Браннон развернулся, вышел из толпы и направился в парикмахерскую, расположенную на другой стороне улицы. Ярость захлестнула его, все в нем окаменело от гнева, даже сжались мускулы живота. Позади него повисла гнетущая тишина. Не часто людям удавалось увидеть, как он теряет голову от гнева, за все годы его службы это случалось только трижды, но ни одну из этих вспышек еще не забыли. Люди усмехались и говорили друг другу, что Курт — человек, которого нелегко взбесить, но если это происходило, то остановить его было невозможно.

Браннон шел медленно. Десятки глаз следили за ним, однако никто не решался задевать его, ожидая, что скажет и как поведет себя Большой Джордж Мак Луис. Он был их лидером, решающее слово было за ним, и вскоре оно последовало.

— Маршал! Браннон!

Его голос прозвучал резко, как удар кнута. Курт помедлил, затем неохотно повернулся. Подойдя к толпе, он поднял голову и ему показалось, что в окне второго этажа слегка колыхнулась занавеска. Какое-то мгновение он был уверен, что на него смотрела Руби Мак Луис. Но когда он вновь взглянул наверх — окно было пусто, и занавеска не шелохнулась. А это уже что-то значило.

Мак Луис спустился с лестницы, расталкивая людей и освобождая себе дорогу. Он шел к Браннону, оставляя позади серые лица и недоуменный шепот. Мак Луис положил руку на кобуру и освободил револьвер. Браннон вздрогнул. Это движение не укрылось от Мак Луиса, он прекрасно его понял.

— Это все, Браннон? Это все, на чем вы настаиваете, вы приказываете разоружиться перед лицом опасности, разойтись и притвориться, что все идет хорошо?

— Еще есть время до прибытия поезда, мистер Мак Луис. Я даю вам и вашим людям время подумать над….

— Нам не нужно времени на раздумье! Шесть лет — вот сколько времени у нас было, а также все годы до этого, пока Уэлкер Хайнс рос в нашем городе, издеваясь над каждой живой душой. Вы хотите получить наше оружие, — вам лучше взять его у нас прямо сейчас.

Браннон пожевал губами, как будто считая до пятидесяти, затем покачал головой.

— Мистер Мак Луис, я не приезжаю к вам на ранчо и не учу вас, как снимать кастрюлю с огня, и я буду вам премного благодарен, если вы не будете учить меня, что мне нужно делать.

Мак Луис покраснел от шеи до корней волос.

— Итак, я спрашиваю вас опять: что вы намереваетесь делать?

— Прямо сейчас, мистер Мак Луис, я собираюсь принять ванну и позавтракать. Как я уже сказал, я уверен, что среди вас есть честные люди и трех часов будет для них достаточно, чтобы все хорошенько обдумать. Меня же волнуют остальные, неуправляемые и буйные.

— Боже, — воскликнул Большой Джордж, — я никогда раньше не видел такого упрямца, как вы, Браннон. Неужели вы думаете, что вас невозможно снять с этой работы?

— Нет, сэр, не думаю. Как я уже сказал, все, что я хочу — это идти своей дорогой, столь же долгой, как эта, вот в чем заключается моя работа.

Мак Луис уставился на него, словно не знал, что ответить, но когда он решился, его голос звучал тихо и размеренно, почти так же, как у Браннона.

— Ну, может быть, ваша работа не будет такой долгой, как вы думаете, сэр.

Большой Джордж прищурился и пристально посмотрел на Браннона, словно желая хорошенько его запомнить. Затем развернулся и пошел по улице, направляясь к зданию телеграфа.

Браннон вошел в парикмахерскую Чарли Хелфера и плюхнулся на стул. Хелфер несмело ему улыбнулся. Курт сказал, что желает побриться, заказал стакан воды и послал мальчишку-мексиканца за Алом Уильямсом.

Хелфер уже промокал лицо Браннона белым полотенцем, когда Ал наконец-то вошел в парикмахерскую.

— Чего ты хочешь, Курт? Чего ты хочешь от меня, маршал? Почему ты послал за мной перед лицом всех собравшихся людей?

— Ты мой заместитель, Ал, не так ли? — сказал Браннон. — Я назначаю тебя на постоянную работу на несколько дней.

Ал был очень худым, даже тоньше, чем Курт.

Ал судорожно глотнул, его кадык дернулся.

— О, нет, маршал. Почему бы тебе не запереть меня, не выслать из города? Ты пытаешься уничтожить меня?

— Нет.

— Тогда не делай этого, маршал. Ты отлично знаешь, что весь городок принадлежит Мак Луису. Я не смогу продолжить свое дело, если я теперь выступлю против него.

— Но ты же принимал клятву вместе со мной!

— Я делал свою работу. Но сейчас совсем другое дело.

— Ты нужен мне, Ал. Но поступай, как знаешь. Ты пришел ко мне, ты хотел получить эту временную работу. Тебе нужны были деньги. Когда все было в порядке, ты выполнял свои задания и получал деньги. Но сейчас мне нужен человек, на которого я могу положиться. Подумай об этом, Ал.

Браннон больше не добавил ни слова. Он закрыл глаза, и Хелфер продолжил его брить. Какое-то время Ал стоял около него, судорожно сглатывая слюну.

— Маршал.

Когда Браннон вновь открыл глаза, то на месте, которое раньше занимал Ал, он увидел человека в темной шляпе и черном костюме.

— Привет, преподобный отец.

— Мне нужно с вами поговорить, маршал.

Браннон глянул на Хелфера, и тот безучастно отошел в сторону.

— Продолжайте, святой отец, — сказал Курт, — я слушаю вас внимательно, хотя и не посещаю церковь столь часто, сколько было бы нужно.

Пастор улыбнулся:

— Я знаю. Вы пытаетесь подольше поспать, если выдастся спокойное воскресенье.

Святой отец когда-то был широкоплечим и сильным человеком, но с годами он высох и стал похож на гороховый стручок. Его голубые глаза потускнели, а волосы стали белые, как хлопок.

— Да, сэр. Мне было бы приятно приходить на службу в церковь каждое воскресенье. Что я могу для вас сделать? — спросил Браннон.

— Меня попросили поговорить с вами, маршал. Урезонить вас. Я встретил мистера Мак Луиса на улице, когда он выходил из здания телеграфа. У него очень влиятельные друзья в правительстве, маршал, и мне было больно узнать, что он желает немедленно убрать вас из нашего города. Я не хочу, чтобы вы уходили, мистер Браннон. Все знают, что вы хороший человек, и к тому же честный, — он слабо улыбнулся, — менее порядочный человек, чем вы, наверное, смог бы позволить себе купить новые сапоги за эти три года.

— Не все могут получать большую зарплату, как министры, — сказал Браннон.

Парикмахер и священник засмеялись над этим саркастическим высказыванием.

— Джордж Мак Луис хочет, чтобы вас отозвали, маршал. Я знаю Джорджа. В ярости он безумен и может совершать необдуманные поступки. Но я также знаю, что он хороший человек. Он много страдал, и живется ему нелегко. Мало кто захочет побыть в его шкуре, несмотря на все его деньги и земли.

— И все же я не могу позволить, чтобы закон был в его руках, святой отец. В нашем городе пока еще существует закон, именно за это я и получаю свои сорок долларов. И закон будет на моей стороне, пока я жив.

— Нет, я вовсе не прошу вас об обратном. Я только хочу, чтобы вы немного уступили и…

— И как же это я могу сделать по-вашему, святой отец?

— Я не знаю. Вы — власть имущий. Я надеялся, что смогу вам помочь немного понять Джорджа. Все связано с Уэлкером Хайнсом, и Джордж лично заинтересован в том, чтобы расправиться с ним. И будучи служителем Господа, я не могу порицать его. Шесть лет назад Джордж потерял сына. Я знал Кела Мак Луиса. Он был молодой, жизнерадостный, все в нем восхищало. Он собирался стать таким же человеком, как его отец. Он был надеждой и опорой в жизни Джорджа. Уэлкер Хайнс убил Кела Мак Луиса за карточным столом. Мне выпала печальная обязанность пойти к нему и сообщить о смерти сына. У него случился удар, инфаркт — я точно не могу определить, что это было. Я только знаю, что не мог смотреть, как страдает этот сильный мужчина. Он, рыдая, опустился на колени и упал на пол, слезы душили его. Он пытался подняться, но не мог. Мы уложили его в постель, и Джордж лежал там, молча и неподвижно. Тем временем Уэлкер Хайнс предстал перед судом присяжных. Все были против него. Он был молод, но его ненавидели и боялись, он был похож на загнанного зверя. Вы никогда не могли с уверенностью предположить, когда он повернется и укусит вас без всякой на то причины. Его выцветшие серые глаза на смуглом индеанском лице были бессмысленны и пусты. Но то, что горожане боялись и ненавидели Уэлкера, спасло его. Уэлкера не повесили. Суд, город, присяжные, свидетели пытались быть снисходительными к Хайнсу, потому что боялись быть пристрастными, опасаясь, что их отношение к Уэлкеру может повлиять на их решение. Они стремились дать подсудимому понять, что у него есть шанс сохранить жизнь в тюрьме, затем учиться и начать новую жизнь. Я был последним человеком, который видел Хайнса перед заключением. Я пытался объяснить ему все, помочь в трудный час, но он рассмеялся мне в лицо. Из заключения все шесть лет Уэлкер присылал в город угрожающие письма. Он клялся, что вернется и отплатит за все, страшно отплатит. Верьте мне, он был виновен. И судебная ошибка заключалась в том, что Хайнса не повесили. Я рассказываю вам обо всем потому, что Уэлкер может превратить наш город в ад, и Джордж Мак Луис старается предотвратить новые убийства. Джордж хочет, чтобы вы помогли ему, чтобы закон был на его стороне. Но сейчас, по его мнению, вы стоите на пути и у него, и всех тех людей, которые хотят защитить свою жизнь и жизнь своих близких, свои дома и свое имущество.

Браннон тяжело вздохнул:

— Вы превосходно читаете проповеди, святой отец. И, возможно, вы являетесь единственным человеком, который может меня в чем-то убедить. А теперь я попрошу и вас понять меня. Я мог бы попросить вас поговорить с Мак Луисом, и, может быть, он прислушался бы к вашим словам. Никто не имеет права вершить суд с помощью веревки. И чтобы защитить свои семьи, единственно правильный путь — поддерживать закон, подчиняться ему. Они обязаны опустить винтовки и предоставить вершить закон людям, имеющим на это право. Это самый простой и реальный путь. Действительно, простой.

Браннон стоял, прислонившись спиной к старой металлической ванне, когда услышал, что кто-то зовет его. — Да?

— Маршал, это банкир Полсон. Мне бы хотелось поговорить с вами. Прямо сейчас, это очень срочно.

— Заходите, мистер Полсон.

Полсон вошел в комнату. Этот высокий, тощий человек был безмерно удивлен, увидев молодого инспектора, почти голым, с остатками мыльной пены на теле.

— Я на минутку, маршал. Я вам очень доверяю. У вас появилось множество друзей за эти три года, но я могу с уверенностью сказать, что раньше я никогда не пользовался вашим расположением, не так ли?

— Совершенно верно, Полсон. Но я знаю, что вы — один из самых уважаемых людей в округе, мне известно, как близко к сердцу вы принимаете все происходящее в городе. И приходя ко мне, вы каждый раз беспокоитесь о том, чтобы как-то помочь его жителям.

Банкир выглядел более неуверенным, чем когда-либо.

— Ну, что же, благодарю вас, маршал. Возвращение Уэлкера Хайнса — это ужасно, и не только для меня — для всех нас. Я был одним из шести присяжных заседателей, маршал. Я помог засадить Хайнса в тюрьму. Все мы — члены бюро заседателей — занесены этим убийцей в черный список. Мы меченые, и это одна из причин, почему я поддержал Мак Луиса сегодня. Извините меня, но я считаю, что наша единственная надежда — дать Хайнсу понять, что он возвращается не в город, а в вооруженный лагерь. Я не хочу, чтобы вы считали меня трусом. Действительно, я немного паникую и ничего не могу с собой поделать. Вот уже несколько месяцев я живу с этим чувством в сердце. Сколько раз я говорил себе — Полсон, все это глупость, этот человек ничего тебе не сделает. Но я получал письма от Хайнса, каким-то образом присланные мне из тюрьмы и переданные грязными бродягами. Хайнс не давал мне покоя, все шесть лет он издевался, писал, что мои дни сочтены. Теперь этот человек возвращается, маршал, а вы ведь его совсем не знаете. А мы знаем, он — убийца. Далее, не следует забывать, что мы — присяжные заседатели. Мы честно выполняли свои обязанности, старались быть справедливыми, хотели спасти ему жизнь. А теперь Хайнс хочет убить нас за то, что мы сохранили ему жизнь. Сэм Диккенс, как и я, получал письма с угрозами. Старик Эд Янук мертв, шериф Дженкинс Нолен умер, Кел Харнисон уехал в Калифорнию. Но остальные четыре присяжных заседателя еще живы, и мы боимся за свою жизнь. И просить нас идти на встречу с ним без оружия, это все равно, что просить нас стать мишенью для безжалостного убийцы, без чести и совести. Это несправедливо, маршал. Вы слишком много от нас требуете.

Браннон вздохнул:

— Но я прошу вас только об одном, мистер Полсон. Я сам позабочусь об Уэлкере Хайнсе, как только он сойдет с поезда.

— Все это очень странно, маршал. Никто из нас не вздохнет свободно до тех пор, пока Хайнс будет жить в нашем городе.

Когда Браннон вышел из парикмахерской, вооруженные люди все еще стояли у отеля, глядя на Курта, пока он шел по тропинке. Они старались не встречаться с ним взглядом. Браннон заметил, что парни Мак Луиса расселись вдоль улицы, держа револьверы в кобурах, серьезные и молчаливые. Он почти подошел к кафе, когда увидел, что через перекладину отеля переброшена веревка с петлей. Ярость вновь закипела в нем, и он с грохотом захлопнул за собой входную дверь.

Миссис Келрич выглянула из-под прилавка, вытирая лицо.

— Убираюсь, — она заискивающе улыбнулась, — ни один человек сегодня не обедал у нас.

— А я вот именно за этим сюда пришел. — Браннон сел за столик так, чтобы видеть улицу. — Парочку яиц, бифштекс, две-три лепешки и чашечку кофе.

— Будет сделано, — ответила миссис Келрич. Она пошла к двери, затем остановилась. — Маршал, я хочу узнать только одну вещь: как можно столько есть и оставаться таким худым?

— Дела доводят. Все время что-то случается, и это заставляет меня немало попотеть и поноситься.

— Чем вы сейчас и занимаетесь.

Миссис Келрич принесла кофе, и Браннон, сделав глоток, увидел Перл Эккарт, медленно бредущую по середине улицы. Она нервно теребила передник, тревожно оглядываясь по сторонам, словно искала кого-то. Женщина остановилась перед кафе, посмотрела через стекло внутрь, и, увидев Браннона, вздохнула с облегчением. Она зашла в кафе и направилась к столику Курта. Браннон поднялся, кивком пригласил ее садиться и заказал кофе. Перл осторожно опустилась на самый краешек стула, нервно оглянулась по сторонам и, когда миссис Келрич принесла ей чашку кофе, то она, схватив ее, выпила до дна. Руки у нее заметно дрожали.

— Только не говорите, что ваша лошадь опять сбежала.

Перл, облизав губы, покачала головой.

— Нет, старый мерин привязан у дома, а Том спит, как убитый. Я пришла по поводу Хайнса. Я слышала, что вы настаиваете на его возвращении в город.

— А что еще мне остается делать?

— О, маршал. Вы не можете этого допустить. Женщины только и болтают, что о вашем решении. Вы, разумеется, правы, мужчины не имеют права застрелить этого Хайнса, как только его увидят, или повесить его без суда и следствия.

— Я рад, что вы, женщины, так думаете.

— Но, маршал, вы должны что-то сделать. Мы хотим, чтобы вы встретили этот поезд, маршал. Когда прибудет Хайнс и попытается выйти, вы должны его встретить, вернуть его в вагон и отправить его куда-нибудь, куда угодно — и сказать ему, чтобы он никогда не возвращался сюда.

— И каким же законом мне воспользоваться, Перл?

— Законом здравого смысла. Если этот парень останется здесь, хорошие люди могут быть убиты. И одним из них будет Том. Мой Том.

Браннон усмехнулся.

— Том? Эккарт? Но он же не был присяжным заседателем…

— Нет. Но он находится в еще большей опасности, чем кто-либо.

Ее била дрожь.

— Но почему Том в опасности? Что он сделал? Он никогда ничего не делал этому Хайнсу, не так ли?

— О нет, нет. Видите ли, маршал, вы даже понятия не имеете обо всем этом деле, вы ничего не знаете.

— Если ваш муж не трогал Хайнса, так чего же он боится?

— Маршал, шесть лет назад Хайнс был здесь изгоем. Никто не хотел иметь с ним ничего общего…

— А Том был его другом? — Браннон криво ухмыльнулся.

Перл внезапно покраснела.

— Том был гораздо старше этого мальчишки. Но он был жестоким человеком, он действительно был свиреп, как зверь, до тех пор, пока мое христианское смирение не оказало на него воздействие. Он был единственным другом Хайнса. Когда Том напивался, они вместе совершали ужасные вещи. Протрезвев, Том всегда сожалел о том, что натворил, но Уэлкер никогда ни в чем не раскаивался. Мой муж был слабохарактерным человеком, но он не был плохим. Он очень хороший, он старается быть добрым ко мне, маршал. Но он слабый, безвольный и может опять попасть под влияние Хайнса, если тот останется в Сейдж Уэлсе. Понимаете, Браннон?

Курт молча допил кофе. Перл схватила его за руку.

— Вы обязаны встретить поезд, маршал. Вы должны заставить этого человека уехать из нашего города и никогда сюда не возвращаться.