Сто лет спустя

Солнце стояло в зените. Скрестив ноги, маг уселся прямо на землю. Темное пятнышко тени прильнуло к его стопам. Загустелый воздух в душной лесной чаще был неподвижен, и ни малейшее дуновение не касалось полинявших полотен цирковых шатров. Как всегда в пору послеобеденного сна, окрестности были безлюдны. Стихли даже протяжные крики разносчиков воды. Тишину нарушало только приглушенное гудение гонга, в который били в святыне неподалеку, да вялое покряхтывание каких-то невидимых зверушек. Маг поглубже натянул на глаза край платка, защищавшего его голову и плечи от солнечного жара. Молча смотрел он на довольно большой, небрежно сбитый из досок ящик, с одной стороны открытый и наполненный стружкой, смешанной с соломой. В ящике тоже царила тишина.

Талант Говоруна позволял улавливать людские мысли и инстинктивные устремления животных даже на большом расстоянии, а также высылать собственные сообщения тем же способом ментального контакта. Существо, укрытое от его взгляда в куче грязной соломенной сечки, страдало.

«…больно… пить… воды… боюсь… больно… пусть он уйдет… больно… больно… воды… пить…»

Маг различал медленный, безнадежный перечень не совсем внятных жалоб.

Из-за полога ближайшего шатра вышла девочка — худая, почти голая, одетая только в узенькую набедренную повязку. Кожа у нее была темно-коричневая, обожженная солнцем, зато волосы очень светлые, явно искусственно осветленные, потому что у корней появился уже темный отрост. Под мышкой она держала свернутый рулоном коврик, который расстелила в квадратной тени под выгоревшим полосатым навесом и начала на нем разминаться, вытягивая худые руки и ноги. Маг наблюдал, как девчушка становится на руки или отважно выгибается назад. Видимо, приняв его взгляд за одобрение и осмелев, девочка прервала упражнения и подошла к мужчине, осторожно ступая на цыпочках по горячему песку.

— Я могу сделать, чтоб тебе стало хорошо. Заплатишь? — Голос у девочки был как бы матовый, чуть шершавый, точно в горле ее песок пересыпался. Маг посмотрел ей в глаза. У ребенка оказался взгляд взрослой женщины, которая многое в жизни повидала. Маг вытащил из-за пазухи мелкую монетку и подкинул ее в воздух. Денежка была жадно схвачена на лету и мгновенно спрятана в складках повязки.

— Пойдем. Я умею делать разные вещи…

Он покачал головой:

— Расскажи мне о детеныше, который сидит в этом ящике.

Она присела на корточки. Совершенно не обращая внимания на солнце, точно статуэтка из дерева махагони.

— О Зверюшке? Наверное, скоро сдохнет. Со вчерашнего дня не вылезает.

— Начни сначала. Мне сказали, что это мальчик.

С равнодушным выражением на лице она пожала плечами:

— Вроде бы между ногами у него болтается то же, что у всех мужчин, но выглядит он как зверь. У нас он был за волчонка. Цыплят на публике раздирал живьем, а Бык велел ему выть и рычать.

Маг покивал головой. До сих пор рассказ девочки совпадал с тем, что он слышал раньше.

— Сколько лет… Зверенышу?

— Тетка говорила, что лет шесть. Потому что он едва ползал на карачках, когда его та девка Быку продала. С тех пор тут и живет. Но, верно, теперь уж ему недолго осталось, потому как Бык его хорошо изуродовал. Жаль, на нем еще неплохие деньги можно было бы заработать.

— А Бык? Какой он был?

Девочка по-козьи, искоса глянула на мага.

— А зачем тебе это знать надо, господин хороший? Скотом он был, вот и весь сказ. С оплатой обдуривал, лапы свои сувал куда ни попадя, а чтоб хоть что-то дать за это — ни в жисть. Другие боялись, потому как сильный он был. Но на сильнейшего попал, сама Судьба-Милостивица его покарала, вот и все дела.

— Сама видела?

Девочка утвердительно покивала головой, а на ее узком личике появилось смешанное выражение страха и восторга.

— Ясно. Все видели.

— Расскажи все сначала и подробно, — велел Говорун.

— Ну так вот, третьеводни повечеру Бык вернулся пьяный как свинья. Дивиться нечему… он все время так нажирался, и тут ему лучше было под руку не попадаться. А уж Звереныша-то он беспременно колотил тогда. И вдруг такой крик поднялся, точно кто-то заживо с кота шкуру сдирает. Я понеслась туда, чтоб поглядеть, а это Бык малого лупит. И не как обыкновенно, палкой там или кнутом, а прям цепью, которой его привязывал! Тетка кинулась было щенка спасать, потому как Бык его бы на месте прибил. И так огребла по лбу, что аж полетела кверх тормашками. А уж тогда Звереныш разорался еще пуще. Едва легкие не выплюнул с криком. Быка ж об землю трахнуло, он все корчился и хрипел, а кровь из него текла точно из разорванного бурдюка. Когда наконец его поднять решили, так половина кишок на земле осталась. Вчерась его и закопали.

Маг вытащил еще одну монетку и вложил в подставленную ладошку ребенка. В это время к ним подошел мужчина, который еще раньше назвался вожаком бродячего зверинца. Такой же худой, как беловолосая девочка, мускулистый, с головы до ног покрытый татуировками в виде переплетающихся спиралей, которые придавали всему образу циркача вид совершенной призрачности, анонимности. Казалось, его тело расплывалось в воздухе, будучи всего лишь придатком собственной татуировки.

— Кошка! У тебя работы нет? — недовольно прикрикнул он. — Иди матери помоги!

Малышка, гибкая как ласка, исчезла мгновенно. Маг с трудом поднялся, тело его затекло и одеревенело от неподвижного сидения в одной позе.

— Воды бы хоть принес, мужик, — сказал он вожаку. — Этот малыш от жажды умирает. Или у вас совсем нет жалости?

— В прошлом месяце закончилась, — ответил татуированный, но ушел в шатер и через пару секунд вернулся с миской. Поставил ее на землю возле ящика и постучал кулаком по деревянной стенке.

— Вылезай, зараза! Вода!

Изнутри донесся придушенный писк и всхлипывание. Больше ничего. Циркач махнул рукой и вздохнул.

— Забил бедолагу поганец, чтоб ему паршивой свиньей возродиться, сукин сын!

— Я хочу забрать этого ребенка, — сказал маг.

— Зачем? Не дам. Он мне принадлежит и тут подохнет.

— Довольно! — сурово оборвал его маг. — Ты забыл, с кем говоришь! Меня здесь оскорбляют с самого начала. И терпение мое закончилось! Вы укрываете ребенка с магическим талантом. И ты не сообщил об этом страже. Малый скорее всего Творитель, а я должен узнавать об этом от профессионального сплетника! Тебе явно твои большие пальцы надоели. Гвардия Круга будет знать, что с тобой делать.

Не успел он закончить свою речь, а человек-мозаика уже лежал в пыли, покорно втискивая лицо в землю.

«Так обычно всегда и бывает. Простонародье принимает вежливость за слабость», — с горечью подумал маг. Он кинул две серебряные монетки на песок рядом с головой циркача.

— Я человек мягкий, но дразнить меня не следует. Это тебе за мальчишку. А теперь иди почисть моего коня. И проследи, чтобы бурдюк наполнили перед тем, как его вернуть.

Маг снова остался один и все еще терпеливо ждал. Вода в глиняной миске отражала солнечные лучи и блестела, точно зеркало. Наконец солома зашелестела. Мужчина увидел, как из нее высунулась маленькая и очень грязная ладошка. Потом худые плечи, покрытые черной свалявшейся шерстью. Мальчик, которого называли Зверенышем, медленно выползал из своего убежища, его притягивала такая близкая вода. Говорун застыл, боясь пошевелиться, точно и в самом деле сторожил дикого звереныша. Мальчик действительно напоминал животное: все его тело покрывала шерсть. Маг не разбирался в детях, но ему сразу показалось, что этот ребенок не похож на шестилетнего, он был слишком маленьким и худым. За мальчиком тянулась цепь, грубо прикрепленная к его шее витой жесткой проволокой. Малыш улегся на живот и начал жадно пить. Маг со сжавшимся сердцем смотрел на его спину, исполосованную следами лютых ударов. Засохшая кровь склеила его волосы твердыми клоками. Над ребенком вился рой мелких мушек, привлеченных вонью многочисленных неочищенных ран.

«Святая Матерь… — подумал мужчина. — Да за такое вешать надо вниз головой».

Он с трудом освободил мальчика от цепи. И при этом обнаружил еще одну рану — ссадины от железа на шее. Ребенок почти не сопротивлялся, когда маг рассматривал повреждения на его теле и проверял, целы ли кости. У малыша, слабенького и горящего от лихорадки, просто не было ни на что сил. Маг легко сумел завернуть его в полотно, точно кулечек.

* * *

Дорога домой была недолгой, но мужчина успел устать от жары и беспрерывного тихого поскуливания ребенка, которого монотонное движение коня заставляло страдать от тряски. Маг жил в обычном жилище в ближайшем городке, это была угловатая, приземистая и некрасивая башня, которая служила узлом быстрого сбора и передачи новостей. Ее по обычаю называли башней передач или башней Говоруна. Такие здания строились в каждом местечке, обозначенном на карте точкой хотя бы чуть больше мушиного следа. У этих башен была еще одна общая черта — обычно все они оказывались угрюмыми и безобразными.

С годами Говорун перестал замечать это уродство. В конце концов, башня служила ему только мастерской и библиотекой. За ней приютился низкий флигель, где и расположилось небольшое хозяйство мага — всего несколько помещений. Спальни, кладовка, погреб и самое главное — кухня, где сосредоточена была жизнь всего дома и где правила Петуния. Вот уже двенадцать лет, как она вела хозяйство мага, одиннадцать лет они были любовниками, а Петуния все еще обращалась к нему «господин Телец», со всем подобающим члену Круга магов почтением, поскольку «порядок в мире должен быть». А помимо этого вела себя как жена и императорский гвардеец одновременно. Ее вполне ожидаемая реакция слегка беспокоила мага. Если б еще мальчик выглядел не так, как выглядел! Несмотря на самое искреннее желание, магу удалось обнаружить в нем только одну черту, которую можно было бы назвать привлекательной. Глаза. Довольно широко расставленные и раскосые — не без оснований такую форму называли отметиной мага: они были исключительно красивого золотисто-янтарного цвета.

Как он и предвидел, Петуния только руками всплеснула, дивясь неожиданному приобретению хозяина:

— Господин Телец, а это чево ж такое?!

— Ребенок, Петуния. Мальчик.

— А похож на крысеныша, который неделю как сдох, — метко заметила женщина.

— Не ворчи, Петуния. Приготовь что-нибудь поесть и воду для мытья. Теплую, не горячую. С ним надо обращаться нежно.

— Коты и ребятня молоко пьют, может, и этот будет. Воду я сейчас согрею. А этого-то хоть раз в жизни мыли, а, господин Телец?

— Не думаю. Ладно, иди уже, Петуния, я должен связаться с башней Стеклянного. И так уже опаздываю.

Наконец она ушла. Лежавший на столе сверточек не подавал признаков жизни, но маг чувствовал, что больной ребенок, несмотря ни на что, находится в сознании. Телец сосредоточился и направил струйку силы, коснувшись разума Стеклянного — Говоруна, жившего в городке, до которого было два дня пути. Внутривидение позволяло ему видеть мерцающие светлячки человеческих сознаний, сгустки энергии, которых он мог коснуться и познать их самые потаенные секреты. Но уже давно, с самого раннего детства, его это не забавляло. Мысли обычных людей были вполне заурядными. Как правило, лишенными страстей, серыми и приземленными. В роении людских искорок Стеклянный пылал, как свеча. Телец никогда не встречался с ним лицом к лицу, и все-таки они были близкими друзьями.

«Стеклянный, это я, Телец».

«Ты опоздал. Есть новости?»

«Сплетня оказалась правдивой. Малец у меня. Передай Кругу известие: предварительное определение таланта — это Творитель».

Телец ощутил возбуждение другого Говоруна. Творители повелевали материей. Они были наивысшей, самой могучей и привилегированной кастой в Кругу магов. Открытие самородного таланта в простонародной среде было необыкновенным событием.

«Как высок уровень таланта?»

«Настолько высок, что ребенок даже родился покрытым шерстью. То есть может оказаться, что даже выше, нежели мы предполагали. Могуч. Орел среди ястребков. Передай также, что талант проявился довольно поздно — мальчику уже около шести лет».

«Обстоятельства?..»

«Он разорвал человека, который ему угрожал. Но сам сейчас в плохом состоянии. Его морили голодом и били. Одичавшее дитя».

«Это может оказаться серьезным осложнением».

«Пока я хочу только сохранить ему жизнь, Стеклянный, а уж потом будем беспокоиться о прочем».

«Есть у него какое-то имя?»

Телец засомневался. «Звереныш» — имя неподходящее. Оно слишком метко описывало внешний вид ребенка и было, честно говоря, оскорбительным. Если мальчик должен в будущем стать магом высокого ранга, такое наименование недопустимо.

«Нет. Это нельзя назвать именем. Позже я подберу ему что-нибудь подходящее и официально зарегистрирую у Стражника слов. Мне пора заканчивать. Когда стемнеет, я передам тебе обычный набор вестей от клиентов. В конце концов, за это нам платят».

«Удачи тебе, Телец».

«И тебе, Стеклянный».

* * *

Вызванный лекарь вырезал клоки свалявшейся шерсти со спины маленького Творителя, чтобы очистить его раны. И одобрил предложение выкупать детеныша.

— Его сильно избили. Ран много, но, по счастью, они не глубокие, заживут без следа. Кроме вот этой… и еще вот здесь. — Лекарь показал места на теле ребенка. — Тут мышцы повреждены. На той цепи, видно, было что-то острое. Кусок металла, крюк… что-то вроде того. Госпожа Петуния, даже если вы будете купать мальца ежедневно — это ему не повредит, а может еще и помочь. Старайтесь содержать его в чистоте, особенно из-за этого меха. А его раны достаточно промывать обычной настойкой шалфея. Я еще оставлю вам порошок из хрущака. Повязки накладывать не надо, достаточно просто присыпать раны этим порошком. Тогда они не будут мокнуть. А от горячки дайте ему настой из ивовой коры. Но прежде всего его надо откормить. Пять раз в день давать ему легкую пищу. Бульон, овощи, белое мясо и молоко.

Петуния выразительно посмотрела на мага. «У господина Тельца очередные фанаберии, а вся работа достается бедной женщине», — явственно читалось в ее взгляде.

— Молоко, — прошептал мальчик, повторяя последнее слово лекаря.

Вся троица взрослых уставилась на ребенка. До сих пор он проявлял не многим больше желаний, чем неодушевленный предмет. Глотал воду и молоко, если ему вливали их ложкой в рот. Позволял переносить себя с места на место. Перевертывать с боку на бок, осматривать и ощупывать. Покорный и безразличный, только слегка постанывал сквозь стиснутые зубы, если чужие руки причиняли ему боль.

— Любишь молоко? — мягко спросил Говорун, он наклонился над ребенком, глядя ему в глаза и одновременно прикасаясь к его притуплённому горячкой разуму.

«…все не так… другое… что делается… что они делают… болит… не бьют… болит… спать… любишь молоко… молоко… молоко…»

Янтарные глаза медленно закрылись.

— Он понимает, что ему говорят, но, похоже, должно пройти еще какое-то время, пока он снова отзовется, — сказал маг, выпрямляясь. — Он совершенно сбит с толку. Кажется, он никогда не видел дома изнутри.

— Тебе предстоит весьма интересная пора, господин Говорун, — изрек лекарь одновременно пророческим и насмешливым тоном. — Просто даже очень интересная.

* * *

Первая вода после купания маленького дикаря была черна, как чернила. Вторая — темно-коричневая. Мокрый Телец отчаянно сражался с ужасно испуганным малышом, у которого неизвестно откуда взялись силы для борьбы. На руках мага краснели отметки от ногтей и следы зубов — плата за обучение тому, как следует держать ребенка, который ни за что не хочет мыться. Удобнее всего оказалось скрестить его ручки на спине и удерживать их в таком положении, в то же время следя за тем, чтобы малыш не повредил себе голову, которой все норовил побиться о край бадьи. У мага мурашки по коже бегали от одной мысли, что малыш может принять процедуру мытья за угрозу его жизни и применить свой талант. Некоторым образом это все напоминало купание тигра в лоханке.

— Да успокойся же! — не выдержал наконец маг. — Я тебе шкуру спущу, если не прекратишь!

Вопль утих, будто ножом отрезали. Мальчик умолк и перестал вырываться. Только весь дрожал и стучал зубами.

— Никогда в жизни такого не видела, — проворчала Петуния, выжимая мочалку. — Блохастый, как помойная дворняга. Аж жаль его. Да вытаскивайте же его. А я так охотно бы его прокипятила, как грязную тряпку.

Третья вода была светло-серой с розовым оттенком, поскольку отмокли струпья и раны снова начали кровоточить. Мальчика вытерли, его раны обработали, напоили ребенка молоком и ивовым настоем, и малыш заснул тяжелым сном человека, полностью изнуренного и потрясенного до глубины души. Усталый маг смотрел на косматую головку, покоившуюся на белизне простыней. Влажные пряди постепенно высыхали и становились все светлее. После того, как с них смыли многолетние слои грязи, показался их натуральный цвет — каштановый, оттенком напоминавший яблочные косточки. Говорун осторожно коснулся головки ребенка. Волосы были мягкими и приятными на ощупь.

— Смотрите-ка, ты совсем не такой уж уродливый, малыш, — прошептал Говорун.

* * *

Те пять кормлений, которые посоветовал лекарь, оказались только прекрасной теорией. Малец мог поглотить любое количество еды в любое время суток, даже в середине ночи. Едва только у него упала температура, как прорезался аппетит, который превосходил все ожидания Петунии. Бедной женщине казалось, что она кидает еду в бездонный колодец. И наконец она потеряла терпение:

— Мне для него не жалко, но все имеет свои границы, господин Телец. Нельзя так перекармливать ребенка, как вы велите. Он наедается про запас, а что не может уже в себя запихнуть — рассовывает по закомаркам. Третьего дня опять я нашла огрызки под матрасом. Он уж так наловчился, что из-под рук у меня остатки подкрадывает, как будто я его не кормлю вволю. Так больше быть не может.

— Он запасы делает. Боится, что такому благополучию может прийти конец.

— И придет, если он мне еще раз пол испачкает! — пригрозила разгневанная женщина.

— Дорогая моя, так ведь это только раз и случилось, а больше не повторялось! — нетерпеливо воскликнул маг. — Он тогда еще не умел открывать двери. Теперь уже умеет. Чего ты хочешь от этого ребенка?

— Чтоб он вел себя как ребенок, а не как пес! Об этом и твержу!

Мальчик, каким-то образом сообразив, что речь идет о нем, высунулся из своего угла. На четвереньках, почти касаясь животом пола, в покорной позе виноватого щенка. Хозяйка всплеснула руками:

— Господин Телец, если вам приспичило иметь ребенка — так женитесь. А если нужен пес — то купите на рынке щенка. И нечего таскать домой вот это вот неведомо что! Пошел!.. — Она топнула ногой, и малец удрал под кровать.

— Петуния, еще раз что-то подобное сделаешь — и я тебя прогоню! — сердито закричал Говорун. — Через пару лет этот ребенок получит лазурный шарф, и ты должна будешь ему кланяться. Так что привыкай заранее.

— И это ваша благодарность после стольких лет! — горестно запричитала женщина, закрывая глаза передником. Обиженная Петуния скрылась в кухне, было слышно, как она там яростно гремит горшками. Маг со вздохом наклонился и постучал по полу.

— Выходи. Ну иди сюда… Я тебе ничего не сделаю.

Поскольку ответа не последовало, он позвал мысленно:

«Иди сюда!»

Ребенок высунулся из-под свисающей постели. По-прежнему на четвереньках, готовый вновь скрыться. Не подумав, что он делает, маг щелкнул пальцами. Мальчик приподнялся, подражая собачьей позе по команде «служить», и звонко залаял, глядя в глаза Говоруну. Телец был ошеломлен.

— Ты думаешь, что ты собака?.. — недоверчиво спросил маг. Мальчишка высунул язык и тяжело задышал.

— Ну нет, довольно, — рассердился маг. — Что ты себе воображаешь?

Он установил контакт с разумом мальчика. На сей раз мысли его были ясны и конкретны:

«Недоволен. Почему он недоволен? Я так хорошо лаял. Он дает мне еду — я его пес. Хороший хозяин. Недоволен. Плохо. Будет бить?»

Мальчонка снова припал к полу, подозрительно поглядывая на мужчину.

— Не будет бить. Подойди, — велел Телец. — Нет. Встань. На двух ногах, выпрямись. Как человек.

Мальчик послушался. Телец предостерегающе поднял палец:

— Скажи что-нибудь. Лаять нельзя!

Малыш смотрел на воздетый палец мужчины, как на змею. Несколько раз, тяжело дыша, открывал рот. Наконец выдавил из себя:

— Нельзя! Нельзя! — Это прозвучало совершенно отчаянно.

— Что нельзя?

— Говорить! Нельзя говорить! Нельзя бегать!

— Почему? — продолжал настаивать маг.

— Бык не велит. Нельзя. Бить будет! Придет сюда, будет бить!

Маг схватил мальчика за плечи, пока тот не успел отскочить.

Приблизил свое лицо к косматой мордашке.

— Нет Быка! — четко произнес он. — Не придет. Никогда… слышишь? Он больше никогда тебя не ударит.

Но в детских глазах таилось недоверие. Нет Быка? Для малыша его хозяин и мучитель был воплощением самой Судьбы — он был вечен, как жестокое и мстительное божество. Мальчик оставил уже позади ворота крика, страха, гнева и страдания, которые отделяли мир цепи, палки и голода от новой жизни у Говоруна, но до сих пор до конца не понял, что это значит на самом деле.

* * *

Телец понимал: малышу так долго внушали, что он — животное, пока ребенок сам в это не поверил. Трудно было теперь его переубедить, но запрет на лай явно помог. Мальчик знал уже несколько десятков слов (к сожалению, отчасти то были ругательства) и свободно пользовался ими, складывая простые предложения. Он усваивал и новые выражения, причем с поразительной скоростью, и маг был потрясен, когда в определенный момент вдруг осознал, что ему следует следить за своей речью. Ребенок впитывал знания как губка, наверстывая потерянное время.

Настал вечер. Петуния шила при свете масляной лампы, переделывая купленную на рынке детскую тунику, которая оказалась немного великовата на мальчика. Та, которую она перешила раньше, уже была на нем, одежда мешала мальчику, и он все время почесывался, потому что не привык ничего носить на себе. Маг читал. Переворачивал страницы рукописи на пергаменте, увлеченный ритмом стихов:

Он на секунду оторвал взгляд от книги. Ребенок играл с зеркальцем, которое он стащил с полки. То вглядывался в собственное отражение, то переворачивал отполированный кусочек металла матовой поверхностью кверху, удивляясь, почему эта странная переносная дырка имеется только с одной стороны.

— Что ты там видишь? — невольно спросил маг.

— Ктой-то, — ответил ребенок.

— И кто же?

Мальчик повернул голову, показал зубы, коснулся носом холодного металла.

— Я.

Говорун обрадовался. Ребенок осознавал собственное существование. Отражение в зеркале было его отражением, а не каким-то чужаком. Мальчик положил металлическую пластинку на колени, схватился за пряди волос, свисавшие по обе стороны его лица, и потянул так, что глаза у него стали совсем узкими.

— Рррр… гхррр… волк, зверь, чудище, кр-р-ровожадный зверррь!..

Маг и Петуния обменялись мрачными взглядами.

— Господин Телец, — заговорила женщина. — Я там не слишком-то ученая, только я так думаю, что и конь, и пес, и кот должны иметь какое-то имя, а уж тем более человек.

— Да если мне ничего подходящее в голову не приходит, — вздохнул Говорун. — У него ведь должно быть особое имя. Хорошее. А не какое-то там первое попавшееся…

Женщина с пониманием покивала. Имена — дело важное. Имя определяет человека. Если правильно подобрать — оно станет защитой от злой судьбы или исполняющимся добрым пожеланием, а недоброе — приносит неудачу и привлекает внимание злых духов.

Мальчик оставил зеркальце и поплелся к дверям.

— Куда ты??

— Помочиться, — послушно ответил он, воюя с задвижкой.

— Пописать, — поправил Телец, перелистывая страницу.

— Так это ж одно и то же, — вполне логично удивился ребенок и скрылся за дверью.

Прошло пара минут, и за окнами завыли псы. Протяжное, тоскливое «оооууууоооо-аааа» все повторялось и повторялось. Один пес отвечал другому, по очереди вели они этот странный, монотонный разговор.

— Полнолуние? — рассеянно спросил Говорун.

— Гигант в третьей четверти, — прислушиваясь, отозвалась Петуния. — Только как-то уж слишком близко этот вой. Пса у нас нет, а кажется, будто прям во дворе воют.

Охваченный неожиданным предчувствием, Говорун выскочил во двор. Под кирпичной стеной стоял его воспитанник. Откинув назад голову, он снова и снова посылал в звездное небо свой волчий зов. Из-за стены откликался соседский пес.

— О Богиня!.. — с яростью крикнул Телец.

Мальчик захлебнулся и прервал вой, и тут же принялся испуганно оправдываться:

— Нельзя лаять. Я знаю, лаять нельзя. Я не лаял. Совсем не лаял.

Маг тяжело вздохнул. Протянул руку:

— Иди домой. Что ты за ребенок… Зачем ты выл? Это только псы воют.

Малец медленно шел от забора. Глянул в небо.

— Звезды. Красиво. Там… — Он вытянул руку вверх. — И тут… — Другую ладонь он положил себе на лоб.

Говорун медленно повел глазами по черному куполу неба, усыпанному сияющими искрами. Этот купол удивительно напоминал пространство его внутривидения, только там звездами были человеческие сознания. О такой красоте поэты складывали стихи. Такое небо служило вдохновением музыкантам и плащом укрывало влюбленных. Но как мог выразить свое восхищение маленький безымянный мальчик? Он ведь был всего лишь песчинкой на берегу бесконечности и все-таки предчувствовал, что и в нем самом тоже кроется такая мощь.

Маг и мальчик вернулись в уютный, светлый дом. Телец поднял сборник стихов, который упал на пол. Его взгляд сам остановился на значках текста. Он машинально прочел несколько строк:

Перечитал еще раз. В глубокой задумчивости нахмурил брови.

— Дитя мое, хочешь получить новое имя?

Ребенок торопливо закивал. Телец положил ему ладонь на лоб:

— Итак, с этой минуты тебя зовут Ночной Певец.

— Это вроде как собака? — поинтересовалась Петуния с легким неодобрением.

Телец рассмеялся:

— Это очень хорошее имя, Петуния. Подходящее. И совсем необязательно собачье. Сова, волк или цикада — все они ночные бродяги, которые смотрят на звезды и поют для них. Тебе нравится, Ночной Певец?

— Да, — ответил мальчик.

Вечер медленно уходил, его отмеряли неуклонно пересыпающиеся песчинки в часах, как будто ничего значительного не произошло. Ночной Певец сидел у ног Тельца, опершись головой на колени мага. Говорун вполголоса читал стихи о похождениях влюбленных из Эльфийского леса. Мальчик молча и сосредоточенно слушал. В голове его рождались и гасли видения, которые он сам по большей части не понимал. Но мысли его становились все более расплывчатыми, и еще раньше, чем Телец дошел до конца повествования, ребенок, чье имя было хвалой ночи, заснул, плотно свернувшись клубочком на полу.

* * *

На столе стояли две мисочки — одна с водой, другая с толченым мелом. Ночной Певец тоскливо и устало смотрел на поверхность воды. Позевывал. Ничего у него не получалось. И в чем тут дело? Воду можно выпить или приготовить на ней суп. Мел можно смешать с водой и побелить стены. Но превратить одно в другое или вообще во что-то совсем третье?

Долгие и утомительные упражнения, которые должны были помочь ему научиться пользоваться своим талантом, оказались сплошной неудачей. Ему велено было сосредоточиться и смотреть в глубину предметов. А у него от этого сосредоточивания только голова болела. Говорили, что у него якобы имеется талант, который сидит в голове, и ему надо как-то заставить этот талант работать. А Ночной Певец не представлял себе даже, как этот талант выглядит. Но наверняка он уродливый, раз уж такой ленивый. Может, он похож на отвратительного зубастого червяка? Противно, когда что-то такое сидит в тебе. У других магов таланты оказались более работящими. Они вызывали дождь, превращали камни в яблоки и всякое такое… А его талант показывал ему только то, что думают другие люди. Ясно, от смотрения не устанешь… У Ночного Певца были сплошные неприятности с тех пор, как он попал сюда, в Замок магов, и должен был учиться всяким скучным вещам. Он снова зевнул. Творитель, который его обучал, был недоволен и говорил, что Ночной Певец слегка «прихлопнутый» и поэтому у него ничего не выходит. Мальчик однажды прищемил себе палец, захлопнув дверь. Болело страшно, и потом у него сошел ноготь… но как можно прихлопнуть себе талант?

— Ну и как, получится у тебя что-нибудь наконец или нет? — спросил учитель тоном, лишенным всякой надежды.

Ночной Певец одним стремительным движением всыпал мел в миску с водой, аж белое облачко поднялось.

— Побелка! — буркнул он.

Учитель сердито поджал губы.

— Счет у тебя опять безнадежный. С каких это пор тридцать восемь плюс семнадцать получается сорок? Ты просто вписываешь первый попавшийся ответ, даже не пробуя считать. А история обретения Перстня в Зеркальных горах тоже выглядела совершенно иначе. Король Железный очень удивился бы тому, что с ним произошло — по твоей версии.

— Так расскажи ему, — предложил Певец, болтая ногами под столом.

— Умер он, — холодно ответил маг.

— Плохо, — отозвался мальчик. — А похороны когда?

— Состоялись уже сто лет назад. И не рассчитывай сегодня на десерт.

Ночной Певец посмотрел на учителя исподлобья и уткнулся носом в сложенные на столе руки.

— Пошел он, этот десерт, — пробурчал малец, но совсем тихо, чтобы учитель не услышал.

«Хватит с меня, — подумал мужчина. — Это не стоит даже таких денег».

А вслух произнес:

— Конец занятий на сегодня. К завтрашнему дню переделай арифметику. И перепиши страницу.

Не успел он договорить, а ребенок уже стоял у выхода и с заметным усилием тянул тяжелую дверь. Ночной Певец выскочил в длинную галерею и тут же дал выход накопившейся злости, пиная стену.

— Глупый мул!! — яростно выкрикнул он самое худшее оскорбление, какое только мог придумать. — Глупый сраный мул!! Свинья, свинья!..

И тут будто какие-то жуткие клещи сжали его ухо.

— Ай!

— Это уже ни в какие ворота не лезет! — Маг явно был разъярен. — Хочу тебе напомнить, что я прекрасно все слышу. Даже сквозь толстые двери.

Несколько минут вопли мальца и свист розги эхом отдавались в коридоре. Наконец выпущенный на волю Ночной Певец кинулся бежать и остановился только на безопасном расстоянии, скрывшись с глаз учителя. Шмыгнул носом, привел в порядок одежду и растрепанные волосы. Печально потер пострадавший зад. На сей раз ему досталась вполне порядочная порка, но особо переживать из-за нее не стоило. Ведь по сравнению с побоями, которые он получал от Быка, эти были попросту смешны. Скоро болеть перестанет и можно будет заняться более светлыми сторонами жизни. Это стало уже чем-то вроде традиции: он огрызается, и ему попадает. И конечно же следовало при этом орать изо всех сил. Ночной Певец уже успел убедиться, что вопли уменьшали наказание, по крайней мере, на пять ударов.

Он пошел в свою комнатенку и залез под стоявшую там огромную кровать. Он не любил свое жилье. Оно казалось ему слишком большим и слишком белым. Стены — белые и голые, без украшений. А вся мебель слишком для него высокая, длинная или тяжелая. Под кроватью лежал кусок старого коврика. На нем можно было удобно вытянуться и поразмышлять или поиграть цветными шариками. Широкие доски, крепившие каркас кровати, служили полками, на которых Ночной Певец хранил подобранные в саду фрукты, корочки хлеба, сушеный виноград, сладости и тому подобные припасы. Тут он ощущал себя в безопасности, уютно, как лис в своей норе. Иногда он и спал под этой огромной кроватью, поскольку внизу чувствовал себя более защищенным. Он вытащил из ящика маленькую книжечку, которую получил на память от Тельца, и принялся разглядывать гравюры, посасывая кусочек лакрицы. На иллюстрациях были изображены красивые женщины в разноцветных платьях. Цветы и звери. И сражающиеся воины на конях. А больше всего ему нравился рисунок ночного леса. На небе светили желтые звезды. Под деревом стоял мужчина с накинутой на плечи волчьей шкурой вместо плаща и смотрел на огромную черную птицу, сидевшую на ветке. Рядом стояла женщина с очень длинными волосами, а у ее ног лежала лиса. Ночной Певец знал на память все истории из этой книжки; та, к которой относилась картинка, рассказывала о Повелителе волков и его жене, обитавшей на луне. Телец учил его читать по этой сказке. Ох, Телец… Мальчик опустил голову на книжку. Как жалко, что он не мог остаться у Говоруна. Он довольно долго прожил у Тельца. Больше года. Но потом Телец заболел. Он все сильнее кашлял, а Петуния все больше тревожилась. И наконец Телец сказал Ночному Певцу, что ему следует поехать учиться в Замок, поскольку там он сможет узнать намного больше. Все необходимое, чтобы стать магом. В Замке магов было красиво, это верно, но ему тут ничего не удавалось, несмотря на все многомесячные старания. Гораздо легче было бы остаться псом…

Неожиданно скрипнула открываемая дверь. Ночной Певец из-под кровати увидел две пары ног. Одна, босая, принадлежала явно женщине, другая, обутая в сандалии, была мужская. Женщина тихонечко хихикала. Брякнуло опущенное на пол ведро.

— Нет тут этого сорванца. Шляется где-то. А мне надо бы здесь прибраться.

— Спешить-то не стоит.

— Разве? У меня еще работы полно.

— А кто нажалуется, что ты бездельничаешь? Потому как я не собираюсь.

Наверху что-то зашуршало. Мальчик лежал тихо, как лягушка в траве. Два тела ворочались на его постели. Прямо перед его носом упирались в пол мужские ноги, а женские висели в воздухе. Слышался шорох, мужчина громко дышал, женщина что-то урчала. Ночной Певец с отвращением скривился и высунул язык. Легко догадаться, чем они занимались. Бродяжничая с цирком, мальчик уже немало повидал в жизни. Глупые дела взрослых. Наконец наверху все стихло.

— Первый раз я трахался в логове оборотня, — сказал мужчина и загоготал. — Хвост-то у него есть? Ты не видела?

Ночной Певец замер. Говорили о нем.

— Может, и есть, только он его прячет. Видать, его гулящая мамашка с псом снюхалась.

И снова взрыв издевательского смеха.

— Отклячила небось зад… иди-ка сюда, собаченька, сделай мне приятно… это я, твоя сучка…

Ночной Певец никогда не подозревал, что он может так сильно рассердиться. У него даже горло перехватило, точно гнев застрял в нем, как слишком большой кусок. Волосы на голове и загривке стали дыбом. Мальчик впился пальцами в край коврика, а в голове его все звучал жуткий, глумливый смех этой пары. Не раздумывая, он вдруг рванулся вперед и изо всех сил впился зубами в ногу женщины. Стиснул челюсти, ощутив во рту вкус крови. А потом выметнулся из-под кровати и молнией кинулся к дверям. Он несся по галерее, преследуемый пронзительным пискливым визгом укушенной. В груди у него точно молот бил, перед глазами кружили желтые хлопья. Пролетев несколько поворотов, он оказался в саду, среди розовых кустов и зарослей жасмина. И притаился среди зелени под навесом из ветвей. Присев на корточки, он дрожал, прижимая ладони к горящим щекам. И тяжело дышал, широко раскрыв рот. Он смотрел прямо перед собой, но ничего не видел.

Свиньи! Свиньи! Паршивые свиньи! Это наверняка неправда! Он не оборотень, и мать его не трахалась с псом! Вранье, все вранье!

У него разболелся живот. Дрожащими руками мальчик стянул с себя одежду. И внимательно, по частям осмотрел и обследовал все свое тело, везде. Даже там, где нельзя было себя трогать. Ощупал уши, пересчитал зубы. И понемногу успокоился. Ощущения говорили ему, что он ничем не отличается от других людей, кроме покрывающего его меха. Певец снова оделся и продрался сквозь заросли туда, где под стеной, увенчанной балюстрадой одной из многочисленных галерей, стояла каменная лавочка. Кусты закрывали ее со стороны садовой дорожки, большинство обитателей замка давно про нее забыли, поэтому скамья служила мальчику одним из его многочисленных убежищ. Он лег на бок, прижимая руки к сжавшемуся желудку.

Это наверняка было неправдой. Женщина не может иметь ребенка от пса. Ночной Певец был уже достаточно взрослым, чтобы знать это. Телец говорил, что каждое создание имеет свою пару. У жеребца есть кобыла, у кота — кошка, а у мужчины — женщина. Поэтому появляются на свет жеребята, котята и маленькие дети, а нечто среднее между ними существовать не может. Вот и во всей его, Певца, истории виноват этот гадкий прихлопнутый талант. Это из-за него и появились волосы на лице и вообще повсюду. Просто талант вырос слишком большим и не уместился на своем месте, поэтому подпортил что-то рядом. Мальчику в голову пришла вдруг ужасающая мысль: на свете ведь есть кентавры и сирены. Так как же это получается?

Ему хотелось завопить так громко, чтобы солнце сорвалось с неба. Но вместо этого он заплакал. Тихо и отчаянно.

* * *

Роза прогуливалась по садовым аллейкам, любуясь статуями из красного песчаника и цветами, высаженными на клумбах красивыми яркими композициями. Кусты карликовых розочек с сильным ароматом. Розы… сколько ж тут было роз — ее тёзок. Кроваво-красные тяжелые головки «цариц»; изящные, плотно свернутые бутоны, розовые, как детские ладошки; бледненькие скромные розочки, точно томные девицы, и еще те, забавные, разлохмаченные, красные, как щеки клоунов. Молочно-белые, осторожно распускающие лепесток за лепестком, и солнечно-желтые, сморщенные, точно смятые бумажные шарики. Розе казалось, что она ходит среди толпы людей, где у каждого свой индивидуальный характер. Она не торопилась. Ее работа начиналась вечером, а заканчивалась обычно под утро. В Замке магов она находилась уже две недели. Дом плотских утех, где она работала раньше, считался одним из лучших. От девушек требовалось не только умение раздвигать ноги. Роза умела петь, декламировать стихи и играть на лютне. Упорно репетировала танец, состоявший по преимуществу из эротичных изгибов. Она боролась за лучшее место, за лучшую судьбу и выиграла, призвав на помощь своей незаурядной красоте искусство куртизанки. Вот уже две недели она находилась в том месте, которое казалось ей страной мечты. Но хватило и десяти дней, чтобы у нее сложилось свое мнение об этом месте и появился новый опыт. Как и ожидалось, Замок оказался великолепным и богатым. Он представлял собой как бы самодостаточный город в городе. И огромный — заблудиться можно! Но сами маги… отличались от прочих мужчин только одним — вытатуированным над левой грудью знаком своей профессии. А едва задували свечу — пропадало и это отличие. Вскоре даже девушки, которые находились тут дольше Розы, с удовольствием повторяли между собой «Розочкин расклад»: с разливом, по-семейному, здравствуй и прощай. Первое означало милый ужин с красным вином и музыкой, а потом долгую трудовую ночь; второе — нечто вроде выполнения супружеской обязанности мужа по отношению к жене; а третье — нечто невыносимое, когда любовь ставилась на одну доску с чисткой зубов.

Роза шла по саду, улыбаясь своим мыслям. Забавно… да, это было и в самом деле забавно. Ах, эти маги!.. Эти мужчины!.. Она прошла под увитой плющом аркой и оказалась в другой части сада. Тут все росло, как хотело, и на первый взгляд производило впечатление дикости и некоторой запущенности. Розы разрослись буйными растрепанными кустами. Жасмин, усыпанный белыми звездочками цветов, топырил тонкие ветки. Ивы подметали зелеными гривами лужайки, на которых рассыпались маргаритки и фиолетовые «кошачьи мордочки». Тут было красиво. Где-то в зарослях птаха упорно высвистывала одну и ту же мелодию, а совсем рядом кто-то всхлипывал.

Роза пошла на звук и раздвинула ветки. На маленькой скамейке, притаившейся под самой стеной, лежала какая-то крошечная фигурка, вздрагивавшая от рыданий. Плачущий ребенок. Девушка видела его спину, часть головы и поджатые ноги. Одежка его не отличалась от платья сотен маленьких мальчиков в империи: короткая туника, перехваченная матерчатым пояском, короткие штанишки до колен, сандалики на шнуровке. Но помимо этого на ребенке было еще что-то вроде меховых чулочков.

«Не жарко тебе в таких? — удивилась Роза. — И о чем ты так горюешь? Бедняжечка…»

— Эй… — начала было она и даже вздрогнула от неожиданности. Мальчик вскрикнул от страха и едва не упал с лавки. Он повернулся и испуганно глянул на нее. Роза онемела. Раскосые янтарно-золотые глаза ребенка тонули в густом коричневом мехе. Только глаза и можно было разглядеть, да еще краешки ноздрей и губы, выгнутые подковкой. То, что Роза приняла за чулки, оказалось просто частью его тела. Ребенок весь был покрыт шерстью. Темные пряди на кончиках порыжели от солнца, и детская головка напоминала привядший цветок облачника. Может, именно это сравнение с цветком сразу же успокоило Розу. Она уже слышала об этом парнишке. Сплетни просачивались повсюду, но были они столь фантастическими и сумбурными, что девушка и наполовину им не верила. Попросту не обращала на них внимания. Ей не приходилось до сих пор встретить «волчонка», и, по правде говоря, она думала, что его держат где-то взаперти.

Она присела рядом с мальчиком.

— Почему ты плакал?

Он ничего не отвечал, вытирая руками мокрые глаза и нос.

— Жизнь тяжелая, верно? Натворил что-нибудь? Поколотили тебя? — Только такая причина для бурных слез и могла прийти ей в голову.

— Ыхы… — неохотно буркнул парнишка, не глядя на нее. — Но не слишком сильно, — тут же прибавил он. — И не поэтому.

— Тогда почему?

— Не скажу, — угрюмо буркнул он.

— Меня зовут Роза, а тебя?

— Наказание злой Судьбины, и окончу я жизнь на галерах, — невежливо отрезал мальчик.

— А на самом деле?

— Ночной Певец, — ответил он, украдкой поглядывая на девушку. — Потому что я похож на волка. А волки поют. Ночью.

— Не только волки, — нехотя возразила она. — Коты, к примеру, тоже.

— Ага… Сегодня ночью они трахались под окном, и я спать не мог, — сообщил ребенок совершенно невинным тоном, а Роза остолбенела от изумления. Ей с трудом удалось скрыть приступ смеха коротким кашлем. Какой странный ребенок.

— Сколько тебе лет, малый?

— Восемь.

Парнишка немного оживился, а Роза вспомнила о содержании сумочки, подвешенной к ее поясу. Если это существо хоть немного напоминает обычного ребенка, оно наверняка любит сладости.

— Хочешь печенья?

Он жадно схватил лакомство, быстро, точно пугливый звереныш, но, к удивлению Розы, не стал сразу есть, а разломал на две части. Одну заботливо спрятал в карман, а другую уже целиком засунул в рот.

— Пефенья не кафтый день дают. Надо приберефь, — пояснил он с набитым ртом. Потом сглотнул, чуть не подавившись.

— Еще есть? — спросил он с надеждой. — Потому как сегодня я наверняка обеда не получу.

Она покачала головой:

— К сожалению, нет.

— Жалко. Роза. Красивое имя, — сказал он, чуть помолчав. — Что ты тут делаешь?

— Сижу на лавке и с тобой разговариваю, — сказала она с вызовом.

— Не. Что ты в Замке делаешь. — Он повел вокруг мохнатой лапкой. — Я вот учусь читать и считать, и как быть Творителем. А ты?

Роза замялась на секунду.

— Любовь продаю, — ответила она честно.

Этого пацана, кажется, таким не удивить. Но она сама поразилась, увидев, как его мордашка просветлела от солнечной восторженной улыбки, теперь мальчик еще более напоминал разлохмаченный цветок.

— О-о-ох… — с восхищением вздохнул он. — Любовь… По кусочкам? — тут же деловито осведомился он.

— По часам, — пояснила она, изо всех сил подавляя приступ неудержимого веселья. — Прости, мне уже пора идти.

Она поспешно встала и попросту удрала. А потом почти всю дорогу хохотала.

* * *

Следующий день, по крайней мере, до полудня, был вполне обычным. Роза проснулась поздно, как всегда отсыпаясь за рабочую ночь. Умылась холодной водой, прогоняя остатки сонливости, уложила волосы короной вокруг головы. В коротенькой тунике, босиком, стала делать зарядку. Так, как учили ее в цеховом центре. «Тело — это твой инструмент, — сказала ей в самом начале женщина раза в два старше ее, но по-прежнему красивая и ухоженная. — Заботься о нем. С плохим инструментом будет плохая работа и плохая плата за нее». И Роза хорошо запомнила ее науку. Она старательно выполняла упражнения, которые подсмотрела у борцов и фехтовальщиков, выгибала тело, как акробатка, или выстукивала босыми ногами веселые ритмы народных танцев.

Наконец устала и закончила. Вытираясь полотенцем, потянулась за кувшином с водой. Но рука ее цели не достигла.

— Роза…

Она быстро огляделась. Две детские испачканные ладошки вцепились в край подоконника у приоткрытого окна. Виднелась еще лохматая макушка и два раскосых глаза. Роза торопливо одернула свой куцый костюм, безуспешно стараясь прикрыть бедра.

— Ночной Певец! Как ты меня тут нашел?

— Звезды мне показали. Здесь, — немного нелепо отвечал он, постукав себя пальцем по голове. Роза решила не расспрашивать его о подробностях. Ночной Певец влез в окно и уселся верхом на подоконник, точно на коня верхом.

— Ой, как тут красиво, — заявил он. — Картинки у тебя. И цветы… Но… — Он замялся и нерешительно добавил: — Почему ты тут живешь? Это же дом для гулящих девок!

Роза уперла руки в боки, выражение ее лица не обещало ничего хорошего:

— Если ты еще раз назовешь меня девкой, я обдеру с тебя этот мех, мерзкий сопляк! Девки стоят на улице, а я работаю для Цеха. У меня контракт есть!

— А-а-а… — неуверенно протянул парнишка. Похоже, он мало что понял. Соскочил с подоконника в комнату и подошел к небольшому столику, уставленному множеством баночек и коробочек с бальзамами, духами и помадами.

— Ну я вот… я вот подумал… — Он положил на стол горсть медяков. — Хватит?

— На что?? — спросила Роза, чувствуя, что она уже не владеет положением.

— На капельку любви, — робко сказал он. — Больше у меня нет, но, может, хоть немножечко? Ты говорила, что продаешь.

— Ты еще слишком мал! — вскрикнула Роза. — Совсем одурел, что ли? Пошел отсюда!

— Так я и знал, что это будет слишком дорого, — горько вздохнул Ночной Певец.

— Да не в этом дело!..

Он прервал ее:

— Знаю, что я уродливый, поэтому ты и не хочешь.

Девушка схватилась за голову и с размаху шлепнулась в мягкое кресло. Как тут выкрутиться, не прибегая к отвратительному насилию? Легче всего было бы выгнать мальчишку той же дорогой, какой он пришел. Милостивая Судьба, да что он себе воображает?

— Тебе только восемь лет! Ты не можешь пойти со мной в постель! Ты же еще ребенок! — яростно выкрикнула она.

— А зачем это мне идти с тобой в постель?! — так же громко завопил он в ответ. — Зачем тебе кровать, чтоб меня погладить?!

— Погладить?.. — переспросила Роза с удивлением и уже значительно тише. До нее начало понемногу доходить.

— Ну погладить… обнять… — буркнул он, застыдившись. — А ты точно любовь продаешь? — с подозрением спросил он.

— А-э-э… ну-у-у… Честно говоря, я только начинаю. У меня мало… опыта.

— Ты должна взять меня за руку, — всерьез начал наставлять ее парнишка. — Можешь не целовать меня, если не хочешь, — торопливо заверил он. — Потом погладь меня по голове и скажи «солнышко» или «котенок мой». И еще «люблю тебя, дорогой мой».

Розе хотелось смеяться. Но она сдержалась, чувствуя, что мальчик был бы этим глубоко обижен.

— Откуда ты знаешь такие вещи?

— Как это — откуда? — с достоинством возразил он. — Глаз у меня нет, что ли? Видать же, что мамы делают со своими детьми, разве нет?

— Ага, значит, «солнышко», «котенок мой»… а может быть, «птичка моя»?

— Ты быстро учишься.

* * *

Что уж там говорить, разговор с Ночным Певцом вызвал у Розы легкую головную боль. Она чувствовала себя так, как будто была с самым требовательным и капризным клиентом, но в то же время с трудом сдерживала смех, когда парнишка очень серьезно рассуждал о таких вещах, которые для нее сделались уже настолько обыденными, что она перестала их замечать, а для него они были совершенно необычными. Она быстро поняла, что Ночной Певец никогда не видел изнутри обыкновенного дома, где жили вместе родители, дети и дедушка с бабушкой. Не играл с другими детьми. Никогда никто не привел его в святилище, он не видел ежегодных шествий в честь Богини. Не знал ни где он сам родился, ни точно когда. На вопрос о родителях только скривился. «Любовь» для него была только внешним проявлением нежности, по которой он тосковал, а о плотских делах знал только пару грубых выражений, и, по его представлению, телесная любовь никак не была связана с чувствами.

Он чуть было не обиделся, когда она хотела вернуть ему его медяки. Торговля есть торговля, порядок должен быть!

— А можно, я еще как-нибудь приду? — спросил он, прощаясь.

— Конечно, — улыбнулась она. — Только в следующий раз вместо денег принеси мне что-нибудь другое. Например, цветы.

— И это будет правильно? — переспросил он.

— Совершенно правильно, — заверила девушка. — Я дама, а дамам деньгами не платят. Только не обрывай всех роз с кустов, а то садовник тебя поколотит.

* * *

Ночной Певец приходил часто, но ей никогда не мешал. Он откуда-то знал, когда она устала, спит или занята, и появлялся только тогда, когда у нее было для него время. Вскоре она узнала о нем побольше, и даже «звезды в голове» уже не были для нее такими непонятными. Маленький ученик магов развлекал Розу, и в то же время она очень ему сочувствовала. Ему так хотелось, чтобы кто-нибудь его попросту любил. Он столько настрадался. Мир оказался для него очень жестоким. Мальчик неизменно являлся с букетом цветов, и девушка чувствовала себя отчасти принцессой, перед которой склоняется галантный обожатель, а отчасти старшей сестрой. Другие обитательницы дома свиданий добродушно подсмеивались над Розой, называя ее «дамой с собачкой». «Вы просто завидуете, что в меня влюбился Творитель, — остроумно возражала она. — Но мне подавай все только самое наилучшее».

— Ты такая красивая, — как-то сказал своей подружке Ночной Певец. — Красивая, как… как… пирог с вареньем.

— Спасибо, — ответила она. — Мне еще никто такого не говорил.

В конце концов, она даже попробовала осторожно объяснить ему, почему она работает допоздна и что именно делает. Несмотря на ее опасения, Ночной Певец снес это неожиданно спокойно. Только снисходительно заметил:

— Цветами не наешься. Ясно же, что тебе приходится как-то подрабатывать.

И так длилась эта странная дружба, не омраченная даже малейшей тенью. До того момента, когда появился некто третий.

* * *

Трудно было не заметить Замка магов. Ветер-на-Вершине брел по улицам города, направляясь к пяти огромным башням, которые устремлялись в небо, подобные растопыренным пальцам гигантской руки. Это зрелище радовало его глаза после длинного путешествия по краю, плоскому, как блин, вытянутый из-под чьей-то задницы. Башни Замка чем-то напоминали ему горные вершины, где он родился и жил до сих пор. И которые, по правде говоря, совсем не хотел покидать. Но уговор есть уговор.

— Круг — это сила, — сказал Ветру шаман, разум которого долгие прожитые годы не только не пригасили, но, наоборот, сделали острым как игла. — Ответь на вызов с Юга. Хайгам нужна сталь для оружия и инструментов. Соль, которая укрепит нашу кровь, и зерно, если урожай окажется плохим. Маги могут дать нам пшеницу, которая взойдет даже на камнях. А ведь ты тоже маг.

— Прежде всего, я воин, Волк из клана Вайетов, — возразил он.

— Госпожа Лавин лучше знает, поэтому и попридержала весть, пока не настало благоприятное время. Мальчик, которого ты учил, стал мужчиной. Ты закончил одну работу, пришло время другой. Иди.

Так и оказался Ветер в городе, подвластном Кругу магов. Городской шум и толкотня его раздражали. Он презирал эту толпу. Люди все время мечутся то сюда, то туда, без всякой видимой причины, да еще визжат при этом, как бешеные мыши-полевки, видно, и сами полоумные. Он привлекал к себе всеобщее внимание, но дорогу ему поспешно уступали. Ветер-на-Вершине был крупным и могучим мужчиной. А поскольку у него еще имелся меч, притороченный за плечами, и обитый железом посох в руке, его вид не вызывал желания задираться с ним. Пару раз он услышал за спиной оскорбительные выражения, но пропустил их мимо ушей. Хайгов тут не любили. Ну и ладно, взаимно!

Около огромных ворот, которые вели к самому Замку, его остановили стражники, скрестив пики у него перед носом.

— Сюда чужим вход запрещен, — услышал он.

— Мне можно. Я маг, — возразил Ветер.

Лица стражников выражали неуверенность. Они ему не поверили. Правда, трудно поверить в такое, когда перед тобой красуется некто в одежде хайгонского горца с клановыми татуировками на лице, подрезанными, согласно обычаю, ушами, да еще и с оружием.

— Тогда покажи знак Круга, господин, — потребовал гвардеец, но на всякий случай тон его стал значительно более вежливым.

Ветер-на-Вершине немного смутился. Профессиональную татуировку он должен был получить только на следующий день, а пергамент с письменным вызовом беззаботно выкинул еще в горах. На что ему эта писулька, если он все равно читать не умеет? В общем-то он легко справился бы с этими двумя стражниками, но вот стоит ли затевать драку у ворот? Нет, гораздо лучше будет…

Рядом с Ветром-на-Вершине появился второй такой же горец, а потом и третий, совершенно схожий с оригиналом.

— Это же Ткач иллюзий! — с облегчением воскликнул солдат.

— Господин, мы обязаны проверять, кто сюда входит, — объяснил другой, уже совершенно смиренно. — Ты мог бы назвать нам свое имя и ранг?

— Ветер-на-Вершине… лазурный… — Хайг вовремя припомнил, как называются ранги талантов, различающиеся по силе: черные — более слабые, а лазурные — магистерские. Он прошел мимо стражников, провожаемый изумленными взглядами гвардейцев. Теперь им будет что порассказать приятелям за вечерней кружкой пива.

Вскоре он пожалел, что у ворот не спросил дороги. «Явиться к магистру Творителю Латунному в Восточную башню». Эх!.. Досада его росла. Восточная башня торчала у него прямо перед глазами, как гвоздь в доске, но он никак не мог попасть в нее. И чувствовал себя последним дурнем. Он проходил через дворы, путался в огородах, попадал в помещения для обслуги и ремесленников. Он пробовал все новые подходы, которые обычно либо заканчивались тупиком между стенами зданий, либо вообще сбивали его с дороги. В конце концов, он завернул в какой-то переулочек, оглянулся, нет ли нежелательных свидетелей, и облегчил свой мочевой пузырь.

Шорох за спиной заставил его стремительно оглянуться. В стене дома находилось малюсенькое зарешеченное окошко, ведущее, должно быть, в кладовку или подсобку, и вот как раз между прутьями решетки протискивалось какое-то существо, немного похожее на росомаху. Ветер-на-Вершине, не раздумывая, схватил существо за загривок и вытащил наружу. Он без труда держал свою добычу в поднятой вытянутой руке и раздумывал, что с ней делать дальше. Если б не шерсть, он не сомневался бы, что поймал мелкого воришку, а если б не одежда — счел бы эту тварь зверенышем. Существо безвольно повисло в его кулаке и со страхом таращило узкие глазки.

* * *

У Ночного Певца сердце в горле застряло. Он самым глупым образом позволил себя схватить. Надо было проверить, не стоит ли кто в переулке, прежде чем начал протискиваться через решетку. Да этот и не выглядел слишком грозно, пока стоял спиной и писал. Вот зараза! Спереди он выглядел просто страшно. Как… как Бык! Такое же грузное тело, массивный загривок, руки толстые, как стволы деревьев. Парнишка аж весь затрясся. Незнакомец наверняка был жутко сильным, потому что держал Ночного Певца в воздухе, как будто он ничего не весил. Ох, Матерь Мира, пусть только этот страшный человек его отпустит! Он признается управителю во всем — и что окно выбил, и что у кузнеца нож взял. Ничего страшного, получит заслуженную порку, отлежится недельку на животе, только бы опять на земле очутиться!

— Лис ты или еще кто? — задумчиво спросил мужчина, внимательно оглядывая мальчика. Голос у него был низкий, но неожиданно приятный и спокойный. Ночной Певец осторожно заглянул в его разум. «Звезда мыслей» этого человека не содержала злости, скорее усталость и голод. Ночной Певец пришел к выводу, что болтаться в воздухе, хоть и не больно, но очень скучно. И не похоже было, что державшая его рука может когда-нибудь устать. Следовало действовать. Мальчик сунул руку за пазуху, вытащил раздобытую колбасу и осторожно, точно кормил голодного тигра, подсунул ее мужчине под нос.

Десять минут спустя парочка сидела в саду, надежно укрытая под свисающими ветками ивы, и по справедливости делилась добычей.

— Хорошо прокопченная, — буркнул Ветер. — Жаль, что ты побольше не свистнул.

— Нельзя сразу брать слишком много, — поучал его Певец. — Если возьмешь только одну — еще можно свалить вину на кота. А если больше — то наверняка поймут, что человек.

— Ты знаешь, как отсюда добраться до этой паршивой Восточной башни?

— А то. Отсюда через калитку, потом влево, потом по скобам на карниз, с карниза — на другую сторону стены и через сточную канаву… э-э-э, ты туда, кажется, не поместишься, — разочарованно прервал себя Ночной Певец. — Пойдем в обход.

— А ты знаешь Творителя Латунного?

— Не. Но мы пойдем к Розе, она их всех знает. И к ней ближе.

* * *

Ночной Певец был страшно зол. Это же просто обыкновенное свинство! Он поделился с Ветром-на-Вершине своей колбасой, был с ним вежлив, помог ему, а в ответ получил черную неблагодарность. Прям голой попой на ежа посадили, вот как! А Роза, его Роза, как она могла! Он не имел ничего против того, что она спала с взрослыми магами, раз уж они давали ей за это деньги. Деньги — самая лучшая вещь на свете, кроме еды, конечно. Он бы не рассердился даже, если б она переспала с этим хайгом — ведь он такой же мужик, как и прочие. Но это!.. Ночной Певец даже зубами заскрипел. От расстройства у него снова разболелся живот. Он прикрыл глаза и свернулся в клубочек на своей подстилке под кроватью. Под веками снова проступила та картина: смеющаяся Роза, глядевшая в глаза огромного горца. Он дал ей цветок! И она держала его за руку! Если б Ночной Певец шесть дней тому назад знал, что такое может произойти, он бы попросту убил новоявленного мага, не моргнув глазом. Даже если б для этого пришлось вытащить из собственной башки свой прихлопнутый талант и им отхлестать горца по морде! Кто знает, чем еще занималась эта подозрительная парочка? Может, Роза держала на коленях голову этой скотины и говорила ему «солнышко»? Ночной Певец застонал и так яростно пнул доски над головой, что они аж загудели.

— Притворщица… мерзавка! Веро… вероломщица!

Он выполз из-под кровати. Надо поговорить с Розой. Уж он ей все скажет, что думает об этой истории! И пусть змеюка не воображает себе, что он так попросту примирится с ее изменой! И тому гаду тоже скажет!

* * *

Приближался вечер, Роза сидела перед зеркалом и подкрашивала губы. На ней уже было «рабочее» платье, которое больше обнажало, чем прикрывало. Девушка спешила, и меньше всего ей хотелось выслушивать упреки малолетнего обожателя.

— Певец, перестань! Ты, похоже, совсем сбрендил!

— Ты спала с ним?! — обвиняюще вопрошал он. Парень сидел на краешке стула, напряженный и взъерошенный, как рассерженный звереныш.

— Спала! Хватит уже, ты же знаешь, как я зарабатываю на жизнь!

— Он принес тебе цветок? Принес. Сказал «роза для Розы»? Сказал!

— Он имеет право принести розу и имеет право говорить! Мне что, надо было ему кляп в рот всадить?!

— Да!!

— Слушай ты, мохнатый!..

Вдруг Ночной Певец согнулся, и его вырвало на ковер.

— Я не хотел!.. Не хотел! — стонал он, пока девушка вытирала ему рот уголком смоченного водой полотенца.

— Ясно. Я не сержусь. Сейчас скажу служанке, чтобы тут прибрала. Певец, говорят, что ты подкрадываешь объедки, точно бездомная дворняга. Видишь, чем это заканчивается! Стыд какой. Возвращайся к себе и ложись. А служанка пусть принесет тебе настой ромашки.

Она проводила удрученного парнишку до его жилья. Они расстались там, где разделялся коридор. Роза спешила. Сегодня ей предстояло много работы. Три «супружества», несколько отвратительных «здравствуй и прощай», быстро умыться, на бегу поправить краску на лице, а под конец — молодой Наблюдатель и белое вино в ее комнате, среди мягких подушек и безделушек. Она только надеялась, что горничная хорошо вычистит ковер и окропит его духами.

Когда она с приклеенной профессиональной улыбкой выпроводила, наконец, последнего клиента и с облегчением закрыла за ним двери, обе луны — Гигант и Яблоко — уже успели пройти добрый кусок своего обычного пути. Она вспомнила про Ночного Певца. И задумалась над тем, что произошло. Маленький ревнивец, злюка и такой дерганый! Ох, и попортит он ей еще кровушки, пока поумнеет. Но тут же ее охватила волна сочувствия. Бедняжка, он так плохо себя чувствовал. А больные дети, как известно, всегда капризничают. Девушка стерла остатки помады и пудры, освежила лицо мокрым полотенцем. Потом переоделась в будничное платье. Ей еще не хотелось спать. И Роза решила заглянуть к Ночному Певцу. Он наверняка уже спит, тогда она просто убедится, что у него все в порядке.

Роза пробежала через две галереи и влажный от росы сад. Коротко и хлестко ответила на грубую шутку ночного дозора. Потянула за ручку знакомой двери и потихоньку вошла. Она еще никогда не заходила внутрь, только провожала мальчика до дверей. Слабый огонек свечки, стоявшей на столе, почти не освещал помещение.

— Кто там? — раздался испуганный голосок Певца.

— Это только я, — тихо ответила девушка. — Ты еще не спишь так поздно?

От горящей свечки она зажгла еще три, стоявшие в подсвечнике. Стало светлее. Вот, значит, как живет этот ребенок! Голые стены, случайная тяжелая мебель темного дерева. Голый дощатый пол. Несколько полок, на них какие-то свитки пергамента… И даже игрушек нет никаких. Настоящая тюремная камера.

Мальчик лежал на краю огромной двойной кровати, завернувшись в плед. И, наверное, по сравнению с большим своим ложем, казался еще меньше, чем обычно. На столике, так, чтоб можно было дотянуться, стояла кружка, а на полу — таз.

— Меня снова рвало, — жалобно признался он. — И мне все время холодно…

— Болит что-то?

— Живот.

Роза опустила ладонь на его лоб.

— Ты же весь мокрый!

— Я вспотел, — прошептал он. — Не знаю почему, ведь я весь трясусь.

— А где горничная на этой галерее?

— Не знаю, вчера она дала мне чаю и ушла к себе.

Была середина ночи. Роза прикусила губу и пообещала себе, что утром устроит служанке такой скандал, какого тут еще никто не слышал.

— Кажется, я заболел, — сказал Певец. — Только неправда, будто это от еды с помойки. Я не ем такого, Роза. Ты же мне веришь. Правда? Я же не пес… лаять нельзя… нельзя лаять… — бормотал он все более бессвязно.

Роза поняла, что у него сильная горячка.

— Подожди-ка тут, солнышко, — мягко сказал она. — Я пойду позову кого-нибудь на помощь.

* * *

Если посреди ночи молодого мужчину будит громкий стук в дверь, а, открыв ее, он видит на пороге красивую молодую женщину, то в голову ему могут прийти две мысли. Либо «какой чудесный сон», либо «предстоит интересная ночка». Творитель Имбирь был таким сонным, что склонялся к первой версии. Но от последних остатков сна избавил его решительный тон посетительницы:

— Позови господина Ястреба!

Имбирь сообразил, что открыл дверь в том, в чем спал, то есть совершенно голый. В панике он попробовал было захлопнуть дверь, но нога женщины, ловко втиснутая между косяком и створкой, помешала ему.

— Я ищу Творителя Ястреба!

— Нету его! — взвизгнул Имбирь, прячась за дверью.

— Я знаю, что он тут живет. Не ври, поганец, а то яйца оборву! — пригрозило явление женского рода.

— Ястреб три дня назад уехал к родне, потому что дочка его сестры замуж выходит. И здесь только я сейчас. Я у Ястреба практику прохожу! — быстро прострекотал Имбирь.

— Практикант Ястреба? Значит, тоже Творитель?

— Творитель. — Имбирь высунул из-за створки дверей верхнюю часть торса, чтобы коридорная лампа осветила знак Круга и Пламени — эмблему его касты.

— И медик? — переспросила женщина.

— И медик. Я уже почти заканчиваю учебу, — честно добавил он.

— Значит, ты уже знаешь достаточно, чтобы не убить больного. Годится, — заявила она решительным тоном, не терпящим возражений. — Собирай манатки. Тебя работа ждет.

* * *

— Его рвет, и у него горячка. Похоже, отравился чем-то, — сказала Роза молодому магу.

Имбирь, не веря глазам своим, смотрел на пациента. Потом нерешительно повел руками и коснулся носа больного.

— Это не пес!! — с бешенством прошипела девушка.

Имбирь даже подскочил.

— Прошу прощения… — растерянно пробормотал он. Потом вложил пальцы в пропотевшие волосы на лбу ребенка.

— Высокая, намного выше нормы. Почти двадцать восемь по шкале, — забеспокоился он. — Его вырвало? Можно посмотреть на рвоту?

Роза смутилась:

— Я как раз прополоскала таз перед выходом.

— Ничего. — Имбирю удалось скрыть облегчение, которое испытал, узнав, что не придется делать неприятный анализ остатков полупереваренной пищи. — Если это острое расстройство желудка, то поможет строгая диета, рисовые кашки, отвары из трав и средство от горячки. Но я еще проверю, что у него внутри делается.

Он положил руку ребенку на живот:

— Болит? Где? Тут внизу?

Палец Творителя легко нажал на впалый живот.

— Ннн… — отрицательно пробормотал мальчик.

— Выше?

— Умгу…

Ладонь лекаря подвинулась выше. Имбирь использовал талант для исследования тканей. Закрыл глаза. В пространстве его внутривидения проплывали десятки скоплений различных пятен, полосок и точечек. Дальше, дальше…

— Это не обычное отравление, у него печень увеличена.

— Это опасно? — забеспокоилась Роза.

— Скорее всего да. Но я еще не знаю, чем он болен.

Творитель продолжал исследовать тело ребенка с помощью таланта, обнаруживая все новые поводы для тревоги. Шрамы, утолщение на одном ребре после сросшегося перелома, треснувшая и плохо вправленная ключица, которая из-за этого криво срослась. Следы давних ран. А помимо этого увеличенные лимфатические узлы — в паху, под мышками, подчелюстные… собственно, везде, где только можно.

— Тут немного темновато, — пробормотал лекарь, пробуя осмотреть глаза Певца.

Роза торопливо пододвинула подсвечник.

— Глаза стеклянистые, зрачки в норме, покраснение на внутренней стороне века… — сосредоточенно бормотал молодой маг, точно за спиной его стоял требовательный учитель. — Подозреваю заразное заболевание. Десны… в норме. Язык… обложен. Реакция крови… мне надо уколоть тебя, малыш.

Творитель, порывшись в своих инструментах, выбрал тонкую иглу.

— Не бойся. Будет не очень больно.

— Я не боюсь, — прошептал парнишка. — Ты Творитель?

— Да, я Творитель. — Имбирь уколол подушечку пальца Певца и выдавил красную капельку.

— Значит, у тебя тоже есть звезды…

— Какие звезды? — рассеянно спросил Имбирь. У ребенка, кажется, снова росла температура.

— Звезды в голове, — тихо пояснил Певец. — Иногда они разговаривают, а иногда танцуют…

Имбирь вопросительно взглянул на Розу.

— У него тот же талант, что и у тебя, — серьезно пояснила она. — Это накладывает обязательства, верно?

— Разумеется, — покивал головой Имбирь. Еще один сюрприз. Что еще произойдет с ним этой ночью? Он растер капельку крови между пальцами и сосредоточился ненадолго. Потом вытер пальцы платком. И снова прикрыл ребенка одеялом. Первый раз он посмотрел Розе прямо в глаза. Очень серьезно.

— Это болотница, — прошептал лекарь.

Роза побледнела. Болотницу называли болезнью «грязной воды». Ею болели докеры и люди, жившие неподалеку от заболоченных земель. Насколько она знала, заразиться можно, выпив воды из реки или съев мидии и плохо проваренную рыбу. Ходили слухи, будто у больных болотницей в крови заводятся червяки, что уже само по себе было достаточно отвратительно, не говоря о том, что больше половины заболевших обычно умирали. Ночным Певцом не слишком интересовались. Мало кто знал, куда он ходит и не ест ли что-то вредное.

Имбирь подал Розе какой-то непонятный знак, а потом перешел на мысленный контакт.

«Ничего не говори, просто думай мне в ответ. Я не хочу пугать ребенка, а нам надо поговорить. Состояние его очень плохое. Это болотница, и, судя по началу, болезнь будет очень тяжелой. Боюсь, надежды у него немного».

«Значит, Певец может умереть?!»

«Я посмотрю, какие у Ястреба есть лекарства, сделаю все, что в моих силах… Прежде всего, нам надо сбить ему температуру, чтоб была как можно более близка к нормальной. Остальное в руках Богини Матери».

* * *

Творитель Ястреб вернулся через два дня. Выслушал сообщение усталого, невыспавшегося Имбиря.

— Нет, ты не сделал никаких ошибок, — успокоил он своего ученика. — Правильный диагноз, соответствующее лечение. Не нужно ничего перепроверять.

— Но мое лечение не действует, — простонал Имбирь. — Этому ребенку трудно давать лекарства, его все время рвет.

— Через задний проход, — подсказал Ястреб.

— Наверное, придется. Хуже всего, что все время держится повышенная температура. Малый бредит… а служанки не хотят сидеть при нем. Боятся, — хмуро закончил молодой Имбирь. — И меня это совсем не удивляет. Мебель сама двигается, предметы либо левитируют, либо превращаются во что-то другое… Он не управляет этим. Я и сам все время опасаюсь, выйду ли от него целый и здоровый. Сам посмотри.

Он вынул из кармана какой-то металлический предмет, напоминавший ложку. Но ручка ее дугообразно выгнулась, а ковшик превратился в нечто вроде листика странного растения. Впечатление это еще усиливали разноцветные разводы на металле.

— Раньше она была латунной, — проворчал Имбирь. — А теперь это серебро, смешанное с чем-то, чего я в жизни не видел. Какой-то новый металл.

Заинтригованный Ястреб забрал у него трансформированную ложку.

— Подсуну кому-нибудь для анализа. Но ты прав, это может быть опасно. Попробуй погрузить парнишку в холодную воду. Способ довольно жестокий и дает непродолжительный результат, но уж температуру ему собьет точно. Удачи.

Ястреб проводил ученика взглядом, в котором читалось сочувствие. Он узнал про неожиданного пациента Имбиря почти сразу же, едва вошел в ворота. Управитель западной башней выразил свое неудовольствие самовольным решением юного лекаря и ясно дал понять Ястребу, что для всех было бы лучше, если б Госпожа Стрел призвала Ночного Певца к себе. «Назойливый ребенок, тупой и начисто лишенный способностей. У него устойчивая блокада таланта преобразования материи, и я не вижу смысла держать его здесь, — услышал Ястреб. — Лучше всего было бы, если б дело разрешилось само по себе». Разумеется, Имбирю он не передал этих слов. Юноша был полон воодушевления и идеалов. И так достаточно плохо, что ему попался пациент в таком тяжелом состоянии. Смерть ребенка будет ударом для молодого лекаря.

Ястреб, задумавшись, вертел в руках металлический предмет.

— Устойчивая блокада таланта? — буркнул он с иронией. — Кой-кому тут придется изменить свои взгляды.

* * *

Погружение скорчившегося, извивающегося ребенка в бадью с ледяной водой подозрительно напоминало пытку. Но Роза с облегчением заметила, что Ночной Певец очень быстро прекратил вырываться, а вскоре уже взгляд у него стал более осмысленным.

— Я страшно болен, правда? — тихонечко простонал он. — Когда я болею, меня всегда мочат.

— Да, котенок, ты очень болен, но скоро будет полегче. Не холодно тебе?

— Не, было очень жарко. Теперь лучше. Повсюду столько звезд, Розочка… они везде-везде, — монотонно тянул Ночной Певец. — У тебя волосы все из звезд, и вода эта вся в звездах… Повсюду звезды.

— Опять он бредит, — с тревогой сказала Роза.

— Нет, я знаю, о чем он, — ответил Имбирь, потом склонился над мальчиком. — Пока оставь эти звезды в покое, малый. Вот выздоровеешь — тогда я покажу тебе, что с ними можно сделать.

После купания Ночной Певец заснул. А Имбирь и Роза сидели за столом и разговаривали вполголоса.

— Это совершенно неподходящее жилье для ребенка, — говорила девушка. — О нем тут вообще никто не заботится. Парнишка болтается, где хочет, делает, что ему нравится, и никто за ним даже не приглядывает. Никому даже в голову не придет проверить, где он носится, что ест и ест ли вообще. О собаке заботятся лучше! Хотели вырастить себе еще одного Творителя, а когда малышу наука впрок не пошла, задвинули его подальше в угол. Посмотри, как выглядит эта конура! Разве это подходящая комната для ребенка? Склад старой мебели, вот и все.

Имбирь поддакивал, кивая головой.

— Игрушек тут совсем нет. Это меня сразу поразило. Как это может быть, чтобы у маленького мальчика не было даже мячика или деревянных солдатиков?

— Он не умеет играть, — грустно прошептала Роза. — Он и не думает о таких мелочах. Маленький старичок. Пускает «блинчики» по воде. Лепит зверушек из глины, но я ни разу не видела, чтобы он играл с ними. Вылепит, а потом где-то прячет. Такой вот странный ребенок.

— Я хочу ему помочь. Вот только подождем пару дней, пока он поправится.

* * *

Косые лучи солнца падали в комнату через полуотворенное окно и растекались золотыми полосами по простыне. Ночной Певец полусидел в кровати, опершись на груду подушек, и рассматривал пылинки, кружившиеся в столбике солнечного света. Их движение, кажущееся беспорядочным, но соблюдающее какой-то видимый порядок, завораживало мальчика. Он думал о том, не могут ли эти пылинки быть живыми, хотя бы чуть-чуть, и видеть его так, как он их видит.

Вошел Имбирь.

— Ну и как ты сегодня? Где Травка? Снова оставила тебя одного?

— Я отпустил ее, — серьезно ответил Певец. — Сказал, что рвать меня больше не будет, и она не должна сидеть со мной. Она только что ушла.

— Ага, и тебе ничего не нужно?

— Попить… и сикать. Только я не хочу, чтоб меня эта баба трогала, — признался мальчик, слегка застыдившись. Он был так слаб, что сам даже встать не мог, и чувствовал себя униженным, когда надутая служанка помогала ему в таких стыдливых делах.

— Понятно. Тогда, наверное, сначала пойдем пописать. А потом покажу тебе, что я принес. — Имбирь встряхнул деревянный ящичек, внутри которого что-то загремело.

В коробочке лежали кубики из полированных камней. Это была веселая разноцветная смесь. Красный и белый гранит, черное вулканическое стекло, коричнево-желтый «тигриный глаз», зеленый нефрит, розовый мрамор и много других пород. Если б Ночной Певец учил геометрию, он узнал бы и смог назвать их формы — кубы, призмы, конусы и цилиндры — всех видов и размеров. Но для него это были только «бруски», «столбики», «крышечки», «досочки» и тому подобные штуки.

— Как красиво! — восхитился он, когда Имбирь высыпал все это богатство ему на колени. — А что с этим делают?

— Всякие разности, — ответил маг. — Например, можно посмотреть на звезды в капле воды, а потом уложить из этих кубиков тот же самый узор.

Имбирь быстро выбрал из кучи один большой красный куб и два маленьких черных цилиндра. Уложил их так, чтобы они касались друг друга.

— Верно, Певец?

— Не-э-эа… — возразил мальчик. — Там по-другому. Я смотрел внутрь воды, и там все совсем не так.

Он начал сам выбирать кубики и укладывать их по-своему. Руки у него чуть дрожали от слабости.

Мальчик сосредоточенно работал, а Имбирь молча с изумлением наблюдал, как на столе, пододвинутом к кровати, постепенно возникает более сложная модель частички воды. Наконец Певец закончил.

— Красивый узор, — оценил он получившееся. — Подошел бы для коврика.

— Хм… — несколько смущенно протянул молодой Творитель. — Честно говоря, из этого и домики можно строить.

Вскоре на столе уже красовалась наполовину выстроенная большая башня с пристройками и солидным основанием. Ночной Певец устал и теперь отдыхал, не сводя сияющих глаз с дела своих рук.

— Похожа на ту, что у меня за окном. Только вот тут не хватает кусочка. И ничего не подходит. — Он указал пальцем на промежуток в конструкции.

Имбирь взял маленький кубик и на глазах восхищенного ребенка нужным образом изменил его форму, а потом вставил на пустовавшее место.

— Твой талант умеет делать такие вещи?!

— Твой тоже.

— Мой ленивый. Только сейчас начал мне показывать всякое разное. Видно, испугался, что я умру и ему придется выметаться из моей головы куда-нибудь еще.

— А ты должен его слегка подгонять.

Ночной Певец взял со стола малахитовую пластинку и стал напряженно вглядываться в нее. Раздался тихий треск, и на ладони мальчика осталась только щепотка зеленоватой пыли.

— Вот зараза…

— Ничего страшного, я сделаю другую, — успокоил его Имбирь. — У меня поначалу тоже все рассыпалось.

Взгляд Ночного Певца снова обратился к сооружению на столе.

— Если б у меня было много-премного таких кусочков, то я смог бы построить целый замок, а потом и весь город вокруг него. Как этот… а как называется тот, кто строит дома?

— Каменщик или строитель. А тот, кто выдумывает, как должно выглядеть строение, — архитектор.

Ночной Певец над чем-то глубоко задумался.

— Архитектор… — повторил он, не отводя глаз от кубиков. — Нельзя лаять…

Имбирь понятия не имел, что должны означать эти последние слова, но решил не спрашивать. Роза права, Ночной Певец — очень странный ребенок.

* * *

Ночной Певец сидел на лавочке под окном и притворялся глухим… Хотя это становилось все труднее. Окно было распахнуто во всю ширь, и он четко слышал каждое слово, которое произносилось в комнате. Он еще раз огляделся по сторонам. Ему тут нравилось. Кто-то старательно подмел деревенский двор. Полешки были аккуратно сложены у дровяного сарая. На плетне сушились вверх дном расписанные цветные горшки. На травке под забором паслась пестрая коза, а на крыше сидело несколько голубей. И сам дом был красивый. Крыша из светлого тростника, стены свежепобеленные, чистенькие. Через открытые двери он заметил в сенях соломенную подстилку на полу. А за домом виднелись кроны высоких яблонь, усыпанных плодами. Тут все совсем другое, чем в Замке, но тоже красиво и очень спокойно. И Ночной Певец даже охотно остался бы здесь, если б не то, что тогда он не смог бы видеться с Розой. Но, наверно, баба, которая так громко разговаривает внутри и спорит с Имбирем и Ветром-на-Вершине, все равно не захочет его взять. Так что все останется по-прежнему. И хайгу не удастся заполучить Розу только для себя одного. Но, с другой стороны, грустно, что его тут не хотят. Ночной Певец поставил локти на колени и оперся подбородком в ладони. Ничего удивительного, ведь все хотят иметь пригожих детей, без шерсти. Но все равно грустно.

— Нет, еще раз повторяю! — донеслось изнутри.

— Мальчик тяжело болел. Ему нужна забота, свежий воздух, молоко…

— А ты, господин хороший, мне глаза-то молоком не заливай! Или у вас в городе молока уже нет?

— Я требую уважительного отношения!

— Скажите, уважения ему надо! Двадцать лет с гаком я подтираю носы и задницы маговским детям. И все они в люди вышли! Я знаю, что такое сирота без отца и матери, других тут и не бывает, но этого малого не возьму.

— Круг заплатит…

— Если б мне платили столько, сколько эта каторга стоит, то я б давно жила как королева! — перебила его горластая баба. — У меня уже трое сидят на голове, а четвертый еще в пеленках! Трое мальчишек, и у каждого талант — одуреть можно! Один похороны мышам устраивает, другой третьего дня дыру в скатерти прожег, а третий не далее как вчера все яйца у курей превратил в золотые! Вот наказание злой Судьбины! Да скорее у коров крылья отрастут, чем я возьму еще одного сорванца себе на шею!

Из-за угла дома вышел маленький мальчик, который тащил огромного толстого кота. Животное смиренно покорилось своей судьбе. Лапы его свисали безвольно, точно их приметали на скорую руку. Ребенок подошел к крылечку и опустил свою ношу на землю. Кот тут же уселся и принялся мыться. Ночной Певец и новоприбывший молча разглядывали друг друга. Мальчик казался чуть моложе маленького Творителя, у него были такие же раскосые глаза, треугольная мордашка с решительным подбородком и взлохмаченные черные волосы. Первым не выдержал Ночной Певец.

— Чё пялишься? — буркнул он.

— У тебя красивый мех, — вежливо сказал мальчик, — мне нравится. Ты тут останешься?

Ночной Певец был сбит с толку. Неужели кому-то понравился его внешний вид?

— Наверное, нет, — ответил он, помолчав. — Она меня не хочет.

Малый глянул в окно:

— Да ладно, она вечно так орет, а потом соглашается. Нас тут уже четверо. Искра, Творитель и Звериный Говорун. — Тут мальчик ткнул себя в грудь. — А Лепесток еще ребенок, и какой у него талант неизвестно. А ты?

— Творитель.

— Тогда иди поговори с нашим Песком. Мы там помогаем собирать сено. — Паренек махнул рукой куда-то в сторону дровяного сарая.

— Сено? Зачем?

— Ну как это зачем? Для коров и козы. Когда в холода река разливается и вода аж на луга входит, у нас есть еда для скотины. Сена в риге насобирали по самую крышу. На нем и спать можно. И так хорошо пахнет. А еще мы прыгаем с балки вниз, прям в сено.

Ночной Певец слушал как зачарованный. Все это было так интересно. Может, пойти? Ему так хотелось повозиться в сене. Он замялся было, но потом отказался от заманчивого предложения. Имбирь не позволил никуда уходить (и, в виде исключения, Певец решил быть послушным), а кроме того, все-таки стоило остаться на месте, поскольку сейчас решалась его судьба. Баба в доме продолжала брюзжать, призывая полный комплект божеств в свидетели того, как не дорожат ее работой и какой ущерб ей наносят.

— Так я пойду уже, — сказал черноволосый паренек. — Когда тебе позволят, приходи на луг.

Он ушел, а Певец тут же пожалел, что не пошел с ним. Он покрутился на скамейке, нервно зевая и болтая ногами. Ссора взрослых становилась все более неприятной, тем более что Ветер-на-Вершине принялся отпускать ехидные замечания. Ночной Певец скучал и чувствовал себя все более глупо. Он уже и сам не знал, хочет он тут остаться или нет.

Наконец он решился. Пусть взрослые там внутри ругаются и дальше, а он пойдет к тому мальчику. Певец слез с лавки и двинулся в ту сторону, где исчез маленький Звериный Говорун. За дровяным сараем находился еще один двор и хозяйственные постройки. Тут тоже царил образцовый порядок, видно, скандальная хозяйка управляла всем железной рукой. Куры толклись у корытца с зерном. Из клетки под стеной высовывали свои носики кролики. Двое подростков пилили вдоль доску, уложенную на козлах, а третий сидел на пенечке и ощипывал мертвую курицу. При виде мальчика все трое прыснули от смеха. И не успел Ночной Певец оглянуться, как они его окружили.

— А это что такое?

— Собака? А может, выдра?..

— Я иду на луг! — Ночной Певец старался, чтобы это прозвучало решительно, но это ему не слишком удалось.

— Не так быстро, кудлатый!

— А хвост у тебя где?

Он попробовал было проскользнуть между руками подростков. Но они легко поймали его. Толкали, тянули за одежду. Глумливо смеялись и обзывались.

— Я Имбирю скажу! Пуссстите меня!

— Скажет! Он скажет! Слышали? Это нечто еще и говорить умеет! Волчонок разговаривает! — прыснул кто-то из подростков.

— Волчонок! Волчонок! — подхватили с дикой радостью остальные.

— Вол-чо-нок, вол-чо-нок, вол-чо-нок… — хором вопили они, точно их какое-то безумие охватило. Один из преследователей ухватил за лапы наполовину ощипанную курицу с отрезанной головой и размахивал ею перед носом ребенка. Ночной Певец пробовал вырваться из этого круга, но всюду его хватали злые руки. Толкали, щипали…

У мальчика перед глазами кружились темные пятна, в ушах гремело размеренное «вол-чо-нок-вол-чо-нок-вол-чо-нок». Куриной тушкой его ударили по голове. Он почувствовал тошнотворный запах крови и перьев. Вол-чо-нок… «А ну полай!»

«А ну, давай, чертов щенок, лай!! А то забью тебя, говнюк!» Кровь… Курица… Горячий песок арены… Бык! Это был Бык! Бык с его кнутом, тяжелыми кулаками, палкой и цепью! Бык его забьет! Еще один удар, куриная кровь на лице… Смех и вой публики. Бык!

Ночной Певец вскрикнул. Перед его глазами разлилось темное пятно, на котором тут же появились неисчислимые рои горящих точек. Они мгновенно свернулись в ослепляющую своим сиянием галактику, она раздулась и взорвалась ему прямо в лицо. Звезды прошли сквозь него, точно ледяные иглы, а потом вернулись и сжались в один шаровидный ком. А он оттолкнул этот ком, отшвырнул его, вложив в это всю свою волю. И упал, его что-то ударило. Он слышал крики и вопли. Рядом с ним кричал какой-то человек, истекая кровью. Ночной Певец скорчился и прикрыл голову руками.

* * *

Упертая баба почти дала себя убедить. Имбирь чувствовал себя, как после целого дня тяжелой работы. Если б не поддержка хайга, он вообще вряд ли нашел бы в себе столько сил, чтобы противостоять бойкой хозяйке. И подумать только, он еще представлял себе это дело как милую прогулку в деревню, где достаточно только показать документ с печатью и оставить ребенка под чуткой опекой опытной воспитательницы! Он вспомнил о Ночном Певце. Бедный ребенок сидит на дворе, наверное, уже здорово соскучился и проголодался! Имбирь вышел из дома. Его подопечного нигде не было видно. Вскоре где-то неподалеку поднялся дикий гвалт, который перекрыл пронзительный жуткий крик, точно с кого-то живьем шкуру сдирали. Имбирь побледнел и кинулся в ту сторону. За ним побежали Ветер-на-Вершине и испуганная хозяйка дома. Горец бежал быстрее всех и первым оказался на месте.

— Сюда!! — услышал Имбирь голос хайга. На земле лежал молодой человек, он так был залит кровью, точно ее выхлестнули на него из ведра. Он был еще жив, поскольку страшно стонал. Имбирь в бешеной спешке принялся останавливать кровь с помощью своего таланта. Латал разорванные артерии и мышцы. У раненого было раздавлено плечо и вся рука. С груди и живота свисали лохмотья сорванной кожи. Творитель работал, все сильнее напрягая свой талант. Он понимал, что от его быстроты сейчас зависит жизнь человека. Когда он, наконец, закончил, у него от изнеможения потемнело в глазах.

— Что… тут произошло?.. — с трудом выдавил из себя Имбирь.

Какой-то молодой парень, бледный как мел, дрожащим пальцем показал на неподвижный комочек, лежавший в двух шагах от них.

— Это… это… — Больше он не в состоянии был ничего сказать.

* * *

— Может, еще обойдется, — сказал Ветер-на-Вершине.

Имбирь покачал головой.

— Забудь. Та баба так на нас смотрела, точно хотела сжечь на костре. Мы еще пожалеем об этом походе.

— А все потому, что дурным подросткам захотелось поиздеваться над ребенком.

Ветер-на-Вершине посмотрел на Ночного Певца, которого вез перед собой в седле. Ребенок лежал тихо и не двигался.

— Он, видно, смертельно испугался, — сказал Творитель. — И использовал свой талант для защиты, инстинктивно. Сейчас он в шоке. Тот парень должен был напугать малыша чуть не до потери сознания — вот глупый сопляк: решил поизмываться над слабым. Сам и виноват.

— Выглядел он так, будто его медведь порвал. Выживет?

— Выживет, но кто-то еще должен над ним поработать. Я второпях работал очень небрежно, как последний портач. Надо заполнить дыры, убрать швы, поправить то да се. Но парень, наверное, и так не сможет владеть рукой по-прежнему.

— Зато поумнеет и уже никогда не ударит ребятенка, особенно с магическими способностями, — заметил Ветер-на-Вершине. — Слушай, Имбирь, тебя качает в седле. Мы должны где-то отдохнуть, а то еще помрешь по дороге.

Ночной Певец пошевелился и тихонько заплакал.

— Там был Бык! Он ударил меня, было много людей… и убежать не получилось, — пожаловался он.

Оба мага переглянулись.

— Там не было толпы, и никакого Быка не было, — решительно сказал Имбирь. — Тебе показалось.

— Нет, там был Бык! — настаивал Ночной Певец. — Что-то случилось, много крови… Это я, Имбирь? Это я?..

— Хммм… к сожалению. Случилось плохое, — неохотно буркнул Творитель.

Ночной Певец снова начал всхлипывать:

— Теперь меня, верно, выпорют.

— Не реви, мужчине не пристало, — сказал хайг.

— Я еще маленький! Мне можно, отцепись!

— Как ты выражаешься?! — возмутился с воспитательной целью Имбирь.

— Отцепись, пожалуйста.

— Ну вот, приходит в себя понемногу, — подвел итог Ветер-на-Вершине.

* * *

Ночной Певец не сомневался, что сделал нечто ужасное, хотя и не хотел этого, и что наказания ему не избежать. Но прошел уже второй день, и ничего не произошло. Поэтому он боялся еще больше, думая, что отложенная кара окажется страшнее. И когда, наконец, его вызвали, под ним ноги подгибались от страха, но помимо испуга он чувствовал и большое облегчение оттого, что мука ожидания сейчас прекратится. Его провели в покои, где он никогда раньше не бывал. Он неуверенно огляделся по сторонам. За столом сидели четверо магов и внимательно к нему приглядывались. Ему велели сесть. Мальчик влез на высокий стул. Рослый, статный мужчина вышел из-за стола и остановился перед Ночным Певцом.

— Ты можешь нам подробно рассказать, что случилось в тот день в деревне?

— Я… подробно не… помню, — заикаясь, ответил паренек.

— Ты помнишь, что кто-то был ранен?

— Да, — тихонько подтвердил Певец.

— Ты можешь сказать, кто ранил того человека?

— Наверное… я.

— Понимаю. Он хотел тебя ударить, а ты защищался?

Ночной Певец закивал головой.

— И как ты это сделал, у тебя было какое-то орудие? Может, нож или камень?

— Нет. Это… талант. — Ночной Певец неосознанно коснулся рукой головы. — Мой талант его покусал.

Маг наклонился, так что его глаза оказались на уровне глаз ребенка.

— Понимаешь, это очень важно. Такой талант не хорош. Он ранит и убивает людей. И у тебя из-за него неприятности.

Ночной Певец внимательно слушал. Этот человек был прав. Такой талант — то ленивый, как свинья в луже, то бешеный, как пес, — ничего приятного не сулил.

— А не лучше было бы, если б ты его не имел? — спросил мужчина.

— Но он же есть у меня, в голове, внутри, — пояснил мальчик. — Его не вытащишь.

— Мы это умеем делать, — заверил маг. — И это даже не больно. Ты бы попросту заснул.

Ночному Певцу что-то не понравилось в голосе мужчины. Когда мальчик слушал его, у него было такое впечатление, будто нечто склизкое ползает у него в ушах и голове. Но Певец решил не обращать на это внимания.

— А я смогу получить новый талант вместо старого? — спросил он.

— Нет, это невозможно.

— А когда вы вытащите из моей головы этот испорченный талант, я от этого тоже избавлюсь? — Ночной Певец потянул себя за клок шерсти на лице.

— Разумеется, — ответил маг сладеньким голосом, а мальчика вдруг озарило. Обман! Опасность!

— Врешь!!! — вскрикнул он. — Врешь!!

Мужчина сделал такое движение, будто хотел схватить его за плечо. На секунду перед глазами Ночного Певца снова закружились звезды. Он с трудом их подавил. Мужчина схватился за грудь и за горло, отклонился назад и опрокинулся на спину. Ночной Певец помчался к дверям, распахнул их, чуть не вырвав ручки, и удрал.

Маги столпились над лежавшим.

— Ради Милосердия, ты жив?

— Жив, — простонал тот.

— Как ты себя чувствуешь?

— Будто меня через сито просеяли. У меня мозг в башмаки сполз.

Он с трудом приподнялся и сел.

— Вот мы и получили демонстрацию мощи дикого таланта. Ребенок едва успел его заблокировать в последнюю минуту. Мне досталось только эхом. А то вы бы меня сейчас со стены соскребали.

— Ты совершил ошибку, достойную новичка. Пробовал его обмануть. Легко было догадаться, что он это почувствует.

— Я пробовал его подготовить. Удалить талант означает практически кастрировать мозг.

— Ты хотел это сделать неожиданно и еще больше его напугать?

Уже тогда несколько погребальных костров были бы нам обеспечены.

— Дикий талант, который проявляется только в минуту опасности и только деструктивным образом. Неустойчивый, разболтанный, совершенно непригодный для использования. Один труп, один человек борется со смертью, одно нападение на лазурного. Это, кажется, решает дело?

* * *

— Я виделся с Имбирем, — сказал Розе Ветер-на-Вершине. — Дурные вести. Они хотят Ночного Певца лишить магии. Это как вырвать псу все зубы. Знаешь, если б ко мне кто пришел с чем-то подобным, я б его на месте уничтожил.

Роза вскрикнула:

— Какой ужас! А у него уже так хорошо начало получаться. Имбирь учил его работать с талантом и говорил, что парень способный.

— Выпотрошат его, как вола, а потом скажут, что он уже не маг и тут для него места нет. Ставлю все свое жалованье, что так оно и задумано. Паренек кончит на улице или в сиротском доме.

— Или там, где начинал. В клетке, на цепи, как зверь… разрывая кур на забаву зевакам, — всхлипнула Роза.

Хайг стер пальцем слезу, катившуюся по щеке девушки.

— Не волнуйся, цветочек. Я скорее сдохну, чем позволю такое сделать. Паренек смышленый. Из него получился бы хороший охотник. Не здесь, так в горах найдется для него подходящий дом. Не плачь. Имбирь постарается защитить малого. У Певца есть защитники — ты, я, Имбирь… наверняка найдется еще несколько добрых людей.

— Какой от нас толк… — проговорила Роза дрожащим от плача голосом. — Нас почти что и нет вовсе. Тебя не слишком уважают, хоть ты и лазурный. Имбирь еще так молод, а я… что я тут могу значить? Девка на час. Что мы можем сделать?

* * *

— Что мы можем? — сказал Имбирю отец, удивленный и обрадованный неожиданным приездом сына домой. — Сынок, мы немногое можем сделать, ты меня застал врасплох. Я ведь законник, а не чудотворец. И у нас очень мало времени.

— Отец, ты наверняка что-то найдешь. Кодекс Круга и императорские права очень во многом совпадают. Ни для кого не секрет, что император бегает к магам с каждым эдиктом, который собирается издать, точно ученик с домашним заданием. Они хотят искалечить ребенка на всю жизнь! У Ночного Певца талант больше моего. Он, безусловно, стал бы магистром, если б ему дали возможность и побольше времени… Ты же лучший законник в округе, выдумай что-нибудь!

— Что ж, если ты так утверждаешь, значит, так оно и есть, — проворчал старший мужчина, которому приятно польстила похвала сына. — Посмотрю, что удастся сделать. Честно говоря, я сейчас как раз веду дело о наследстве, но надо будет швырнуть этим дворнягам какой-нибудь кусок — пока они будут его рвать на части, я поеду с тобой. Ты приготовил для меня какие-то материалы? Я должен как можно больше знать об этом мальчике.

Обрадованный Имбирь подал ему густо исписанный свиток.

* * *

Известие об обвинении, выдвинутом против старшин Круга обычным, небогатым Говоруном откуда-то из захолустья империи Ленгорхии, было чуть не равносильно сообщению о нисхождении Богини Матери с небес и уж наверняка сопоставимо с молнией с ясного неба. По вполне понятным причинам аргументы обвинителя должны были быть представлены перед независимым судом присяжных, в число которых входили наиболее достойные свободные граждане расположенного вокруг Замка Посада. И хотя под зал заседаний предназначили самые просторные покои в Замке магов, в нем собралось столько людей, что они стояли, прижавшись друг к другу, точно зубочистки в стаканчике. Но ради такой сенсации стоило перетерпеть неудобство. Часть зала огородили деревянными поручнями, выделив свободное пространство в форме прямоугольника. Вдоль одной его длинной стороны стояло десять стульев с резными спинками, украшенными эмблемами, — по одному месту для представителя каждой из ведущих каст. Напротив них располагались места для шести судей. Короткая сторона и стул со знаком «уста» предназначались для обвинителя. А напротив стоял гораздо менее пышно украшенный стул — для свидетелей. Магистры, занявшие свои места, были облачены в элегантные туники с символами каст на плечах, перепоясанные лазурными шарфами, как диктовала серьезность происходящего, а выражения лиц старейшин свидетельствовали о раздражении и нетерпении. Они явно полагали, что их время тратится напрасно. А вот Говорун Телец производил впечатление совершенно спокойного человека. Он был скромно одет в черное платье, на фоне которого особенно ярко выделялся его лазурный шарф, точно магистр хотел этим ненавязчиво напомнить, кто он и какие у него есть права. Рядом с пестро разодетыми, точно павлины, представителями противной стороны он как бы источал честную добросовестность и решительность. Напротив друг друга встали оппоненты — оба в черно-белых облачениях законников, с традиционно обритыми головами, на которых был вытатуирован упрощенный символ весов.

— Говорун Телец выступает против Круга о нарушении его личных прав, — сказал Филяр, отец Имбиря.

— Круг принимает, — ответил его противник.

— Говорун вносит протест против намерения нанести увечье мальчику по имени Ночной Певец, которого он, Телец, доверил Кругу на воспитание десять месяцев назад.

— Круг возражает против определения его намерений как «нанести увечье».

Началось. Оба представителя теперь должны были взаимно цепляться за слова и пытаться сбить противника с толку.

— Я настаиваю на этом определении как ключевом для дела. Талант является интегральной частью тела, а лишение тела его интегральной части является увечьем.

— Частями тела являются также волосы и ногти. Является ли их стрижка нанесением увечья?

— Хочу обратить внимание на то, что талант не отрастает, — жестко отрубил Филяр.

Представитель Круга не нашел возражений и обратился к Тельцу:

— Господин Говорун, этот мальчик является членом вашей семьи, сыном, внуком или иным родственником?

— Нет, — ответил Телец.

— Почему же решение старейшин Круга так затронуло вас, что вы решились возбудить против них это дело о нарушении личных прав?

Этого вопроса ждали, и ответ на него был давно готов.

— Мальчик принадлежит мне, — сказал Говорун. — Я купил его, и теперь он мой невольник.

В зале заволновались. Так вот в чем дело! Процесс оказался совершенно неслыханным. Более сильное впечатление Телец мог бы произвести, разве что извергая огонь. Десятка магистров уставилась на него округлившимися от изумления глазами. Представитель интересов Круга ненадолго даже лишился дара речи. Он посмотрел на Филяра с искренней обидой и снова приступил к вопросам:

— Как дошло до… до трансакции?

— Я откупил ребенка у бродячей цирковой труппы.

— А можно узнать, за какую цену? — кажется, законник что-то задумал.

— Можно. Два серебряника, — честно ответил Говорун.

— Это нельзя назвать надлежащей ценой. Скорее вымогательством.

— Как раз нет, — возразил Телец. — Мальчик был в тяжелейшем состоянии, практически не оставалось надежды, что он доживет до следующего дня. А кроме того, я выложил гораздо более крупные суммы на его лечение и содержание.

И заседание продолжалось. Телец рассказал обо всем, что он сделал для мальчика, представляя свои старания как инвестиции на будущее. Говорил о том, что временно отказался заниматься новым приобретением из-за ухудшения состояния своего здоровья и принял решение послать ребенка в резиденцию Круга, где тот мог бы получить соответствующее образование согласно с волей владельца. Говорун производил впечатление абсолютно уравновешенного человека. Он смотрел спрашивающему прямо в глаза, давая понять всем присутствующим: «Я ничего не боюсь и уверен в своей правоте». Имбирь, следивший за ним со своего места, был восхищен. Будучи сыном законника, он еще мальчиком не один час провел в зале суда. И оценил поведение Говоруна как утонченный аргумент в судебной игре.

— Однако некая маленькая деталь разбивает все эти доводы, — выпалил представитель Круга, делая небрежный жест рукой. — Маг не может быть невольником! Так что аргумент о нарушении прав собственности сам собой отпадает.

— Протест! — тут же возразил Филяр. — Я настаиваю на этом аргументе, поскольку мальчик не является — повторяю: не является магом!

— Установление наличия таланта тут же…

Филяр прервал его:

— Установление наличия таланта не означает немедленное признание статуса мага и члена Круга. Всем известно, что окончательная квалификация может иметь место только после достижения претендентом четырнадцати лет, принимая во внимание возникающую иногда вероятность исчезновения таланта при достижении возраста созревания. Ночному Певцу восемь лет.

Представитель Круга сжал зубы. Его противник подготовился даже слишком хорошо. Кто знает, какие еще острые аргументы он может вытянуть из рукава?

— Я хотел бы вызвать свидетелем магистра Творителя Клинка для выяснения мотивов решения старшин.

Высокий маг встал со своего места и перешел на стул свидетеля.

— Предварительное распознание таланта ребенка определило его как Творителя большой силы, — начал маг. — Мы руководствовались результатами обычных тестов и рапортом присутствующего тут Говоруна Тельца. Но после длительного наблюдения оказалось, что у мальчика имеет место устойчивая блокада таланта, возможно, под воздействием сильной психической травмы. Талант проявлялся только в минуту опасности, и то самым деструктивным образом. Ребенок никоим образом не может им управлять. Мы приняли это нелегкое решение, руководствуясь исключительно соображениями благополучия ребенка и безопасности его окружения.

Филяр жестом попросил разрешения задать вопросы.

— Более широкому кругу посвященных известны два случая, назовем их, неуправляемого проявления таланта. Но на самом деле их было три. Что магистр может нам сказать об этом третьем?

— Меня… хм… ударило…

— Силой?

— Да, — коротко ответил маг, мысленно проклиная источники утечки этой информации, каким бы способом она ни произошла. В присутствии такого количества Наблюдателей и других магов, умеющих читать в мыслях, он не мог отклониться от правды.

— Магистр каким-то образом пострадал?

— Впечатление было крайне неприятным…

— Остались ли на теле магистра устойчивые следы применения таланта? Шрамы, внутренние повреждения или хотя бы синяки?

— Нет.

— Можно ли утверждать, что мальчик направил на вас только небольшую долю энергии или только хотел вас испугать?

— Не знаю.

— Можно ли утверждать, что отсутствие увечий является следствием осуществляемого над талантом контроля?

— Думаю, можно, — с трудом и кислым выражением лица ответил маг. Пока обвинитель выигрывал.

— Благодарю. — Филяр вежливо поклонился. — Это все. Как мы видим, талант мальчика все-таки находится под каким-то контролем. А теперь прошу свидетеля обвинения Творителя Имбиря.

Имбирь поднялся, ощущая неприятную тяжесть внизу живота. Он подготовился к этому вызову. Ждал его, но все-таки очень волновался. Его тщательно подготовленные показания должны были послужить солиднейшим основанием для подтверждения наличия злой воли и упущений верхушки Круга магов. Имбирь занял свидетельское место, которое освободил магистр.

— Когда ты первый раз встретился с Ночным Певцом?

— Полтора месяца назад. Я лечил этого ребенка от болотницы.

— Что ты можешь сказать о течении болезни?

— Она была очень тяжелой и угрожала жизни.

— Часто ли встречается это заболевание в самом Замке?

Молодой лекарь покачал головой:

— Тут, в дельте, это заболевание доков и районов бедноты. Болотница поражает людей, которые не имеют доступа к хорошим колодцам и берут воду прямо из реки.

— Тогда почему мальчик заболел?

— Я думаю, он болтался повсюду без надзора. Мог напиться грязной воды из реки или из фонтана. Мог съесть что-то несвежее. Думаю, за ним плохо приглядывали.

— Значит, ты лечил мальчика… А ты навещал его позже, когда он приходил в себя после болезни?

— Да, я приходил к нему всегда, когда только у меня было свободное время. Приносил ему игрушки. Мы разговаривали.

— Какими словами ты можешь описать этого ребенка?

Представитель Круга недоброжелательно поглядывал на Имбиря, но не прерывал его. Имбирь был неудобным свидетелем. Его молодость, его честное лицо снискали ему симпатии судей. Филяр без малейших угрызений совести играл на чувствах публики.

— Недоверчивый, испуганный, неуверенный, упрямый, любопытный, умный, думающий, но и странный, — перечислял молодой Творитель.

— Можешь ли ты добавить к этому слово «агрессивный»? — спросил обвинитель.

— Нет! — ответил Имбирь со всей решительностью, на которую только был способен.

Представитель Круга попросил дать ему слово.

— Учитель мальчика имеет совсем другое мнение на его счет. Он все время сталкивался с пренебрежением и оскорбительными словами со стороны подростка. Он оценивает Ночного Певца как ленивого и неспособного ребенка. И многие с ним соглашаются. Я не буду приглашать кого-либо в свидетели, поскольку перечень всех его проступков длился бы слишком долго, и это подвергло бы серьезному испытанию терпение присутствующих. Во всяком случае, укусить служанку — это поступок в высшей степени агрессивный. У любимца господина Тельца крайне неприятный характер. Его также неоднократно наказывали за мелкое воровство.

Филяр склонил голову перед оппонентом, точно тот доставил ему исключительное удовольствие своим выступлением:

— Я вам весьма благодарен. Я и в самом деле хотел коснуться этой темы, и мы вернемся к ней, когда придет очередь мальчика давать показания. А теперь мне все же хотелось бы, чтобы Творитель Имбирь продолжил.

— Как ты оцениваешь использование мальчиком своего таланта?

— Талант у него сильный, но еще неотесанный. Для упражнений ему требуется абсолютный покой. Он легко отвлекается. Я обучал его обычным техникам медитирования на том уровне, который соответствует его возрасту. Результаты меня удовлетворяли.

По залу пробежала волна возбужденного перешептывания. Имбирь был уверен: погрузись он сейчас в ментальное пространство, его закружил бы вихрь бешеного мысленного шума. Клинок вскочил с места, злобно протестуя:

— Выдумки! Какой-то практикант добился того, что не удалось лазурным?! Вранье, бредятина! Щенок ничего не умеет…

— Успокойся! — прошипел сосед мага и потянул его вниз.

— Я вынужден напомнить магистру, что не ему сейчас предоставлено слово в качестве свидетеля, — холодно заметил Филяр. — А также то, что тут присутствуют маги, которые в состоянии проверить правдивость показаний свидетеля.

И снова обратился к сыну:

— Ты с полной уверенностью можешь утверждать, что мальчик при тебе использовал талант, держа его под контролем?

— Да, с полной уверенностью и полностью осознавая значение того, что я говорю.

— В состоянии ли ты представить нам конкретные доказательства?

Имбирь встал и принялся опорожнять набитые карманы, одновременно поясняя:

— Эти предметы я взял в его комнате. Кое-какие образцы, результаты проверки возможностей. Некоторые очень необычные. Иногда не слишком удачные, все-таки он еще только учится…

Он раздавал плоды работы детского воображения официальным представителям Круга, судьям и близко стоящим зрителям. Они рассматривали кусочки олова, кое-где сверкавшие золотом, предметы странно измененных форм, отпечаток маленьких пальцев на плоском камешке, надкусанное яблоко, погруженное в кусок прозрачного кварца и другие столь же поразительные вещи.

Перед лицом вполне осязаемых доказательств доводы верхушки отошли в небытие. Но Филяр хотел довести дело до конца. Надо было подтвердить права Тельца на мальчика и укоротить властные аппетиты Круга.

— А теперь время подвести итоги. Приведите, пожалуйста, мальчика.

Имбирь не отрывал глаз от Ночного Певца. Накануне они все вместе пришли сюда, чтобы подготовиться к суду, помочь ребенку освоиться с обстановкой и расстановкой мебели. Но сегодня в зале толпилось множество людей. Имбирь боялся, что паренек потеряет уверенность в себе. Сможет ли он говорить? Только бы не испугался и не захотел убежать. Имбирь успел узнать его довольно близко и понял, что видимая строптивость скрывает хрупкое психическое равновесие. Этого ребенка так легко было испугать.

Мальчик шел между стражами. О его волнении свидетельствовали крепко стиснутые кулаки. Имбирь знал, что в одной руке он сжимает маленький стеклянный прижим для бумаг. Он сам дал его Певцу в последний момент. Филяр всегда повторял, что нервному свидетелю лучше держать что-то в руках. Тогда он уверенней себя чувствует. А кроме того, поджатые пальцы, обкусывание ногтей и тому подобные неуправляемые движения производят плохое впечатление, будто у отвечающего есть что-то на совести.

Мальчик вскарабкался на указанное ему место. Имбирь с трудом скрыл удовлетворенную улыбку. Отец все-таки был гением. Только сегодня утром он заменил прежний стоявший тут стул на другой, с более высокими ножками. Ночной Певец вынужден был подскочить, чтобы влезть на него. Таким образом, когда ноги его болтались на весу, не доставая до пола, он казался судьям еще более маленьким и беззащитным.

— Отвечай на вопросы только правду. Если ты чего-то не знаешь или не уверен — скажи об этом. Понял?

Ночной Певец закивал:

— Да.

Имбирь с облегчением понял, что мальчик говорит тихо, но четко.

— Скажи нам, ты маг?

— Нет, — возразил мальчик. — У мага есть шарф и картинка на коже.

Имбирь с великим облегчением перевел дух. Ночной Певец не считал себя магом и отвечал искренне.

— Ты знаешь, зачем тебе сюда позвали?

— У меня хотят забрать талант.

— Почему?

— В наказание.

— Что ты сделал?

— Укусил талантом того человека.

— А ты сумел бы сделать нечто подобное сейчас, сию минуту?

— Не знаю. Тогда я очень… боялся. — Голос ребенка задрожал.

Филяр чуть помолчал.

— Твой учитель тобой недоволен. Жалуется на тебя. Говорит, что ты непослушный. Что ты воруешь. Это правда?

— Да-а-а, — промямлил Ночной Певец, опуская глаза.

— Какие вещи ты брал без спроса?

— Мясо, хлеб и яблоки… и нож… и бумагу для письма… — Ночной Певец послушно старался припомнить все свои прегрешения, — конфетки…

— Деньги? — прервал его Филяр.

— Не. Это нельзя трогать, — решительно возразил Певец.

— Итак, ты иногда не слушался. Наказывали тебя за это физически?

— Что?.. — неуверенно переспросил мальчик.

— Тебя били, если ты этого заслуживал?

— Да-а-а, — подтвердил паренек, опуская глаза. Он так стискивал кулаки, что у него косточки побелели. Под шерстью не было видно, но он наверняка покраснел от стыда.

— Хорошо. Может, ты нам подробно объяснишь, как это происходило…

— Розгами… — подавленно выдавил из себя мальчик, — или ремнем. По заду. А иногда по спине. У стены.

— Об этом расскажи подробней.

Телец поджимал губы и пальцами выстукивал рваный ритм на подлокотнике.

— Я должен был снять рубашку. Опереться руками о стену, нагнуться, и управитель бил меня по спине.

— Довольно. У моего оппонента есть еще какие-нибудь вопросы? — Филяр обратился к стоявшему рядом мужчине. Тот дал знак, что отказывается от своей очереди в пользу противника. Он уже знал, до чего законник довел Тельца, и это отбило у него охоту допрашивать свидетелей.

Освобожденный Ночной Певец почти бегом скрылся за дверьми.

— Благодарю, — сказал отец Имбиря. — Позволю себе в качестве напоминания зачитать фрагмент императорского эдикта, касающегося рабства. Итак: «В неволю может быть отдан только человек, имеющий денежные долги, которые он не в состоянии заплатить. Причем он может быть отдан в неволю только своему кредитору или его наследникам. Таким же образом невольником может стать сын или дочь должника. И они могут оставаться в неволе только до тех пор, пока своей работой не оплатят долги. Владелец невольника может сделать с ним все, что захочет, как со своей собственностью, кроме лишения его жизни или нанесения стойкого увечья, поскольку невольник имеет возможность в будущем снова стать вольным человеком. А пока он остается в неволе, владелец должен заботиться о нем и нести ответственность за него».

Он продолжал:

— Ребенок не считает себя магом — это во-первых. Во-вторых, куплен он был вполне законно и никому другому не перепродан. Представители Круга утверждают, что тут никто не знал о такого рода зависимости, существующей между Говоруном Тельцом и мальчиком. Но, несмотря на это, ребенка наказывали поркой, как невольника.

Представитель Круга бешено замахал рукой, требуя предоставить ему слово.

— С тех пор как солнце на небе светит, всегда наказывали непослушных детей, и обычно делают это с помощью розог! Тут нет ничего удивительного! В этом зале нет ни одного мужчины, которого не пороли бы в детстве! Просто возмутительно приводить такой аргумент!

— У вас, видимо, проблемы со слухом, или вы считаете судей неразумными, — жестко прервал его Филяр. — Ночной Певец описал типичную невольничью позу покорности. Я еще ни разу не слышал, чтобы какой-нибудь родитель наказывал своего ребенка у стены. «Стена» — это наказание унизительное, и цель его — подчеркнуть более высокое положение наказывающего. Его повсюду используют по отношению к невольникам. Таким образом, все свидетельствует о том, что ребенок, несмотря ни на что, является невольником и обращались с ним соответственно. В таком случае он попадает под действие императорского указа, запрещающего стойкие увечья. А поскольку ребенок все-таки умеет контролировать свою силу, не может быть и речи о применении чрезвычайных мер. Благодарю. И передаю слово.

Имбирь, довольный и гордый, решил уйти из зала. Не зря провели они с Розой бессонную ночь, старательно записывая все, что знали о Ночном Певце. На этих записках отец Имбиря наточил острие своей речи и раскроил дело так, как пожелал. Теперь, разумеется, оппонент немного повозражает, чтобы сохранить лицо. А потом судьи удалятся на совещание, хотя заранее известно, какой приговор они вынесут. Аргументы Филяра опровергнуть невозможно. Чтобы это сделать, надо было бы отыскать мать Ночного Певца и доказать, что она продала сына ради выгоды. А по прошествии восьми лет сделать это практически невозможно.

Имбирь решил найти Певца. Он предполагал, что малый укрылся в одном из своих многочисленных тайников. Наверняка он боится и нуждается в утешении.

Но когда маг с трудом выбрался из переполненного зала, он увидел Ночного Певца, ожидавшего на галерее. Мальчик сидел верхом на балюстраде, опершись спиной на колонну, и вертел в руках стеклянный прижим для бумаг.

— Все в порядке, — сообщил Имбирь.

— Знаю. Я подслушивал. Теперь Телец заберет меня обратно?

Имбирь уселся рядом с мальчиком.

— Я думаю, что нет. Телец — Говорун, а тебя должен учить Творитель. Но зато теперь ни управитель, ни учитель, да и никто другой не сможет тебя обижать. Судьи признают, что ты принадлежишь Тельцу.

Ночной Певец оживился:

— Значит, меня теперь уже никогда не будут сечь розгами?

— Я бы на это не рассчитывал. Тебе следует просто больше стараться. Ничего не подворовывать, не ругаться и лучше учиться. Телец скажет тебе то же самое. Он очень хочет, чтобы ты стал магом. С помощью таланта можно сотворить столько прекрасных и полезных вещей…

Ночной Певец молча игрался с куском стекла.

— Я могу это взять себе? — спросил он наконец и показал маленькую полусферу.

— Конечно, я себе другой сделаю. А что там?

Маг взял предмет из руки мальчика. В стекле была вырезана роза — немного неуклюжая, но у Имбиря не было сомнения относительно разновидности цветка. Стекло выдолблено изнутри так, что рисунок казался выпуклым. Внизу, у стебля, помещались три нескладных значка. Имбирь в первый момент не смог их прочесть, потом его осенило, и он перевернул прижим плоской стороной вверх. Надпись по ошибке была перевернута. Роза для Розы.

— Ты сам это сделал?!

Ночной Певец кивнул.

— Я тут все ждал и ждал. И волновался и волновался. Так и начал долбить. Я старался, ведь это для Розочки. Ветер-на-Вершине не умеет делать таких вещей! — парнишка довольно улыбнулся.

— Как ты думаешь, если я ей это дам и скажу, что люблю ее, она бросит этого деревенщину? — робко поинтересовался Певец.

— Не знаю, но попробовать можешь. Роза в зале. Только ей понадобится время, чтобы выбраться из такой толпы.

Ночной Певец соскочил с балюстрады.

— Подожду у нее в комнате.

Имбирь смотрел ему вслед, пока мальчик уходил прочь по галерее. Его коричневая головка блестела на солнце. Разве не знаменательно, что первым совершенно сознательно и старательно выполненным произведением паренька стал дар любви? Имбирь надеялся, что это уже не изменится.