На следующий день первым уроком было рукоделие. Андреас хоть и не особенно интересовался этим предметом, старался изо всех сил. Он торопливо работал иглой с красной ниткой, и на материи оставались красные крестики — вот их уже целый ряд! Андреас был очень доволен, что работа идет так быстро. Но фрау Линден была этим, видимо, не слишком довольна. По крестикам было заметно, что вышиты они чересчур поспешно, что называется, «шаляй-валяй». И фрау Линден выдернула из материи красную нитку. Она взяла иголку из рук Андреаса, показала ему, как надо делать стежки, и велела начать сначала. Андреас радостно принялся за работу — приятно, когда учительница тебе объясняет.

И на втором уроке все шло хорошо. Фрау Линден рассказывала про спутники и ракеты и спросила, как фамилия первого человека, поднявшегося в космос и сделавшего несколько витков вокруг Земли по законам небесных тел. Андреас ответил на этот вопрос и получил пятерку.

На третьем уроке фрау Линден неожиданно потребовала дневники и стала проставлять в журнал отметки по прилежанию. Ребята заволновались. Детлев Тан, например, как выяснилось, уже много дней подряд вообще не записывал заданий.

Учительница, полистав его пустой дневник, сказала:

— Сперва у тебя была зимняя спячка, потом началась весенняя лень.

Теперь подошла очередь Андреаса. Он положил дневник на учительский стол. Вот когда ему достанется! Но страха он не чувствовал. Подняв голову, он ждал, что будет дальше. Учительница прочла некоторые из его записей. Потом перелистала дневник с начала до конца — он весь был исписан каракулями Андреаса.

— Я посмотрю его потом, — сказала она Андреасу, закрывая дневник. — Садись. Мы с тобой еще поговорим, — и, спрятав его дневник в свой портфель, взялась за следующий.

После конца уроков фрау Линден села за стол и внимательно прочла дневник Андреаса с первой до последней страницы…

Она заперла дневник в шкаф и задумалась. Так, значит, Андреас причисляет себя к самым отпетым? И думает, что у него уже нет никакой другой дороги, кроме как катиться под гору?..

Это испугало фрау Линден.

Она размышляла долго и решила еще раз поговорить с Андреасом — настойчиво, но по-хорошему. А кроме того, она пришла к тому же выводу, что и отец Андреаса: надо побеседовать с родителями.

Потом она поехала домой, а по дороге — за Уве в группу продленного дня. Улицы были еще мокрые от дождя, но небо уже прояснилось. Оно голубело в разрывах между растекавшимися тучами. Над мостовой поднимался легкий пар, воздух был теплый и влажный.

Уве Линден считался в «продленке» и в школе вполне покладистым мальчиком. Лишь изредка ему приходили в голову кое-какие идеи, вызывавшие недовольство взрослых. Вот как сегодня… Утром по дороге в школу Уве играл в «морской флот». Дождливая погода была ему очень на руку. Подойдя к школе, он остановился у ручья под дырявым водосточным желобом, и вода все текла и текла ему за шиворот, пока какой-то незнакомый учитель не велел ему идти в школу.

Воспитательница из «продленки», фрау Гермер, беседуя с фрау Линден, ни на минуту не спускала глаз со своих подопечных. Она стояла, словно пастух среди стада, и с веселым вниманием поглядывала на своих овечек. Отослав ребят в комнату для игр, она сказала:

— Уве промок до нитки. Я ему объяснила, что капитану никак нельзя схватить насморк — как же он будет гнусавым голосом отдавать команду? Он рассмеялся и согласился переодеться в тренировочный костюм. И вообще пообещал мне перейти из моряков в пилоты.

Фрау Линден отнеслась к этому происшествию совсем не так, как воспитательница из «продленки».

— Я на него очень сердита, — сказала она. — Кому приятно иметь дело с ребенком, который является в школу в подобном виде? У меня есть один такой в классе. Вечно с ним что-то случается, и вечно он отнимает у нас время. А хуже всего то, что наказаниями тут ничего не добьешься.

— Я с вами совершенно согласна, — подхватила фрау Гермер. — Вот подите накажите человека, если он капитан! А ведь они у меня тут все такие — кто капитан, кто летчик, а кто и вовсе космонавт. Я всегда говорю: детей надо знать, а тогда уж можно их воспитывать.

— Да, — отвечала фрау Линден, — но только, как же их всех узнаешь? В классе их слишком много. Тут уж приходится полагаться на то, что говорят родители.

— Но ведь родители часто знают о детях еще меньше, чем мы.

— Да, это верно.

— И ничего тут нет удивительного, — продолжала воспитательница. — Когда мать работает, уклад семьи совершенно меняется. У меня в группе сколько угодно детей, которые видят своих матерей только по вечерам. И знаете, как я отношусь к таким ребятам? Пытаюсь хоть немного заменить им мать.

— Мать целой ватаги капитанов и космонавтов? — рассмеялась фрау Линден.

— Смейтесь, смейтесь! А ведь так оно и есть! Тогда я вижу все их выходки совсем в ином свете. А они это чувствуют и тянутся ко мне. И тут-то я узнаю, что это за отличный народ. Они сбрасывают… как бы это сказать… свою «школьную маску», и каждый становится самим собой. Одно удовольствие с такими детьми!

Фрау Линден слушала воспитательницу с удивлением — с какой радостью она говорит о ребятах! Она взяла за руку Уве, который уже успел достать из шкафчика свой портфель и запихнуть в него высохшую рубашку, и пошла с ним домой. По дороге она все думала про этот разговор. Может быть, надо поближе узнать Андреаса? Что ей известно о его жизни? Она видит только привычную «школьную маску», а на ней всегда одно выражение: «Я не виноват!» А что, если под этой маской скрывается детское лицо, которое ей, его учительнице, совсем незнакомо?

Фрау Линден плохо себя чувствовала, и урок физкультуры проводил на этот раз учитель рисования. Он сам много занимался спортом, обращался с ребятами бодро и весело и умел держать в руках класс. Поэтому его всегда посылали проводить в младших классах урок физкультуры, если кто-нибудь из учителей болел.

Учитель рисования знал Андреаса. Он не раз останавливал его на перемене, когда был дежурным по школьному двору. Он считал, что Андреас один из тех учеников, которые с трудом вливаются в коллектив. Ему казалось, что Андреас слишком высокого мнения о себе и старается привлечь к своей особе всеобщее внимание. Когда дежурный учитель делает ему замечание на перемене, у него такой вид, словно учитель для него пустое место.

Просматривая классный журнал третьего «А», учитель рисования сказал фрау Линден:

— Повсюду этот Гопе. И знаете, что меня удивляет? Что по успеваемости он впереди других.

— Да, — согласилась фрау Линден. — Его бы, конечно, хорошо было сделать капитаном. И это бы наверняка удалось, будь он у меня в классе один. Но у меня их тридцать…

— Как так — капитаном? — удивился учитель рисования. — Сначала ему надо научиться подчиняться правилам и жить в коллективе. А как у вас насчет контакта с родителями?

— К сожалению, неважно. Родители его очень заняты. Андреас — это мальчик с ключом на шее. Он постоянно предоставлен самому себе. Отец, как видно, считает, что Андреас благодаря своему развитию уж как-нибудь да справится.

— Нужно его в этом разуверить. Тут необходимо вмешаться вам или родительскому комитету.

— С родительским комитетом тоже не так все просто. Матери так на него обижены, что вообще не хотят иметь с ним дела. Одной он даже грозился надрать уши… Но иногда я упрекаю себя, что не смогла найти подход к мальчику. Может быть, тут что-нибудь изменится, когда я поговорю с отцом. Бывает, что после такой беседы происходит резкий поворот в лучшую сторону.

— Да, бывает. Сообщите, пожалуйста, отцу Гопе и мое мнение. По-моему, он в последнее время ведет себя все хуже и хуже.

Фрау Линден с этим согласилась:

— И у меня такое же впечатление. Хорошо, что вы мне об этом сказали. Иногда Андреас настолько несносен, что я теряю с ним всякое терпение. Никаких добрых чувств к нему не остается. Мне самой это очень неприятно. Ведь каждый ребенок ждет к себе теплого отношения, правда?

— Конечно. Им нужно тепло, как молодой поросли — солнце, чтобы развивать дремлющие силы. К каждому ребенку должен быть особый подход.

Учитель рисования взял журнал и пошел во двор, где у входа в физкультурный зал его уже ждали ребята.

…В воздухе чувствовалось приближение грозы, он был давящий и влажный. Райнер Шнек осалил Андреаса:

— Салочка!

Андреас осалил Райнера:

— Вечно ты с ерундой лезешь!

— Я придумала, во что нам играть, когда пойдет дождь, — сказала Карин Кайзер, изнывая от жары.

Все ребята посмотрели в ее сторону.

— В «Красный берет» — вот во что, — сказала она.

Ребята поглядели на Андреаса. Жара, духота, скука…

— И эта с ерундой лезет, как Пампуша, — сказал Андреас.

— А ну-ка, повтори, трубочист! — Райнер Шнек разгребал гравий носком сандалии. — А ты случайно не забыл, что Клавдия все ждет да ждет?

— Долго же ей придется ждать, — сказала Карин Кайзер и рассмеялась.

— У меня есть одна вещь. Она стоит как раз столько же, — сказал Андреас.

— А ну-ка, давай ее сюда, — заявил Детлев Тан.

— Да врет он все! — крикнул Райнер Шнек.

— Давай помолчи, мои все мячи, — выдал Детлев Тан и предложил Андреасу: — А ты отдай ей эту штуку. Вот они и заткнутся со своими десятью марками!

Андреас подошел к Клавдии. Он вынул из кармана камень с морским ежом, завернутый в шерстяную тряпочку. Развернув его, он положил его на ладонь — так, чтобы были видны все трещинки, расходящиеся лучами от «северного полюса», — и протянул Клавдии. Ребята столпились вокруг Андреаса — всем хотелось получше рассмотреть окаменелость.

Клавдия Геренклевер, равнодушно взглянув на камень, спросила:

— Как это так — «стоит столько же»?

— Ерунда, — рассмеялась Карин Кайзер.

Андреас поглядел на Клавдию:

— Дядя Гано Блумгольда платит по десять марок за такой камень. Вот спроси Гано!

Гано Блумгольд сидел у стены в тени акации, и на лице его было такое выражение, словно он не вполне с этим согласен.

— Если уж хотите знать точно, — сказал он, — то дело вот какое. Мой дядя обещал мне десять марок за моллюска аммонита. Я не знаю, даст ли он и ему столько же. А вообще-то это морской еж. Но, может, и даст — ведь он сто миллионов лет пролежал.

Ребятам нравился камень все больше и больше. Они любили сокровища и считали справедливым, что дядя Гано Блумгольда так ценит древних ископаемых животных.

Андреас все еще держал камень на вытянутой ладони. И вдруг Райнер Шнек наподдал по его руке снизу, да так сильно, что камень взлетел вверх и упал где-то в стороне.

— Вот тебе за клоуна Пампушу!

Андреас бросился на Райнера, схватил его за уши и закричал:

— Отдавай камень!

Все думали, что сейчас завяжется драка. Но как раз в эту минуту появился учитель рисования. Взяв Андреаса за плечи, он отставил его в сторону и сердито сказал:

— Ты что же это налетаешь как бешеный? Разве он кролик, что ты его за уши ухватил?!

Учитель рисования дал Райнеру ключ:

— Не реви! Иди открой дверь в физкультурный зал.

Ребята бросились в зал. Там было попрохладнее. Гано протолкался к Андреасу и сунул ему в руку камень.

— Держи! — сказал он. — Покажи его лучше археологам. Пампуша в этом не разбирается.

Урок физкультуры начался. Райнер Шнек получил приказ расставить вместе с Детлевом Таном гимнастические снаряды. Андреас получил приказ сделать шаг вперед.

— Гопе, зашнуруй тапочки!

Андреас наклонился и стал завязывать шнурок.

Райнер Шнек, проносивший мимо «коня», остановился возле Андреаса, чтобы поставить его на пол. Андреас вскрикнул:

— Ой! Пампуша поставил мне на ногу! — и запрыгал на одной ножке.

— Врет он! — крикнул Райнер Шнек.

— Тише, эй, вы! — сказал учитель рисования. И с раздражением обратился к Андреасу: — Сядь! Ну что ты скачешь? От этого лучше не будет!

— Я хотел поставить, а он взял да и ногу подсунул, — сказал Райнер Шнек.

Учитель покачал головой:

— Надо было в сторону податься. Нельзя же на ногу ставить!

— Да ведь я не нарочно, — сказал Райнер Шнек.

— Пампуша мне прямо на ногу бросил! — ревел Андреас, прыгая на одной ножке и оглядываясь по сторонам, где бы сесть.

— Не мели ерунды, — сказал учитель. — Да ты знаешь ли, сколько «конь» весит? Тебе бы все пальцы раздробило!

— Он нарочно бросил! — не унимался Андреас.

— Не распускайся! Прекрати! Тон у тебя слишком наглый!

Карин Кайзер подбежала к Андреасу, который то ковылял, то подпрыгивал, — она хотела его поддержать. Взяв его за руку, она стала утешать его, словно маленького:

— Ничего, пройдет! Пройдет! И что ты с этим Пампушей связываешься? Да наплевать на него! Тьфу!

От этого «тьфу» брызги попали в лицо Андреасу. Андреас оттолкнул Карин:

— Да ну тебя! Не плюйся! — и сам в нее плюнул.

Немножко слюны попало на тренировочный костюм Карин.

И хотя Андреас уже опомнился и старался вытереть рукой это место, поправить дело было невозможно. Всем стало ясно, что Андреас плюнул со зла. Конечно, и раньше нередко бывали случаи, когда ребята плевались. Но этот случай был из ряда вон выходящий. Потому что мальчишка плюнул в девчонку, да еще когда она хотела ему помочь. Никто не мог понять поведения Андреаса, и все от него отвернулись. Между ним и классом, как говорится, встала стена.

Андреас, хромая, добрался до раздевалки, сел на скамейку и заплакал. Он снял носок и увидел, что из посиневших пальцев течет кровь. Потом снова надел носок — тут не было никого, кому он мог бы показать свою ногу…

Когда урок физкультуры кончился, учитель повел третий «А» через школьный двор в класс. Ни он, ни ребята не обратили внимания на Андреаса. Андреас, хромая, плелся позади всех. Он отстал и вошел в класс как раз в ту минуту, когда в дверях появилась фрау Линден.

Учитель рисования в нескольких словах описал фрау Линден происшествие и попросил разрешения занести его в классный журнал.

А ведь фрау Линден как раз собиралась получше узнать этого мальчика, поговорить с ним по-дружески. Но как же она могла теперь это сделать? Ведь если бы она отвела Андреаса в сторону и начала с ним беседовать, она оказала бы ему особое предпочтение перед всеми ребятами. А разве она могла оказывать предпочтение мальчику, который так гадко обошелся с Карин Кайзер?

Фрау Линден отозвала учителя рисования в коридор и сказала ему:

— Может быть, у него была какая-нибудь причина так обидеть Карин? Всё ли мы знаем об этом мальчике?

— Никакой причины у него не было, — ответил учитель, — наоборот, у него сильно болела нога, а Карин Кайзер хотела его утешить. Я наблюдал за ними очень внимательно, потому что вообще не выпускал из виду Гопе.

— А Райнер Шнек? Он в самом деле ни в чем не виноват?

— Вот этого я не знаю. Это вообще нам никогда не удастся выяснить — бросил ли он «коня» нарочно или нечаянно уронил. Скорей всего, виноват сам Гопе. Я видел, как они перед уроком колошматили друг друга. Это, конечно, случается, но ведь все имеет свои пределы!.. Честное слово, этот Гопе оторвал бы ему уши, если бы я не вмешался!

— Вечно одно и то же! — вздохнула фрау Линден. — К чему все благие намерения, когда он сам ведет себя так ужасно.

— Поговорите с отцом, — сказал учитель рисования. — Да, когда этот Гопе стоит перед вами с расшнурованными тапками и наглым выражением лица, — ну, знаете… Ему явно не хватает внешней собранности. А там, где нет внешней собранности, нет и внутренней. Это необходимо сказать его отцу.

Фрау Линден кивнула и поблагодарила учителя рисования.

На второй перемене в школу пришел отец Андреаса.

Разговор с фрау Линден происходил в коридоре. Переменка продолжалась всего десять минут, и ребята даже не выходили из класса. Дверь в коридор была открыта, и через нее фрау Линден наблюдала за учениками.

Фрау Линден начала разговор очень серьезно. Она глядела на отца Андреаса и удивлялась, насколько сын похож на отца. Она даже задалась вопросом, был ли отец Андреаса, когда он еще ходил в школу, таким же разгильдяем, как Андреас.

— Тогда, в марте, мы говорили, что Андреас совершает проступки не со зла, — сказала она. — Мне придется привести случай, который произошел сегодня на уроке физкультуры. Из него я вынуждена заключить, что Андреас может поступить плохо именно со зла. И что класс от него отвернулся.

Фрау Линден рассказала о случившемся. Затем она перешла к этим безобразным каракулям в дневнике Андреаса — все учителя просто возмущены! Описав поведение Андреаса в классе, фрау Линден заключила:

— У него беспорядок не только в дневнике. Он и выглядит всегда неряшливо. Ботинки расшнурованы, в школу является без пособий…

Учительница долго жаловалась на Андреаса.

Ребята, следившие за их разговором из класса, заметили, что победа осталась за фрау Линден. Учительница говорила и говорила, а отец Андреаса молчал. То один, то другой ученик выбегал из класса в коридор и проходил мимо них. Постоянное хождение взад и вперед — ребята из других классов тоже то и дело бегали туда и обратно, — шум, выкрики, хлопанье дверей, беготня… Некоторые слова и фразы фрау Линден было даже трудно расслышать.

Отцу Андреаса было жалко учительницу — ей приходилось стоять в коридоре и в таком шуме вести разговор о его невоспитанном сыне. Вид у нее был усталый, она изо всех сил старалась не раздражаться и быть приветливой, когда ребята перебивали их разговор вопросами… Какие все милые, воспитанные дети, как скромно они поднимают руку и как вежливо спрашивают:

— Фрау Линден, можно выйти?

Отец Андреаса всё ждал подходящего случая, чтобы задать вопрос, который казался ему таким важным: «Почему Андреас не может вести себя как все?» Но подходящего случая не представлялось. Фрау Линден говорила о нечищеных ботинках.

— Дисциплина начинается с мелочей, — говорила она. — Если мы добьемся, чтобы Андреас ежедневно чистил ботинки, то тем самым положим фундамент и для дальнейших успехов.

Отец Андреаса не видел прямой связи между нечищеными ботинками и всеми бедами и промахами Андреаса, и все-таки он кивнул головой в знак согласия.

В заключение своей речи фрау Линден сказала:

— Мне не остается ничего другого, как вынести Андреасу общественное порицание. Надеюсь, это послужит к его исправлению.

— Я тоже надеюсь, — сказал отец Андреаса и вытер лоб рукой. Он пообещал повлиять на Андреаса и как следует намылить ему шею. Пожав руку учительнице, он пошел домой.