По иронии судьбы в конце марта из тюрьмы было совершено два побега: один из комнаты отдыха блока «Г», а другой из самого блока «Г». Тюремные власти провели поспешное, но весьма поверхностное расследование и пришли к выводу, что побеги были скорее всего совершены через восточную стену, расположенную за блоком «Г» и выходящую на Хаммерсмитскую больницу. По другой версии, бежали через северную стену и далее — в парк. В итоге был учрежден постоянный пост охраны в том углу, где сходились северная и восточная стены, откуда хорошо просматривалось пространство перед обеими.

Охранник должен был теперь находиться на этом посту весь день и весь вечер.

Это, естественно, внесло коррективы в план побега, но, пока у нас не было денег, ничего предпринять мы не могли, и оставалось только уповать на Всевышнего, чтобы Блейка не перевели в другую тюрьму. (Как мы впоследствии узнали из доклада Маунтбэттона, как раз в это время директор тюрьмы добивался, чтобы Блейка перевели в тюрьму усиленного режима. Хорошо, что в то время мы не знали об этом. В противном случае мы бы в панике начали принимать скоропалительные решения, что привело бы к неминуемому провалу.)

Тем временем необходимо было сохранить связь с тюрьмой после моего окончательного выхода на свободу. Нужно ли говорить, как это было важно? С этой целью я завел дружбу с одним парнем по имени Бэрри Ричардс, которого недавно перевели в общежитие из тюрьмы. Я сказал ему, что собираюсь написать книгу о своем заключении и меня интересуют различные сведения о жизни в тюрьме. Он согласился иногда встречаться со мной в пивной «Вестерн» и делиться информацией.

Но как использовать сообщения Бэрри об изменениях обстановки в тюрьме при подготовке побега? Как наладить связь с Блейком? И вдруг меня осенило. Мы живем в век электроники. Почему же не воспользоваться достижениями современной науки? Я смогу наладить связь прямо с камерой Блейка!

Я сел за стол и написал заявление начальнику тюремного общежития.

«Сэр,

С уважением,

в связи с тем, что на моем счете накопилась уже достаточно солидная сумма, я был бы глубоко признателен за разрешение снять со счета 25 фунтов для приобретения нового костюма.

Шон Бёрк».

В пятницу вечером я сдал свою недельную зарплату и получил взамен обычные 3 фунта плюс еще 25, о которых я просил.

Утром следующего дня я стоял на Пиккадилли, рассматривая витрины магазина радио- и электротоваров фирмы «Макдональдс». Почти сразу мне удалось высмотреть комплект из двух портативных японских раций для двусторонней связи. Они показались мне достаточно миниатюрными, чтобы их можно было незаметно носить во внутреннем кармане. В инструкции говорилось, что их радиус действия — 5 миль.

Я зашел в магазин и купил этот комплект. Продавец объяснил, как он действует в зависимости от рельефа местности. Затем он взял одну рацию и вышел с ней на Пиккадилли, а я остался со второй в магазине, и мы попробовали, как они действуют.

— Где вы намерены пользоваться этой штукой? — спросил продавец, упаковывая покупку.

— У нас с отцом большая ферма, — нашелся я, — и без радио очень трудно поддерживать связь.

Вечером Блейку была направлена еще одна записка. Я объяснял, что в ближайшее время перееду по новому временному адресу. Поскольку же мне необходимо поддерживать со строительной площадкой постоянный контакт, было принято решение использовать двустороннюю радиосвязь. Письма идут слишком долго. Блейк отвечал, что, по его мнению, это блестящая идея.

Теперь настало время заняться разработкой позывных и опознавательного кода. Использовав персонажи ирландской мифологии, я дал Блейку кодовое имя «Пекарь-Чарли», а себе — «Лис-Майкл». Для опознавательного кода я также использовал литературную тему. Наш первый семестр по английской литературе включал тему «Чосер и эпоха Стюартов», где говорилось о поэтах-метафизиках. Один из них создал нечто подходящее для нас. Это был Ричард Лавлейс, написавший в неволе в 1642 году стихотворение «Альтее из тюрьмы»:

Опознавательным кодом должны были стать слова:

Я: Стены из камня — еще не тюрьма.

И клетка — не просто решетка из стали.

Блейк: Мир для души и покой для ума

Мы и в темнице себе обретали.

Я: Ричард Лавлейс, наверное, был дурак.

Блейк: Или просто мечтатель.

Я переписал позывные и опознавательный код и послал Блейку. Я также сообщил ему, что в течение недели переправлю рацию через «нашего общего друга П.».

В своем ответе Блейк заверил меня, что отлично разобрался в системе позывных и опознавательного кода.

Однако он не считал возможным скрывать суть дела от Питера Мартина, особенно теперь, когда мы собирались активно подключить его к операции. В любом случае, увидев рацию, он сразу поймет, в чем дело. И, кроме того, ему можно полностью доверять.

Драмкружок тюремной самодеятельности должен был показать свою новую постановку в блоке «Г» в понедельник. Такие спектакли посещали обычно члены семей служащих тюрьмы, их знакомые, чиновники местных муниципальных учреждений. Заключенные с «голубыми повязками», одним из которых был Питер Мартин, обычно выполняли во время представлений обязанности капельдинеров, указывая гостям места и провожая их до выхода после спектакля.

По пути в общежитие после работы я встретил Питера Мартина. Мы прошлись немного рядом в сторону столовой для надзирателей, и я успел шепнуть ему:

— У меня есть кое-что для тебя, но предварительно я хотел бы с тобой поговорить. Как бы это устроить?

— Я могу найти предлог, чтобы зайти в общежитие.

— Слишком опасно, Питер. Не мог бы ты устроить, чтобы тебя назначили дежурным во время спектакля?

— Я уже об этом позаботился.

— Отлично, Питер. Я попрошу разрешения помощника директора пойти на завтрашнее представление. Я займу тебе место.

— Хорошо, Шон. До встречи.

На следующий день, в 7.15 вечера, я сидел в последнем ряду импровизированного театра, оборудованного в комнате отдыха блока «Г». Погас свет, и пьеса началась.

Немногие запоздавшие еще продолжали заходить в зал, когда наконец появился Питер Мартин. Он подошел и сел рядом со мной. Последний ряд практически подпирал заднюю стену театра, что было очень удобно для осуществления нашего замысла.

В течение приблизительно 15 минут мы молча наблюдали за представлением, затем я наклонился к Питеру и начал говорить уголком рта, не поворачиваясь к нему. Он, отлично зная правила игры, не отрывал глаз от сцены.

— Питер, — начал я, — сначала мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Теперь ты имеешь право знать. Я собираюсь устроить побег Джорджа Блейка.

Питер не повернул головы:

— Я очень рад, что ты мне это сказал, Шон. Если бы ты этого не сделал, я был бы на тебя в большой обиде.

— До сегодняшнего дня мы не посвящали тебя в это, но не потому, что не доверяли. Просто не хотелось тебя впутывать в это дело без особой надобности. Но теперь я собираюсь попросить тебя о помощи. Это автоматически сделает тебя нашим соучастником, и значит, ты имеешь полное право знать, что затевается.

— Что я должен делать?

— У меня в кармане портативная рация, которую я прошу тебя передать Блейку. Она в кожаном футляре с наушниками и инструкцией. Еще я принес миникамеру и три катушки фотопленки. Нужно сделать несколько снимков Джорджа для паспорта и передать мне пленку, пока я еще нахожусь в общежитии.

— Хорошо, я все усек.

— Ты уверен, что у тебя нет колебаний и сомнений?

— Шон, я уже говорил это тебе раньше. Только сообщи, что тебе нужно. Все, что угодно, в любое время.

— Спасибо, Питер. Когда ты придешь сегодня в блок «Г» после спектакля, все камеры уже запрут, и ты не сможешь передать Блейку радио до завтра. Но если ты не против, давай сегодня же устроим проверку техники и установим радиосвязь.

— Давай, это хорошая идея.

— Я начну передавать позывные сразу же, как погасят свет. Из моего окна видно, когда в блоке «Г» выключают электричество.

Я огляделся вокруг. Все вроде бы внимательно наблюдали за ходом действия на сцене. Я вынул рацию из кармана и, прикрывая ее пиджаком, постепенно опустил вниз. Очень осторожно я стал продвигать рацию в сторону Питера. Его левая рука встретилась с моей на полпути и потом проделала обратный путь, к внутреннему боковому карману его куртки. Потом он вынул руку, но в ней уже был платок. Он сделал вид, что сморкается…

В общежитии я сразу же уединился в своей новой комнате, куда недавно переселился, выбрал кровать у окна, уселся на ней и стал пристально смотреть на блок «Г».

Было уже 10 часов, но на четвертом этаже свет продолжал гореть. Это означало, что дежурный начал свой обход с первого этажа. Наконец одно за другим стали гаснуть окна и на четвертом этаже. Нажав на кнопку передачи, я стал вызывать Питера.

— Лис-Майкл вызывает Пекаря-Чарли, Лис-Майкл вызывает Пекаря-Чарли. Ответь мне. Прием.

Судя по тому, что ответ последовал немедленно, он уже включил рацию и только ждал моего вызова.

— Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла. Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла. Слышу тебя хорошо. Прием.

— Дружище, рад слышать тебя! — сказал я. — У меня такое впечатление, будто ты сидишь в этой комнате рядом со мной, а ведь это едва половина громкости. Это радует. Прием.

— Я также слышу тебя громко и отчетливо. Прием.

— Между прочим, — сказал я, — едва ли надо напоминать тебе, что не следует называть никаких имен. Никогда не знаешь, кто может слушать. Прием.

— Совершенно верно, Лис-Майкл. Я не в первый раз играю в эти игрушки и знаю правила. Прием.

— Хорошо, дружище. Я очень ценю твою помощь. Ты здорово рискуешь, и мы с нашим общим другом в большом долгу перед тобой. Прием.

— Не стоит говорить об этом, Лис-Майкл. Как ты сам понимаешь, первоначальные планы погорели. Придется придумать что-то новенькое. Ты, возможно, слышал, что известный тебе джентльмен торчит в своем уголке весь день. Нам нужно найти способ обвести его вокруг пальца. Предоставь это мне. Прием.

— Спасибо, Пекарь-Чарли. Если ты поможешь нашему другу выбраться наружу, я позабочусь об остальном. Прием.

— О'кэй, я займусь этим. Теперь слушай, есть одно обстоятельство, о котором тебе следует знать. Здесь собралась шарага из шести человек, которые собираются рвануть при первой возможности. Они уже перепилили прутья решетки на окне в камере первого этажа и затем замаскировали все, укрепив прутья на месте клеем «Бостик». Единственное, что их пока задерживает, так это надзиратель, сидящий в углу на стыке двух стен.

Новость меня встревожила.

— А как они собираются решить эту проблему?

— Очень просто. Когда идет дождь, охранник укрывается под навесом крыльца в конце блока. Когда он там прячется, ему видна северная стена, а та, что выходит на больницу, оказывается вне поля зрения. Здесь и находится брешь в системе охраны. При первом же дожде эти шестеро смотаются. Прутья решетки уже перепилены, еще неделю назад, веревка с крюком припрятана в блоке «Г». Я просто хотел предупредить тебя, чтобы ты успел убрать возможные улики. Теперь тебе следует быть особенно осторожным, особенно в дождливые дни. Прием.

— Спасибо за информацию, дружище. Кстати, как ты узнал об этом? Впрочем, не отвечай. Прости за любопытство. Я только подумал, что, если слишком многим об этом известно, парням далеко не уйти. Прием.

— Видишь ли, Лис-Майкл, о том, что они решились уйти в бега, знают действительно многие. Но ты же помнишь, как у нас здесь, — что проведал один, тут же становится известно всем. Прием.

— А стукачей они не боятся?

— Что ж, они и правда рискуют. Тут уж ничего не поделаешь. Прием.

— Слушай, Пекарь-Чарли, — сказал я. — Мы, конечно, должны пожелать ребятам удачи, но одновременно это может повредить нашим планам. Если их побег удастся, несомненно, будут приняты дополнительные меры безопасности. Скажи мне, побег этих шестерых способен вызвать шумиху в прессе? Прием.

— Ты должен понимать, Лис-Майкл, что газеты поднимут шум вокруг любого группового побега. К тому же некоторые из этих парней осуждены за тяжкие преступления, так что волна может подняться большая. Прием.

— А что об этом думает наш друг? Прием.

— Конечно, он очень обеспокоен, но ведь другие тоже имеют право попытать счастья. Прием.

— Хорошо, Пекарь-Чарли, сделай все возможное, чтобы помочь нашему другу выбраться наружу, а я беру на себя дальнейшее.

Я задвинул антенну и запер рацию в тумбочку. Отныне это ценнейшее связующее звено между двумя мирами будет храниться вне стен тюрьмы. Мне выделили отдельный шкафчик на фабрике, и я решил, что безопаснее всего будет спрятать рацию там.

Принял я и другую меру предосторожности: приобрел маленький магнитофон, чтобы сделать более достоверными свои объяснения, если придется давать показания.

Записи служили бы доказательством, что я действовал на свой страх и риск, а не был куплен КГБ.

На следующий день в 10.30 вечера настал важный момент. Неужели произойдет чудо и я действительно услышу голос Блейка?

Я нажал на кнопку передачи, дважды повторил вызов, отпустил кнопку и стал напряженно вслушиваться. После короткой паузы, к моей великой радости, в эфире раздался характерный треск. Затем голос Блейка, который было невозможно спутать ни с каким другим, казалось, заполнил всю комнату.

— Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла, Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла. Слышу тебя громко и отчетливо. Прием.

— Стены из камня — еще не тюрьма.

— И клетка — не просто решетка из стали. Прием.

— Мир для души и покой для ума. Мы и в темнице себе обретали. Прием.

— Ричард Лавлейс, наверное, был дурак. Прием.

— Или просто мечтатель. Прием.

— Как дела, старина? Прием.

— У меня все отлично… Нет слов, как я рад, что могу вот так поговорить с тобой! Это просто здорово! Это же мой первый действительно свободный контакт с внешним миром за пять лет. Ощущение чудесное.

Его голос и в самом деле звучал очень взволнованно.

— А теперь — к делу, — сказал затем Блейк. — Мы с нашим общим другом пытаемся придумать что-нибудь и будем держать тебя в курсе. Как я понял, ты полностью прервал отношения с теми двумя дамами? Прием.

— Да, это так. Врать не буду — они меня крепко разочаровали, но ничего не попишешь. Что касается этих дам, то ты знаешь их лучше меня. Прием.

— Хорошо, Лис-Майкл. Я рад, что ты так смотришь на это. Думаю, все к лучшему. Мне показалось, что дамы чрезмерно дергались, и это было опасно. Прием.

— Я уже подумал, где еще можно взять денег. Надеюсь, нам поможет один мой давний приятель. Как я знаю, он всегда сочувствовал таким, как мы. К тому же он абсолютно надежен. С преступным миром у него никаких связей, иначе я к нему не подошел бы и на пушечный выстрел. Можно быть уверенным, что в полицию он нас не сдаст. Я думаю, это решение проблемы. Прием.

— Если этот человек согласится помочь деньгами, мы сможем осуществить операцию до твоего освобождения? Прием.

— Боюсь, что нет. Сейчас середина мая. Я выйду отсюда приблизительно через шесть недель, и у нас едва ли будет достаточно времени, чтобы закончить подготовку. Думаю, пройдет один-два месяца после моего освобождения, прежде чем мы будем готовы.

Мы проговорили около двух часов и распрощались до следующего понедельника.