Теплое весеннее солнце припекало почти по-летнему, заставляя забыть, какое время года за окном. Сочно-зеленая свежая листва взблескивала каплями первой грозы, предрекая урожайное лето. И каникулы. Наверное, это единственное, о чем могли думать курсисты Заримакской академии, глядя на буйство изумрудной зелени и вспоминая недавние раскаты грома и ленты молний. Рыжеволосая смуглянка сверкнула синими глазами поверх очков и вперила вопросительный взгляд в преподавателя.

— Майстэр Гринован, вам не видать моей дипломной работы, если я не получу пропуск в нижние этажи библиотеки, — обманчиво-ласково проговорила курсистка, чем вызвала смешки и едкие шепотки за спиной. Явившись в середине курса по переводу из Брагсбурской академии, девушка не боялась строгих преподавателей и постоянно чего-то от них требовала. За что и заслужила репутацию заучки и… революционерки. Зажатые тисками дисциплины, учащиеся не могли себе позволить такого поведения, но невольно брали пример с Дженны, за что не раз удостаивались суровых взглядов и взысканий со стороны профессорского коллектива.

— Дженна Танович… — преподаватель выдержал паузу, нагнетая обстановку, — похоже, в Брагсбурге не учат этикету и вежливому обращению. Завтра получите. И еще, где ваша компаньонка, Сирина, кажется?

— Сирина прихворала. Врач говорит, что завтра будет в норме, — ответила Дженна и почему-то сникла. Весь боевой дух как ветром сдуло.

— И что она так за нее переживает? Ведь ничего серьезного, — донесся шепот сзади.

Комната женского общежития выходила окнами на западную сторону, и солнце, перевалив за полдень, приветливо заглядывало в окно, окрашивая в теплые тона светлые стены и занавеси. Дженна вошла в дверь и как была в форменном платье, так и рухнула на постель.

— Как ты? — поинтересовалась она у подруги, повернувшись к ней лицом.

— Да ничего, жить буду. Только слабость небольшая еще, — виновато ответила бледная девушка с другой кровати.

— Сирина, ты, это, если нужно чего…

— Все нормально, не переживай так.

"Как же, не переживай. Сама ведь устроила ей это недомогание… и не спасает то, что выхода у меня нет. Хоть убивать не приходится", — смуглянка устало закрыла глаза.

Подземные этажи университетской библиотеки скрывали на своих полках настоящее богатство. Многие курсисты мечтали заглянуть сюда в поисках того или иного фолианта, вот только получить пропуск в эту сокровищницу могли лишь избранные выпускники, готовящиеся к дипломной защите. Отбор был слишком жестким, курсисту было необходимо предоставить неоспоримые доказательства причастности той книги, что находится в хранилище, к теме исследования. Работа Дженны заставила скептично вздернуть бровь не одного преподавателя, но ректор получил письменную просьбу от коллеги из Брагсбурга, поэтому, когда настойчивая девушка замучила всех требованием пропуска, и оно достигло ушей ректора, то вожделенная гербовая бумажка перекочевала в ловкие руки упорной южанки. К тому же, Дженна показала весьма незаурядные способности, и одиозная работа вызывала больше интереса, нежели скепсиса.

— Проклятье! И здесь ничего нет, сплошной бесполезный хлам, — сидящая на верхней планке стремянки девушка выругалась и устало потерла виски. Она просматривала уже седьмой десятиуровневый стеллаж и все еще не нашла даже намека на то, что ей нужно.

— Я могу чем-то помочь, сударыня? — послышался снизу робкий мальчишеский голос. Дженна опустила взгляд. У стремянки стоял парнишка. То ли слишком юный, то ли такой щуплый и низкорослый, что выглядел совсем подростком. Взъерошенный неровный чуб и большие очки в роговой оправе не добавляли юноше солидности, лишь делали его еще смешней и несуразней.

— Ага, можешь. Принеси пару лепешек с сыром и чай. Устала, как собака, — девушка потянулась, подняв руки вверх и разминая спину. Радуясь, что хоть здесь не надо строить из себя благовоспитанную девицу. Да и кого смущаться, этого сморчка малолетнего?

"Стоп. Малолетнего? Сюда что, пускают детей сотрудников?" — запоздалая мысль не была озвучена, поскольку парнишка растворился между стеллажами.

— Лепешек нет и сыра тоже… и чай, того, закончился, — виновато пожал плечами парнишка по возвращении, старательно выкладывая какую-то снедь перед курсисткой, — вот есть пирожки и плюшки, мне мама всегда много дает, остаются… и есть… вино, — почти заикаясь, оправдывался он. — Но вам ведь нельзя вино, курсистам?

— Если никому не скажешь, то можно, — заговорщически улыбнулась Дженна, облизываясь на домашние вкусняшки. Еда в университете оставляла желать лучшего, а посылок с провиантом не предвиделось ближайшую вечность. — Кстати, тебя как зовут? Я Дженна. И… ты кто? — с места в карьер устремилась девушка.

— Эм, я… архивариус. Обычно я совсем внизу, с курсистами не встречаюсь, — юноша неловко поправил съезжающие на нос очки.

— Архивариус… ну надо же, а я-то уж решила, что ты ребенок, — рассмеялась девушка. — А зовут-то как?

— Мама зовет Мажек, — в этот момент Дженне показалось, что юноша покраснел, — а вообще, Мажеслав.

Вино развязывает язык, а сытый желудок располагает к благости. Дженна давно перестала подавлять в себе желание подшучивать над архивариусом, заставляя того краснеть. Нет, она сама не заметила, как это ушло, оставив живой интерес к беседе с Мажеславом. Хмель повлиял на разговорчивость не только курсистки. Юноша перестал смущаться уже после неловких первых фраз о том, что по окончании университета не нашел ничего лучше, чем остаться работать в библиотеке. Зажатый, скромный, он не умел общаться с людьми, да и не особо стремился к этому, не испытывая потребности находиться в постоянном контакте с окружающими.

— А чего со мной заговорил? — добродушно рассмеялась Дженна.

— Ты не такая, как все. Понимаешь, обычно курсисты приходят потому, что надо. И это "надо" из-под палки. А ты… как бы тебе сказать… ты настолько азартно что-то ищешь. Это не похоже на то, будто тебя вынудил диплом.

— А ты наблюдательный. Если честно, то я диплом пишу для того, чтобы больше узнать о той теме, которую взяла.

— И что за тема? Может, помогу тебе с поиском книги? Нет-нет, я понимаю, что ты и сама справишься, с таким-то упорством, но, может, сэкономленное время лучше использовать на изучение предмета, раз он тебе так важен, а не на поиск книги, — затараторил Мажек.

— Картисен, — тихо проронила Дженна, внезапно посерьезнев. Даже глаза потемнели.

— Что-о-о? — изумленно протянул архивариус.

— То, — отрезала девушка.

— Нет-нет, все нормально, просто… так неожиданно. И эту тему пропустили? — Мажек попытался сгладить ситуацию, но его заметно потряхивало.

— А ее должны были зарубить? Почему?

— Просто… это же миф! — еще больше изумился архивариус, словно сказанное им было настолько очевидно, что не нуждалось в озвучивании.

— Считай, я специализируюсь по мифам.

— Не иначе, как ректор сошел с ума, — внезапно рассеялся Мажек. Напряжение спало, и он, наполнив кружки, протянул одну девушке.

— Его… вежливо попросили сойти с ума, — ответно улыбнулась Дженна, с благодарностью принимая вино. Этот юноша ей нравился. Единственный, кто не посмотрел на нее, как на безумную, решив, что изучать мифы — это нормально. А вот допускать мифические темы в дипломных работах… бедный ректор.

"В тридцатых годах девятого века народные массы были взволнованы величайшей мистификацией. Набирающий силу орден Великого Огня во всеуслышание объявил о своем существовании, открыто выступив против церкви. Костры аутодафе пылали по всем города и весям, но "опаленных" это не останавливало. Они продолжали обвинять церковь в ереси и богоотступничестве, в алчности и попрании постулатов веры. Основой для подобного движения выступило якобы явление орденцам некоего мессии, обладавшего нечеловеческой силой и творившего чудеса во славу Господню. Священная церковь ответила жесткими мерами на обвинения, уничтожая всякого, кто оказался заподозрен в связях с орденом. Способности "мессии" служители церкви объясняли ничем иным, как обладание оным Картисеном, дающим своему владетелю невиданную мощь и возможность творить чудеса. Чудеса же эти были объявлены нечистой магией, поскольку вышеупомянутый Картисен был проклят, неся в мир человеческий лишь смерти и несчастья, из которых и черпал силу для своего владельца…"

— Какая чушь! — воскликнула Дженна, захлопывая очередную книгу, выбранную из стопки, принесенной Мажеком.

— Во всех книгах одно и то же. Только в разных вариациях, — виновато улыбнулся архивариус.

— Но это же чушь! Чушь! И еще раз, чушь! — девушка была в отчаянии.

— Почему ты считаешь, что все это неправда? Церковникам нужна была причина, вот они и придумали Картисен.

— Потому что знаю, он существует. Хотела бы не знать, но знаю, — курсистка закрыла ладонями лицо, легонько массируя уставшие глаза.

— Ты хочешь сказать… — он не успел договорить.

— Да! Черт побери, еще раз, да! Он существует. И я хочу знать, что он такое на самом деле, и как его обезвредить! — плечи Дженны задрожали то ли от ярости, то ли от сдерживаемых слез.

— Пиши диплом по тому, что есть, — после минутного молчания внезапно произнес Мажеслав.

— Что? — девушка посмотрела на него, недоумевая.

— То, что слышала. Пиши, закончишь университет и… тебе надо в Зильденбаден. Но сначала диплом.

— В Зильденбаден? Ты… ты с ума сошел? — Дженна едва не подпрыгнула.

— Не более чем девушка, которая считает, что Картисен существует, — посерьезнев, ответил архивариус.

— Подловил, — устало улыбнулась курсистка. Она изрядно вымоталась за все эти дни в библиотеке. — Но это же Зильденбаден…

— Ничего, там тоже люди… есть. Я напишу тебе рекомендацию. Будешь числиться моей практиканткой. Это поможет, — он снял очки, принявшись протирать их носовым платком. И только сейчас курсистка обратила внимание на его глаза. Несмотря на весь остальной несуразно-детский внешний вид, глаза Мажеслава были… как у умудренного многолетним опытом взрослого мужчины.

— Маже… слав, я сделаю, как ты велишь, но ответь мне на один вопрос: сколько ты здесь работаешь? — девушка изумленно разглядывала совершенно незнакомое лицо человека, с которым успела сблизиться и даже подружиться за последнюю неделю.

— Воздух здесь хороший, стены правильные. Чтобы книги не портились, кожаные переплеты нужно хранить в особых условиях, — улыбнулся архивариус вместо ответа. Он надел очки, вновь превращаясь в зажатого тихого подростка.

Она села в дилижанс у монастыря "Покоренных". Юркая рыжеволосая девчонка с невероятно синими глазами. Выпускница сиротского приюта направлялась в Брагсбург, в университет. Разговорчивая и жизнерадостная, она за пару дней пути успела подружиться со всеми пассажирами. Смуглокожая уроженка юга обладала таким же теплым и приветливым характером, как и тот край, в котором она родилась. Щедрые нивы окраин Симгольской империи давали два урожая в год, из-за чего местные жители лучились радостью и гостеприимством. Дженна впитала в себя солнце юга и, даже будучи сиротой, умудрялась улыбаться так жизнерадостно и открыто, что рядом с ней становилось уютно, словно у бога за пазухой. Даже той нелюдимой женщине, прятавшей лицо под капюшоном. И все же эта отшельница тоже не устояла перед природным очарованием смуглянки.

Дженна умерла. Три года назад. На дороге в Брагсбург. Внезапно выскочивший на дорогу сайгак перепугал лошадей, и они понесли по горному серпантину, забыв о вознице, изо всех сил натягивающем поводья. Дилижанс сорвался в пропасть. Израненные пассажиры оказались разбросаны по всему дну ущелья.

— Дженна, очнись! Дженна! — вся в ссадинах и ушибах, со сломанной рукой, женщина пыталась вынуть девочку из-под перевернувшегося дилижанса.

— Больно… добей… — послышался хриплый шепот, — я… не хочу так… лучше умереть…

Нечеловеческими усилиями, превозмогая боль, женщина все же вытащила девочку из-под обломков. И закрыла ладонью рот в беззвучном крике: тело Дженны выглядело сплошным кровавым месивом, если и выживет, то останется без рук и ног.

— Прими… как подарок, — едва слышно прошептала женщина, дрожащей рукой направляя ладонь девочки себе за пазуху.

— Приму… спасибо…

Дженна была вторая. И последняя.

— Я больше не позволю тебе убивать.

"И что ты сделаешь?"

— Оставлю подыхать с голоду.

"Я убью тебя".

— Угу, убьешь. Вот только дальше что? Кого потом убьешь?

"Я не думал об этом, хм… а кого?"

— А никого. Уйду в леса и там подохну. И никто тебя не найдет и не накормит.

"Постой. Чего ты хочешь?"

— Половину. Ты будешь брать только половину. И не убивать.

"У меня есть выбор?"

— Нет.

Курсистка Дженна прибыла в Брагсбургскую академию с опозданием. Левая рука все еще покоилась в повязке, перелом не торопился заживать.

— Господи, я скоро забуду, как я выгляжу, — Мирка стояла перед зеркалом и тщательно подкрашивала хной корни волос. Настойка чистотела темнила кожу, словно опаляла солнцем. Даже водой не смоешь этот цвет, разве что со временем сходит, надо подновлять. Последний штрих: капля сока саморника в глаза. И теперь они синие. Одной процедуры хватает на три дня. Казаться моложе, чем есть на самом деле — это и вовсе пустяк для мошенницы, привыкшей менять возраст в зависимости от ситуации. Пришлось даже немного вникнуть в изучаемые предметы. Мирка и не подозревала, что ее ремесло может помочь в университете. За три года никто даже не заподозрил, что она вовсе не та девочка-курсистка, за которую выдает себя.

Постоянно находясь среди девушек, Мирка не испытывала особых затруднений с поиском "еды" для Пожирателя. Зато, потянув за ниточку, узнала, что зовется этот камень — Картисен. Университетская жизнь открывала перспективы узнать побольше о смертоносном булыжнике. К тому же, маскировка позволяла не опасаться преследования. Раз уж гильдия ее предала, то следовало порвать все связи с тем миром, в котором жила раньше. Кто же будет искать мошенницу среди приверженцев науки?

Узнав, что материалы по Картисену находятся в библиотеке Заримакской академии, Мирка всеми правдами и неправдами добилась перевода и "покровительственного письма" от ректора Брагсбургской академии.

— Знаешь, а ты мошенник, — по окончанию учебы Мирка заскочила к Мажеславу за рекомендацией. Заодно и по кружечке вина опрокинуть перед дальней дорогой.

— Ты тоже, — улыбнулся архивариус. Очки лежали на столе.

— Возможно, — вернула улыбку бывшая курсистка.

— Тебе так необходимо его уничтожить?

— Не знаю. Я хочу, чтобы он перестал делать то, что делает.

— А что он делает?

— Убивает.