Люди трудились с самого утра, когда солнце еще не до конца выпило росу с травы и меха животных. Длинное, свешивавшееся почти до земли козье руно надо было старательно расчесать скребком, а клочки шерсти собрать в мешки. Коз не стригли, как овец. Вычески попадали в женские руки, а уж в их искусных пальцах превращались потом в шерстяные шали невыразимой тонкости — их можно было протянуть через колечко, или в славящиеся по всей провинции плащи — теплые, а одновременно столь легкие, что на плечах почти не чувствовались.

Но прежде чем шерсть превратится в эти чудесные вещи, придется хорошо поработать. Белый Рог посмотрел на свой мешок, наполовину уже наполненный, и отер пот со лба. Парило. Он прополоскал рот водой из глиняной бутылки, висевшей на шнуре у пояса.

Некоторым козам нравилось, когда их вычесывали — они стояли спокойно, отдаваясь сомнительной ласке проволочной щетки. Другие были строптивы, и их приходилось привязывать за рога к ограде, а иногда даже спутывать им ноги, чтобы они не лягнули работника. Белый Рог освободил козу, которая уже отдала свою шерстяную дань, и ласково шлепнул ее по вычесанному боку. А его младший брат, работавший рядом, поднялся с табуретки, чтобы выбрать и привести Рогу следующее животное.

— Бе-э-элый Ро-о-ог!! Сме-э-экалисты-ы-ый. Ро-о-ог!..

Протяжный зов и стук копыт нарушили привычный шум трудового утра на пастбище. Белый Рог заслонил глаза от солнца ладонью. А другие работники с любопытством подняли головы. Верхом на толстом пони, от нетерпения уже издалека размахивая руками, приближался самый младший из трех братьев — семилетний Козленок.

— Еще не время обеда, — заволновался Смекалистый. — Неужели дома что-то случилось?

Козленок едва переводил дух. Его круглые глаза стали еще больше от возбуждения.

— Рог! Маги приехали! Они сейчас же хотят тебя увидеть. Мама прислала меня за тобой верхом, чтоб было быстрей.

Смекалистый добродушно рассмеялся.

— Вот это забава! Глянь-ка, Рог, сегодня ты не много наработаешь, не то что мы. Важняки хотят тебя видеть. Лазурный шарф тебя ждет, господин мой! — Парнишка насмешливо поклонился брату.

Белый Рог нахмурился, прикусил губу. Молча очистил скребок от клочков шерсти, тщательно завязал мешок, убрал инструменты.

— Да. Поехали. Помогите мне влезть на пони. — Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал совершенно спокойно.

На обратной дороге Козленок бежал рядом с пони, держась рукой за край попонки, укрывавшей спину животного. И непрерывно болтал, задыхаясь от натуги, рассказ его все время прерывался, он с трудом выталкивал слова из горла, словно чрезмерно большие куски еды.

Маги явились совершенно неожиданно. Одного звали Ткач иллюзий, другой представился как Бродяжник — неудивительно, что они точно из воздуха возникли. Бродяжник в одном месте пропадет, а в другом появится, и ни к чему ему дороги, предназначенные для обычных людей. Козленок их первым заметил. Уж больно по-господски одеты, ого-го!.. И лазурные шарфы на них — точнехонько того самого цвета, который никому другому нельзя носить! Хозяина подождать прибывшие не пожелали, хотя отец мальчиков всего только на соседний хутор поехал и наверняка к вечеру уже был бы дома, если б за ним кого-нибудь послать. Но гости прежде всего хотели увидеть его — Белого Рога и были очень нетерпеливы. Хозяйка второпях выставила из кладовки на стол все, что только могла подать без готовки. Когда Козленок выходил, маги как раз приступили к холодной телятине и маринованным овощам. Лучше бы почтенные гости ели помедленнее…

Белый Рог краем уха слушал болтовню братишки. Он уже много лет знал, что придет день, и Круг магов вспомнит о нем. В последнее время он все чаще думал об этом — после того, как ему исполнилось четырнадцать лет, его не оставляло чувство, будто хрупкая лодчонка его жизни стремительно приближается к скалистому берегу. И вот наконец это случилось — ему придется оставить свой дом, все те места, которые он знал и любил с раннего детства. Злобное божество судьбы преподнесло ему дар, которого мальчик никогда себе не желал. Что ему было делать где-то в далеком свете, если тут, на Козьем холме, всегда было больше работы, чем рук для ее исполнения? А магические способности Белого Рога — это всего лишь фокус, обман чувств. Разве существует более жалкий и бесполезный талант, чем тканье иллюзии? Ткач иллюзий… Насколько большим уважением он бы пользовался, если б умел ткать ковры! Только маленького Козленка еще забавляли призрачные образы, которые создавал старший брат. Остальные жители местечка относились к ним равнодушно, едва скрывая явное пренебрежение.

Рог одной рукой подхватил запыхавшегося брата и посадил перед собой.

— Мышастый устанет!.. — слабо возразил малыш.

— Меньше, чем ты, — ответил Белый Рог, чуть тронув поводья. Пони перешел с рыси на шаг. — Я не собираюсь загонять животину только потому, что господам с Юга скучно. Подождут.

Когда мальчики въехали во двор, на пороге у кухонных дверей их ждала Волна, их мать, она уже издалека махала рукой, поторапливая сыновей. В нарядном платье с коричневыми, оранжевыми и белыми узорами она напоминала бабочку с опущенными сложенными крылышками. Она тотчас погнала Рога умыться. Служанка на вытянутых руках подала чистую тунику, а мать так держала гребень на изготовку, точно это было оружие.

— Мам, да ни к чему все это, — буркнул паренек, пока мать дергала его спутанные космы. — Я же могу измениться…

— Да, да… — раздраженно вздохнула женщина. — Знаю. Но мой сын не выйдет к господам в лохмотьях, пропахших козами.

Морщинки на ее лице стали глубже.

— Уж постарайся, — шепнула она, а потом громко заворчала: — Милостивая судьба! Да ты хоть перчатки надень, а то руки как подошвы! Доски ими можно ошкуривать! Подумают еще, что ты у нас за невольника!

Козленок от возбуждения даже подскакивал на месте, подтверждая тем самым справедливость данного ему имени.

— Можно мне посмотреть? Можно? Можно пойти с тобой? — надоедливо спрашивал он.

— Еще чего! — одернула его мать. — Только тебя там и не хватало! А кто двор подметет? А травы зайцам нарезать? Щепки со вчерашнего дня не уложены. Ужо отец вернется — все тебе на заднице нарисует!

Козленок погрустнел и поплелся к стене, чтобы снять с колышка серп. За спиной он услышал шаркающие шаги брата, а потом стук закрывающихся дверей. Но мать вместо того, чтобы погнать его работать, взяла из его руки лезвие и срезала им тонкие прядки волос — сначала себе, потом сыну. Кинула их на огонь в очаге — волоски мгновенно сгорели. Женщина беззвучно двигала губами. Охваченный необъяснимым страхом, мальчик поднял на мать широко распахнутые глаза.

— Мамонька… о чем мы молимся? — тихонечко спросил он.

* * *

Нельзя сказать, чтобы Ткач иллюзий находился в особо радостном настроении. Угощение лишь слегка смягчило его раздражение. Война с северными княжествами висела буквально на паутинке, и саму мысль о путешествии чуть ли не над самой границей — столь же прямой и неподвижной, как змея, которой наступили на хвост, — он считал исключительно неудачной. Жаркая погода скорее располагала посидеть в тени у фонтанов с бокалом охлажденного вина. Да если б хоть причина была важной! Уж наверняка проверка способностей какой-то деревенщины таковой не была. Кажется, у паренька был талант Ткача иллюзий. Битых два года Круг выкладывал денежки, чтобы его научили читать и писать. А теперь настало время, чтобы официально принять мальчика в ряды членов Круга магов, хотя ребенок вроде был калекой. Неблагодарное занятие — таскаться по отсталой провинции — выпало именно им двоим скорее всего из-за немилости, в которую Ткач впал последнее время. Эта немилость рикошетом задела и Бродяжника, так что оба мага имели немалые претензии как к своим начальникам, так и друг к другу. Расстроенный и злой, Ткач все время думал, что для всех лучше было бы, если б ребенок умер сразу после рождения, это сэкономило бы деньги и его семье, и магической элите, а он сам, Ткач, избежал бы такого рода путешествий.

Но, к изумлению ожидавших, паренек, который появился на пороге, не имел никаких видимых увечий, описанных много лет назад в донесении. Он выглядел совершенно нормально, насколько вообще может быть нормальным такое телосложение. Ткач иллюзий привык к высоким худощавым, как борзые, мальчишкам с черными волосами — такой была типичная внешность заурядного ученика магии. Этот парень тоже был высок, бесспорно. Но при этом его туника выглядела так, будто ее натянули на большое коромысло, а бицепсы только что не разрывали узкие рукава. Ладони напоминали лопаты. Если б не гладкое мальчишеское лицо, венчавшее необычно могучее тело, маг был бы уверен, что перед ним взрослый мужчина, да притом еще работающий в каменоломнях.

Ткач иллюзий небрежно кивнул головой в ответ на вежливый поклон парня, в глубине души обещая себе по возвращении выругать хрониста за небрежное ведение реестров.

— Ты знаешь, зачем я прибыл? — спросил Ткач.

— Да, господин.

— Тогда показывай, что умеешь. Начни с чего-нибудь полегче. Покажи мне… камень.

По традиции такого рода экзамены начинали с самых простых заданий, чтобы перепуганные адепты — будущие маги — совсем не потеряли голову и могли освоиться с новым положением. Этот парень — ах да, его зовут Белый Рог — ничем не отличался от прочих. Такой же бледный и напряженный, как все они, стоял он перед экзаменаторами.

На столе рядом с локтем Ткача иллюзий появился голыш размером в кулак. Маг хотел взять его в руку, но пальцы прошли сквозь иллюзорное изображение.

— Поправь, — сухо бросил экзаменатор.

Камень потяжелел у него в руке, сразу приобретя надлежащий вес, но больше ничего маг не ощущал — ни холода надолго погребенной под землей вещи, ни тепла, излучаемого скалой под палящими лучами солнца. Либо парень был совершенно растерян, либо талант у него оказался весьма средним. Мужчина отшвырнул камень, который покатился по полу с глухим стуком — запоздавшим всего на мгновение, но опытное ухо мага тут же уловило эту задержку. Маг нахмурил брови.

— Дыня, — велел экзаменатор.

По крайней мере, фрукт выглядел как должно. Может, мальчишка, наконец, пришел в себя. Маг понюхал дыню, но и запах тоже был правильным.

— Хорошо. Теперь абрикосы.

Несколько фруктов, появившихся на столе, соблазнили и Бродяжника. По примеру своего коллеги он надкусил один абрикос.

— Сладкие, — определил он.

— Слишком сладкие, — возразил Ткач. — Вкусные, но ненастоящие, и это легко определить.

— Не морочьте мне голову. Ну и что с того, что ненастоящие, если они вкуснее настоящих? Если б мне настоящих захотелось, я б с дерева сорвал, — возразил Бродяжник и демонстративно съел еще один иллюзорный фрукт.

Белый Рог едва заметно улыбнулся, покосившись на легкомысленного мага.

— А теперь то же самое сначала, но с закрытыми глазами, — велел Ткач иллюзий. — Или нет… отвернись.

Экзамен продолжался. После мелких предметов настала очередь животных: псы, кошки, птицы, ящерицы… Парнишка молча послушно выполнял очередные задания, но его достижения никак не могли полностью удовлетворить почтенного мага. Почти каждая сотворенная Рогом иллюзия коробила опытного мастера какой-нибудь мелкой ошибкой. У фруктов был неправильный вкус, псы передвигались на негнущихся лапах, ненатурально, уж на что щегол — самая обычная пичуга, повсюду водится — и у того, сотворенного Рогом, оказался неверный узор на крыльях. Забыл о дымке, который должен подниматься над зажженной свечкой. С образами людей пошло чуть лучше. Созданные по заданию мага члены семьи парнишки получились идеальными иллюзиями. Зато сотворение кого-то на основе собственного воображения оказалось слишком трудным. Маг решил, что юному силачу попросту не хватает фантазии, вот уж точно насмешка судьбы, ведь именно этот дар больше всего нужен Ткачу иллюзий. К тому же мальчишка явно был не слишком смышлен — обычный простофиля, который скорее бы пришелся к месту в кузне или в поле за плугом, а не в городе под покровительством Круга. И что тут будешь делать со столь необработанной заготовкой мага? Парень спокойно ждал, упершись рыбьим взглядом в угол комнаты. Только едва заметное движение, которым он потирал пальцы друг о друга, говорило о том, что приговор экзаменатора ему не безразличен. Вот переступил с ноги на ногу, видно, долгое стояние утомило его. Ткач иллюзий никак не мог принять решение. Способности у парня были не слишком блестящие. Их смело можно было бы назвать весьма средними, но он не был настолько безнадежен, чтобы приговорить его одним росчерком пера. Может, найдется ему местечко в каком-нибудь господском доме, где он будет развлекать зрителей своими фокусами? Ткач даже скривился от одной мысли — незавидная карьера для мага, хотя деревенский увалень, может, и считал бы это за честь. Столько ошибок, недоделок… хотя, с другой стороны, пару лет назад кто-то же решил, что у ребенка все-таки есть кое-какой талант и поэтому стоит вложить деньги в его образование. Жаль этих денег, времени, потраченных сил. Магу пришла в голову весьма неприятная мысль: если он сейчас признает паренька непригодным, старшина снова пошлет его в эту пропащую дыру вместе со Стражником слов, чтобы еще раз проверить результаты экзамена. Нет уж, этого следовало избежать во что бы то ни стало!

— Хорошо, — наконец изрек маг. — Думаю, этого хватит.

Парень перевел на него глаза, ставшие вдруг внимательными и блестящими, как у ястреба. Ткач иллюзий положил на стол тяжелый предмет, завернутый в белое полотно.

— Ты можешь не слишком много, — строго произнес маг, — но достаточно. Тут для тебя хроника и шарф. Мы внесем тебя в реестр Круга магов как полноправного Ткача иллюзий. Ты сможешь поискать себе работу по профессии и не будешь больше подчиняться ленному праву.

— Не развернешь? Это теперь твое, — вмешался Бродяжник, одаряя нового мага широкой улыбкой.

Парень неуверенно приблизился к столу и развернул ткань, достав толстый фолиант в коричневом кожаном переплете с блестящими медными накладками. Рядом лежал сложенный шарф, которым опоясывали туники, характерного лазурного цвета, носить его имеют право только члены Круга магов.

— Ну и что? — спросил Ткач.

— Благодарю вас, господа — тихо откликнулся парнишка. — Красивый.

— Красивый! — фыркнул от смеха Бродяжник. — Слышал? Красивый…

— Не слишком ты разговорчив, — обратился к парню Ткач. — Другой бы прыгал от радости, что исполнилась мечта его жизни.

— А моя заветная мечта — стать добрым пастухом и работать на этой земле, — ответил Рог столь серьезно, что даже хмурого Ткача иллюзий развеселил, а Бродяжник так просто покатился со смеху.

— Никто не намерен тебя отсюда забирать силой, — насмешливо отрезал Ткач. — Не такое уж ты чудо. Что касается меня, так можешь до конца жизни коз пасти. Если же ты все-таки будешь работать для нас или выполнять какое-то задание, связанное с магией, то должен вписать его в эту книгу. — Он стукнул костяшками пальцев по фолианту. — Понял?

— Да, господин.

— Тебя научили писать?

— Да, господин.

— Каждую страницу ты должен подписать сверху своим именем.

— Да, господин.

— А ты можешь что-то еще говорить?

— Так, го… — механически повторил парень и запнулся.

Маг похлопал его по плечу, причем ощущение было такое, будто он дотрагивается до твердого куска дерева.

— У нас не слишком много времени. Вот только попрощаемся с твоей матерью и оставим весточку для отца. Желаю счастья.

Оба мага вышли из комнаты, оставив парня одного.

* * *

Белый Рог вздохнул так глубоко, что у него даже в груди заныло. Высокая плечистая фигура парня съежилась, уменьшилась, лишившись иллюзорного прикрытия, скрывавшего ее от взглядов чужих людей. Пот стекал у него по спине. Наконец он мог позволить себе расслабиться, его внимание было напряжено как струна два часа подряд, и мальчик с удивлением почувствовал, что его трясет, точно лист на ветру. Это было невероятно… он сам не мог в это поверить, но все-таки… ему удалось их обмануть. Мастера Круга, взрослые, опытные мужчины позволили обвести себя вокруг пальца, точно малые дети.

Нет-нет, он совсем не собирался мошенничать. Просто так вышло. Он ненавидел, когда взгляды посторонних шарили по его покалеченному телу. Даже те, кто старался быть любезным и, разговаривая с Рогом, смотрел ему в глаза, всегда в конце концов опускали взгляд ниже, туда, где находились (или точнее было бы сказать, должны были находиться) его ноги. Судьба прокляла его еще в материнском лоне, и первородный сын Фалы и Дубового пришел на свет с короткими, изуродованными ножками, лишенными чувствительности. Всю жизнь ему пришлось полагаться исключительно на руки — природа, как бы стараясь вознаградить его за недостатки нижней части тела, распорядилась так, что плечи Белого Рога невероятно раздались вширь. Да, он был очень силен, но что с того, если из-за этого вид у него оказался еще более странный? Некоторым спасением стал магический дар. Рог научился прятаться за иллюзорным обликом — он вырос бы именно таким, если б не проклятие судьбы.

Когда он вошел в комнату, где ждали его посланцы Круга, то сразу понял, что они либо не знали о его увечье, либо не верили в него. И вот тогда его точно осенило: Рог решился обмануть столь могучих магов. Ему удалось удерживать прекрасный мираж человеческой фигуры, одновременно выполняя задания прибывшего Ткача иллюзий. Матерь Мира, как же трудно было не создавать эти простенькие обманки слишком совершенными! Он никогда и представить себе не мог, что намеренно делать ошибки окажется так тяжело. Он не мог совсем провалить экзамен — Рог даже содрогнулся при одной мысли о гневе отца, но и показать слишком много было нельзя. Если б тот маг только догадался, что на самом деле может делать мальчик, Белый Рог уже никогда не увидел бы Козьего холма.

Двери приоткрылись, и в щель протиснулась любопытная мордочка Козленка.

— Уехали, — сообщил малец брату. — Отца не дождались. О-о-о… Чего это ты такой мокрый?

Он подошел к Рогу, с изумлением глядя на его вспотевший лоб и влажные пятна на тунике.

— Не захотели тебя взять? Ты проиграл? Не получил пояска?

— Получил. — Рог потянул со стола длинный лоскут лазурной ткани.

Козленок с восторгом коснулся шарфа пальцем и тут же отдернул руку, будто ткань обожгла его.

— Но ведь ты не уедешь теперь из дому?..

— Нет. Они сказали, что я слишком мало умею.

— Слишком мало? — повторил Козленок с огромным удивлением. Старший брат в его личной иерархии стоял немногим ниже строго требовательного отца, а отец, в свою очередь, приближался к богу. Брови мальчишки сошлись у переносицы, придав ему забавное выражение глубокого размышления.

— Рог, выходит, ты как бы наполовину проиграл?..

— Нет, малыш. Я выиграл… наполовину.

* * *

В этот вечер Белый Рог впервые открыл свою новую хронику. В желтоватом свете каганца он старательно написал в верхней части страницы: «Белый Рог, сын Фалы, от отца Дубового, из дома на Козьем холме». После продолжительных раздумий дописал ниже:

«Меня зовут Белый Рог, мне пятнадцать лет, и я Ткач иллюзий. Это лучше, чем быть Наблюдателем, поскольку люди не любят, когда им заглядывают в головы. А я могу выдумывать разные штуки, и тогда мне не скучно. Тот маг, который проверял меня, а потом дал эту книгу и шарф, сказал, что теперь наверняка исполнилась моя заветная мечта. Но это неправда. Потому что больше всего мне хочется пасти овец на пастбищах моего отца. Я так и сказал тому человеку Круга, а он рассмеялся. Не догадался, что я имел в виду. Если б я стал пастухом, это означало бы, что я могу ходить и бегать и у меня настоящие ноги, а не эти тонкие прутики. Но уж если я не могу стать пастухом, придется быть магом. Все-таки хоть какое-то занятие».

* * *

Белый Рог неподвижно лежал в темноте, вглядываясь широко открытыми глазами в луч лунного света, просочившийся в приоткрытое окно. Оно было совсем небольшим — всего-то горизонтальная доска в стене, которую можно приподнять. Дом в приграничье напоминал маленькую крепость. Где-то снаружи громко стрекотала цикада, а из комнаты родителей доносились отзвуки ссоры. Рог уже давным-давно расковырял щель между балками, чтобы слышать, о чем говорят в соседнем помещении. Отец как раз изливал матери свое разочарование:

— Ну получил он эту дурацкую тряпку, какую-то бумажку, что с того? Все равно сидит тут и глаза мне колет! Его ж должны были забрать отсюда!

— Работает он наравне со всеми. Даром свой хлеб не ест, — отвечала мать так тихо, что Рог едва ее расслышал. — Иметь в семье мага — большая честь.

— Маг от картинок! Воистину честь! — фыркнул отец. — Я-то думал — он уберется с глаз моих, и можно будет Смекалистого наследником назначить, а что вышло? Твой уродливый любимчик по-прежнему сидит у меня на шее.

— Ты тут господин и хозяин, кому какое дело, кого ты назначишь, — напомнила мать.

— А болтать все равно будут! Говорил же тебе, надо было тогда избавиться от мальца, пока можно было, но у баб слишком мягкое сердце.

За стеной воцарилась глухая тишина, а потом снова заговорила мать.

— Даже волки не убивают своих щенков, — сдавленным голосом произнесла она. — А ты, видать, хуже волка…

«Если он ее сейчас ударит…» — пронеслось у парнишки в голове, но он не закончил этой мысли. Что он смог бы сделать? И вообще, решился бы он открыто воспротивиться такому, как Дубовый? Белый Рог знал, что сила его — не меньше, а может, и больше отцовской, но он прекрасно понимал, что после ему уже нечего было бы искать на этой земле.

Тоска сдавила ему желудок невыносимой тяжестью. Он уже давно догадывался (собственно, всегда знал), что отец предпочел бы от него избавиться. Тогда Смекалистый стал бы полноправным наследником земли самым простым и естественным путем. Но сейчас Рог в первый раз услышал, как собственный отец желает ему смерти. Он уже привык жить без отцовской любви, но это… это болело, как ножевая рана. Из груди мальчика вырвался тяжелый вздох. За стеной царила тишина, видно, родители закончили свои споры на сегодня. Рог протянул руку и заткнул дыру пучком пакли.

Рядом пошевелился в темноте Козленок, теплая лапка младшего брата коснулась плеча Белого Рога.

— Ты же никуда не пойдешь, правда? Не пойдешь? — послышался беспокойный умоляющий шепот мальца.

Рог прикусил язык, заглушив проклятие. Видно, малыша разбудили громкие голоса родителей, и он наверняка тоже все слышал.

— Нет, — отвечал паренек, стараясь, чтобы голос его прозвучал нормально. — Никуда я не пойду.

Козленок громко перевел дух, на четвереньках вылез из своей постели. Неловко обнял Рога и поцеловал в щеку, потом приткнулся рядом, положив голову на мускулистое плечо старшего брата.

— Расскажешь мне что-нибудь?

Рог некоторое время прислушивался к дыханию Смекалистого, который спал у противоположной стены, но утомленного тяжелой дневной работой тринадцатилетнего подростка явно можно было разбудить только барабанным боем.

Рог снова глянул на лунный луч.

— Жил-был однажды…

— Король? — тихо подсказал Козленок, умащиваясь поудобнее.

— Король? Король тоже был, но сначала был чародей.

В луче серебряного света появилось изображение мужчины в черно-красных одеждах, перепоясанных знакомым лазурным шарфом.

— Это был очень могущественный чародей…

— Такой, как ты?

— Гораздо более могучий. Он умел читать мысли, летать, как птица, разговаривать со змеями… умел низводить огонь с небес, превращать камень в золото, серебро и… э-э… драгоценные камни.

К могучему чародею подползла огромная пятнистая змея. Мужчина поднял ее, а гибкое тело гада обвилось вокруг его руки. Вокруг появились груды блестящего металла и огромных разноцветных кристаллов.

— Боги, он же тогда жутко богатый был, просто страх!

— Ш-ш-ш… разбудишь Смекалистого.

Белый Рог беспокойно глянул на среднего брата, но паренек только перевернулся на другой бок и продолжал спать.

— А еще был в той стране король… — шепотом продолжил Ткач иллюзий, сотворив новый мираж. — Такой жадный, что и представить трудно. Призвал он чародея и велел все в своих покоях превратить в золото. И чародей исполнил его желание. Но королю все было мало, он приказал превратить в золото весь замок. А жадность его все росла и росла… он велел чародею превратить в драгоценности даже землю вокруг замка, деревья и даже воду в море заменить жидким серебром. А тогда…

Откуда-то снаружи донеслась глухая барабанная дробь. Парень умолк, прислушиваясь. В последнее время по ночам где-то на севере все чаще стучали барабаны, точно билось там неровным ритмом великанское сердце.

— Это они играют? «Белые»? — с испугом прошептал Козленок, еще сильнее прижимаясь к брату. Он забыл про сказку, сейчас важен был только грозный голос боевого инструмента.

— Да, — тихо ответил Белый Рог.

— Они придут сюда, чтобы нас убить?

— Шшш… не говори глупости. Это только барабаны. Те, из-за границы, хотят нас напугать. Но наш король могуч, у него большое войско. Ну и есть еще маги, которые опаснее, чем самые лучшие королевские воины.

— Только те-то ближе к нам, чем король и чародеи, — возразил Козленок.

Белый Рог украдкой вздохнул. Его братишка иногда отличался удивительно трезвыми суждениями — даром что совсем еще сопливый малец. Обмануть его было трудно. Рог набрал воздуху в грудь, чтобы произнести какую-нибудь убедительную ложь, но тут где-то совсем рядом отозвался низкий стон рога, будто отвечая сигналам барабанов. И тут же разлаялись псы.

Козленок прерывисто вздохнул, замирая от страха. Белый Рог вскочил и прильнул к оконному отверстию, пытаясь хоть что-то рассмотреть в ночном мраке и призрачном свете огромной луны, безраздельно господствовавшей на небесных просторах. Снова раздался звук рога. Похоже, доносился он со стороны сарая, в котором спали невольники, но это впечатление могло быть обманчивым. Паренек напряженно вглядывался в темноту. Кажется, что-то пошевелилось в черной тени под стеной дровяного сарая. Он протер глаза и снова вгляделся в то место, но силуэты, которые ночь обесцветила, погрузив в серость и черноту, беспрерывно колебались и дрожали, жили своей призрачной жизнью. Белый Рог скорее почувствовал, чем увидел, что Козленок стоит рядом с ним и тоже выглядывает наружу.

— Видишь что-нибудь? — шепнул он.

— Нет…

Из сеней донесся стук — отодвинули тяжелый засов, заскрипели двери, и вскоре мальчики увидели плечистую фигуру отца и троих знакомых парней с палками. Четверо мужчин разбежались по двору, слышно было, как они обыскивают все вокруг. Дубовый, должно быть, заглянул в сарай невольников, откуда доносился его возбужденный голос. Но вскоре все вернулись ни с чем. Кто-то из слуг прикрикнул на псов, которые еще какое-то время отзывались коротким лаем, но в конце концов замолчали.

— И не впервой ведь так-то, — бурчал хозяин, когда они возвращались домой. — Точно волки заводят. Утром обыщем этот сарай, хоть бы его пришлось раскатать по бревнышку.

* * *

Но на следующий день на горизонте с севера и запада поползли темные пятна, которые быстро растеклись и слились в широкий пепельный пояс на небе.

— Может, это тучи… — предположил Смекалистый, но голос его прозвучал, будто сам он в это не верил.

— А может, птицы задом наперед летают, — так хмуро буркнул Белый Рог, что брат глянул на него с удивлением. Рог обычно бывал очень спокоен и крайне редко выказывал злость или волнение. Подавленное настроение Смекалистого усугубилось: если уж Рог тревожится, то и впрямь дела плохи.

Они по-прежнему чесали шерсть, но работали медленно и неловко. То и дело кто-то поднимал голову и смотрел на север. Темноволосые ленгорхийцы — озабоченно, морща лбы и сжимая губы. Невольники со светлыми волосами и кожей — внимательно и с затаенной надеждой в глазах. Лишь тонкая ниточка удерживала людей от бунта, и Рог чувствовал, что она вот-вот оборвется. Держать невольников так близко от границы, где от свободы их отделяли только два дня пешего хода, было ошибкой. Но они были дешевой рабочей силой — обходились намного дешевле, чем свободные наемные работники.

В тот вечер солнце на закате было красным — огромное, раздувшееся и зловещее. Пролитая кровь убитых возносилась к небесам, оскверняя золотистый диск.

Волна без лишних слов просматривала содержимое сундуков, укладывая в узелки самые необходимые и ценные вещи. В кладовой служанки пересчитывали буханки хлеба и запасы сушеного мяса, делая из них удобные в переноске тюки. Мужчины сняли со стен мечи и луки, на ночь пристраивая их у своих постелей.

— Военные полюбовницы, — буркнул кто-то, но этим и ограничились. Никому не хотелось говорить о приближающейся опасности.

* * *

В ту ночь барабаны, кажется, звучали еще ближе. Глубокое ду-дум-дум-думмм беспрерывно неслось в холодной ночной тиши. Когда Белый Рог закрывал глаза, он точно видел крадущегося к нему беловолосого гиганта с окровавленным клинком в руках. Псы во дворе молчали, точно и им передалось предчувствие опасности. Козленок тоже вслушивался в тревожную боевую музыку. Не требовал рассказывать сказки, не задавал вопросов, только протянул свою хрупкую ручонку к брату, ища его ладони. Наконец он заснул, и только тогда Рог осторожно высвободил затекшую руку, которую сжимал испуганный ребенок.

«Он еще слишком мал, чтобы спать с нами, — подумал Рог. — Ему бы еще с мамой побыть».

Барабаны продолжали глухо бить, сердце парнишки, казалось, подстроилось к их монотонному ритму, мысли мешались, в конце концов, он тоже заснул.

Проснулся он внезапно, вырванный из мутных глубин беспокойного сна новым звуком. К отдаленному грохоту военных барабанов присоединился хор людских голосов, скандировавших, а скорее даже вопивших, в том же самом ритме:

— Та-га-ро! Та-га-ро! Лен-го-ри, лен-го-ри!.. Ниф'ева тага-ро лен-го-ри фуо-хмор! Та-га-ро…

Ему не надо было тащиться к узкому окошку, чтобы понять: хлопки ладоней и постоянно повторяемые оскорбительные слова о перерезанных глотках ленгорхийцев доносятся из невольничьего барака. За стеной послышалось движение, кто-то бросил несколько проклятий, с шумом распахнулись двери. Смекалистый и Козленок вскочили со своих сенников, прислушались. Вскоре, однако, суматоха в доме улеглась, а вызывающее пение продолжалось. Явно никто не вышел, чтобы наказать и припугнуть строптивых работников.

— Утром отец велит их выпороть, — злобно прошептал Смекалистый. — Что они себе думают?

Белый Рог повернулся к брату, хотя в темном помещении почти ничего не было видно.

— Глупыш, — проворчал он. — Опусти доску, спать надоть, завтра куча работы. Только к подневольным не лазьте. Козленок, держись подле мамки. Смекалистый, а ты недалече от отца старайся быть или от кого из старших.

— А что такого? — буркнул в ответ Смекалистый.

— Потому как, сдается мне, «белые» только и ждут оказии, чтобы дать деру, а будешь им на глаза лезть — оторвут твою дурную башку, и не пикнешь, — ответил Рог, снова укладываясь и поворачиваясь лицом к стене.

* * *

Но утром никто и не вспомнил о бунтарских ночных песнопениях, а в воздухе явственно чувствовалось напряжение. Работники выполняли поручения медленно и нестарательно. С самого полдня на горизонте виднелись два одиноких столба дыма от сигнальных костров. Дубовый молча приглядывался к ним, приставив ладонь ко лбу. Когда опустил руку, лицо у него было застывшее и неподвижное, точно вырезанное из твердого дерева.

— Разделите стада, — велел отец. — Латка и Случай — в долине. Смекалистый, Клин и Рог — над рекой до Двойного. Малого возьмите с собой, пусть животных метит.

Разделение стад… Белый Рог когда-то пережил нечто подобное, хоть был тогда еще слишком мал, чтобы помнить — остались в памяти только общая суматоха, какие-то отрывочные картинки и ощущение общего страха, когда убегали от «белых» орд, унося с собой только малую часть нажитого и гоня самых ценных животных из стада. Граница проходила тогда значительно южнее, пока эль Тиис не отвоевал новый кусок земли для своих соплеменников. И почему только Дубовый упорно предпочитал жить в такой опасной местности? Неужели лучшие пастбища и добрый источник воды стоили вечной тревоги, прираставшей к человеку, точно вторая кожа? Никто не мог быть тут уверен, что в один прекрасный день он не превратится в искалеченный кусок мяса, валяющийся рядом с убитыми пастушьими псами на траве, вытоптанной копытами боевых коней.

Когда Белый Рог уже обливался потом, несколько часов не вылезая из седла и гоняясь за скотиной с пастушеской держалкой в руках, он почти уверился, что не стоят. Запыхавшийся, заляпанный охрой Козленок бегал с ведерком краски и мазал ею рога указанных животных. Потом меченых коз погнали в загон возле дома.

Едва Рог въехал во двор, как сразу увидел тревожную картину: отец наклонился над кем-то, прижав острие меча к лицу мужчины, лежавшего на пыльной земле. Неподалеку стояла мать, нервными движениями отстраняя с лица светло-каштановые волосы. У ног ее валялись пораскиданные узлы.

— Ты не смеешь приближаться к моей женщине, — с бешенством цедил Дубовый. — Не смеешь к ней обращаться, даже смотреть не смеешь! А то зарежу тебя, как козла паршивого!

Вдруг он рванул клинок, и у невольника вырвался сдавленный крик боли.

— А это — чтоб помнил и держал язык за зубами. Это и вас касается. — Дубовый ткнул мечом в сторону двух невольников, наблюдавших за расправой со стиснутыми кулаками. — А теперь прочь отсюда. Беритесь за работу!

Они молча отошли, но в глазах их пылала ненависть. Рог помог сойти на землю Козленку, которого вез, усадив перед собой в седле. Мальчик тут же подбежал к матери, чтобы помочь ей собрать узлы. И они сразу стали перешептываться, но так тихо, что ничего нельзя было разобрать. А Дубовый решительными шагами ушел куда-то за постройки.

— Фонон! Иди сюда, возьми коня! — Белый Рог позвал раненого мужчину, который как раз шел к корыту с водой, чтобы обмыть кровь. Невольник медленно и неохотно повернулся к нему.

Рог нагнулся к нему с седла.

— Я не знаю, что ты сделал моей матери, но лучше б ты так больше не поступал, потому что я тебе шею сверну еще раньше, чем отец тебя достанет, — угрожающе прошептал он и тихо добавил уже более мягким голосом: — Ты, кажись, с дуба рухнул, если сейчас Дубовому на глаза лезешь. Ночью глотки дерете, днем задираете его, только и жди, когда кому железо под ребра всадит. Так тебе не терпится за Ворота Богини?

— Я служу Господу Железа, и он сохранит меня, — прошипел Фонон, так сильно ухватив рукой за поводья, что встревоженный конь захрапел. Другой рукой невольник держался за подбородок, где поранил его клинок хозяина.

* * *

На следующий день они пустились в путь на юг, к более безопасным областям, а их преследовал становившийся все громче барабанный бой воинов из северных княжеств, теперь барабаны не умолкали и днем. Пастухи гнали перед собой больше сотни коз, окутанных облаком пыли, взбитой копытами с дороги. Вокруг бегали четыре пса, облаивая стадо. За стадом тащились возы, нагруженные шерстью, инструментами и едой. А уж совсем в конце вяло плелись цепочкой шестеро невольников, которых Дубовый велел связать веревкой за шеи и привязать к возу. И каждый раз, когда Белый Рог смотрел в ту сторону, его охватывала тревога. Конечно, отец был прав, надо было предохраниться от побега невольников, они стоили слишком дорого. Но вид людей, которых вели за возом на веревке, как животных, вызывал у него отвращение. Ведь он ежедневно работал бок о бок с этими людьми, учил их язык, слушал их припевки, побасенки и шутки. Эти самые мужчины плели из травы игрушки и дарили их потом Козленку, когда тот был еще совсем малышом.

На том же пыльном тракте встречались им и другие беженцы. Большинство двигалось ровным, размеренным шагом, уперев взгляд в землю и поднимая глаза только тогда, когда кто-то, подойдя слишком близко, нарушал границу их перемещающегося личного пространства. Иногда они оглядывались, беспокойно всматриваясь в сторону севера, где появлялось все больше дымов.

Ночь принесла очередное несчастье. Что-то — то ли зверь, то ли вор — испугало коз, и они разбежались в темноте. Всем пришлось при свете факелов искать и собирать потерявшихся животных, а на рассвете оказалось, что большая часть скота все еще где-то бродит. Неизвестно было, что случилось с собаками, пока кто-то не нашел в кустах скрюченное тело одного из псов с пеной на морде. Пропали и все невольники — так стало понятно, что же произошло ночью. Только осталось загадкой, откуда невольники взяли яд. Дубовый срывал злость на каждом, кто ему под руку попадался, поэтому Рог с облегчением принял поручение искать потерявшихся коз. Ему снова предстояло провести весь день в седле, но это было лучше, чем выслушивать сетования отца и сносить его тумаки.

* * *

Белый Рог плохо держался в седле из-за увечных ног, поэтому не понуждал коня перейти на рысь. Он старался ухватиться одной рукой за луку седла, если же приходилось использовать обе руки — брал поводья в зубы. Когда-то он пробовал привязываться к седлу, но однажды выпал из седла, завис в веревочной петле и оказался совершенно беспомощен, поэтому в дальнейшем отказался от такого предохранения и полагался только на силу своих рук и чувство равновесия.

Где-то в зарослях мекала потерявшаяся коза. Рог направил коня в ту сторону. Среди зелени заметил яркое пятно желтой краски, потом разглядел голову животного и закинул на рога петлю, свисавшую с конца длинного шеста. Он хорошо понимал, что слишком отдалился от лагеря, но у отобранных, самых ценных животных длинная шерсть отросла почти до земли, и стоило рискнуть ради их спасения. Вытягиваемая из зарослей коза яростно протестовала, когда колючки и веточки цепляли ее за бока и вырывали клочки шерсти.

— Ну-ну… тихутко, животинушка, пойдем же к твоим. Нууууу… — парнишка уговаривал козу, подражая певучей речи пастухов.

Сосредоточив внимание на упирающемся животном и на том, чтобы не упасть с седла, он не услышал легких шагов. Рог не ожидал нападения, пока пара сильных рук не стянула его с седла, грубо швырнув на землю. Он так сильно ударился головой о твердую почву, что на мгновение все вокруг точно затянуло туманом. Сквозь шум в ушах и грохотанье крови в жилах он расслышал храпенье коней и человеческие голоса. Рог заморгал, стараясь вернуть себе нормальное зрение. Что-то стиснуло ему шею, не давая дышать. И кто-то бешено и злобно прошипел в ухо:

— А теперь тоже будешь мне угрожать, выродок?

Рог узнал голос невольника Фонона.

— Шею мне свернуть хотел, что на мать твою глянул? На девку гулящую, которая под черного подложилась? Да мне и плюнуть противно на эту свинью, что свою кровь… своих предает!

Точно два молота били одновременно по вискам Белого Рога. Пальцы его невольно царапали шею, стараясь освободить ее от сдавливающей веревки. Белый Рог сосредоточился, сжал ладонь в кулак и изо всех сил ударил невольника в лицо. Судя по треску и глухому стону, попал он в нос. И, может, даже сломал его.

Белый Рог глубоко вздохнул и закашлялся. Тут же кто-то пнул его в ребра. Парень инстинктивно свернулся в клубок, защищая живот. И получил еще один удар в спину.

— Хватит, Фонон! — резко одернул другой мужчина, в котором Рог узнал самого старшего невольника Мъела. — Говорю тебе, хватит! Хочешь его до смерти забить?

— А если и так, ты мне закажешь?!

— Большая честь — удушить безногого мальчишку.

— А он бы меня не пожалел! Ни он, ни его папочка.

— Я этого парня знаю с детства, — резко возразил Мъел. — Никогда он никого не ударил, хотя и мог бы. Оставь его, Фонон. Бери коня, козу на мясо прирежем, и айда к своим. Пошли!

Младший невольник слушался Мъела, но тот не стал возражать, когда Фонон закинул парню петлю на шею и привязал его к одной из нижних ветвей, точно к виселице. Полузадушенный Белый Рог мог только смотреть вслед грабителям, уходившим с его конем и тушей лучшей рунной козы в стаде. Он сидел под низким деревом и не в состоянии был пошевелиться из опасения затянуть петлю еще туже, тогда он совсем задохнулся бы. Плохо… очень плохо. Трудно ожидать, чтобы кто-то его тут вскорости нашел и освободил. Если вообще кто-то будет его искать. Скорее всего, если он сам ничего не придумает, то сдохнет, как кролик, оставшийся в забытых силках.

Он с трудом поднял руки, крепко ухватившись за веревку над головой. Хорошо, что у него такие сильные руки, но сумеет ли он собственной тяжестью согнуть ветку или зависнет под ней, точно паучок на паутине? Ветвь слегка приподнялась, худая задница Рога оторвалась от земли. Он сосредоточился и перехватил свою удавку повыше. Ладони горели от жесткой конопляной веревки. Наконец ветка поддалась и с глухим треском сломалась посредине. Веревка теперь болталась свободно. Еще несколько долгих минут Белый Рог распутывал узел, но в конце концов все-таки освободился.

Освободился и оказался перед очередным трудным выбором. Что дальше? Остаться на месте и время от времени звать на помощь? Рог сомневался, чтобы Дубовый послал кого-нибудь искать своего старшего (ненужного, нежеланного) сына. Особенно теперь, когда захватчики уже наступали на их тени. Его крики о помощи скорее всего приведут к нему соломенноволосых, а те наверняка окажутся гораздо менее милосердны, чем Фонон.

Паренек еще какое-то время размышлял над своим положением, потом вытащил из-за пазухи толстые рукавицы, натянул их на израненные руки и принялся продираться сквозь высокие травы и заросли в сторону Козьего холма. Там он сумел бы найти приют, остатки запасов еды, и там наверняка остановятся на привал королевские солдаты… если только туда не добрались еще «белые».

— По крайней мере, умру дома, — скривив губы, шепнул себе Белый Рог.

* * *

Он не знал, сколько часов прошло. Судя по солнцу — около четырех. Рог упал на землю, совершенно обессиленный. Пот заливал глаза, язык присох к небу. Ему даже не хотелось оглядываться — он знал, что ушел не слишком далеко. Сколько там в состоянии протащиться человек с увечными, безжизненными ногами… Белый Рог нехотя глянул на свои неподвижные конечности. Он смог бы передвигаться быстрее, если б не надо было волочь за собой эту никчемную тяжесть. В который уже раз в жизни захотелось ему просто отрубить топором эту ненужную часть своего тела. Толку от его ног меньше, чем от сухой ветки.

Отдыхая, паренек прислушивался к барабанам, которые между тем сменили ритм. Это уже была не издевательская угроза «бой-ся-я-тут-как-тут», но размеренный, бесстрастный (и оттого еще более страшный) маршевый размер «трам-тара-рам-там-там»… «Белые» неотвратимо приближались.

Что-то зашелестело. Рог напряг мускулы. Зверь? Человек?.. Кто-то шел медленно, точно с трудом раздвигая перед собой высокие травы с выгоревшими метелками. «Иди стороной. Прочь», — мысленно молил Белый Рог, тут же убеждаясь, что неизвестный двигался точно по его следу — широкому и ясно различимому, словно Рог тянул за собой мешок с песком. В просвете между растениями замаячила чья-то невысокая фигура, а потом появился…

— Козленок! — выдохнул Рог с изумлением.

Мальчонка присел на корточки, подперев подбородок кулачками. Губы его выгнулись печальной подковкой, он глядел на брата, смаргивая, как ослепленная солнцем сова.

— Куда коня-то дел? — наконец спросил он.

Рог помедлил. Рассказ о нападении и жестокости Фонона наверняка испугал бы мальца до смерти.

— Упал я, — тихо ответил Рог и прокашлялся, голос его звучал слабо и сипло. — Конь испугался и сбросил меня. Отец будет в бешенстве.

— Угу… — буркнул Козленок, жалостно шмыгая носом и сочувственно оглядывая брата. Дубовый был суровым человеком, так что трепка за потерю верхового коня была неизбежна, как восход и заход солнца.

Белый Рог всматривался в заросли за спиной Козленка, ожидая увидеть кого-нибудь из работников, но никто не появился. Тишину нарушал только шепот ветра в травах и отдаленная неизменная барабанная дробь, к которой он уже начинал привыкать, как к биению собственного сердца.

— Ты один??! Как ты меня нашел?

Козленок смутился:

— Один. Сам я сюды пришел. Они там все коз ловят и не могли… а отец, он сказал, что ты сам вернешься и шоб тебя не искать.

Рог подумал, что ничего иного и ожидать не следовало.

— Я боялси, — продолжал мальчик, — и мама плакала. Она думала, я не вижу, но я видел. Ну и пошел за тобой. Глядел на землю, куды конь шел, а потом была веревка на дереве и кровь на земле. Откель та кровь, Рог?

Глаза у Козленка стали огромными и круглыми, как луна.

Белый Рог глубоко вздохнул:

— Коню под копыта лис попал.

— Но там не было лиса…

Мальчик фыркнул, притворяясь разозленным.

— Видать, жив еще был и отполз в кусты. Не мели глупости.

Козленок торопливо закивал головой и снова спросил:

— Так как? Сбегать за кем?

Рог сперва невольно глянул на юг, помрачнел и повернулся к северу. Потом медленно покачал головой:

— Нет.

Летние дни долгие. На рассвете начались поиски распуганного стада. Когда Рог потерял коня, было около полудня, а теперь солнце уже проделало половину пути вниз к горизонту. Это означало, что обоз беженцев мог снова отправиться в путь, с каждым мгновением уходя все дальше. Если отослать брата обратно, Дубовый наверняка и так никого не пришлет на помощь, но зато Козленок будет в безопасности. Но ведь малыш может до заката не успеть добраться и потеряется. Выходит, обоим братьям было ближе до Козьего холма.

— Идем обратно домой, — решил Белый Рог. Козленок с облегчением вздохнул, но на его круглой мордашке читалось сомнение.

— А если там уже… те?

— А мы подойдем со стороны реки и спрячемся в тростниках, если увидим чужаков — подождем, пока наши подойдут, — успокоил брата Рог. — У короля много войска, быстрые кони и огромные боевые колесницы, и мечи… и луки высотой с мужика. А с войском придут маги. Те, что умеют жечь огнем и землю открывать, или просто убивать глазами. Не бойся, наши быстро подойдут, оглянуться не успеешь.

Козленок слушал это утешительное вранье, а Белый Рог с неспокойной совестью подумал, что за этот день он наговорил уже больше лжи, чем обычно за месяц.

— Ну так идем.

Козленок решительно пошел впереди, старательно вытаптывая своими деревянными башмаками тропинку для увечного брата. За ними оставался явственный след, но, по крайней мере, так Рогу удавалось передвигаться быстрее. Он был совершенно измучен, когда они, наконец, вышли к реке, зато им удалось выиграть гонку с солнцем, которое еще не успело зайти.

Жилище Дубового выглядело невероятно спокойно, будто и не нависла над ним опасность войны и уничтожения. В прибрежных камышах покрикивали птицы, а в воде плескались рыбы, охотившиеся на насекомых. Братья жадно напились, а потом принялись внимательно разглядывать постройки сквозь завесу чуть покачивавшегося под легким ветерком тростника. Отгоняя от лица комаров, прищуривая глаза, высматривали они хоть какую-то подозрительную мелочь. Но строения казались совершенно безжизненными. Распахнутые ворота риги отбрасывали угловатые тени, а внутри не было заметно ни малейшего движения. У Рога сердце подскочило до горла, когда вдруг что-то показалось из-за поилки для скота, но парень тут же рассмеялся про себя — это был всего-навсего прохаживавшийся по двору голубь.

— Кажется, никого нет, — прошептал Козленок.

У малыша зрение было получше, так что Рог согласился: если уж младший братишка не видит ничего подозрительного, значит, они в безопасности… пока. Он молча направился к броду. Река, называвшаяся Сестрой, была неглубокой, особенно в летнюю сушь. Она спокойно несла свои воды над выложенным белыми камушками дном, несколькими ленивыми излучинами вилась через холмистые владения Дубового и только на самой их границе заполняла углубление в грунте, чтобы потом отчаянно кинуться вниз с известкового уступа. Около Козьего холма вода была братьям едва по грудь. Они приостановились на берегу, чтобы утолить мучившую их жажду, а потом с наслаждением вошли в прохладный поток. Если б не призрак опасности, витавший в округе, Белый Рог с удовольствием бы поплавал: в воде он не чувствовал своего увечья; но это была только мгновенная слабость, которую он тут же преодолел.

Из кладовки беженцы забрали все ценное: мясо, фасоль, рис и муку. Но в одном углу мальчики нашли забытый мешок, где еще оставалась пара чекалей овса. В ящике с сеном валялось несколько яблок, а в кувшинах все еще плескалось козье молоко. Так что голодная смерть им пока не угрожала. Белый Рог разжег небольшой огонь в очаге, стараясь выбрать дерево посуше. Мальчики выбирали небольшие ветки березы и колючего боярышника, которые меньше всего дымят. Оставалось надеяться, что вражеские глаза не заметят белесой струйки дыма, поднимающейся над строениями. Несколько горстей овса, растолченного в ступке, потихоньку разваривалось в горшке, за которым наблюдал Козленок, а Рог отправился поискать что-нибудь, что могло заменить оружие.

От мечей и луков остались только пустые колышки на стенах. Сундук, в котором Дубовый много лет хранил маленькие горшочки с порохом и колючими кремниевыми камушками, тоже зиял пустотой. Белый Рог отыскал только забытый серп и дубинку, которой оглушали скот, а Козленок нашел на кухне нож. Это было до смешного мало, но все-таки лучше, чем ничего.

Рог кружил по двору, с тревогой поглядывая то на юг, откуда должны были появиться королевские войска, то на север, где клубились дымы пожаров. Солнце который уже раз отливало на заходе кровавым цветом. Подавали голос первые цикады. В вечерней тишине раздался явственный стук конских копыт. Рог замер, прижавшись к стене дома. Один конь — один всадник. Друг или враг? Парнишка осторожно выглянул из-за угла. На фоне краснеющего неба виднелись контуры головы в шлеме, украшенном птичьими крыльями. Белый Рог судорожно сглотнул слюну. Оправдались самые худшие его опасения.

— Рог, овсянка гот… — произнес Козленок, высовывая голову из кухни. Последнее слово растворилось в испуганном писке, когда мальчик увидел прямо перед собой чужака в крылатом шлеме. Солдат презрительно скривился, многозначительно поднимая меч. В следующее мгновение произошло сразу много всего. Одна из двух колод для рубки дерева, стоявших у стены за плечами солдата, расплылась, и на ее месте показалась коренастая фигура Белого Рога с серпом в руке. Рог взмахнул изогнутым лезвием и резанул солдата под коленями. Брызнула кровь, «белый» в ужасе завыл. Клинок его меча рассек воздух в том месте, где у нормального мужчины была бы грудь, но, к счастью для Рога, меч просвистел у него над головой. Солдат покачнулся, не встретив сопротивления. Рог решительно ударил еще раз — на этот раз попал в пах, угодив в просвет между пластинами доспехов. Кровь потекла обильной струей. У солдата подломилась раненая нога, и он рухнул на землю рядом с Рогом, которому лишь в последний момент удалось увернуться от удара меча. С криком, больше напоминавшим стон, Белый Рог снова поднял свой серп и с размахом ударил солдата по шее. Мужчина страшно захрипел, его напряженное тело обмякло. Еще какое-то время кровь пульсирующей струей вытекала из перерубленного горла, но скоро она иссякла, а человек, распростертый в красной луже, превратился в предмет.

Встревоженный запахом крови, конь беспокойно всхрапывал, ржал и прижимал уши. Стук копыт, перекрывший эти звуки, не был неожиданным. На двор владений Дубового въехал еще один всадник.

Когда Белый Рог позднее вспоминал эти события, они казались ему страшным сном или сценой из чьей-то чужой жизни. Будто бы он, Рог, со стороны наблюдал за действиями какого-то другого, опасного человека.

Несколько разъяренных псов с лаем кинулись коню под ноги, кусая его за бабки. Испуганный конь с тонким ржанием встал на дыбы, отмахиваясь копытами. Всадник натянул поводья, пытаясь заставить коня слушаться. Один из псов подпрыгнул и вцепился в лошадь. Обезумевшее от ужаса животное тяжело завалилось на бок, придавив солдата. Псы не отставали, конь вскочил, топча своего хозяина. Даже сквозь шум, поднятый животными, Рог слышал жуткий треск ломающихся костей. Мальчик на мгновение прикрыл глаза. Псы исчезли, но перепуганных коней это не успокоило. Один из них пробовал перескочить через ограду — ему не удалось, он наткнулся на жерди и с грохотом завалился на землю. Другой обежал двор, дико потрясая головой. Разглядел в сумерках просвет между ригой и дровяным сараем и понесся туда, в густеющий мрак. Его охромевший товарищ пробовал было последовать за ним, но дорогу вновь преградил призрачный пес. Конь ковылял на трех ногах, прижимая уши, храпя и обнажая длинные зубы.

Раненый солдат лежал на животе. И хрипел. Белый Рог точно во сне подошел к нему, не сводя глаз со светлых волос, выбивавшихся из-под сбившегося набок шлема, и спины с отпечатками лошадиных копыт. Руки солдата бессильно скребли по песку. Темнело, но мальчик видел, как широко раскрываются глаза мужчины.

— Не чу-ю… ног… у меня… нет ног… — с трудом выдавил раненый. И тут же струя темной крови хлынула у него изо рта.

— У-мер?.. У-у-у-мер?..

Рог услышал рядом дрожащий голос младшего брата, повернул голову, чтобы увидеть Козленка — съежившегося, обхватившего себя руками, точно ему холодно. Кровь все еще медленно текла изо рта «белого», но лежал он неподвижно, с закрытыми глазами.

Белый Рог сглотнул слюну. И услышал собственный голос, доносившийся как будто откуда-то издалека:

— Уже все. Поймай коня, Козленок.

Испуганный мальчонка отвел глаза от неподвижного тела и обратил внимание на коня, который по-прежнему беспокойно метался по двору на трех ногах.

— Он меня лягнет…

Откуда ни возьмись появился третий воин в шлеме с крыльями и в коричневом нагруднике. Уверенно подошел к животному и положил ему ладонь на храп. Конь еще раз-другой вскинул голову и успокоился.

— Возьми поводья и привяжи его в конюшне, — тихо велел Белый Рог.

Конь позволил маленькому мальчику и призрачному мужчине отвести себя в стойло. Рог потащился за ними.

— Мы на нем поедем? — с надеждой спросил Козленок.

— Он охромел, — возразил старший брат. — Даже если б он позволил нам на него сесть, далеко он не уйдет.

В кухне их ждала постная овсянка, но мальчикам, за весь день не съевшим и крошки, есть все равно не хотелось. Козленок больше ни словом не вспомнил про трупы, лежавшие на дворе, а уж Белый Рог тем более обходил этот предмет. Не сговариваясь, они молча устроились на соломе в конюшне около тихонько фыркавшего коня. Присутствие живого существа придавало им мужества. Измученный Козленок быстро заснул, прижавшись к брату, но Белый Рог долго еще вглядывался в темноту, бездумно следя за призрачными разноцветными точками, от усталости мельтешившими у него перед глазами. У него все время было жуткое ощущение — хоть и понимал он, что это невозможно, — будто убитые встанут и, окровавленные и страшные, придут к нему, чтобы отомстить. Каждый шорох за стенами конюшни заставлял мальчика долго и напряженно прислушиваться. Козленок беспокойно шевелился, что-то невнятно бормотал сквозь сон. Вдруг он вздрогнул, глубоко вздохнул, и Рог почувствовал, как ладошка брата неуверенно касается его, точно малыш хотел убедиться, что он не один. В ночной тьме, пахнувшей соломой и лошадьми, Рог прижал брата к себе, обнял его.

— Это только сон, — проворчал Рог.

— Мм… — тоскливо забормотал Козленок. — Они ведь снова придут, правда? — спросил он чуть погодя.

Рог закусил губу.

— Да, — прошептал он в ответ. Лгать не имело смысла, хотя уже завтрашний день мог оказаться последним в короткой жизни Козленка. Но и он, Рог, проживший в два раза больше лет, не был готов к путешествию за Небесные Врата.

Козленок еще теснее прижался к брату, а Рог с грубоватой лаской взъерошил ему волосы. Он любил малыша. Козленок, хоть и маленький, был совсем неглуп. Он оказался намного более сообразительным и отзывчивым, чем Смекалистый, которому уже само его имя должно было бы прибавить ума, но мальчик рос добродушным и ничем особенным не выделялся.

Козленок скоро снова заснул. Рог, прислушиваясь к тихому сопению младшего брата, поначалу боролся с закрывающимися глазами, но в конце концов усталость взяла свое, и паренек погрузился в неглубокую дрему, точно заяц, который всегда настороже.

* * *

Рассвет был холодным, в воздухе чувствовалась еще ночная влага. Белый Рог внезапно открыл глаза и беспокойно огляделся.

«Живы мы еще», — невесело подумал он и принялся тормошить брата:

— Вставай, Козленок.

Мальчишка широко зевнул, потянулся и протер заспанные глаза.

— Работы много, — пояснил Рог.

Конь убитого солдата за ночь настолько пообвык в конюшне, что без сопротивления позволил расседлать себя. Скромное вооружение Белого Рога обогатилось коротким копьем, которое было приторочено к седлу. Гораздо больше обрадовала его другая находка: арбалет и колчан со стрелами. У него никогда не было возможности поучиться драться на мечах или дубинках, но камни он метал очень точно и был неплохим стрелком из лука. На телах убитых разведчиков он обнаружил ножи и короткие обоюдоострые мечи. Трупы были слишком тяжелы, чтобы он смог перетащить их подальше, за пределы владений Дубового. Но все-таки с помощью веревки, обвязанной вокруг столба и натянутой изо всех сил, удалось по одному сволочь их в буйно разросшиеся сорняки за дровяным сараем. Козленок по поручению брата присыпал свернувшуюся кровь песком и затер следы.

Они съели отвратительную овсянку, которая за ночь превратилась в холодную застывшую массу. Рог после недолгих раздумий выделил себе и брату по яблоку. Не было смысла экономить еду, поскольку враг уже выслал разведчиков, а главные силы каждую минуту могли подойти к Козьему холму. Барабаны отбивали маршевый ритм так близко, что Рогу казалось, будто этот однообразный звук проникает ему в жилы, в мозг и вот-вот просто разорвет его изнутри.

— И что теперь? — отважился спросить Козленок, глядя на брата доверчивым собачьим взглядом.

— А теперь спрячемся, — ответил Белый Рог, собирая оружие. Вот уже какое-то время он думал об одном и том же: он калека (что ж, такая уж судьба), надежда на побег слабая, даже если использовать добытого коня. Раненное в ногу животное совсем не годилось для езды. Может, легкого Козленка конь бы и выдержал, но Рог боялся отсылать брата одного. Находясь рядом с малышом, он, по крайней мере, был уверен, что хотя бы сможет попытаться его защитить.

— В доме? — упорствовал Козленок.

Белый Рог колебался недолго. Дом был построен солидно, как маленький форт. Даже вместо окон у него были узкие щели, через которые можно довольно долго обороняться, при условии, конечно, что нападающие не подложат огня. Видно, это пришло в голову и Дубовому, когда он решил оставить свое хозяйство. Рог покачал головой. Лучше уж остаться в конюшне. Тут легче укрыться в соломе или, если понадобится, удрать через вторые ворота, выходившие на огороженную площадку для выгула лошадей.

И вот мальчики перенесли все свои скромные запасы в конюшню. Наполнили водой поилку для коня и бадейку для себя. «Неизвестно, сколько нам придется здесь просидеть», — сказал Рог, когда Козленок стал жаловаться на тяжесть бадейки. Именно это ожидание и было самым тяжелым. Рог не мог удержаться и все время выходил из убежища, чтобы осмотреться. Чаши весов пока замерли в равновесии, но каждую секунду могла показаться или приближающаяся с севера смерть — овеянная вонью дыма и крови, или подходящая с противоположной стороны жизнь — в сверкании копий королевских солдат.

* * *

Оба брата вздрогнули и одновременно подняли головы. Снаружи послышался мужской голос, а слова он произносил на языке ленгоре. «Наши!» — мысленно крикнул Рог, ощущая, как чувство облегчения щекочет ему живот. Козленок уже собрался было крикнуть, но брат вдруг закрыл ему рот ладонью, напряженно прислушиваясь.

— Пусто, будто кто кипятком выморил, — говорил кто-то за тонкой стеной. — Только хатка-то ничего из себя. Знамо, чё-нить найдется.

— Знамо, знамо… — заворчал в ответ другой голос, на этот раз женский. — Покуда вот только козу надыбали да трупа.

— Не ворчи, женка. Ты и так тащишь на горбе добра серебряников на двадцать.

Белый Рог нахмурил брови. Раньше солдат пришли мародеры. Ничего удивительного: на несчастной, терзаемой войной земле всегда найдутся шакалы, падкие на остатки покинутого добра, они не постыдятся даже напасть на беженцев ради горсти медяков. В жилище Дубового не осталось дорогих вещей, по крайней мере, ничего ценного, о чем стоило бы жалеть. Но сама мысль о чужом человеке, который ходит по его дому, все ощупывает и высчитывает, что стоит прибрать к рукам, приводила Рога в ярость. Они с Козленком обменялись многозначительными взглядами. Рог, стараясь не издавать ни звука, натянул тетиву арбалета и наложил стрелу. Его младший брат смотрел на приготовления широко открытыми глазами, зажав себе рот обеими руками.

Конь, который до сих пор спокойно дремал, опустив голову, тихо фыркнул и стукнул копытом. Голоса снаружи утихли. Белый Рог глубоко вздохнул и поднял арбалет.

* * *

Когда вор осторожно просунул голову в двери конюшни, глаза его жадно загорелись при виде ухоженного коня. Он внимательно огляделся, а не заметив ничего подозрительного, подошел к коню и с хозяйским видом похлопал его по шее. Мужчина был одет в коричневую потертую тунику, за поясом красовался большой нож, почти тесак. На спине он тащил порядочный узел.

— Оставили тебя тут на погибель, красавец мой? Вот уж добыча так добыча!

Мужчина сбросил с плеч свой груз и наклонился над раненой ногой лошади, которую животное явно старалось беречь.

— Мы потихохоньку пойдем, чай, не притомишься…

— А может, все-таки не пойдем? — насмешливо поинтересовался чей-то голос.

Чужак резко вскочил. Неподалеку стоял рослый молодой мужчина с арбалетом и целился ему прямо в живот. Грабитель ощерился фальшивой улыбкой:

— Охти, а я и не знал, что тут занято. А вы, господин хороший, один тут? Времечко-то опасное…

— Руки держи так, чтоб я их видел, — велел арбалетчик. — Конь этот мой и земля моя. Вон отсюда, да пошевеливайся, а то второй пупок в тебе продырявлю.

— Нооо… я ж и гуторю, время-то военное, непогожее, лучше бы кучно держаться, — настаивал любитель чужих коней, слегка передвигаясь и стараясь уйти с линии прицела. — Когда человек один, не ровен час, что злое приключиться может. — В голосе мародера прозвучала тень угрозы.

Стрелок презрительно сплюнул:

— Так и я ж тут не один. Покажитесь-ка, ребятки.

В ответ на эти слова из самых темных углов, из-за сваленного сена и соломы стали вылезать плечистые мужчины. Их лица не сулили ничего хорошего, а вооружен каждый был если не острым железом, то, на крайний случай, дубинкой или палкой. Пришлый пробормотал под нос какое-то ругательство и уже совсем явно стал отступать к воротам. Нагнулся было прибрать свой узел, но резкий приказ остановил его:

— Оставь это! И нож тоже! А теперь пошел вон, воровское отродье, забирай свою девку и с глаз долой, пока мы терпение не потеряли! Катитесь отсюда!

Воришка уже не скрывал своего бешенства. Он вытащил из-за пояса нож и бросил его на землю.

— «Белые» взяли гарнизон в Мудахе, спалят вас заживо в этой дыре! — пригрозил.

— То ли спалят, то ли обойдется, — холодно возразил стрелок.

* * *

Призрачная личная гвардия Белого Рога некоторое время еще провожала горе-мародера. И только когда парень понял, что пара грабителей окончательно отказалась от мысли пошарить в его доме и без оглядки уходит на юго-запад, он развеял миражи и сам вернулся к Козленку. Мальчик сидел на земле, грыз ногти и мрачно вглядывался в добытый узел. Рог молча развязал ремень, стягивавший тючок.

— Это было воровство? — неуверенно спросил Козленок, вытаскивая изо рта большой палец.

Рог едва заметно вздохнул. Мораль Дубового была довольно гибкой, он одобрял почти все, что давало прибыль, но мать мальчиков, Волна, наверняка не была бы довольна поступком сына.

— Забрать добычу у вора — совсем не то, что украсть у порядочного человека, — ответил Рог, стараясь, чтоб слова его звучали убедительно.

— Ага, — только и произнес Козленок, но было видно, что он не до конца поверил брату.

В тючке оказалась парадная туника, расшитая шелком, завернутая в нее красивая миска из цветного стекла и несколько стальных ножей. Деревянная фигурка Богини, покрытая зеленой краской и тонкими лепестками золота, ложечка, казавшаяся серебряной. Белый Рог отложил в сторону все эти предметы — кроме ножей. Он предпочитал не задумываться о том, кому это все принадлежало раньше и что стало с бывшими хозяевами. Весть о захвате гарнизона в Мудахе и без того была достаточно мрачной. Это означало, что «белые» всего в паре часов от Козьего холма, а может, и еще ближе, если судить по тому, что и сюда уже добрались двое неудачливых разведчиков. Гораздо более паренька обрадовали буханка хлеба и хороший кусок сыра, тоже найденные в узелке — они хоть и подсохли слегка, но были вполне пригодны для еды. Рог втиснул кусок сыру в руку насупившемуся Козленку.

— На, поешь. А потом влезь на чердак. — Рог посмотрел вверх, туда, где раньше складывали легкие, неслежавшиеся — чтоб проветривались лучше — охапки шерсти и пучки различных трав. — Оглядишься там, посмотришь, что видать.

Мальчик молча покивал головой. Взял хлеб в зубы, скинул сандалии и ловко, как ласка, вскарабкался по лесенке вверх. Рог, задрав голову, следил, как его младший брат сноровисто перескакивает с балки на балку и бежит по ним к просвету в крыше. Прошло пара минут.

— Рог… дым с востока! — крикнул Козленок, он лег животом на балки, и его встревоженная мордашка показалась между досками.

— Далеко?

— Не знаю… — растерялся мальчик. — Кажется, близко… Ой, близко!! — тут же пискнул он.

Рог почувствовал, как холодные пальцы страха стискивают его желудок. Его затошнило, Рог с трудом проглотил оставшиеся во рту крошки хлеба. Он с трудом вскарабкался по лестнице наверх и осторожно дополз туда, где лежал Козленок. И в самом деле, не слишком далеко виднелись огромные клубы черного дыма. Это наверняка горело соседнее хозяйство. Белый Рог задумался, зачем, собственно, врагам понадобилось поджигать опустевшие строения? Разве им не нужно было жилье для офицеров, не хотели они забрать себе брошенное добро, хоть пару мешков зерна — ведь не могли же обитатели Извилистой долины забрать с собой все до зернышка? А потом поразила его мысль, которая заставила, несмотря на наступающий жаркий день, ощутить холодную дрожь. Может, Заруба все-таки остался, питая безумную надежду на спасение, может, он сопротивлялся, и теперь на гигантском погребальном костре пылали останки жителей долины? Потому как что еще могло заставить «белых» разжечь огонь во время летней суши? К счастью, от соседских земель владения Дубового отделяла река, огонь не должен пройти так далеко. Старательно содержались в порядке и противопожарные рвы.

Рог, приложив ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от света, напряженно вглядывался в клубы пожарища. Показалось ему или нет, будто на фоне темной мглы мельтешат черные движущиеся черточки?

— Рог, там люди, — заметил Козленок, который смотрел туда же. — Идут сюда… — прошептал он.

Рог дышал глубоко и медленно, стараясь отогнать мерзкое тошнотворное чувство страха, распиравшее его внутренности. «Белые» приближались. Если они тут кого-нибудь обнаружат, то, может, только прирежут его и успокоятся, а может, все сровняют с землей.

— Козленок… возьмешь коня и поедешь по тракту на юг. Если конь откажется тебя везти, оставишь его и побежишь, пока не найдешь наших.

Младший братик смотрел на Рога с недоумением:

— А ты?

— Я останусь, хромой конь нас двоих не вынесет.

— Тогда я тоже останусь!

— Ты уедешь!

— Нет!! — завопил Козленок. — Я тебя одного не оставлю!

Рог схватил мальчишку за плечо и потряс, грозно нахмурив брови. Козленок невольно пригнулся, зажмурив глаза.

— Ты поедешь, и немедленно!

— Нет… — всхлипывал мальчик. — Нет, нет, нет…

— Да!

— Нет.

Рог раздраженно фыркнул и отпустил брата, а Козленок вдруг закинул ему руки на плечи и крепко обнял.

— Я не брошу тебя, — выдавил он сквозь слезы. — И никуда я не поеду. Не поеду и все…

— Я с тебя шкуру спущу, Козленок, вот увидишь, — буркнул Рог и, противореча своей угрозе, обнял дрожащего ребенка.

— Ну и… что? — всхлипнул Козленок.

— Нас могут убить.

— Ну и что?

— Глупый неслух.

— Ыи-и-и…

— Пусти меня, шею сломаешь…

Мальчонка отпустил брата, вытер мокрые глаза и шмыгнул носом.

— Я не поеду, — упрямо повторил он. — Можешь бить меня, но я все равно не поеду. А если прогонишь, и так вернусь.

— О Богиня… — вздохнул Белый Рог и беспомощно покачал головой. Потом еще раз глянул сквозь отверстие в крыше. С этого места прекрасно виден был большой кусок заречных лугов. Негустые заросли не заслоняли вид на луга и брод. Кучка темных черточек, которая наверняка была конным отрядом, медленно приближалась. Черточки превратились в пятнышки, и Рогу даже показалось, что он уже видит блеск солнца на остриях копий. У братьев оставалось совсем мало времени.

Темные глаза Козленка смотрели на брата доверчиво, с надеждой. Это доверие и еще любовь погнали его из-под надежного материнского крыла и велели искать пропавшего брата, а теперь они же велели ему остаться рядом с Рогом, несмотря на приближающуюся опасность. Белый Рог понял, что ему придется как-то заслужить это огромное чувство. Он почувствовал, как кто-то будто возложил на его плечи новую тяжесть.

* * *

Предводитель отряда, туан, озирался вокруг с удивлением и тревогой, которая уже начинала перерождаться в гнев. Со вчерашнего дня их преследовало невезение. Сначала двое его разведчиков не вернулись вовремя, и он уже не надеялся увидеть их живыми. Потом им попалось имение, которое совершенно бессмысленно и бестолково пыталась защитить горстка людей. Видно, еще раньше там уже была резня. Наверное, завязалась неравная борьба между «чернявыми» и людьми, которые хотели прорваться к своим, на свободу. Шестеро деревенских (из них двое раненых) против двадцати его конников — это была скорее экзекуция, чем война. Прежде чем они успели ему помешать, последний защитник поджег крышу хаты, сухая солома, которой была выстлана крыша, мгновенно занялась.

Жар и удушающий дым заставили конников отступить, и они двинулись дальше, оставив за собой трупы и пепелище. А теперь вот отряд застрял на берегу реки, которая стремительно несла мутную вспененную воду, точно ее недавно наполнили проливные дожди — что выглядело очень странно и подозрительно в такую жару.

— Илб! Что тут должно стоять? — раздраженно спросил офицер, рукой подзывая состоявшего при нем оруженосца. Солдат озабоченно почесал в затылке и полез в сумку за картой.

— Ладно, давай по-другому… Эта дрянь должна тут быть?! — рявкнул предводитель.

— Нет, господин туан! — решительно ответил оруженосец, вытаскивая руку из сумки.

«Проклятье, я, кажется, брежу», — подумал предводитель.

Перед ним вознесся форт. Крепость, которой по всем расчетам тут не должно быть, если их карты пригодны хоть на что-то, кроме подтирания зада. А карты эти были, между прочим, совсем свежими, их начертили только прошлой осенью. Хотя частокол вокруг крепости не выглядел новым. Дерево успело потемнеть так, будто отстояло уже, по крайней мере, два дождливых сезона. Вокруг не видно было следов поспешного строительства, вроде остатков бревен, стружки или борозд в земле — их обычно оставляют балки, которые тянут лошади.

Вокруг царила тишина, нарушаемая только плеском воды и беззаботным щебетом какой-то птахи, заливавшейся где-то в камышах.

— Похоже, там никого нет, — заметил кто-то из разведчиков, отодвигая мешавший смотреть пучок травы.

Офицер, услышав его слова, скривился.

— А Марай и Буго, верно, в корчме упились, а? — разозлился он. — Ветер в нашу сторону дует, тупая ты деревенщина, не чуешь, как трупной вонью тянет?

Крепость была небольшая, но частокол вокруг — довольно высокий, а на двух углах возвышались сторожевые башенки. Что-то в этой постройке не нравилось предводителю, хотя он сам был не в состоянии определить, что именно. Не считая, разумеется, того, что этой крепости вообще тут быть не могло. Дурное предчувствие царапало его по затылку, наводя на мысль, что все происходит как-то не так, как следовало бы. Надо признать, местность вполне подходила для позиционной войны. С одной стороны укрепление защищала река (правда, узкая, такую легко форсировать), с другой — мягкими волнами спускались вниз холмы. Атаковать снизу вверх, в гору, всегда сложнее. Форт стоял молчаливый и на первый взгляд опустевший. Туан прикусил губу. В конце концов он махнул рукой одному из солдат:

— Ну-ка пусти туда стрелу.

Лучник послушно натянул тетиву. Стрела прочертила в воздухе крутую дугу и перелетела через острые зубья палисада. Солдаты ждали на жаре. Тоскливо тянулись минуты. В крепости по-прежнему незаметно было никакого шевеления, несмотря на вызывающий выстрел.

— Ты и Кун. Подойдите сбоку. Проверьте ворота. Если закрыты — влезьте на палисад. Тумо, Лавар, Борох… прикройте их, — вполголоса скомандовал предводитель.

Разведчики только кивнули и тут же стали выполнять приказ. Офицер смотрел на них с тайным удовлетворением. Короткие мечи укреплены за спинами, шлемы и нагрудники затемнены сажей, нарисованные под глазами черные полосы защищают от ярких солнечных лучей. Никому не надо объяснять, что и как делать. В пограничных землях глупцы отсеивались из боевых отрядов быстро, отпадали легко, точно сухая грязь. Выживали только те, кто был достаточно умен, чтобы не болтать попусту и как следует исполнять приказы. Вот уже три недели передвигался отряд по долине Тиизель, делая быстрые и непредвиденные броски, точно стая охотящихся волков. К этому времени туан потерял уже четырех людей (в том числе двоих сегодня, он уже не рассчитывал увидеть их живыми), но такой результат считался довольно обычным. Если в его дикой стае и были псы, то теперь он наверняка от них избавился. Остались одни волки — стремительные, молчаливые и грозные волки.

* * *

Стрела воткнулась в землю посреди двора. Козленок, который все еще закрывал себе рот ладошкой, точно боялся, что всадники расслышат его дыхание, не удержался и пискнул, выдохнув через нос, точно перепуганный щенок.

— Они просто хотят нас запугать, — прошептал Рог, коснувшись его плеча.

— Я уже страх как боюсь, они могут меня дальше не пугать, — тихо ответил мальчик дрожащим голоском.

— Они тебя не убьют, ты слишком маленький, — ответил Белый Рог, горячо надеясь, что его предположения справедливы. — Самое большее, возьмут тебя в плен и велят работать. А потом сможешь убежать, если представится случай.

Один взгляд на Козленка убедил Рога, что слова его были ошибкой.

— Но ты-то уже большой… — прошептал малыш, глядя на брата огромными, наполненными страхом глазами.

Белый Рог ничего не ответил. Он снова смотрел на противоположный берег реки, где среди тростников едва виднелись верхушки крылатых шлемов. Слегка приподнял добытый арбалет, прижимая щеку к прикладу. Прикосновение теплого гладкого дерева немного, хоть и совершенно безосновательно, приободрило его. Он и сам понимал, что вся эта отчаянная попытка защитить себя с помощью обмана была хрупкой, точно яичная скорлупа. Достаточно лишь, чтобы враги подошли поближе и дотронулись до частокола. Нельзя опереться на мираж, он не выдержит человеческого тела, каким бы совершенным ни был. Ткач иллюзий глубоко вздохнул, еще сильнее сосредоточившись на поддержании иллюзии. «Белые» все еще находились по другую сторону реки, но как долго они еще там пробудут?

— Рог, плывет кто-то, — тихим голосом предупредил Козленок.

Тут и Белый Рог заметил солдат, чуть дальше переправлявшихся через реку. Бурный поток явно не изменил их планов, что легко было предвидеть. Они продвигались по пояс в воде, сопротивляясь течению и одновременно бдительно следя за призрачным палисадом. Солдаты прикрывались небольшими щитами, готовые тут же нырнуть, если на стене появится кто-то с луком. Один из них нес на плече свернутую веревку, другой — арбалет. Рог переполз в другое место и снова приготовился стрелять. Вдох, медленный выдох… Глаза широко открыты. Он не раз в тростниках охотился с луком на уток и на диких кур, обитавших в густой траве пастбищ. Равнодушно смотрел, как режут коз, у которых испортилась шерсть и поэтому их предназначили на мясо. Накануне он собственными руками убил человека. Но теперь все было совершенно иначе. Тогда он защищал себя и Козленка, а теперь должен был хладнокровно потянуть за спусковой крючок. Это уже не обычная охота… Паренек еще раз глубоко вздохнул и отпустил тетиву. «Белый» на мгновение открылся, и стрела угодила ему в шею, воткнувшись чуть не по самое оперение. Рана должна была быть смертельной. Второй разведчик тут же нырнул, прячась в мутной воде. Вскоре шевельнулись камыши, и среди них мелькнула его голова, но Рог не стал рисковать и стрелять второй раз. У него слишком мало стрел, и их надо беречь.

Тело убитого плыло по течению.

«Как же это легко», — с удивлением подумал Рог. Не труднее, чем убить птицу. Если только не думать о том, что еще утром этот человек, наверное, делился с товарищами хлебом, перешучивался с ними или проклинал все неудобства жизни в седле, а может, вспоминал оставленную на севере семью… Рог вдруг затряс головой, отгоняя опасные мысли. Нет, у него тоже есть семья! И эта его семья лежит сейчас рядом с ним на животе и испуганно таращится на тот берег Сестры, где среди тростника мелькают крылатые шлемы конников. Совесть становится глупым излишеством, когда надо защищать ребенка. И он, Рог, не позволит причинить вред этому малышу, даже если б пришлось перестрелять всех солдат! С отчаянной решимостью он снова натянул тетиву, наложил на нее новую стрелу и послал ее в тростники. В тишине раздался короткий вскрик боли. Их было двадцать? Ладно, теперь девятнадцать или даже восемнадцать, если он достаточно метко выстрелил.

Рог огляделся, оценивая прикрывающую их дом иллюзию. Настало время великого представления.

* * *

Туан бормотал проклятия. Покинутый форт оказался не таким уж покинутым, как им бы хотелось. Стрела пробила плечо его оруженосцу. Счастье в несчастье, но пройдут недели, прежде чем Илб снова сможет владеть рукой. Если рана не начнет гнить, что часто случается во время летней жары.

— Господин туан! — Сдавленный окрик подчиненного заставил его снова посмотреть на палисад, над которым как раз показались остроконечные шлемы и раскрашенные в голубой цвет лица ленгорхийских воинов. Один из них поднял копье. Легкий порыв ветра тронул застывший воздух, играя лазурной лентой на древке копья.

Солдаты княжества Эймино на миг застыли, вздрогнув от ощущения опасности, как будто туча вдруг закрыла солнце.

— Назад, в рощу, — сквозь зубы бросил предводитель.

И только когда росшие неподалеку деревья укрыли их, солдаты вздохнули с облегчением. Никто этого вслух не сказал, но все думали одинаково: им страшно повезло.

Туан вынул из седельной сумки грифель и кусочек пергамента, на котором с трудом изобразил несколько значков. «Козьи холмы, крепость, 10 человек и маги». Лавар молча открыл притороченный к седлу ящик и достал из него серую птицу. Ослепленный дневным светом большой баклан открыл массивный клюв, тревожно застрекотал. Предводитель свернул послание в тугой рулончик, засунул его в полый кусочек тростникового стебля, который привязал к птичьей лапке. Лавар нежно дунул на головку посланца, бормоча тихие благословения:

— Удачи тебе, и пусть Господь тебя хранит в полете.

Крылатый гонец взвился в воздух, быстро растворившись на фоне светлого раскаленного неба. Вскоре он долетит до туан-адино, который после взятия Мудаха направил основные силы к реке Эните, чтобы занять фактории на ее берегах и отрезать «черным» удобный водный путь.

Присутствие мага не сулило ничего хорошего. Это означало, что «черные» очень быстро успели собрать свои силы и оказались достаточно могущественными, чтобы поставить магов даже в таких маленьких гарнизонах. Туан украдкой сунул руку в сумку, нащупал сухарь, завернутый в тряпицу, и отломил кусочек. Высмотрел небольшой камушек на земле у своего сапога и сунул под него хлеб, а потом едва заметным движением сложил кончики пальцев, принося таким образом жертву. Им и в самом деле повезло. Потеря одного человека, когда в мгновение ока их могли уничтожить всех, и впрямь казалась чуть ли не милостью Господней. Похоже на то, что магом на Козьем холме был не Поджигатель и не Призрак, поскольку в этом случае с берега Сестры никто не ушел бы живым. Неизвестно, кто из магов хуже: проклятые чудовища, сжигавшие людей живьем, или Призраки, появлявшиеся и пропадавшие, как духи. Там, где они проходили, зачастую не находили даже останков, которые можно было бы похоронить по обычаю. Там, где ступали Призраки, обычно ничегошеньки не оставалось — только голая земля, ровная, как стол, и бесплодная. Туан сжал кулаки. Хоть бы какая зараза погубила это темнокожее племя. Они тянутся жадными лапами за чужим добром, вгрызаются в его родную землю, как вши в конскую шкуру. «Черные»… всюду «черные», они нагло захватывали себе лучшие поля и пастбища, убивали всякого, способного держать оружие, забирали в рабство женщин… Предводитель коротко вздохнул, отгоняя злые мысли. Он не мог позволить гневу и ненависти ослепить себя, он командовал людьми, которым надо было отдавать нужные приказы и, по возможности, сохранить им жизнь.

Странно, что солдаты из форта не вышли за ворота, чтобы догнать и вырезать горстку его людей. Вероятно, им дали другой приказ. А может, их попросту было слишком мало. Предводитель чуть нахмурил брови, подсчитывая по памяти, сколько голов он заметил над палисадом. Их было с десяток, значит, можно предположить, что в форте есть еще двое или даже пятеро людей — вместе с магом (или магами). Не слишком много, наверное, они ждут подкрепление. Пятнадцать на его семнадцать, если не считать раненого Илба. Предводитель мысленно уже начал строить смелые планы.

«Маг… — думал туан. — Если он еще не взялся за нас, значит, он не так уж силен. Из тех, что могут выловить мысль у человека из башки или сгоняют тучи. От дождя еще никто не умирал, хотя приятного мало, когда тебе на голову льет и тетива у луков намокает».

Он вдруг приободрился. Припомнив и подытожив все, что произошло до сих пор, он пришел к заключению, что в форте и в самом деле стоит крохотный отряд «черных», а маг, так кичливо заявивший о своем присутствии лазурной лентой, всего только Повелитель ветров. О том же свидетельствовала и сама река, которая только что из берегов не выходила, хотя вокруг, куда ни кинешь взгляд, все было высохшим, как солома. Если б удалось взять крепость, это был бы настоящий успех! Займи он крепость своими людьми — и основные силы князя Эймино, которые должны скоро подойти, получат большое преимущество.

Но с какими бы то ни было действиями стоило обождать до темноты. Ведь теперь они имели дело не с парочкой деревенских мужиков, вооруженных серпами и тесаками, а местность была слишком открытой, чтобы снова рискнуть попасть под стрелы арбалетчиков.

* * *

Белый Рог отер пот со лба. Под крышей конюшни было душно и жарко. Паренек посмотрел вниз, где на присыпанном соломой глинобитном полу чередовались тени и полосы солнечного света, в котором кружились золотистые пылинки. Полосы становились все длиннее, а это означало, что солнце опускается. Ночь не могла принести Рогу облегчения. Он был совершенно уверен, что его призрачное представление отпугнуло нападающих лишь ненадолго. Они вернутся под прикрытием темноты. А он уже сейчас устал. Что же будет дальше?..

Глаза паренька снова обратились к реке, старательно укрытой под миражом. Тело убитого разведчика застряло немного ниже по течению в тростниковых зарослях.

— Козленок. Тебе придется что-то для меня сделать. Это будет… немного страшно, — сказал Рог, тщательно подбирая слова.

Козленок судорожно сглотнул.

— Ладно, — слабым голоском откликнулся мальчик, глядя на Рога как преданный пес.

— Пойдешь туда, где лежит убитый «белый», и принесешь мне его арбалет. И стрелы. Тебе будет тяжело. С оглядкой иди, не ровен час, утопнешь. И клонись пониже, чтоб ненастоящая вода над головой приходилась, тогда они тебя не углядят.

— А… он в самом деле убит? — спросил Козленок, оглядываясь на излучину Сестры.

— Мертв как камень, разве что он умеет дышать под водой, как рыба, — буркнул Рог. — Иди. Я буду смотреть за тобой.

Мальчик ловко соскользнул вниз по столбу. И чуть позже Рог увидел, как он остановился перед частоколом.

* * *

Козленок знал, что стена из бревен на самом деле была только воздухом, но выглядела она все равно очень прочно. Мальчик для верности потрогал ее, ощутив под пальцами неровную поверхность дерева. Белый Рог и правда был великолепным магом, даже странно, что те, из большого замка, не захотели его взять. Козленок знал, что из щели под крышей сарая наблюдают за ним внимательные глаза брата. Он глубоко вздохнул, зажмурил глаза и закрыл лицо руками, мысленно представляя себе знакомый вид двора. Сделал шаг вперед. «Там ничего нет, там ничего нет…» — твердил он про себя, все время думая о том, что находится у него под ногами: прогретая, плотно утоптанная земля у дома, сухая, шелестящая трава на вершине пригорка, становившаяся все более свежей по мере приближения к реке. Он открыл глаза только тогда, когда плеснула под босыми ногами теплая вода мелководья. Брести под водой, которая водой не была, оказалось просто ужасно. Перед глазами все расплывалось, Козленок то и дело невольно пытался сдерживать дыхание. И потому к цели своей он подошел, промокнув не только от воды, но и от пота, и чуть не задохнувшись.

Труп плавал лицом вниз, чему Козленок искренне обрадовался. Если б ему пришлось глянуть в мертвые глаза убитого солдата — кто знает, может, он бы струсил и удрал обратно домой. А ведь Белому Рогу так важно было получить арбалет. У них было только то, что они могли найти или украсть… но если забрать у кого-то, кто уже мертв, разве это тоже считается украсть? Стуча зубами, Козленок потянул за ремень колчан со стрелами. Тело «белого» перевернулось в воде и ткнулось в мальчика. Козленок взвизгнул и тут же кулачком заткнул себе рот. Он вдруг почти болезненно ощутил, как переполнен у него мочевой пузырь. Наконец ему удалось стащить с трупа тяжеленный, наполненный водой колчан. Арбалет плавал прямо на поверхности воды. Он бы уплыл по течению, если б не тонкий ремешок, соединявший его с рукой предусмотрительного владельца. Тело солдата зацепилось за тростники только застежками панциря и уже начинало понемногу сползать с кучи растений и дрейфовать. Козленок сражался с тугим узлом, тихонько постанывая от отвращения и страха. Мокрый ремешок упорно сопротивлялся. Мальчик упирался ногами в дно, чувствуя, как тяжелый труп тянет его за собой и ему скоро придется выбирать: отпустить ценную добычу или поплыть вместе с телом. Сдерживаемый плач вырвался из горла Козленка, но он стиснул зубы, судорожно вбирая сквозь них воздух. Не плакать! Нельзя шуметь, «белые» услышат! Вот глупый, почему он не взял с собой ножа? О, Матерь Мира, какой же он глупый. Меч! Ведь у солдата на плечах меч! Козленок, преодолевая отвращение, коснулся убитого, вытягивая меч из ножен. Оружие оказалось страшно тяжелым, и Козленок чуть не упустил его, сражаясь с непосильной тяжестью и ленивым течением Сестры. С трудом перерезал ремешок. Освобожденный труп поплыл в сторону водопада.

Семилетний воин с трудом взвалил тяжелое оружие на плечо и начал трудный обратный путь к иллюзорным укреплениям. Он так никогда и не узнал, что через каких-нибудь десять минут в том же самом месте он мог наткнуться на другого солдата, которого предводитель «белых» послал за вооружением убитого товарища.

* * *

Белый Рог вздохнул с облегчением. Козленок вернулся целый и невредимый. Из своего укрытия под крышей Рог видел, как младший братишка тащится нога за ногу через двор, волоча за собой тяжелый боевой арбалет. Мокрый колчан бил его по пяткам. Мальчонка свалил свою ношу на пол в сарае и сам, обессиленный, свалился рядом. Рог для верности еще раз окинул взглядом палисад и слегка переместил призрачных воинов на стенах. Лазурная лента повисла в безветренном жарком воздухе. Рог осторожно спустился вниз по лесенке и сел рядом с братом. Уже с первого взгляда было видно, что с малышом творится что-то недоброе. Он даже не пробовал стянуть с себя мокрую одежду. Лежал на боку, скорчившись, прижимая ко рту кулачок. Молчал и смотрел куда-то перед собой.

— Козленок… — мягко произнес Рог. — Козленок, ты очень здорово справился.

В ответ только молчание. Рог погладил мальчишку по голове:

— Очень хорошо. Ты молодцом! Я бы без тебя не осилил.

Мальчик посмотрел на Рога, щурясь и как-то медленно сморщиваясь. А потом тихо заплакал. Рог продолжал гладить отчаявшегося ребенка, дрожавшего под его рукой, шептал ему успокаивающие слова и сладкие обещания. Но в голове его назойливо билась одна мысль: он сам не верил в то, что «все закончится хорошо». Наконец Козленок уселся, шмыгая носом и вытирая мордашку рукавом туники. Он молча смотрел, как его брат заботливо промокает воду с арбалета, снимает мокрую тетиву и проверяет содержимое колчана.

— Так я и думал, — проворчал Рог, высыпая стрелы. Вместе с ними выпала горсть каменных и железных шариков. Паренек сунул руку в колчан и с самого дна вытащил нечто вроде мотка грубого шнура.

— Смотри, Козленок, нам повезло. Тут есть запасная тетива с ухваткой для шариков.

— С чем это? — не понял мальчик.

— Сюда вот вкладываешь снаряд, натягиваешь — и вперед! Значит, мы сможем приберечь стрелы. Ведь стрелять можно даже обычными камушками, — объяснил Рог. — Хотя это утешение маленькое, камень доспехи не пробьет, — буркнул он уже тише. — Но, может, хоть кому башку развалю.

— Рог… — тихонько окликнул его Козленок. — Я меч на берегу оставил. Уж больно тяжелый. Он там лежит, меч этот.

— Принесешь, когда отдохнешь, — коротко ответил Белый Рог.

Взгляд его снова обратился к иллюзорному палисаду. Призрачные «воины», до сих пор неподвижные, изменили позы.

* * *

Туан наблюдал за фортом из безопасного укрытия за деревом. Светлые пятнышки, то появлявшиеся, то пропадавшие поверху частокола, были, понятно, блестящими на солнце шлемами ленгорхийцев. Он насмешливо улыбнулся. Излишняя склонность к нарядам часто навлекала неприятности, а тут как раз позволяла довольно точно подсчитать количество защитников. Как он и предполагал, было их не более десяти или одиннадцати человек. Туан снова обнажил зубы в волчьей усмешке и полез в сумку за зеркальцем.

— Щит, — велел он вполголоса. Их укрывала зелень, но Господь любит предусмотрительных. Туан направил солнечный зайчик прямо на укрепления, чуть шевеля кистью и бдительно оглядывая опасную территорию по-над краем круглого маленького щита. Ему не пришлось долго ждать. Стрела скользнула по выпуклой поверхности щита и неглубоко вошла в землю в паре шагов от него.

«Ну и что дальше? Удастся выманить крысу из норы?» — подумал туан.

Но «крысы» оказались умнее. Сколько ни ждали осаждающие, по другую сторону реки по-прежнему все было неподвижно. Да и чего можно ожидать, если эти трусливые ленгорхийские свиньи поленились даже поднять свои зады, чтоб защитить соседнюю ферму. А ведь открытое нападение закончилось бы для его людей полным разгромом. Туан прикинул, сколько еще осталось пройти солнцу до захода. Да, стоило дождаться ночи. Темнота даст преимущество людям с покрытыми темной краской лицами, карабкающимся по стенам, как коты, и, подобно котам, спрыгивающим во мраке на свои жертвы.

— Илб, установи очередность караулов. Двое охраняют, остальным спать.

Коням ослабили подпруги. И животные отдыхали, с явным удовольствием пощипывая зеленые листья. Солдаты, наученные опытом, что надо всегда использовать каждую минуту отдыха, сжевали по скромной порции черствого хлеба, улеглись в теньке и почти тут же заснули. Туан, нахмурив брови, разглядывал карту, неотступно думая про таинственную крепость. Укрепления, которые выросли тут за невероятно короткое время, не оставляя даже следов поспешного строительства, безусловно, несли на себе явственную печать магии. Издалека снова донеслась глухая дробь военных барабанов, а мысли туана на мгновение оторвались от запутанных обозначений на карте. Перед глазами его мелькнуло воспоминание о гордом марше его армии. Пехота с пиками и тесаками на длинных рукоятях, лучники и арбалетчики, легкая кавалерия — маневренные и смертельно опасные воины, обычно сражавшиеся двумя мечами, и тяжелая — копейщики, закованные в броню, лавиной прокатывавшиеся по неприятелю. А посреди колонны — огромные, обтянутые бычьей шкурой боевые литавры, называемые «драконьими глотками», их звучный грохот разносился куда дальше, чем можно было охватить взглядом. Военные литавры Севера пели песнь мести за грабежи и убийства, за плен светловолосых. И она вселяла мужество в сердца простых солдат. Ведь они шли сражаться за правое дело, защищать свои дома и семьи. Господь Молота не мог быть таким несправедливым, не мог отвернуться от своих верных приверженцев. Офицер невольно покачал головой. Он не был простым пехотинцем и давно уже не тешил себя иллюзиями относительно милости богов и их справедливости. Ленгорхийцы год за годом отрывали куски земель от Объединенных княжеств с легкостью сторожевого пса, грабящего щенка. Жизнь сама по себе не была справедлива. Туан сложил карту и улегся на землю, прикрыв глаза локтем.

* * *

Белый Рог в мрачном настроении вглядывался в заросли на другой стороне Сестры, время от времени протирая утомленные глаза. Усталый Козленок дремал рядом с ним. «Белые» укрылись, но не отошли, и ничто не указывало, что они захотят отсюда уйти. Юный Ткач иллюзий довольно быстро сообразил, что после тяжелого дня его ждет еще более тяжелая бессонная ночь. Как долго удастся ему удерживать искусный мираж — единственную преграду, которая защищала его брата от смерти? Не мог же он вечно быть настороже, все время сосредотачивая свое внимание на создании иллюзии форта и призрачных его солдат? Враги могли отдыхать поочередно, неусыпно наблюдая за Козьим холмом, а его некому было заменить. Даже ночь не принесет ему облегчения. Достаточно лишь на мгновение прикрыть глаза, заснуть хоть на секунду, и весь его прекрасный обман развеется как дым.

Он замигал, чувствуя под веками песок усталости. Яркое солнечное сияние утомляло глаза даже тут, под крышей.

— Сколько смогу, буду держаться, — шепнул про себя Рог.

До захода оставалось еще не больше трех часов. А после наступления темноты «белые» покинут свое укрытие и снова двинутся на приступ — он почти не сомневался в этом. Раз уж не отошли, наверняка попробуют снова. Раздражающий рокот военных барабанов снова наполнял жилы страхом. Паренек глубоко вздохнул, стараясь не замечать холодную лапу ужаса, ерошившую ему волосы на затылке.

Рог протянул руку и осторожно потряс Козленка за плечо. Мальчик недовольно заворчал, потягиваясь, как котенок.

— Козленок, просыпайся.

— Ммм?..

— Возьмешь коня… — начал Белый Рог.

— Нет! — тут же запротестовал Козленок.

— Тихо, а то отшлепаю! — Твердая ладонь брата жестко встряхнула его. — Возьмешь коня, — повторил Рог. — Поедешь к южному тракту.

— Не хочу я тебя оставлять. — У Козленка задрожал подбородок.

— Погоняй коня. Он отдохнул, так что сможет идти рысью. Ты должен найти наших солдат и сказать им, что тут «белые» засели, а я один. Не знаю как, но ты должен это сделать. Коня загонишь, на ушах поползешь, но ты просто обязан добраться до армии. Ясно?

Козленок молча покивал головой, широко распахнув глаза. Рог сглотнул горечь, коварно застрявшую в горле. Он обманул малыша. Ни один предводитель не пошлет своих людей к Козьему холму. Никто не станет рисковать солдатами, чтобы спасти одного человека, даже если он маг. Но Козленок выживет, а это главное.

— Иди. Чем скорее поедешь, тем скорее вернешься, — жестко бросил Рог.

Козленок сделал было движение, будто хотел кинуться брату на шею, но снова только кивнул головой и легко погладил Рога по руке.

— Я скоро вернусь, — пообещал он.

Рог сквозь щели между досками наблюдал со своего поста на чердаке, как брат вскарабкивается на коня со ступеньки лесенки. Конь, почуяв на себе столь легкого наездника, пренебрежительно фыркнул и вскинул голову, но Козленок изо всех сил натянул поводья, заставляя животное слушаться. Понукаемый толчками босых пяток, конь неохотно вышел во двор.

— Пошел! — велел Козленок, но конь только уши прижал.

И тут же беспокойно захрапел, когда к его задним бабкам с враждебным рычанием метнулся кудлатый пес. Строптивый конь отчаянно заржал и кинулся в просвет в частоколе, который открылся прямо перед ним. Белый Рог проводил взглядом судорожно вцепившуюся в конскую гриву маленькую фигурку Козленка.

— Храни его, Матерь Мира — прошептал Рог.

Он сильно прижал большой палец к острому наконечнику стрелы, так что большая капля крови показалась из разреза и скатилась с высоты на землю.

— Вот моя кровь, Богиня. Храни его, — повторил Рог, а потом снова обратил взгляд на иллюзорную крепость и полностью сосредоточился на творении чар.

* * *

Тоненький полумесяц, оставшийся от красного солнечного диска, постепенно опускался за линию горизонта, точно окровавленный ноготь неторопливо царапал розовеющее небо. Закат точно высасывал из земли ее цвета, постепенно все вокруг превращалось в черно-серый набросок, пока окончательно не растворилось в темноте. У конников из Эймино оставалось немного времени до восхода луны, которая зальет окрестности обманчивым серебристым светом, открывающим многое из того, что хотелось бы укрыть. Конские копыта, обернутые в мягкую «обувку», ступали почти неслышно. Солдаты ухватили поводья своих лошадей прямо у самых их морд, прикрывая храпы ладонями, чтобы животные не выдали себя фырканьем. Они вошли в воды Сестры выше, чем стояла крепость, ожидая глубины и сильного течения, но, к их изумлению, вода едва доходила им до колен. Ну да, присутствие мага все законы природы переворачивало вверх ногами. Они приближались к форту с востока, по дну маленькой неглубокой долинки между двумя холмами. Крепость казалась черной угловатой дырой, вырезанной в небе, усыпанном серебряным звездным зерном. Туан проверил, легко ли выходит из ножен его меч. Снять часовых, открыть ворота, перерезать захваченных врасплох защитников… им приходилось делать и более трудные вещи. Хотя бывало и легче.

Свет, который неожиданно озарил ночной пейзаж, был совершенно неожиданным и застал солдат врасплох. Глаза, привыкшие уже к глубокой ночной темноте, невольно жмурились. «Рано же еще!» — воскликнул про себя туан, сильнее стискивая поводья растерявшегося и задергавшего головой коня. Щит Лунного Воителя стоял в небе прямо над магической крепостью, точно насмехаясь над планами предводителя. Кто-то за спиной туана выругался шепотом. В жутком бледном свете можно было иголки собирать. Теперь подходить к крепости ближе было бы самоубийством. Солдатам оставалось только одно: положить коней в траву и ждать, пока предательская луна скроется за тучей. Но в эту пору года вероятность появления туч на небе была ничтожной. Туан с ненавистью окинул взглядом однообразно чистое небо. Звезды побледнели, напрасно искал он и то облако, за которым раньше укрывался Воитель. «Магия… Обманы и наваждения. Разрази их гром, — со злостью подумал он. — Проклятье. Даже небо подвластно этим свинским отродьям». Похоже на то, что Господь Молота все-таки отвернулся от своего народа и — о горе! — ласково смотрел на чужаков из-за моря.

Минуты тянулись, как часы. Монотонный треск цикад действовал усыпляюще. Хорошо было бы попросту заснуть тут, в серебряном свете, прямо на пахучей сухой траве. Туан потер веки пальцами. Ему показалось, что очертания приземистой крепости дрожат и размываются. Когда же туан снова открыл глаза, то на секунду у него появилось впечатление, будто он вдруг ослеп. Рядом во тьме сердито зашипел кто-то из солдат.

Что тут происходит, ради Божеского Молота? Или эта луна совсем свихнулась? Как это возможно, чтоб она так вот вдруг появлялась и исчезала? Однако, что бы там ни происходило, стоило воспользоваться минутой благословенной темноты.

* * *

Белый Рог резко вскинул голову, чувствуя, как страх сжимает ему горло. Заснул! Как долго он спал? Кажется, недолго, наверное, всего-то пару минут. Если б он проспал дольше, Гигант успел бы показать свое ясное чело из-за горизонта. Но все вокруг по-прежнему было черным, как смола. Паренек как можно скорее вызвал в воображении образ укреплений и торопливо отстроил разрушенную было иллюзию. Ночь пела голосами цикад и охотящихся где-то в траве земляных сов. Как близко от его укрытия находились «белые»? Попусту было напрягать глаза. Вся местность под Козьим холмом казалась пятнистым серо-черным пространством, накрытым темно-синим платом усеянного звездами неба. И где-то во мраке таились враги… а где-то с другой стороны был Козленок. Рог с трудом сглотнул. Была небольшая надежда, что малому удастся сладить со строптивым конем, и он удержится на нем, хотя бы пока они отъедут достаточно далеко от опасности. Впрочем, где сейчас было безопасно? Как бы теперь пригодилась луна! Рог с тоской посмотрел на юго-восток, где в эту пору года всходил Гигант. «Богиня, дай мне свет, Матерь всех существ, дай мне свет, — молился про себя паренек. — Если выживу, я с радостью отдам тебе кровь и лучшую шерсть».

Как бы в ответ на его молитвы над неровной линией дальнего перелеска появилась светлая полоска. Белый Рог вздохнул полной грудью, снова обратив взгляд к другому берегу реки. Ничего, ни малейшего движения, тишина.

«Кровь, и шерсть, и мед. Конечно, если выживу, — мысленно добавил он. — Потому как если не выживу, то ничего и не получится, так что решай, что тебе выгоднее, Милостивая». Собственно, он не слишком надеялся, что останется цел, но почему бы и не поторговаться немного? Госпожа иногда умела удивлять.

Вдруг откуда-то сбоку донеслось тихое металлическое бряканье.

Рог насторожился. Покинул прежнее убежище и, стараясь двигаться как можно тише, переполз по балкам в другое место. Всходила луна, и ее серебряно-белый свет по-хозяйски разливался и по двору Дубового, и по окрестным лугам. Рог быстро протер горящие глаза. Лунные тени обманывали зрение. На самом деле что-то шевельнулось там, вдалеке, или это только показалось ему? Стрелять в таких условиях — только стрелы переводить. Рог даже не знал, был ли то человек или какой-нибудь ночной зверь. Теперь он мог только, в меру своих скромных сил и умений, тянуть время.

* * *

Туан постепенно пришел к выводу, что осада этой окаянной крепости была не самым удачным решением. Но если уж подскочил, придется падать, никуда не денешься. Штуки, которые вытворяла луна, ясно указывали, что за палисадом укрывается, по крайней мере, один маг. И он не дремлет. Луна взошла — причем на сей раз все выглядело вполне естественно, и еще до того, как свет залил всю открытую местность вокруг холма, солдаты успели укрыться за немногочисленными кустами. Тихий скрип петель заставил всех насторожиться, поднимая волосы на затылках дыбом; разведчики, точно псы, старательно вслушивались в ночную тишину. Туан напрягал зрение, всматриваясь в призрачное серебристое мерцание. Какие-то низкие, коренастые существа выскальзывали из приоткрытых ворот. Овцы? Пони? Туан понял свою ошибку, когда одно из созданий подняло черную угловатую голову с заостренными ушами. Блеснули зеленые глаза, и до притаившихся разведчиков донеслось низкое, злобное рычание, на которое эхом отозвалось храпение испуганных лошадей. Туан мысленно выругался так, как не позволил бы себе вслух даже в казармах. А тем временем псы уселись перед воротами полукругом, точно дисциплинированный военный отряд. Время от времени кто-то из них издавал рык, и снова наступала тишина.

На рассвете положение не изменилось ни на йоту. Перед воротами торчали десять гигантских, черных, как смола, сторожевых псов, а напротив них — восемнадцать человек, не слишком удобно укрывшихся за кустами боярышника и миндаля. Один вид этих жутких, огромных, как пони, псов наводил ужас, и вовсе не из-за их размеров или смертоносных клыков. Они вели себя не так, как обычные животные. Сидели почти неподвижно, в жутком молчании. Не ложились, не зевали… туан, наблюдая за ними, не заметил ни одного из тех движений, которые обязательно позволил бы себе даже самый вымуштрованный пес. То один, то другой иногда шевелил головой или на мгновение открывал пасть, но больше ничего. Они казались черными демонами на службе у другого демона — для отличия отмеченного лазурью. Солдаты предпочли бы уж, чтоб псы двинулись на них — тогда, по крайней мере, ситуация стала бы яснее. Если не считать псов перед воротами, магическая крепость казалась вымершей. Ни малейшего движения над палисадом, тишина и полное оцепенение — даже лазоревая лента, оповещавшая о присутствии мага, тяжело обвисла в безветренном воздухе.

Тем лучше было слышно хлопанье крыльев посланца, который опустился на плечо Лавара. Разведчик снял трубочку с ноги птицы и дал ей в награду кусочек сушеного мяса. Для непосвященного на клочке бумаги изображено было только несколько маленьких невразумительных рисунков. Для туана же это был ясный приказ. Послание оказалось коротким: «Ждать. Люди в пути».

Псы двинулись через полчаса, точно их подтолкнул неслышный приказ. Рыча и роняя клочья пены с морд, спускались они по склону. Кони тревожно храпели, солдаты в угрюмом молчании готовили арбалеты и луки. Приказ приказом, а здравый рассудок должен быть. Туан прижался щекой к гладкому прикладу, ловя на прицел черное тулово, и нажал на спуск. И тут же мигнул, пораженный. Он не мог промахнуться на таком расстоянии, даже когда зверь двигался. Но ему показалось, что стрела просто прошла сквозь пса, не причинив ему вреда. Судя по бешеным проклятиям, щедро сыпавшимся вокруг, у других стрелков были те же неприятности. На палисаде начали появляться «черные». Первая стрела с холма пролетела сквозь тонкие ветви миндального куста и угодила в лошадь, которая с визгом встала на дыбы, а потом тяжело завалилась на землю, чуть не придавив своего наездника. Очередная стрела безошибочно нашла в укрытии второго коня. Едва начало светать, разведчики уложили коней в высокую траву, но все равно при небольшом везении их можно было там разглядеть. Туан выстрелил в одного из защитников крепости. И снова без видимого результата, точно «черных» с Козьего холма хранил некий невидимый таинственный щит. Уничтожение лошадей прямо обрекало людей из Эймино, отбирало у них даже небольшое преимущество, а в случае появления подкреплений ленгорхийцев просто приговаривало к смерти. В этих местах, поросших в основном только буйными травами, укрыться трудно, а пешее бегство было делом безнадежным, тем более когда против них сражались маги.

Над частоколом показалась новая фигура. Мужчина без доспехов, в темной тунике, на фоне которой ясно выделялся ярко-лазурный пояс. Маг стоял спокойно, совсем не укрываясь, на фоне неба он рисовался четко, точно мишень на стрельбище. Прикрыв от солнца глаза ладонью, он оглядывал местность. Туан, от злости заскрипев зубами, полез в колчан. Но, прежде чем он успел зарядить арбалет, стрела кого-то из его людей вонзилась нахальному магу прямо в грудь. Туан невольно ожидал увидеть скорчившееся тело, падающее вниз головой на землю. Но маг даже не покачнулся. Отряхнул только тунику, будто смертоносный снаряд был только горсткой грязи, а потом издевательски расхохотался.

* * *

Небо посерело, предвещая неотвратимый и скорый рассвет. Неутомимые цикады одна за другой прерывали свое монотонное пение. Конь шел неспешно, свесив голову от усталости, а его неровная поступь не оставляла Козленку ни малейшей надежды на то, что измученное хромающее животное еще удастся заставить бежать. Может, так оно и лучше… он ерзал и скользил по лошадиной спине, как кусочек масла на горячей сковородке, а от падения мальчика уберегло только то, что он судорожно цеплялся за конскую гриву. Козленку казалось, что тело его измолотили палками, а в глаза сыпанули песку. Укачиваемый мерным движением лошади, измученный мальчик клонил голову все ниже. Чуть не засыпая с открытыми глазами, он тупо смотрел на траву, ерзая на спине такого же усталого коня. Всего две ночи тому назад Козленок спал на своем сеннике в родительском доме, в безопасности, под охраной отца и его пастухов. Сейчас это казалось столь давним воспоминанием, будто с той поры минуло много недель, а может, и месяцев. Качка прекратилась, и отупелый от усталости Козленок медленно поднял голову. Конь стоял перед противопожарным рвом — широким и содержавшимся в порядке. Сразу за рвом простиралась в обе стороны желтоватая лента твердо утоптанного тракта, тянувшегося с севера на юг, и на нем в отдалении видно было какое-то шевеление. Козленок решительно ударил пятками в конские бока, лошадь неохотно ступила на дно рва, а потом с трудом вскарабкалась на тракт. Началась вторая часть поручения: тягостное путешествие пыльным большаком на юг, пока всаднику не встретилась колонна императорской пехоты.

Их войско маршировало не под барабанный бой. Уже издалека Козленок услышал пищалки и перекличку протяжных сигнальных свистков. Он знал, что это были свистки, ведь точно такие же использовали на Козьем холме, чтобы командовать пастушьими псами. Когда голова колонны поравнялась с ним, мальчик с восторгом и удивлением увидел позолоченные доспехи, остроконечные шлемы с разноцветными плюмажами из конского волоса и копья, возносившиеся над головами солдат, точно лес.

— Прочь! С дороги! — Какой-то всадник, перепоясанный пестрой шкурой дикого кота, сердито махнул рукой Козленку. — Назад, сопляк, хочешь, чтоб тебя растоптали?

— На помощь, господин! — пискнул Козленок.

— Потерялся, что ли? Говорю, назад! Дождись обозов, там тебя накормят.

— Нет, господин! Мой брат…

Но офицер не хотел его слушать. Он ухватил Козленкиного коня за поводья у самой морды и спихнул его с дороги марширующего отряда, пропустив мимо ушей объяснения испуганного ребенка. И потом Козленку повезло не больше. Стоя на обочине дороги и обливаясь слезами отчаяния, он без толку пытался привлечь внимание. Его слова заглушал топот марширующего войска. Некоторые воины оглядывались на него с сочувствием, делали ему знаки и кричали, чтоб он ехал назад, к обозам, другие удивленно качали головами при виде одинокого ребенка на загнанном коне.

— Что тут происходит? Ты один? — Незнакомый мужчина появился, казалось, прямо из воздуха. Козленок несколько мгновений разглядывал его выбритую ровными параллельными полосами голову, тунику из плотного блестящего шелка, а потом увидел широкий лазурный шарф, опоясывавший пришельца в талии.

— МОЙ БРАТ!! — завопил Козленок, хватая мага за рукав. — Мой брат один и сражается с «белыми»!!! Ты должен мне помочь, должен!!! Он же ваш, у него тоже такой поясок! Он тоже умеет колдовать!!! И он там совсем один!!!

Заплаканный грязный ребятенок чуть не в самом средоточии войны, утверждающий, будто он — брат мага — зрелище было не совсем обычное. Взгляд Бродяжника похолодел.

— Ты знаешь, что за лжесвидетельство отвечают головой?

— Чего?.. — жалобно пискнул мальчик. Он весь дрожал, но по-прежнему стискивал пальцами одежду мага, точно боялся, что тот исчезнет так же внезапно, как и появился.

— За вранье тебя накажут, и очень сурово накажут.

— Я не вру! Рог остался и защищает дом от «белых»!

— Какой талант у твоего брата?

— Что?

Маг раздраженно засопел:

— Что он может наколдовать?

— Он картинки делает… — Ошеломленный Козленок пытался вспомнить официальный титул Белого Рога. — Ткач. Ткач иллюзий! Он остался на Козьем холме, и его убьют, если вы ему не поможете.

На лице мага появилось выражение удивления. Он снял мальчика с коня, но не опустил на землю.

— Закрой глаза, — коротко велел маг, но, прежде чем Козленок успел это сделать, весь мир вокруг вдруг свернулся, точно белье в руках прачки-великанши. Желудок мальчишки подскочил к горлу, он закрыл лицо руками, судорожно глотая воздух. Маг опустил его на землю.

— Привет вам, господин Брин-та, — услышал Козленок голос Бродяжника. — Неожиданное изменение планов. Похоже, один из наших застрял где-то над Сестрой. Малый, сколько там этих солдат с Севера?

Козленок поднял голову, с удивлением обнаружив, что стоят они около боевой колесницы, с которой к нему присматривается очередной великолепно одетый воин с острыми чертами лица и орлиным носом.

— Сколько там «белых»? — снова спросил маг.

Козленок задумался. Считал он не слишком хорошо. До шести овец еще справлялся, а вот с десятью уже появлялись трудности. Он поднял обе ладони, растопырив пальцы.

— Столько и еще немножко.

— Значит, около двух десятков. Господин Брин-та, я полагаю, пятерых человек вполне достаточно.

— Если я их дам, господин Обрыв, — надменно ответил офицер, брезгливо глядя на Козленка — так смотрят на кусок, надгрызенный крысами.

— Вы их дадите, господин Брин-та. В противном случае вы нарушите императорские указы, касающиеся привилегий Круга. А тогда вам придется распрощаться не только с этими парадными бляхами, но и с головой, — холодно отозвался маг, а потом снова обернулся к Козленку:

— Когда они подошли?

— Вчера в полдень, — ответил Козленок. В душе его росла надежда.

— Нечего и думать, что там остался кто-то живой, — бросил офицер. — Я не намерен тратить время на трупы. Кто вовремя не сбежал — сам виноват.

— Рог их морочит вовсю, — горячо заверил Козленок, с надеждой глядя на неожиданного союзника. — Показывает им наших солдат, вот те и думают, будто наших много, но… — подбородок у него задрожал, — но я не знаю, сколько он еще так продержится.

— Даже если там остался только мертвый Ткач иллюзий, я обязан осмотреть его труп, господин Брин-та, — твердо заявил маг по имени Обрыв.

Козленок потянул его за подол туники.

— У «белых» есть кони, — тихо добавил он.

— Я возьму пятерых лучников. — Бродяжник жестко поклонился недовольному воителю и решительным шагом направился к извивавшейся по тракту длинной гусенице человеческих рядов, уже не обращая внимания на мальчика. Хочешь не хочешь, Козленок потрусил за ним.

С этой минуты все покатилось уже само собой, точно яйцо по доске. Маг отдавал приказы тоном, не терпящим отказа. Мгновенно собралось вокруг него пятеро людей, вооруженных луками и арбалетами, с длинными узкими щитами. По приказу Бродяжника они встали тесной группкой на обочине за рвом.

— Я с вами! Я с вами! — отчаянно закричал Козленок, карабкаясь через земляной вал.

— Убирайся к обозникам, скажешь, что тебя прислал Обрыв Бродяжник. Тебе там дадут поесть и посадят на воз, — прикрикнул на него маг, но мальчик снова вцепился в край его туники. Посмотрел вверх, прямо в суровые глаза мага и потряс головой:

— Нет, нет… мне домой надо! Я должен к Рогу вернуться, он там один!

Маг, видно, углядел что-то в этой отчаянной детской мордашке, потому что вдруг смягчился:

— Малый, да ты ж едва на ногах стоишь.

— Нет, я сильный, очень сильный… ничуточки не усталый, — горячо уверял Козленок, хотя ночь, проведенная на конской спине, болезненно давала о себе знать.

— Так что, за проводника нам будешь? — переспросил маг со снисходительной усмешкой.

— Да, господин! Я туточки уродился и сплошь все места знаю, до самой Сестры и даже за ней, — подтвердил мальчик, горделиво выпрямившись, хоть и с видимым усилием.

— И не оголодал?

— Нет… — Козленок сглотнул слюну и упрямо повторил: — Мне домой надо. Туда. — Он махнул рукой в сторону Козьего холма.

Маг только головой покачал, потом вынул из сумки карту и принялся ее изучать, больше не обращая внимания на мальчика. Козленок с облегчением вздохнул. Его не прогнали, значит, можно надеяться, что возьмут с собой. Солдаты приглядывались к мальцу, на лицах их рисовались все оттенки симпатии и любопытства.

— Ладно… — Маг сложил пергамент. — Закрыть глаза, чуть согнуть колени. Чтоб мне ног не поломали. Ребенка в середину. — Он легко подтолкнул Козленка, а двое солдат тут же взяли его за руки.

— Не бойся, — шепнул ему кто-то.

— Я и не боюсь, — ответил Козленок. Бывают и более страшные вещи, чем вывернутый наизнанку мир, да вот хоть бы умирающий человек, плюющий кровью на изрытый копытами песок. Он послушно закрыл глаза и почти тут же потерял опору под ногами. Мальчик хотел вздохнуть, крикнуть, но воздуха не было, он не слышал собственного голоса. И ничего не ощущал, кроме солдатских рук, крепко державших его за запястья. Он дико распахнул глаза, образ мира как раз уже начал разглаживаться вокруг них, как полотно под утюгом. Секундой позже он почувствовал сильный удар по ногам, когда упал на землю.

— Хорошо… почти у цели, — сказал Бродяжник, заслоняя глаза от солнца рукой и вглядываясь вдаль. На расстоянии виднелись мягкие очертания владений Дубового. Строение на Козьем холме с того места, где они находились, казалось только темной точкой. Козленок тоже прикрыл глаза от солнца и все пробовал разглядеть, напоминает ли расплывчатое пятнышко сбившиеся в кучу сараи или все-таки крепостные укрепления — это означало бы, что Белый Рог еще жив и сражается. Мальчик с удивлением смотрел, как маг снова полез в свою сумку и достал оттуда блестящую медную трубу, которую приложил к глазу.

— Что это? — спросил Козленок громким шепотом, повернувшись к ближайшему солдату.

— Подзорная труба, — рассеянно ответил мужчина.

— А что это за труба? — настаивал Козленок.

Лучник мигнул и нахмурил брови. Видно, он не привык к упрямым детям.

— Через нее лучше видно. А теперь сиди тихо.

Козленок понятия не имел, каким образом смотрение в трубу улучшает зрение, но среди магов делаются и более странные вещи — сам Белый Рог это доказывал лучше всего.

— Приготовьтесь, — велел маг, отнимая трубу от глаз. — Ребенка назад.

Лучники начали молча натягивать тетивы. Арбалетчики подготавливали и заряжали свое оружие, снимали щиты с плеч, чтобы укрепить на их нижнем крае длинные шипы.

— Малый, как только мы очутимся там, ты ничком падаешь на землю, и чтоб я не видел даже, что ты голову приподнимаешь, — обратился к Козленку маг. — Видно, я совсем разума лишился, что тебя с собой взял… Так помни… — Он погрозил пальцем. — Носом в землю.

Козленок молча торопливо покивал головой.

— Готовы? Внимание, скачок, — произнес маг, а один из солдат снова взял мальчика за руку, но на сей раз Козленок не стал закрывать глаза.

Висеть в пространстве без чувств и без воздуха было еще тяжелее, когда ничего не видишь. Его грубовато толкнули в траву, и Козленок распластался на земле, чуть не уткнувшись носом в тяжелые солдатские башмаки. Лучник вбил шипы в землю, устанавливая щит вертикально перед собой. Козленок приподнялся на локтях. Над призрачным фортом развевалась на жерди лазурная лента. Мальчик услышал громкий насмешливый и жуткий смех, от которого волосы вставали дыбом, а потом свист стрел и тревожные крики на чужом языке. Между пожухлыми метелочками трав он увидел, как рухнул с коня сраженный стрелой всадник в крылатом шлеме.

— Химоре!! А-а-алк! А-а-алк! — вопил кто-то таким голосом, который человеческое горло, казалось, просто не могло издавать. Слышен был лай и визг испуганных коней. А потом все понемногу стихло.

* * *

Маг, стоявший на палисаде, насмешливо хохотал, издеваясь над осаждавшими. Собаки сбегали по склону, грозя обнаженными клыками. Туан потратил очередную стрелу, пытаясь подстрелить пса, который даже не остановился. Стрела пролетела сквозь него, как сквозь воду, и тогда вдруг на стрелка снизошло озарение. Это были очередные видения, подобные странным танцам луны. Наверняка они даже не были опасны, ведь разве может человека укусить нечто призрачное? Таким же видением был, похоже, и сам маг, издевательски щеривший зубы со своего возвышенного поста. Зато лучники уже были вполне осязаемы — очередная стрела, посланная в заросли, вонзилась в щит одного из разведчиков. Резкое движение справа от крепости привлекло внимание туана. Всего в двух бросках копья от него готовилась к бою горстка южан. Еще пять… шесть человек. Становилось горячо.

Порыв ветра ударил туана, швырнув ему в лицо горсть листьев и цветочных лепестков. Он с недоумением посмотрел на куст, наполовину срезанный невидимой косой.

— Призрак!! — завопил он не своим голосом. — Бежать!! Всем бежать!!

Он уже не заботился о том, что его люди сломают строй и поддадутся панике. На них напал самый страшный, богом проклятый маг: Призрак. Оставалось только надеяться, что хоть кому-то удастся выскользнуть и уйти живым. Испуганные разведчики вздергивали коней с травы. Они побросали щиты, чтобы легче было вскочить в седло и тут же пустить лошадей в галоп. Тщетно. На глазах туана невидимый клинок одним ударом рассек тело всадника и голову лошади — человек и животное повалились на землю, заливаясь кровью. Другому стрела угодила в спину, солдат повис, зацепившись ногами в стременах, а конь потащил за собой его тело. А тут конь, сжавшийся перед прыжком, вдруг мгновенно исчез без следа. Туан петлял в зарослях, низко пригибая голову своего коня, не первый раз жалея, что лошади не умеют ползать. Вдруг тело животного обмякло и с глухим шумом рухнуло на землю. Одного взгляда достаточно было, чтобы убедиться: конь лишился верхней части черепа и шеи, его голова держалась только на тонком куске мяса и кожи. Туан метнулся было к коню, прикрыв спину щитом, в который тут же ударило несколько дротиков.

— Сдавайся! — крикнул кто-то сбоку с чужим горловым акцентом.

Туан вдруг рванул в другую сторону, упал в траву, сжимая в руке меч, и пополз в сторону реки, но тут перед ним выросла фигура в блестящей тунике с лазурным шарфом.

— Сдавайся и сохранишь жизнь.

— А может, я хочу умереть, — огрызнулся туан, поднимая клинок.

Удар под лопатку лишил его дыхания, боль достигла сердца. «Стрела», — смутно пронеслось у него в голове, туан упал на спину. Конец. Он почувствовал облегчение. Войны больше нет. Так славно пахла трава… пели цикады, смеркалось…

* * *

Дрожащий Козленок медленно стал подниматься на ноги. Форт пропал — на его месте стояли знакомые строения. Овин, конюшня, покинутый жилой дом… Солдаты разбрелись по склону, все еще держа наготове луки и арбалеты. Из-за угла сарая показался Бродяжник, он шел беспечной походкой, засунув большие пальцы за пояс, с выражением лица человека, который только что исполнил какой-то не слишком тягостный долг.

— Рог! Ро-о-ог! — закричал Козленок, сломя голову влетев во двор. Маг схватил его за одежду, но удержать не сумел. Козленок почувствовал только рывок и услышал треск разорвавшегося полотна. Он вбежал в распахнутые ворота конюшни.

— Рог!!!

На решетке под накатом виднелись знакомые очертания тела, одна рука безжизненно свисала вниз. Козленок карабкался вверх по лесенке, чуть не падая с нее от спешки. Наконец он добрался до брата и принялся его тормошить.

— Рог, прошу тебя! Прошу тебя, ты ведь жив, правда? Жив? Скажи что-нибудь, Рог… — звал он, обливаясь слезами.

Что-то треснуло, заскрипело дерево под тяжестью человека. Бродяжник, который вдруг появился рядом с братьями, протянул Козленку оторванный рукав и с любопытством посмотрел на неподвижного Белого Рога.

— Значит, это и есть тот самый Ткач иллюзий… — задумчиво произнес маг, оценивающим взглядом окидывая увечное тело парня. — Ха! Кто бы мог подумать…

Тем временем Рог приподнял опухшие веки, показав покрасневшие глаза.

— Не вой, Козленок. Я жив. — Голос у него был хриплый, точно ему горло песком драили. — Принеси воды. Спать хочется…

Козленок вытер нос рукавом:

— Ладно, ща принесу.

Он соскользнул по лесенке.

— Сколько времени ты не спал? — спросил Бродяжник. — Сколько удерживал тот мираж?

— Не знаю, — прошептал Ткач. — Долго. Со вчерашнего дня, всю ночь… и сегодня…

Изнуренный, он снова закрыл глаза. Маг огляделся по сторонам. Пустой оббитый горшок, в котором, верно, раньше была вода, недоеденный кусок хлеба, два арбалета, три последние стрелы. Бродяжник покачал головой. Одинокий калека удерживал два десятка северных конников. У него ничего не вышло бы, если б не помощь, которую привел мальчишка.

— Давай вниз спустимся. — Бродяжник взял парня за руку.

— Н-не… устал, — сонно пробормотал Ткач, закрывая лицо локтем.

Маг, несмотря на слабые протесты паренька, полуобнял его, про себя удивляясь крепости мышц, которые явственно ощущались под туникой. Парень был страшно непропорционально сложен, но, безусловно, очень силен. «Спуск» с чердака был пустяком. Бродяжник опустил свою ношу на сено. В конюшню вошел один из солдат, а следом за ним мальчишка с горшком без ручки. Вода струйками текла на пол из переполненной посудины.

— Господин, везде все чисто. Будут еще приказы?

Бродяжник глянул на изможденного паренька. Ткач взял горшочек из рук брата, отпил несколько глотков, и голова его снова опустилась на сено. Похоже, он сразу же заснул. Малыш старательно отодвинул посуду в сторону и сел обок брата.

— Нельзя Рога будить, — решительно заявил он. — Он устал. Он должен выспаться.

— Слышишь? — насмешливо сказал маг солдату. — Господин должен отдохнуть. Останемся тут еще на час, потом возвращаемся. Поставь караулы с запада и севера.

Ребенок раздирающе зевнул, потер глаза, а потом ущипнул себя за ухо, сердито сморщившись.

— Иди спать, — бросил Бродяжник, устраиваясь на нижней ступени лестницы.

— Нет, я буду его сторожить.

— Сторожат тут солдаты. Спи, сопляк.

Мальчонка недоверчиво посмотрел на него. Потом осторожно коснулся широкого плеча брата, точно хотел убедиться, что он и в самом деле тут — и живой.

— Любишь его, да? — тихо спросил Бродяжник.

Мальчик кивнул.

— Рог лучше всех, — так же тихо ответил он. — Я бы все-все сделал, что он мне велит. — Ну почти… — честно добавил он. — Потому, когда он мне велел убегать, я остался. А что другое — все сделал бы.

— Спервоначалу Рог убил двух «белых», — продолжал мальчик, снова потирая глаза. — А опосля глядь: у соседей горит и эти едут. Ну он им войско показал, штоб забоялись, и застрелил одного. Я потом принес ему арбалет того забитого. — Ребенок едва заметно содрогнулся. — Но «белых» было слишком много, вот Рог и выслал меня к тракту.

— Почему вы остались тут одни? — спросил маг.

Понемногу из сумбурного рассказа мальчика маг узнал всю историю о побеге, падении с коня и изматывающей дороге обратно на Козий холм, о нападении «белых», резне во дворе и сражении Белого Рога. Трудно сказать, кто из братьев оказался более смелым. Тот ли, кто готов был на все ради спасения младшего брата, или ребенок, проделавший в одиночку нелегкий путь, ночью, верхом на хромом коне, только чтобы привести помощь своему брату. Козленок съел предложенный ему кусок лепешки, жадно выпил остатки воды из горшочка.

— Спи, я покараулю, — уже совсем мягко сказал Бродяжник.

Мальчонка упал на сено чуть ли не раньше, чем маг договорил.

Свернулся клубочком около брата, глубоко вздохнул и тут же заснул. Бродяжник пересел с лестницы на охапку соломы. Покусывая стебелек, он рассеянно смотрел на спящих и предавался раздумью о разных вещах. Среди прочего его не оставлял вопрос: почему Ткач иллюзий такого класса находится в этой пропащей дыре вместо того, чтобы пребывать с триумфом в расширяющейся как раз сейчас резиденции Круга или даже при королевском дворце? Проверял ли кто-нибудь этого паренька? Но ответа ему придется подождать, пока объект этих размышлений придет в себя.

* * *

— Да, меня уже экзаменовали. Только мой шарф и книга едут сейчас на возе куда-то на юг, — ответил на вопрос Белый Рог.

— Тебя должны были сразу забрать в Замок магов.

— А к чему мне туда? — Рог пожал плечами. — От работы отлынивать? Зевак картинками забавлять?

Бродяжник даже дар речи потерял.

— Ни я вам не нужен, ни вы мне, — продолжал упрямый парень, выпятив челюсть. — Здесь мой дом, моя земля, и я с ней сросся.

— Ну да, господин наследник, — насмешливо бросил маг. — Конечно, эти твои владения гораздо более привлекательны, чем какой-то там жалкий занюханный замок на юге.

Ткач иллюзий не изменил выражения лица, но на щеках его проступил румянец. Он немного помолчал, а потом произнес нехотя:

— Отец еще не назначил наследника.

Маг воздержался от провозглашения очередного язвительного замечания. И так было достаточно ясно, что отец парня не назначит наследником того, кто лишен ног, хоть бы его ум и отвага с лихвой восполняли этот ущерб. И клочок земли, который Ткач так ожесточенно защищал, достанется наверняка младшему брату, который еще спал, свернувшись клубочком, как котенок. Кто знает, может, это будет и не худший выбор. Малый отважен, да и глупым тоже не кажется.

— Сейчас вы и так тут остаться не можете. «Белые» подойдут сюда через день, самое позднее — через два.

— Пожгут нам тут все, что построено… — вырвалось у парня.

— Они поджигают только там, где встречают сопротивление. Это борьба за землю. Им же самим удобнее занять уже готовое хозяйство, чем строить новое, — успокоил его Бродяжник. — Сейчас ты можешь или поехать трактом к морю вслед за беженцами и поискать там свою семью, или присоединиться к Брин-та и его конникам.

— А что будет лучше для Козленка? — ответил вопросом на вопрос Рог.

— Ну как сказать… — Маг притворился, что взвешивает все возможности. — Говорят, что на юге безопаснее, но я бы за то головой не поручился. В этой сумятице легко потеряться, и появляется все больше шакалов, которые охотятся за добычей, а охотней всего нападают на одиноких путешественников. А в войсковых обозах малого и накормят и приглядят, чтоб с ним ничего плохого не случилось. А ты… — Бродяжник многозначительно прикрыл глаза, наклоняясь вперед и конфиденциально снизив голос, — ты, господин Рог, уже показал, какая от тебя может быть польза в этой войне. Мы можем происходить из крестьян и даже из невольников, но с магами вынужден считаться и тот, кто спит на золоте. А уж тот, кто вступит в ряды магов-воинов, после войны сможет диктовать свои условия, не надеясь на чью-то милость.

— Я должен брата обокрасть? — холодно спросил Ткач. — Ты мне это хочешь сказать, господин?

Бродяжник раздраженно воздел руки кверху:

— Уж так сразу и обокрасть! Но тебе наверняка не повредит, если добудешь немного уважения и славы, а на войне это просто.

— Так же просто, как голову потерять, — возразил парень.

— Тот, кто имеет заслуги перед отчизной, не будет чьим-то слугой. Даже если ты не унаследуешь этих несчастных пригорков, тебе будет легче потом устроить свою жизнь.

Белый Рог молчал, вертя в руках соломинку.

— Так что ты решил? Пойдешь со мной? — спросил Бродяжник нарочито небрежным тоном. Он чувствовал, как по спине его мурашки ползают. Удерживать иллюзию два дня… Причем движущуюся, подробную, совершенную иллюзию… Матерь Мира, да это уже не огонек таланта, а целый костер! Если б ему удалось убедить этого паренька, то вместе они стали бы очень опасной парой, а вместе с Искрой и Наблюдателем сделались бы просто непобедимыми.

— Не знаю, — ответил парень.

— Ладно… — Маг потер усталые глаза. — Я всегда смогу вас обоих перебросить в тыл. Кто-нибудь другой будет отстаивать наши границы и защищать этих несчастных с горшками, бабами и овцой на веревке.

Это был удар ниже пояса, маг прекрасно об этом знал.

— Пойду я с тобой, — тихо произнес Ткач иллюзий. В голосе его слышалась горечь. — Знаю, чего ты от меня хочешь. Чтоб я своим талантом убивал или помогал убивать. Собственно, какая уж там разница, и так мы оба уже убийцы.

Последнее слово тяжело, точно камень, упало между мужчиной и парнишкой. Старший маг открыл было рот, чтобы возразить… и отказался от этого. Он подумал о тех, кого убил только сегодняшним днем. Он сражался, подчиняясь приказу, был наемником, что за проклятье! Но идет война, а на войне нет места сожалениям. Хотя где-то в глубине души все равно остается грязноватый налет, шевелятся угрызения совести.

— Когда-нибудь Ткачи будут только художниками, а Бродяжники — доставщиками посылок, — тихо сказал маг. — Помимо прочего, мы и за это сейчас сражаемся. За то, чтобы настал мир.

— Поскорей бы только, — мрачно ответил Ткач.