Но Джеффри так и не появился в тот день в летнем домике. К вечеру Джейн окончательно уверилась, что он всё-таки утопил Тедди Робинетта в пруду, — и значит, пока они со Скай преспокойно гоняли мячик на лужайке, их товарища уже схватили и бросили в сырую промозглую камеру. Скай, конечно, сказала, что всё это глупости, и обругала Джейн балдой, но она и сама беспокоилась за Джеффри. А вдруг миссис Тифтон как-нибудь догадалась, что они побывали У него в комнате, думала она, и теперь строго-настрого запретила ему с ними встречаться?
Поэтому обе ужасно обрадовались, когда на следующее утро Джеффри как ни в чём не бывало возник на пороге. Сёстры заканчивали мыть посуду после завтрака. Точнее, Розалинда мыла, Скай вытирала, Джейн расставляла тарелки и стаканы, а Бетти, стоя на табуретке, укладывала вилки, ложки и ножи в разные ячейки ящичка для столовых приборов.
— Ну, чем кончилось? Ты его не убил? — спросила Джейн.
— Твоя мама тебя не убила? — спросила Скай.
— Все выжили. Просто Тедди напоролся в траве на грабли и поднял страшный ор, и мама заставила меня весь день сидеть с ним, а он лежал с задранной ногой перед телевизором. Но зато он обещал больше у нас не показываться. Я его предупредил: сунется ещё хоть раз, я расскажу его маме, как он весь прошлый год списывал на контрольных по математике. Ах да! — вспомнил Джеффри. — Кегни обещал подвесить на ту ветку, где вы вчера застряли, веревочную лестницу. Говорит, вдруг пригодится. Только когда она не нужна, её придётся сворачивать, чтобы с дороги не было видно.
— Отлично. Теперь мы в любой момент сможем незаметно улизнуть из твоей комнаты, — сказала Скай.
— Или ты сам сможешь незаметно улизнуть из своей комнаты, — сказала Джейн.
— А мне-то зачем? — удивился Джеффри.
— Ну, мало ли.
— Скай, — напомнила Розалинда, — ты должна вытирать стаканы, а не просто передавать их Джейн.
Скай закатила глаза.
— Пустая трата времени! Зачем их вытирать, если в обед они нам опять понадобятся?
— А ещё, — сказал Джеффри, — тётя Черчи приглашает всех в гости. Она сегодня печёт имбирный пряник. Мама опять уехала, её не будет, если кому интересно.
— Тут кто-то что-то сказал про имбирный пряник — или мне послышалось? — Мистер Пендервик зашёл на кухню оценить работу младшей дочери. Бетти очень гордилась тем, что она умеет правильно раскладывать приборы и никогда не путает ячейки.
— Тётя Черчи печёт большой пряник и приглашает всех к себе в гости, — объяснил Джеффри. — Мистер Пендервик, идёмте и вы с нами!
— Молодец, Бетти. Всё правильно, как всегда. — Мистер Пендервик подхватил младшую дочь под мышки и переставил её с табуретки на пол. — Спасибо, Джеффри, но мы договорились встретиться с Кегни: он работает над новым сортом пионов и как раз сегодня обещал мне их показать.
— Пап, а нам-то можно в гости? — спросила Джейн.
— Что скажешь, Джеффри? У тебя от них голова кругом ещё не идёт?
— Нет, что вы!.. Разве что от Скай.
Скай попыталась ущипнуть его за руку, но Джеффри ловко увернулся.
— Ну что ж, тогда vadite in pace,filiae - Это латынь, — пояснила Джейн.
— Знаю, — сказал Джеффри.
Когда дети добрались до Арундел-холла, тётя Черчи как раз вынимала имбирный пряник из духовки. От пряника расплывался такой аромат, что недавно съеденный завтрак был тут же забыт.
— Здравствуйте, здравствуйте! — встретила их тётя Черчи. — Дайте-ка я на вас погляжу. Так, с Джейн мы уже подружились. А это, стало быть, Розалинда? И Скай? Ну, а где Бетти? Что ж вы её-то не привели?
Розалинда вытянула Бетти из-за двери.
— Подумать только! — Тётя Черчи всплеснула руками. — Четыре сестрички, и все одна другой краше.
В дверь постучали, и хозяйка пошла открывать. Новый гость оказался старым знакомым: это был Гарри, продавец помидоров. Рубашка на нём сегодня была не зелёная, а красная, но с такой же вышитой надписью на кармане: «ПОМИДОРЫ ОТ ГАРРИ».
— А я вам кое-что принёс! — Гарри водрузил па стол увесистую коробку с помидорами.
— Спасибо, Гарри. Ты, как всегда, вовремя: я только- только пряник вытащила. Угадайте-ка, — тётя Черчи обернулась к сёстрам, — кто в Массачусетсе всегда первым является на угощение?
— Приходится, — посмеиваясь, сказал Гарри. — Знаете, у неё если пряничный день пройдёт без гостей, она же первая начнёт горевать… Ну, Джеффри, говорят, у тебя завелась целая четвёрка друзей? Кегни мне уже кое-что порассказал про некоторых нарушительниц чужих границ: то они в вазах прячутся, то на деревьях висят гроздьями. А фермер Вангельдер только вчера жаловался, что чьи-то ребятишки дразнили его быка. Говорит, собрался уже идти их разгонять — а их и след простыл.
— Нет, с быком — это не мы, — сказала Розалинда. — Наверно, кто-то другой.
Джеффри старательно делал серьёзное лицо. Гарри покосился на Скай, но и у той вид был такой, словно она ни про какого быка знать не знает и ведать не ведает.
— Ну, может, и не вы, вам виднее, — сказал он. — А всё равно с вашего приезда жизнь в нашем закутке забурлила повеселей.
— Вот и славно, — заключила тётя Черчи, раскладывая щедрые куски пряника по тарелкам. — А теперь, гости дорогие, пожалуйте за стол!
Сёстры Пендервик смущённо заозирались. Кухня была просто огромная: кухня, достойная королей, как сказала потом Джейн. Кроме обычной духовки, из которой тётя Черчи достала пряник, здесь стояли ещё две — большие-пребольшие, как в каком-нибудь ресторане. И ещё четыре холодильника, три раковины из нержавейки, два длинных разделочных стола, а уж обычных кухонных столов, на которых можно резать или месить что угодно, — столько, что и не сосчитать. За какой же из них им предлагают пожаловать? Но Джеффри уже тащил сестёр в дальний угол кухни — уютный, как сама тётя Черчи, — к солнечному окну. Здесь стоял небольшой квадратный столик, покрытый клетчатой скатертью, и простые лавки вместо стульев. Пока все рассаживались, тётя Черчи успела выставить на стол не только пряник, но и взбитые сливки со свежими клубничниками.
Сёстры Пендервик никогда ещё не пробовали такого восхитительного имбирного пряника! А Джеффри и Гарри хоть и пробовали, и не раз, но это не помешало им в первую же минуту проглотить по два здоровущих куска.
— Как вкусно, тётя Черчи, — сказала Розалинда, вытирая Беттину мордашку и Беттину футболку от взбитых сливок. — Спасибо!
— На здоровьице, мои хорошие! Это ещё что, вот придёте на день рождения, отведаете моего торта — посмотрим, что вы тогда скажете!
— А у кого день рождения? — спросила Скай.
— Как у кого? У Джеффри, конечно. На той неделе ему одиннадцать. Джеффри, ты разве ещё не приглашал девочек?
Джеффри поперхнулся третьим куском пряника, и Скай пришлось хорошенько стукнуть его по спине, чтобы он мог что-то ответить.
— Девочки не хотят, — наконец сказал он. — Мама собирается устроить ужин в большой столовой: будет старинный фарфор, свечи, кружевные салфетки… Ещё и Декстер притащится.
— Джеффри хотел сказать, что приедет близкий друг миссис Тифтон, мистер Декстер Дюпри, — перевела тётя Черчи.
— Близкий друг — это как парень? — уточнила Скай.
— У миссис Тифтон есть парень? — удивилась Джейн.
— Парень? Да ты что, у такой… — начала Скай, но Розалинда поспешно её перебила:
— Ужин в большой столовой — это же прекрасно, правда? А от кружевных салфеток ещё никто не умирал. Джеффри, если ты хочешь, мы придём.
— Вечерние платья надеть не забудьте, — подмигнул Гарри.
— Да, — подхватил Джеффри, — мама точно захочет, чтобы все гости пришли разодетые.
— Чего ради? — взвилась Скай. — Лето на дворе!
Розалинда растерялась.
— Но мы не привезли с собой никаких нарядов. Не просить же папу покупать нам всем новые платья на один раз…
— Значит, вы не сможете прийти. Какая жалость! — Джеффри просто сиял.
— Вот что, — вмешалась тётя Черчи. — Есть у меня одна мысль. Доедайте скорее, у кого что осталось на тарелках. А дальше Гарри пора возвращаться к своим помидорам… Ну а мы с вами отправимся на чердак.
Если в нижней своей части Арундел-холл был похож на музей, то чердак больше напоминал сундук, набитый сокровищами. Куда бы сёстры ни глянули, везде оказывалось что-то самое расчудесное на свете, но потом они поворачивались в другую сторону — и там находилось что-то ещё чудеснее. Все чудеса были сложены, выставлены и вывешены кипами, грудами и рядами: ковры, зеркала, медные и серебряные подносы, шкафы с книгами, куклы всех видов и размеров, комоды и конторки, оловянные солдатики, санки и колыбели, трости и зонты, мольберты, вазы, игрушечные железные дороги, допотопные фотокамеры, парчовые занавески и многое, многое другое. Столько, что впору заблудиться среди этого великолепия — и не искать дорогу назад.
Сёстры ещё охали и ахали, когда тётя Черчи сказала:
— Розалинда, у нас с тобой есть одно дельце, пойдём-ка. А Джеффри с твоими сестричками пусть пока походят без нас — поглядят, что тут есть интересного.
Тётя Черчи повела Розалинду по длинному проходу между старинными конторками и мягкими диванами.
Скоро диваны кончились, и они свернули налево. Теперь с одной стороны от них тянулись мраморные фигуры и фигурки для украшения сада, а с другой — толстенные связки журналов. Наконец, свернув ещё раз возле торшеров с витражными абажурами, они вышли на открытое пространство, сплошь заставленное стойками с одеждой: на плечиках бесконечными рядами висели сотни платьев и костюмов, блузок и рубашек, пальто и пиджаков. Никогда и нигде — даже в самом большом бостонском универмаге — Розалинда не видела столько одежды сразу.
— У миссис Тифтон сохранилось почти всё, что она хоть раз надевала, все её наряды, — говорила тётя Черчи. — И вот это тоже её — видишь? А дальше идут наряды её мамы, миссис Фрамли, а за ними бабушкины…
— Как красиво, — выдохнула Розалинда, оглядывая разноцветье летних платьев.
— Это ты ещё не видала вечерних туалетов миссис Фрамли!.. Вон там, через два ряда.
Розалинда прошла несколько шагов вперёд и оказалась в окружении роскошных старинных нарядов: из бархата, из кружева, из переливчатого атласа или тафты.
— С ума сойти! Зачем ей было столько?
— У-у, она, говорят, устраивала сказочные балы! Сама-то я про них знаю только понаслышке, меня наняли, когда уже Джеффри родился. Но Гарри прожил тут всю жизнь, он мне и рассказывал. Гостей съезжалось видимо-невидимо, всё больше из Нью-Йорка, Гарри им помогал машины парковать. С утра накрывали завтрак на террасе на тридцать персон, а ближе к вечеру — ужин и танцы с настоящим оркестром. Наша-то миссис Тифтон тогда ещё была малышка. Единственный ребёнок у мамы с папой… Что называется, поздний: родилась, когда они уж и надежду потеряли. Ясное дело, они её обожали. Воспитывали будто маленькую принцессу. — Говоря, тётя Черчи ходила где-то между рядами. Наконец она появилась из-за пиджаков, неся перед собой платье в полосочку. — Вот, — она приподняла плечики с платьем повыше. — Как тебе такой коралловый оттенок? По-моему, тебе будет к лицу. Я только чуть уберу в боках да сделаю покороче, как сейчас носят…
Розалинда замотала головой.
— Это же платье миссис Тифтон! Я не могу его надеть.
— Ну вот ещё! Я уже сказала хозяйке, что Джеффри вас приглашает. А насчёт её нарядов ты не волнуйся, она их ни за что не признает — разве можно такую уйму всего упомнить?
— Спасибо, тётя Черчи, но вам же тогда придётся всё это на нас переделывать — я-то шить не умею… Нет-нет, нам неловко вас так обременять.
Что ты, милая, какое ж это бремя? Наоборот! У меня, с тех пор как дочка выросла, ни разу ещё не было случая повозиться с девчачьими нарядами. Так что мне такие хлопоты только в радость. А дочка моя теперь замужняя дама, живёт в Бостоне, да вот беда, рожает одних мальчиков… На вот, подержи пока, а я пойду подыщу что-нибудь для твоих сестричек.
Розалинда подошла к большому зеркалу, прислонённому к стене, и, чуть смущаясь, приложила платье к себе. У неё никогда ещё не было такого красивого, взрослого платья. Коралловый цвет и правда оказался ей к лицу. Она старалась запомнить каждую мелочь, чтобы описать потом Анне: без рукавов, круглый воротничок, завышенная талия, мягкая льняная ткань. И (вот это Розалинде понравилось больше всего) ряд маленьких пуговок, обтянутых той же тканью, сбегает сверху донизу по спине.
— Тётя Черчи, вы где? — позвала она.
— Тут я, иди вдоль блузок.
Миновав длинную галерею блузок, Розалинда вдруг остановилась как вкопанная. В конце галереи, отдельно от всего, висело белое платье изумительной красоты. Сквозь полиэтиленовый чехол просвечивала тонкая тюлевая сеточка, расшитая крошечными жемчужинами, а под сеточкой переливались мягко ниспадающие атласные складки.
— Ой, это подвенечное платье миссис Тифтон, да?
Тётя Черчи выглянула из-за стойки с шёлковыми ночными рубашками.
— Подвенечное, только не миссис Тифтон, а её мамы. Думаю, у нашей-то миссис Тифтон, когда она шла под венец, такого шикарного платья не было. А хоть бы и было, навряд ли бы она стала его хранить. Её замужество оказалось большой ошибкой. Да оно и длилось не больше года.
— Почему?
— Ну, эта история началась не с замужества, а раньше. Когда миссис Фрамли умерла, Бренда — то есть наша миссис Тифтон — была ещё совсем молоденькая, ей только-только исполнилось семнадцать. А генерал после смерти жены так затосковал, что
разговаривать ни с кем не желал, даже с родной дочерью. И всё у них в одночасье переменилось: не стало ни гостей из Нью-Йорка, ни балов — ничего не стало, как отрезало. Для молоденькой девушки это разве жизнь, сама посуди! Вот Бренда при первой возможности и сбежала из дому, поступила в колледж в Бостоне. Там повстречала какого-то парня, и они тайно поженились, ей тогда ещё не было двадцати. А всё, стало быть, оттого, что не могла она смириться с отцовской строгостью.
— А этот мистер Тифтон, где он сейчас?
Муж-то её? Нет, он был не Тифтон. Просто генерал не захотел, чтобы она после развода оставалась на мужниной фамилии. Но и дочка оказалась упрямица не хуже отца: ни за что не соглашалась опять называться Брендой Фрамли. Люди ж могли подумать, что она и замужем не побывала — а она ведь, когда разводилась двадцатилетней девчонкой, была уже на сносях. Сошлись на том, что она будет Тифтон — это девичья фамилия её бабушки, матери генерала. А вот про мужа её бывшего я тебе ничего не скажу. Ни как его звали, ни где он сейчас — понятия не имею. Да Джеффри, думаю, и сам про отца знает не больше моего.
— Бедный Джеффри.
— Да. — Сдёрнув с вешалки длинное красное платье и энергично его встряхнув, тётя Черчи принялась расправлять и поправлять на нём какие-то складки, будто так можно было поправить жизнь мальчика Джеффри. — В общем, отец с сыном ни разу даже не повидались. Одни потом говорили, что муж Бренде надоел и она его бросила. Другие — что генерал ему чуть ли не заплатил за то, чтоб он исчез с глаз долой. Дескать, всё равно он не пара для девушки из такой хорошей семьи. Как уж оно там было на самом деле, не знаю, врать не буду. Но рожать Бренда приехала домой, в Арундел, да так и осталась жить с отцом. И представь себе: её малыш, Джеффри, — он прямо-таки вернул генерала к жизни. Генерал в нём души не чаял. Столько лет мечтал о сыне, вот Бог и послал ему Джеффри, так он говорил. А когда Джеффри было всего семь лет, генерал умер…
Тётя Черчи повесила красное платье на стойку и сняла другое, василькового цвета.
— Как думаешь, не подойдёт вот это Скай — к её синим глазкам?
— Наверно, подойдёт… Но как же всё это грустно, тётя Черчи.
— Да уж. Только знаешь, что я тебе скажу? С тех пор как вы приехали в Арундел, наш Джеффри так повеселел, что я уж на него не нарадуюсь. Совсем другой стал!
— Правда?
— Правда, моя хорошая.
Тут блузки за спиной у Розалинды всколыхнулись, и из-под них вынырнули Джеффри, Скай и Джейн, с большими деревянными луками и стрелами в колчанах.
— Что «правда»? — спросила Скай.
— Правда, что этими стрелами вы, чего доброго, глаза друг другу повыкалываете, — проворчала тётя Черчи.
— Зачем? Мы лучше попросим Кегни сделать к ним резиновые наконечники, — сказал Джеффри.
— Ну поглядим. — Тётя Черчи покачала головой.
— А мы были на том конце чердака, — похвасталась Скай. — Розалинда, ты тоже должна туда сходить, там столько всего! Представляешь, целая настоящая лодка-каноэ, и набор для игры в крикет, и три кожаных седла…
— И сабли, Розалинда, сабли! — перебила её Джейн. Выхватив из своего колчана стрелу, она взмахнула ею, как саблей. — Подлый смерд, готовься встретить свой конец! Ты падёшь от клинка Сабрины Старр!
— Эй, поосторожней там, — сказала тётя Черчи. — Это сабли генерала Фрамли, с войны остались. Они острые- преострые! Надеюсь, никто себе пальцы не оттяпал?
— Только парочку, — хихикнул Джеффри. — Скай, покажи.
Скай немедленно подняла руку с загнутыми двумя пальцами.
— Ну и славно. — Боевые раны Скай не слишком впечатлили тётю Черчи. — Смотри, не залей мне кровью весь чердак.
Джейн, подуставшая от смертоносных стрел и клинков, наконец огляделась и заметила бесконечные ряды вешалок.
— Ой, что это? — удивилась она.
— Тётя Черчи хочет одолжить всем нам по платью, чтобы мы могли пойти к Джеффри на день рождения.
— Правда? — У Джейн даже глаза загорелись. — Тётя Черчи, а вот это для кого?
— То, что я держу-то? По-моему, Скай должно подойти.
— Конечно подойдёт, такое миленькое! Она в нём будет просто куколка! — съязвил Джеффри.
Разумеется, Скай взбунтовалась и на васильковое платье не пожелала даже смотреть. После долгих препирательств — в которые Джеффри то и дело встревал со своими коварными комплиментами — Скай наконец согласилась на простое чёрное облегающее платье, и то лишь потому, что похожее было когда-то у мамы. После Скай тётя Черчи с Розалиндой взялись за Джейн, которая заказала для себя что-нибудь волнующеромантическое и одновременно смелое и эффектное. И хотя было ясно, что соединить то и другое в одном платье практически невозможно, тёте Черчи и это удалось! Из какого-то дальнего угла она принесла длинное платье-матроску из синей и белой тафты, и Джейн немедленно в него влюбилась.
— А теперь стойте смирно, — приказала тётя Черчи. — Мне надо снять мерки. Так, вот тут в шов немножечко забрать… тут присборить… И всё будет как на вас пошито. А для Бетти — возьму юбку подлиннее и смастерю ей сарафанчик. Кстати, где она?
Джеффри отыскал Бетти в окружении зверей из игрушечного деревянного зверинца. Звери были самые разные, от слона размером с саму Бетти, до мышки — не больше мизинчика Бетти. Сидя на корточках с деревянным кроликом в руках, она увлечённо помогала ему прыгать по полу.
— Пойдём, тётя Черчи будет шить для тебя сарафан, — сказал Джеффри.
— Я не хочу сарафан. Я хочу вот этого кролика. Его зовут Чак.
— Если постоишь спокойно, пока тётя Черчи снимет с тебя мерки, — можешь взять кролика себе.
— Хорошо, — тут же согласилась Бетти и, вложив ладошку в руку Джеффри, послушно пошла за ним.
Через полчаса все мерки были сняты, и было окончательно решено, что сёстры Пендервик идут на торжественный ужин в честь одиннадцатилетия Джеффри. Миссис Тифтон хочет, чтобы гости явились разодетые? Пожалуйста. Они явятся, разодетые в её же собственные платья. И даже разобутые в её туфли. Проблему с обувью тётя Черчи решила очень просто: отперла несколько сундуков, наполненных туфлями и туфельками всех цветов и размеров, и велела девочкам выбирать, кому что нравится. Только у Бетти ножка оказалась слишком маленькая, и в сундуках не нашлось для неё ни одной подходящей пары. Но все единодушно решили, что Бетти вполне может идти и в сандалиях.
— В конце концов, — сказала Скай, — какая разница, что у неё на ногах, если из-за спины всё равно будут торчать эти дурацкие крылышки?
— Они не дурацкие, — сказала Бетти, прижимая к себе своего нового кролика.
— Всё, — объявил Джеффри. — Бежим играть в футбол!
Вечером Розалинда собрала совсеспен, чтобы рассказать сёстрам печальную историю об отце Джеффри. Дослушав, девочки надолго притихли. Хотелось хоть чем-то помочь другу, но чем тут поможешь? Даже Сабрина Старр ничего бы не придумала. Но они всё же приняли два важных решения: во-первых, не задавать Джеффри вопросов об отце и, во-вторых, подарить ему на день рождения что-нибудь очень, очень хорошее. Потом сёстры разошлись по своим комнатам. Засыпая в этот вечер, каждая думала о том, как плохо, когда кто-то из родителей умер. Но ещё хуже, если кто-то из родителей тебя даже ни разу не видел. Может, просто не захотел увидеть.