Центр восстановления технологии псевдоголовоногих на мысе Канаверал насчитывал шесть тысяч ученых, инженеров, поваров и швейцаров.

В то утро, когда вышла газета с дурацкими заголовками, все служащие Центра, кто не орудовал спектроскопом, шпателем или веником, собрались в аудитории, расположенной в подвале центрального здания. Сидения были оббиты кроваво-красной материей, но сейчас это не бросалось в глаза – слишком много собралось зрителей. Потолочные перекрытия сверкали стеклом и хромом.

Три команды операторов голо заняли первый ряд. На сцене, словно правитель Флориды, восседал Брэйс, в то время как директор исследований в халате стоял на подиуме, благодаря всех за то, что они пришли и объясняя, что из пепла войны при помощи химии можно возродить Землю.

Потом Говард со сцены представил Дом Шпионов, меня и других ветеранов Ганимеда, представителей Организации Объединенных наций и вооруженных сил. Пигалица, теперь уже в гражданском явилась вместе с Уди. Нас посадили сбоку, там, где работал на пульте техник звука. Руфь села позади меня, так чтобы ее особо заметно не было. Она не хотела держать меня на коротком поводке, но я подозревал, что на всякий случай наладонник ее оставался постоянно включен.

Я наклонился к пульту.

– Вы звукооператор.

Человек за пультом покачал головой.

– Я слежу за сигналами мониторов.

– Какими сигналами?

– Точными, – он пожал плечами. – Чтобы церемония прошла живо.

Что-то, а вот этого было, хоть отбавляй. Никто не думал, что «футбольный мяч» станет для нас чем-то вроде лекарства от рака или подарит технологию по созданию безкалорийных чизбургеров. Но этот исследовательский проект получил большую популярность в восточной Флориде.

Сейчас взгляды всех собравшихся обратились на залитый светом стол справа от подиума. Там в колыбельке из титана покоился «футбольный мяч» – безликое яйцо, мерцающее синеватым металлом слизней.

А тем временем Брэйс говорил о долге, технологии и замечательной службе на флоте. Потом он покинул аудиторию, чтобы не отодвинуть на задний план управляющего Флоридой.

Этот правительственный чиновник носил оранжево-синий галстук, украшенный стилизованным изображением крокодила. Когда он вышел на подиум, голооператоры защелкали вспышками. Честное слово это напоминало Новогоднее рождество на заводе шампанских вин. Губернатор долго расхваливал достоинства тружеников Флориды и, я ничуть не преувеличиваю, апельсинового сока.

Директор по исследованиям встал рядом с «футбольным мячом».

На сверкающих рельсах чуть выше висел алмазный резак. Рычаг активировавший его, был перевязан синей ленточкой.

Уди вертелся на коленях у Пигалицы.

– Он сегодня какой-то беспокойный, – прошептал я.

– Не знаю почему, – ответила Пигалица. – Но на лихорадку это не похоже.

Говард наклонился ко мне.

– Я бы на твоем месте лучше сосредоточился на «футбольном мяче».

– Согласен. Хотя мне казалось, что ты оставил его на Ганимеде. То, что происходит сейчас, настоящий цирк.

– Чтобы ты сказал, если бы мы нашли его и не взяли с собой. Здесь есть какая-то параллель с древними мифами.

Я улыбнулся. Говард находил параллель с мифами в чем угодно.

– Однако мне кажется, мы должны остановить это представление, – продолжал он мне нашептывать.

Я через плечо бросил мимолетный взгляд на Твай. Нахмурившись, как сейчас, она выглядела точно первосортная учительница, которая вот-вот собиралась спросить, не те ли мы самые мальчики, у которых было что-то, что они хотели бы рассказать остальному классу.

– Говард, тут собралось тысячи три и управляющий, земли которого производят три четверти цитрусовых в мире. Нас в прямом эфире показывают на голо. Ты не можешь остановить это шоу из-за того, что тебе что-то там пришло на ум!

– Брэйс может! – Говард соскочил со своего места, обошел Твай и поспешил из зала следом за Брэйсом.

Тем временем директор исследовательского центра под рассеянные аплодисменты потянулся к стартовому рычагу.

Он опустил рычаг, и визг пилы эхом пронесся по затихшей аудитории.

Уди вскрикнул и вцепился в руки Пигалицы.

Вибрируя пила сантиметр за сантиметром погружалась в синюю плоть «футбольного мяча».

Часть пилы исчезла в «футбольном мяче».

– А-а-а! – завопил звукотехник рядом со мной, срывая наушники.

– Что такое? – повернулся я к нему.

Техник потер уши и прошептал.

– Не знаю. Похоже, полетела трансмиссия.

Неожиданно в зале появился Говард. Лицо его было мрачным. Он махал руками.

Лампы на потолке замерцали.

А потом обрушились на нас вместе с потолком.