Разбей твой алтарь, и пламенный угль, о пророк,

Швырни средь большой дороги —

Пусть жарят они на нем мясо, и ставят горшок,

И греют руки и ноги.

И брось им искру из сердца — она пригодится

Зажигать окурок, что погас,

Озарять воровато-ухмыляющиеся лица

И злорадство прищуренных глаз.

Вот шныряют они — и твою молитву бормочут,

И во храме твоем, как дома;

Скорбью твоею скорбят, о твоей заботе хлопочут —

И ждут твоего разгрома.

И тогда на разбитый алтарь налетят, и растащат сор,

Унесут в свои жилища,

И обломками вымостят двор, и починят забор,

И разукрасят кладбища;

И если найдут твое сердце, опаленное, в куче сора, —

Швырнут его псам на еду.

Разбей же алтарь, толкни пинком позора,

И да рухнет и гаснет в чаду.

И смети паутину, что в сердце ты бережно нес,

Словно струны от арфы пророка,

И ткал из них песнь возрожденья и марево грез —

Обман для слуха и ока, —

И пусти их, как белые нити, что плавают днем

В воздухе позднего лета,

И не знают, не встретят друг друга, и с первым дождем

Исчезнут с белого света.

И надломленный молот, что треснул в борьбе бесполезной,

Но камня сердец не потряс, —

В дребезги раздроби, перекуй на заступ железный

И вырой могилу для нас.

И все, что подскажет гнев Божий, — да грянет из уст,

И дрогнуть не дай им:

Будь Глагол твой горек, как самая смерть — пусть!

Да услышим, и да знаем.

Смотри, нас окутала ночь, пред взором — черные пятна,

Как слепые, мы щупаем тьму:

Что то свершилось над нами, но что — нам невнятно,

Никому, — никому.

Взошло ли нам солнце, или погасло, умирая, —

Или погасло навсегда?

Бездна хаоса кругом, великая, страшная, злая,

И не спастись никуда;

И если взвоем во тьме, или, молясь, воззовем —

Кто нас услышит, братья?

И если проклятьями ярости все проклянем, —

На кого упадут проклятья?

И если со скрежетом гнева сожмем кулак, —

На чье темя рухнет удар?

Все это, все поглотит бессмысленный мрак,

Все ветер развеет, как пар.

Нет опоры, руки повисли, не стало пути под стопами

И безмолвен небесный Суд —

Знают давно Небеса, что вина их безмерна пред нами,

И в молчании грех свой несут…

Открой же уста, если им от Правды дано,

Пророк Конца, восстань:

Будь Глагол твой горек, как смерть, — будь он смерть сама, все равно:

Грянь!

Нам смерть не страшна — уж она нас давно оседлала

И в рот нам продела узду;

На устах у нас — гимн возрожденья, и с ним, под звоны кимвала

Мы до гроба допляшем в бреду…

1904

Перевод В. Жаботинского