После грандиозного приема, устроенного в День святого Валентина, Мередит постоянно пребывала в дурном расположении духа, злилась на себя и сердилась на мужа.

— По-твоему, я не могу на людях поцеловать тебя? — выговаривала Мередит мужу, как только разошлись гости. — Что плохого и стыдного в том, если жена любит мужа? Почему я должна скрывать свои чувства?

— Мередит, перестань кричать! — Патрик поморщился. — Ничего плохого в этом нет, но работать на публику надо на сцене, а не перед гостями. Ты вела себя вызывающе.

— А ты… ты… — Мередит задохнулась от возмущения. — Ты — черствый, неблагодарный человек! Да если хочешь знать, одна моя благосклонная улыбка осчастливила бы десятки, сотни мужчин! Да они умерли бы от восторга, если бы я поцеловала их! А ты…

На лице Патрика появилось виноватое выражение.

— Ладно, дорогая, прости. Давай обо всем забудем. Не надо так расстраиваться.

— А что ты мне предлагаешь? Радоваться? Прыгать от счастья, когда мой муж стыдится моей любви?

— Мередит, не преувеличивай, пожалуйста! И извини, если я обидел тебя. Давай ложиться спать, уже поздно.

Мередит презрительно хмыкнула. Нет, спать она сегодня ляжет в гостиной, на диване. Пусть это послужит Патрику хорошим уроком. А впрочем, не следует обострять ситуацию: если она начнет открыто пренебрегать супружескими обязанностями, муж легко утешится на стороне. И хороший урок получит она, а не он.

И Мередит легла в супружескую постель, но демонстративно отодвинулась к стене. Вскоре она забылась тревожным, беспокойным сном. Почему-то во сне она видела отца, с которым не общалась много лет и даже не знала, жив ли он.

Утром она проснулась раздраженная, невыспавшаяся, разбитая, однако придвинулась к мужу и обняла его. Он крепко спал, и Мередит, чтобы разбудить Патрика, начала настойчиво целовать и ласкать его. Наконец муж отреагировал должным образом, и они занялись любовью.

Казалось, размолвки удалось избежать. В последние дни Патрик был внимателен и нежен, но настроение Мередит не улучшалось, и какая-то смутная тревога поселилась в душе.

«Что-то с ним происходит! — взволнованно думала Мередит. — Что-то происходит…»

А вот что именно — предстояло выяснить. И чем скорее, тем лучше.

Патрик был угнетен. Все валилось из рук, и казалось, впереди нет никакого просвета. Он снова и снова вспоминал прием, на котором Мередит вела себя так вызывающе, и раздражался, мысленно ругая и ее, и себя. Зачем он поддался на провокационное поведение жены и позволил ей при гостях, а главное — при Дженнифер, демонстративно целовать себя и ласкать? Да, Мередит — его жена и любит его, в этом нет сомнений, но соблюдать правила приличия она обязана. К тому же Мередит — красавица, а теперь еще стала знаменитостью. Конечно, любой мужчина, окажись он на месте Патрика, был бы счастлив получить ее поцелуй. Любой мужчина, но… не Патрик.

Господи, какая странная, гнетущая и безнадежная ситуация! Мередит любит мужа, зависит от него, и Патрик поклялся до конца своих дней быть рядом с ней. Но как продолжать жить вместе и делать вид, будто ничего не происходит, когда сердце разрывается от любви к Дженнифер? Признаться Мередит, что он безумно влюблен в другую женщину? Нелепо, исключено. Все осложняется еще и тем, что Патрик очень любит свою дочь.

Чувство вины перед женой и дочерью угнетало Патрика. Особую неловкость он испытывал после близости с женой. Ведь каждый раз, сжимая ее в объятиях, Патрик закрывал глаза и видел Дженнифер. Это ее, а не жену он целовал, обнимал, шептал ей ласковые слова.

Господи, как все запутанно, сложно. Работа над новым спектаклем продвигается медленно, трудно, и с Дженнифер они не видятся уже две недели. Когда они разговаривают по телефону, она сухим, бесцветным голосом сообщает, что в данный момент ей лучше и удобнее работать дома и пока нет необходимости встречаться у него в студии. Но он-то прекрасно понимает, что Дженнифер избегает его, а ее объяснения — лишь отговорки.

После каждого, такого короткого, телефонного разговора с Дженнифер его охватывало отчаяние, и иногда казалось, что, если все-таки Дженнифер придет к нему в студию, он не совладает со своими чувствами.

Вот она поднимается по лестнице, Патрик встречает ее, проводит в комнату. А дальше… Посмотрит ей в лицо, и их взгляды встретятся. Он прижмет Дженнифер к себе, жадно вдохнет аромат ее шелковистой кожи и больше никогда ее от себя не отпустит. А там — будь что будет!

— Ты уезжаешь на три недели в Европу? — Голос Патрика в телефонной трубке звучал растерянно. — А как же либретто?

Дженнифер помолчала, пытаясь справиться с волнением, а потом ответила:

— У Тони намечен очень плотный и напряженный график, так что у меня будет много свободного времени, и я продолжу работу над либретто. Кроме того, мне необходимо посетить Британский музей и посмотреть там материалы, связанные с периодом Реставрации.

Слушая Дженнифер, Патрик уныло думал о том, что причины ее отъезда в Европу звучат, в общем, вполне убедительно. Что ж, муж Дженнифер — крупный бизнесмен, и она должна сопровождать его в деловых поездках. Да и материалы Британского музея действительно помогут ей написать либретто.

— А какие у тебя новости? — спросила Дженнифер. — Как продвигается работа?

— По-разному. Кое-какие фрагменты я уже сочинил, но чтобы понять, как писать дальше, мне необходимо встретиться с тобой и дать их тебе прослушать, Дженни. Ты успеешь до отъезда прийти ко мне в студию?

На другом конце провода воцарилось долгое молчание, потом послышался вздох, и Дженнифер ответила:

— Да, я приду, Патрик. Когда тебе удобно?

— В любое время!

Повесив трубку, Дженнифер долго сидела перед телефонным аппаратом и пыталась привести в порядок смятенные мысли. Ей действительно необходимо встретиться с Патриком и вместе поработать. Он покажет ей свои сочинения, а она ему — отрывки из будущего либретто. Ведь они — соавторы, значит, должны работать в постоянном контакте друг с другом. Да и как уехать на три недели из Нью-Йорка, не повидавшись с Патриком?

День выдался холодный, сырой, промозглый, и Дженнифер, собираясь к Патрику, надела фланелевые брюки и толстый джемпер ручной вязки. Когда она поднималась по лестнице на последний этаж, где располагалась музыкальная студия, ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, выскочит из груди.

Патрик встретил Дженнифер возле двери и сразу же повел в студию. От волнения он даже забыл помочь ей снять пальто, и она сделала это сама. Патрик сел за рояль, начал играть, а Дженнифер стояла рядом с ним.

— Ну, как тебе? — спросил Патрик.

— В общем… неплохо. Но по-моему, не хватает живости, энергии. Мелодия… скучновата, однообразна. Может, мне не следовало говорить тебе этого? — вдруг спохватилась она.

— Напротив, Дженни, твое мнение для меня очень важно. Кроме того, ты — автор либретто, и если тебе не по душе моя музыка, то и твои стихи могут получиться бесцветными. Я внесу необходимые изменения и потом покажу тебе. А как твои успехи?

Дженнифер достала из папки листы с написанным текстом, и они с Патриком начали обсуждение. Но работа двигалась медленно и без вдохновения. Ни в Патрике, ни в Дженнифер не было азарта, легкости; интересные идеи не приходили в голову, они не спорили, как раньше.

Через час Патрик смущенно посмотрел на Дженнифер:

— Что-то у меня ничего не получается, Дженни. То ли день сегодня выдался плохой, то ли я уже устал. И скажу тебе честно: мысль о том, что я не увижу тебя три недели, меня крайне угнетает. Дженни, зачем ты уезжаешь?

— Патрик, пожалуйста, не надо. Мы же с тобой договорились…

— У меня разболелась голова. — Патрик приложил ладонь ко лбу. — Пойду приму аспирин.

Он направился в ванную комнату, а Дженнифер надела пальто. Да, день сегодня оказался непродуктивным, и виной тому не погода, не усталость, а они сами. Дженнифер и Патрик. Как она, например, может сочинять хорошие тексты, когда се мысли заняты одним лишь Патриком и в его присутствии она думает только о нем? О том, что безумно любит этого мужчину, но им не суждено быть вместе.

Патрик вышел из ванной комнаты и, увидев, что Дженнифер собирается уходить, пошел проводить ее. Они спустились этажом ниже и уже начали прощаться, как вдруг из соседней квартиры появилась молодая женщина и горячо заговорила:

— Простите, пожалуйста, я — ваша соседка. Меня зовут Пенни. Вы не могли бы оказать мне любезность? Я должна минут на десять отлучиться — сходить в банк и получить деньги. Не присмотрите ли за моим маленьким сыном? Он простужен, и мне не хотелось бы брать его с собой на улицу. А если я не получу деньги, то не на что будет купить продукты и приготовить ужин. Пожалуйста, очень вас прошу!

Патрик и Дженнифер молча переглянулись. По виду юной женщины они догадались, что она мать-одиночка.

— Хорошо, мы посидим с вашим малышом, — сказал Патрик. — Идите в банк и в магазин.

— Большое спасибо! — воскликнула Пенни. — Вы так любезны! Пожалуйста, заходите ко мне!

Дженнифер и Патрик прошли в квартиру, а Пенни, схватив сумку, побежала вниз по лестнице.

— Патрик, мне вообще-то надо домой, — неуверенно проговорила Дженнифер. — Как ты думаешь, Пенни скоро вернется?

— Она же сказала: через десять минут.

Дженнифер пожала плечами, и они направились в кухню, соединенную проходом с гостиной. Квартира Пенни была обставлена скромно. Не оставляло сомнений, что здесь живет одинокая женщина с ребенком. Впрочем, кое-какие детали обстановки указывали на то, что хозяйка по мере сил старается придать своему жилищу уют. В гостиной стояли два удобных, почти новых кресла, а на стене в кухне висел маленький пушистый индийский ковер. В гостиной, в детской кроватке, лежал ребенок месяцев девяти-десяти.

Дженнифер расстегнула пальто, распахнула его и села возле кухонного стола. Патрик подошел к ней и, указав в сторону гостиной, сказал:

— По-моему, нашей новой знакомой нелегко живется.

— Ты когда-нибудь видел ее прежде?

— Да, несколько раз, мельком. Она возвращалась с ребенком с прогулки.

Расположившись напротив Дженнифер, Патрик машинально забарабанил пальцами по столу. Взглянув на его длинные тонкие музыкальные пальцы, Дженнифер вздохнула и опустила голову. Какие красивые у Патрика руки! Как она мечтает снова ощутить их прикосновение, почувствовать тепло и ласку…

Из гостиной донесся плач ребенка. Патрик встал и пошел туда. Дженнифер последовала за ним. Остановившись в дверном проеме, она увидела, как Патрик вынул ребенка из кроватки и взял на руки. Лицо мальчика выразило удивление, но плакать он тотчас же перестал.

— Вот и хорошо, вот и молодец, — ласково сказал Патрик. — Скоро придет твоя мама, не волнуйся. Улыбнись, малыш! Замечательно… А теперь давай спать.

Положив мальчика в кроватку, Патрик обернулся к Дженнифер. Наблюдая за тем, как бережно и ласково он обращается с чужим ребенком, Дженнифер не сдержала слез. Вот если бы у них с Патриком был ребенок. Их сын…

— Дженни, почему ты плачешь? — взволнованно спросил Патрик. — Дженни…

Он подошел к ней и порывисто обнял. Она уткнулась лицом в его плечо, и слезы хлынули из ее глаз.

— Дженни, любимая, успокойся, — ласково говорил Патрик, гладя ее по голове. — Прошу тебя, успокойся, все будет хорошо, любимая.

Дженнифер тихо всхлипывала, а Патрик продолжал:

— Я мечтаю о том, чтобы у нас с тобой был ребенок, Дженни… Это было бы так чудесно.

Она подняла голову и взглянула ему в лицо.

— Что же нам делать? Мы не можем, не должны быть вместе. Эта мысль приводит меня в отчаяние, я думаю только о тебе. О нас с тобой. Хотя знаю, что мы не имеем права причинять боль близким нам людям.

Послышались торопливые шаги, и в квартиру вошла Пенни.

Патрик и Дженнифер отпрянули друг от друга. Хозяйка горячо поблагодарила их за помощь, и они вышли. Патрик в нерешительности остановился на лестнице, а Дженнифер начала спускаться.

— Дженни, подожди!

Он подбежал к ней и обнял за плечи.

— Пожалуйста, пойдем ко мне. Прошу тебя, дорогая, хотя бы на минуту!

— Патрик, мы не должны быть вместе, — прошептала Дженнифер и прижалась к нему.

Патрик начал целовать ее в губы. Закрыв глаза, она почувствовала, как ее захлестнуло желание. Тело стало податливым, слабым…

«Всего один поцелуй — и я уйду, — мелькнуло в возбужденном мозгу Дженнифер. — Только один…»

Патрик повел Дженнифер в свою студию. Уже начав раздеваться, она прошептала:

— Это нехорошо, Патрик…

— Мы любим друг друга! И принадлежим друг другу! — возразил Патрик, и их губы слились в страстном поцелуе. — Мы должны быть вместе…

Он увлек Дженнифер на диван, и она, мгновенно забыв о своих обещаниях и клятвах, крепко прижалась к Патрику и тихо застонала от сладостного ожидания любовной близости с самым дорогим человеком на свете. Они занимались любовью страстно, неистово, и Дженнифер казалось, что никогда еще она не чувствовала столь полного, всеобъемлющего счастья. Они растворились друг в друге и стали единым целым.

Наконец они разомкнули объятия. Лицо Патрика сияло от счастья. Дженнифер улыбнулась и нежно провела кончиком пальца по его щеке.

— Для меня нет большей радости, чем видеть тебя счастливым, любимый. Когда я пришла к тебе, ты показался мне таким удрученным, потерянным. А теперь у тебя сияют глаза, и я счастлива.

— Дженни… Как я люблю тебя! — Патрик обнял ее. — Ты — единственное, что есть у меня в жизни. Сколько счастья ты мне подарила, сколько радости, тепла, любви. Знаешь, сейчас я чувствую такой прилив вдохновения…

Он быстро встал и подошел к роялю. Сел, поднял крышку и начал играть. Зазвучала необычайно красивая мелодия. Дженнифер, приподнявшись на локте, замерла. Это был тот же музыкальный фрагмент, который Патрик уже исполнял сегодня. Но теперь он звучал по-другому: оптимистично, жизнеутверждающе, радостно.

— Патрик! — Дженнифер подбежала к роялю. — Прекрасно! Это именно то, о чем мы с тобой мечтали!

Она схватила свои записи, начала читать… и работа закипела. За полтора часа Патрик и Дженнифер сделали больше, чем за несколько последних недель!

— Представляешь, сколько замечательных мюзиклов мы бы с тобой сочинили, если бы жили вместе! — На мгновение лицо Патрика омрачилось, но он справился со своими чувствами и продолжил: — Дженни, я желаю, чтобы твоя поездка в Европу прошла удачно.

— Спасибо, дорогой. Я буду очень по тебе скучать.

— Я тоже.

Он достал из кармана ключ и протянул Дженнифер.

— Это ключ от моей студии. Я хочу, чтобы он был у тебя, любимая.

Маленький металлический ключ блеснул на его широкой ладони. Дженнифер на мгновение смешалась, но все же взяла его и положила в сумочку. Ключ — символ дома, семьи, взаимной любви… Вот только воспользуется ли она им когда-нибудь? Но если Патрику приятно знать, что у нее ключ от его студии, пусть так оно и будет. Может, этот маленький символ утешит его и он не будет чувствовать себя таким потерянным и одиноким.

Дженнифер подошла к двери и бросила на Патрика прощальный взгляд, полный нежности, любви и печали.

«Один лишь ты, Патрик…»

«Одна лишь ты, Дженнифер…»

Легко коснувшись губами его щеки, она побежала вниз по ступенькам.

— Тони, но ты же мне обещал! — обиженно воскликнула Дебра. — Неужели ты так со мной поступишь! Я долго мечтала об этой поездке, тщательно готовилась, уже купила путеводитель, и вдруг ты заявляешь, что передумал и не берешь меня с собой!

Тони закурил и виновато посмотрел на Дебру.

— Прости, дорогая, так складываются обстоятельства. Кто бы мог подумать, что моей жене тоже захочется поехать в Европу и она проявит такую настойчивость?

— Ты должен был отказать ей!

— Но у нее действительно есть дела в Лондоне! Ей надо…

— Меня не волнуют дела твоей жены! — раздраженно прервала его Дебра. — Ты обещал эту поездку мне и обязан сдержать свое слово!

— Пожалуйста, успокойся, дорогая, — терпеливо произнес Тони. — Прошу тебя.

— Не надо меня ни о чем просить! Как мне успокоиться, когда ты поступаешь со мной, как с последней шлюхой! Сегодня пообещал — завтра посмеялся и отказал!

— Дебра…

Тони попытался обнять ее, но она вырвалась и бросилась в дальний угол гостиной.

— Нет, и еще раз нет! — закричала Дебра. — Ничего не хочу знать! Я поеду с тобой! Слышишь?

Изумленно глядя на свою юную любовницу, Тони думал о том, что почти не знает ее. Какой у Дебры, однако, характер… Кто бы предположил, что эта милая девушка с ангельским личиком способна закатывать подобные сцены и истерики! Сегодня днем, собираясь к Дебре, Тони купил ей в подарок элегантный браслет от «Тиффани». Он уже знал, что ему предстоит нелегкий разговор по поводу поездки, и хотел подарком загладить свою вину. Но тогда ему казалось, что он сумеет убедительно объяснить Дебре, почему их совместная поездка не состоится. Она, конечно, расстроится, рассердится, но примет его объяснения и простит. А как же может быть иначе, если законная жена выразила желание сопровождать его в Европу? Конечно, поедет она, а не любовница! Однако такой бурной реакции Тони не ожидал. Браслет пока лежал у него в кармане, и он не спешил вручать его Дебре. Еще рано.

Она между тем нетерпеливо расхаживала по комнате, глаза ее сверкали от гнева, пухлые губы были плотно сжаты. Тони, глядя на нее, вдруг подумал, что и в гневе Дебра очень сексуальна. Даже, пожалуй, больше, чем обычно. Он не мог оторвать взгляда от ее соблазнительной фигуры, плотно обтянутой коротким, небесно-голубого цвета платьем, от ее длинных стройных ног. Его захлестывало желание. Нет, он не в силах отказаться от этой молодой женщины, несмотря на ее скверный характер и слишком большие претензии!

Что же делать? Как найти выход? А что, если все-таки взять Дебру с собой и в каждом городе снимать для нее номер в каком-нибудь близлежащем отеле? Тогда днем, в перерывах между деловыми встречами, он сможет навещать ее.

Обрадовавшись удачному решению, Тони сообщил о нем Дебре, но она, к его удивлению и досаде, категорически отвергла предложенный им вариант.

— Ни за что! Почему я должна от всех скрываться?

— Дорогая, успокойся и обдумай все хорошенько. Мы будем часто встречаться, каждый день, и даже не один раз.

— Нет, Тони, я на такой вариант не согласна! — отрезала Дебра. — Если мы с тобой не поедем в Европу вместе, как договаривались, то знай: больше ты меня никогда не увидишь!

— Дебра, прошу тебя…

Тони подошел к ней, обнял и поцеловал. Желание вспыхнуло в нем. Он стиснул Дебру в объятиях, и девушка прижалась к нему всем телом. Тихо всхлипывая, она отвечала на его поцелуи, а когда он начал настойчиво ласкать ее грудь, даже застонала от удовольствия.

— Дорогая, мы что-нибудь придумаем, — жарко шептал он, покрывая лицо Дебры поцелуями. — Мы найдем выход из положения. Ну, хочешь, я сокращу поездку и вернусь домой не через три недели, а значительно раньше?

Произнеся последнюю фразу, Тони понял, что совершил ошибку. Дебра отпрянула от него и возмущенно крикнула:

— Нет! Мне не нужны подачки! Если ты оставишь меня здесь, я… сделаю с собой что-нибудь ужасное!

Тони презрительно усмехнулся:

— Что же ты сделаешь, малышка? Уж не покончишь ли с собой? И всего лишь из-за какой-то дурацкой поездки?

— Нет, с собой я не покончу, Тони, а вот с ребенком…

— Что?

Дебра села на диван и закинула ногу на ногу.

— Я не хотела говорить тебе, Тони, но раз уж обстоятельства складываются таким образом, знай: скоро ты можешь стать отцом.

Растерянный, ошеломленный, Тони смотрел на Дебру, утратив дар речи. Не может быть… Не может быть… Ведь она, насколько ему известно, постоянно пользовалась противозачаточными средствами! Наконец он опомнился, подошел к Дебре и сел рядом с ней.

— Ты говорила мне, что принимаешь таблетки. Ты обманывала меня?

— Ничуть! — невозмутимо отозвалась Дебра. — Я действительно принимала их некоторое время, но потом врач сказал мне, что длительное употребление может вызвать нежелательные побочные эффекты. И я прекратила. — Дебра не солгала, но поскольку Тони молчал, она продолжила: — Тони, я люблю тебя и мечтаю, чтобы у нас с тобой был ребенок. Сын. Ты же не хочешь, чтобы я избавилась от него?

Озадаченно уставившись на нее, он лихорадочно размышлял, как отреагировать на это невероятное сообщение.

— Тони, ты не рад? — тихо спросила Дебра и всхлипнула.

— Я рад, но все это так неожиданно…

Больше всего Тони злило то, что Дебра не посоветовалась с ним, а поставила его перед фактом. Подобные решения вправе принимать только он один, и навязывать ему что-либо никому не позволит. Однако сейчас надо как-то уладить вопрос с поездкой в Европу, а потом уж думать обо всем остальном.

Овладев собой, Тони улыбнулся и мягко сказал:

— Вытри слезы, дорогая, и переоденься. Давай пойдем в ресторан.

Слезы Дебры высохли, и она сразу оживилась.

— Мы пойдем отпраздновать это событие?

— Да, — подавив вздох, ответил Тони.

— Во «Времена года»? Тони, я хочу туда!

— Хорошо.

Сейчас Тони было необходимо время, чтобы тщательно обдумать сложившуюся ситуацию — и с поездкой в Европу, и с ее беременностью — и принять правильное решение. Он очень рассчитывал, что успеет сделать это в ресторане, попивая вино и неспешно беседуя с девушкой.

Пока Дебра одевалась, Тони закурил сигарету и налил себе виски. Мысли лихорадочно теснились у него в голове, то и дело появлялись какие-то варианты, но все они казались ему поверхностными и несерьезными.

В ресторане к ним подошел метрдотель и, любезно поздоровавшись с мистером де Пальма и его спутницей, проводил их к самому лучшему столику. Тони часто бывал здесь, знал метрдотеля, но ничуть не беспокоился, что жене сообщат о его появлении с молодой женщиной. Щедрые чаевые всегда делали свое дело, и обслуживающий персонал был нем как рыба. Главное, не столкнуться сейчас ни с кем из знакомых. Но это маловероятно: знакомые Тони появляются в этом ресторане значительно позднее, вечером.

Они заказали шампанское, французское вино, икру и фрукты. Украдкой наблюдая за Деброй, Тони отметил, что она повеселела и оживилась. Это вселило в него надежду, что историю с отменой поездки удастся уладить уже сейчас. Но от взгляда Тони не укрылось и то, что Дебра бледна, осунулась, а под глазами у нее большие темные круги. Она, казалось, даже похудела.

«Похоже, девушка сказала правду», — мрачно подумал он. — Тони, вообрази, как будет замечательно, если у нас появится ребенок! — словно угадав его мысли, радостно воскликнула Дебра. — Я почему-то уверена, что это мальчик!

Тони кивнул, а Дебра еще больше оживилась. Она смеялась, щебетала и явно делала вид, что забыла о неприятностях с поездкой. А может, Дебра решила, что теперь, когда Тони обо всем узнал, он возьмет в Европу ее, а не жену? Наивная глупышка… Странно, но Дебра пока ни словом не обмолвилась о том, как представляет себе свое будущее. Даже не намекнула на желательный и, в сущности, оправданный в данных обстоятельствах развод Тони с супругой. Ни разу не спросила, женится ли он на ней. Пока она весело щебетала, Тони, почти не слушая ее, только кивал и напряженно думал о том, как решить эту проблему. Он, конечно, понимал, что их сегодняшний разговор — лишь пробный камень, и если сейчас Дебра не заикается об оформлении их отношений, то завтра непременно потребует этого. Его тревожил еще один вопрос: сознательно ли малышка Дебра Диллон расставляет ему сети или у нее все вышло случайно, непреднамеренно? Вот если бы знать наверняка…

Как странно и несправедливо устроена жизнь! У Тони с Дженнифер была дочь, она умерла. Уже несколько лет они мечтают о ребенке, но пока это неосуществимо. А тут вдруг молоденькая любовница сообщает ему, что скоро он станет отцом… Встречаясь с Деброй, Тони никогда не помышлял развестись с женой и начать новую жизнь. Построить семью с другой женщиной — молодой, на десять лет моложе Дженнифер, и физически очень здоровой. Но чем дольше Тони смотрел на улыбающуюся Дебру и слушал ее пустую болтовню, тем больше убеждался в том, что его упорное нежелание связать свою жизнь с этой женщиной оправданно.

Он любит Дженнифер, привык к ней; она — умная, образованная, остроумная интеллигентная женщина. Прекрасная собеседница, великолепная рассказчица, и слушать умеет. А Дебра Диллон? Эта глупая, легкомысленная пустышка годится лишь для плотских утех. Да, вот на этом поприще Дебра преуспела, тут ей нет равных! И порвать с ней, отказаться от ее податливого, упругого, роскошного тела Тони не в состоянии. Он будет встречаться с ней и непременно сохранит ее как любовницу. Во всяком случае, пока…

— …я бы хотела, чтобы у него было двойное имя, — увлеченно продолжала Дебра. — Одно — американское, а второе — итальянское, например, Тони — в твою честь. Мы бы ласково называли его Тонино. Здорово я придумала?

— Да, — со вздохом ответил Тони.

Сидя напротив Дебры и глядя на ее грудь, он думал о том, что пора уйти из ресторана. Желание овладеть ею становилось все настойчивее, и Тони едва сдерживал себя. Ему страстно хотелось наклониться к Дебре, стиснуть ее в объятиях. Но жить с ней постоянно, в одном доме, одной семьей… Об этом не может быть и речи. Когда сегодня, несколько часов назад, она впервые проявила свой вздорный, вспыльчивый характер, это Тони лишь позабавило. Более того, ее вспышка гнева возбудила в нем желание. Но изо дня в день видеть рядом с собой эту молодую глупую особу, с непомерным самомнением и большими амбициями, понимать, что она будет изводить его нелепыми претензиями и устраивать ему скандалы, а он — постоянно сравнивать ее с умной, воспитанной Дженнифер… При мысли о подобной перспективе Тони вздрогнул и поежился.

Вот только как поступить с ребенком, если, конечно, Дебра не лжет. С его ребенком. Она — молодая, здоровая, хорошо сложена, привлекательна, и ребенок, вероятно, будет тоже очень симпатичный и физически здоровый… Да и сам Тони — интересный мужчина и на здоровье не жалуется.

Раскрасневшись и повеселев от шампанского, Дебра смотрела на Тони откровенным взглядом соблазнительницы. Внезапно он ощутил ее горячие ладони на своих коленях…

Перед тем как покинуть ресторан, Дебра на минуту отлучилась в дамскую комнату. Тони, воспользовавшись ее отсутствием, позвонил Дженнифер и сообщил, что встреча с важным клиентом затягивается и он вернется домой поздно.

В машине Дебра, не обращая внимания на водителя, распахнула на Тони пальто, расстегнула несколько верхних пуговиц сорочки и начала жадно и настойчиво ласкать его плечи и грудь. Потом ее руки скользнули еще ниже, к бедрам…

Добравшись до квартиры, они сразу же ринулись в спальню и занялись любовью. Близость с Деброй мгновенно отодвинула на задний план все проблемы, и Тони не вспоминал о них до тех пор, пока не насытился. Когда же, опомнившись, он отпустил утомленную, измученную Дебру, было уже три часа ночи. Тони лихорадочно-быстро вскочил с постели, оделся, кое-как привел себя в порядок и помчался домой. К жене.