Они встретили имперский флот за час до полудня. Со своего флагмана «Ара-Тевинг» Кейн наблюдал за приближающимся противником. Лагес воспользовался вчерашним штилем, чтобы снять грот-мачты для грядущей битвы. На веслах его флот продвигался просто со страшной скоростью.

Глядя в подзорную трубу, Кейн восхищался красотой длинных военных кораблей – их двойные и тройные ряды весел рассекали воду сильно и ровно, их кливера упруго натягивались под ветром, направляя оснащенные таранами корпуса по волнующемуся морю. Потом Кейн мрачно обозрел свои морские силы – лоскутный флот из отремонтированных старых кораблей и переделанных торговых посудин с несколькими настоящими военными кораблями вроде «Ара-Тевинга» и «Келкина». Но он понимал, что придется обходиться тем, что есть, и был доволен, что у него было время, чтобы расположить все суда в боевом порядке здесь, в пятнадцати милях от Призарта. Хорош или плох, сейчас новорожденный флот Эфрель ожидал атаки имперских сил.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Арбас, стоящий рядом с Кейном.

– Все то же. Если их военные корабли ударят по нам клином, мы окажемся в чертовски плохом положении, если не сказать безнадежном. Нам надо сделать так, чтобы не все они достигли нашего строя – вот для чего я придумал эти баржи. Сейчас мы узнаем, на что годится плавучая артиллерия, о которой я выслушал столько гадостей.

Он указал на десять тяжеловесных барж, которые медленно занимали позицию немного впереди остального флота. Баржи были тщательно перестроены согласно указаниям Кейна. На каждой была установлена гигантская катапульта – не маленькое метательное орудие, каким были оборудованы некоторые военные корабли, но массивная осадная машина, какую применяют, чтобы проломить крепостные стены. Трюмы барж заполняли корзины с ломаным камнем в сотни фунтов весом. Но в катапультах были и странные приспособления, благодаря которым Кейн и рассчитывал одержать победу над превосходящим по силе врагом. Специальные узлы из ткани, циновок, лучин и соломы были связаны в шар примерно двух футов толщины. Каждый такой шар, вымочив в смеси из селитры и серы, опустили в смолу, деготь и горючие масла. Огненные шары, оружие, которое Кейн использовал при былых осадах, хорошо разгорались при полете, а когда ударялись о поверхность, то рассыпались на дюжины пылающих костров. Одно такое ядро могло сжечь корабль или отвлечь большую часть команды на борьбу с распространяющимся огнем.

Кроме этого груза неповоротливые баржи несли команду рабов-гребцов и отряд солдат, обученных обращаться с катапультами. Эти суда были слишком медлительными и неуклюжими и годились только в качестве морской артиллерии – они не могли отплывать далеко от порта из-за опасности оказаться в бурном море.

Прикинув, что имперский флот оказался в пределах досягаемости, Кейн дал сигнал открыть огонь. Десять катапульт хлестнули своими длинными рычагами – откат заставил баржи опасно низко накрениться. Навстречу приближающемуся флоту посыпался дождь камней и огненных шаров. Не меньше половины пролетели мимо цели, но некоторые рухнули на корабли. Команды при катапультах торопливо перезарядили свои машины, прицелились и выстрелили снова.

Второй залп был более точен.

Со своего флагмана «Мон-Осса» Лагес в недоумении смотрел, как в трирему рядом с ним попало сразу два шара.

– Вперед, на полной скорости! – закричал Лагес. Военные флажки передали его приказ. Товносианский полководец кипел от злости.– Полный вперед – и в схватку с ними! Мы должны добраться до того места, где их катапульты не достанут нас! Лучники! Стрелять, как только они окажутся в пределах досягаемости! Утихомирить эти чертовы катапульты!

В ряд гребцов рядом с ним рухнул массивный камень, оставляя за собой кровавый спутанный клубок расщепленного дерева и раздавленной плоти. Закачавшись, его корабль сошел с курса, гребцы на другом борту продолжали грести без остановки. Второй военный корабль прошел мимо на опасном расстоянии, его капитан с трудом избежал столкновения. Слева от Лагеса еще один корабль заполучил огненный шар в трюм и начал извергать огромные облака черного дыма. Многие суда клина тоже горели. А ядра продолжали безостановочно падать на них.

Лагес выкрикивал команды, проклинал гребцов за лень. Катапульты находились в доброй полумиле от него. Они превращали его флот в пылающие обломки, будучи при этом недосягаемыми для имперских стрел. Вспенивая веслами воду, флот Лагеса несся сквозь смертоносный град.

Кейн с удовлетворением наблюдал результаты заградительного огня катапульт. Теперь они стреляли не залпами, а так быстро, как команды успевали заряжать их. Уже несколько имперских кораблей вышли из строя – и четыре корабля, из них три триремы, невозможно было спасти. Внезапный шипящий звук предупредил Кейна, что Лагес приказал лучникам стрелять – однако слишком рано, и туча стрел обрушилась в море, не долетев до медленно отступающих барж.

– Вперед! – закричал Кейн.– На таранящей скорости!

Сигнальные флажки передали его команду на остальные корабли. По мере того как флот мятежников выдвигался навстречу имперскому флоту, Кейн приказал своим лучникам готовиться в бою. Сейчас флот Лагеса будет слишком близко, чтобы отступающие баржи с катапультами могли продолжить атаку. И флот мятежников вскоре окажется на расстоянии выстрела из лука.

Кейн беспечно засмеялся, воодушевившись предвкушением близкой битвы. Палубы были усыпаны песком, чтобы впитывать кровь, которая быстро сделала бы их скользкими. Грот-мачты были сняты – столкновение обрушило бы их. Рассекая морские волны под ритмичные удары длинных весел, его флот устремился на имперские корабли со скоростью примерно четыре узла. Кости были брошены, схватка приближалась.

Когда боевые порядки начали сближаться, ливень стрел с имперского флота посыпался на отступающие баржи. Железное острие пронзило грудь матроса на одной из барж. Завертевшись в агонии, он упал на жаровню, используемую, чтобы зажигать огненные шары, и столкнул ее в трюм. От рассыпавшихся углей оставшийся запас огненных шаров тут же вспыхнул. Баржа с шумом взорвалась фонтаном маслянистого огня и кричащих людей.

Не устрашившись свистящих стрел, команды остальных катапульт продолжали стрелять, пока имперские корабли не вышли за линию огня. Бесполезные в ближнем бою, баржи отплыли к Призарту – пока имперский флот не отомстил им за смертоносный огневой вал.

Оба флота устремились в гущу черного дождя стрел и камней, выпущенных из маленьких катапульт на палубах. И в ливне смерти они сошлись.

Могучая имперская трирема протаранила переделанный торговый корабль, который необдуманно опередил свою эскадру, чуть не вытолкнув сломанный корпус из воды. Две биремы столкнулись нос в нос – судно мятежников было повреждено, а второй корабль пошел ко дну. Крики: «Таранящая скорость!» заглушались ужасным треском раскалывавшегося дерева, криками боли и грубым ревом.

Яростно выкрикивая команды, Кейн направил свой флагман против ближайшей вражеской триремы, гребцы которой отчаянно пытались сменить курс. Но Кейн умело повернул штурвал направо. «Ара-Тевинг» отклонился от противника и скользнул вдоль его корпуса, дробя весла и калеча гребцов на ближайшем к нему борту вражеского корабля. Двигаясь по инерции, «Ара-Тевинг» пронесся мимо, опустил весла в воду и поплыл прочь, оставив неподвижный имперский корабль на расправу меньших судов.

Вдоль линии фронта корабли мятежников применяли тот же маневр – правда, не всегда с таким же успехом. «Хаст-Эндаб» оказался в ловушке между двумя триремами. Зацепившись абордажными крючьями, на его палубу с двух сторон хлынули имперские матросы. Два бывших торговых судна поспешили на помощь военному кораблю мятежников, и все это стало похожим на плавучий остров. Воздух разрывали крики умирающих и раненых воинов, лязг оружия, треск раскалывающейся древесины.

«Мон-Осса» оказалась в сражении почти с самого его начала, и Лагес не мог выправить курс, пока пострадавший борт приводили в порядок. Увидев поврежденный имперский флагман, Кейн дал команду таранить его, намереваясь взять корабль и тем самым деморализовать имперский флот. Лагес заметил трирему мятежников, направляющуюся к его судну, но поврежденный борт ограничил его маневренность. Он попытался изменить курс, но не смог полностью избежать удара бронзоголового тарана.

Два флагмана столкнулись, и раздались боевые кличи солдат. Борта сдвинулись, и на палубах обоих кораблей разгорелась яростная рукопашная схватка.

Кейн вступил в бой, прорубая своим огромным мечом путь на другой корабль. Уверенный, что сможет хорошо орудовать длинным клинком, он отшвырнул щит и сорвал с какого-то трупа абордажную саблю. Будучи левшой, Кейн научился пользоваться правой рукой с равным мастерством. Это делало его вдвойне опасным, как быстро обнаруживали те, кто нападал на него.

Заставив отступить вражеских моряков, Кейн добрался до высокого носа «Ара-Тевинга» и прыгнул на палубу «Мон-Оссы». К нему бросилась куча имперских матросов. Кейн нанес первому сокрушительный удар палашом, отбросил клинок второго, перед тем как выпустить ему кишки резким взмахом абордажной сабли, затем крутанулся, чтобы насадить на палаш третьего моряка. Приказав своей команде следовать за ним, Кейн двинулся вперед, прорубая кровавую дорогу. Рычащие лица и мелькающие клинки крутились вокруг него в алом водовороте. В первые минуты шла жестокая рукопашная. Кольчуга Кейна выдерживала удары, хотя его незащищенная плоть и кровоточила от мелких порезов – малая цена за жизни, которые он отнимал. Потом его команда посыпалась через поручни, чтобы помочь ему.

Арбас сражался, как обезумевшая от крови пантера. Темноволосый убийца безжалостно врубался в ряды имперских моряков. Кейн пожалел, что у него не было времени понаблюдать за работой мастера, ибо смертоносность убийцы заключалась не только в его уловках, но и в умении неукротимо сражаться.

Спокойно и методично Кейн врезался в имперские силы, воодушевившись напряжением битвы и восторгом убийства. Но как бы он ни жаждал забыться в оргии резни и смерти, Кейн держал свою жажду крови в узде – его действия направлял разум, а не эмоции.

Сквозь ряды сражающихся моряков прорвался офицер в красном плаще имперского полководца и набросился на Кейна.

– Ты, должно быть, Кейн! – прокричал он, нанося ужасный удар снизу, который Кейн едва сумел отразить.– Что ж, знай, я Лагес! Сегодня я командую этим флотом, пират! Завтра твоя смерть сделает меня императором!

– Значит, ты никогда не будешь императором! – прорычал Кейн и атаковал его с усиливающейся яростью. – Я короную тебя хорошей сталью!

Лагес был великолепным бойцом, но молниеносная атака Кейна двумя клинками привела его в замешательство. Он видел раньше, как дерутся мечом и кинжалом, но не двумя мечами. А Кейн с легкостью управлялся с мечом, который другие держали бы двумя руками. Оскорбления, которые были готовы сорваться с его губ, остались невыкрикнутыми – Лагес берег дыхание. Несмотря на свое мастерство, он обнаружил, что его упорно оттесняют к поручням. Впервые его уверенность пошатнулась. Неужели недели в темнице так ослабили его? Неужели этот Кейн действительно был чудовищем из прошлого, против которого, как гласила легенда, не мог выстоять ни один человек?

Но Лагес был силен. Его щит продолжал отражать град ударов, которыми его осыпал Кейн, а его окровавленный клинок нападал, пытаясь пробить оборону врага. Но с растущей паникой Лагес осознал, что он все меньше и меньше наступает, что теперь он едва может защищаться от безжалостных атак Кейна. Его щит разлетелся в куски, меч затупился, отражая сталь Кейна. Наконец он пропустил быстрый, как молния, удар. Абордажная сабля Кейна мелькнула, как отраженный свет, и поразила правую руку Лагеса. Лагес ощутил, что его рука онемела, а клинок с грохотом упал на скользкую палубу.

– Прощай, Лагес! – захохотал Кейн и поднял палаш для последнего удара.– Присоединяйся к своему флоту в аду!

Лагес совершил безумный прыжок назад, чтобы избежать клинка, споткнулся о сломанные поручни корабля и упал в море. Волны ударили его с оглушающей силой, и над ним сомкнулась ледяная вода. Тяжелые доспехи тянули его вниз. Лагес пошел ко дну, отчаянно пытаясь раненой рукой расстегнуть тяжелый панцирь.

– Лагес за бортом! Лагес за бортом! – Безнадежный крик разнесся по имперским кораблям.

Кейн рванулся к поручням, чтобы удостовериться в гибели Лагеса, но его отвлекла толпа жаждущих мести моряков, бросившихся на него. Яростно сражаясь, Кейн должен был собрать все силы, чтобы отразить бешеный натиск, и в течение нескончаемого мига сталь звенела о сталь быстрее, чем могли уследить мысль или глаз. Но атака имперцев в конце концов захлебнулась, а сзади на помощь Кейну быстро прорубились мятежники.

Вдруг оказалось, что сражаться больше не с кем. Имперский флагман был взят.

Кейн утер пот и запекшуюся кровь с лица и перевел дух. Он стоял покрытый кровью, в том числе и своей собственной. Но он видел, что сражение повернулось в его пользу. Залпы катапульт сломали боевые порядки имперцев, а тактика косого тарана вывела из строя достаточно линейных кораблей, с которыми теперь могли справиться и мелкие суда мятежников. Потрясенные поражением флагмана, остатки флота Лагеса будут бороться за спасение, а не за победу.

Кейн ухмыльнулся. Похоже, его старания в пользу Эфрель не оказались напрасными.

Подошел Арбас, сильно прихрамывая, – грубая повязка промокла от крови, сочившейся из его бедра.

– Ну же, Кейн! Этот корабль тонет! О, дерьмо! Какой-то сукин сын чуть не отрезал мне ногу! Черт побери, что за битва!

– Черт! – Кейн нахмурился, глядя на алую от крови штанину убийцы. – Похоже, тебе повредили артерию! Тебе надо перебинтоваться потуже, пока ты не изошел кровью! И схватка еще не закончена, Арбас. – Кейн крикнул своим людям: – Эй! Назад на «Ара-Тевинг», парни! Унесите с собой всех наших раненых! Убираемся отсюда, черт подери! Быстро!

Поддерживая Арбаса, Кейн оставил тонущую «Мон-Оссу». Убийца ругался при каждом шаге, но держался. Кейн решил, что его бедренная артерия все-таки цела, иначе Арбас уже истек бы кровью.

«Ара-Тевинг» отошел от разбитого судна и направился туда, где продолжалось сражение. Неподалеку сошлись в схватке бирема мятежников и имперская трирема, и Кейн дал приказ таранить вражеский корабль. Когда «Ара-Тевинг» пошел на веслах прочь, никто не обратил внимания на окровавленную фигуру, дрейфующую на обломке корабля в кильватере. В воде было полно таких.

Лагес держался за обломок дерева и пытался грести здоровой рукой. Соленая вода разъедала рану, и он ругался, тратя драгоценное дыхание. Но он не может погибнуть здесь и сейчас! Ведь у него так много причин, чтобы жить! Его флот был перед ним – потерпевший поражение, полагающий, что его полководец погиб, когда «Мон-Осса» пошла ко дну кормой вверх. Если бы Лагес не освободился от доспехов, он бы тоже сейчас лежал на дне моря, в тысяче футов внизу. Тем не менее сейчас у него было мало шансов избежать пленения или смерти. Он безнадежно осмотрелся в поисках помощи.

В этот момент Лагес заметил имперскую трирему – каким-то чудом неповрежденную в бою и направлявшуюся в его сторону. Трирема управилась с двумя судами мятежников, которые пытались взять ее на абордаж, и теперь следовала в другое место схватки.

Лагес замахал здоровой рукой и хрипло закричал. Спасение? В страхе он понял, что находится прямо по курсу судна.

– О Хормент, нет! – взмолился он. – Не дай мне умереть раздавленным собственными людьми!

Но на борту имперского военного корабля узнали барахтающуюся фигуру в воде по алому плащу, который зацепился за обломок дерева, благодаря которому Лагес и держался на воде. Трирема замедлила ход и свернула, не задев его. Лагес поймал канат, сброшенный ему, и был поднят на борт.

– Слава Хорменту! – выдохнул он. – И спасибо всем вам! Вы не останетесь без награды! Кто здесь капитан?

Подбежал офицер, Лагес узнал в нем одного из своих старых друзей.

– А, это ты, Габль! – дрожа, рассмеялся Лагес. – Благодаря тебе я не стал пищей для рыб, и я этого не забуду!

– Я думал, мы берем на борт призрак, мой господин, – сказал ему Габль. – «Мон-Осса» лежит на дне, и говорят, что Кейн отправил тебя командовать ею.

Лагес выругался:

– Я разберусь с Кейном в другой раз. Но как наши дела? Что произошло после того, как меня сочли мертвым?

– Удача не на нашей стороне, мой господин, – угрюмо ответил Габль. – Кроме нас я вижу только две биремы, которые могут передвигаться. Огненные шары здорово повредили нам. Теперь эти чертовы мятежники берут на абордаж и сокрушают остатки нашего флота, которые еще на плаву.

– Я опасался этого! – простонал Лагес. – Значит, все безнадежно. Кейн действительно тот дьявол, каким слывет. Ладно, сигналь отступление. Мы попытаемся пробиться в Товностен с тем, что можем спасти.

Одинокая имперская трирема оставила сражение и устремилась к Товностену. Две биремы и еще несколько поврежденных военных кораблей попытались последовать за ней, но их окружил флот мятежников, и только одна бирема смогла спастись. Их не преследовали – мятежники были слишком заняты, добивая имперских матросов.

Из двадцати четырех кораблей только два с трудом вернулись в Товностен, оставив прочие победителям и морю.

Тем временем силы мятежников неумолимо уничтожали один взятый на абордаж корабль за другим. И, взяв очередное судно, мятежники отправлялись на помощь товарищам на другом захваченном корабле. Имперские моряки боролись храбро, но их положение было безнадежным, и мудрые сдавались в обмен на пощаду.

Покончив со вторым противником, «Ара-Тевинг» направился к следующему. На одном участке сражения перевес был не на стороне мятежников. Их второй линейный корабль «Келкин» попал между двумя триремами, и имперские солдаты медленно одолевали. Несмотря на свое отношение к Альремасу, Кейн не мог рисковать утратой лучшего, после его собственного, корабля во флоте Эфрель.

Кейн приказал атаковать. По его команде «Ара-Тевинг» подошел к одной из имперских трирем и взял ее на абордаж. Во главе своей команды Кейн перепрыгнул через поручни, напав на имперских моряков сзади. Не дав врагу опомниться, Кейн ворвался во вражеские ряды. Имперские моряки дрогнули. Очевидная победа превратилась для них в жестокое поражение. С яростью загнанного в угол зверя они боролись до последнего человека.

С досадой Кейн увидел, что Альремас все еще сражается. Кейн надеялся, что имперцы убьют пеллинского лорда и избавят его от этой занозы. Но невольно он восхитился виртуозным фехтованием пеллинита. Кейн не предполагал, что Альремас окажется крепким для схватки вроде этой. Если бы этот ублюдок не был такой популярной личностью, с сожалением подумал Кейн, Арбас с легкостью решил бы эту проблему.

Кейн продолжал драться, сея смерть вокруг себя. Альремас подождет. Ибо сейчас надо сделать грязную, кровавую работу по уничтожению остатков сопротивления. Наконец сражение окончилось. Все имперские солдаты погибли или сдались в плен.

Утомленное веселье охватило ряды мятежников. До половины из них были убиты или тяжело ранены, и половина их кораблей уничтожена. Но захваченные имперские суда возместят потерю, а солдат найти всегда можно. Это была победа над могущественным, лучше оснащенным врагом, и люди имели право радоваться.

Ощутив всеобщее ликование, Кейн вышел на нос флагмана. Сейчас он еще более внушал ужас – его кольчуга изорвана, руки и лицо покрыты ранами, весь он от шлема до носков сапог забрызган кровью. Он поднял окровавленный палаш, приветствуя людей, которых он привел к победе.

Под приветственные крики «Да здравствует Кейн! Да здравствует Кейн! Да здравствует Рыжий Кейн!» он привел свой ликующий флот в Призарт. Кейн с тайным удовлетворением отметил, что люди подобострастно выкрикивали его имя, а не имя Эфрель.