Старинная дорога была разбита вконец свирепым сражением, отбушевавшим на изъеденной болотом хребтине красного камня. Повсюду виднелись причудливо застывшие или плавающие в солоноватой тине прудов трупы людей и риллити. Некоторые из земноводных все еще дергались, будто насаженные на острогу лягушки, оставленные высыхать на послеполуденном солнце. Стражи болота были перебиты — но наемники Кейна дорого заплатили за победу. Восемь солдат пережили нападение без серьезных ранений, поскольку в схватке такого рода серьезная рана означала быструю смерть. Ранняя жертва челюстей паука лежала забытой там, где упала, и Кейн подумал, что яд чудовища прикончил ее прежде избавляющего от мучений удара болотной твари.

— Если мы повернем назад немедля, то успеем…

— Никто не повернет назад! — перебил Банлида Кейн. — Мы уже почти достигли Арелларти и выполним мой первоначальный замысел. Каждому из вас, ребята, было сказано о наших шансах, когда я отбирал отряд. Возможно, наши потери превысили те, на которые я рассчитывал, но мы пробились через их болотную стражу. Я позабочусь, чтобы каждый из вас получил дополнительное вознаграждение, когда мы вернемся.

— Кейн, ведь мы перебили далеко не всех! Одной Шенан известно, сколько сотен этих чудовищ прячутся в проклятом болоте, — возразил Банлид. — Нам нипочем не дожить до рассвета, если мы пойдем дальше!

— Хочешь пятиться назад через болото после заката солнца? Тогда молись, чтобы риллити прикончили тебя побыстрее — они даруют тебе легкую смерть. Кранор-Рилл только и мечтает об этом. Да, мы увидели лишь несколько риллити… они рассеяны по всему болоту. Но мы наверняка перебили единственный организованный отряд поблизости — тот, что охранял тропу. Эти жабы не смогут быстро собраться с силами и напасть на нас раньше, чем мы отправимся назад в Селонари. Вдобавок в Арелларти достаточно места, чтобы можно было пустить в ход наши луки. Руины стен прикроют наши спины — такой редут мы вполне сможем защитить стрелами, если риллити опять осмелеют. А если легенды не лгут, то мы обнаружим оружие, с помощью которого сможем уничтожить целую армию!

Банлид понял, что дальнейшие возражения бесполезны, а то и опасны. Он мрачно признал логичность доводов Кейна, хотя рыжеволосый военачальник весьма поверхностно наметил план отхода из Арелларти, после того как они окажутся на месте. Экспедиция обещала стать походом в одну сторону, поэтому Банлида вновь охватило неприятное предчувствие, и он пожалел о роли, навязанной ему лордом Дрибеком.

День постарел еще на час, но местность оставалась неизменной. Болото казалось питомником, в котором кто-то разводит всяческую заразу. Но звуки, издаваемые болотом, изменились. Как и прежде, преобладала какофония животных шумов, но теперь к ним прибавилось еще что-то. Слышалось низкое кваканье — отдаленное, но как бы вбирающее в свой хор все новые и новые глотки. Невидимые всплески, пугающие своей внезапностью, — что это, может, гигантские твари, не видные глазу. Болото рождало и другие звуки, необъяснимые и потому страшные. Люди замирали, заслышав их, а надежда на возвращение таяла ежеминутно. Деланное веселье Кейна не могло ободрить людей, вселить в них хоть тень уверенности.

Длинная сумеречная тень легла на болото и насторожила людей, прежде чем новая картина открылась их взору. Теперь дорога постепенно поднималась над трясиной, приоткрывая блестящие плиты, и вскоре отряд приблизился к маячившим над гниющей землей тускло-красным стенам. Из гнилого моря поднимался остров, и лишь врожденный страх перед чужой архитектурой не позволил людям броситься в распахнутые ворота — так стремятся к неведомому берегу истощенные пловцы, не думая об ожидающих их за полосой прибоя опасностях.

Арелларти!

Ощущая себя карликами, попавшими в страну великанов, люди рассматривали треснувшие колонны, увенчанные лозой (от самих ворот остались лишь почерневшие, оплавленные куски бронзы), а потом восхищенно замерли перед вдруг открывшимся во всем своем великолепии городом забытой легенды. Кейн энергично вскарабкался по переплету лиан и очутился на стене, едва не свернув себе шею, когда плющ сорвался с парапета. Он стоял, прикрывая ладонью глаза, а прямо против него садилось солнце.

Арелларти был городом строгой и изумительной геометрии. Его строения располагались строго по кругу, достигая, по оценке Кейна, свыше трех миль в диаметре до дальней стены. По периметру город опоясывали стены из красного, с пестрыми вкраплениями, вулканического камня стофутовой высоты. Кое-где потрескавшиеся и покосившиеся стены чудесным образом пережили века, хотя осыпались, а в одном месте даже рухнули — болото победило камень. Позади ворот смутно виднелись очертания полузатопленных каменных строений, тянущихся до самой трясины, — очевидно, пристани давно исчезнувшего моря. За стенами Кейн различал изобилующие обломками и ползучими растениями улицы — совершенная схема из радиальных спиц и концентрических кругов, абсолютная точность проектирования которых вызывала в памяти смертоносную симметрию паутины. Насколько мог видеть Кейн, безупречная геометрия тянулась до самых зданий, усеивающих «выпукло-вогнутые» городские кварталы, хотя расстояние и крайнее запустение размывали их силуэты. Тем не менее было заметно, что здания по обеим сторонам улиц точно копировали друг друга. Вскоре Кейн подметил, что в определенных местах остатки разбитых, обрушившихся зданий расположены упорядочение, по схеме «от центра к краям».

Но от изучения дальнейших подробностей руин его отвлекла внушающая робость монолитная постройка, доминирующая над Арелларти. Он засмеялся, испугав стоявших внизу людей. Хотя лишь считанные храбрецы пересекали когда-либо Кранор-Рилл, чтобы порыскать среди развалин, описание Алорри-Зрокроса оказалось достоверным. Здесь, посреди Арелларти, вздымалось, подобно огромной ступице колеса — либо раздувшемуся пауку в центре широко раскинутой паутины, — колоссальное, увенчанное куполом здание, превышающее в поперечнике четверть мили, с гладкими, высящимися над городом едва не на тысячу футов стенами. Семь городских радиальных улиц сходились на площади, центром которой и была эта странная, без намека на вход, постройка; она казалась символом всего города, символом абсолютной симметрии. Никаких барельефов или других украшений — возможно, их скрывали заросли лозы или уничтожило время, хотя прочие постройки были покрыты выбитыми в камне странными геометрическими узорами. Даже на таком расстоянии легко заметны были трещины и темные провалы, обезобразившие венчающий здание купол, и лишь гений чужой инженерной мысли спас циклопическое сооружение от гнетущей ноши веков. В соответствии со всем прочим в Арелларти купол был выстроен из испещренного красными прожилками вулканического камня. Освещенные последними лучами солнца идеально симметричные, придушенные зелеными лианами улицы и стекловидные красновато-коричневые камни вдруг напомнили Кейну блестящую мозаику из драгоценных камней.

Рядом с его рукой в лозу тяжело врубился меч. Банлид и остальные расчистили себе путь по стене к заваленным обломками ступеням, поднимавшимся на парапет. Они, чертыхаясь, прорубали себе дорогу сквозь упрямый лабиринт плюща, устало поднимаясь по чересчур высоким для человека ступеням. У вершины солдаты ненароком задели гнездо шершней, и лестница ожила: со стороны можно было подумать, что люди пустились в пляс.

— Клянусь сосцами Шенан, Кейн! Нам следовало взять с тебя пример и выбрать обезьяний путь наверх! — пожаловался Банлид, на обросшем клочковатой бородой грязном лице которого вспухло несколько волдырей. Наконец запыхавшиеся солдаты поднялись на бастион, наградив себя победными возгласами. Прислонясь к зубчатому парапету, они уставились на древний город. Вдруг один из наемников пошатнулся.

— Кажется, я задыхаюсь! — хрипло пробормотал он, и страх исказил его бледное лицо. Сотоварищи сначала изумленно, потом с тревогой увидели, как солдат рухнул на камни, вцепившись потными руками в конвульсивно содрогающееся горло, и тяжело захрипел. Хрип перешел в свист, затем дыхание его сделалось прерывистым — и остановилось. Голова солдата откинулась назад, конечности непроизвольно дернулись.

— Пощади нас Оммем — шершни пережалили нас всех, мы все покойники! — простонал наемник из Воллендана, и паника охватила остальных.

— Нет, ты жив! Прекрати нытье, пока не спятил от страха! — бросил ему Кейн. — Шершни не отравили всех вас, иначе вы уже попадали бы со стены вниз! Мне приходилось видеть такое раньше — человек уже болен и реагирует так на любое безвредное жало. Теперь отойдите и дайте мне осмотреть его — может, он еще выживет!

Оттолкнув солдат, Кейн опустился на колени перед поверженным наемником и выхватил из сапога кинжал. Быстро ощупав шею под кадыком, он рассек поверхностные ткани и осторожно надрезал обнажившийся хрящ дыхательного горла.

— Это избавит беднягу от мучений, — заметил кто-то. — Но ты забыл про вены.

Кейн нетерпеливо отмахнулся:

— Я вскрываю его дыхательное горло, чтобы он смог вдохнуть воздух. Смотрите… его грудь пытается втянуть воздух, но глотка забита отравленными жидкостями. Если мне удастся обойти место закупорки, он продолжит дышать и слизь покинет горло, а дыхательные пути снова откроются. Я не раз видел, как это срабатывало.

Наемники смотрели на него с сомнением, не зная, обречены ли все они на смерть от жал шершней. Хотя жертва не пришла в сознание, грудь солдата теперь вздымалась равномернее, а дыхание вырывалось из горла со зловещим всхлипыванием.

Кейн наблюдал за солдатом с интересом ставящего опыт ученого.

— Пусть двое из вас принесут сюда немного тростника, который мы рубили сегодня весь день, — приказал он. — Попробую найти подходящую тростинку и продвинуть ему в горло на дюйм-другой: лучше дышать будет.

Двое солдат отправились к лестнице и исчезли внизу. Остальные толпились вокруг жертвы, следя за ней с любопытством. Тут и там начали заключать пари: выживет ли.

Снизу вдруг донеслись вой и жуткое мычание, поразившее людей как громом, заставляя забыть о лежавшем без чувств товарище. Целая орда риллити выползла из болота и очутилась на дороге. Их могла быть сотня или тысяча — считать все равно бессмысленно: слишком мало осталось людей. Никто и опомниться не успел, как ужасные амфибии оказались под стенами. Один из спустившихся был убит. Сопротивление? Слишком поздно; и отступать тоже некуда.

— Попытаемся отогнать их! — неуверенно крикнул Кейн. — За нашими спинами обелиск, поэтому они могут напасть на нас только с одной стороны. Они поднимутся здесь и двигаться будут по одному! Мы подстрелим их, когда они очутятся наверху, — стреляйте метче, если хотите жить. Необходимо уложить их как можно больше, чтобы атака захлебнулась!

Все до единого знали, что такой шанс ничтожно мал, а надежда чудом прорваться сквозь нападающих и того меньше. Быть может, смерть и покажется слаще, если окрасить эти камни кровью земноводных, но суть ее останется неизменной.

Риллити бросились на стену и начали быстро, насколько позволяли завалы, взбираться по полурасчищенной лестнице. Лучники дали залп почти в упор по первым рядам нападающих. Мощные стрелы пронзили живые цели, и из глоток болотных тварей вырвался рев боли и ярости. Получая смертельную рану, жабы, корчась, подпрыгивали и обрушивались на наседающих сзади сородичей. Живым приходилось сбрасывать павших вниз. Но это удержало их лишь на секунды. Риллити безжалостно штурмовали лестницу, несмотря на огромные потери, скользкие от крови ступени и усеянные телами булыжники внизу.

Снующих у подножия лестницы земноводных вскоре рассердило медленное продвижение, и они попытались добраться до врага более коротким путем: несколько жаб огромными прыжками достигли толстых стеблей прилегающего к стене плюща и начали подниматься. Прочие последовали их примеру, и вскоре стена уже буквально кишела риллити. Неуклюжие и тяжелые твари прекрасно пользовались преимуществом когтистых сильных рук, поэтому их подъем на стену грозил быстро опрокинуть защитников.

Кейн мгновенно заметил грозящую опасность и приказал двум лучшим лучникам расстрелять лезущих; но штурм лестницы не прекратился, приходилось распылять силы, вдобавок колчаны быстро пустели. Риллити нелегко было свалить, они нередко шатаясь брели вперед, невзирая на несколько метких попаданий.

Солдаты в отчаянии рубили натянутые стебли, пытаясь сбросить атакующих со стены. Их усилия нередко оказывались успешными, поскольку тяжелые амфибии безрассудно бросались на лианы скопом и те не выдерживали тяжелой ноши. Ослабленные ударами мечей, стебли один за другим отрывались от стены и падали на землю с грузом незадачливых земноводных. Но лианы висели со всех сторон, и многие держались слишком крепко. Вскоре пришлось стрелять по нападающим в упор. А потом в ход пошли мечи.

Риллити забрались на вершину лестницы примерно в тот же миг, когда другие поднялись на парапет по стене. Уже ни на что не надеясь, Кейн и его крошечный отряд послали последние стрелы в первых прыгнувших на бастион. Краем глаза Кейн проследил, как ужаленную шершнями жертву сбросили со стены и солдат упал в гущу столпившихся внизу жаб. Жаль, теперь уже не узнать, оказалось ли успешным хирургическое вмешательство.

То, что произошло потом, вряд ли можно было назвать сражением. Двое солдат, попытавшихся дать отпор лезущим на стену, мгновенно пали, будучи не в силах преградить своими окровавленными клинками путь поглотившему их потоку. Лестницу заполнила вторая волна риллити, не встретившая никакого сопротивления.

— Пробиваемся к городским воротам! — проревел Кейн, зная, что их уже ничто не спасет. Но сей миг был неизбежен. — Держитесь спиной к камню! Мы успеем заткнуть глотки еще нескольким жабам.

Они решительно бросились на штурмующих парапет риллити. Взметнулись золотистые лезвия, преградившие воинам путь, а позади них камни бастиона отозвались тяжелой поступью тех, кто нападал с лестницы. Кейн повел своих людей с яростью, против которой ничто не могло устоять. Одну из амфибий смело со стены ударом меча, другой распорол брюхо точный удар ножа. Пронзительный вопль — и солдат рядом с ним рухнул с торчащим в боку копьем. Кейн крутанулся, чтобы отрубить потянувшуюся через парапет руку нападающего. Оставляя след из алых брызг, тварь покатилась вниз, оставив победителю повисшую на лозе перепончатую лапу.

Не успев полностью овладеть бастионом, риллити отступили под отчаянным напором. С искаженным от гнева лицом Кейн врубался в их нестройные ряды, проносясь мимо клинков и цепляющихся за парапет когтистых лап. Его отчаянный порыв расчистил путь — никто не смог устоять перед его мечом. Позади него погиб еще один солдат. Кровь струилась из пары неглубоких резаных ран, полученных им неведомо когда. Наконец они достигли опоры ворот — Кейн, Банлид и последний наемник, который вскоре скользнул спиной по камню и осел на дорогу: подействовал яд.

Орда амфибий собиралась перед ними для последнего броска, а за спиной высился древний обелиск. Стены кишели риллити, их бронзовое оружие было готово к бою, а отвратительные физиономии скалили желтые клыки. Их шумное холодное дыхание касалось Кейна и Банлида ледяным дуновением смерти.

— Мы оказались глупцами, что не вернулись! — простонал Банлид. — Пока мы вторгались в их святилище, болотные дьяволы собрали воедино свои орды, чтобы поймать нас в ловушку. Кейн, мы умрем сейчас смертью, недостойной храбрых воинов.

— Мы еще попляшем! — вызывающе рявкнул Кейн.

Неторопливо зашагав к наступающим амфибиям, он протянул вперед левую руку со сжатыми в кулак пальцами. Ряды земноводных приблизились на шаг-другой… затем заколебались. Смущенно переговорив между собой, риллити остановились.

Онемев от изумления, Банлид прикусил губу и уставился на них, не смея гадать, как долго продлиться это чудо. Вначале его потрясенный разум предположил, что неуверенность риллити вызвало странное поведение Кейна. Но пауза миновала, и тогда Банлид проследил взгляд множества тварей.

Он увидел горящее на кулаке Кейна подобно гигантскому глазу массивное кольцо с гелиотропом и заметил, как косые лучи солнца сияли на камне, превращая гелиотроп в живое пламя. На оробевшее войско болотных тварей вдруг опустилась тишина, и Банлид ощутил исходящую волнами из кольца ауру немыслимой силы.

Невероятная перемена настроения как будто прошлась косой по риллити, заставляя смолкнуть одержимые жаждой крови глотки; враги будто цепенели. Они неуверенно топтались на месте, их оживленная гнусавая речь стихла… Был ли то страх? Неожиданная тишина опустилась на осажденную стену, гася зловещие отголоски боя.

Кейн, сей призрак среди кровавого побоища, медленно шагнул вперед. Целая жизнь промелькнула за эту секунду! И миг этот родил еще одно чудо, непостижимое для Банлида, зародившее в нем надежду: ближайший риллити отступил на шаг!

Еще шаг. Теперь большинство тварей подались назад. Великая Шенан… Они отступали! Кейн решительно шел вперед, вытянув кулак так, чтобы все могли видеть кольцо с гелиотропом. Медленно, но неумолимо, подобно отливу, риллити пятились перед ним вдоль стены, крались вниз по ступеням лестницы. Некоторые бросились к болоту и исчезли в Кранор-Рилл, неся весть о великом знамении своим племенам. Большая часть войска хлынула назад по улицам и затаилась в пустых дверных проемах, чтобы пристально следить из темноты.

По сути, это не было отступлением, решил Банлид, это нечто иное, чреватое зловещими событиями. Резкая и гнусавая примитивная речь тварей казалась проникнутой ощущением ожидания… почитания.. страха. Но почему?

— Теперь я понял, почему ты ползал в болоте как помешанный, пытаясь вернуть это кольцо, — прошептал Банлид, неуверенно двигаясь за Кейном. — Это кольцо власти какого-то колдуна? Что за чары заставляют их отступать?

Лицо Кейна исказила бушевавшая буря страстей.

— Пока еще это кольцо не обладает властью. — Его голос чуть дрожал от напряжения. Кошмарная череда событий подвергла чрезмерному испытанию даже его железные нервы, поэтому он отбросил обычно учтивые манеры. — Риллити знают это кольцо! Они узнали Гелиотроп! После стольких веков их раса все еще помнит подвластную этому кольцу неземную силу!

«Книга Старших» предполагала подобную расовую память, утверждая, что поклонение Гелиотропу все еще сохранилось в некоторых обрядах племени риллити. Кейн изучал эти строки как одержимый, проведя несчетные часы в размышлениях о скрытых в легендах и темных сказаниях, пытаясь вырвать каждую частицу древнего знания, затерянного во времени. Многое осталось для него загадкой в поражающих разум рассказах, хотя ему и открылись некоторые факты, коих оказалось достаточно, чтобы ввергнуть его в искушение попытать счастье. Алорри-Зрокрос настаивал на том, что риллити узнают кольцо и окажут почтение его хозяину; Кейн и сам был уверен в древности своего кольца. Но он не собирался доказывать правоту видений безумца столь ужасным испытанием. Он не раз вырывался из цепких когтей смерти, но последнее чудо, которое казалось не более чем блефом, надеждой умирающего, ошеломило его своими последствиями.

Банлид внимательно следил за Кейном, мысленно складывая воедино множество слухов о нем — осколки фактов; нити сомнений, ранее не получивших подтверждения; вопросы, которыми задавался о чужаке Дрибек. Властитель Селонари проявил дальновидность, послав Банлида с Кейном — Банлида, только с виду казавшегося неуклюжим толстяком. Нет, он был закаленным бойцом, а сонная физиономия его скрывала живой ум.

— Значит, ты счел найденное тобой кольцо с гелиотропом чем-то вроде ключа к древним тайнам Крелрана? — спросил он, когда они спускались по лестнице. — Теперь же, очутившись в Арелларти, ты полагаешь, что сможешь открыть его древние секреты? — продолжал он, получив в ответ лишь рассеянный кивок. — А ты можешь управлять силами, которые это кольцо способно пробудить?

Холодные глаза Кейна изучающе уставились на помощника. Рыжеволосый воин уже полностью овладел собой, и в его ответе прозвучала насмешливая нотка:

— Ну да.

Теперь уже Банлида охватило подозрение: чего же на самом деле хочет Кейн?

— Сейчас риллити вне себя от страха, — начал он. — Давай сбежим отсюда, прежде чем они стряхнут с себя наваждение!

Кейн отрицательно покачал головой:

— Они больше не нападут. Сила, ради которой я сражался, лежит где-то неподалеку. Еще до рассвета я исследую тайны Арелларти, иначе рассвета не будет!

— Что бы ты ни предпринял в одиночку — тебя постигнет неудача, — возразил Банлид. — Нам необходимо вернуться в Селонари и пополнить отряд.

Он с надеждой посмотрел на открытые ворота и ведущую через темнеющее болото полуразрушенную дорогу.

— Послушай, Кейн, ты можешь провести здесь ночь, если решил позволить этим дьяволам разорвать себя на части. Но я возвращаюсь назад, в Селонари, прямо сейчас — и один, если ты остаешься. Лорд Дрибек будет благодарен тебе за любые сделанные для него открытия. Он наверняка пошлет сюда достаточно людей, чтобы помочь перенести в Селонари полезные вещицы. Ты будешь лордом, Кейн, если риллити не прикончат тебя еще до рассвета.

— Возвращайся, если хочешь. Я собираюсь рискнуть, — ответил Кейн.

Банлид заглянул в горящие ледяным пламенем глаза чужака, и у него похолодела спина.

— Что ж, я попытаюсь пробиться. — Смел ли он надеяться, что Кейн не распознал всех причин его страха? — Если кольцо дает тебе какую-то власть над риллити, не убедишь ли ты их пропустить меня через болото? — Наемника не покидала надежда. — Ведь я спас тебе жизнь там, на тропе, когда ты возился в грязи. Я знаю, ты этого не забудешь.

— К чертям, Банлид! — нетерпеливо бросил Кейн. — Отправляйся и пропадай в Кранор-Рилл — я не против! Не знаю, насколько сильна моя власть над этими жабами… и насколько долговечна. Но тебе лучше остаться со мной, чем идти назад в одиночку!

— Я все же рискну, — упрямо пробормотал Банлид. Решительно повернувшись, он зашагал к воротам, пытаясь не думать о бесчисленных кошмарах, подстерегающих его между Арелларти и далекими лесами. Не говоря уже об угрозе встречи с риллити…

Ядовитое лезвие пронзило ему спину, навеки покончив с его страхами.

Кейн задумчиво опустил взор на пронзенное копьем тело, почти недоумевая, что не испытывает сожаления. Неужели века лишили его жалости к людям?

— У тебя все же был шанс выжить, — напомнил он трупу.

Если неожиданный поступок Кейна и обеспокоил риллити, то они не подали виду. Обитатели болот рассеялись, хотя повсюду виднелись грузные фигуры, стоящие поодиночке либо сбившись в группы. Никто не приближался к нему, но их глаза-щелки следили за воином с живым любопытством. При этом они обменивались фразами — рокочущими звуками, передающими крайнюю степень волнения.

Кейн даже не гадал о том, как долго кольцо с гелиотропом сохранит это хрупкое перемирие. Он сделал ставку на изумительную мудрость человека, видения которого несли в себе безумие наряду с утерянными знаниями. Победа означала силу, пределы которой лишь едва наметил Алорри-Зрокрос; неудача чревата бедой столь же страшной, сколь страшна победа. С той ночи в башне Яникест Кейн перестал задумываться о будущем.

Оставив за спиной залитый кровью обелиск, Кейн решительно ступил на улицу. Несколько риллити стояли у него на пути, но по мере его приближения они торопливо отошли прочь. Проходя мимо, Кейн чувствовал, что следящие за ним твари осторожно следуют за ним на расстоянии. Главная улица, переходящая за воротами в заболоченную дорогу, пересекала город посредине. Ее геометрическое совершенство лишь слегка маскировалось покосившимися стенами и грудами мусора. Заслоняя садившееся солнце, колоссальный купол парил над городом, будто рукотворная радуга.

Забыв об осторожности, помня лишь о том, что неделями занимало его мысли, Кейн поспешил к своей цели. Его неглубокие раны кровоточили, когда воин перебирался через горы обломков, нетерпеливо рубя цепкую лозу. Даже в спешке он заметил, что эта улица прекрасно сохранилась, несмотря на ее древность, хотя ему трудно было судить — случилось это благодаря прочности построек или потому, что город не совсем лишен обитателей. Позади Кейна слышалось шлепанье перепончатых ног и скрежет когтей о камень. Риллити брели за ним, то и дело прячась в тени и впиваясь в него взором василиска. Кейн рассеянно отметил ритмичность их приглушенной гнусавой речи — этой погребальной песни, сочетающей зловещие интонации опасения и ожидания. Обрамленный теснящими главную улицу призрачными зданиями, увешанный лианами и проникшими сквозь трещины в стенах искривленными деревьями с паучьими корнями, гигантский купол ожидал Кейна в сердце мертвого города. Воспламененный лучами умирающего солнца — или лихорадочным воображением Кейна, — вулканический камень неудержимо манил игрой фантастических огненных сполохов. Видение колебалось у него на глазах, завораживая и притягивая, как влечет в свою ловушку мотылька пламя, обещая неминуемую смерть, а с нею блаженный миг экстаза, — но Кейн твердо шел к цели. Страстное желание прорубить барьер столетий и овладеть секретами древней науки полностью поглотило его, изгнало из мыслей осторожность и малейшие сомнения. Перед ним лежал ключ к непостижимой силе; он хотел покорить эту неведомую силу. Он хромал, но не чувствовал ни боли от своих ран, ни мучительного изнеможения. После тяжелейшего пути через болото и безумной битвы на руинах древнего города его душа сделалась бесчувственной. Окруженный сотнями свирепых амфибий, один в затерянном городе, Кейн бросал протекшим векам кощунственный вызов. Все происходящее он видел с нереальной отчетливостью, мысли приобрели двойственность, внушая вдохновенную уверенность и одновременно пренебрежение к окружающему. Дьявольская одержимость завладела разумом Кейна еще в тот миг, когда он впервые впился взором в кольцо с гелиотропом.

Открытая площадь окружала массивный купол. Когда Кейн вышел на нее с улицы, ему показалось, будто исходящая от купола аура изуродовала окружающие деревья, отчего их корни изогнулись щупальцами осьминога, пытаясь пронизать вымостившие двор плиты. Вблизи заметно было, что купола коснулись протекшие века. Местами его выпуклая поверхность змеилась причудливыми трещинами, а кое-где неровные отверстия приоткрывали внутреннюю стену, укрепленную поперечными балками из бронзового сплава. Но даже устрашающая ноша тысячелетий не смогла покорить мастерство инженерной мысли. Несмотря на шрамы сражений, купол гордо высился, бросая вызов времени и уступив сквозным разломам лишь несколько участков внутренней и наружной стен.

Ни единого дверного проема. Впрочем, пересекая двор, Кейн увидел, что улица вела к отверстию, откуда полого спускались в темноту ступени лестницы. Похожие углубления виднелись по обеим сторонам — вероятно, симметрия замысла Арелларти диктовала наличие подземных пандусов на каждой из семи радиальных главных улиц. Все с той же бесшабашной уверенностью Кейн спустился по неравномерно расположенным ступеням к ожидающему в полутьме входу. В полукруглом отверстии виднелись открытые раздвижные двери из бронзового сплава, входящие массивными петлями в двойную стену. Спутанные стебли лозы были аккуратно расчищены… для кого? Кейн вошел внутрь.

Купол сиял, но не от солнца — пламя было внутри. Неожиданные летучие образы, на миг привлекшие к себе внимание: бесконечное открытое пространство; сумерки; солнечные лучи, проникающие сквозь трещины в гигантской полусфере пятнами тусклой желтизны; капли звездного света, срывающиеся с полуночного купола небес. Узкий серпантин лиан — словно тучи на небе, оттенком напоминающие изъеденную проказой плоть в тусклом свете. Горы обрушенных камней, вздымающиеся колонны бронзового сплава, изящно изогнутые, несущие чудовищную тяжесть стен. Циклопические столпы, окутанные саваном плюща, будто забывшиеся в хмурой задумчивости стражи. Фантастические скамьи из керамики, камня, металла и хрусталя, украшенные необычными многоцветными узорами и оплетенные медной проволокой, похожей на выползающих из птичьего гнезда огромных удавов.

Но вот и чудо из чудес… Гелиотроп!

Середину зала заполняла гигантская хрустальная полусфера диаметром почти в сотню ярдов — гладкое темно-зеленое полушарие, испещренное красными жилами. Кромкой основания служил круг из серебристо-белого металла, соединенный медными опорами с огромными столпами. Сердце Арелларти не билось; пламя внутри хрусталя спало беспробудным сном. Но в полутьме Кейн тотчас заметил сходство этого хрустального монолита с гелиотропом на его пальце. Строки из «Книги Старших» промелькнули у него в мозгу, зажигая кровь непереносимым волнением, ибо он понимал сущность таинственной истории этого чуда.

Ни один рудник на земле не мог открыть столь гигантского кристалла: Гелиотроп, как и кольцо на руке Кейна, пришел из пространства за пределами звезд. Здесь, под огромным куполом, лежало конечное воплощение науки Крелран, ядро древней мощи. Но сила эта пребывала спящей, похороненной столетиями, и лишь аура зла намекала на дремлющую в глубинах кристалла непостижимую энергию. Гелиотропа не коснулись язвы разложения, ни одна лоза не обвивала его блестящую поверхность. Рядом с Гелиотропом стояла скамья в форме полумесяца из красноватого вулканического камня, напоминавшая алтарь перед идолом. В нее были вплавлены, словно загадочный узор, медные и серебряные прутки-рычаги, конусы и выпуклые полушария рукояток из керамики и хрусталя, а на вершине «полумесяца» лежал диск из серебристо-белого металла в ярд диаметром с маленьким черным углублением в центре, похожим на глаз Циклопа. От наружной кромки возвышения тянулась паутина серебряных и медных проводов, входящих в центральную колонну серебристого металла пяти футов в диаметре, образующую связь между алтарем и ободом из такого же металла, окаймляющим Гелиотроп.

Это и был алтарь, решил Кейн, заметив перед Гелиотропом густую россыпь костей — останки людей и земноводных, а на полумесяце зловещие засохшие пятна — мрачное свидетельство ужасных обрядов, справляемых риллити. Скрипящие под его сапогом, превратившиеся в порошок кости подтверждали древнее происхождение жертвенника. Возбужденное ворчание риллити следовало за ним, рассыпаясь под куполом эхом далеких грозовых раскатов. Чудовищная процессия земноводных вперевалку прошла за ним в свой древний храм. Они присели в тени, где ожидали в лужицах тепловатой воды, прислонясь к грудам каменных обломков и поглядывая из-за сплетений лепрозной растительности. Примитивные мозги терзало предчувствием и страхом желание узнать: вернулся ли жрец из легенды? Бронзовые мечи в перепончатых руках обещали легкую смерть осмелившемуся на неслыханное кощунство самозванцу.

Не обращая внимания на риллити, Кейн сосредоточился на строках Алорри-Зрокроса о Гелиотропе, мысленно повторяя их уже наверное в тысячный раз. Но теперь его руки и ноги двигались машинально, а мысли пронизывала необычайная ясность. Гаснущие лучи заходящего солнца освещали зал лишь тусклыми пятнами света сквозь трещины в куполе, но Кейн находил освещение более чем достаточным. Его движения не были скованы ни страхом, ни сомнением; он смутно сознавал, что им управляют проблески знания — чужие мысли, вовлекающие его в ритуал.

Он поднялся по широким ступеням на постамент, где покоился полумесяц из пестрого камня, небрежно сметая прочь останки костей. Невыносимое напряжение витало в воздухе подобно нерожденной молнии. Все внимание воина поглощала «скамья» с механизмами. Сосредоточенно стиснув зубы, он обежал пристальным, цепким взглядом алтарь. Затем длинные пальцы сомкнулись на серебряном рычаге и потянули его вниз. Рядом двинулся вправо медный рычаг, а следом повернулись чересчур большие для человеческих рук керамические рукояти. Проворные руки Кейна выполняли сложные манипуляции, на которые лишь намекали строки Алорри-Зрокроса. Кейн действовал не колеблясь и не теряя времени на мысленные соотношения с извлеченными из «Книги Старших» указаниями.

Некоторые рычаги на миг оказали ему сопротивление, но время почти не нанесло механизмам ущерба. Теперь воздух насыщала не только физическая энергия. С испуганным воем наблюдающие отступили в тень потрескавшихся, просевших стен. Давно мертвые колонны взорвались слепящими сполохами, змеевидные спирали чужого металла сверкали нестерпимо. В ноздри Кейна вторгся резкий озоновый запах, зал заволокло дымом — это скворча и шипя горели мутным пламенем толстые лианы. Под колоссальным куполом с треском заметались искры, как будто заиграло безумное северное сияние. Язык пламени сжег слишком близко подошедших риллити.

Кейн рассмеялся в демоническом восторге — мрачная, забрызганная грязью и кровью фигура с горящими голубыми глазами, поднявшимися дыбом волосами и искаженным в хаотических вспышках огня лицом. Поднимая голос над треском взрывов, он прокричал записанные Алорри-Зрокросом заклинания, принуждая глотку выталкивать нечеловеческие слова. Им гулко вторили таящиеся в тени под куполом риллити, превозмогая страх желанием провозгласить ожидающее веками заклинание.

— Воспрянь от сна, Гелиотроп!

Сердце Арелларти с пульсирующей по артериям энергией забилось после тысячелетнего забвения.

Прозрачное пламя затеплилось в его зеленой бездне глубиною в вечность — сияние рассвета, наблюдаемого через темный изумруд, сверкающие сполохи на стенах купола. Усилившийся блеск пробудил к жизни пульсирующие красным жилы, и под затуманенной поверхностью шевельнулись алые нити, уходящие в глубь Гелиотропа. Вырвавшаяся на волю космическая энергия зажгла Гелиотроп сверкающим пламенем жизни.

Лихорадочная песнь риллити рассыпалась эхом изумления, удовлетворения, страха. С помертвевших губ Кейна сорвались последние строки заклинания, он замер перед металлическим кругом в центре каменного полумесяца, потом мазнул своей свежей кровью серебристо-белый диск, увлажняя круглое углубление посредине. Переходя к завершению ритуала древних, он чувствовал, как немеет его рука от посылаемых кольцом электрических разрядов.

Кейн стиснул левую руку в кулак. Кольцо с гелиотропом очутилось поверх его пальцев, и теперь он заметил, что камень также мерцал — миниатюрный прототип горящего перед ним титанического кристалла. Наконец, будто скрепляя печатью некий тайный договор — должно быть, этим камнем были скреплены многие магические договоры, — Кейн опустил кулак в центр металлического диска.

Последние дюймы незримая сила будто повлекла его руку неумолимым магнитом. Гелиотроп кольца лег в углубление, с электрическим щелчком коснувшись увлажненного кровью металла.

В тот же миг Кейн ощутил, как каждая клетка его тела взрывается невыносимо мучительным и одновременно восторженным чувством. Тело содрогнулось и застыло, как столп, пронизанное молнией космоса. Дикий вопль так и не достиг его парализованного горла.

Гелиотроп взорвался сверкающей звездой первозданной энергии, на одно ужасное мгновение его бесконечные глубины ослепительно вспыхнули, и воспрянувшая душа кристалла взметнула молнию зеленого света, пронизанного красными жилами, — взметнула, чтобы пламя охватило человека. На долгие минуты его мозг очутился в вихре неописуемых ощущений, в мозаике сумятицы чужих мыслей, бесконечной тьме, перемежаемой вспышками бесформенных бликов. Теперь он завис в вечности, в калейдоскопическом водовороте чужих снов, где мозг его полностью слился с космическим разумом, настолько чуждым, что каждая пылинка в луче его мыслей была загадкой — мятежные образы, непостижимые проекции сенсорных импульсов, для коих не существовало человеческого органа восприятия.

Кейну кое-как удалось удержать в мозгу рассеченную паутину некой целостности, зарождающееся осознание постороннего наблюдателя… прозрение, приходящее к спящему, понимающему, что он движется в границах сна, но бессильного разорвать его чары либо изменить его ход. Он чувствовал, как ткань его разума, его бессильно распластанную душу трогают, разглядывают, изучают с небрежным любопытством — равнодушно, но сосредоточенно.

Психологическая вивисекция рассердила Кейна или призрак его разума, стремящийся к понятному целому. Он пытался собрать воедино осколки своего сознания, воспротивиться вторгающемуся разуму, безжалостно считывающему начертанные в его душе памятные строки. Сопротивление было встречено гневом, но его гигантская психическая энергия крепла с каждым мгновением. Века, посвященные оккультным наукам, наделили Кейна властью над тайными силами, не изведанной почти никем из людей на тропе знаний. Испуганный неожиданным усилием чужой разум отпрянул, и Кейн могучим рывком занял опустевшие крепости своего сознания. Последовало ощущение обескураженного изумления этим неожиданным отпором, положившим конец непрошеному вторжению, затем чуждое существо решило еще раз сломить волю Кейна.

Хотя сознание пока не подвергалось новой пытке, Кейна все еще кружило в вихре чужих мыслей. Частицы образов, осколки чувств теперь становились понятнее — то ли благодаря ознакомлению с новой перспективой, то ли потому, что пелена чужого разума изменяла сенсорные импульсы, подгоняя их под человеческое восприятие. Первоначальный хаос постепенно сливался в одно целое наподобие ярких кусочков бесконечной мозаики. Разум Кейна мог уловить смысл в отдельных узнаваемых фрагментах разворачивающейся перед ним картины, хотя местами части фриза оставались бесформенными пятнами нечеловеческой мысли, передающими радужные цвета знакомого спектра.

Но вот фрагменты слились воедино… Темнота. Бесконечное ожидание, томление. Движение: во времени? в пространстве? Опасность. Энергия. Непривычное движение. Побег от опасности? Опасность в пути? Мучительное желание, предчувствие. Приливы и отливы мощных потоков энергии. Терпение, отчаяние, предчувствие, надежда. Остановка движения. Опасность. Энергия. Отпор. Завершение. Надежда.

Свет. Перемещение.

С огромной высоты: облака, море, материк. Белые, синие, зеленые, красные вспышки. Опасность. Ближе. Полет через лазурный океан к темному лесу. Таящаяся в море и в лесу опасность. Ужасающая мощь неисчислимой энергии. На груди континента горящая рана, куда устремился парящий морской поток. Цель достигнута. Завершение. Заселение континента. Надежда, гордость.

Картина яснее, движется в странно сжатом потоке времени, понятные образы то и дело замещаются символами.

Высящийся над морем каменистый остров. Туманное побережье на горизонте по ту сторону катящих волны черных вод. Стены, устремленные ввысь, торчащие из острова наподобие застывших кристаллов инея. Стены, здания причудливой архитектуры, паутина улиц. Позади доки и стрелы причалов, огромная дорога, пронизывающая море лучом света. Город, вырвавшийся фантастическим буйным цветком из не породившей его земли.

Какая странная двойственность. Точка наблюдения неподвижна и вместе с тем движется. Восприятие под перемещающимися углами; мгновения, рассматриваемые и проектируемые с разных точек.

Движущиеся через поднимающийся город формы. Крелранские строители — чешуйчатые существа, очевидные предки их выродившихся потомков-риллити. Присущая земноводным уверенность, обдуманность действий. Перепончатые руки, ваяющие город, предводители, продумывающие его архитектуру до малейших деталей. Ползущие тут и там гигантские механизмы, словно блестящие неутомимые муравьи в своем муравейнике. Металлические руки, поднимающие колоссальные каменные блоки. Сверкающие копья пламени, извергаемые странными инструментами, сплавляющие бесшовные сочленения, вырезающие точные углы, наносящие сложную гравировку на плоскости. Гигантские суда, несущиеся по морю водяными жуками, бронзовые многоножки с горбами груза на спинах, важно вышагивающие по дороге, затем высыпающие горы измельченной руды и щебня. Выгруженные неведомо откуда и кем холмы загадочного материала. Все это поглощается огромными тушами машин, печей, преобразующих материал посредством немыслимых энергетических сил в блоки красноватого вулканического камня, листы и кабели из разных металлов, в загадочные субстанции. Сырая материя, метаболизированная в живые клетки Арелларти. Ремесленники перемещают, укладывают каркас — создают точную геометрию жизни организма. Над ними дышит и колеблется огромная тень — страж и кормилец.

Есть еще нечто скрытое. Многие двери заперты, и даже само их присутствие незаметно в кромешной тьме. Существует два разума в одном, но они не одинаковы. У каждого свои двери, заслоны, ключи, способные открыть и обнажить нечто за пределом тайны. Их двери не похожи, как и ключи, — но есть и двери без признаков замка, и ключи без дверей.

Необходимость. Город скоро будет построен. Скорее! В небо поднимается купол, быстро тянутся нервы-артерии. Опасность растет день ото дня, ибо с каждым днем город близится к завершению и вызову любым угрозам. Жгучая жажда энергии, уровень которой рискованно понизили, давая жизнь Арелларти. Скорее! Приготовления необходимо завершить до нападения в период низкого уровня энергии. Существо должно решиться, рискнуть добавить энергию для ускорения завершения. Враг известен, разведка боем проведена. Враг может догадаться, напасть в момент наибольшей уязвимости.

Арелларти близок к завершению. Стены, здания, каждая клетка, нерв близки к органическому единству. Купол готов. Он защитит тех, кто внутри. Последний миг приближается. Корабль уже трансформировал, вобрал в себя почти до капли всю энергию. Зарождающиеся потоки потекли через решетчатые переплеты. Трансмиссия, трансформация, трансмутация жизни — рождение осознания внутри нового организма. Схемы почти готовы. Двуединое существо оживает в границах новой структуры.

Жизнь течет. Энергия. Рождение, появление, обновление. Ощущение торжества новой жизни, энергии, бегущей через неокрепший организм.

Их две — союз или единство. Разделить сознания — познать две части целого. Одна часть лежит внутри купола — хрустальный монолит. Другая — внутри кольца. Обе — одно целое, Гелиотроп, параллельная структура, повинующаяся законам кристаллической, симметричной жизни, способной «присосаться» к потоку космической энергии. Под куполом разум Гелиотропа удерживает энергию великого Космоса, управляет силой, жизнью. В кольце заключено его параллельное «я», независимый сателлит, питающийся энергией своего обладателя. Повелитель, жрец, слуга Гелиотропа — внешняя сила, управляющая гигантским кристаллом, не совершающим самостоятельных действий. Обе части — единство.

Время почти вышло — пора! Крелран проносится через Арелларти со скоростью безумного сна. Или с его медлительностью? Повелитель Гелиотропа отдает последние приказы.

Вождь Крелрана с поблескивающим на его большом пальце кольцом — символом и инструментом его абсолютной власти. Повелитель приказывает, слуги повинуются. Разве не его мозг руководит строительством Арелларти, координирует усилия, завершившиеся торжествующей жизнью, рождением энергии?

Опасность! Давно ожидаемое нападение, оно произошло слишком рано! В небе зависают темные яйцевидные аппараты, бросая на Арелларти радужные молнии разрушительной энергии. Вторая атака с моря — каплевидные суда опрокидывают прибрежные сооружения, бомбят стены разрядами ослепительных искусственных молний. Слишком рано! Энергии еще мало! Защитные экраны отражают атаку врага. Контратака пока что преждевременна. Вся энергия сосредоточена на защитных экранах. Ее не хватает! Кварталы города рушатся в грохоте энергетических разрядов. Ворота взрываются дождем пепла и оплавленного металла. Сотни горожан погибают с каждой осечкой защитной системы. Они мчатся по улицам, охваченные безумным страхом. Арелларти корчится в муках.

Предательство!

Кругом хаос; многое полностью скрыто. Заговор? Бунт? Кругом лишь паника и разрушение.

Повелитель исчез! Теперь, когда энергия почти полностью исчерпана… он сбежал! Механизмы управления замкнуты, все источники энергии отключены. Крах: энергии хватает только для защиты купола. За его пределами умирает объятый пламенем город. Жертвы неизбежны — последняя энергия должна питать защитный экран купола.

Предатель убегает. Корабль поднимается в воздух, он пытается взмыть над атакующим противником. Но он обречен — энергии не хватает ни на управление, ни на длительную защиту.

Образы рассыпаются, превращая картину в размытый хаос фрагментов, среди которых выделяются лишь несколько отчетливых видений: полет, погоня, битва.

Вселенная содрогается, металлический корпус оплавляется, слабеет. Спасения нет. Защитные экраны отказывают. Двигатели уничтожены. Падение, падение! Враг приближается, он преследует корабль, сбивает его огнем. Корабль падает на землю, остаток энергии смягчил удар, но корабль рассыпается. Враги победили. Выползти из-под обломков… боль, силы убывают. Путь через лес — необходимо выбраться из него. Под огнем корабль превращается в тлеющие угли. Холодно. Холод, боль, усталость, темнота. Бой стихает. Враг удовлетворен уничтожением корабля, Арелларти лежит в руинах. Поражение. Устоял лишь последний оплот. Он непроницаем. Источник энергии отключен, силовая решетка уничтожена. Необходимо удерживать оборону до истечения последних запасов энергии…

Картина потускнела, появилась панорама павшего города в глубоких сумерках. Оставшиеся в живых ползают по руинам, павшие духом, без предводителя, вырождаясь и дичая. Казалось, над беспробудно спящими руинами пронеслись столетия. Временами по небу скользили странные тени, но нового нападения не последовало. Море застоялось и отступило, оставляя вместо себя заболоченное пространство с наползающими местами щупальцами прокаженного леса. Топь поглотила Арелларти, украдкой овладела его пустыми улицами. Время сожрало даже неприступный пестрый камень; не пощадило оно и центральный купол.

Истощив энергию до капли, лежал под крошащимся куполом Гелиотроп с еле теплящимся в глубине проблеском кристаллической жизни. Временами риллити, свирепые уродливые потомки строителей города, со страхом входили в зал, чтобы справить перед Гелиотропом некие безумные обряды. В их примитивном сознании все еще мерцала память о древней силе, о Гелиотропе, но их ритуалы были лишь жалкими суевериями, бесполезным кощунством. Тайны Гелиотропа были для них потеряны, остались лишь легенды.

Наконец Кейн увидел себя входящим под купол, ощутил немыслимую надежду, желание, наблюдающее, направляющее его поступки. Неожиданное высвобождение фантастической энергии. Свобода. Воскрешение жизни.

Возрождение!

Чужой союз двойственной сущности вдруг вернулся.

Кейн более не был плывущим по течению наблюдателем внутри сознания Гелиотропа. Поглотивший его на несколько секунд радужный поток вернулся в Гелиотроп, а воин рухнул на каменный полумесяц, забывшись сном, превосходящим глубиной забвение смерти.