Иван Егорович позавтракал, оделся на работу. Была суббота, но еще вчера вечером первый дал ему поручение съездить в поселок Октябрьский на местный элеватор. Поступили в район жалобы о нечистоплотности руководства элеватора, о больших процентах на усушку зерна, что естественно вызвало недовольство председателей колхозов, на чьи плечи ложилась ответственность за план по сдачи зерна.
Жена Елена Владимировна еще спала. Коренная горожанка – она родилась в облцентре. Лена училась на четвертом курсе института культуры, когда познакомилась с Иваном Захаровым, студентом СХИ. Елена Владимировна не любила и не понимала сельский труд, даже, на даче никогда ничего не сажала. И цветником – гордостью дачи Захаровых - занимались всегда Иван Егорович с сыном Виктором, студентом пятого курса университета геолого-разведывательного факультета. Старшая дочь Галина окончила медицинский институт и стала работать в детской областной больнице. Наверное, дань моды подтолкнула Галину поступить в медицинский. Золотая медалистка могла выбрать любой ВУЗ города. Любовью к детям высокомерная и себялюбивая Галина никогда не отличалась, как и не питала большой любви к своей профессии.
Когда началась перестройка, и стали создаваться первые кооперативы, Галина со своим женихом Сашей Воробьевым, младшим сыном председателя облисполкома, создали кооператив «Веста». Чем только не занимались молодые предприниматели: открыли ресторан, магазин одежды, снабжение шло исключительно импортными товарами. Конечно, вся посредническая помощь шла от Сергея Павловича Воробьева. Александр и Галина были только лицом кооператива, а мозгом и сердцем был Сергей Павлович. Но у Галины с ее напористым, вечно ищущим чего-то нового, характером и добряком Сашей отношения разладились. Галина, порою, сама не понимавшая, что ей надо от жизни, заводила другие романы при женихе. Хотя все вокруг прочили их паре крепкий союз, они расстались. Разрыв прошел полюбовно, и это была инициатива Александра – мирно разойтись. Галине отошел ресторан «Донские зори» и небольшой магазинчик дорогой иностранной одежды.
Общество постепенно стало расслаиваться, появились богатые, пусть еще в очень малом количестве. Но «новые богатые русские» из кожи вон лезли, чтобы хоть чем-то выделяться от остальной массы советского народа – строителя коммунизма. Дела у Галины пошли вначале плохо: оборвалась прочная нить поставок, налаженная Сергеем Павловичем, и от стабильной прибыли остались жалкие крохи. Галина не ударилась в панику. Благо за два года у нее наладились свои связи и в торговле, и в облисполкоме, особенно среди мужской части. Галине, с ее яркой внешностью хорошо по западной моде одетой, не составило труда завести новый роман с одним из замов Воробьева – Елышевым Игорем Григорьевичем. Ему было сорок, когда они познакомились год назад, и двадцати шестилетняя Галина произвела на Елышева чарующее впечатление. Игорь Григорьевич был женат, имел двоих детей, но жена Ольга не отличалась ни внешностью, ни здоровьем – очень часто болела и ездила по санаториям. И молодому еще мужчине явно не хватало женского тепла и близости. Роман с Галиной вспыхнул стремительно и ярко, и уже через три месяца после разрыва с Воробьевым дела у Галины пошли в гору. Галина открыла первый в области салон красоты «Фея» для богатых дам.
Александр Воробьев, оставшийся без основного генератора идей и дел кооператива и все еще любивший Галину, начал попивать, нанял управляющего в свою контору. Приезжая в офис, осунувшийся, вечно с красными глазами, Александр молча подписывал бумаги, иногда даже не утруждал себя прочитать подписанное, но иногда невпопад он останавливался на какой-нибудь бумаге, внимательно изучал написанное и только после этого подписывал. Дела в кооперативе пошли на самотек. Среди сотрудников пошли разговоры:
- Да, прикипел Сашок к своей «кобре».
И действительно, в манерах, стиле одеваться и поступках у Галины было что-то от царицы пустынь – кобры.
Сын Ивана Егоровича – Виктор был полной противоположностью своей сестры: честный, всегда открытый для общения, неподкупный. Он презирал лесть, угодничество. Еще в школе многие учителя, зная, что он сын второго секретаря райкома, пытались порою завысить его балл успеваемости. Учился Виктор хорошо, занимался спортом, и бывало, что из-за тренировок он не успевал хорошо подготовиться к занятиям. Особенно к точным: химии, геометрии, физике. Был случай, когда Виктор сам после урока подошел к учителю физике и, протягивая дневник, сказал:
- Борис Михайлович, я не ответил сегодня на четыре, мой балл явно завышен.
Учитель, зная характер Захарова, молча взял дневник:
- Хорошо, Виктор, какой оценки ты заслужил своим ответом?
- Три, даже с минусом.
Физик переправил четыре на три, закрыл дневник, протянул Виктору:
- Я спрошу тебя еще в ближайшие дни и сегодняшнюю тему спрошу как дополнительный вопрос. Идите, Захаров.
Через три дня Борис Михайлович сдержал слово, Захаров отвечал у доски двенадцать минут, без запинки чеканя заданные темы и ту, за которую получил три. Пять баллов с плюсом, хотя директор и завуч не одобряли учительские выражения эмоций – плюсы и минусы; нет таких оценок, есть баллы от одного до пяти. Когда Виктор брал дневник из рук учителя, физик задержал в руках на секунду дневник и сказал:
- Молодец, Захаров, будь всегда в жизни таким.
Эти слова, сказанные просто от души старым учителем, еще часто вспоминал Виктор в своей жизни. Гуманитарные науки давались Виктору легко, а учительница литературы, старенькая Надежда Серафимовна, обычно после сочинений, когда производила разбор, говорила:
- Можно было бы, я по литературе Витюше поставила бы шесть баллов, а за русский - один. Если одноклассники Захарова едва натягивали сочинение в положенные три-четыре листа, даже некоторые растягивали буквы, чтобы уложиться в норму, Виктор исписывал тетрадь восемнадцать листов полностью одним сочинением.
С третьего класса Виктор начал писать стихи, сначала в школьную стенгазету. С годами стихи становились серьезнее: военная, а к восьмому классу и любовная лирика. Виктор стеснялся своих стихов, показывал их редко только своим хорошим товарищам. Но под псевдонимом Викторов его не раз печатали и районная, и даже областная молодежная газеты. Закончив десять классов, Виктор поступил учиться в университет на геологический факультет. Проучившись два года, он сам пошел в военкомат и добился призыва в армию. Хотя отец и особенно мать, Елена Владимировна, были категорически против очередной затеи сына.
Служил Виктор Захаров в Белоруссии в городе Борисов в учебном мотострелковом полку. Подтянутый, честный, готовый всегда придти на помощь, он после полугода службы в учебной роте, готовившей младших командиров, получил звание сержанта и остался служить в той же роте. В роте Захарова за полтора года службы ни разу не было зафиксировано случаев неуставных взаимоотношений между военнослужащими, и огромная в этом заслуга заместителя командира первого взвода, а затем старшины пятой учебной роты Захарова. Учебное подразделение готовило младших командиров, которые потом разъезжались нести службу по всей стране. Служили в Египте и Афганистане. И курсанты, в будущем сержанты, прошедшие службу в пятой роте, еще долгие годы с теплом в душе вспоминали своего первого командира Захарова, который вместе с уставом ВС учил их наматывать портянки, стрелять ночью на ходу из бойниц БМП по мигающим мишеням, бежать изнурительные марш-броски с полной боевой выкладкой. И всегда Захаров был со своими солдатами, везде был первым. Молодые курсанты восхищались им: «Дядя Захар» - как они между собой с уважением его называли - наверное, двужильный, он устает хоть когда-нибудь?!» Осенью, 1985 гвардии старшина срочной службы, отличник боевой и политической подготовки, перворазрядник по легкой атлетике, лыжам, кандидат в мастера спорта по боксу, Виктор Иванович Захаров приказом МО был уволен в запас.
Виктор вернулся в родной город, восстановился на третий курс университета, хотя его бывшие однокурсники уже заканчивали ВУЗ, с тем же рвением, целеустремленностью. А за два солдатских года многое уже позабылось, особенно в точных науках, требующих ежедневных занятий.
Курс Захарова был на два года моложе, его сразу окрестили «дед» за глаза, и «дядя Витя» для повседневного общения. Виктора негласно, само собой выдвинули вожаком группы. В группе на семнадцать юношей было всего пять девушек-геологов, рискнувших посвятить жизнь романтике профессии геолога.
Вика Нестерова, новая сокурсница Виктора, была средней и по внешним данным, и по успеваемости. Симпатичное лицо с немного вытянутым носом «бананчиком», как она сама его называла, немного зауженные бедра при развитой груди придавали больше шарма, чем недостатка. Светлые коротко подстриженные волосы. И если Вика чем-то отличалась от своих подруг, то это целеустремленностью. Трудно предположить, почему она выбрала для себя эту совсем неженскую профессию.
Романтика, желание узнавать что-то новое, открывать еще неоткрытые тайны, но это, скорее, миф. Ежедневная работа геолога трудна, однообразна и порою в тяжелейших условиях. Родом Нестерова из райцентра Лебяжье соседней области. В их областном университете не было геологического факультета, и семнадцатилетняя девчонка приехала одна в чужой город, где не было у нее не только родственников, но и знакомых. Жила Вика в студенческом общежитии вместе со спортсменкой Надей и отличницей Светой Ягодниной. Света выросла в сельской глубинке и по своему характеру, стремлению познания, казалось, она рождена для профессии геолога. Еще в детстве Света проявляла интерес к разным камням и породам, и если ее ровесницы играли в куклы, Света собирала по оврагам камушки разных оттенков и цветов, а потом сортировала их. За селом в овраге бежал ручей, вода вытекала прямо из горы - чистая, холодная до ломоты в зубах. За многие годы ручей промыл дно оврага, и любознательная Света заметила, что глина на размытых берегах не такая как везде, темно-синяя, а не красная, как обычно. Света вместе с учительницей Маргаритой Степановной взяли пробы глины и отослали в облцентр в лабораторию. И удивительно: пусть и не сразу, а через четыре месяца на имя учительницы химии пришел ответ. В письме, напечатанном на машинке, выражалась благодарность Маргарите Степановне и Свете Ягодниной за работу: оказывается, глина с берегов ручья очень богата алюминием, приводилась даже большая формула, и является очень необходимым сырьем для выпуска огнеупоров, применяемых в металлургии. В конце письма говорилось, что в ближайшее время планируется провести более подробную геологическую разведку по изучению глиняного пласта, глубины залежи и т.д.
Но геологи не приехали, а потом началась перестройка, и в стране появились дела, куда важнее, чем глина из оврага в далеком селе. Закончив десять классов с золотой медалью, что для сельской школы было не столь часто, Света Ягоднина уехала в облцентр, поступила учиться в университет на геологоразведочный факультет.
Вика Нестерова не была так фанатична профессии как Света Ягоднина. Жила она с матерью в райцентре, который и городом называется только на карте. Мать работала медсестрой на скорой помощи и подрабатывала еще на полставки процедурной сестрой. Она не вылезала из больницы, чтобы им с дочерью выжить. Жили они в однокомнатной четырнадцатиметровой квартире с кухней и туалетом на три семьи. К матери, молодой еще женщине, приходил в гости Женя. Евгений Петрович - шофер-дальнобойщик. Он попал в аварию во время маминой смены, та оказывала ему первую помощь. После выписки из больницы Женя стал заходить к ним, правда непонятно на каких правах. Всегда приносил продукты, но, как говорили, у него в облцентре были жена и дети. Вика всегда придумывала причину, чтобы уйти из дома к подругам или просто погулять по улице. Она любила свободу. Наверное, именно тогда и появились первые мечты уехать из этого маленького города, маленькой комнаты на четырнадцать метров далеко-далеко, где есть другая жизнь, совсем непохожая на их. Однажды Вика спросила у матери:
- Мам, чем закончите вы свой роман? Он вообще кто - жених твой или любовник?
Мать сначала строго взглянула на повзрослевшую дочь, потом взгляд ее стал робким, каким-то даже жалким, она опустила глаза, немного помолчала и сказала:
- Я, Викочка, и сама не знаю, приходит, вроде помогает, и продукты, и денег дает, но уходит и никогда не скажет, когда ждать снова. «Свободная любовь», как он говорит. Он, наверное, привык так жить, да и Лариска, медсестра с кардиологии, говорит мне, что есть у него и жена, и дети, а паспорт я его не видела, только водительское удостоверение. Спросила как-то, он ответил: «А что ты заморачиваешься, нам хорошо с тобой, а если надоел – выгони». Но кого найти, где нормальные мужики? Они живут с семьями, с женами. Выйти на улицу и кричать: «Я хорошая! Где ты? Я осчастливлю тебя! Где ты, мой принц?» Пусть пока будет так.
Так прошло несколько лет, и, уехав из дома, Вика знала, что Женя по-прежнему приходит к матери. Придет, переночует, иногда и два-три дня поживет и уезжает утром, никогда не сказав, когда вернется.
Виктор был взрослее своих однокурсников, и поэтому очень многие девчонки курса отдали предпочтение вчерашнему солдату, спортивно сложенному Виктору, выделив его из остальных ребят. Но их многочисленные романы быстро завершались. На курсе Виктор отдал предпочтение Вике Нестеровой: не самой красивой девчонке не только их курса, но и факультета.
Дружба Виктора и Вики, как и все студенческие романы тех лет, проходили по одному сценарию: повышенное внимание на дискотеках, приглашение в кино, в кафе «Мороженное». После дискотеки теплым апрельским вечером Виктор пригласил Вику погулять и проводить до дома.
- С удовольствием, - ответила девушка. – Я давно к тебе присматриваюсь, Виктор, ты не такой, как все.
- В каком смысле «не как все»? – поинтересовался Виктор.
- Знаешь, наши мальчишки по сравнению с тобой кажутся детьми. А в моем представлении мужчина должен быть столбом, защитником для своей девушки и, наверное, должен быть умнее ее.
- Неудивительно, я на два года старше ребят. Прошел армию – «жизненную школу», которую многие хотят пройти заочно, а зря…
- А для чего? – перебила его Вика. – Кому нужны эти жертвы? Твой отец - второй секретарь пригородного райкома КПСС и думаю, ему не составило бы труда, чтобы эту «школу жизни» ты прошел, как и большинство наших студентов, «заочно».
- А кто будет Родину защищать?
- Ну, Витюша, ты говоришь языком политзанятий: Долг, Честь, Родину защищать. Найдутся и защитники. А мы геологи, наша задача – Родину изучать и преумножать ее богатства. Жизнь одна, и она так скоротечна. Не надо на все распыляться – не увидишь молодость, не заметишь, как придет старость.
- В каждом возрасте есть свои преимущества, - пошутил Виктор. – Ты не на меня намекаешь. Вика, если честно, ты выбрала не совсем женскую профессию.
- Знаю. Но я не думаю, что мне предстоит в тайге поисками какого-то редкого минерала добывать себе на хлеб. В семнадцать - романтика, а в двадцать - начинает появляться здравый смысл.
- Тебе не нравится наша профессия? Это же чудо: брать из земли то, что она запрятала тысячу, даже миллионы лет назад. Викуль, я думаю, наша профессия самая романтичная, самая таинственная.
- Я согласна, Витюш, вот если б это еще так же романтично выражалось в денежном эквиваленте.
- Да что вы все помешались: деньги, деньги! Еще пять лет назад это слово произносили два раза в месяц: в получку и аванс.
- Нет, Витюш, ты в другой семье вырос. Мы с матерью произносили это слово каждый день. Их вечно не хватало, этих денег. И сейчас идут другие времена, когда зарабатывать много денег - не значит быть плохим человеком. А деньги - это всё: независимость, власть и даже любовь, если хотите.
- Любовь?! – Виктор вздрогнул. – Ты хочешь сказать, что можешь купить любовь за деньги?!
- Ну что ты сразу конкретизируешь? Витечка, причем здесь мы? Я говорю вообще, сколько их развелось - «жриц любви».
- Ты вот о чем… - Виктор улыбнулся. – Но это, Вика, не любовь, это животный инстинкт…
- Основной инстинкт, - поправила Вика.
- Ты так думаешь?
- Почему я? – Вика пожала плечами. – Все ученые и философы утверждают, что для всех живых существ основной инстинкт – произвести себе подобных, чтобы жизнь не закончилась. Основной! Витенька! Основной!
Виктору было легко с Викой. Она принадлежала к категории тех людей, с которыми можно говорить сутками просто ни о чем, и всегда будет, о чем говорить, и всегда разговор будет интересным. В ней сочетались оба качества, необходимые для беседы: Вика могла поддержать разговор на любую тему и могла выслушать собеседника до конца. Чтобы разговор стал интересным, мало уметь говорить – необходимо уметь слушать. Они гуляли до утра. Потом Вика начинала суетиться, как обычно жаловаться, что не успела подготовиться, и завтра ее неминуемо ждет «неуд». Но чему Виктор часто удивлялся, оценки по успеваемости у Нестеровой были всегда «хорошо» и «отлично». Когда эта хрупкая девчонка все успевает делать?
Дружба молодых людей росла как бурный весенний ручей. Вот он робко журчит, где-то внизу, под толщей льда, потом вырывается на волю, подпитывается другими ручейками и уже громко заявляет о себе.
Накануне первомайских праздников студенты, как и весь советский народ, должны были принять участие в праздничной демонстрации. Весь вечер в университете писали транспаранты с лозунгами: «Мир! Май! Труд!», «Советский народ - самый читающий в мире». Виктор и Вика задержались допоздна, потом под смех и шутки отмывали с рук разноцветные остатки краски и гуаши. Виктор пошел провожать Вику в студенческое общежитие через два квартала от университета. Виктору отец снимал квартиру в центре, его дом был виден из окна их аудитории. Был прекрасный весенний вечер, весна вступила в свои права, дул легкий теплый ветерок. Всюду развешаны разноцветные фонари и лампочки. Великая страна накануне Великого праздника Весны, Мира, Труда. Виктор и Вика шли по пустынным улицам родного города, взявшись за руки. Редкие машины проезжали по улицам, в основном машины коммунальных служб: подметали, поливали, наводили последние штрихи к завтрашнему торжественному празднику.
- Знаешь, Витюш, мне иногда хочется стать птицей. Взлететь и парить над городом, если и есть другая жизнь, то в прошлой я обязательна была птицей, - как обычно мечтательно заговорила Вика.
Виктор глянул в ее сторону. Отражаясь в свете фонарей, на противоположной стороне улицы Вика была прекрасна. Голова чуть закинута вверх, глаза в темноте, не было видно их цвета, но Виктор знал - они голубые, цвета чистого неба, глаза искрились. Вика раскинула руки, изображая летящую птицу. Виктор обнял Вику, резко притянул к себе и поцеловал в губы. После резко отпрянул, в голове зашумело, сердце, казалось, готово выскочить из груди. Секунду продолжалась пауза, но Виктору показалось, прошла вечность.
- О, да мы смелеем. Я думала, ты никогда не догадаешься поцеловать меня, - с улыбкой заговорила Вика.
- Я… я… от всего сердца, - сухими от волнения губами проговорил Виктор. – Я давно хотел, но не решался, ты не такая, как все. Я обидел тебя?
- Глупенький, разве может этим обидеть девушку парень, который ей нравится и, наверное, которого она даже любит.
- Ты… ты любишь меня, Викуля, но мы три месяца только дружим? – Виктор не заметил, что, как и Вика, развел руки в стороны, наверное, от счастья.
- Ну, если ты и был птицей, Витюша, в прошлой жизни, то явно не соловьем. Петь ты не умеешь, скорее фламинго с их брачными танцами, - весело проговорила Вика. – А сколько нужно времени, чтобы полюбить? Три месяца мало, тогда сколько?
- Соловьи, Вика, не поют, поют самки, пением они привлекают самцов, - на заданный Викой вопрос он не ответил. Почему мало? А он не любит Вику?
- Разве? Я не знала. Я хоть из небольшого, но города, и дачи у нас нет, я не слышала соловьев. Витюша, я ужасно хочу послушать соловьев-самок, - по-детски капризно попросила Вика.
- Знаешь, Викочка, завтра после демонстрации мы едем в Урыв, в пяти километрах от города наша дача. Отец со своими до утра будет праздновать день трудящихся. Мать дачу не любит, и это скорее исключение, чем закономерность, если она соизволит посетить с визитом наш райский уголок. Мы с тобой едем на дачу слушать соловьев-самок, они уже должны петь. Идет?
- Конечно, идет! Хочу в райский уголок, - снова капризно заговорила Вика, и уже она крепко поцеловала Виктора в губы, щеки, нос…
Весь праздник Виктор находился под эйфорией вчерашнего вечера, шутил, был разговорчив.
- Ну, Захаров влюбился, а эта мышка Вика умна и хитра. У него папа второй секретарь райкома КПСС соседнего с городом района, и заманчивая перспектива в резиновых сапогах измерять просторы Ямала, Викочку никогда не радовала, - шептались сокурсники, без труда догадываясь, почему Захаров, всегда сдержанный и серьезный, так резко изменил свое настроение.
День прошел в хлопотах и заботах незаметно. После демонстрации был концерт, на вечер планировались развлекательные мероприятия, дискотека. В их город приехали столичные звезды ВИА «Мираж». В общем, разношерстный студенческий народ, еще во время демонстрации державшийся дружно вместе, стал рассеиваться, растаял в общей массе отдыхающих, студентов других вузов, молодых рабочих, всех, кто пришел на праздник труда, где после торжественной части всегда наступает более ожидаемая музыкально-развлекательная программа. Все были заняты своими делами, собирались компании, решались вопросы по сухому закону, превратившие за три года специализированные винно-водочные магазины в неприступные бастионы. Иметь знакомую продавщицу в специализированном магазине считалось круто! Словно знаком с народным артистом. Ухода Виктора и Вики никто не заметил. Они сели в пригородный автобус и через сорок минут были уже в квартире Захаровых, в Урыве. Как будущий геолог0 Виктор предпочитал сумкам и авоськам рюкзак.
- Викуль, две бутылки вина хватит?
- Не знаю, что за вино? Ого, простой народ только слышал о существовании сего напитка. Бери три, если не жалко.
- Три, не много? Я, вообще, мало пьющий.
- Хорошего вина много не бывает. И водку возьми, вдруг зайдут соседи, неудобно будет. «Огненная вода» – вещь дефицитная, - посоветовала Вика.
- Викуль, какие соседи? Райкомовские и исполкомовские дачи стоят в стороне, вход по пропускам. Весь дачный контингент – серьезные дяди и тети, или их пенсионеры-родители.
Вика не слышала, она ходила по шикарной четырехкомнатной квартире и широко открытыми глазами, не скрывая любопытства, смотрела: «Вот оно, благо «слуг народа»». Вика ходила из комнаты в комнату, все здесь говорило о сытости и достатке хозяев. Магнитофон «Шарп» – мечта ее юности, но на него пришлось бы копить ее матери целый год, не тратя денег даже на еду. Видео, и не наш, огромный ВМ, а японский, миниатюрный, не намного больше самой видеокассеты.
- Да, живут «слуги народа», - вслух произнесла Вика.
- Что ты говоришь, Викуль? – спросил, вошедший в комнату, Виктор.
- Я спросила, вы все собрали, товарищ начальник экспедиции?
- Да, вино, продукты, мясо на шашлык. Шампура и мангал есть на даче.
- Нож и соль не забудь.
- Это все есть на даче. Викуль, у нас там хороший домик.
«Хорошим домиком» – дачей - оказался дом с мансардой метров на девяносто, с водяным отоплением. Виктор сказал, в систему заливают масло, чтобы зимой не замерзло. Молодые по-хозяйски расположились, развели костер на улице, в углу участка, где стоял мангал, нажарили шашлыков. Виктор оказался прав – людей в этом райском дачном уголке было немного. Лишь кое-где поднимался дымок от костров – пенсионеры-партийцы, бывшие секретари и работники исполкомов тоже готовились отметить праздник труда. По другую сторону реки Белой, впадающей в Дон, где были дачи простых горожан, громко играла музыка, слышались веселые крики. Где-то на даче, ближе к лесу, кто-то запел частушки под гармонь. Праздник, начавшийся в десять утра вместе со звоном Кремлевских курантов, плавно переходил в народное гуляние.
Потом Вика и Виктор сидели в кожаных креслах в небольшой комнате мансардного этажа, пили сладкое иностранное вино, ели пахнувший костром шашлык, вытирая жирные пальцы чистыми иностранными разовыми салфетками. Все произошло так, как, наверное, и должно было произойти, когда юноша и девушка хотят, чтобы это произошло. Болтали о природе, чистом воздухе и соловьях, о придирчивых преподавателях университета, как всегда обо всем. Как говорил Виктор:
- Викуль, с тобой можно всю жизнь болтать ни о чем, с тобой не бывает скучно, всегда интересно.
Поставили на стереомагнитофоне «Белые крылья» Ободзинского, Вика обожала эту песню и заказала Виктору, начали танцевать. Виктор щекой ощущал горячую щеку Вики, ее дышащие губы. Он начал неумело торопливо целовать губы, щеки, шею. Взял на руки: «Какая она легкая и воздушная, действительно, как птица», - мелькнуло у него в голове. Он открыл ногой дверь в маленькую спальню на мансарде…
Утро застало их крепко спавшими в обнимку, под одеялом. Кассета в магнитофоне давно кончилась, но японский магнитофон отключился сам.