Надин собрала сумку и отправилась в больницу Святой Анны, надеясь, что в последний раз. Пока она болтала с медсестрами и санитарами того отделения, где уже чувствовала себя как дома, в операционной шли спешные приготовления к трансплантации.

Доминик задержался у дверей палаты, чтобы поприветствовать и приободрить ее. С момента своего последнего разговора с Маком он пристально следил за состоянием здоровья Надин.

– Можешь в последний раз взглянуть на то, что было раньше, – сказала Надин, откладывая в сторону книгу. – Совсем скоро я стану неузнаваемой. Меня трансформируют, трансплантируют, или как это у вас называется? Скорее бы уж!

Доминик улыбнулся, в душе надеясь, что Надин не разочаруется. Мак, вероятно, не вполне доходчиво объяснил ей, что жить с пересаженной почкой легче, чем с двумя недействующими, но все же не то же самое, чем с теми, которые даны от рождения. Однако ему не хотелось мешать Надин предаваться радужным мечтам. Тем более перед операцией.

– Дети в порядке?

– Да. Но снова загрустили, узнав, что мне придется вернуться в больницу.

– Я могу заехать к ним на полчаса после работы сегодня вечером. Я бы и подольше с ними посидел, но у меня билеты в театр.

– Даже если ты на минутку заскочишь, это уже здорово, Доминик. Они без ума от тебя!

Джоанна позвонила в больницу во время перерыва между дублями и, поговорив с сестрой, вернулась на съемочную площадку воодушевленная и радостная. К вечеру операция уже будет завершена, и Джоанна поедет к сестре сразу, как только освободится.

Они снимали большую сцену с участием Сюзанны. Дело происходило в суде. Джоанна держалась перед камерой свободно и непринужденно, как никогда. После четырех дублей был достигнут нужный результат.

Джоанна ощущала прилив сил и совсем не устала, поэтому решила на несколько часов заскочить в «Омегу». Она еще не ставила Уинни в известность о том, как обстоят дела у сестры.

– Почки привезли, но никто не знает, как ее организм их воспримет.

– Но мне казалось, доктор знает свое дело. По-моему, тебе следует перестать об этом думать. Так будет лучше, – сказал Уинни.

По дороге домой из издательства Джоанна задержалась, чтобы купить игрушки для племянников. Она расплачивалась у кассы, когда ее внимание привлек смешной слон с розовой лентой вокруг уха. Джоанна тут же представила себе, как ее дочь возится с мягкой игрушкой, и прибавила слона к своим покупкам.

Доктор Мак сидел в боковом кресле самолета, совершающего рейс Франкфурт – Нью-Йорк. Он готов был бы расслабиться и лететь совершенно спокойно, если бы его не беспокоило состояние аппарата, поддерживающего жизненные функции в органах, которые он вез с собой.

В два часа дня по франкфуртскому времени самолет оторвался от земли. Полет должен был отнять восемь с половиной часов. Это означало, что в аэропорт Кеннеди он прибудет в половине шестого. Стэн Марсден обещал подготовить к этому времени вертолет. Если все удастся, то на операцию останется пятнадцать часов. Этого хватало.

Мак не мог расслабиться в самолете. Ему смертельно хотелось выпить, но он положил себе за правило не пить меньше чем за восемь часов до операции. От тоника и апельсинового сока его тошнило.

Доктор надел наушники, молча проглотил положенный завтрак и выпил две чашки кофе. Он попытался увлечься кроссвордом в журнале, но безуспешно, рассердился на самого себя и, откинувшись в кресле, устало закрыл глаза.

Он задремал, но проснулся при толчке. Казалось, почва уходит из-под ног. Командир экипажа предложил пассажирам покрепче пристегнуть ремни, чтобы избавиться от непредвиденной тряски.

Позже Мак понял, что их ожидает затянувшаяся посадка, поскольку самолет наткнулся на сильный порыв встречного ветра. По прогнозам экипажа, посадка оттягивалась на двадцать минут.

Мак пробормотал проклятия и проверил, как поживают почки, подключенные к аппарату. Выяснилось, что по нью-йоркскому времени уже половина шестого. Экипаж самолета был в курсе ситуации Мака, тем не менее бортпроводница сказала ему:

– Над Нью-Йорком полоса дождей, нам запрещают немедленную посадку. Впрочем, это не означает, что мы не сядем в течение получаса.

– Эти полчаса могут означать для кого-то очень многое. Например, для человека может решаться вопрос жизни или смерти.

Стюардесса обещала передать его просьбу командиру.

Однако самолет приземлился ровно в шесть часов вечера, и Мак был взволнован этим обстоятельством. Машина из госпиталя ждала их на выходе из зала для прибывающих. Доктор не оставлял драгоценные почки ни на минуту. Когда санитар из больницы вез их по коридору аэропорта, Мак бежал следом, боясь, как бы с ними чего-нибудь не случилось. По ходу дела ему подали бумаги, которые следовало срочно подписать.

Стэн Марсден встретил Мака у ворот аэропорта.

– Мы не смогли заказать вертолет. У них какая-то электрическая буря. Но я вызвал «скорую» и полицейский эскорт.

– Нет, только не это!

На часах было десять минут седьмого. Прошло пятьдесят часов и двадцать пять минут, что означало всего четыре часа надежды. Мак сидел на заднем сиденье машины и вместе с доктором Марсденом наблюдал за показаниями аппарата. Сирены полицейского эскорта делали свое дело – они не остановились ни на мгновение, с тех пор как выехали из аэропорта.

– Плохая погода помешала многим автомобилистам выехать сегодня, – заметил Марсден.

– Я волнуюсь. Пятьдесят четыре часа – срок довольно приблизительный. Черт побери, почему мы остановились?! Где мы находимся?

Марсден перегнулся вперед и вгляделся в лобовое стекло.

– Мы попали в пробку! Ситуация отвратительная. Нам никуда не деться. Если бы знать… я бы заказал вертолет.

– Хватит! Довольно горевать о том, чего нет. Что мы можем сделать?

В этот момент полицейский вышел из своей машины и направился к машине «скорой помощи».

– Прошу прощения, сэр, но я ничего не могу сделать. Два квартала, которые остались до больницы, затоплены.

– Обеспечьте радиосвязь с клиникой. Я вызову вертолет, – потребовал Мак. – Мне наплевать на погодные условия, если речь идет о человеческой жизни. Пусть садится, где хочет, хоть на крышу.

К тому времени, как подоспел вертолет, пробка на дороге понемногу рассосалась. Вертолет сел на крышу близлежащего небоскреба, который тут же окружил полицейский кордон. Мак и Марсден при поддержке полицейских выкатили контейнер с почками, пересекли улицу, маневрируя между рядами автомобилей, поднялись наверх на лифте и погрузились в вертолет.

– Жми на всю катушку! – крикнул Мак пилоту, усмехнувшись при мысли о том, что по иронии судьбы торопится доставить почку человеку, пострадавшему в вертолетной катастрофе, именно таким образом. – Давай, приятель, это вопрос жизни и смерти!

– Постараюсь, – кивнул пилот. – Но между двумя точками все равно нет более короткого расстояния, чем прямая.

Вертолет сел на крышу больницы Святой Анны, где его уже с нетерпением ждали. Контейнер с почкой увезли в лабораторию на последнее тестирование и подготовку к операции.

Часы показывали половину восьмого. С момента смерти донора и подключения почки к аппарату прошло пятьдесят два часа и десять минут.

Джоанна сидела на полу в гостиной Надин и собиралась сыграть с племянниками партию в «Монополию», когда раздался звонок в дверь. Через пару минут миссис Уилсон ввела в комнату Доминика.

Джоанна и Доминик, переглянувшись, смущенно улыбнулись друг другу.

– Идите сюда и сыграйте с нами, док, – пригласил гостя Джефф.

– У меня всего полчаса.

– Ничего. Когда вам нужно будет идти, продадите мне свою собственность.

– А может быть, он захочет продать ее мне? – возмутилась Кейт. – Ведь правда, док?

– В любом случае мы все равно не закончим игру сегодня, – помирила детей Джоанна. – Мне в любую минуту может понадобиться поехать в больницу.

– Только сначала, тетя Джоанна, тебе придется отправиться в долговую тюрьму, – радостно сообщила Кейт. – Ты не можешь играть дальше, потому что не скопила двухсот долларов.

– Какое невезение! – улыбнулась Джоанна. – Если у меня с самого начала ничего не получается, то как вы хотите, чтобы я выиграла?

– Думаю, ты проиграешь, – серьезно поразмыслив, заключила Кейт, вызвав своим заявлением взрыв смеха у взрослых.

– А я собираюсь выиграть, – сообщил Джефф. – Я всегда выигрываю.

Зазвонил телефон, и Джоанна бросилась к трубке со всех ног, но звонили не из больницы. Не выдержав, она решила позвонить туда сама.

– Уже восьмой час, – взволнованно взглянув на часы, сказала она Доминику, когда тот поднялся с пола и подошел к ней. – Операция должна была уже начаться… Алло, это клиника?

Джоанна помрачнела, положив трубку на рычаг.

– Они говорят, что доктора Мака еще нет. Ничего не понимаю. Неужели из-за этой бури все сорвалось?

– Твоя очередь ходить, тетя Джоанна, – сообщил Джефф.

Джоанна молчала, стараясь справиться с охватившей ее нараставшей тревогой, которую против своей воли разделял и Доминик.

– Я хочу продать Марвин-Гарденс и купить Бодуолк, а Джефф не хочет, – пожаловалась Кейт.

– Тогда у нее будет монополия, а мне не удастся купить Атлантик-авеню, – насупился Джефф.

– Я продам тебе Атлантик-авеню, – заявил Доминик, бросив взгляд на часы. – Мне пора идти.

Хотя он собирался уйти не позднее половины восьмого, ему было невероятно трудно оставить Джоанну одну в состоянии тревожной неизвестности. Он позвонил девушке, с которой собрался в театр, и, сославшись на экстренные обстоятельства, попросил ее оставить его билет у администратора.

– Уже девятый час. – Джоанна вцепилась ему в локоть. – Что-то стряслось!

– Я сам позвоню в больницу еще раз. Тем более что твоя очередь ходить.

Он дождался, пока Джоанна выйдет из прихожей, где стоял телефон, в гостиную, и набрал номер. Разыскать Мака не удалось, но со Стэном Марсденом его соединили.

– Черт побери, мы опоздали. В почке начался процесс омертвления тканей. Она уже нежизнеспособна.

Доминик повесил трубку и несколько минут простоял в неподвижности у телефона, не зная, как сообщить об этом Джоанне.

Однако это и не понадобилось, потому что входная дверь вдруг отворилась, и в квартиру вошла Надин.

– Я только что звонил туда. Ужасно жаль, что так получилось, – шагнул к ней Доминик со словами сочувствия.

Надин молча кивнула и направилась в гостиную.

– Мама вернулась! – радостно воскликнула Кейт.

Дети сорвались с места и бросились к ней в объятия. Надин взглянула на сестру поверх детских макушек, и Джоанна прочла в ее глазах тоску и безнадежность. Надин сокрушенно покачала головой.

– Продолжайте игру, – сказала Джоанна племянникам. – Маме нужно прилечь и отдохнуть.

Она подошла к сестре, молча обняла ее за плечи и повела в спальню, словно позабыв о присутствии Доминика, который, постояв с минуту в раздумье, присоединился к детям.

Надин устало присела на край кровати, пока Джоанна помогала ей раздеться.

– Они слишком долго везли ее, – сказала Надин, натянув ночную рубашку и улегшись под одеяло. – Почка погибла.

С этими словами она отвернулась и укрылась одеялом с головой. Джоанна не нашлась, что ответить, и вышла из спальни. На душе у нее было тяжело и безрадостно.

– Я могу чем-нибудь помочь? – участливо поинтересовался Доминик.

– Нет, спасибо. Я все равно останусь сегодня здесь, так что тебе нет смысла пропускать спектакль.

– Не забывай, пожалуйста, что я друг вашей семьи, – сказал он, опуская руку ей на плечо. – Позвони, если что-нибудь понадобится. В любое время, слышишь?

Джоанна кивнула. Заставив себя закончить игру с Джеффом и Кейт, она уложила их спать пораньше, а потом долго ворочалась с боку на бок, прежде чем заснула сама.

До окончания съемок оставалось не больше трех дней, если все пойдет, как задумано.

Утром Джоанна помогла миссис Уилсон приготовить детей к школе и ушла, оставив Надин спящей.

* * *

Люд вел ожесточенные переговоры со сценаристом, убеждая его внести изменения в текст. Это означало, что Джоанне предстояло переучивать довольно много реплик.

– Извини, что так подвел тебя, моя радость, но у нас возникли кое-какие проблемы. А времени в обрез, потому что Сторман собирается прилететь сюда, чтобы оценить рабочий вариант последних серий. Он изъявил желание лично взглянуть на то, как ты справляешься.

Вся съемочная группа настроилась на то, чтобы сделать необходимое последнее усилие. Люди дневали и ночевали на студии. У Джоанны почти не оставалось времени, чтобы навещать сестру.

По телефону Надин говорила с ней бесстрастно, но Джоанна чувствовала, что под этим равнодушием скрывается глубокая депрессия. Джоанна дала себе слово, что, как только закончатся съемки, она все свои силы и время положит на то, чтобы ободрить и окружить заботой Надин. Пока же их разговоры были краткими и отчасти носили характер формальный.

– Доктор найдет другую почку. Возможно, поближе к дому, – старалась шутить Джоанна, искренне желая верить своим собственным словам.

– Конечно, – отвечала Надин без всякого энтузиазма.

Она свыклась с мыслью, что жизнь кончена, раз во всем ее преследуют одни лишь неудачи и разочарования.

Три дня, положенные Людом на окончание съемок, незаметно превратились в четыре, затем в пять, но однажды на съемочной площадке раздался его радостный возглас:

– Снято! Все, друзья мои, конец! Мы сделали это!

Ликованию не было предела. Все поздравляли друг друга и немедленно стали обсуждать планы праздничной вечеринки.

Меган предложила собраться у нее, в огромной квартире на Уэст-Энд-авеню, а Люд пообещал оплатить услуги поставщика провизии, если она сама позаботится об организации торжественного ужина. Джоанна держалась в стороне, вынужденно разделяя общий восторг.

– Ты устала, моя радость? Хочешь отдохнуть перед вечеринкой? – спросил ее Люд.

– Я вообще не хочу присутствовать на ней. Мне нужно пойти к Надин. Она ужасно себя чувствует и до сих пор не может прийти в себя после неудачи с операцией.

– Ты можешь навестить ее завтра и пробыть с ней хоть целый день. Эта вечеринка устраивается прежде всего в твою честь. Без тебя мы никогда не закончили бы фильм. Люди, связанные с шоу-бизнесом, невероятно суеверны, так что будет лучше, если ты покажешься там. Или еще лучше…

– Покажусь, если ты настаиваешь, – улыбнулась она. – А «еще лучше», пожалуй, ни к чему.

Страстный взгляд Люда пронзил ее, словно лазерный луч.

– Согласна на все, – пробормотала она.

Люд взял Джоанну под руку и повел к стоянке такси. Они сели в машину, но поехали не в сторону Манхэттена, а в противоположном направлении – к аэропорту.

– Куда мы едем? Опять на Гавайи? Но тогда мы уж точно не успеем вернуться на вечеринку к Меган.

– Разве только на Гавайях можно почувствовать себя счастливыми? – прошептал он, целуя ее в мочку уха.

Они остановились у мотеля.

– Но у нас нет багажа, Люд.

– А ты немного выпяти живот. Они нас поймут.

Джоанна рассмеялась и подключилась к игре. Клерк сдал им на ночь комнату, за которую Люду пришлось заплатить втридорога. Они заказали выпивку и сели на кровать друг против друга.

– Джоанна, мы так давно не были вместе. Я ужасно соскучился.

– Я тоже.

Они медленно придвигались друг к другу, намеренно избегая объятий, и когда наконец уже не смогли сдерживать себя, порыв их взаимной страсти достиг невероятной высоты.

Затем Джоанна провалилась в глубокий сон. Люд, немного вздремнув, принял душ и вышел, чтобы сделать несколько неотложных звонков, в том числе и Эду Сторману.

Джоанна проснулась и увидела приколотую к подушке записку: «Никуда не уходи. Я скоро вернусь».

Она нехотя поднялась, потянулась и пошла в душ. Когда Люд вернулся, она уже была одета и накрашена.

– Господи, в моей комнате оказалась женщина! Что же мне с ней делать?

Люд привлек ее к себе и нежно поцеловал.

– Я люблю тебя. И тебя тоже люблю, малышка, – добавил он, погладив Джоанну по животу.

По дороге на Манхэттен Джоанна склонила голову на плечо Люду и предалась мечтам о том, как счастливо они будут жить после рождения ребенка. Она представила себе Эсмеральду в платьице, которое недавно для нее купила.

Джоанна заметила, что Люд был чем-то глубоко озабочен. Эд Сторман увяз в судебном разбирательстве с другим шоу и не мог вылететь из Лос-Анджелеса. Ситуация складывалась сложная, потому что Эд требовал, чтобы Люд привез ему рабочий вариант фильма на утверждение, после чего редактирование и монтаж планировалось провести там же на студии. Продюсер загорелся идеей раскрыть тайну актрис-близнецов и использовать ее в качестве рекламной приманки. Люд противился этому, считая, что сериал и так достаточно хорош, чтобы обойтись без дешевых рекламных трюков. Однако Эд иногда мог быть чертовски упрямым.

Когда такси остановилось у дома Меган, Люд сообщил Джоанне, что сразу после вечеринки он летит в Лос-Анджелес. Она неожиданно испугалась.

– Ничего не поделаешь, моя радость, – сказал Люд, пообещав вернуться через неделю.

Он умолчал о рекламной затее Эда, надеясь, что сумеет отговорить его.

– Прошу тебя, не грусти. Разве мы сегодня не восполнили недостаток любви, в которой отказывали себе так долго из-за этой проклятой работы?

– Люд, а ты давно…

Он прервал ее вопрос поцелуем.

– Нет, любовь моя. Я позвонил Эду, пока ты спала, – сказал он и, чтобы развеселить ее, пропел на мотив популярной песенки: – Джоанна, и я, и наш малыш будем счастливы на райском побережье в Малибу.

Джоанна рассмеялась, в шутку стукнув его кулаком в бок, а Люд поцеловал ее в кончик носа.

Надин лежала на единственной в палате койке. В вене у нее торчала игла, соединенная трубкой с машиной для гемодиализа. Правой рукой Надин лениво перелистывала «Космополитен», тщетно пытаясь заинтересовать себя новой линией косметики, которая войдет в моду летом, коллекцией одежды или проблемой женской сексуальности. Ни на одной из статей ей не удалось сосредоточиться.

Диализ продолжался пока всего час. Это означало, что Надин предстояло провести в тоскливой неподвижности еще четыре часа. Мысль о том, что она обречена сносить это вынужденное заточение трижды в неделю в течение многих месяцев, действовала на нее угнетающе.

Когда доктор Мак пришел сообщить ей, что операция не состоится потому, что они опоздали и почка не годна для трансплантации, Надин захотелось закричать от обиды и бессильной ярости. Однако Мак опередил ее. Мечущийся по палате, как зверь в клетке, он обрушил град проклятий на немецкий бюрократизм, на родителей донора, погоду и Стэна Марсдена, который не догадался выслать вертолет заранее, хотя знал о буре. В заключение Мак сказал, что не оставит попыток найти другого донора, хотя шансы обрести настолько подходящую почку, как утраченная, практически сводятся к нулю. Так что ей следует смириться и подготовиться к тому, что лишь по истечении пяти месяцев, когда Джоанна родит, она сможет забыть о диализе и вести нормальную жизнь.

Надин не находила в себе сил, чтобы выдержать эту муку так долго. Она отвратительно себя чувствовала, еще хуже выглядела и не знала, чем заняться, потому что с мыслью о работе приходилось расстаться. Джоанна, напротив, с каждым днем будет становиться все толще, а потом уедет с Людом в Калифорнию. Она же останется одна влачить жалкое существование и возиться с детьми.

– Мисс Симс, – позвала Надин.

– Что вы хотите? – В палату с улыбкой вошла миловидная чернокожая девушка.

– Телефон, пожалуйста.

Медсестра подключила аппарат в палате, и Надин стала звонить на студию «Астория». Там никого не оказалось, все уже ушли. Секретарь, отвечавший на звонки, сообщил ей, что съемки фильма завершены и все отправились куда-то на праздничную вечеринку.

Никогда прежде Надин не ощущала в сердце такой тоски, одиночества и безысходности. Если с ней случалось что-нибудь плохое, Джоанна всегда была рядом. А теперь она где-то веселилась и развлекалась, не вспоминая даже о родной сестре, так нуждавшейся теперь в ее поддержке.

Надин включила телевизор и стала смотреть фильм о бывшем спортсмене-атлете, который стал инвалидом в результате несчастного случая, но, даже будучи парализованным до пояса, смог найти в себе силы, чтобы вести полноценную жизнь. Она посмотрела довольно большой отрывок с любопытством и оттенком недоверия. С ее точки зрения, если человек был не в состоянии двигаться, то его существование теряло всякий смысл.

В крайнем раздражении Надин выключила телевизор и снова взялась за телефон. Она позвонила Джоанне, Ферн и даже от отчаяния Джиму Суини. Дома никого не оказалось.

Тогда Надин решила позвонить своим в Техас. Тетя Салли подошла к телефону. Надин не смогла сдержаться и рассказала ей правду о том, в каком состоянии находится.

Тетя Салли пообещала ей, что они с отцом приедут в Нью-Йорк при первой возможности.

Джоанна с бокалом тоника в руке искренне желала разделить веселье коллег на вечеринке у Меган, но у нее ничего не получалось. Едва показавшись здесь, она стала поджидать удобного момента, чтобы потихоньку улизнуть. Но сделать это тайком было невозможно, а огорчать Люда ей не хотелось. Тем более что он с удовольствием отдыхал и позволил себе полностью расслабиться, и это было особенно приятно после долгого периода напряженной работы, когда вся жизнь втиснута в рамки строжайшей дисциплины.

Джоанна трижды набирала номер Надин, но у нее все время было занято.

– Мне пора ехать, моя радость, – сказал Люд, разыскав ее у телефона.

– Можно я провожу тебя до аэропорта? – с надеждой спросила она.

– В этом нет необходимости. Лучше отправляйся домой и отдохни. Я позвоню, как только смогу, но не удивляйся, если в ближайшие несколько дней этого не случится. Скорее всего мне придется с утра до вечера торчать на студии и мой телефон раскалится добела. В любом случае ты всегда можешь оставить для меня сообщение в офисе Эда.

Джоанна проводила его до двери, ощущая в душе непонятную смутную тревогу. Люд задержался у выхода, обнял ее, поцеловал и ушел.

Она решила извиниться перед Меган и, сославшись на усталость, откланяться, но ее перехватил Рик и втянул в разговор о фильме. Джоанна не могла быть настолько невежливой, чтобы просто развернуться и уйти. К тому же ей показалось, что если отвлечься от мыслей о Люде и Надин, то странное тревожное чувство рассеется.

Когда от Надин отключили эту отвратительную машину, она ощутила прилив сил и пожалела о том, что рассказала о своих проблемах тете Салли. Сестра отца была прекрасной, доброй женщиной, но лететь в Нью-Йорк ей абсолютно незачем. Более того, присутствие здесь ее и отца – пожилого, болезненного и старомодного человека – не сулило ничего хорошего и было бы всем только в тягость. Отец приезжал в Нью-Йорк в последний раз на свадьбу дочерей и долго потом не мог прийти в себя от потрясения при виде коррумпированного и погрязшего в грехах мирских мегаполиса.

Надин чувствовала себя виноватой перед Джоанной, потому что сообщила родителям о ее беременности. Разумеется, тетя Салли отнеслась к этому известию с пониманием, и все же была откровенно шокирована им.

Миссис Уилсон заглянула в комнату из кухни:

– Дети хотят гамбургеры и французский картофель-фри на ужин. Но у нас нет ни булочек, ни обычного хлеба. Я попробовала сделать заказ в «Гристеде», но они уже закрыты.

– Вы не могли бы выйти и купить все, что нужно, в супермаркете на углу? – вздохнула Надин.

Миссис Уилсон молча кивнула и стала развязывать фартук.

Надин чувствовала себя несравненно лучше после гемодиализа, но усталость не покидала ее ни на минуту. Врач запретил ей пить, но Надин все же смешала себе джин с тоником и залпом осушила бокал. Она почувствовала себя бодрее и сразу же налила еще. После аварии Надин перестала принимать транквилизаторы и теперь пожалела, что выбросила все таблетки, не оставив ни одной на крайний случай. Она согласна была на все, чтобы хоть ненадолго выбросить из головы свои проблемы.

– Мама, я хочу есть. – Кейт заглянула в кухню.

– Скоро будем ужинать, – пообещала Надин.

Замороженный картофель надо было только бросить в кипящее масло. Надин зажгла конфорку под кастрюлей, оторвала несколько бумажных полотенец от рулона и положила их на столик около плиты.

Дети обычно ели на кухне. Надин накрыла на стол, чтобы они могли поужинать все вместе. Миссис Уилсон смогла бы тут же отправиться домой, когда принесет продукты.

Надин сделала глоток джина. Заметив, что масло до сих пор не закипело, она увеличила пламя. В кухне зазвонил телефон.

– Алло, это Карл. Что происходит?

Надин вкратце рассказала ему о катастрофе и о злоключениях с почкой.

– Бог мой, ну надо же! Мне ужасно жаль. Слушай, я завтра буду в Нью-Йорке по пути на Палм-бич. Понимаю, что мое предложение неожиданно, но я мог бы отвезти Кейт и Джеффа на несколько дней к моим старикам.

– А как быть с занятиями в школе?

– Но это ведь всего на пару дней. Я привезу их обратно на следующей неделе. Родители очень по ним соскучились. Они не видели внуков целый год.

Раздражение против бывшего супруга, подогретое алкоголем, превратилось в бурю негодования, которую Надин не замедлила обрушить на него.

– Ты месяцами не видишь детей и не можешь найти времени, чтобы побыть с ними наедине! Твое профессиональное стремление к тому, чтобы постоянно быть в гуще людей, плохо отражается на исполнении родительских обязанностей!

– Я позвонил тебе не для того, чтобы спорить. Если не отправлять детей во Флориду, то завтра у меня найдется только два часа, чтобы побыть с ними. Так что решай.

Надин вдруг испугалась. Без детей ей будет совсем одиноко. Карлу абсолютно наплевать на нее. Впрочем, как и остальным.

– Надин, я не могу долго висеть на телефоне. Я звоню из Дар-эс-Салама.

Она подумала о Кейт и Джеффе, которые скучают без отца, и решила, что несправедливо лишать малышей общения с ним, а также с дедушкой и бабушкой.

– Хорошо, можешь забрать детей, – ответила она сердито и швырнула трубку на рычаг в тот момент, когда миссис Уилсон вернулась из магазина.

– Я не смогла найти кетчуп, миссис Уилсон.

– Он не в холодильнике, а на полке. Не беспокойтесь, миссис Баррет, я сама достану его. Вот только сниму пальто.

Надин раздраженно подумала, что полка не место для хранения кетчупа. Она растворила дверцы и увидела бутылку на самом верху. Черт бы побрал эту бестолковую женщину, которая держит вещи в таких неудобных местах!

Надин нетерпеливо встала на цыпочки и потянулась за кетчупом. Внезапно она оступилась и, схватившись за край стола, чтобы не упасть, сдвинула бумажные полотенца ближе к плите. Они вспыхнули ярким пламенем.

Джоанна, прощаясь в дверях с Меган, вдруг вскрикнула, ощутив жгучую боль во всем теле.