– С твоей женой? – растерянно переспросила Джоан.

– Да, с женой, – подтвердил Андерс, и его лицо исказила недобрая улыбка. – Ты ведь этого хочешь, не так ли?

Возражения замерли у нее на языке. Андерс был прав, Она действительно хотела этого, мечтала выйти за него замуж весь прошедший год. Но не так, как предлагал он.

– Эллис и мой отец наймут лучших адвокатов, которые докажут, что черное это белое, – сказал Андерс.

– Ты тоже можешь позволить себе таких защитников – возразила Джоан.

– Эта тяжба растянется на годы. Годы, – повторил Андерс по слогам, чтобы до нее лучше дошло. – И все это время Джойс будет перекидываться как футбольный мяч от одной стороны к другой. Но, если мы объединимся и скажем, что женаты, что ребенок для нас стоит на первом месте, тогда у нас появится шанс отвоевать девочку. Во всяком случае, опеку над ней мы получим, и тогда пусть Эллис с отцом доказывают, что мы не годимся для этой роли.

– Но брак…

– Это не предложение руки и сердца, не обольщайся, – деловито пояснил Андерс. – Мы просто вступим в законный брак.

– Ты что, собираешься силой тащить меня к алтарю? – Джоан скептически хмыкнула.

– Никакой церкви и алтаря не будет. Для данного случая более уместна скромная регистрация брака в мэрии.

– Ты думаешь, что все очень хорошо обдумал? – сердито спросила Джоан.

– Не думаю, а уверен в этом, – бросил Андерс, теряя терпение. – Суд наверняка будет на стороне молодой пары, имеющей постоянный и стабильный доход.

– И, когда все утрясется, мы тихо разведемся, как я полагаю, – с грустной насмешкой сказала Джоан. – А что после этого будет с Джойс? Всю неделю она, очевидно, будет находиться у меня, а по выходным ты будешь укачивать ее в кроватке. Так?

– Она не мяч, чтобы перебрасывать ее туда-сюда. Мы сделаем так, как будет лучше для нее.

Джоан покачала головой. Она удивлялась, как Андерс, умный человек, не понимает, что все не так просто.

– Брак без любви – плохая почва для воспитания ребенка, – сказала она. – И, каким бы достойным ни был развод, он все равно плохо влияет на детей. Джойс будет страдать в обоих случаях.

– Она не будет страдать, – ровным голосом произнес Андерс, просверлив Джоан холодным взглядом. – Это ты заговорила о разводе.

– Я не собираюсь ставить себя в зависимость на всю жизнь, – сердито сказала она. – Мне не нужен брак без любви.

Андерс презрительно рассмеялся.

– Любовь – это сказка для дураков. – Выражение шока на ее лице раззадорило его еще больше. – Любовь – это умопомешательство, глупая фантазия.

– Ты не веришь в любовь? Считаешь, что мужчина и женщина не могут любить друг друга? – в изумлении спросила Джоан.

– Разумеется, могут, – Андерс пожал плечами, – если хотят испортить себе жизнь. Возьми, к примеру, Брэндона и Нэнси. – Он загнул мизинец на правой руке. – Он любил ее, даже боготворил, и что вышло из этого? Его больше нет на этом свете.

– Но есть много других пар, которые живут счастливо в любви, – возразила Джоан.

– Далее, мои родители, – проигнорировав ее реплику, продолжил Андерс, загнув безымянный палец. – Тоже притворство! Затем, мой отец и Эллис. – Настала очередь среднего пальца. – Очередной обман! – Андерс схватил газету с журнального столика и, сердито потряс ею в воздухе. – Здесь ты найдешь много примеров того, как молодожены кричат на весь мир о своей счастливой любви. Но в этот же день через год мы прочтем о том, что она слишком часто выпивает или что он поколачивает ее время от времени. И таких примеров можно привести сколько угодно. Любовь – это сплошной обман и притворство. Только идиоты могут верить в нее. Она оставляет у людей незаживающие раны. Мне совсем не нужен брак, который построен на лжи и на глупых иллюзиях. Но в данном случае…

Андерс задумчиво посмотрел на Джоан, как бы прикидывая целесообразность своей идеи, но, когда он снова заговорил, голос его звучал уверенно:

– Ты и я… в общем, у нас, я думаю, получится. Раньше судьбу своих детей всегда определяли родители, они выбирали для них женихов и невест. О любви вообще разговора не было, обходились без сияющих звезд в глазах, без уверений, что святое, глубокое чувство преодолеет все преграды. Но не было и разводов – торжествующе произнес Андерс. – Они не верили, что любовь пронесет их через все жизненные рифы. Молодожены брали на себя обязательства, строили семью и сохраняли ее, когда появлялись трещины. Так что старые обычаи, возможно, имели свои достоинства.

– Твои доводы совершенно ошибочны, – сказала Джоан. – В те времена разводы могли себе позволить только очень мужественные люди или очень богатые. Но это не означает, что все семьи были счастливы. Дело не в том, чтобы родители нашли подходящую пару своим детям, а чтобы два человека, он и она…

– Чтобы встретились два человека, которые имеют одни и те же цели в жизни, – перебил ее Андерс. – Два человека с законными имущественными правами. Любовь здесь ни при чем. – Он говорил уже мягче, но все так же решительно. – Джойс нужна мать и спокойная, надежная атмосфера, в которой она будет расти. И, если мы с тобой не объединимся до начала суда, Эллис и мой отец устроят нам веселую жизнь. Они нажмут на все кнопки, и суд превратится в настоящее сражение. Так что брак – это единственный для нас выход.

– Но социальные работники сразу поймут, что наш брак – притворство, о котором ты с отвращением говорил только что.

– Почему? – Взяв Джоан за плечи, Андерс слегка встряхнул ее. – Мы с тобой идем на это сознательно, заранее зная правила игры. Какой же это обман? Мы не говорим о любви и не даем никаких обещаний, которые никогда не сможем выполнить, поэтому нам не в чем будет упрекать друг друга. Все честно. И мы скажем им правду: год назад между нами возникло взаимное притяжение, а прошлой ночью оно вспыхнуло с новой силой.

Он сильнее сжал ее плечи и наклонился к ней так близко, что Джоан почувствовала его дыхание на своем лице. Но нежности в его руках она не ощущала.

– Мы, разумеется, не скажем им, что ты лишь следуешь примеру своей сестры, обеспечивая себе жизнь богатой женщины. А во всем остальном мы не погрешим против правды.

Но у Джоан было свое мнение на этот счет.

Достаточно – было одного взгляда или прикосновения Андерса, и она уже не могла вымолвить членораздельно ни единого слова. Он лишь поманил ее пальцем, нежно коснулся руки, и она прыгнула к нему в постель. Поэтому нельзя было утверждать, что между ними не было любви. С ее стороны, по крайней мере.

– Мы оба любим Джойс, – продолжал излагать свой сценарий Андерс, – поэтому решили ускорить события. Учитывая наше влечение друг к другу, мы хотим пожениться, чтобы у Джойс была настоящая семья и дом. Когда они еще узнают, что ты готова бросить работу ради ребенка, то…

– Нет, я ни за что не оставлю свою работу! – испуганно выкрикнула Джоан. – Хотя я зарабатываю не так много, как ты, но моя работа не менее важна. И я не могу уйти из школы в середине учебного года.

– Учителя разве не имеют детей? – спросил Андерс. – Может, они планируют свои роды только на время каникул?

– Нет, конечно, – пришлось признать Джоан. – С тобой просто невозможно разговаривать, Андерс! Ты совершенно невыносим и…

– И что? Договаривай. Скажи все, что ты думаешь обо мне.

– Воспитание не позволяет. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: почему всегда женщина должна бросать работу, а не мужчина?

– Ты что, хочешь сделать из меня домохозяйку? – Он громко рассмеялся. – Чтобы я бросил работу, менял пеленки и каждый день ходил на детскую площадку? Я Андерс Рейнер, – гордо произнес он, словно этим все было сказано.

Но на Джоан его спесивость не произвела никакого впечатления. Она не хотела быть покорной овечкой.

– А я Джоан Лоренс, – с не меньшей гордостью заявила она. – Я тоже много работала, чтобы занять достойное место в жизни. Я не миллионерша и моя фамилия не появляется в колонках светской хроники, но у меня в классе тридцать два ученика, образование которых зависит от меня. И осмелюсь утверждать, что я хорошо учу их. Так что не надо принижать мои достоинства. И не думай, что я оцениваю себя по твоим сухим меркам.

– Приношу свои извинения, – сказал Андерс.

Джоан показалось, что она пробила брешь в его холодном сердце, но, перехватив его взгляд, она поняла, что радовалась рано.

– Конечно, ты будешь работать. Будешь жить в своей тесной квартирке и вести образ жизни, от которого ты определенно получаешь удовольствие. – Его голос был щедро пропитан сарказмом, как блинчики кленовым сиропом. – Но скажи мне, пожалуйста, как ты собираешься оплачивать няню Джойс, а может, даже не одну? Ведь кто-то должен находиться рядом с ней, пока ты будешь давать знания своим ученикам.

– Для этого существуют детские сады, – огрызнулась Джоан. – И ясли. Многие работающие женщины имеют маленьких детей.

– Тебе известно, сколько стоят такие детские учреждения?

– А ты знаешь, разумеется, – с едкой иронией произнесла она.

– Да, знаю, – со спокойной улыбкой подтвердил Андерс. – Я субсидирую работающим в моей компании женщинам пребывание их детей в дошкольных учреждениях. Они стали даже лучше работать после этого.

Джоан мысленно чертыхнулась. Сама напросилась, подумала она.

– Можешь считать меня педантом, но я иногда смотрю на чеки, которые подписываю, – продолжал он. – Так что я в курсе, сколько стоит хороший детский сад или ясли. Поэтому я снова спрашиваю тебя: как ты намерена оплачивать воспитание Джойс?

– Я найду выход. Ведь другие женщины устраиваются как-то. Джойс не будет ни в чем нуждаться, потому что у нее…

Джоан умолкла в ужасе. Ловушка, которую расставил для нее Андерс, захлопнулась.

– Что у нее?

От волнения Джоан покраснела.

– Хочешь, я отвечу за тебя? – предложил Андерс. – У малышки Джойс достаточно денег. Это ты собиралась сказать? – Джоан промолчала, но он и не нуждался в ее ответе. – Не будет никаких детских садов, а тем более яслей. – Андерс сжимал ее запястья, сверля ее угрожающим взглядом. – Ее денег хватит на дюжину самых лучших нянек и еще много останется. Если мы возьмем опеку над Джойс, то сделаем это, как подобает. В твоем распоряжении будет няня, экономка и другая прислуга, которая тебе потребуется. Но заботиться о Джойс будешь ты. Так что ни о какой работе не может быть и речи.

– Я даже не желаю обсуждать это, – резко сказала Джоан.

Она стряхнула его руки, собрала с пола свою одежду и покачала головой, мысленно поражаясь холодной жестокости Андерса.

– Мы должны показать суду, что делаем этот шаг осознанно, что мы все продумали до мелочей. Мы не можем взять на себя Джойс, ничем не пожертвовав.

– Я не боюсь никаких жертв, – бросила Джоан, через плечо, направляясь в ванную.

Она повесила на крючок свою одежду и тихо застонала от отчаяния, когда Андерс вошел в ванную следом за ней. Джоан резко обернулась.

– Послушай, пусть каждый из нас делает то, что он может, но брак между нами невозможен. Из этого ничего не выйдет.

– Почему? – Он был искренне удивлен и сбит с толку ее категорическим отказом даже подумать об этом. – У нас есть племянница ставшаяся без родителей, в постели мы прекрасно подходим друг другу, и есть вероятность, что ты уже носишь моего ребенка. Я бы сказал, что у нас есть три очень серьезных причины для брака.

Джоан запаниковала. Вчера, когда она находилась в шоке от свалившегося на нее горя, когда ее сердце обливалось кровью при виде осиротевшей Джойс, она с готовностью сказала, что возьмет девочку на себя. Но сейчас, когда она уже могла что-то соображать, ей открылась вся сложность и трудность этого мероприятия.

Одно дело – приютить у себя на пару недель щенка или рыбок друзей, уехавших в отпуск, и совсем другое – ребенок. Это уже на всю жизнь. У нее даже не было девяти месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью о ребенке.

Андерс молчал, но Джоан чувствовала его нетерпение. Времени у них действительно было очень мало.

– Почему жертвовать должна только я? – спросила она. – Мне нравится моя жизнь, я люблю свою работу, квартиру, друзей, а ты требуешь от меня бросить все это.

– Звучит почти убедительно, – сказал Лидере, усмехнувшись. – Послушай, Джоан, давай не будем морочить друг другу голову, ты ведь всегда хотела этого.

– Ты слишком самоуверен. Откуда ты взял, что я «всегда хотела только этого»?

– А разве это не так?

Андерс улыбнулся с издевкой, и это еще больше распалило Джоан.

– Считаешь, что если ты скажешь мне прыгнуть в пропасть, то я прыгну? Забудь об этом. Почему я должна отказываться от всего, что мне дорого? А чем ты жертвуешь?

– Не беспокойся, мне тоже придется отказаться от кое-чего. – Он холодно улыбнулся. – Ты будешь иметь полное право ожидать от меня верности.

Джоан даже не предполагала, что эти слова так больно заденут ее. Одна мысль о том, что Андерс может быть с другой женщиной, сводила ее с ума. Ее охватила жгучая ревность.

– Я буду не ожидать, а требовать этого.

– Значит, мы договорились? – Его глаза победно сверкнули, но Джоан решительно покачала головой.

– Я ни о чем с тобой не договаривалась. Мне только непонятно, почему ты, думая обо мне так плохо, просишь меня выйти за тебя замуж?

Андерс долго смотрел на нее, потом мягко произнес:

– Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. Ты, наверное, слышала эту поговорку.

– Когда это я стала твоим врагом, Андерс? – удивилась Джоан.

Она с недоумением смотрела на него. Он казался ей совсем чужим. В нем не осталось и следа от того нежного, заботливого любовника, который держал ее в своих объятиях ночью и помог пережить самые одинокие часы в ее жизни.

– Знаешь, мне даже немного жаль тебя. – Джоан грустно усмехнулась. – Я уже начинаю думать, что ты предпочитаешь, чтобы я была хитрой, изворотливой и алчней хищницей, чем настоящей женщиной, имеющей настоящие чувства.

– Не надо, Джоан, твои слова никого не разжалобят, – резко сказал Андерс. – Я знаю твое реальное отношение ко мне. Знаю, кем был мой брат для твоей Нэнси, и могу доказать это. – От слов Андерса веяло холодом, и Джоан невольно поёжилась. – Когда я увидел тебя на свадьбе, со мной что-то случилось. Ты сидела в гордом одиночестве, и меня потянуло к тебе со страшной силой. – Он криво усмехнулся. – Я потерял голову из-за тебя, из-за женщины, которую видел впервые. Меня уже больше ничего не интересовало, я должен был поговорить с тобой, узнать тебя ближе. В моей жизни были сотни таких женщин, как Беатрис, и я прекрасно знаю, как справляться с ними. Я просто использовал ее, чтобы заговорить с тобой.

Джоан чувствовала, что он говорит искренне. Она хорошо понимала его, потому что испытывала такие же эмоции по отношению к нему. Она была потрясена тем, что этот гордый, красивый мужчина мог настолько увлечься ею с первого взгляда, что даже пошел на хитрость, чтобы подойти к ней. Ей также казалось невероятным, что он мог сходить по ней с ума – пусть даже очень короткое время.

– Да, я хотел быть рядом с тобой, – повторил Андерс, и Джоан показалось, что у нее сейчас сердце выскочит из груди от радостного волнения. – То, что произошло тогда между нами в отеле, было прекрасно и не могло вызвать у меня отвращения, конечно. Та ночь была такой же естественной, как восход солнца, как смена дня и ночи. С первой минуты, как я увидел тебя, я понял, что должен обладать тобой. Иначе и быть не могло. Возмущение у меня вызвало то, что случилось после этого.

Джоан беззвучно ахнула. В ее памяти возникло смутное воспоминание, которое обрело четкие контуры, когда Андерс сымитировал голос Нэнси: «Лови момент, сестричка, и все это будет твоим!» И, хотя он сделал это неуклюже, Джоан безошибочно поняла, кого он имел в виду.

– Я был, конечно, глупцом, что пошел за тобой, когда ты вышла из банкетного зала, но я рад, что сделал это. Рад, что вовремя понял, чего от тебя можно ожидать. Ты спрашивала, почему я избегал тебя, почему так редко навещал свою племянницу? Так вот: причина была в тебе. Я знал, что твоя сестра просто использует моего брата, слышал это из ее собственных уст, и. если бы я часто приезжал в их дом, то не выдержал бы и открыл Брэндону глаза. Сказал бы ему, что его юная, очаровательная жена просто-напросто дешевая б… себе на уме.

– Мне очень жаль, – запинаясь, проговорила потрясенная Джоан, – что тебе пришлось выслушать все это. Я сожалею, что ты узнал об этом таким образом.

– А я, наоборот, рад этому, – жестко сказал Андерс. – Хотя, признаться, в тот момент мне было не до веселья. Но потом я понял, что мне в какой-то степени даже повезло, что наши отношения не успели зайти слишком далеко.

– Это были слова Нэнси, а не мои.

На Андерса ее заявление не произвело никакого впечатления.

– Согласен, но я что-то не слышал, чтобы ты возмутилась или дала правильную оценку ее словам.

– То, что у Нэнси был такой взгляд на жизнь, не означает, что я тоже так думаю, – продолжала защищаться Джоан. – Но, что бы она не говорила, в глубине души я уверена, что она любила Брэндона. – Неожиданно сестра и ее муж отодвинулись на задний план, когда до Джоан дошло, что ей сказал Андерс минут пять назад. – Ты искал меня, когда я вышла из банкетного зала?

Он коротко кивнул.

– Зачем? – спросила Джоан. – Зачем ты пошел за мной?

У нее путались мысли. Если раньше она считала, что Андерс просто использовал ее на одну ночь, то сейчас, узнав новые подробности, она изменила свое мнение на этот счет. Джоан словно увидела свет в конце мрачного тоннеля. Холодное безразличие Андерса, как оказалось, объяснялось вполне конкретными причинами. У нее появилась надежда, что теперь, когда все прояснилось, он изменит свое отношение к ней, но Андерс нанес ей очередной удар.

– Я просто хотел закончить то, что начал в банкетном зале, – бросил он пренебрежительным тоном. – Что, не нравится? – спросил он, когда Джоан отшатнулась от него в ужасе. – Неужели ты надеялась на что-то другое? Думала, что действительно нужна мне, Андерсу Рейнеру, для чего-то большего?

Он небрежно взял ее рукой за шею, запустил пальцы в ее густые волосы и привлек к себе. Это был жест хозяина по отношению к своей бессловесной рабыне. Глаза Андерса отливали холодным блеском, он не обращал внимания на то, что причиняет Джоан боль.

– Ладно, хватит, – вдруг резко сказал он. – У нас есть дело, которое надо закончить.

– Прекрасно. Теперь, когда ты все так хорошо объяснил мне, могу я уйти? Мне ведь надо приготовиться к свадьбе, не так ли? – У Джоан сердце кровью обливалось, но она не хотела, чтобы он видел это. Она смотрела на него с вызовом. – Вы, мистер Рейнер, несомненно, знаете, как надо делать предложение женщине, – саркастически добавила она.

– Без этого тебе не видать Джойс, – напомнил ей Андерс. – Для нас этот брак – единственный шанс выиграть у Эллис в суде дело об опеке.

– Значит, ради своей племянницы ты готов жениться на женщине, которую презираешь и ненавидишь? Которая при любых других обстоятельствах была бы недостойна даже твоего мизинца?

– Именно так, – подтвердил Андерс без тени смущения. – Ради сохранения своей семьи я пойду на все, а Джойс – наша кровь. – Он холодно улыбнулся. – Ты сама принизила себя, Джоан. Я никогда не говорил, что презираю тебя. Наоборот, я невольно уважаю тебя за то, что ты знаешь, чего хочешь в жизни. Мы в чем-то даже похожи с тобой, ты тоже готова на все ради достижения своей цели. Это я цитирую тебя, – добавил он, продолжая с обманчивой лаской скользить рукой по ее шее.

Джоан не могла объяснить этого, но после всех его несправедливых обвинений, жестоких слов и нанесенного оскорбления она испытывала необычайное удовольствие, ощущая его пальцы на своей коже. Но в этом она не призналась бы даже самой себе.

– Несмотря на такую строгую внешность, ты еще та страстная штучка. Я прав, Джоан? Брак по расчету может иметь и свои плюсы, в конце концов.

Она едва удержалась, чтобы не влепить ему хорошую пощечину. Она хотела оставить на его лице яркую отметину за все нанесенные ей обиды. Но где-то в глубине души шевельнулось чувство, что сейчас перед ней стоит не настоящий Андерс. Это его задетое самолюбие, его гордость, его ошибочное мнение о ней говорят за него. Настоящий Андерс держал ее прошлой ночью в своих объятиях, был нежным, ласковым и страстным. Только эта мысль не позволила Джоан уйти и хлопнуть дверью.

– Я подумаю об этом, – сдержанно произнесла она.

И, когда он открыл рот, чтобы снова возразить ей, она так на него посмотрела, что Андерс решил промолчать. Но на самом деле Джоан даже хотела, чтобы он сказал ей что-то в своей обычной манере, потому что любое его слово, малейшее проявление снобизма вызвали бы у нее ответную реакцию и на этом их разговор был бы закончен.

– Я еду сейчас в больницу к Джойс. Хочу поговорить с врачами о ее состоянии. Я пробуду с ней весь день. Если хочешь поехать со мной, пожалуйста, это твое право. Но я не желаю слышать больше ни одного слова о браке.

Андерс кивнул, и Джоан облегченно перевела дыхание.

– Есть одно обстоятельство, о котором ты должна помнить, когда будешь принимать решение, – сказал он.

Начинается, мелькнуло у нее в голове. Андерс взял ее за запястья, притянул к себе и провел ладонью по ее животу.

– Если ты забеременела, то забудь о том, что ты будешь матерью-одиночкой. У тебя не должно быть даже мысли после заключения брака дружелюбно развестись со мной. Если ты носишь моего ребенка, этот брак будет до гробовой доски.

Утро было солнечным и жарким, но Джоан, одетая в строгий черный костюм из натурального шелка, била мелкая дрожь.

Она держала на руках Джойс. Малышка улыбалась, не ведая, что в данную минуту хоронят ее родителей. У Джоан было ощущение, что по ее сосудам вместо горячей крови течет ледяная вода. Она стояла у могил, и до ее сознания смутно доходили слова заупокойной молитвы, которую читал священник. Джоан словно окаменела, когда два гроба стали медленно опускаться вниз. Она даже завидовала многочисленным родственникам семейства Рейнер. Они громко рыдали, выплескивая наружу постигшее их горе. Но, с другой стороны, оцепенение, в котором она находилась, помогало ей выстоять эту печальную процедуру. Похороны сестры настолько подействовали на Джоан, что она не могла даже плакать и в отличие от Рейнеров, заливавшихся слезами, стояла с абсолютно сухими глазами. О ее состоянии можно было догадаться лишь по застывшему взгляду и мертвенно-бледному лицу.

Чувствуя запах сырой земли, идущий от свежевырытых могил, Джоан отказывалась верить, что это предназначено для ее сестры. Ей хотелось крикнуть, что произошла какая-то ужасная ошибка, что на самом деле Нэнси и Брэндон живы. Умом она, конечно, понимала, что они погибли и с этим надо смириться, но сердце, разрывавшееся от горя, не хотело признавать это. Столько было недосказано между нею и сестрой, сколько еще лет могла прожить Нэнси, сколько еще времени было, чтобы исправить свои ошибки!

Но что толку думать об этом сейчас, когда тела уже преданы земле? Время нельзя повернуть назад.

Всецело погруженная в свои горестные мысли, Джоан тем не менее чувствовала на своей руке ладонь Андерса. Она нуждалась сейчас в его поддержке как никогда, но не хотела, чтобы он знал об этом.

– Все закончилось, Джоан, – услышала она его голос.

Люди начали расходиться, направляясь к своим машинам, но Джоан стояла в той же позе, не желая признавать случившийся факт. Ей трудно было принять тот факт, что жизнь двух молодых людей, пусть и далеких от совершенства, закончилось преждевременно и столь ужасно.

– Пора кормить Джойс. – Это были первые слова, которые Джоан произнесла с начала печальной церемонии. – Мне, наверное, надо поехать домой.

– Маргарет о ней позаботится, – сказал Андерс.

Он сделал призывный жест рукой, и через минуту к ним подошла Маргарет. Она смущенно улыбнулась и взяла у Джоан девочку.

Маргарет избегала ее взгляда, и обе женщины чувствовали себя неловко в присутствии друг друга. Они хорошо помнили о жуткой ссоре, которая произошла у Маргарет с Нэнси и Брэндоном незадолго до их трагической гибели. Передав няне малышку, Джоан ощутила чувство вины от того, что испытала облегчение. Ей было стыдно, что она мысленно порадовалась, когда Андерсу удалось уговорить Маргарет вернуться. Она была благодарна им обоим за то, что сейчас, когда даже каждый вдох давался ей с трудом, они освободили ее от заботы о Джойс.

– Нам предстоит встретиться с моей семьей, и присутствие ребенка нежелательно, – сказал Андерс.

Джоан кивнула. Она знала, что у них нет выбора. Эллис уже предельно ясно высказалась по этому поводу. В больнице, куда прибыли Рейнеры, произошла злобная перепалка. У Джоан в ушах до сих пор стоял истеричный крик мачехи Андерса, когда присутствовавшие там социальные работники передавали ей и Андерсу малышку – было решено, что Джойс останется с ними до суда. Сцена вышла отвратительной.

Андерс, продолжая поддерживать Джоан под локоть, повел ее к машине.

– Эта встреча будет не очень приятной, – предупредил он.

Джоан безучастно смотрела в окно. По ее лицу потекли первые слезы, когда она увидели два свежих холмика земли. Цветы, которыми были усыпаны могилы, уже начали вянуть под жарким калифорнийским солнцем.

– Во всем этом нет ничего приятного, – тихо отозвалась она.