Иллюстрации к трехтомному изданию работы Я. И. Бутовича «Архив сельца Прилепы» были собраны в разных местах; иллюстративный ряд построен по определенному принципу, который необходимо объяснить.
Мы старались, насколько это возможно, быть зоотехнически точными. Если та или иная фотография вызывала у нас сомнения, мы оговорили это в примечаниях. Большая часть фотографий предоставлена фотофондом Музея коневодства Академии им. К. А. Тимирязева; эти снимки мы сверили с таблицами, помещенными в книге В. О. Витта «Орловская рысистая порода в историческом развитии ее линий», с описаниями В. И. Коптева из книги «Материалы к истории русского коннозаводства», с описаниями и родословиями лошадей, опубликованными в воспоминаниях Я. И. Бутовича. Кроме того, использованы иллюстративные материалы из альбома, изданного к 75-летию Императорского Московского общества поощрения рысистого коннозаводства (1909).
Сделать это было необходимо. В подписях фотофонда встречаются расхождения с литературными источниками, что, конечно, неизбежно во всякой большой картотеке. Например, имеется следующая подпись к фотографии серого жеребца: «Крутой завода Ершова», хотя Крутой был вороным, а серым – Крутой 2-й, его сын, но он совершенно не похож на лошадь со снимка. Скорее всего, Крутой на снимке – сын либо Кряжа, либо Удара. Нередко подписи к снимкам фотофонда столь кратки, что трудно устанавливать личности лошадей. Если под фотографией замечательного жеребца стоит подпись «Ворожей», то он может быть одним из двух одинаково знаменитых Ворожеев: от Чародея завода А. А. Болдарева или от Гранита завода графа К. К. Толя (Гранит Толя был продан во Францию и стал одним из родоначальников французского рысака). Если под фотографией жеребца стоит подпись «Паша 1877 г. р.», то это может означать, что перед нами изображение отца Зенита или деда Ветрогонки, поскольку оба эти Зенита родились в указанном году. Таких случаев немало.
В первом десятилетии XX века на столичных ипподромах бегали 42 Сокола, не менее 20 Чародеев, Бедуинов и Гранитов, 11 Питомцев и 5 Ночек 2-х. «Ну что, например, за имя Зенит, кому оно может прийти в голову? А стоило лишь появиться знаменитому Зениту кн. Вяземских, как нашлись подражатели и набралось уже девять Зенитов» (Н. Авд. Имена рысистых лошадей. Конский спорт, 1915, № 188).
Вот о чем следует сказать отдельно и подробно. Далеко не все фотографии, которые мы используем, прямо иллюстрируют текст «Архива сельца Прилепы». Во втором томе воспоминаний Я. И. Бутовича («Лошади моей души») мы опубликовали первые 12 тетрадей, написанные автором в тульской тюрьме. В этих тетрадях были многочисленные варианты подборов к приплодам, рожденным в Прилепах в 1920-х годах. Мы понимали, что эти тетради представляют собой отдельную книгу, но не были уверены, что появится возможность издать другие рукописи Бутовича, поэтому опубликовали тетради подряд, по авторской датировке. А эти 12 тетрадей – первые, которые он написал в тюрьме. Арест прервал работу над рукописью «Архива сельца Прилепы», и фактически эти тетради являются продолжением «Архива…». При издании «Архива…» мы опубликовали фотографии прилепских приплодов 1920-х вместе с дореволюционным приплодом завода Бутовича.
Я. И. Бутович не раз указывает в «Архиве…», что свои заводские очерки он ограничивает по времени 1917 годом и приплод следующих лет не рассматривает. Иллюстрируя книгу, мы не выполнили этого условия автора по одной простой причине: Бутович был арестован и не смог издать свою книгу самостоятельно, как задумывал. В тексте много свидетельств тому, что автор готовил издание для современников, и ограничение рассказа 1917 годом не повлияло бы на восприятие тогдашнего читателя. Но для большинства современных читателей лошади 1920-х годов – это давно прошедшая история, хотя именно они стали мостом от утерянной «Матушки-рыси» к нисходящим орловским поколениям советского времени. Нынешнему читателю легче представить себе лебединую ветвь Крутого 2-го, он может, например, вспомнить Улова и его потомство. С 1920-х сменилось много лошадиных поколений, поэтому, исходя из идеи автора, мы сочли себя вправе проиллюстрировать книгу фотографиями не только предков рысаков, о которых пишет Бутович, но и некоторых их потомков, – тех, кого он, возможно, никогда не увидел, но в которых верил.
Арест не позволил Бутовичу полностью выполнить свой план книги – дать описание 82 лучших рысистых заводов России. Поэтому не существует рассказов о Хреновском заводе, о заводах Н. П. Малютина, В. Н. и Н. В. Телегиных, графа И. И. Воронцова-Дашкова, князя Л. Д. Вяземского, А. А. и В. А. Щёкиных и Н. И. Родзевича. Во всяком случае у нас нет тетрадей с этими очерками. А именно лошади и крови заводов Щёкиных и Родзевича претендовали перед самой революцией на главенствующее положение в орловской породе. Это проявилось и после революции в том самом «неразумно, механически применяемом инбридинге», которому Я. И. Бутович посвятил столько филиппик. Куда же было поставить снимки столь важных в истории породы лошадей? Один-единственный раз в одной из таких филиппик Яков Иванович, при всем своем уважении к Булатной и к ее выдающемуся потомству, отозвался о ней так: «Имена Леска, Вармика и Корешка, а с ними и треклятой прародительницы Булатной были у всех на устах. Увлечение, дорого обошедшееся орловскому коннозаводству и советскому кошельку». Конечно, «треклятым» было механически понимаемое близкородственное скрещивание, а не сама кобыла, имя которой накапливали инбридинги.
Очерк о заводе А. В. Якунина сопровождает целая «станция» фотографий. Именно здесь собраны почти все Корешки, Лески и многие Вармики. Рассказ о заводе Якунина начинается с того, как он, молодой охотник, впервые отправляется на поиск лошадей для будущего своего завода и оказывается в гостях у В. П. Охотникова. Дочери охотниковского Ветерка, как известно, сыграли выдающуюся роль при создании Корешков и Вармиков, а значит, при разделении бегового рысистого рода на призовых бегунков накоротке и традиционных рысаков, сильных и дистанционных. То есть первый состав завода Якунина можно воспринимать во многом как продолжение завода Охотникова, который отдельно нигде более в рукописи не описан. Этот завод был передан в Хреновое, откуда он когда-то вышел. В ту пору Я. И. Бутовичу было только два года от роду.
Изображения Лебедей, серых и вороных Полканов (какие удалось собрать) заводов М. И. Кожина и А. Б. Казакова мы опубликовали в очерке о заводе Ф. А. Терещенко, поскольку в работе этого завода повторилось (через Бережливого и Крутого) излюбленное Бутовичем классическое сочетание Полкан 3-й плюс Лебедь 4-й.
В рукописи есть рассказ о составе двух заводов В. И. Шишкина (через завод его зятя И. А. Молоцкого и уже упомянутый завод В. П. Охотникова). Имеются замечательные очерки о пяти заводах, созданных фактически замыслами и предпочтениями С. А. Сахновского: это три завода семьи Шибаевых, завод герцога Г. М. Лейхтенбергского и завод С. В. Живаго. Поскольку рассказы об этих родственных заводах-гнездах окажутся в разных томах нашего издания, то фотографии расположены так, чтобы избежать излишней повторяемости.
Условность расстановки снимков определена различными принципами авторского построения книги, и не только географическим или хронологическим. Иногда приходилось выбирать, что иллюстрировать: линии или маточные гнезда. Попробуйте-ка выбрать линию или гнездо, когда перед вами приплоды Громадного и Безнадёжной-Ласки! Вообще, в шутку говоря, если совместить книги Я. И. Бутовича «Архив сельца Прилепы» и В. О. Витта «Орловская рысистая порода в историческом развитии ее линий», то получился бы арабский аттестат. Книга Витта, которую Бутович называл классической, построена на описании линий производителей, а сердце охотника и наиболее вдохновенные селекционные мысли самого Бутовича, как мы думаем, склонялись к великим маточным гнездам. Не раз Бутович подчеркивает одно из главных наблюдений своей коннозаводской деятельности, цитируя В. И. Коптева и вторя ему, когда речь идет о знаменитых женских семействах: «…к этим определенным орловским корням восходят родословные лучших моих маток, и они, как нить Ариадны, неизбежно приводили меня в Хреновое».
Иногда в тексте встречаются настоящие археографические детективы. Например, в «Этюде о Бычке» это установление происхождения матери Бычка Домашней, предмет векового спора партии «бычкистов» и «полкано-лебедевцев». То же самое относится к исследованию родословной Приятельницы, к рассказу о лошадях графа И. П. Кутайсова. Нам не удалось иллюстрировать их отдельно. Не удалось и наглядно показать разделение бегового рысистого рода на рысаков пользовательных и призовых. Это разделение проявилось уже на бегах в Лебедяни, когда секундомер стал необходимым инструментом для определения рабочих качеств лошади, и все более углублялось: появились овальный беговой круг ипподрома, шоссированные дорожки, распространились «американки», заработал тотализатор и, наконец, появилась на бегу заморская кобыла Полли.
Нам хотелось сделать наглядными некоторые главные, по нашему мнению, мысли, наблюдения и впечатления Я. И. Бутовича. Мог бы получиться своего рода краткий фотографический курс истории породы, селекционный фото-дайджест.
Назовем некоторые идеи, мысли, рассуждения и наблюдения, важные для автора этой книги. Для чего было знать генеалогию рысака в конце XIX века? Как читать родословные, до какого колена учитывать и какие примеры удачного сочетания кровей вспоминать? Крепыш есть не что иное, как Полкан, умноженный и переумноженный на Полкана. Отец Крепыша Громадный внешне более походил на Гранита, чем на Летучего и Добродеев. Что такое «графский рецепт» и «мертвое поле» в родословной Громадного? Что дала встреча Летучего, то есть серого Полкана, и Бычков? Что значили мекленбургские и голландские лошади при создании «рысистого фундамента»? Что необходимо различать при встрече кожинских лошадей с голохвастовскими, чтобы получить результат? Наблюдение о том, что серые и вороные Полканы одинаково хорошо сливались с Кроликами. Каким образом вышло, что более полувека коннозаводчики принимали за Лебедя 4-го совсем другую лошадь (Непобедимого завода А. Б. Казакова от Чистяка 4-го)? Что означает поддаться аристократически-генеалогическим и эстетическим капризам? В чем секрет конской торговли? Рассуждение о том, что «незнание пород и линий многими прежними коннозаводчиками, не говоря уже о современных, в значительной степени понизило в массе кровность орловского рысака и увеличило его разнотипность». Мысль о том, что в 1870–90-е годы, по словам графа Г. И. Рибопьера, вывести призового рысака было так же трудно, как выиграть в рулетку. Размышления о времени возвышения Вармиков, охлаждения к Бычкам и фантастического успеха Корешков. Свидетельства о том, как в заводе Г. А. Афанасьева, а также княжны А. С. Голицыной сумели взять положительные качества голохвастовских лошадей и убрать отрицательные. Рассуждения об излюбленных скрещиваниях Полканов и о том, в каких линиях таится предельная резвость орловского рысака, и т. д. и т. п.
Все очерки нам не удалось иллюстрировать подробно. Возможно, уместно привести перечень уничтоженных во время революции и Гражданской войны коннозаводских архивов, коллекций картин и фотоальбомов, предназначавшихся, по словам В. И. Коптева, «служить наглядными указателями и руководителями вкуса и предметом изучения».
В Лопандино, имении и заводе В. Д. Голицына, были сосредоточены портреты лошадей четырех коннозаводских семейств: голицынские, пашковские, воейковские и апраксинские. В частности, портреты Победы, Самки и Непобедимого-Молодца 2-го. Я. И. Бутович пишет: «А. Н. Воейков подарил фотографии с этих портретов С. Г. Карузо. От него фотографии перешли к В. О. Витту. Где находится это собрание замечательных и столь важных в историческом отношении портретов, мне не известно. По всей вероятности, все они погибли».
Вероятно, погиб и большой альбом акварелей работы князя З. Г. Кугушева с изображениями производителей и всех маток княжеского завода (то есть казаковских лошадей, иначе говоря серых Полканов). Неизвестна судьба замечательного собрания картин кисти профессора П. Ковалевского, принадлежавших г-же Глушковой. «Одну из ее картин во время революции я видел у известного охотника П. П. Бакулина в Москве, – пишет Бутович. – Это было “Масленичное катание зимой”».
Не найдены фотоальбомы шибаевских заводов, заводов Малютина, Елисеева, Живаго и т. д.
Фотоальбомы завода Г. Г. Елисеева (а их было четыре, и они были так тяжелы, что каждый выносили для показа гостям два человека), вероятно, составлены во время «рыжего» периода истории завода, пришедшего по воле моды на смену «вороному» периоду, как тот пришел на смену «серому». Примерно 30 портретов вороных кобыл И. А. Молоцкого, от которого завод перешел к Борисовским и затем к Елисееву, висели в выводном зале Гавриловского завода и, за исключением четырех портретов, оказавшихся у Бутовича, «либо погибли, либо же не известно, где находятся». Знаменитая дубровская коллекция портретов хреновских рысаков, написанных крепостными художниками Шашкиным и Невзоровым, погибла в огне во время крестьянских восстаний. Тогда были уничтожены изображения едва ли не всех хреновских родоначальников, начиная от внуков Барса. В коллекции были портреты Летуна 1-го, Горностая 5-го и вообще целой группы Горностаев, Полканов, Лебедя 4-го и др. «Полагаю, что число портретов этой коллекции, – пишет Бутович, – было очень велико, от 50 до 75». О том, что во время революции крестьяне порезали холсты, находившиеся в имении В. П. Охотникова, и плели из них лапти (а это были портреты Соболей 1-го и 2-го, Задорной, матери Горюна, кисти Н. Е. Сверчкова), рассказано еще в первом томе воспоминаний Я. И. Бутовича.
В той же книге Бутович рассказывает о замечательной работе К. К. Кнопа по пересъемке всех портретов собрания М. В. Воейковой. Оно состояло из портретов лошадей М. В. Пашкова, князя В. Д. Голицына и В. П. Воейкова. «Ныне это собрание, вероятно, погибло, – предполагает Яков Иванович, – но благодаря кноповским снимкам уцелели изображения таких лошадей, как Самка, Победа, Лебедь, Феномен, Метелица». К. К. Кноп-младший рассказывал о своих поисках материалов по истории рысистого коннозаводства: «Во многие прежние барские усадьбы придется отправиться лично, чтобы разыскать там писаные памятники прежнего величия и спасти то, что еще не изведено ребятами на папироски и не истреблено пожарами» (Журнал спорта. 1902. № 27).
Не найден архив Ивановского завода и портреты лошадей кисти А. Д. Чиркина, находившиеся в этом заводе; не найдены архив и портреты Завиваловского завода Ф. И. Лодыженского. В завиваловском архиве имелась одна редкая книга, которую даже Бутовичу не посчастливилось разыскать, – книга об артиллерии генерала Ратча, зятя В. П. Воейкова, иллюстрированная конскими портретами. Не сохранились фотопортреты Полканчика и Плотной, родителей кожинского Потешного, фотографии серых кожинских кобыл, подаренные Я. И. Бутовичу С. А. Сахновским, фотоальбом завода Г. Д. Янькова, то есть рыжих орловцев.
В неопубликованной монографии «Крутой 2-й» Я. И. Бутович рассказывает о грандиозной работе, выполненной по заказу императора Николая I немецким скульптором: тот вылепил из гипса и раскрасил фигуры лучших ездоков и лошадей всех полков российской гвардейской кавалерии и конной артиллерии. «Во время революции почти вся коллекция была уничтожена, – пишет Бутович, – но фигур 50–75 уцелело, и в один из моих приездов в Ленинград я настоял на том, чтобы эти фигуры передали в военный музей. Это было сделано, но целы ли они теперь или уничтожены – не знаю».
К месту, думаем, будет вспомнить еще о двух потерях, случившихся задолго до всех революций. В. О. Витт в своей работе «Из истории русского коннозаводства» говорит об исчезнувшем архиве первых десятилетий существования Хреновского завода, то есть об архиве самого графа А. Г. Орлова. Конечно, реконструкция создания породы, сделанная В. О. Виттом, является классической и всегда востребована, но жаль, что никто не знает, где архив. Не исключено, что какие-то материалы сохранились в архиве МВД: ведь была же назначена следственная комиссия по факту эпидемии подседальной болезни в Хреновском заводе (см. Журнал коннозаводства. 1884. № 5). Профессор Дерптского ветеринарного училища Унтербергер, один из тех, кто помог излечить лошадей Хреновского завода от этой болезни, просил в 1855 году администрацию завода подарить для училища хоть косточку скелета жеребца Сметанки. «Это имя есть лозунг всего рысистого в Русском Царстве, – писал В. И. Коптев, – им заканчивается сказание о породе всего бежавшего и утешавшего сердце русских охотников». Косточку не подарили, и пропал бесследно весь скелет Сметанки!
Несмотря на все потери, иллюстративный ряд издания «Архив сельца Прилепы» дает представление и о генеалогических идеях Якова Ивановича Бутовича, и о последовательной, вдумчивой и талантливой работе русских коннозаводчиков XIX и начала XX столетия. Мы стремились показать главные линии и маточные гнезда. Здесь мы помещаем также примечания к отдельным фотографиям, которые посчитали нужным сделать.