Бургомистр тяжело опустил на колени свои широкие ладони.

— Так вот как повернулось дело, — проговорил он. — Мне горько признать это, но вы, оказывается, обыкновенные трусы. Да-да, и я не могу назвать вас как-то иначе.

При этих словах у Турпа от возмущения сузились глаза, а у Торпа, наоборот, — расширились. У Турпа от негодования побелел нос, а у Торпа — нет.

— Это жестокое оскорбление, бургомистр, — дрожащим голосом произнес Торп, а Турп в бешенстве закричал:

— Да как он смеет такое говорить!

— Да, смею, — повысил голос бургомистр. — Смею потому, что в такую трудную, тяжелую для города минуту вы, пав жертвой малодушия, удрали из родного дома, оставив горожан на произвол судьбы!

— Никто не падал жертвой! Просто у нас крышу украли, — перебил его Турп. — Что мы, как дураки, будем жить без крыши?

Бургомистр обиделся:

— Я, между прочим, два дня живу без крыши, и не бегу из города.

— Зря вы шумите, — заметил Торп. — Дело языком не сделаешь, а мы коль уж взялись за него, то и доведем его до конца. Во что бы то ни стало. И тем, что вы теребите нас за рукав, вы только мешаете.

— Лучше сидите себе в доме судьи да помалкивайте, — вновь вмешался Турп. — Сегодня ночью мы будем дежурить в городе, и пусть кто-то попробует совершить кражу, — он ловким движением выхватил пистолет из заднего кармана брюк и помахал им перед носом бургомистра…

После ухода градоначальника друзья поджарили яичницу с ветчиной, сварили кофе и сытно поужинали. Затем они достали револьверы и принялись их чистить и смазывать, удобно устроившись в креслах-качалках.

За работой сыщики обсуждали предстоящую ночь.

— Скажи, Турп, — говорил Торп, — как ты предполагаешь организовать дежурство в городе?

— Предполагаю, — важно отвечал Турп, — что лучше всего разделить город на две половины. Он у нас небольшой, и на то, чтобы обойти половину города, потребуется пятнадцать минут. И таким образом, за пятнадцать минут мы обходим весь город: ты — свою, а я — свою половину. Думаю, за такой короткий срок злоумышленникам не удастся снять даже самую маленькую крышу. Итак, мы обходим город, встречаемся на центральной площади возле ратуши, и вновь расходимся в разные стороны.

— Это очень хороший план, — заметил Торп. — Но я хотел бы внести некоторые дополнения. Если один из нас вдруг увидит что-то подозрительное, он должен немедленно стрелять в воздух. Тогда второй тот же час прибудет на помощь.

— Замечательная идея, — отозвался Турп, проверяя точность работы спускового крючка. — Ну, что ж, — мы готовы.

Они надели черные плащи и черные шляпы, и вышли из дома. Ночь была темная-претемная. Пока друзья спускались по лестнице вниз с холма, Турп два раза споткнулся и чуть не упал — ведь ступенек совсем не было видно. Наконец, они спустились и быстро пошли по улице к центральной площади. Дул сильный ветер, едва не срывая с них шляпы, и брусчатка мостовой таинственно поблескивала при свете фонарей.

— Итак, — сказал Турп, когда они вышли на центральную площадь, — ты идешь налево, а я — направо. Через пятнадцать минут встречаемся здесь, на этом самом месте.

С тем сыщики и разошлись в разные стороны.

Турп шел по городу с пистолетом наготове и внимательно смотрел по сторонам. Когда дело касалось работы, он становился чрезвычайно серьезным человеком. Вот и сейчас ему вдруг страшно захотелось подкрасться к дому булочника Круха, постучать в темное окно и напугать всю семью, но он сдержал себя и тихим шагом пошел дальше. Похоже, в городе все спали. Не засветилось ни одно окно, и даже дежурный полицейский в будке дремал, пощипывая длинный ус, чтобы не заснуть по-настоящему.

Неожиданно Турпу почудилось, что над ним пронеслось что-то огромное — то ли темное облако, то ли гигантская черная птица. Он задрал голову наверх и долго всматривался, пока шляпа не упала с головы на мостовую.

Махнув рукой, Турп продолжил путь и ровно через пятнадцать минут вернулся на площадь.

Вскоре подоспел и Торп, который сразу спросил:

— Ну как, ничего?

— Ничего.

— И у меня все тихо. В городе никакого движения.

— Вот это и опасно! — глубокомысленно заметил Турп. — В такую пору жуликам самое раздолье.

— Ладно, — сказал Торп, — расходимся снова.

И снова пустынные улицы. Тихо. Тихо… Разве что тявкнет где-нибудь за забором щенок (видимо, приснилось что-то страшное: может быть, исчезновение его любимого ошейника с алюминиевыми звездочками?) да рыба плеснет в реке. Покой. Все крыши на месте, и на этот раз нигде не видно людей с клещами для выдергивания гвоздей, с пилами и топорами.

Турп снова вышел на центральную площадь. Торпа не было. Прошло еще пять минут, потом еще, а он все не появлялся. Турп встревожился, подозревая самое худшее. Кто знает, что таится во мраке. Может быть, Торп попал в лапы шайки бандитов, ворующих крыши, и не успел выстрелить, чтобы он, Турп, пришел на помощь? А может быть, что и похуже? Прошло еще пять минут… Турп был серьезно обеспокоен и собирался уже будить дремлющего в будке полицейского, но неожиданно услышал шаги друга.

Торп приближался с довольным видом, прижимая к груди темный комочек.

— Что это? — удивился Турп. — И где ты так долго пропадал?

— Я котенка с дерева снимал. Гляди, какой маленький. Черный весь. Залез на березу, и орет. Еле я его снял.

— Ух ты! — удивился Турп. — Ты его положи под кустиком, пусть спит.

— Нет, я его с собой возьму. Пускай растет и мужает.

— Вот еще! У нас работа стоит. Ты все-таки положи его, пусть под кустиком мужает.

— Нет, так не годится. Он еще маленький, глупый. Я его оставлю, а он опять куда-нибудь залезет. Нет, я беру его с собой.

И с этими словами Торп положил зверя в карман.

Друзья достали по сигаре и, присев на лавочку, закурили. Котенок тихо мурлыкал в кармане Торпа.

— Как спать хочется! — пробормотал Турп, зевая. — Слушай, а может быть мы напрасно здесь бродим? Что-то непохоже, чтобы кто-то собирался воровать крыши в эту ночь. Конечно, может быть, я и ошибаюсь.

— Нет, здесь что-то не так. Возможно, именно в эту минуту преступник, осторожно прокравшись в город, выдергивает гвоздь за гвоздем. Я думаю, нужно дежурить до конца.

Оба сыщика, поднявшись со скамеечки, поправили шляпы, одернули плащи и вновь собрались было разойтись в разные стороны, как вдруг у Турпа вырвался вопль ужаса:

— Вон! Вон, смотри! — закричал он, показывая пальцем куда-то вверх.

Торп глянул и похолодел: на доме судьи НЕ БЫЛО крыши! Ну, просто не было, и все. Начисто! Как корова языком слизала. Торчали голые стропила, как ребра обглоданной рыбы, сквозь них были видны темные ветви клена, что стоял на соседней улице, — и все. И ни звука…

— Так, — произнес Торп тихо и очень серьезно. — Во-первых, надо убедиться, что мы не спим. Это легко. Турп, будь любезен, дай мне хорошую оплеуху.

Турп очень удивился и, пробормотав: «Ну я-то уж точно сплю, в таком случае!» — закатил Торпу пощечину.

Торп снес это без единого звука. Только подпрыгнул на месте.

— Ну точно — я сплю, — сказал Турп, но тотчас же получил пощечину от Торпа и заорал: «А-а! Нет, все-таки не сплю!»

— Прекрасно. Мы оба не спим, но крыша все же исчезла. И исчезла довольно быстро.

— Но как же так? Мы же никуда не уходили с этой площади последние тридцать минут! Когда я стоял здесь и ждал тебя, крыша еще была.

— Да. И когда я показывал тебе котенка, крыша тоже была!

— Мало того, она была еще и тогда, когда ты спрятал котенка в карман!

— Да, она была, когда мы закурили сигары!

— И, однако, когда мы докурили их, крыша исчезла!

Они ошарашенно глянули друг на друга и замолкли.

— Не хочешь ли ты сказать, — осторожно начал Торп, — что пока мы сидели на скамеечке и курили, кто-то за нашей спиной приставил лестницу к дому и быстро-быстро снял весь алюминий?

— Быстро-быстро и совершенно бесшумно, — продолжил мысль Турп.

— Ну, знаете ли! — скорей подумали, чем сказали оба друга.

Они подошли к дому поближе и осмотрели все вокруг.

Ничего! Никаких следов!!! Как будто крыша просто-напросто испарилась.

Турп почистил рукавом плаща шляпу и сказал:

— Знаешь что, дружок? Пойдем-ка потихоньку отсюда.

— Как же так? — воскликнул Торп. — Надо разбудить всех! Здесь происходит что-то странное! Давай-ка всех разбудим!

— Да что ты! Что ты!!! Подумай, что скажут нам отцы города, да и просто жители! Нам просто не поверят. В лучшем случае скажут, что мы проспали, а в худшем — поместят в Скворечник.

Скворечником в городе называли сумасшедший дом, располагавшийся на другом берегу реки на высокой скале. Дом этот пустовал, но два раза в год в него помещали поэта Липоса. Липос вовсе не был сумасшедшим — просто он любил время от времени запереться в Скворечнике и, стуча на машинке, в тиши и одиночестве составлять новый сборник стихов. Липос, в отличие от Джона Кишо, регулярно издавал свои стихи и жил припеваючи.

— Да, — сказал Торп, — в Скворечник мне неохота. Там, право, скучновато.

— Вот видишь! Нужно потихоньку уходить. Подумай, что о нас скажут люди! Тоже мне, сыщики! Пошли…

Торп согласился с другом, и они исчезли. К дому на холме приятели подходили уже под утро, когда небо начало светлеть. Сыщики осторожно приоткрыли дверь и были ошарашены. В прихожей горел свет, а за конторкой сидела длинная и худая женщина в роговых очках. Надет на ней был темно-синий балахон непонятного покроя, а волосы скрывал такого же цвета чепец.

— Явились, — проскрипела она, бросив на вошедших ядовитый взгляд. — Новые жильцы, значит? Ну-ну. Хороши жильцы! Всю ночь бродют где-то, черти, а ты сиди тут и жди. Ни сна, ни покоя из-за вас, негодяев собачих. Сыщики, тоже!

Торп и Турп молчали, обескураженные обильным потоком слов.

— Э-э… м. Так вы, значит, и есть Кастелянша? — осведомился деликатный Торп.

— Кастелянша, да! Каждый сопляк меня будет спрашивать!

— В таком случае, где вы шлялись целый день? — грубо спросил Турп. — Почему это ваше рабочее место пустует?

— Ах, мое рабочее место? Да ты поработай с мое, тогда и разговаривай.

К несчастью, тут из Торпового кармана высунул голову проснувшийся котенок. Ему, видимо, было интересно, кто это так шумит.

— А это еще что такое? — заверещала Кастелянша. — Кто позволил эту погань в дом тащить? А ну, вон отсюда!

— Это не погань, — вступился за котенка Торп. — Это наш котенок. И прекратите, пожалуйста, кричать.

— Вон отсюда, я сказала! Вон!

Но котенок и не собирался никуда уходить. Он сладко зевнул и вновь нырнул в теплый уют кармана, а сыщики, уставшие от разговора с Кастеляншей, принялись подниматься по лестнице к своей комнате. Настроение у обоих, надо признаться, было отвратительное.

— Я вас всех отсюда выкину вместе с котом вашим, — кричала им вслед Кастелянша, но ее уже никто не слушал.