«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;

Динь-динь! — вместе с нейунеслось всё, что было».

Родная, ты так торопилась умчаться,

Что я до тебя не успел достучаться...

И так и не молвил заветного слова,

Которое было сорваться готово.

Его я вынашивал дни и недели,

Но в час расставанья уста онемели.

«Прощай, дорогой!», свист кнута, стук колесный —

И вновь я в своем одиночестве косном.

Ты с рощей сравнялась, летя в клубах пыли,

Коляску зеленые ветви сокрыли.

Лишь в гуще листвы, трепеща и взметаясь,

Белеет накидка твоя, словно аист.

И с дальних просторов, где образ твой тает,

Насмешливый звон бубенцов долетает:

«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;

Динь-динь! — вместе с ней унеслось всё, что было».

Перевод М. Драчинского