воскликнул Тони.

Он оглянулся, не спеша, растянулся на теплом песке и замер, прикрыв от солнца глаза своей майкой. Пэт опустилась рядом с ним. Она почувствовала себя обиженной его невниманием. Она вовсе не уродка, они оказались вдвоем на необитаемом острове. И что же он медлит? Такой вопрос терзал бедную девушку. Она поправила бретельки своего лифчика, шумно вздохнула, набрала в ладошку горсть песка и медленно пропустила ее сквозь пальцы на спину Тони,

— Как бы нас не начали искать, ведь мы уже так давно отсутствуем. А мотор «Ямахи» не сломается? — спросила она у Тони. Пэт мысленно представила себе Латхама вежливого, одетого в безукоризненной чистоты белую рубашку, гетры и короткие шорты, прогуливающегося по палубе яхты. Представила, как он, слушая музыку Бетховена на верхней палубе, приглашает всех к завтраку. Как оглядывает всех и не находит двоих — Тони и Пэт, Как темнеют от раздражения его глаза, но он все еще владеет собой.

— Кто-нибудь знает, куда подевалась эта парочка? — деланно безразличным тоном спрашивает Латхам.

— Да ну их всех к черту! — раздался неожиданный возглас Тони, разрушившего ее мысленную картину. — Мы сейчас совсем в ином мире.

— А ты не скучаешь без Элисон? — ревниво спросила Пэт, поджав губы.

Она вовсе не хотела этого говорить, но ничего не могла с собой поделать. Иногда ревность душила ее. Элисон Вандербильт обычно сидела в кают-компании напротив Дика Латхама. В это время она наверняка уже поднимала бокал с шампанским.

Элисон Вандербильт была пресыщенной аристократкой, которую уже не так радовали и волновали всевозможные предметы роскоши типа яхты или дома. Была она и недоверчива, и подозрительна, как представительница нескольких поколений богачей, к нуворишам типа Латхама. Однако и она уже должна начать волноваться вместе с Латхамом по поводу их отсутствия. Ну, и потому еще, что Тони Валентино был где-то с Пэт Паркер.

Тони ничего не ответил Пэт по поводу ее выпада в адрес Элисон. Да, с Элисон были кое-какие проблемы. Хаверс не был в восторге, когда Пэт поставила в качестве своего условия приезда на яхту присутствие и ее спутника Тони Валентино. Но еще меньший восторг вызвало у Пэт требование Тони пригласить и Элисон на пикник.

— Пойми, я живу в ее доме и не могу не пригласить ее, — убеждал он Пэт. При этом он дал ей понять, что для него Элисон Вандербильт была просто другом, и никем больше. Больше они эту тему не обсуждали, но Пэт совсем не нужно было кончать юридический факультет, чтобы докопаться до истины. Все сказали томные глаза Элисон, которые буквально излучали флюиды любви к Тони. Он действительно ее не любил, но было нечто странное и непонятное в его манере общаться с Элисон. И эта странность заставляла Пэт Паркер беспокоиться. Тони не переставал ухаживать за Элисон, ежеминутно справляясь, как она себя чувствует и не надо ли ей чего-либо принести. Все ли у нее «в порядке»? Последний вопрос обычно полностью доканывал Элисон. Она и так, несмотря на всю свою выдержку и внутреннюю силу характера, держалась на пределе. Она была готова разразиться потоком слез, несмотря на свои аристократические гены, словно простая девчонка с улицы… Но этим она не могла изменить ситуацию.

— А твой Латхам хочет тебя, — услышала она голос Тони.

— Ты с ума сошел! — возмутилась Пэт.

Однако кое в чем Тони был прав. Латхам действительно заинтересовался девушкой, и она это заметила. В конце концов, что тут такого особенного? По Латхаму сходили с ума многие. Ведь это могло бы стать партией века!

— Вовсе я не сошелс ума. Он тебя хочет, — сказал Тони, садясь на песке. И он больше не улыбался, он был абсолютно серьезен.

— Да, он заинтересовался мной, но как своим новым сотрудником. Я — новый кирпич в его стене. Новая игрушка. А Латхам со всеми флиртует. Это его стиль жизни. Так он делал с Элисон Вандербильт. Так же поступит и с Мелиссой Вэйн. Кстати говоря, она будет его «жертвой» на этой неделе.

— Не она, а ты, Пэт Паркер.

— Тони! — возмущенно воскликнула Пэт и бросила в него песком, чтобы скрыть внезапно охватившее ее смущение. Что это происходит с Тони? Он что, стал ее ревновать? А может ли он вообще ревновать?

— Что ты думаешь о Латхаме? — спросил он резко.

— Ну, что его трудно не заметить, поскольку он очень заметная фигура во всем и везде, в том числе и мире денег. Но я ему не доверяю. Сама не знаю почему, но не верю. Не знаю даже, нравится ли он мне. Но он веселый, остроумный, находчивый собеседник. А это уже много значит!

— А меня он терпеть не может, — сказал Тони.

— Но ведь и ты его тоже! — засмеялась Пэт.

На самом деле Латхам не выносит присутствия Тони именно по той самой причине, по которой крестьяне ненавидят лису, забравшуюся в курятник. У Латхама было все: деньги, слава. А у Тони была его молодость. И он в свою очередь третировал богача как только мог, иногда он даже относился к нему как к престарелому педофилу, неведомо как попавшему на детский утренник… Латхам, со свойственным ему шармом не упускал случая, чтобы показать покровительственное отношение к молодому спутнику Пэт. Последний же, сжав от злости губы, бормотал вслед Латхаму, что миллионы могли бы придать ему больше ума и такта. Так они проводили время во взаимных препирательствах. Пэт Паркер стала их яблоком раздора.

— Пэт, а ты знаешь, что иногда я ему почему-то нравлюсь.

— Что? — переспросила Пэт в полном изумлении.

— Да, это так. Это ему не приносит удовольствия, я вижу, но все обстоит именно таким образом. Он пытается бороться с этим, гонит прочь. Но ничего сделать не может. Мне кажется, что он тщится что-то кому-то доказать. И ты знаешь, все его побрякушки, поезда, самолеты, дома, яхты — ему абсолютно не нужны. Они ничего для него не значат.

Пэт облизнула губы. Тони еще никогда так серьезно с ней не говорил. А он чуть наклонился вбок, устроился поудобнее лицом к ней. Он, похоже, собирался поделиться с ней какой-то тайной. Для Начала он долгим немигающим взором поглядел ей прямо в глаза. Снова, как во время их первой встречи, Пэт показалось, что он взглянул ей в душу. Тони начал говорить о Латхаме, но говорил он и о себе тоже.

— Послушай, Пэт. Я его ненавижу. Он меня тоже терпеть не может. Но он меня любит. Я тоже иногда им восхищаюсь. Мир считает его выдающимся талантливым человеком, но тоже говорят и обо мне. Слушай, у нас очень много разного, но еще больше общего. Я ничего не понимаю, и у меня голова идет кругом.

— Ничего особенного. Просто вы одновременно и похожи и не похожи. Ты также любишь остроту жизни, как и Латхам. Но если он предпочитает основательность и риск, но только с гарантией относительной безопасности, то ты любишь риск и импровизацию, опасность. Но вы оба мечтатели. И это ваше общее свойство.

Ее слова немного успокоили Тони, но оставалось еще что-то, что исподволь грызло, не давало возможности расслабиться. Какая-то недосказанность между ними, наконец понял он.

— Эй, Пэт, а что ты думаешь о нас? — выдохнул он.

— Спасибо за то, что хоть побеспокоился! — язвительно ответила Пэт. В ее словах был прямой вызов.

Девушка взглянула в небо с таким видом, словно только облака интересовали ее в этом мире.

— Мне самой не так уж и много надо. Не нужны мне звезды с неба. Я простой маленький человек и хочу просто жить. Я хочу быть счастливой, быть любимой и любить самой. Хочу работать и получать от этого удовольствие. Да, я в конце концов, хочу получить и наслаждение от жизни, хочу кому-то принадлежать и чтобы мне кто-то принадлежал…

Пэт взглянула на Тони, желая увидеть реакцию на свои слова.

— Все в порядке. Все так и должно быть, как ты говоришь. В любом случае у тебя есть шанс попытать удачу некоего контракта. А он может дать нам хорошие шансы!

— Так этот контракт будет? — вскричала радостно Пэт.

— Кто сказал, что его не будет? — медленно произнес хриплым голосом Тони, вглядываясь в ее голубые глаза..

Он медленно тонул в их бездонной глубине. В его ответном взоре Пэт прочитала зов. Она не сопротивлялась ему, она просто не могла, да и не хотела сопротивляться…

— Не забывай, что между нами стоит Латхам! — игриво произнесда Пэт.

— Пэт Паркер! Не играй со мной! — сурово бросил ей Тони.

— А почему бы и нет? По-моему, с тобой давно никто не играл. Может, тебе это понравится! — весело ответила она и запустила в него полной пригоршней песка.

Она особо не целилась, но попала ему в бедра, в самый центр мишени… На секунду Тони рассердился. Потом затряс головой и вдруг улыбнулся, словно мальчишка, принял предложенную ему игру и бросился вперед. Он схватил ее, но уже не как мальчишка. Пэт это сразу почувствовала и замерла в столбняке испуга, надежды, неожиданности. Он мягко провел пальцем по ее локтю снизу вверх, добрался до плеча, потом до подбородка и шлепнул ее по губам, не больно, нет, скорее ласково и чуть насмешливо. Пэт моргнула, и мир снова стал самим собой. Она положила свои руки ему на плечи и заглянула ему в глаза. Несколько минут они пристально вглядывались друг в друга, не мигая, не двигаясь. Им показалось, что внутри их душ зародилась тихая мелодия. Очень красивая и тихая мелодия, и они сидели друг напротив друга, боясь спугнуть ее, вслушиваясь в свои чувства.

Пэт взяла его ладонь в свою и поднесла к своим губам. Он мог ощущать ее порывистое дыхание, теплоту нежной кожи. Пэт поцеловала его ладонь, потом слегка укусила острыми зубами. Тони со смехом отдернул руку. Запустил другую руку ей в волосы и привлек к себе. Они начали старую, как мир, и вечно юную любовную игру. Это было чередование прикосновений и отталкиваний, обещаний и неожиданных отказов, ласки и грубости… Они резвились, они забавлялись, они рассматривали друг друга, словно впервые обнаружили существование друг друга. Их ласки становились все смелее, все настойчивее. Они уже давно перешли все границы приличий, но еще не решались пойти дальше. И каждый из них с робостью и страхом ожидал, что же будет дальше? Не случится ли что-либо такое, что может помешать им, что нарушит гармонию их душ… и тел… Пэт прижалась к Тони, закрыла глаза, он ощутил ее бьющееся сердце. Он обнял ее лицо своими ладонями и, притянув к себе, поцеловал.

— Тони, — услышал он дрожащий голос. — Тони, — бормотала Пэт, произнося на разные лады его имя, наслаждаясь тем, как он звучит, покрывая ответными поцелуями его руки, щеки, глаза…

Глза ее были затуманены любовью, желанием, ожиданием. Она снова поймала ртом его пальцы, начала легонько покусывать, постепенно заглатывая их все дальше в рот. Она облизывала его пальцы, словно это было нечто другое, все страстнее и лихорадочнее. Тони понял и принял игру. Он обхватил другой рукой ее затылок и стал как бы имитировать толчки… Глаза обоих любовников пожирали друг друга. Он вытащил свои пальцы изо рта Пэт, схватил ее за плечи и стал тянуть к себе. Пэт, тяжело дыша, выгибалась дугой, но сопротивлялась его давлению. Постепенно их борьба стала более упорной, никто не хотел сдаваться. Тони от нежных ласк невольно перешел уже к более сильным, к более резким. Пэт уперлась руками ему в грудь, выгнулась назад, чтобы не дать ему возможность поцеловать себя. Ее острые, с коричневыми сосками груди выскочили из купальника в пылу их борьбы. Он нагнулся и поцеловал их, ощутив нежный вкус женщины. Поймал соски своими губами, начал их покусывать. Пэт застонала от удовольствия и прекратила борьбу. Она изогнулась в совершенно змеином движении и Тони оказался на ней. Пэт отдавала ему все свое тело, свои груди, свой живот и лоно. Тони, навалившись всем весом на нее, искал вход в ее пещеру, чертыхаясь в мыслях, что тут нельзя сказать волшебное «Сезам откройся!». Пэт, сгорая от желания и нетерпения, завозилась под ним, затем сама помогла ему. Медленно, очень медленно начал Тони свой путь на альпийские луга наслаждения. Песок пляжа помогал влюбленным, он стал им мягче пуховой перины. Пэт в восторге еще крепче обхватила спину Тони, и ее лоно мягко, но твердо окружило его мужское естество, проникшее внутрь. Пэт старалась, и Тони было приятно ощущать давление шелковистых, нежных, таких теплых и мягких стен ее лона. Они все больше познавали друг друга. Какое-то время они даже соревновались, кто кому больше подарит неги. Тони непрерывно целовал ее щеки, лоб, покусывал соски. Она страстно обнимала его в ответ и наслаждалась его мужской силой. Лифчик давно слетел с нее, остались только трусики. Но они были настолько символичны, что ни Пэт, ни Тони их не замечали. Иногда они мешали, но она быстро пальчиком поправляла их и тут же забывала о них.

Пэт почувствовала резкую перемену в Тони. Он больше не был грубым завоевателем, стремящимся к покорению крепости любой ценой. Напротив, он стал очень нежным любовником, что явно не соответствовало его имиджу, к которому она привыкла. Сейчас он ласково поглаживал ее груди, проводил рукой по ее бедрам. Любовался ею и любил ее. Нельзя сказать, что у Пэт не было до этого сексуального опыта. Но никогда она сама не любила с такой страстью и никто так ее не любил. Пэт сама изобретала новые изощренные ласки, экспериментировала с Тони, порой на грани, провоцируя его на еще большую остроту чувственного восприятия ее тела… Они забыли о жаре, о том, что одни в океане, что пора уже возвращаться. Тот внешний мир перестал для них существовать. Пэт, даря ласки, сама все больше и больше заводилась, и наконец она поняла, что больше сдерживаться не может. Пэт по-звериному замычала, изогнулась так, что даже приподняла Тони, и забилась в страстных судорогах. Его оргазм совпал с ее. Наконец она открыла глаза, облизнула пересохшие губы и благодарно поцеловала Тони. Он принял ее ласку, но, в отличие от Пэт, собирался продолжить любовную схватку. У Пэт расширились от изумления глаза. Она считала, что этого вполне было достаточно им обоим. Тони придерживался противоположного мнения. Он устроился рядом с ней, потрогал язычком рожки сосков, попеременно лаская их, подождал, пока они ответят на его прикосновения. По блеску глаз Пэт он понял, что она не прочь продолжить. Тони провел пальцем по ее груди вниз, к животу, опустился к пушистону бугорку, мягко прошелся там взад-вперед и, получив разрешение, проскользнул внутрь. Пэт наслаждалась его искусством опытного любовника. А он настойчиво доводил ее до состояния экстаза. Пэт невольно стала отвечать всем телом на движения его руки, все больше возбуждаясь. Он умело балансировал на той неуловимой грани, что отделяла мир от нереальности, не давая ей остаться в этом мире, но и не позволяя ей улететь в никуда… Такое долго продолжаться не могло.

— Тони, иди ко мне сюда, — услышал он ее шепот, и она рукой направила его голову вниз, к самому заветному своему месту.

Он скользнул туда и ощутил своим языком пьянящий вкус женщины. Пэт схватила его голову руками, сильно прижала к себе и пронзительно закричала от блаженства. Язык Тони сначала нежно, но настойчиво, потом все сильнее и требовательнее стал исследовать ее сокровище. Он забрался в самые потаенные уголки, открыл все замки, снес все запоры. Она, стремилась ему навстречу, во всем помогая, желая лишь, чтобы это непередаваемое блаженство никогда не кончилось.

Но все хорошее когда-нибудь да кончается. Пэт обессиленно лежала на песке, бездумно слушая плеск волн, смотря в высокое голубое небо. Она была счастлива. Ее любили, ее желали. Но Тони не был настроен так мирно. Он еще хотел эту девушку. Властно притянув ее к себе, он в свою очередь направил ее в желаемом направлении. Пэт уже смогла представить себе мощь и размеры его мужской гордости. Но когда она увидела все это своими глазами вблизи, у нее бешено заколотилось сердце. Она осторожно взяла его, поцеловала, провела пальчиком от острия до широкого и мощного основания, сжала, отпустила… Мягко облизала губами… Тони потерял все остатки своей суровости, он просто таял, словно воск в пламени свечи. Он протянул руки к Пэт, нашел ее острые груди, сжал их, нащупал соски… Теперь уже он едва удерживался на границе реальности. Пэт отлично чувствовала его состояние, она настроилась на его волну. Когда она поняла, что Тони уже не может владеть собой, она мгновенно направила его в свое лоно. Тони рычал, издавал все мыслимые звуки, какие можно только себе представить. Он бился в пароксизме страсти, грозя буквально расплющить бедную Пэт. Но она разделяла с ним его экстаз и готова была перенести все что угодно, ради блаженства любимого человека.

— Я люблю тебя, Пэт! — шептал он.

— Я люблю тебя, Тони, — словно эхо откликалась Пэт. Они действительно любили друг друга и верили в это.

Латхам стоял на второй палубе, поглядывая на эту парочку, которую они подобрали в океане, неподалеку от безлюдного острова. Механики определяли, что у них там приключилось: не хватило топлива, или забарахлил мотор. Сами жертвы кораблекрушения были настолько заняты собой, что не видели и не слышали никого вокруг. Их пальцы вели любовный разговор, нежно прикасаясь и поглаживая друг друга. Не надо было быть Шерлок Холмсом, чтобы понять, где они были и чем занимались. Все же для очистки совести этот вопрос был задан.

— Где вы были? Мы потеряли вас и уже начинали беспокоиться, — сквозь зубы процедил мрачным голосом владелец яхты Дик Латхам.

Они посмотрели на него, но, похоже, не поняли вопроса, вернее, для них он прозвучал также, как любой посторонний звук, крик чайки в небе например.

— Что? — в недоумении поглядев на него, переспросила Пэт. Тони даже этого не сделал, он продолжал любоваться девушкой.

Дик Латхам не привык к тому, чтобы спрашивать дважды. Эта парочка и так уже заняла достаточно много его драгоценного времени. На корме его яхты «Гедонист» был накрыт стол, и гости уже были там. Чуть ниже, на следующей палубе, находился склад всевозможных средств увеселения: водные мотоциклы, надувные матрасы, водные велосипеды, всевозможные игры, запасные части и моторы к надувным лодкам. Он указал им на эту палубу и велел отнести туда водный мотоцикл. В ожидании их возвращения Латхам прислонился к телефонному узлу, позволяющему ему связаться с борта его яхты с любым уголком мира. Ровно шестьдесят шагов надо было пройти Тони и Пэт туда и обратно. По времени это было равно одной минуте. Их не было уже несколько минут. Наконец появился Тони. В уголках его жестких, плотно сжатых губ, играла ухмылка. Он держался независимо и воинственно. Следом за ним показалась Пэт. Она была полной противоположностью своему спутнику. Все ее существо выражало расслабленность и умиротворенность. Но подозрительному уму Латхама показалось, что это самодовольство похотливой кошки, сумевшей добиться своего. Он уставился на помятый лифчик и чуть надорванные трусики купальника Пэт. Она молча поправила бретельки лифчика в ответ на взгляд Латхама.

— Мне кажется, что вы должны объяснить, куда вы подевались. В конце концов, это просто невежливо. Мы все волновались по поводу вашего исчезновения. И потом, если вам так понравилось то место, куда вас занесло, то может, и нам оно понравится, а? — выпалил скороговоркой Дик Латхам.

— Да, у нас было занятие поважнее, чем носиться кругами по волнам в моторной лодке, распугивая чаек и рыбу, — резко и с вызовом сказал Тони.

Он сделал жест, словно стоял на сцене Бродвейского театра и был в главной роли.

— Не думаю, что вам удастся повторить наше приключение. Вы привыкли все отмерять и рассчитывать на пять ходов вперед. Вы не в состоянии отпустить свои чувства на волю из-под власти рассудка. Вы предпочитаете на всякий случай пускать кораблики в тазу, а не отправиться самому в рискованное путешествие, где платой за него порой становится сама жизнь. Вам ни за что не променять вашу хваленую осторожность и предусмотрительность на смелость и азарт. Даже если бы вы этого хотели. Годы уже безвозвратно поглотили вашу былую юность. И я иногда сомневаюсь, что она у вас вообще была…

Латхам молча смотрел на юного наглеца. Теперь это уже стало его личным делом, делом его чести, и соперничество за право обладания. Пэт Паркер тут уже не играла особой роли. Тони Валентино замахнулся на все его принципы и образ жизни. Тут уже началась война отцов и детей. Это уже было вызовом ему и как мужчине! Латхаму теперь не оставалось иного выхода, кроме как победить в любом деле, неважно в каком. Но победить немедленно! В то же время он почувствовал приятное возбуждение в предчувствии схватки. Даже гнев его стал уступать невольному восхищению этим юнцом, без имени, без состояния, осмелившимся бросить вызов ему, Дику Латхаму. В своем мире он уже был признанным, известным жестким и решительным человеком. Отправляясь в увеселительное путешествие, он никак не мог предположить, что лицом к лицу столкнется с не менее сильным, чем он, противником. У него было такое ощущение, что вместо котенка он схватился с леопардом.

Ну что же. Тем лучше, тем желаннее будет победа. Призом в этой схватке станет красотка Пэт Паркер. Возможно, наблюдая их схватку, Пэт сможет правильно оценить соперников и сделать правильный выбор, предпочтя его, Дика Латхама. А пока он стал продумывать план военных действий. Дик решил применить весь свой богатый опыт для того, чтобы одним мощным ударом навсегда покорить сердечко девушки-фотографа и рассчитаться со своим соперником.

Латхам натужно рассмеялся, пытаясь скрыть свое состояние.

— Послушай, Тони, ты заставляешь меня почувствовать себя престарелым вождем всякий раз, когда говоришь мне «сэр» и пододвигаешь кресло! Позволь мне отказаться от этих почестей. И потом, я вовее не люблю ухаживания мужчин!

Вся компания дружно засмеялась, но каждый по-своему. Пэт с облегчением, что атмосфера немного разрядилась. Тони — оттого, что Латхам отступил, а именно так он расценил ситуацию.

— И потом, вы, наверное, испытываете сильную жажду, — продолжил Латхам. — Морские приключения сжигают воду в организме! — улыбнулся владелец яхты, давая тем самым понять, что он знает все их тайны.

Дик дотянулся до кнопки вызова стюарда и нажал ее. Затем плюхнулся в удобное кожаное кресло, сделав приглашающий жест всей компании присоединиться к нему. Вся невежливость Тони и Пэт была полностью забыта или, если точнее, пока проигнорирована. Латхам снова стал сладким, как сахарный сироп, в котором неизбежно находят свой конец мушки… Он снова был в роли гостеприимного хозяина.

Влюбленные уселись на диван. Тони напротив Латхама, а Пэт чуть сбоку. Ее рука лежала на колене у Тони, она чувствовала себя непривычно смущенной и беззащитной. Инстинктивно она искала опору в своем любимом. Тони уверенно держал себя в руках. Он был собран и спокоен. Он как будто был в ответе за все: за себя, за Пэт, за весь мир. Из динамиков лились божественные звуки вальса Штрауса. Единственное, что сейчас требовала обстановка — это заказать что-нибудь выпить.

— Когда я вам сказал, что мы все беспокоились, я прежде всего имел в виду, что обеспокоена Элисон Вандербильт, — улыбнулся Латхам, решив посмотреть как небольшая капля дегтя может сказаться на безоблачных отношениях двух влюбленных.

Появился стюард и принес целый ряд коктейлей на любой вкус.

— Джонсон, пусть кто-нибудь передаст мисс Элисон Вандербильт, что ее друг нашелся. Я думаю, что она сейчас у себя в каюте, — небрежно сказал Латхам.

Ситуация начала осложняться. Это понимали все. Особенно двое влюбленных — Тони и Пэт. Элисон и Тони.

Валентино и Элисон прибыли на яхту вместе. Но Пэт также прибыла на яхту с Тони. Потом она смогла отобрать его у этой аристократки. Это не было особенно трудно, но почетно. Латхам все это также видел и отлично понимал. Для себя он избрал роль заботливого дядюшки, который снисходительно смотрит на забавы молодых, абсолютно уверенный в том, что до поры до времени все так и должно идти. Он был даже готов дать пару добрых советов молодым птенчикам, только что вылетевшим из гнезда.

Тони разглядывал скатерть на столе, Пэт убрала свою руку с его колена.

— Элисон девушка, — произнес он невнятно.

— Взрослая, но легко ранимая! — добавил Латхам. Он посмотрел на Тони. Затем его смеющиеся глаза нашли Пэт. Осуждение, что она предпочитает Тони ему, проглядывало в его глазах, несмотря на показную веселость.

— Послушайте, Латхам, у меня такое чувство, что вы отлично знаете все самые уязвимые места у женщин! — со смехом ответила на его обвинение Пэт.

— Господа! Что будете пить? — раздался голос стюарда.

— Я бы порекомендовал вам попробовать персиковый сок. Весьма свежий и вкусный. Очень полезен после тяжелой работы, восстанавливает силы просто потрясающе. — Дик Латхам говорил это таким тоном, словно подразумевал нечто большее, чем расхваливание сока. Пэт оглянулась на Тони. Он ее любил, это было видно. И она его любила и хотела. Тони нравилось в Пэт все: и роскошные длинные волосы, и ее кругленькая попка, и стройные длинные ноги…

— Ладно, уговорили. А ты что будешь пить, Тони? — Но он вместо ответа просто отрицательно покачал головой. Сейчас он не принял бы и стакана воды от Латхама.

— Эй, Тони, где бы мы могли еще проявить наши таланты, помимо скачки по волнам? — вкрадчиво произнес Латхам, предвкушая удовольствие заманить этого несносного юнца в ловушку. — Водный мотоцикл вовсе не трудно оседлать, если есть хоть малейший опыт езды на велосипеде. Есть вещи и порискованнее, и посущественнее. Как насчет соревнования по спуску на монолыже в горах? Можно попробовать и водные лыжи, причем вести катер будем по очереди… Можно посоревноваться в стрельбе по голубям.

Ведь недаром в свое время Дик Латхам прошел великолепную подготовку по стрельбе в голландской стрелковой школе около Хитроу. В Южной Шотландии гуси до сих пор помнили не знающего промаха стрелка и еще долгое время прятались от всех людей, кого только им доводилось повстречать… Он занимался виндсерфингом с Бароном Арно де Росни, еще когда он был жив, а потом его учила великолепный мастер в этом виде спорта — вдова Барона, Джин. Они тогда неплохо провели время на ее пляже в Мастике. Ивана Трамп оттачивала его сольное мастерство катания на досках по волнам. Да, не только возраст и миллиарды были достоинствами Дика Латхама. Он знал и умел многое и мог утереть нос этому зазнайке Тони Валентино. И сейчас надо только найти способы, как это сделать в жизни.

— Вы знаете, Латхам, хотелось бы попробовать погружение и глубину, — небрежно бросил Тони, не обращая внимания на минное поле, которое устроил вокруг него миллиардер. — Для этого спорта нужны хорошие легкие и запас сил.

— Что же, можно, — согласился Латхам, слегка поморщившись от неожиданного предложения Тони и пытаясь скрыть свое беспокойство предложенным типом состязания.

— Я знаю прелестное местечко, где это можно осуществить. Это в Санта-Круз, в нескольких милях от побережья Санта-Барбара. Там есть несколько изумительных подводных пещер. Мы сможем туда добраться уже сегодня к вечеру, пока будем отдыхать за столом. И если это все еще покажется нам забавным, то можем начать с самого утра.

— Веселье? Это будет забавным? Я люблю шутки, расскажите мне в чем дело, — раздался голос Мелиссы Вэйн.

За всю свою короткую, насыщенную всевозможными событиями жизнь Мелисса Вэйн еще ни разу не говорила искренне. Она любила веселье и смех, но любила также и горечь и глубину страдания. Что она любила больше всего в конкретном случае, порой было неясно ей самой. Поэтому часто она притворялась, что веселится или что сопереживает кому-то в горе… Но уж если она вступила в разговор, то немедленно становилась центром вселенной. Как если бы какой-то волшебный прожектор высвечивал ее знаменитое лицо, оставляя всех присутству — ющих в полумраке, правда, предоставляя им полное право восхищаться этой женщиной. Она была невысокого роста, но ее талант поднимал ее в глазах окружающих и делал очень заметной фигурой. Сейчас на Мелиссе были крокодиловые шлепанцы, вельветовые джинсы и полупрозрачная блузка. Нетрудно было угадать безупречную форму ее полных грудей, а темные круги вокруг сосков эффектно просвечивали сквозь легкую ткань.

— А, Мелисса! — пробормотал Латхам, явно пораженный видом и красотой Мелиссы. — Не думаю, чтобы вы были знакомы с моими гостями. Это Тони Валентино и Пэт Паркер. Пэт наш фотограф и работает, в одном из моих журналов. А Тони… Тони… э-э-э… он актер. Тони, знакомьтесь — это Мелисса, просто Мелисса, и все, — улыбнулся Дик Латхам.

— Привет, Тони! — поздоровалась с ним актриса. На девушку она не обратила никакого внимания. Она быстро протянула руку Тони. Когда он пожал ее, она, не убирая своей, другой взяла его руку в свою и, пристально вглядываясь в юношу, начала разговор.

— Где вы играете? Я не знакома с вашим творчеством, — произнесла она с таким достоинством, словно он был королевского рода.

Она была абсолютно серьезна в своем разговоре с ним, без какого-либо намека на флирт или что-то еще в этом роде. Тони был актером. А это означало, что он должен быть так же велик и талантлив, как она. Так она считала. И теперь в этом мире были только двое — он и она. Миллиардер и девушка-фотограф не имели сейчас для Мелиссы никакого значения, и она их просто выбросила из своей реальности, которую делила только с Тони. Она смотрела на молодого актера так, словно он был подан ей на десерт. Себя она оценивала наравне с Джейн Фонда, претендуя на не меньшее число «Оскаров» за исполнение ролей чувственных и сексуальных женщин. Тони она мгновенно возвела в статус, примерно соответствующий статусу Джека Николсон или Дастина Хофмана.

Все было так. Но все видели и то, что эта знаменитая актриса продолжала удерживать руку молодого красавца, абсолютно безразличная к тому, что подумают о ней окружающие.

— Ну, а я только что окончил театральную школу Джуллиарда. Следующая остановка — в пьесе «К востоку от рая» на Бродвее. — И он улыбнулся ей.

Тони явно льстило, что такая знаменитость проявляет интерес к нему. Однако он все также легко и непринужденно держался с ней, словно был ровня во всем. Латхам это отметил. Его сильной и слабой стороной должна быть уверенность в своих силах, которая легко могла обернуться самоуверенностью.

— Выпускник школы Джуллиарда, притом самый лучший — это просто находка! Да еще на Бродвее! Как только смогу, я приду и посмотрю на вас в этой пьесе…

— А я Пэт Паркер. Я вас уже встречала там, в Нью-Йорке, — произнесла холодно девушка.

— Ну да, привет! — едва взмахнула рукой в ответном жесте Мелисса. Она даже головы не повернула, услышав голос Пэт.

— Как прошло путешествие? За вами хорошо ухаживали? — проявил беспокойство Дик Латхам.

— Все было прекрасно, — отмахнулась Мелисса. Она все так же стояла рядом с Тони, удерживая его руку и откровенно разглядывая. Чувствовалось, что она уже настроилась на его волну. Все ощутили, как напряглась эта женщина, главным смыслом жизни которой были мужчины…

С большой неохотой актриса отпустила руку Тони, присела на диван, плотно сдвинув колени в очень целомудренной позе.

— Вы добрались сюда на вертолете? — спросила ее Пэт.

Ее недавняя ревность уже полностью улетучилась, как только она сообразила одну простую вещь. Выход Мелиссы на публику был своего рода шедевром, особого рода искусством. И она была известна во многом благодаря своему блестящему владению именно этим искусством. А оно, как всякая нематериальная, вещь, которую невозможно описать и зафиксировать в инструкции по применению, нуждалось в каждодневном тренинге. Пэт это отлично поняла. Более того, это роднило ее и Мелиссу, поскольку искусство фотографии тоже требовало таких же усилий.

— Ну естественно, не приплыла, — сказала Мелисса, наконец-то обратив свой взор на Пэт. Все же она не смогла удержаться и произнесла все это покровительственным тоном, каким обычно разговаривают с бедными родственниками.

— Мне показалось, что вы прилетели из Страны Чудес!

— А вы не фантазерка, часом? — резко спросила Мелисса Вэйн, наморщив носик.

— Пэт Паркер очень талантливый фотограф! — ответил за нее Тони Валентино. Он в этом был абсолютно убежден. И тут все было ясным и стояло на своих местах. Голос Тони не звенел от возмущения или гнева. Он дал ясно понять, что, как бы высоко не поднялась по лестнице успеха и славы Мелисса Вэйн, Пэт Паркер была девушкой иного сорта, иной судьбы. Она была просто иных измерений, может, даже превосходящих и талант Мелиссы.

Мелисса секунду-другую соображала все это, потом взглянула на Тони, на Пэт, снова на Тони. Ну и поворот! У этого красавчика потрясающее чувство собственного достоинства. Ладно, посмотрим, как он будет хорош в сексуальных играх. Возможно, она потом даже даст посмотреть полароидные снимки кое-каких забав этой надменной выскочке Пэт Паркер.

— Это приятно слышать! — легко и просто произнесла Мелисса, давая понять, что она все поняла и во всем разобралась.

— В таком случае я собираюсь принять ванну и сделать массаж. Затем, вечером, мы встретимся за столом и что-нибудь выпьем этак, скажем, часиков в семь, а? — заключил плодотворную беседу Дик Латхам и поднялся из-за стола.

— Боже, званый ужин обещает не одни только удовольствия, — пробормотала Пэт, разглядывая в зеркале свой макияж, но главным образом Тони, который возился у нее за спиной со своей одеждой. Попутно он слушал сообщение по Эй-Би-Си о новых приключениях Дианы Сойер.

— Послушай, Пэт, Мелисса стреляла из пушки по воробьям. Но я ее за это не осуждаю. Она из тех, кто должен сорвать аплодисменты в любой компании, в любом обществе. По-моему, она имеет на это полное право. Не суди о ней по своим меркам.

Пэт резко обернулась. Она поняла, о чем он говорит. Да она знала таких везунчиков, расточающих улыбки направо и налево, пожинающих везде плоды славы… Но именно сейчас ей вовсе не хотелось входить в чье-либо положение, а уж тем более жалеть Мелиссу. Да, Тони выдержал первый натиск этой тигрицы. Можно сказать даже, что достойно выдержал. Но нельзя отрицать и то, что он был явно польщен таким вниманием к своей особе со стороны известной актрисы.

— Это значит, что Мелисса будет жить по одним законам, а все остальные смертные — по другим? — саркастически вопросила Пэт.

Тони тяжко вздохнул и закрыл глаза. Это было как раз то, что он. ненавидел. Пэт была готова ринуться в драку только потому, что он восхитился девушкой, которой восхищается весь мир. Ну и дела. С чего бы это Пэт так разозлилась! Он не видел для ее злости никаких причин.

— Ладно. Она мне, понравилась, а я ей. Не устраивай по этому поводу мировую трагедию.

Тони скрестил свои длинные ноги на столе, вытянул руки над головой. Он не зевнул, но все его тело напряглось, как если бы он сделал это. В проверке на внимательность, большинство людей могло бы поклясться, что слышали даже, как он промычал, зевая… Но все это он изобразил в абсолютной тишине. Пэт попыталась сохранить свою злость на этого гнусного типа, но безуспешно. Ей всегда нравилось в Тони то, как он решительно отказывался ввязываться в любые игры. Вокруг Тони все всегда было простым и честным. Все было на поверхности — и добро и зло, красота и уродство. Да, Пэт ревновала Тони к этой Мелиссе Вейн, но кто мог поручиться, что она не имеет на него видов? Мелисса могла заставить и саму Ким Бесинджер поволноваться по той же причине!

— Ну ладно, извини. Она действительно явление. Ты знаешь, возможно, будет даже хорошо, если она появится на твоей премьере. Это может помочь тебе, с рекламой…

Все это Пэт сообразила мгновенно. Они еще не успели даже переговорить с Тони на эту тему. Да, они были абсолютно разными по сути и по подходу к жизни. Но разве плохо, если кто-то хочет абсолютно бескорыстно помочь своим друзьям? — думала Пэт.

Тони выглядел так, будто они уже решили эту проблему. Он не собирался ее больше обсуждать. Напротив, он неожиданно спросил Пэт:

— Как ты думаешь, зачем здесь Мелисса Вэйн?

Пэт от неожиданности даже растерялась. Нечасто этот самоуверенный тип задавал вопрос «почему?»

— Мне кажется, что она пассия Латхама, ну, ты знаешь, что он купил киностудию «Космос»?

— Пэт, ты серьезно считаешь, что Латхаму нечего делать, как только трахать кинозвезд? Конечно, такое может быть, однако я сильно сомневаюсь.

— Ну он может сделать на нее ставку как на рекламу своих будущих фильмов. Сейчас он разогнал старую студию, но еще не создал новую. А я считаю, что такой человек, как Латхам, никогда не остановится на полдороге. Тем более не будет сорить деньгами. Скорее всего он надеется, что зритель пойдет на Мелиссу. А может быть, она ему просто нравится или он ей нравится. А может быть, и ты ему нравишься.

Тони улыбнулся при этих словах Пэт, не собираясь устраивать громкий скандал, она дала понять ему, что так просто его увлечение знаменитой актрисой не пройдет.

— Ну, я имею в виду, что Латхаму все уже не принадлежит: и библиотека, все здания, все технические службы, включая обслуживающий персонал, уже не его. Он, кажется, все продал и всех уволил, — сказал Тони.

— Я не думаю, что все обстоит таким образом. Нет, скорее всего он распродаст все по частям япошкам. Они уже завладели нашими банками. Даже вращающийся глобус — эмблема «Космоса» — стал как-то смахивать на восточный лад. Слушай, а, наверное, неплохо проиграть войну, как Япония, а!

Тони не отвечал, он думал о Латхаме.

— Ладно, там видно будет. Но я все же чувствую, что что-то происходит. Этот Хаверс привез с собой на вертолете человек шесть-семь. Они выглядят как банкиры и юристы. А может, и то и другое одновременно. Они разместились в отдельных каютах на другой палубе. А видел их я сегодня утром, когда проходил мимо радиорубки. Между прочим, работали все факсы!

— Ну и что с того? Все как обычно, одна половина человечества шлет факсы другой. И потом, разве новый выпуск журнала «Нью селебрити» не стоит одной-двух заметок?

Пэт была явно довольна собой. Все пока складывалось на редкость удачно. Рано или поздно встанет вопрос о фотографиях. Срок предоставления ее первой работы не был детально обговорен, но это не значило, что она может со спокойной совестью пропустить первый выпуск… Да, вопрос о фотографиях требовал своего логического разрешения, хотя бы во время ланча у Латхама. А его чудовищная машина уже крутилась во всю мощь. Все колонки местных и наиболее известных газет говорили о Латхаме и его команде. Мерилин Эванс и Роджерс и Ковэн трудились во славу Латхама. Этим же занимались и Билли Норвич, Лиза Смит и Сьюзи. Похоже, — все звезды мира спешили прославить имя Латхама в веках.

— Ты уже решила, что представишь в новый журнал? — неожиданно спросил Пэт Тони.

Пэт замерла, неужели он обо всем догадался? Ну что же, пусть все идет как идет. У нее было два пути — рассказать ему голую правду или слегка подсластить пилюлю. Пэт не колеблясь выбрала второе. Плохо было лишь то, что Тони мог легко обо всем догадаться сам, и тогда для Пэт настанут не самые приятные минуты…

— Нет, я еще не решила… но может быть, ты мог бы сам…

Тони ничего на это не ответил. Он надолго уставился на своируки, изучая их, потом взглянул на Пэт.

— Когда к тебе пришла эта идея?

«До или после съемок в студии Алабамы? До или после сегодняшнего пляжа на острове? Пэт Паркер, ты меня используешь для своей карьеры?» — обвиняли глаза Тони.

Она решила увернуться от удара.

— Послушай, Тони. Они так хорошо вышли. И Алабама так считает А когда ты встречаешь что-либо действительно выдающееся, то это надо использовать, ведь так? Это просто необходимо делать!

— Разве обязательно показывать мой член всей Америке?

Пэт в отчаянии замотала головой. Боже! Все шло гораздо хуже, чем она могла себе предположить.

— Послушай, Тони, ну я действительно пока не знаю, как тебе все объяснить, чтобы ты все правильно понял.

Тони поднял руку в жесте, приказывающем ей замолчать.

— Только не мели мне всякий вздор про снимки, которые сделают из меня звезду, договорились? Я знаю, что ты уже решила, как тебе с ними поступить. Если эти снимки действительно получились на высоком уровне, то они сделают звезду, но не из меня, а из тебя, Пэт Паркер! И в этом вся разница, ты меня понимаешь?

Пэт пыталась не сорваться. Часть того, что он сейчас сказал, была сущей правдой. И похоже, что большая часть Если она напечатает его фотографии, то это будет хорошо для него и для нее. Ну и что из этого? Они были не просто любовниками, а еще и мастерами каждый в своем деле Если это так, а Пэт искренне желала, чтобы это было именно так, то он должен быть заинтересованным в ее успехе, а она в его. Искусство — это красота. И она не может навредить. Все пойдет только на пользу ей, Тони, Дику Латхаму, Эмме, журналу «Нью селебрити». И за это она была готова драться.

— А почему ты возражаешь? — перешла в наступление Пэт.

— Они были очень личными. Они были моими фотографиями, Пэт Паркер. И ты сделала их для меня. Ты помнишь это? Для меня, а не для всего мира.

— Да, я все это помню. Да, я сделала фотографии, и они по-прежнему твои. Я не буду прикасаться к ним, если ты будешь против. Я хотела бы, чтобы ты изменил свое решение. Я настаиваю на этом потому, что ты мне не безразличен. Я не хочу, чтобы ты наделал кучу ошибок. Твои фотографии начнут жизнь, как обычные снимки, но, когда их напечатают, они станут уже большим. У них может появиться своя собственная жизнь. Фотограф гораздо больше, чем простой фиксатор жизни. Только настоящий художник может увидеть и донести до людей красоту под тем углом, под каким он ее видит. И это право каждого художника. И он будет это делать, если он творец красоты. Он сможет открыть людям глаза. Совсем как я пытаюсь открыть их тебе, Тони. Совсем так же, как и ты, исполняя свою роль в пьесе «Трамвай Желание», стремишься донести до людей свое видение мира… Когда ты говорил, что публика тебя поймет, ты помнишь это? Так вот, она не тебя поймет, а то, что ты ей предлагаешь, во что зовешь поверить. Тони, ты показываешь им настоящее искусство. А я это же самое делаю не на сцене театра, а с твоим лицом и телом на фотобумаге. На фотографиях схвачен не только ты как объект. Снято и нечто большее, что уже превосходит твои рамки, ограниченные твоим телом и твоим эго. Снимки передают представление об идее, которую ты имеешь счастье представлять. Любой, кто взглянет на твои снимки, узнает тебя, почувствует тебя, полюбит, как родственника. Может быть, они взглянут на твои фотографии не в самый лучший день своей жизни, в трудную минуту… Тогда ты им дашь поддержку и на какое-то время сможешь им помочь… Вот о чем я тебе тут битый час толкую. Ты должен меня понять. Ты просто обязан мне поверить.

Пэт даже привстала и наклонилась к Тони, чтобы убедиться, что до него дошли ее пламенные слова. Но Пэт уже приняла решение. Вне зависимости от того, поймет ли ее Тони, поверил ли, она опубликует его снимки. Даже в том случае, если все для нее кончится полным крахом в личной жизни.

Тони сидел с озадаченным лицом. Он внимательно выслушал ее речь, и, надо отметить, она произвела на него определенное впечатление. Но все же не настолько, чтобы он переменил свое решение.

— Хотелось бы, чтобы это было так. Но, по-моему, мир еще не готов восхищаться обнаженным мужским телом. Не знаю, готов ли я сам к такому повороту событий, искусство ли это или еще что. Мне это напоминает фототворения Мэплторпа. Когда люди смотрели на его фотографии, они сильно сомневались в том, искусство ли то, что они видят.

Пэт вздрогнула при упоминании имени Мэплторпа.

— Послушай, я знала Роберта, он был моим другом, и мы любили друг друга. Пока он еще был жив, он был одним из нескольких подлинных художников-фотографов, которые есть в этом мире. Сейчас он мертв и богема собирается сотворить из него героя. У Роберта была четкая грань между его искусством и порнографией. Он твердо знал, что искусство фотографии обнаженного тела и порнография вовсе не одно и то же. Он делал и ее. Я часто слышала, как он сам признавался в том, что делал порнографические снимки. Но к тебе это не имеет никакого отношения. Твои снимки чисты потому что твой мозг, твой характер еще не затуманены пороками этого дрянного мира. Все это так трудно выразить словами… так сложно, возможно, из-за твоей нравственной чистоты я тебя и люблю.

Пэт рыдала. Она проливала слезы по своему умершему другу, по своей новой любви, по искусству, которому она просто обязана дать жизнь в «Нью селебрити».

— Ты больше похожа на меня, чем я думал, — ошеломленно произнес Тони и устремился к Пэт…

В серебряном сиянии ночного океана ярко сверкали холодные огни яхты, рассекающей его фосфоресцирующие воды. Палубы корабля едва слышно вибрировали в такт двигателю, но это было единственным свидетельством стремительного бега корабля. Стодвадцатифутовая яхта держала курс к некой точке океана, приближаясь к ней со скоростью почти сорок миль в час. На прогулочной палубе был накрыт стол. Гости услаждали себя напитками и видом ночного океана. Скатерть из чистого льна была уставлена хрустальными бокалами восемнадцатого века. Вино плескалось в серебряных кавказских кувшинах. Атмосфера скорее напоминала ужин где-нибудь в Букингемском дворце, чем посреди океана на современной яхте. Как бы там ни было, яхта держала курс к одной ей ведомой цели. А компания чувствовала себя отменно. Все было прекрасно. Тони Валентино решил удивить собравшихся тем, что выступил в образе Стэнли Ковальски. Согласно сценическому образу, Тони был полуобнажен, в одних брюках. Но никого это не шокировало, и никто не возражал. Если человек хочет что-либо делать, то пусть, молчаливо согласились все присутствующие. Никто не возражал против своеобразного вечернего костюма Тони еще и потому, что в Малибу считалось неприличным чересчур отягощать свое тело излишней одеждой.

— Ну так как? Готов к погружению в пещеры Санта-Круз? — снова вопросил Дик Латхам своего молодого соперника.

Сам Дик был одет в темный морской пиджак и ярко-зеленые брюки, высокие, тщательно начищенные ботинки на босу ногу. В руке у него был бокал с пенящимся шампанским.

— А вы готовы?

— И не сомневайся! Эти пещеры находятся на порядочной глубине. Нам придется нырнуть на шестьдесят футов, может, и еще глубже. И соблюдать все меры предосторожности. Я бы заказал еще идекомпрессионную камеру, но, пока ее сюда доставят и смонтируют, пройдет около двух месяцев, — невозмутимо продолжал развивать свою мысль Дик Латхам, поглядывая на Тони..

— Тони, ты уверен, что тебе следует принять этот вызов? Ведь ты еще ни разу в жизни не нырял в глубину, да еще океана! — прошептала Пэт. Она отлично понимала, что сейчас Латхам применяет психологическое давление на Тони, и, кто знает, может это и сработает… Все это начинало ее раздражать. Она сдавила руку Тони, словно всю ее свело судорогой.

— Не волнуйся, Пэт. Я буду просто плавать, ничего больше. Я буду повторять все, что делает Дик. А он, я уверен, вовсе не горит желанием свести счеты с жизнью.

Латхам с улыбкой отметил, что этого парня не остановить трудностями. Он казался абсолютно бесстрашным.

— Надо же придумал! Повторяй все за стариком и выйдешь сухим из воды! Как тебе нравится, Хаверс, а? — обратился он к своему помощнику, сидевшему с кругами под глазами после напряженного трудового дня во имя благополучия империи Латхама.

Хаверс был как Громыко у Хрущева. Однажды этот русский босс публично похвастался, что если надо, если прикажут, то его подчиненный сядет голым задом и на ежа. Правда, когда были похороны того самого Хрущева, Громыко украдкой язвительно улыбался…

— Да, он принял мудрое решение следовать в вашем кильватере… — поддакнул быстро Хаверс.

— И я всегда рада последовать мудрому совету — раздался звонкий голос Мелиссы Вэйн. На этот раз ее заявление прозвучало вполне искренне.

Все замерли при ее словах, тем более что были поражены тем, как она выглядела. На этот раз она появилась в стиле «Золотой Девы». Ее загорелая темно-коричневая кожа матово блестела в свете ламп, открытые плечи и высокая правильной формы грудь обрамлялись золотого цвета короткой туникой, оставляющей на всеобщее обозрение и восхищение стройные ноги в золотых туфельках. На столе, помимо вина, было много закусок, но Дик Латхам пожирал глазами не их, — а несравненную Мелиссу. Поговаривали, что в ее присутствии все теряли дар речи. Похоже, что именно так все и было на самом деле, если судить по реакции собравшихся.

В этот момент в компании появилось новое действующее лицо и помогло разрядить обстановку.

— А, Элисон, вот и ты. Теперь все в сборе. Послушай, а что ты делала одна в каюте? Что? Читала «Войну и мир»?! Познакомьтесь с Мелиссой Вэйн, не думаю, что вы раньше встречались. Мелисса, это Элисон, она окончила театральную школу Джуллиарда вместе с Тони Валентино. Наша Элисон представитель одного из самых знатных аристократических домов Америки. Я все правильно излагаю, Элисон? — быстро произнес Дик Латхам.

Элисон Вандербильт молча выслушала эту тираду. Она была бледной как полотно, но при этом очень красивой. Правда, особого рода красотой. Если Пэт Паркер представляла практичный деловой стиль, а Мелисса Вэйн была предтечей нового стиля, то Элисон Вандербильт была хороша классической красотой женщины высших слоев общества Америки… На ней был простенький черный костюмчик для коктейль-парти, правда, от Ив Сен Лорана или Живанши…

Элисон Вандербильт безнадежно взглянула на Тони и беспомощно на Пэт Паркер. Золотой кокон одежды Мелиссы Вэйн окончательно добил бедняжку и поверг ее в полную прострацию…

— Ой, Элисон, привет! Как дела? Ты выглядишь просто замечательно, — щебетала Пэт, поддерживая тон, заданный Диком Латхамом.

— Ну разве она не прелесть, — гудел, в свою очередь, Латхам.

— Она просто восхитительна! — раздавался тенор Хаверса.

— Гмм, — произнесла Мелисса, но так, что это при желании можно было принять и за одобрение, и за что-либо другое.

И только один человек, чье мнение имело для Элисон единственное значение, молчал. И то хорошо, слава Богу! Еще один вопрос типа «у тебя все хорошо?», и Элисон просто при всех разрыдалась бы.

— Хочешь немного шампанского, Элисон? — увивался мелким бесом опытный Дик Латхам.

Сейчас Элисон определенно нравилась ему своей беззащитностью, покорностью судьбе, своей открытостью и ранимостью. Сегодня Латхам уже не был тем мальчиком для битья, каким был в дни своего детства. Его отец не узнал бы сына. Он успел поучиться в Йельском университете, пообтерся среди ученых знаменитостей Америки, повращался в деловом мире. Да, его задевало иногда пренебрежение к нему со стороны родовитой аристократии Америки. Он успел понять, что даже сумасшедшие деньги в этом мире не могут дать превосходства перед шотландской гувернанткой, но из графского рода… Ну и что с того? Пусть будет так. Дик никогда не пасовал перед аристократией, всегда был на ножах с представителями высшего света. Он понял и то, что, не заставив любым способом уважать себя как личность этих снобов, никогда не добиться равенства с ними в их глазах. Они все могут допустить — приглашать на загородные пикники и рождественскую индейку, могут даже выдать свою дочь замуж… Но ровней себе они будут считать только ваших детей, но не вас…

И сейчас перед ним стояла аристократка в совершенно расстроенных чувствах и тем не менее великолепно держалась.

— Мне стакан виски, — просто попросила девушка.

Латхам с улыбкой поглядел на Элисон. Будучи в Англии, он выучил язык высших классов. Это простолюдины могли просто так заказать себе в баре виски. Аристократы неизменно добавляли «стакан виски». Это было своего рода паролем, отличительным классовым признаком. Более того, тот тон, каким эта страдающая аристократка выразила свое желание, неожиданно показал всем, что они пьют что-то совсем не подходящее по духу и стилю к сегодняшнему вечеру. Что они тем самым показывают дурной вкус. В то же время Элисон была в полном отчаянии. Какой-то парень из ниоткуда попрал ее чувства к нему, втоптал в грязь, более того, он публично предпочитает ей простушку из Нью-Йорка. Да, ее оскорбили, но, даже будучи превзойденной соперницей, Элисон все равно парила в воздухе над головами этой компании. Похоже, что это понимали все.

— Стакан самого лучшего виски мисс Вандербильт! — загремел голос Латхама.

— Послушайте, я вот что хотела бы узнать, — послышался обворожительный голос Мелиссы Вэйн. Она не могла допустить, чтобы внимание общества было уделено этой, пусть и самой настоящей аристократке, а не ей. — Почему вы скрываете от нас целый полк мужчин, которых вы тайно доставили сюда на яхту? Что это еще за тайны от нас? — сказала игриво Мелисса поглядывая на Тони с таким видом, словно только она знала, что надо делать с мужчинами, для чего они созданы…

— Так! Мой самый страшный секрет раскрыт! — в притворном ужасе признался Латхам. — Я берег его на сладкое, или к пудингу, как любят говорить англичане. — И он посмотрел на Элисон, явно стремясь втянуть ее во всеобщее веселье. Но она не отрывала своего горячечного взора от Тони Валентино.

— Я тут заварил кое-какую кашу. Посмотрим, для чего она нам сгодится — для обеденного стола или для бизнеса. Но все же надо немного подождать, хорошо?

Дик Латхам оглядел всех своих гостей и решил, что пора приступать к вечерней трапезе.

— Мелисса, будьте любезны, вот сюда, ваше место справа от меня. Пэт, для вас место слева. Затем рядом с Мелиссой сядут Тони и Элисон. И завершит наш круг Томми. Его место будет между Элисон и Пэт, Разве не здорово получилось — взрослые будут сидеть с детьми, — звонко засмеялся Латхам, давая понять, что себя к взрослым он не относит. В то же время у всех создалось впечатление, что один из детишек столь же стар и серьезен, как и сам Господь Бог.

Шестеро стюардов молниеносно накрыли на длинный стол белоснежную льняную скатерть, принесли столовые приборы, внесли шесть добротных кресел. На столе появилась черная икра на большом блюде, украшенная лишь тонкими ломтиками лимона. Хрустальные бокалы наполнились вином и переливались в лучах разноцветных ламп, освещавших прогулочную палубу с нескольких точек.

— Надеюсь, что икра вам понравится. Если же с ней что-нибудь не так, то мы спросим сначала у Томми, который приобрел ее у Петросяна, затем у Мелиссы, которая летела с икрой и Томми на вертолете сюда. Так что все претензии к этой парочке! — продолжал балагурить Дик Латхам, стараясь придать нужный веселый тон их вечеринке.

Гости воодушевленно его поддержали, подливая себе вина и стараясь намазать как можно больше икры на тонкие ломтики поджаренного хлеба…

— Вы знаете, мне недавно позвонила некая дама, представившаяся Эммой Гиннес, — вновь раздался голос Мелиссы, не желавшей оставаться без внимания. — Она заявила, будто бы является главным редактором журнала «Нью селебрити». Послушайте, Латхам, а что, был еще и старый «Селебрити»?

— Мы возобновляем выпуск нашего журнала, — постарался облечь свое раздражение в вежливость Дик Латхам. — Я нанял Эмму Гиннес в Англии. Она моя новая Золушка. А связаться с вами, Мелисса, была моя идея. Так что вы ей ответили? — обернулся Латхам к кинозвезде, которая коварно ему улыбнулась.

— А, знаменитые ежовые рукавицы Латхама! Я много слышала о них, и, признаться, они мне начинают нравиться, — сказала Мелисса с таким выражением, словно уже попала в них. — Ну, я сказала, что подумаю… И потом, я терпеть не могу английских журналистов. Любой, кто добился хоть какого-либо успеха, в Англии автоматически ставится ими вне закона. Они превращают вашу жизнь в сущий ад. Я думаю, что со мной многие могут согласиться. Я сама лично испытала все эти прелести во время выполнения контракта в Англии. Я надеюсь, что ваш новый журнал «Нью селебрити» не станет разновидностью подобных английских журнальчиков, гоняющихся за мельчайшими подробностями жизни людей…

— Э-э-э, в мои планы, честно говоря, это не входит… — озадаченно пробурчал Дик и одним глотком выпил изрядную порцию шведской водки «Абсолют». Ему не нравилось, когда кто-либо — известные информационные агентства или вот эта дорогая и модная кинозвезда — говорил что-либо неодобрительное в адрес его любимого детища — журнала. Ведь это было чревато, любая тень, брошенная на него, могла еще в зародыше убить едва затеплившуюся жизнь, и тогда потребовались бы новые героические усилия. А это такая тяжкая задача…

— А лучше пусть вам ответит Пэт Паркер. Она в составе правления журнала, к тому же на особом контракте. Она может говорить и от имени Эммы, поскольку они обе уже нашли общий язык. — И он взмахнул рукой в сторону Пэт.

Начинался следующий раунд. Мелисса медленно полуобернулась к своей бывшей противнице. Пэт смотрела ей прямо в глаза, не скрывая своей неприязни. Однако Пэт держала себя в руках и не собиралась проявлять грубость первой. Но она была готова ответить ударом на удар, если потребуется, с помощью Тони или без.

— Итак, Патрисия, расскажите нам: что представляет собой журнал «Нью селебрити»? — отчетливо выговаривая каждую букву, произнесла Мелисса Вэйн.

Она выпрямилась в своем кресле словно была строгой учительницей, вызвавшей к доске не самого лучшего ученика. На лице было написано, что время, затраченное на это занятие, можно было считать заранее пропащим. Правой рукой она теребила локон, левой выстукивала дробь по столу, отогнув уголок льняной скатерти. Ее темные, выразительные глаза смотрели на Тони, сидевшего напротив нее. «Выбирай, что тебе надо. Женщина, как я, или эта серенькая мышка», — легко читалось у нее в глазах.

— Мне кажется, что Эмма лучше бы смогла рассказать вам, чем я. Но я все же попытаюсь, чтобы вы поняли. Новый журнал должен стать изданием, не боящимся поднимать острые темы, обсуждать взрывоопасные вопросы. Но все должно быть на совершенно ином уровне. Никакой травли, никаких сплетен, какими бы они лакомыми ни представлялись, но все время открывать что-то новое во всем: в репортажах, в фотографиях… Он должен красочно смотреться, в то же время все обычные популярные статьи должны приобрести необходимую глубину и давать понятные объяснения причин поступков людей. Должны добираться до самых корней слабостей или силы духа человека. Возьмем, например, вас. Почему вы захотели стать кинозвездой? Что для вас значит быть известной? Как вы справляетесь со своей славой? Чего вы боитесь больше всего на свете? Что вас окрыляет? А что давит?

Мелисса Вэйн засмеялась хорошо отработанным смехом и покачала головой.

— Я знаю, как ответить на ваши два последних вопроса, — произнесла она. Понять, что она имела в виду, было совсем нетрудно. Глядя на Тони, она облизала характерным жестом губы. Затем она перевела свой взор на Пэт, и губы ее плотно сжались.

Пэт вздохнула, что же, она примет вызов. Дик Латхам мгновенно оценил ситуацию и, как всегда, оказался в нужном месте и в нужный момент. Ему вовсе не хотелось, чтобы божественная Мелисса в пылу ссоры загнала себя в угол и отказалась бы работать в одном журнале с Пэт. Он всегда считал, что нельзя эмоции смешивать с бизнесом.

— Да, Пэт, совсем забыл тебя спросить об одной вещи. Ты уже приготовила что-нибудь для первого номера журнала? — спросил он тоном человека, только что впервые увидевшего присутствующих гостей. — Мне хотелось бы взглянуть на твою работу. — И его спокойный тон, и умелый перенос предмета разговора на конкретное дело помогли сгладить наметившиеся было острые углы.

Пэт сумела остановиться и избежать прямой ссоры. Так, о чем ее спрашивал Латхам? Ах да, о ее работе. Но стоит ли об этом говорить за столом? А почему бы и нет? Размышляя таким образом, Пэт заговорила. Причем то, что она сказала, было неожиданностью для всех, включая и ее саму.

— Я хотела бы предложить на ваш суд фотоэссе о Тони Валентино. Снимки получились великолепные, но у меня возникла проблема с самим Тони. Он не дает разрешения на их публикацию.

Пэт не могла заставить себя взглянуть на Тони. Она сейчас играла грязно. Она пыталась заставить присутствующих повлиять на Тони. Это было нечестной игрой, и Пэт это понимала. Но ее попытка могла оказаться успешной. Сердце ее молотом стучало в ушах. Их будущее, их любовь с Тони сейчас стояла на кону.

Как всегда, первой среагировала Мелисса Вэйн.

— Боже! Как все складывается замечательно. Похоже, что мне уже понравился ваш новый журнал «Нью селебрити», если вы хотите действительно сделать то, что сейчас предложили! Я сейчас полностью удовлетворена! — Мелисса в восторге вцепилась в плечо Латхама.

Тони ничего на это не ответил, как если бы не замечал интереса к себе. Его выручила Элисон Вандербильт.

— А мажет, он считает эти снимки очень личными! — неожиданно заявила девушка со слезами на глазах.

Ее голос был глухим и сдавленным от волнения. Весь ее вид обвинял Пэт в предательстве. С ее точки зрения худшего поступка в мире не существовало, и она не скрывала своего отвращения к этой плебейке-фотографу. И еще Элисон бросилась в бой потому, что эта девица покусилась на Тони и осмелилась его украсть!

— Да, именно так! — подтвердил Тони и враждебно оглядел Пэт, когда та все-таки нашла в себе силы посмотреть ему в глаза.

— Эй, детки! Не надо быть такими буржуазными! — раздался голосок Мелиссы Вэйн. Она смеялась над развитием событий. — Вы ведете себя как мещане прошлого века. Если у вас есть талант, неважно в чем — в красоте, в уме, еще в чем-либо, его нельзя зарывать в землю. Его надо нести людям, вот как я это делаю! — И Мелисса с гордостью выставила вперед великолепную грудь, обтянутую тонкой материей. Пэт подавила искушение прийти на помощь подавленной Элисон. Мелисса же весьма неожиданно приняла в этой стычке сторону Пэт. Однако Мелисса применила свое главное оружие в битве за Тони.

— А вы снялись бы обнаженной для «Плэйбоя»? — неожиданно спросил Тони у Мелиссы. Он постарался вложить в свой вопрос злость на вмешательство Мелиссы, однако у него это не получилось. Он все же был покорен этой женщиной. Нет, он ей открыто восхищался! Она действительно была женщиной, созданной для мужчины. Она понимала это, все понимали это. И она любила мужчин…

— А я уже снималась. Это была моя первая роль, — просто призналась актриса.

Неожиданно она спросила совершенно серьезно:

— Ты снялся у Пэт обнаженным?

Наступившая за столом тишина прерывалась лишь хриплым тяжелым дыханием Элисон Вандербильт. Пэт уставилась в звездное небо. Хаверс закашлялся, Лахтам подвинулся поближе. На лице Мелиссы вновь стали проступать признаки неприязни к Пэт. Тони Валентино стал похож на грозовую тучу, вот-вот засверкающую молниями. И они засверкали.

— Да, она сняла меня обнаженным, — наконец выдохнул Тони.

— Молодец, я надеюсь тебя скоро увидеть! — прошептала Мелисса так, чтобы Тони ее услышал.

— Это было весьма смело, — пробормотал Хаверс. Латхам сидел и оценивал ситуацию. Пока все было крайне необычно и нетривиально. То, о чем ему толковала Эмма, сделала Пэт. Заострить проблему, добавить риска. Его поначалу беспорядочные, слегка ошеломленные мысли постепенно приобретали классический порядок, и в мозгу складывалось мнение: «блестяще».

— Мне кажется, что это удачная находка, — произнес наконец Дик Латхам без тени сарказма в голосе.

— Вы полагаете? — спросила его взволнованная Пэт. Она многое бы отдала, чтобы услышать эти же слова после того, как Латхам просмотрит фотографии Тони Валентино. Пэт с удивлением и восторгом смотрела на Латхама. Она его явно недооценивала. Он не был серой заурядностью, как, например, Хаверс. Латхам был творцом, ищущей личностью. Он всегда предпочитал во веем разобраться самостоятельно и принять свое решение. В то же время он не позволял эмоциям опережать рассудок. Пэт все это думала, вглядываясь в Латхама, словно увидела его впервые. Да, этот человек не просто обладатель миллиардов. Он заработал каждый цент, подумала Пэт с уважением.

— Если бы мне удалось увидеть эти снимки, то я считал бы это большим подарком, — серьезно произнес Латхам, обращаясь к Пэт.

Затем он взглянул прямо на Тони. Как мужчина на мужчину. Как равный на равного. Как профессионал на профессионала… Тони ответил ему таким же взглядом. Между ними прошло нечто вроде молчаливого разговора, в котором Тони мог вовсе не участвовать, поскольку он не испытывал никаких теплых чувств к Латхаму. Латхам, в свою очередь, вовсе не спешил смешать с землей своего противника. Он уже отдал дань Тони тем, что опубликует его снимки в своем журнале. Возможно, скоро им будет восхищаться весь мир… Все обернулось так неожиданно. Это требовало определенной храбрости духа, а Тони это любил… Приходит время, и вы должны бросить вызов судьбе, не упустить свой волшебный миг удачи. Должны позабыть все ваше прошлое и жить только во имя будущего… Латхам и Тони молча смотрели друг на друга и неожиданно почувствовали что где-то глубоко между ними зарождается новое, еще непонятное чувство. Они не могли определить точно, но уже оба знали, что их что-то связывает. Боже! Неужели все кончится тем, что мы будем души не чаять друг в друге? — подумал Дик и ужаснулся своей крамольной мысли. Потом он немного успокоился. А что такого необычного? Иные мысли испытывал Тони по отношению к Пэт Паркер.

— Мне кажется, что Пэт уже решила, что она будет делать с фотографиями. Она их опубликует в любом случае, — сказал Тони, вовсе не стараясь скрыть свой нев. Он обернулся к Пэт и ледяным голосом отчеканил:

— Я не знал, на что ты способна.

Пэт вздрогнула, словно ее ударили. Она выиграла и проиграла одновременно. Она предпочла живому Тони ее искусство. Теперь, когда Дик Латхам узнал суть проблемы, он поддержит Пэт, даже если Эмма Гиннес будет стоять насмерть, не соглашаясь взять снимки Тони. Да, игра была окончена, она преуспела в бизнесе и потеряла любовь.

Напротив Тони за столом сидела всхлипывающая Элисон Вандербильт. Он смотрел на нее и не видел, не помнил, как походя использовал эту влюбившуюся в него девушку.

Он ничего не видел. Злоба застилала ему глаза, скрывая все, кроме его ненависти к Пэт. Сейчас он был в таком состоянии, что никто не смог бы ему объяснить, что на самом деле все не так уж и плохо, и что он, окажись на месте Пэт, вероятно, сделал бы все точно так же, как она… Больше всего его бесило то, что от неожиданного конца их любви он только выигрывает в карьере. Это было чудовищно, глупо, несправедливо, отвратительно.

Пэт всмотрелась в лица гостей. Это у нее были проблемы, у них была всего лишь одна — кончилась икра. Гости принялись за другие блюда. Жизнь продолжалась, и Пэт откинулась в кресле, вознамерившись встать…

— Дамы и господа! По-моему, сейчас наступило самое время, чтобы выслушать мое объявление, — в который раз спас и разрядил атмосферу стола вездесущий Латхам.

Он обращался к гостям и понимал всю трудность стоящей перед ним задачи. Элисон не интересовали никакие заявления, она вот-вот упадет в обморок. Хаверс все равно знал, что он скажет, и ему было не особенно интересно. Тони переживал крушение своей личной жизни, а Пэт просто замкнулась в себе. Единственная, кто могла адекватно воспринимать окружающий мир, была Мелисса Вэйн.

Латхама все это нисколько не смутило. Он знал, что козыри в игре были у него на руках. А когда он начинал игру, то рано или поздно все принимали в ней участие, но по его правилам.

— Если вы помните, недавно я купил киностудию «Космос». Многие из вас посчитали дело закрытым, едва я объявил о прекращении выпуска кинопродукции на ней. Но сейчас я довожу до вашего сведения, что все обстоит несколько иначе. — Латхам позволил себе сделать паузу, чтобы все окончательно осознали, о чем он, собственно, ведет речь. Тони наконец вынырнул из своей прострации и изумленно взирал на миллиардера. Мелисса в удивлении покачивала головой, а Пэт насторожилась. Латхам продолжал:

— На самом деле я хочу перестроить старую студию «Космос» в совершенно новом ключе в техническом плане. Я буду применять все новейшие достижения в этой области, но хочу сохранить тот знаменитый аристократический дух старого Голливуда… И я рассчитываю на вас, мои дорогие гости, что вы будете сниматься в моих новых картинах. Мелисса могла бы совершенствовать свой гениальный талант… Пэт, кто знает, могла бы стать режиссером, а Элисон и Тони… они тоже могли бы сниматься в «Космосе». Латхам простер к ним свои руки, как если бы хотел их всех обнять. При этом его орлиные глаза зорко оглядели выражение лица каждого из сидящих за столом. Он был полностью удовлетворен. Он их покорил. Он их завоевал. Все они были у него на крючке. Теперь он мог делать со всеми ними все, что душе заблагорассудится. Мог карать и миловать, мог просто съесть на завтрак без соли…

Мелисса испустила вопль, означающий восторг, изумление, невероятную удачу, выигрыш миллиона в лотерее и что-то еще в этом духе. Предложение Латхама означало работу, славу, деньги. И наконец, она могла при удачном сочетании всех вышеуказанных факторов позволить себе и ту сексуальную жизнь, о которой частенько мечтала в последнее время. Да, она стремилась сниматься на многих киностудиях, но «Космос» стоял особняком в этом ряду. Несмотря на все финансовые неурядицы, эта студия была символом знаменитого голливудского аристократизма, и не всякий актер получал туда доступ. Даже блистательная Мелисса Вэйн еще ни разу там не снималась. И Элисон — эта несчастная, покинутая влюбленная девушка тоже услышала в словах Латхама зов судьбы и слегка воспрянула духом. Слово «режиссер» огненными буквами полыхало в мозгу Пэт, мешая ей сосредоточиться на окружающем мире.

Но самый большой эффект слова Дика Латхама произвели на Тони Валентино. Он был настолько ошеломлен, что для него самого было еще трудно определить — рад он предложению сниматься в киностудии «Космос» или нет. Все это поочередно проявлялось на его выразительном лице и исчезало. Неизменным было лишь нескрываемое восхищение, горящее в его глазах, когда он смотрел на Латхама.

Пэт с любопытством наблюдала за ним, следя за гаммой чувств молодого актера. Латхам, человек, которого Тони презирал, сумел предложить ему осуществление его мечты. Примет ли Тони условия такой сделки? Что он предпочтет? Принципы своей морали или карьеру? Пэт в аналогичной ситуации предпочла карьеру. И Тони сделает так же. В этом Пэт была абсолютно уверена. За него она не беспокоилась, у Тони вырисовывалось блестящее будущее. Но была одна небольшая неувязка: в его будущем не было места для Пэт. Злость душила девушку. Черт! Все было так неправильно, так несправедливо! Она и Тони были очень похожи. И Тони должен переступить через свои эмоции, так же как переступила она, правда, превратившись в предателя их любви… Но ведь в математике есть закон: когда минус на минус дает плюс… Почему бы этому закону не вмешаться в их отношения? Думая таким образом, Пэт задумчиво водила десертным ножом по блюдцу с пирожным. Затем ей в голову неожиданно пришла новая мысль, которая вытеснила все остальные.

— Послушайте, Латхам, а где вы собираетесь строить новую киностудию? — взволнованным голосом спросила Пэт.

— А где-нибудь подберем местечко, можно в пустыне, например. — И он неопределенно помахал рукой в воздухе.

* * *

— Пэт разве не придет посмотреть на наши приготовления? — спросил в недоумении Латхам.

— А я откуда знаю? — буркнул, не глядя на него, Тони, пробираясь по палубе через водолазное снаряжение, грудами раскиданное там…

Он оглядел все это богатство, лежащее на верхней палубе яхты Латхама «Гедонист» и неуверенно поинтересовался:

— А без водолазных костюмов обойтись никак нельзя?

Дик Латхам откровенно рассмеялся в ответ. Это было еще только начало. Тони пытался прощупать обстановку. Пусть. Надо только не поддаться и настоять на водолазных костюмах. Вода в глубине холодная, а молодой организм Тони лучше сможет приспособиться к изменившимся температурным условиям. Латхам не хотел, чтобы у Тони появилось хоть малейшее преимущество. Из кубрика появился инструктор по подводному плаванию и провел небольшой инструктаж.

— В глубине вам может встретиться сильное турбулентное завихрение воды. Если вы не сможете его предугадать и вовремя укрыться, что единственно необходимо в таких случаях, то вас может просто расплющить в лепешку ударная волна, бросив на стены пещеры. Поэтому вы обязаны одеть водолазные костюмы, тяжелые ботинки и перчатки. Это на случай, если вдруг захотите поймать парочку лангустов…

— Не волнуйтесь, мы поделимся с вами, — рассмеялся Тони.

Инструктор вопросительно посмотрел на Латхама, потом спросил Тони:

— Раньше вы когда-нибудь занимались подводным плаванием?

— Только во сне, — честно признал Тони.

Туман лежал на поверхности спокойного океана, укутывая, словно одеялом, окрестности Санта-Круз. Потихоньку теплело, и сквозь клубы тумана был виден оранжевый мяч восходящего солнца. Все вокруг было тихим и умиротворенным, чего не скажешь о нервах наших ныряльщиков. Да и инструктор немного нервничал.

— Как думаешь, Джо, все пройдет удачно? — нарушил тишину Латхам.

— Но вы же сами знаете, что ничего предсказать нельзя. Все будет зависеть от того, накроет ли вас ударная волна в узком тоннеле, или вам удастся ее избежать. Послушайте, а вы в самом деле хотите нырять? Может, отложим все до лучших времен, а? — предложил инструктор подводного плавания, пристально глядя на Тони.

— Нет, это уже невозможно. Да и пришли мы в Санта-Круз для этой цели, — вызывающе — бросил Тони.

— Ну что же, ваше дело, — напутствовал их Джо, тяжело вздохнув. — В любом случае я постараюсь быть рядом с вами.

— Чтобы поддержать под локоть, — рассмеялся Тони. Джо весь напрягся, обернулся к Тони и уже готов был взорваться.

— Спасибо тебе за заботу, Джо, — услышал он мягкий голос Латхама. — Но тебе действительно не надо нырять вместе с нами. Наш молодой друг предпочитает самостоятельно побеждать трудности и опасности. И мне кажется, что сегодня у него будет такая возможность, — рассмеялся Дик. Пещеры толком никто не изучил, и было просто верхом безумия лезть в них без опытного инструктора-подводника и спелеолога. Но в этом-то и заключалась вся изюминка! Снова почувствовать смертельный риск, так, чтобы все чувства встряхнулись, завибрировали. Этому, признался себе Дик, стоит поучиться у молодых.

Затем Тони и Дик надели на себя водолазные костюмы, а Джо проверил кислородные баллоны и помог им спуститься в воду. Там они устроились поудобнее в подводном скутере и начали спуск вниз. По их возвращению яхта будет ожидать в бухте Омаров. Сейчас, спускаясь в темную глубину, Латхам вспомнил выражение глаз его знакомого инструктора-подводника. Он дал ему понять, что в случае, если этот молодой упрямец попадет в переделку по своей глупости, поднимайся наверх один. Профессионалы не терпят в своей среде дилетантов, без слов дал понять Джо…

Тогда, на прощание, Дик утвердительно кивнул Джо в ответ на его послание. Именно этого в принципе он и хотел. Вытащить на поверхность моря полузадохнувшегося, полуживого Тони… Как бы то ни было, сейчас Тони и Дик погружались вниз, устремляясь к пещере Летучих мышей. Сначала их сдавил холод, но плавные ритмичные движения рук и ног разогнали кровь, и пловцы немного согрелись. Дик передернул плечами, поправляя поудобнее баллоны с воздухом, дотянулся до фонарика, висевшего на поясе, и включил его. Вокруг них в свете фонаря вздымались неровные скалы. Пещера Летучих мышей была вторая по величине из известных пещер и самая безопасная из всех. Дик знал это, но предпочитал не посвящать в эту тайну Тони Валентино Здесь, в глубине океана, шансы Дика Латхама и Тони Валентино практически сравнялись. Здесь не имело никакого значения, сколько миллиардов было на счету у Латхама, сколько, хороших отметок получил в школе Тони. Они были абсолютно равны в этой плотной холодной тьме.

Наконец Латхам заметил вход в пещеру, он скрывался за острым выступом в скале. Чтобы попасть в пещеру, было необходимо аккуратно, стараясь не повредить костюм, перебраться через острый, как бритва, скальный край, извернуться под прямым углом и проплыть немного вверх. Проделав все это, ведущий, а им был Латхам, оказался в воздушном пузыре. Через мгновение рядом с ним вынырнула голова Тони. Они с любопытством осматривали пещеру, освещая ее лучом фонаря. Это был большой сводчатый зал, окруженный подземным озером. С одного края, там, где виднелся проход в глубь пещеры, пол поднимался вверх, образуя что-то вроде платформы. Стены пещеры блестели разноцветными искорками кристаллов; но ни Латхам, ни Тони не были в достаточной степени знакомы с геологией, чтобы определить состав минералов. Они пошли к проему в скале в глубь пещеры. Им пришлось то идти, то плыть, в зависимости от того как высоко поднимался или опускался пол пещеры. В следу — ющем заде Латхам объяснил Тони, почему пещера носит такое название. Везде, куда ни бросишь взгляд, висели гроздьями летучие мыши. Звук голосов и свет фонаря встревожили спящих рукокрылых тварей. Они стали носиться в воздухе, мелькая чудовищными тенями в лучах фонарей. Наконец исследователи, устав любоваться пируэтами летучих мышей, заметили узкий лаз, ведущий дальше в глубину пещеры или океана. Точно они могли ответить, лишь исследовав этот путь.

— Двинулись? — предложил Латхам, указав на черное неровное входное отверстие тоннеля. — Я пойду первым, — бросил он и вставил загубник в рот, нырнул, и неровный свет фонаря указал его путь прямо к провалу.

Тоннель петлял и извивался, поворачивал вправо и влево. Уже не раз Дик больно бился плечами, бедрами о выступавшие острые края скал. Плыть приходилось лишь в одном направлении — вперед. Тоннель не расширялся и не сужался. В нем было место как раз для одного пловца, двигавшегося в одном направлении. Неожиданно Латхам почувствовал, как забурлила вода. Черт! Его же предупреждали о возможном турбулентном завихрении воды в узком тоннеле. Хорошо еще, что он в крепких рукавицах, иначе он быстро бы ободрал руки до костей… Все же Латхаму удалось оглянуться. В свете фонаря он заметил лицо Тони. Его тоже озадачило неожиданное завихрение воды, но и только. Латхам заметил небольшое углубление, в котором можно было бы переждать волнение моря. Но Тони висел у него за спиной, и он ощущал его насмешливо-нетерпеливое настроение. Что, мол, спекся старик? И Латхам вопреки всему своему жизненному опыту, выработавшему навыки предчувствия опасности, вопреки предупреждениям инструктора-подводника, устремился вперед. Он должен доказать этому юнцу, что ему, Латхаму, сам черт не брат!

В этот момент его и накрыло сильное подводное течение, возникшее буквально ниоткуда. Оно понесло, завертело его, как щепку, дальше по узкому и темному тоннелю. Вынесло в какой-то бассейн. Но потолок был настолько низок, что почти касался уровня воды, и Латхам ничего не смог разобрать — где он находится и куда двигаться дальше. Дышать в этом маленьком зальчике было нечем, пришлось снова надеть маску и взять в рот загубник. Но Латхам еще не запаниковал. Да, обстоятельства складывались не лучшим образом. Он потерял ориентировку, но ему даже нравилась та ситуация, в которой он оказался. Это вернуло ему давно ушедшее чувство остроты жизни. Он был даже рад, что это приключение, задумывавшееся как довольно приятная прогулка, начинает оборачиваться подобным образом.

Размышляя таким образом, Дик в очередной раз болезненно ударился плечом о выступ скалы. Тоннель продолжал свой извилистый путь. Тут впервые холодок пробежал по спине Латхама. Он осознал, что не знает, куда ведет его этот узкий тоннель. Он мог окончиться выходом в океан. А мог оказаться тупиком. А сзади него плыл Тони. Латхам взглянул на воздушный датчик. Он показывал, что израсходовано около половины воздуха. Его оставалось еще на пятнадцать минут.

Неожиданно вода снова забурлила вокруг него и снова потащила с большой скоростью по тоннелю. Он зацепился маской за что-то, и та слетела в воду. Загубник также выскочил изо рта, и Латхам с изумлением понял, что в этой водной сумятице он не найдет маску и не сможет поймать загубник. Воздух был только тот, что в баллоне, и тот, что остался в легких. Дик судорожно забился, завертелся, пытаясь поймать скользкий загубник, найти маску. В это мгновение он угодил правой ногой в какое-то отверстие, попытался выдернуть ногу, но окончательно застрял. Пытаясь освободиться из капкана, Дик случайно оторвал загубник и потерял перчатки. Воздух в баллонах был, но до него уже не добраться. В довершение всего фонарь выпал и лежал бесполезным светлячком на дне тоннеля.

«Ну что, Дик Латхам. Ты прожил насыщенную жизнь. И всегда и во всем поступал как хотел. Вот и сейчас ты по своей воле оказался в той ситуации, куда загнал себя — пронеслись страшные мысли в его мозгу. Дик попытался повернуться, чтобы дать знак Тони не приближаться к нему, чтобы и он не попал в водную ловушку. При этом он стиснул зубы и продолжал вырываться из смертельных объятий каменного капкана, удерживавшего его ногу. Вода вокруг бурлила и кипела, пробивалась сквозь плотно сжатые губы, лезла в нос. Сознание начинало затемняться, тщетно борясь с недостатком кислорода. Неожиданно четко и остро Дик осознал, что сейчас он умрет. Без кислорода, без маски, без фонаря он умрет. При этом совершенно безразлично как — в каменном капкане или, вырвавшись из него, просто захлебнется в этом узком тоннеле. А там, наверху, на спокойной глади спокойного океана его сейчас ждет инструктор-подводник Джо, даже не догадываясь, в какую переделку по своей собственной глупости попал один из его лучших учеников Дик Латхам… Даже если бы Тони удалось развернуться в этой каменной кишке, у него просто бы не хватило воздуха на обратную дорогу, да еще с обессилевшим Латхамом на буксире…

Дик Латхам продолжал бороться за жизнь, но с каждой секундой все больше слабел. Но даже в этот момент он удивился. Он слышал от многих людей, переживших катастрофы, что в последние мгновения перед ними проносилась вся их жизнь. Дик же ничего такого не испытал, и ему стало немного обидно, что у него все не как у людей. Внезапно он понял, что совсем не хочет умирать. Нет, черт возьми! У него осталось еще столько дел, которые надо сделать, и которые может сделать только он, Латхам. Осталось столько женщин, которых он должен познать. Наконец, кто же будет заниматься его журналом «Нью селебрити» без него? Кто перережет ленточку на открытии новой киностудии «Космос»?

Дик Латхам напрягся в последнем, поистине героическом усилии, напружинил свои мускулы. Мысль о том, что его соперник Тони сейчас наблюдает картину его гибели, придала ему решительности. Наконец ему удалось выдернуть ногу. Он весь ободрался до костей, и кровь клубами окружила Латхама. Теперь задача немного облегчилась. У него появилась надежда, правда, один шанс из тысячи. Но шанс был! Следующая ударная волна могла расшибить его в лепешку об острые скалы или как катапульта выбросить его из тоннеля в открытый океан. Иного в данной ситуации не было дано.

И вот пришла новая волна. Она бросила его вперед, в полную темноту, навстречу неведомому. Дик даже не успел сотворить молитву, как полетел куда-то. Его полет завершился ударом, отозвавшимся фейерверком искр, брызнувших из глаз. Он почти потерял сознание и начал медленно сползать вниз, опускаясь у той самой стены, на которую его бросила волна. Дик уже не сопротивлялся. Он постарался расслабиться, едва пришел в себя, представил, как вода проникает в него, заполняет легкие, желудок, как он становится одним большим бидоном с морской водой и обретает вечное успокоение в водной могиле.

Неожиданно мрачные мысли были прерваны грубым вмешательством. Чья-то крепкая рука подняла его, словно мешок с опилками, и потащила вперед. Губы Дика ощутили резиновый вкус загубника и судорожно вцепились в него. Живительная струя воздуха проникла в легкие Латхама, изгоняя мрачные мысли о близком конце. Он снова воспрял духом и с благодарностью взглянул на своего спасителя. Им был Тони Валентино. Он не испугался каменного мешка, куда угодил Дик Латхам, не потерял маску, не порвал шланг с кислородом, не выронил фонарик. Вдобавок он еще и подхватил обессиленного соперника и дал ему шанс выжить. Все эти мысли промелькнули в мозгу у Дика, и он в знак благодарности сжал плечо Тони. Тот понял его жест признательности, покачал головой и пальцем указал вперед. Дик кивнул, и они поплыли, попеременно обмениваясь одним загубником, дыша по очереди из одного баллона со сжатым воздухом. Соответственно запасы его сократились тоже вдвое. Если сейчас им не улыбнется удача, их положение снова можно было бы считать безнадежным, но уже для обоих. Тоннель снова резко повернул и чуть расширился. Но водная пучина не торопилась их так легко отпускать. Она приготовила им новый сюрприз. Неожиданно они попали во встречное течение, которое практически свело на нет все их усилия продвинуться хотя бы на несколько сантиметров. Тони и Дик судорожно загребали руками, отталкивались ногами, но едва удерживались на месте, если не откатывались назад. Они потратили несколько драгоценных минут на эту судорожную борьбу с неослабевающим встречным течением. Наконец им показалось, что сила напора воды чуть ослабла. Дик отчаянно заработал руками и ногами, Тони не отставал от него. Неожиданно, они даже сами не поняли как, пловцы оказались выброшенными из тоннеля в открытый океан. До поверхности было несколько метров, которые они просто пролетели. Как же сладок воздух, когда он вливается живительным потоком в легкие! Несколько минут они покачивались на поверхности океана, потом медленно поплыли к берегу. Там на узкой береговой полосе они молча растянулись. Они стали друзьями. Дик был обязан своей жизнью Тони. Сейчас они лежали и отдыхали. Все слова найдутся позже, когда они осознают, что пережили, как чудом смогли спастись…