Наверное, все вы видели широкие улицы в наших российских деревнях? Дома на них стоят широко, просторно, на значительном расстоянии друг от друга. Примерно так же выглядела одна из многих деревень на севере Франции в 1942 году. Правда, видеть мне ее пришлось ясной августовской ночью, при свете полной луны. Впервые за время нашей «экскурсии» по Франции нам встретилась такая широкая деревенская улица.
Большая часть домов этой деревни расположилась на пологом склоне холма, и лишь немногие на вершине. Мы с другом решили зайти в самый крайний дом на вершине холма. Увидев слабый свет в окне дома, мы поняли, что обитатели его еще не спят. Отворив дверь, увидели в большой комнате очень скромную, даже по сельским понятиям, обстановку. Сразу было видно, что хозяева не из богатых.
В доме было много детей самого разного возраста, которые создавали в доме веселый постоянный шум и гвалт. При нашем появлении шум сразу же стих. Все обитатели дома в растерянности и с недоумением рассматривали нас. Мы тоже стояли удивленные: до этого мы никогда не встречали в сельских домах таких многодетных семей. Хозяин и хозяйка с тревогой глядели на нас, на нашу прохудившуюся обувь, истрепанную и ветхую одежду, усталые и заросшие лица. Мы же, увидев явную бедность и нужду хозяев, как могли, извинились за внезапное вторжение и вновь вышли из дома на улицу.
Яркий свет луны заливал весь простор сельской улицы. Нам казалось, что в этот час все жители деревни уже крепко спят после дневных хлопот. И мы с Василием побрели посреди улицы с холщовым мешком через плечо. В нем была лишь банка из-под мармелада, служившая нам кастрюлей для приготовления пищи. Шли мы уже по левой стороне улицы и не встретили на ней ни одной живой души. Ряд домов по этой стороне нарушал один дом, как бы выступая вперед из общего строя. Из приоткрытой двери на землю легла узкая полоска света, которая и привлекла наше внимание. Но лишь только мы сделали несколько шагов в сторону приоткрытой двери, как из нее вышел на порог мужчина. Низкорослый, худощавый, лет за тридцать. Он что-то спросил у нас.
Приблизившись к нему, мы произнесли несколько заученных фраз о том, что мы русские, бежали из плена, нужны соль, спички, есть ли немцы? В это время из-за спины мужчины показалась небольшого роста женщина, такого же, как и он, телосложения.
С нескрываемой радостью хозяева пригласили нас в свой дом, а точнее, в небольшую комнату. С нашим приходом в маленькой комнате стало тесно. Посреди нее стоял стол, покрытый светлой клеенкой. На столе лежала развернутая газета и рядом с ней бензиновая латунная зажигалка. Именно она привлекла наше внимание. Ведь мы в пути часто бедствовали без спичек, без огня. Зажигалка могла бы нас здорово выручить. В Северной Франции, оккупированной немцами, населению остро не хватало и соли, и спичек, и табака. На протяжении всего нашего пути по французской земле радушные хозяева деревенских домов давали нам по пять, а то и по десять спичек.
Эти спички мне запомнились. Они были длинными, примерно раза в три длиннее наших. Долго не воспламенялись, а при горении сильно дымили удушливым сернистым дымом. Этот дым щекотал в носу и заставлял слезиться глаза.
Хозяева дома, занятые суетой по хозяйству, оставили нас на некоторое время без внимания. Зажигалка все это время дразнила нас своим золотистым блеском, лежа на самом краю стола. И я решился… Воспользовавшись отсутствием хозяев, я прикрыл зажигалку газетой и дрожащей от волнения рукой сунул ее в карман.
В это время в комнату вошла женщина и стала накрывать на стол. На столе появились несколько кусков хлеба, небольшой кусок сыра, четыре стакана и початая бутылка красного вина. Мы с другом молча наблюдаем за хлопотами хозяев. Они о чем-то долго совещаются, и вот женщина, подставив стул, достает с верхней полки небольшую стеклянную банку с вареньем. Мы видим на ее лице радостную улыбку. При этом она что-то говорит, пытаясь объяснить нам при помощи жестов смысл своих слов. Наконец мы понимаем, о чем она говорит. Оказывается, они хранили эту банку для праздника Рождества, но ради таких гостей решили ее открыть. Как только смысл сказанного дошел до меня, я почувствовал, что лицо мое горит, обожженное. стыдом и совестью. Как будто кто-то ударил меня по лицу. Каким же низким показался я сам себе! Стараюсь незаметно залезть в карман. Сжимаю потной рукой злополучную зажигалку. Теперь жду момента незаметно вернуть ее на прежнее место. И вот обжигающая руку зажигалка на столе под газетой. Холодный пот выступил на моем лбу.
Не поднимая глаз, я выпил с друзьями первый тост. В маленькой, тесной комнатке мы сидели — двое русских парней и французская супружеская пара — как одна семья. Под крышей этого дома не чувствовалось различия между нами. Тепло, по-семейному прошел этот полуночный франко-русский прием. Нашего запаса слов для общения не хватало, но их мы успешно заменяли мимикой и жестами. Из этого разговора мы узнали, что хозяин работает шофером на международной грузовой линии Франция — Италия. Узнав, что мы держим путь на юг Франции, не оккупированный немцами, он замахал руками: «Не сегодня завтра вся Франция будет оккупирована бошами, то есть немцами! Идите в нейтральную Швейцарию, там будете в безопасности!»
Кстати, ни они, ни кто другой за все время пути по Северной Франции ни разу не обмолвился о партизанах. Вот тогда-то, в этом маленьком домике, и изменился план нашего дальнейшего пути. С этого момента мы решили идти в неизвестную нам Швейцарию. Как могли, мы расспросили гостеприимных хозяев о дальнейшем нашем пути в сторону швейцарской границы. Наша встреча затянулась далеко за полночь, а нам еще нужно было использовать остаток ночи для пути. Как только могли, мы поблагодарили новых французских друзей за гостеприимство, за их сердечное участие и сочувствие нам, русским беглецам из фашистской неволи.
Долго шли мы и часто оборачивались на маленький домик, где в прямоугольнике открытой двери стояли, обнявшись, две маленькие фигурки больших наших друзей. До сих пор они у меня перед глазами. И надолго мне запомнилась моя кража у добрых и чистых душой французов. До сих пор совесть тревожит меня…